Свет во тьме

Глава 7

— В… на-начале… было Слово…

Кэтрин одобрительно кивнула:

— Очень хорошо!

Она была в восторге от успехов своей ученицы. Дженнифер за три месяца выучила алфавит и освоила чтение, правда, пока еще по слогам. Девушка оказалась куда сообразительнее, чем казалась вначале.

Поражало ее настойчивое стремление к учению. Может быть, это объяснялось желанием поскорее превратиться из трактирной девчонки в супругу плантатора, а может, было, врожденным качеством, но только Дженнифер старалась запомнить и проанализировать все, что ей говорили. Занятия прекращались чаше всего по инициативе Кэтрин, ибо она заметно уставала. Дженнифер же, казалось, готова была учиться день и ночь напролет.

После уроков молодые женщины обычно беседовали. Они быстро стали близкими подругами. По вечерам, когда Грей уединялся в своем кабинете, Кэтрин и Дженнифер играли в трик-трек, шашки или вист. У Дженнифер никогда не было подруги, и она с удовольствием вылезала из своей раковины. Кэтрин же боялась даже себе самой признаться, что ей приятно говорить с Дженнифер и что эта дружба заполнила пустоту в ее жизни. Поскольку большинство плантаторов считали Грея сумасшедшим, соседи к ним почти не заглядывали, и Кэтрин уже много лет была лишена возможности с кем-нибудь подружиться.

— И свет блеснул в темноте… и… и тьма… Посчитав, что на сегодня хватит, Кэтрин протянула руку и забрала у девушки Библию. В библиотеке Грея, как и у любого образованного плантатора в колонии, было много шедевров классической литературы — Гомер, Шекспир, Чосер, были и практические руководства, например по земледелию, однако Кэтрин разумно решила учить Дженнифер чтению по книге, которую та хорошо знала.

— На сегодня хватит. — Чтобы ученица не успела огорчиться, Кэтрин тут же задумчиво произнесла: — А знаете, Джен, я до сих пор вас не знаю. Что у вас была за жизнь до того, как вы приехали в Грейхевен?

Девушка пожала плечами и, как всегда, сдержанно ответила:

— Разве это была жизнь?

— Вы были счастливы?

Дженнифер отрицательно покачала головой.

— Почему же?

— Я не любила своего дядю, — откровенно призналась ученица. — Он бил меня по любому поводу и вообще без повода, а тетушка, абсолютно безответная женщина, не осмеливалась остановить его. Я едва ли знала ее вообще, несмотря на то что прожила у них девять лет. Она всегда молчала.

— Так, значит, ваш дядя наказывал вас безо всякой причины? — спросила Кэтрин.

Родители Грейсонов никогда не наказывали детей, но на самом деле они вообще редко уделяли им внимание. Теперь-то Кэтрин понимала, что была обделена родительской лаской.

— Это совсем нехорошо, — покачала головой она.

Дженнифер промолчала, и Кэтрин нахмурилась:

— И вы перестали надеяться на сносную жизнь?

— Моя жизнь никогда не была хорошей, — отозвалась Дженнифер, и в ее голосе не чувствовалось ни горечи, ни жалости к себе. Она просто констатировала факт.

Бедная девочка, подумала Кэтрин. В эти дни Дженнифер виделась с Греем только за едой, где он продолжал хранить ледяное молчание. А все остальное время он стремился избежать встречи с ней. Обстановка в целом была невыносимой, но Дженнифер никогда не жаловалась.

Чтобы совсем не расчувствоваться, Кэтрин нарочито строго сказала:

— Ради всего святого, Дженнифер, старайтесь правильно выговаривать звук «эйч»!

Простонародный выговор Дженнифер хотя и заметно улучшился, но по-прежнему резал слух, может быть, потому, что звучал из уст той, которая с виду принадлежала к высшему обществу. Сегодня на ней было розовое широкое платье; лиф и юбка его составляли единое целое, причем юбка спереди была открыта так, что виднелась нижняя юбка цвета слоновой кости. Прозрачный шарф прикрывал очень откровенный вырез, а затянутая корсетом талия казалась невероятно тонкой. Кэтрин с удовлетворением отметила, что, глядя на эту женщину, никто и не подумает о ее незавидном прошлом девчонки из таверны. К сожалению, многие изменения были лишь поверхностными, но, учитывая стремления Дженнифер, Кэтрин верила в успех. Через самое короткое время она, конечно же, станет настоящей леди.

— Правда, есть еще кое-что, — неспешно сказала Дженнифер, удивив тем самым Кэтрин, которая не ожидала, что девушка разговорится. — Дядя считал меня сумасшедшей. И то и дело бил меня кроме всего прочего и по этой причине.

— Не понимаю, почему он так думал, — честно призналась Кэтрин.

Несмотря на свое несчастливое детство, Дженнифер выглядела вполне нормальной. Может быть, даже самой здоровой в психическом отношении из всех, кто жил в этом доме.

