Суровое наказание

Глава десятая
Эта древняя религия

– Мы не можем остаться здесь, – поспешно сказала сестра Жозефина. – Владельцы автомобилей скоро будут здесь, дабы увидеть, что отключило всю сигнализацию. И они явно не будут счастливы. Почти наверняка будет ругань и угрозы применения насилия. Хуже того, они могут захотеть, чтобы мы заполнили страховые формы. Мистер Тейлор... Джон... ты слышишь меня? Мы должны идти!

Я слышал, как она пытается добиться моего внимания, но никак не мог заставить себя сосредоточиться. Я опустился на колени рядом с телом Пола, надеясь, что если буду смотреть на него достаточно долго, это начнет приобретать хоть какой-то смысл. Он казался таким маленьким и хрупким в своем окровавленном платье, как цветок, который кто-то небрежно смял и отбросил в сторону. Я сказал ему, что смогу защитить его. Мне следовало знать лучше. Темная Сторона так любит заставлять людей нарушать обещания. Я медленно осознал, что со всех сторон доносится топот стремительно приближающихся ног, наряду с выкриками приказов. После того, как все обезумевшие машины наконец-то исчезли, наемные полицейские вновь ощутили в себе мужество. Наверное, они бегут стрелять. Я медленно улыбнулся, и почувствовал, что это была недобрая улыбка. Пусть приходят. Пусть все приходят. Я был в настроении убить целую кучу людей.

– Вы не можете убить их всех, – сказала сестра Жозефина, точно истолковав мое настроение.

– Следите за мной, – сказал я, но это не походило на меня. Мое мрачное настроение уже улетучивалось. Я тяжело вздохнул, взял тело Пола и встал лицом к сестре Жозефине. – Скажите мне, что знаете секретный способ выбраться отсюда.

– У меня есть старый христианский амулет, – быстро сказала монахиня. – С помощью которого любую дверь можно преобразовать в любую другую дверь, ведущую куда угодно. Именно так мы смогли попасть сюда незаметно, несмотря на все защиты. Пойдемте со мной, мистер Тейлор. И я отведу вас к Мелиссе.

Я огляделся по сторонам.

– Где остальные ваши сестры?

– Их больше нет, – спокойно сказала сестра Жозефина. – Все мертвы. Кажется, истории о вас все же верны, смерть действительно следует за вами, как собака, потому что вы кормите ее очень хорошо.

– Открывайте дверь, – сказал я, и что-то в моем голосе заставило ее поторопиться повиноваться.

Сестра Жозефина достала из своего балахона Руку Блаженства и, несмотря на то, что я был расстроен, я был потрясен. Рука Блаженства это языческая магия, а не христианская. Мумифицированная человеческая рука, отрезанная у повешенного в последние секунды перед смертью, ее пальцы пропитаны воском, превращая их в свечи. С зажженными свечами и правильными словами, произнесенными над ними, Рука Блаженства может открыть любую дверь, раскрыть любую тайну, указать путь к скрытым сокровищам. Само обладание ей было пятном на душе. Сестра Жозефина перехватила мой взгляд.

– Это Рука Святой, – сказала она, почти вызывающе. – Пожертвованная с ее согласия, до ее мучения. Это благословенная вещь и христианское оружие в борьбе против зла.

– Ну, если вы так говорите, – сказал я. – А какая именно святая?

– Святая Алисия Неизвестная. Как будто ты знаешь каждую святую, язычник.

Она забормотала над мумифицированной рукой, и фитили на конце каждого копченого пальца одновременно вспыхнули огнем. Свет был теплый и золотистый, и я ощутил новое присутствие в воздухе, что-то или кто-то присоединился к нам. Это было... приятное чувство. Сестра Жозефина ткнула Рукой Блаженства в заднюю дверь, и дверь вздрогнула в своей раме, как будто протестуя против того, что делается с ней. Сестра Жозефина резко взмахнула рукой, и дверь распахнулась внутрь, как будто выломанная против ее воли неким невообразимым давлением. Яркий свет проник на подземную парковку, а с ним и запах ладана. Суровые голоса закричали позади нас. Раздались звуки выстрелов, но ни одна пуля не пролетела рядом с нами. Наемные полицейские не могут даже банджо попасть корове по заднице. Сестра Жозефина шагнула вперед в свет, и я последовал за ней, неся тело Пола на руках.

