Свет во мраке

Луч правды

«Король» гетто просыпался очень рано. Если не выходил он к ворогам провожать людей на работу, то всё равно к моменту подъёма на балконе его виллы вспыхивали прожектора, а дежурный вахмейстер освещал Гжимеку интересовавший его участок.

Ещё раньше приходилось вставать «генералу» Руперту. Тучный рыжеватый страж порядка, в, начищенных до блеска сапогах-«англиках», в серой куртке, подбитой лисьим мехом, в форменной фуражке со значком «орднунгмилиц», даже в походке старался подражать своему повелителю.

В предрассветной тьме, выбрасывая вперёд ноги, важный, нагловатый, уверенный в том, что гестаповцы сохранят ему жизнь, обходил Руперт улицу за улицей, освещал сильным электрическим фонариком тротуары и мостовые, давал указания дворникам, подымал музыкантов. Его скрипучий, казарменный голос задолго до поверки возвещал окончание ночи, и люди, услышав за окнами громкие шаги Руперта, поспешно одевались.

В то утро, когда Кригер с нетерпением поджидал прихода Буженяка и его товарищей, не зная, помогут ли они ему, или уклонятся от опасного, грозящего смертью дела, Руперт, проходя мимо тюрьмы по улице Вайсенгофа, обнаружил на стене углового дома, выходящего на улицу Шараневича, воззвание. Отпечатанное на стеклографе, оно было налеплено только что. Сероватый клейстер ещё не успел присохнуть к штукатурке и стекал вниз вялыми струйками.

Освещая воззвание лучиком фонаря, почти вплотную прижимая к буквам рефлектор, Руперт прочёл:

«К ПОСЛЕДНИМ ЕВРЕЯМ ЛЬВОВА!

В ночь с 18 на 19 апреля 1943 года евреи варшавского гетто взялись за оружие.

20 апреля все районы гетто уже были охвачены восстанием. Губернатор Фишер отложил празднование дня рождения Гитлера и объявил осадное положение.

С этого знаменательного дня многие евреи Варшавы, взявшись за оружие, приобщились к великому сопротивлению народов Европы против фашизма и покрыли себя славой. И хотя многих из них уже нет в живых, знайте, каков ни будет итог восстания, лучше было поступить так, а не иначе. У евреев остался только один выход — вооружённая борьба с поработителями и истребителями нашего народа и всех подавляемых фашизмом народов мира.

Любой пошедший той дорогой, уничтожая врага даже перед лицом неминуемой смерти, должен чувствовать себя во сто крат лучше морально того, которого, как покорную, забитую скотину, ведут на расстрел.

И как ведут! Хитро разработанная система массового гипноза, устрашения и послушания приводит к тому, что зачастую двенадцать полицейских уничтожают тысячи человек обречённых, сталкивая их совершенно безвольными к самой могиле.

Тысячами и сотнями тысяч смертей мы расплачиваемся за ошибки наших духовных отцов, за поклонение фальшивым идолам, за то, что пытались разрешить еврейский вопрос отдельно от общего социального освобождения всех угнетённых.

Сотни тысяч молодых, способных носить оружие евреев сошли в могилу зря, не сделав ни одного выстрела в сторону своих убийц, и всё потому, что они верили не тому, кому надо было верить.

Это горькая правда. От неё не скроешься. И чем скорее о ней узнают последние, оставшиеся в живых представители еврейского народа в Европе, тем яснее будет виден им выход из создавшегося положения.

Всё могло, конечно, быть иначе, если бы нас с самого начала не предали раввины, сионисты, американская и английская буржуазия.

Говорят нам здесь, в крае, всякие утешители, что заграница якобы не знала и не знает о положении еврейского населения в Европе, о его физической экстерминации.

Это — ложь!

Ещё в начале 1942 года подпольная радиостанция варшавского гетто отправила в Лондон шифрованную телеграмму такого содержания:

«Нам говорят, что вы, живущие за Ла-Маншем, не верите в то, что творится здесь. Но это всё — подлинная правда, даже несколько преуменьшенная. И если вы действительно сочувствуете нам — немедленно настаивайте на ответных репрессиях по отношению к гитлеровцам в англосакских странах.

Никакие словесные протесты, расплывчатые политические меры, угрозы после войны покарать виновных в уничтожении мирного еврейского населения не помогут. Эти половинчатые меры ни к чему не приведут и гитлеровцев не остановят.

Есть единственная мера, которая может спасти евреев Польши, — это немедленный ответный расстрел определённого количества захваченных союзниками немецких фашистов и официальное заявление правительств Англии и Америки о том, что если гитлеровцы не прекратят уничтожать евреев на оккупированных ими территориях, то и все остальные пойманные вами немецкие фашисты будут расстреляны.

В руках англичан и американцев — Рудольф Гесс, тысячи немецких диверсантов, агентов «пятой колонны», десятки пленённых в Северной Африке немецких генералов. Пригрозите Гитлеру покарать их, и это будет куда полезнее тех слёз, которые вы проливаете над нашей долей, и спасёт нас от полного уничтожения. Действуйте!!!»

Но и этот призыв евреев Восточной Европы не был услышан ни в, кварталах лондонского Сити, ни за океаном теми деятелями Уолл-Стрита, которые в своё время тайно и явно помогали Гитлеру восстанавливать военную промышленность Германии.

Да и как могли американские капиталисты искренне заступиться за еврейское население Европы, когда у себя, за океаном, они культивируют жесточайшее преследование цветных, а также и евреев?