Распахнув зеленые глаза, девушка выжидающе посмотрела на свою новую подругу и наконец, решилась открыть важный секрет:

— Потому что я слышу музыку. — Увидев озадаченное выражение лица Кэтрин, она пояснила: — В голове. В таверне часто играли на скрипке. Я могу воспроизвести любой мотив, как только захочу. И еще я слышу другие мелодии, которых никогда не слышала.

— Мелодии, которые вы сами сочиняете?

Дженнифер серьезно обдумала ответ.

— Видимо, так, — наконец кивнула она, — хотя я, никогда, не стремилась к этому. Просто они приходят ко мне в голову. — После неловкой паузы она взволнованно спросила: — Вы говорили, что я могу учиться играть на клавесине. Когда же?

Поразившись такому страстному желанию, Кэтрин ответила:

— Ну, мне кажется, научиться читать гораздо важнее. — Увидев унылое выражение лица девушки, она тут же добавила: — Хотя… если это так много значит для вас, мы могли бы сесть за клавесин прямо сегодня.

Дженнифер расплылась в улыбке, а затем, приподняв юбки, бросилась вниз по лестнице, словно дитя. Кэтрин последовала за ней.

— Я знаю, что у меня получится! — возбужденно сказала Дженнифер, стоя у лестницы и поджидая хромающую потихоньку Кэтрин. — Я знаю, что смогу! Это моя мечта — сыграть мелодии, которые звучат у меня в голове. И новые мелодии, которых я не слышала и не представляю себе. Я никогда не думала, что у меня появится такая возможность…

Она замолчала, наткнувшись на удивленный взгляд Кэтрин. Та была несказанно поражена такой словоохотливостью девушки. Они вместе вошли в гостиную.

Как Кэтрин и ожидала, Дженнифер просто засыпала ее вопросами. Прежде всего, ее удивило, почему последняя нота обозначается буквой Н, а не Z[3]. Когда любопытство было удовлетворено, ее заинтересовало, почему между белыми клавишами звуков Е и F нет черной клавиши. Расспросы продолжались бы и дальше, если бы Кэтрин не показала ей гаммы. Дженнифер пробежала гамму «С-мажор» и, к огромному удивлению Кэтрин, сыграла какую-то мелодию, причем без ошибок.

— Я поняла так, что вы никогда не играли на клавесине, — сказала Кэтрин.

— Так и есть.

— Тогда где вы научились играть эту мелодию?

— Я как-то раз слышала ее, — почему-то виновато улыбнулась Дженнифер.

— И вы смогли сразу же ее сыграть?

Девушка кивнула и снова заиграла, на этот раз еще лучше.

Итак, у нее врожденный талант. Учить ее музыке будет куда легче, чем предполагала Кэтрин.

И все же почти в самом начале она встретилась с неожиданным затруднением. Она показала Дженнифер, как читать ноты и играть их. Та сначала задумалась, а потом совсем расстроилась.

— Не понимаю, — нахмурилась она, переживая, что такая плохая ученица. — Вы сказали, что эта закорючка на бумаге — нота С. Вот где, — она нажала на клавишу, — вот где С.

Кэтрин тяжело вздохнула и начала все сначала.

— Значки на бумаге представляют те ноты, которые вы играете, — объяснила она с достойным похвалы терпением. — Когда вы видите эту ноту на бумаге, вы должны нажать клавишу С.

Дженнифер по-прежнему задумчиво хмурилась, и Кэтрин продолжила:

— Это все равно что читать вслух. Вот буква А, обозначающая определенный звук. Сама по себе она ничего не значит, это только символ, который представляет некоторый звук. И эти ноты, они все равно что буквы. Звуки извлекаются после нажатия на соответствующие клавиши.

Дженнифер кивнула.

— Вроде бы поняла, — сказала она, а потом спросила: — Но зачем надо их писать?

— Конечно же, для того, чтобы вы их запомнили.

— А как это можно забыть?

Кэтрин едва не вспылила, но тут же одернула себя. На лице Дженнифер отражалось полное простодушие, она спрашивала совершенно серьезно. Может быть, услышав какую-то мелодию, девушка уже была не в силах забыть ее?

Кэтрин решила тотчас проверить свои предположения.

— Повторите, пожалуйста, — попросила она, наигрывая простенькую мелодию.

Дженнифер склонила голову набок и прикрыла глаза от удовольствия.

— Как красиво! — восхитилась она, когда Кэтрин закончила. — Это вы сами сочинили?

— Нет, — ответила учительница, пораженная реакцией Дженнифер. Она никогда еще не видела, чтобы девушка проявляла к чему-нибудь такой интерес. И вообще, хоть как-то выказывала свои эмоции. Судя по всему, Дженнифер жила музыкой. — Я не композитор. Мелодия написана неким Корелли.