И очутился на Улице Богов. Где всем богам, которые когда-либо были или есть или могут появиться поклоняются, боятся их, и обожают. Все силы и энергии и существа, слишком могущественные, чтобы иметь возможность разгуливать свободно по Темной Стороне. Церкви и храмы выстроились рядами по обе стороны улицы, вверх и вниз и до тех пор, куда никто никогда не посмел заходить, хотя только наиболее популярные и влиятельные религии занимали лучшие территории, неподалеку от центра. Все другие боги и конгрегации должны сражаться за местоположение и статус, бороться за верующих и сбор денежных средств в безусловно дарвиновской борьбе за выживание. Вы можете найти все что угодно на Улице Богов, если оно не найдет вас первым.

Сестра Жозефина задула свечи на Руке Блаженства и убрала ее. Дверь плотно закрылась позади, отрезая топот ног и усиливающуюся стрельбу. Я оглянулся и обнаружил, что мы с сестрой, по-видимому, вышли из храма Святого Эйнштейна. Кредо над дверью было простым: Все в мире относительно.

Люди выкрикивали мое имя, и не добрым образом. Я повернулся, чтобы посмотреть. Люди имели веские причины, чтобы запомнить меня, когда я столкнулся здесь в схватке один на один с моей матерью, в ходе войны Лилит. Множество людей погибло по всей Улице той ужасной ночью, а также много богов. Быть богом не обязательно означает на веки вечные, только не в Темной Стороне. Верующие вдоль по Улице взглянули на меня и начали убегать, так, на всякий случай. Я кратко улыбнулся сестре Жозефине, немного смущенный, и она покачала головой, прежде чем отправиться вдоль по улице. Я последовал за ней, прижимая к себе Пола, точно спящего ребенка.

Многое на улице все еще восстанавливалось после войны. Я вспомнил Лилит, как она спускалась вниз по Улице во всей своей ужасной красе и величестве, а церкви и храмы и места сборищ, взрывались и загорались и рушились под давлением ее неумолимой воли. Многих из старых ориентиров, в виде древних сооружений так красиво вздымающихся в ночное небо, словно произведения искусства, больше не было. Остался только щебень, или сгоревшие почерневшие остовы. Некоторые из разрушенных церквей и их богов постепенно восстанавливались – дань вере своих прихожан; но вера слишком многих пошатнулась от того, как спокойно, безмятежно Лилит разрушила все, во что они верили. Потому что, в конце концов, если бог может быть уничтожен, действительно ли он бог?

Лилит убила многих из старых Имен на Улице, из гнева или раздражительности или потому, что они встали у нее на пути. Или просто потому, что могла. Некоторых она убила, потому что они были ее детьми, и она была сильно разочарована в них. Падаль в Слезах исчез, как и Стройный Белый Принц и Окровавленные Лезвия. И другие, которые существовали в течение бесчисленных столетий. Всех больше нет, аннулированы, не сотворены.

Сестра Жозефина и я шли вдоль по Улице, и люди спешили убраться с нашего пути и дать нам больше пространства. Несколько фанатиков выкрикивали угрозы и проклятия из безопасности дверей их церквей, готовые юркнуть обратно внутрь, если покажется, что я заметил их. Между церквями зияли огромные дыры, темные и кровавые, как вырванные зубы. Древние места поклонения ныне представляли собой дымящиеся ямы, и в последующие годы имена этих богов будут позабыты. Станет ли убитый бог появляться в виде призрака в том месте, где прежде была его церковь? И как будет выглядеть призрак бога? В Темной Стороне порой задумываешься о подобных странных вещах.

С другой стороны, новые церкви возникали то тут, то там, как весенние цветы после дождя, когда меньшие боги и верования прибыли застолбить место, после притеснения в прошлом, более мощными религиями. Они вырастали из завалов, величественные сооружения, возведенные из тонких линий чистого света, мерцающего мрамора или твердого камня, стоя непреклонно на фоне ночного неба. Некоторые из этих богов были новые, некоторые из них были неизвестны, а некоторые были старее старых... древние и ужасные Имена, время которых, возможно, пришло снова. Ваал и Молох и Ариман. Черт, даже храм Дагона вернулся.

Горгульи сновали вдоль желобов на возвышенностях, осторожно наблюдая за мной, когда я проходил мимо. Что-то со слишком большим количеством блестящих глаз хихикало про себя в темных тенях переулка, его многочисленные ноги ткали мерцающий кокон вокруг того, что до сих пор вопило и сопротивлялось изо всех сил. И человеческий скелет, с пожелтевшими от времени костями, скрепленными вместе медной проволокой, бился лицом об каменную стену, снова и снова. Обычное дело на Улице Богов.