Разве не из этих зародышей расовой дискриминации вырастал мировой фашизм? Ему было у кого учиться и до прихода к власти Гитлера, ему было кому подражать!..

Но всё же мы надеялись. Ведь ни у одного из народов нет столько родственников за океаном и особенно в Америке, как у еврейского населения Европы. В Белом доме Вашингтона заседает немало сенаторов евреев. Мы думали, что они, стоящие у руля государственной власти, нам помогут. Нам казалось, что евреи едины в своих стремлениях, что они представляют, как нас учили раввины, однородную социальную массу. Мы забыли в эти тяжкие минуты народных страданий, что есть евреи бедняки и евреи богачи и что независимо от своей национальной принадлежности богач, пресытившийся властью и деньгами, всегда будет глух к несчастьям бедноты.

С верою и надеждой в наших заморских земляков в январе 1943 года подпольные организации передали из бункеров варшавского гетто в Англию такое письмо:

«Братья! Последние евреи Польши, в самые страшные дни своего существования, кровью своих сердец пишут вам эти олова.

Мы истекаем кровью и сплачиваем ряды для решающего боя. Нас тысячами косит сыпной тиф, а вы ведёте спокойную жизнь, укладываетесь спать после десяти и мечтаете о будущем. Неужели вы не поможете нам?»

Но и этот призыв остался без ответа. Мы ринулись в бой одни, преданные Америкой и Великобританией, поддержанные только Польской Рабочей Партией. И сейчас уцелевшие отряды храбрецов продолжают боевые традиции восставшего гетто польской столицы, уже не надеясь ни на кого больше, кроме как на себя и на Красную Армию, идущую с Востока.

По поручению последних защитников варшавского гетто, мы, посланные из Варшавы на связь к вам во львовское гетто, считаем своей обязанностью рассказать всю правду.

Беритесь за оружие! Добывайте его любыми способами. Обезвреживайте предателей в собственных рядах. Не верьте тем, кто всё ещё успокаивает вас надеждами на благополучный исход, внушает вам мысль о возможности мирного сожительства фашистов и евреев. Гитлер и его клика не остановятся в своих человеконенавистнических стремлениях. Тот, кто призывал вас рассчитывать на волю провидения, на то, что фашисты образумятся и сохранят вам жизнь, только помогает фашистам до последней минуты обманывать вас, а потом, забитых и оцепеневших от страха, сводить в могилу.

Спасение — только в ваших руках, в собственной организованности, ловкости и сообразительности. Ваши усилия надо соединять с усилиями всех борцов против фашизма. Учитесь мужеству у советских партизан, которые не растерялись в тяжёлые дни 1941 года и сейчас успешно контролируют огромные лесные массивы и дороги в Белоруссии, под Брянском, на Украине. Прорывайтесь на соединение к советским партизанам, к доблестной Красной Армии. Мы располагаем сведениями, что на Волыни действуют партизанские отряды Ковпака, Медведева, Орленко, Бегмы. Идите лесами на Восток, и вы встретите друзей, которые научат даже самых неопытных из вас, как мстить фашизму за всё горе, которое он принёс на эту землю.

Только с оружием в руках, уничтожая фашистов, вы сможете стать свободными людьми. Не давайте себя обмануть!

Группа Сопротивления во львовском гетто».

Руперт прочёл листовку и оглянулся. Позади никого не было. Он потушил фонарик и острыми наманикюренными ногтями сорвал листовку со стены.

Через несколько минут Руперт вбежал в помещение штаба еврейской милиции и поднял всю свою команду. Он приказал милиционерам: живым или мёртвым добыть того, кто расклеивает на домах гетто вот эти розовые листовки. Вполне возможно, гитлеровцы и не заметили бы некоторое время листовок, тем более, что они были напечатаны по-еврейски. Но усердие «генерала» принесло свои плоды.

В тёмной уличке Ордона один из милиционеров, в прошлом содержатель ресторана, Хаим Геллер задержал расклейщика листовок. Им оказался ученик девятого класса школы-десятилетки № 13 Гера Эльбаум. При нём, кроме пачки свежих листовок, обнаружили зашитый в рубашку комсомольский билет.

Милиционеры привели этого вихрастого паренька с мертвенно-бледными, запавшими щеками к вилле самого «короля» на Замарстыновскую. Руперт пошёл докладывать.

Вполне возможно, что Гера Эльбаум расклеивал такие листовки по поручению руководителя группы Сопротивления во львовском гетто. Её возглавлял старый коммунист, а в годы оккупации — член Польской Рабочей Партии М. Горовиц. Бывший узник польского концлагеря Берёза Картузская, друг украинского писателя А. Гаврилюка, товарищ Горовиц и здесь показал себя настоящим пролетарским интернационалистом. Но, умирая в страшных мучениях, Гера Эльбаум унёс с собой в могилу тайну, кто именно направлял его действия.

…Многие из уходивших на работу в город узников гетто были весьма удивлены, не обнаружив у ворот, где играл оркестр, статной фигуры Гжимека с неизменным автоматом на груди. Они не знали, что «король» гетто в это утро занят расследованием более важного происшествия. История с листовками была известна только узкому кругу чинов «орднунгмилиц», которые гордились своим привилегированным положением немецких прислужников и, разумеется, умели держать язык за зубами.

В это утро 24 мая 1943 года удивлялся и Кригер, что Гжимек не соизволил явиться на поверку. Вместо него фамилии заключённых выкликал Руперт. То и дело в ответ на его громкий, скрипучий голос из рядов доносились несмелые выкрики:

— Умер на тифус!