Слышал я о некоторых легко впечатляемых, которые продолжали пытаться создать церковь моего имени – доказательство, если оно требуется, того, что большинство людей орудующих на Улице Богов были не особо большого ума. Я постарался всеми возможными способами выразить, что я ни в коей мере не одобряю этого, хотя бы потому, что не хотел искушать судьбу. Мой некогда хороший друг Эдди Бритва, Злое Божество Опасной Бритвы, принялся сжигать эти церкви так быстро, как только они появились, но эти чертовы штуки продолжали возникать, как сорняки. Надежда умирает последней среди серьезно заблуждающихся.

Один из новых богов вышел с важным видом из своей великолепной новой церкви, чтобы поприветствовать меня и сестру Жозефину. Если быть честным, он встал прямо перед нами, преградив путь, и мы были вынуждены либо остановиться и поговорить с ним, либо пройти прямо по нему. Мне очень хотелось, но... Новый бог был большим мускулистым типом, с гладким розовым лицом и улыбкой со слишком большим количеством прекрасных зубов, целиком укутанный в девственно–белый костюм. Он был похож скорее на потрепанного моряка, чем на божество, но всякое бывает... Его церковь очень смахивала на супермаркет, где молящиеся по бросовой цене могли прикупить наилучшее божественное вмешательство, которое только можно купить за деньги. Ореол парня выглядел фальшиво, скорее больше похожий на CGI-эффект. Особо отталкивала его бойкая манера. По моему опыту, присутствие настоящего божества намного более впечатляюще и тревожно. Чистое добро и чистое зло одинаково тревожно и непостижимо для повседневного человеческого разума.

– Приветствую вас, сэр и Сестра! Рад встрече с вами обоими! Я Чак Адамсон, бог креационизма. Да будет благословенен он!

Я переместил тело Пола в более удобное положение и задумчиво рассматривал Чака.

– Креационизм имеет теперь своего собственного бога?

Новый бог улыбнулся слегка и занял более впечатляющую позу.

– Эй, если достаточно много людей будет верить во что–то… рано или поздно, это появится где-нибудь на Улице Богов. Хотя должен заметить, что если я увижу еще одну Церковь Элвиса материализующуюся из эфира, наряду с пылающим неоном и стереофоническими херувимами, меня может стошнить. Великий певец, конечно, но все же блудник и наркоман. Мы являемся гордой и старомодной, традиционной церковью, сэр, и здесь нет места для грешников, каким бы талантливым он ни был.

– Перейдем к делу, Чак, – сказал я, и что-то в моем голосе заставило его широкую улыбку слегка дрогнуть.

– Ну, сэр, мне кажется, что я в состоянии принести вам небольшую пользу. Я вижу, вы носите в руках останки дорогого покойного друга. Симпатичное маленькое создание, не так ли? Вы оплакиваете ее потерю, сэр. Я это ясно вижу, но я здесь, чтобы сказать вам, я могу воскресить ее из мертвых! Я могу воскресить ее, заставить ходить и говорить и восхвалять креационизм громким и убедительным голосом. Да, сэр! Все, что вам нужно сделать, в ответ... это засвидетельствовать. Скажите каждому встречному, кто сделал эту замечательную вещь, а затем отправьте их сюда, чтобы познать славу креационизма! О, да! Могу ли я услышать аллилуйя?

– Скорее всего, нет, – сказал я.

Чак подошел немного ближе, и доверительно понизил голос.

– Ну же, сэр, вы должны понимать, что каждой новой церкви требуется несколько хороших старомодных чудес, чтобы успешно начать? Вы просто распространите весть, и прихожане сбегутся, как на распродажу. И прежде чем вы успеете осознать, мое скромное учреждение выскочит на эту Улицу, чтобы занять самые лучшие места. Хвала креационизму!

– Ты можешь вернуть моего друга к жизни? – спросил я, уставившись на него неприветливым взглядом. – Ты можешь восстановить тело Пола и вернуть его душу в мир живых?

– Эх, – сказал Чак. – Восстановить тело, да. Душа... другое дело. Так сказать, чуть выше моих возможностей.

– Ну и что ты предлагаешь, – сказал я, – превратить Пола в зомби и позволить ему, пошатываясь ходить, выкрикивая: «Мозги! Мозги!», в то время как он медленно, но неизбежно разлагается?

– Ну, не совсем так... Слушайте, я же новичок, – сказал Чак, почти отчаянно. – Мы все должны начинать с чего–то!

– Ты даже не знаешь, кто я, не так ли? – спросил я. – Меня зовут Джон Тейлор.

– О боже!

– Немного поздновато, чтобы призывать его, Чак. Ты бог креационизма... Это означает, что ты не веришь в эволюцию, не так ли?

– Да, но...

– Твоя вера начиналась как креационизм, но теперь стала теорией разумного замысла, верно?

– Да, но...

– Таким образом, ваш аргумент эволюционировал, и, стало быть, опроверг ваш собственный аргумент.

– О, черт! – воскликнул Чак, исчезая в облаке логики.

– Неплохо, – сказала сестра Жозефина. – Я бы просто засунула святую ручную гранату в его задницу и выдернула чеку. Еретики! Хуже, чем блохи на собаке. Его церковь тоже исчезла, и должна сказать, что нахожу груду щебня, которая заменила ее более эстетически приятной.

– Он вернется, – сказал я. – Или что-то вроде него. Если достаточно людей верит во что–то...

– Если миллион людей верят в дурацкие вещи, это по-прежнему дурацкие вещи, – решительно сказала сестра Жозефина. – Я уже действительно устала объяснять, что притча это просто притча.

Мы пошли дальше, вдоль по Улице Богов. Мимо церквей Теслы, Кроули и Клэптона, и какого-то странного серебристого строения, которое было построено в честь непонятной веры, зародившейся в небольшом городке Розвелла. Большеглазые, серые монстры кружились у входной двери, наблюдая за проходящими мимо людьми. Только эта церковь не пыталась привлечь прихожан; они просто похищали их прямо с Улицы. К счастью, они в основном выбирали туристов, так что остальным было плевать. Туристов всегда более чем достаточно на Улице Богов.

В данный момент большая их толпа собралась вокруг старомодного Пророка в грязных тряпках, с еще более грязной кожей, который развлекал толпу с должным профессионализмом.

– Деньги – источник всего зла! – вопил он, его темные глаза яростно сияли и смотрели требовательно. – Богатство отягчает душу! Так спасите себя от этого соблазна, отдайте все мне! Я силен; я способен вынести это! В общем, передавайте мне сюда все ваши кошельки, а то я поколочу ваши головы и плечи этим мертвым барсуком, который так удачно у меня с собой.

Туристы засуетились, отдавая все свои ценности Пророку, смеясь и болтая. Я взглянул на сестру Жозефину.

– Местный обыватель, – сказала она. – Он придает Улице колорита. Туристы обожают его. Они занимают очередь, чтобы их обобрали, а потом фотографируются с ним.

– Это место катится к чертям, – сказал я.

Это заняло время, но в итоге мы пришли к зданию Сестер Армии Спасения, небольшой скромной церквушке в недорогой части Улицы. Без неона, вывесок, просто здание со стеклянными окнами. Входная дверь охранялась парой очень крупных монахинь без очевидного оружия. Они напряглись, когда я подошел, но сестра Жозефина успокоила их несколькими тихими словами. Они обе печально посмотрели на тело Пола у меня на руках, когда я последовал за сестрой Жозефиной в церковь, и я слышал, как они забормотали молитвы за душу усопшего, прежде чем дверь плотно закрылась у меня за спиной. Еще несколько монахинь вышли вперед, и я скрепя сердце передал Пола под их опеку. Они унесли его в ярко освещенный интерьер церкви, тихо напевая гимн для покойного.

– Они присмотрят за ним, – сказала сестра Жозефина. – Полу нравилось быть среди нас, хотя он никогда и не был верующим. Он может находиться в нашей часовне отдыха, пока его семья решает, что приготовить на поминки.

– Милая у вас церквушка, – сказал я. Мне нужно было на что-то отвлечься. Юмор мог отчасти помочь. Я не знаю, почему смерть Пола так сильно тронула меня. Может быть, потому что он был единственным истинно невиновным в этом деле. – Мне нравится то, что вы сделали с этим местом. Свечи и свежие цветы и благовония. Я ожидал нечто с колючей проволокой и орудийными окопами.

– Это церковь, – строго сказала сестра Жозефина. – Хотя она функционирует скорее как женский монастырь, или место затворничества. Мы поклоняемся здесь, но наше истинное место в мире, сокрушая злодеев. Мы верим в помощь другим и делаем это хорошо. Мы возвращаемся сюда только чтобы отдохнуть и подкрепить нашу веру. Наше устойчивое убеждение поддерживает наше присутствие на Улице Богов, но мы прикладываем все усилия, чтобы привлечь новых прихожан. Мы здесь ради людей, которые нуждаются в нас.

– Вроде Мелиссы?

– Да. Вроде Мелиссы Гриффин.

– И Пола?

– Пол никогда не проявлял никакого интереса к нашей религии, и нашему делу. Не думаю, что он вообще во что-то верил, кроме Мелиссы. Но он был счастливой душой, яркой и красочной райской птицей в нашем сером и уединенном мире монастыря. Ему были всегда здесь рады, как Полу или Полли, и мне нравится думать, что он нашел покой в ​​этих стенах. Было не так много мест, где его принимали таким, как он был, а не только в качестве внука Гриффина. Мы очистим и переоденем его тело, и отправим обратно в домой, как Пола, без следа Полли на нем. Она была его тайной. И миру не нужно этого знать.

– Я заберу его домой, когда он будет готов, – сказал я.

– Гриффин станет задавать вопросы.

– И я скажу ему то, что он должен знать, и не более.

– Вы, вероятно, один из немногих людей, которым это может сойти с рук, – сказала сестра Жозефина. – Но вы же понимаете, что он будет настаивать на именах тех, кто ответственен за смерть внука.

– Это легко, – сказал я. – Я ответственен. Пол погиб из-за меня.

Сестра Жозефина начала что-то говорить, но потом остановилась и покачала головой.

– Ты очень строг с собой, Джон.

– Кто-то же должен быть.

– Даже великий Джон Тейлор не может защитить всех.

– Я знаю, – сказал я. – Но, знание, не помогает.

Она повела меня через узкие коридоры церкви. Повсюду были цветы, пропитывающие воздух своим ароматом, смешанным с сандаловым деревом и воском и ладаном от медленного горения свечей. Все было так тихо и умиротворенно, ярко освещенные комнаты были наполнены реальным ощущением спокойствия, милосердия и благодати. Выходя в мир Сестры могли быть Воинами Господа, и непоколебимые в своих насильственных причинах, но здесь они были в безопасности в своей вере, хотя она и кажется противоречивой для посторонних. Сестра Жозефина отвела меня к себе в кабинет, простую комнату со стеллажами книг, одним витражом, и двумя удобными креслами по обе стороны от разожженного камина. Мы сели друг напротив друга, и я пристально посмотрел на нее.

– Пришло время для истины. Расскажите мне о Мелиссе Гриффин. Расскажите мне все.

– Это действительно очень просто, – сказала сестра Жозефина, устраиваясь поудобнее в кресле, сложив руки на коленях. – Какой протест и неповиновение остались у подростка, когда родители, бабушки и дедушки уже сделали все, нарушили все законы и совершили всякий грех, и это сошло им с рук? И даже заключили сделку с самим дьяволом? Что еще оставалось Мелиссе, чтобы продемонстрировать свою независимость, кроме как стать истово религиозной, принять духовный сан, и уйти в уединении в монастыре? Мелисса хотела стать монахиней. Вероятно, это начиналось как акт подросткового неповиновения, но чем больше она изучала религию и христианство в частности, из-за своего деда, тем больше понимала, что нашла свое истинное призвание. А так как Иеремия продал свою душу дьяволу, не удивительно, что Мелисса, в конечном счете, выбрала самую крайнюю, консервативную христианскую церковь, которую смогла найти. Нашу. Сестричество Армии Спасения. Она впервые вступила в контакт через Пола, потому что он делал все для нее. Он был единственным в семье, кто мог спокойно приходить и уходить, потому что его дед махнул уже рукой на него.

Сестра Жозефина улыбнулась кратко.

– Вначале мы немного предвзято относились к этому. Мы не могли поверить, что любой член семьи пресловутых Гриффинов мог быть серьезно набожным, не говоря уже о желании присоединиться к нашему ордену. И даже не как воин, а как уединенный созерцатель. Но, наконец, она с помощью Пола ускользнула от своих телохранителей и сопровождения, и пришла сюда к нам, чтобы слушать и учиться. Мы все были поражены, к своему удивлению. Она искренне верила, чистой и простой верой, которая пристыдила некоторых из нас. Для некоторых из нас порой слишком легко забыть, что мы должны защищать невинных, а не наказывать виновных. Мелисса кроткая душой, без искры насилия в ней. Трудно поверить, что она на самом деле Гриффин... Полагаю, что это просто говорит о том, что чудеса могут происходить повсюду.

– Мелисса захотела стать монахиней, – медленно сказал я. – Не понимая к чему это приведет. Но... вы, должно быть, очень хотели ее вступления в свой орден. Наличие Гриффина в ваших рядах сулило реальную выгоду.

– Я говорила вам, – спокойно сказала сестра Жозефина, – мы не стремимся никого обратить в свою веру. Они приходят к нам, по собственным причинам, и только самым праведным разрешено остаться. Мелисса... тот самый случай.

– Погодите, – сказал я. – Мелисса уже знала, что ее дед заключил сделку с дьяволом, ради бессмертия? Вы не говорили ей?

– Нет. Он рассказал ей. Единственную величайшую тайну своей жизни. Я думаю... он хотел показать ей, что был искренен в том, чтобы сделать ее своим наследником.

– А она знала, что Иеремия все еще мог спасти свою жизнь, и сохранить душу, если она и Пол умрут?

– О, да. Он рассказал ей все. А потом он отвел ее на вершину горы и показал ей все царства мира, и сказал: «Все это может стать твоим, если ты просто примешь мое наследие и продолжишь его». Но она была сильнее, чем даже сама подозревала и не поддалась искушению. Она не хотела ничего, что появилось от сделки с дьяволом. Она знала, что это было испорчено, и неизбежно развратит ее. Поэтому она решила покинуть семью, пока еще могла. Она пыталась уговорить Пола уйти с ней, но у него уже была другая жизнь, в качестве Полли.

– Должен заметить, – сказал я осторожно, – я более чем немного удивлен, что старомодная и пуританская церковь, вроде вашей, одобрила Пола и Полли.

– Мы действительно фундаменталистская христианская церковь, – строго сказала сестра Жозефина. – Мы следуем учению Иисуса о терпимости и сострадании. Мы выплескиваем наш гнев только на тех, кто утратил всякую надежду на искупление. Тех, кто существуют только для того, чтобы увести невинных во тьму, и проклятье. Мы знаем, что такое настоящее зло. Мы видим его каждый день. Пол, как и сам, так и в качестве Полли, по-своему служил свету. Он наслаждался, делая людей счастливыми. Просто счастливая маленькая певчая птичка... бабочка, раздавленная под колесами недалекого мира.

– То есть... Мелисса попросила вас помочь ей сымитировать похищение? – спросил я.

– Да. Она все это проработала и продумала вплоть до последней детали. – Сестра Жозефина сделала паузу и пристально посмотрела на меня. – Вы не должны видеть в ней эгоистичную девушку, мистер Тейлор. Она все еще любит свою семью, и надеется по средствам религиоведения найти какой-нибудь способ спасти их всех от последствий своих грехов... даже ее деда. Она действительно верит, что искренней веры достаточно, чтобы порвать договор даже с Дьяволом. Вы можете называть ее наивной. Мы же видим в ней чистую и истинная веру, которая посрамила всех нас. Мы хотели сделать что-нибудь для нее. Поэтому, когда она просила и умоляла нас, помочь ей сбежать из семейного особняка, мы пошли вместе с ней.

– Она дала возможность четверым из нас подобраться незаметно к поместью, и войти через парадную дверь не активировав ни одну из сигнализаций. Ее дед делился с ней всеми своими секретами, включая обеспечение безопасности поместья, ибо все еще считал, что сможет уговорить ее взять под свой контроль семейную империю. Для такого опытного человека, он был крайне слеп, когда дело касалось его семьи. Мелисса отослала слуг в другие части поместья, и даже убедила Гриффина отправить Гоббса вечером в город, по некоторому ложному, но правдоподобному поручению. Она всегда боялась Гоббса и того, как он, казалось, знал все, что происходит...

Я кивнул. Я всегда знал, что в этом замешаны свои.

– Зачем ей понадобились там четверо из вас? Почему просто не уйти?

– Мы оставили там явные доказательства нашего присутствия, – сказала сестра Жозефина. – След здесь, отпечаток руки там, подобного рода вещи. Я сказала вам, Мелисса все продумала. Это все было введением в заблуждение. И... всегда оставался шанс, что кто-то увидит то, что не должен, и тогда нам пришлось бы с боем прорываться к выходу. Я думала об этом, даже если Мелиссе не приходило это в голову.

– Но почему она так стремилась выставить это похищением жертвы, а не просто еще одним подростковым побегом?

– Чтобы внести путаницу. Так Гриффин был бы вынужден рассредоточить силы, преследуя все возможности.

– Ладно, – сказал я. – Я куплюсь на это. Но я все еще с трудом могу понять, почему такая нежная, кроткая, безобидная душа, как Мелисса захотела присоединиться к ордену, который специализируется на уничтожении и кровной мести.

– Подумайте, как следует, – сказала сестра Жозефина. – Мелисса подумала. Она нуждалась в достаточно сильном ордене, чтобы защитить ее от гнева своего деда, если он когда-нибудь узнает, где она пряталась. Она надеялась, что ее дед поймет ее отказ от своей империи, и смирится с этим, но Гриффин... всегда был очень гордым и мстительным человеком. Мелисса знала, что не было никакого смысла в уходе в женский монастырь, если ее дед мог запросто послать своих людей, чтобы притащить ее обратно. Она знала нашу репутацию и надеялась, что этого будет достаточно, чтобы остановить даже Гриффина.

– А теперь давайте напрямую, – сказал я. – Насколько искренне вы были, приняв кроткую и безобидную Мелиссу в ваш орден? Вы используете ее только, чтобы нанести удар по ее деду?

– Нет, – резко сказала сестра Жозефина. – Вера Мелиссы чиста и это единственная причина, по которой мы кого-нибудь принимаем в нашу церковь.

– Мне нужно поговорить с ней, – сказал я. – Наедине. Чтобы подтвердить вашу историю, и обсудить с ней, какого черта мне делать дальше. Изначально я сказал, что не стану тащить ее домой против воли... но смерть Пола все меняет. Теперь Иеремия ни за что не перестанет искать Мелиссу. Она единственная оставшаяся у него внучка. Либо он захочет вернуть ее обратно в семью, либо если посчитает, что она полностью потеряна для него... он может решить, что ей будет лучше умереть, чтобы он мог жить.

– Вот почему мы держим Мелиссу в безопасном доме, в данный момент, – сказала сестра Жозефина. – Связанной, но совершенно отделенной от этой церкви. Безопасность начинается с дома. На случай, если кто-то придет сюда в поисках ее.

– Кто-то вроде меня? – спросил я.

– Разумеется. Мы все были очень... обеспокоены, когда услышали, что Гриффин нанял вас найти его внучку. Репутация вашего дара опережает вас. Поэтому, мы выбрали миниатюрное измерение для временного убежища Мелиссы. Даже вы не сможете найти ее там.

– Не будьте столь уверены в этом, – буркнул я. Сам я вовсе не был уверен в этом, но в моей работе очень важно создавать видимость этого.

Сестра Жозефина резко встала, и я тоже. Она достала Руку Блаженства из своей рясы и быстрым взмахом зажгла свечи на пальцах. Внезапно, она улыбнулась мне, и это была теплая и даже добрая улыбка.

– Пойдем со мной, Джон. Пришло время для твоей встречи с Мелиссой Гриффин. Самой христианской души, что я когда-либо встречала.

Она использовала Руку Блаженства на двери своего кабинета, и та громко застонала в проеме, как будто протестуя. Она распахнулась перед нами, и, пройдя через нее, мы сразу же оказались в другом месте. Земля кратко дрогнула под моими ногами, как будто вставая на свое место, и воздух внезапно стал жарким и влажным. Пот выступил на моем голом лице и руках, и я изо всех сил пытался перевести дыхание в густом отсыревшем воздухе. Он вонял серой и грязью и кровью. Мы стояли в простой часовне, с рядами стандартных деревянных церковных скамей и голым алтарем в дальнем конце. Распятие над алтарем было перевернуто с ног на голову.

Скамьи были полны монахинь, но все они были мертвы. Их мог быть десяток или больше. Трудно сейчас сказать. Все они были убиты жестоко и бесчеловечно. Разорваны буквально на куски, выпотрошены и обезглавлены. Скамьи и пол были пропитаны кровью, и части тел были разбросаны повсюду. Чем больше я вдыхал зловоние, тем оно становилось хуже.

Я медленно двинулся по центральному проходу, направляясь к алтарю, и сестра Жозефина шла бок о бок со мной. Я посмотрел на нее, чтобы увидеть, как она держалась. Ее лицо было ужасно бледным от сдерживаемой ярости, и в каждой руке появилось по пистолету-пулемету. Четырнадцать отрубленных голов были насажены на резные деревянные колья перед алтарем, все еще облаченные в платы, их лица были вытянуты и искажены в последнем крике ужаса. Сам алтарь был густо измазан кровью и дерьмом.

– Видите здесь где-нибудь Мелиссу? – спросил я, сохраняя голос спокойным.

– Нет. Ее здесь нет. – Сестра Жозефина быстро осмотрелась по сторонам, ее пистолеты–пулеметы следовали за ней, отчаянно нуждаясь в цели.

– Кто еще мог сюда попасть?

– Никто. Только я. В этом и суть. – Сестра Жозефина прилагала видимое усилие, чтобы успокоить себя. – Только я знаю, как управлять Рукой Блаженства, чтобы открыть дверь между измерениями.

– Таким образом, чтобы выследить Мелиссу здесь, а затем силой ворваться и сделать... все это, тот, кто опередил нас, должен обладать значительной мощью. – Чем больше я думал об этом, тем больше мне это не нравилось. Если это тот самый, кто мешает моему дару, это означает, что они были на шаг впереди меня с самого начала.

– Если все, чего они хотели это Мелисса, зачем тратить время, чтобы сделать это? – спросила сестра Жозефина, жестким и напряженным голосом. – Зачем уродовать этих сестер и осквернять алтарь?

– Должно быть, кто-то принимает христианскую веру всерьез, чтобы так ее ненавидеть, – сказал я.

Сестра Жозефина серьезно посмотрела на меня.

– Я чувствую запах серы.

– Я тоже.

– Как думаешь, Мелисса мертва?

– Нет, – сразу же отрезал я. – Или они оставили бы ее тело здесь для нас, похожим на все остальные. Нет, ее забрали отсюда, чтобы я не смог добраться до нее. Тот, кто не хотел моего вмешательства с самого начала. Я очень не хочу говорить это, но все это может быть работой Иеремии. Если он не доверяет мне возвращение его внучки ему. Человек пошел на сделку с дьяволом, и как по мне, так это похоже на работу Дьявола.

Я прервался, поскольку что-то в часовне изменилось. Зловоние внезапно стало почти невыносимым, и я услышал гудение мух. Все цветы в часовне вспыхнули, неистово пылая в своих вазах. Мне показалось, что здесь был кто-то еще с нами... а потом сестра Жозефина и я быстро встали спина к спине, когда одна за другой мертвые монахини на скамьях медленно и ужасно ожили. Не имеющие конечностей туловища покачиваясь вышли в проход, в то время как оторванные руки поползли по полу к нам. Длинный фиолетовый кишечник медленно извивался на полу как мясистая змея. Кровь барабанила c потолка. И все отрезанные головы, нанизанные на деревянные колья, начали говорить разом.

– Сестра Жозефина, Джон Тейлор. Спускайтесь вниз! В Аду есть специальное место, оставленное именно для вас, и всех героев, которые были не в состоянии защитить тех, кого поклялись спасти! Тебе понравится в Аду, Джон. Все твои друзья и семья здесь...

Я рассмеялся прямо в их лица.

– Оставьте свои игры разума для того, кому не наплевать. Что вы планировали сделать со всеми этими остатками? Подтолкнуть нас к смерти? – Я посмотрел на сестру Жозефину. – Не позволяйте ублюдку повлиять на вас. Он просто запутывает нас, надеясь сломить наш дух. Я разберусь с этим.

Я задействовал свой дар, и сразу же нашел очень простую магию, которая оживила мертвых монахинь. Мы включили заклинание, войдя в часовню, и проще простого было вернуть выключатель назад в исходное положение. Заклинание само отключилось, и мертвые остатки снова успокоились, их достоинство было восстановлено. Сестра Жозефина убрала свои пистолеты–пулеметы. Она тяжело дышала, но в остальном казалась непоколебимой.

– Кто мог это сделать? – сказала она, звуча очень опасно. – И куда мне пойти, чтобы найти его и заставить заплатить?

– Вероятно, поместье Гриффинов будет лучшим выбором, – сказал я. – Но так как мой дар, кажется, прекрасно работает здесь, почему бы мне не убедиться?

Я заставил мой внутренний глаз открыться, и мое Зрение показало мне видение недавнего прошлого. Я увидел, кто пришел сюда, и сделал все это, и забрал Мелиссу Гриффин отсюда... и сразу же все обрело смысл.