Дженнифер проиграла мелодию сначала чуть сбивчиво, а во второй раз — абсолютно точно, явно завороженная ею.

— Чудесно, — прошептала она. — Мне хотелось бы тоже написать что-нибудь.

— Вы наверняка сможете, — согласилась Кэтрин, — когда узнаете больше о музыке. Правда, я никогда не слышала о женщине-композиторе.

Дженнифер с удивлением посмотрела на нее:

— Никогда?

— Ну да. Считается, что леди подобает играть на клавесине, а не сочинять музыку. — Впрочем, Дженнифер с таким жаром упражнялась на инструменте, что у нее, возможно, и получится. — Но как знать, как знать, бывают и исключения из правил.

— Бывают. И, кроме того, я не леди.

Кэтрин с улыбкой взглянула на нее:

— Пока не леди.

«И, может быть, никогда ею не стану», — подумала Дженнифер, но вслух не произнесла, чтобы не расстраивать Кэтрин.

Несколькими часами позже Дженнифер медленно прогуливалась по извилистой грунтовой дорожке, ведущей в лес Грейсонов. В таверне «Сосны» она все время спешила, выполняла всякие поручения нервно и торопливо, потому что боялась дядиного гнева. Временами она ловила себя на мысли о том, что так и не избавилась от этой привычки, но сегодня шла медленно, с гордо поднятой головой. Отчасти благодаря Кэтрин: та внушила ей, что настоящая леди никогда не должна спешить, отчасти потому, что многочисленные юбки все равно не позволили бы ей хоть немного ускорить шаг. Ее розовое платье и нижняя юбка цвета слоновой кости были надеты поверх полотняного кринолина на китовом усе, спереди же платье было туго зашнуровано. Попробуй она забыться и ускорить шаг в таком одеянии, сразу грохнулась бы на землю бесформенной кучей.

Она покинула дом после урока с Кэтрин. Дженнифер готова была играть на клавесине весь день напролет, но Кэтрин вывела ее из гостиной. Несмотря на теплый майский день, в тени высоких сосен и дубов было прохладно.

Уже несколько месяцев Дженнифер как будущая леди тщетно пыталась приучить себя гулять по саду, который был разбит сразу за имением. Девушке не нравились эти искусственные сады, где вдоль посыпанных битыми раковинами дорожек рос фигурно подстриженный английский самшит. Самшит Дженнифер казался чужим в этой дикой стране, не нравились ей и цветы, что за большие деньги выписывали из Голландии.

Дженнифер предпочитала небольшой садик, разбитый вокруг кухонного домика. Там росли скромные, зато любимые растения — лаванда с маленькими красными цветочками, источающими сладковатый запах, розмарин с его пикантным пряным ароматом и простая трава под названием овечье ухо.

К все же больше всего, вопреки поучениям Кэтрин, Дженнифер любила лес. Здесь росли громадные дубы, простирая свои ветви так широко, что, казалось, заслоняли все небо. Встречались здесь также клены и сосны, кусты кизила, что распускали весной свои белые цветы с четырьмя лепестками. Зимой лес весь был усыпан красными ягодами остролиста. И круглый год здесь слышалось пение множества птиц, начиная с рыжей крикливой сойки и кончая сладкоголосыми дроздами.

В лесу Дженнифер чувствовала себя словно дома, а вот в ухоженных садах ей было не по себе. Ей казалось, что она, как тот самшит, растет на чужой земле и ей придают чуждые очертания.

Странно, но она все еще ощущает себя человеком посторонним в этом мире. Приходилось время от времени напоминать себе, что она — Грейсон. И никто не вправе посягнуть на ее собственность. Но, несмотря на это, ее преследовала мысль, что она вторгается в чужое владение. Может быть, потому, что никакая она не леди, и ее не спасут ни шелковое платье, ни правильный выговор, свойственный дамам высшего общества. Или потому, что ее муж полностью забыл о ее существовании? Каждый вечер они встречались за обедом, но он никогда не заговаривал с ней. Если же им приходилось сталкиваться в холле, он никогда не смотрел на нее.

Внезапно навстречу ей выскочил гнедой жеребец без всадника. В мгновение ока она связала его появление со своим мужем, ибо припомнила ту кошмарную поездку от таверны до Грейхевена. Без сомнения, это был тот самый жеребец. Но ведь Грей такой искусный наездник, почему же лошадь сбросила его?

Охваченная тревогой, она быстро шагнула вперед. В ответ на резкое движение жеребец остановился и испуганно посмотрел на нее. Осторожно, поскольку характер жеребца был не лучше, чем у хозяина, Дженнифер заговорила с животным. Он навострил уши. Тогда, осмелев, она взяла поводья и повела его назад по тропе. Сесть на него она и не пыталась, будь на ней даже ее старое платье цвета индиго, ибо никогда не ездила верхом, если не считать той поездки в Грейхевен. Да и в такой юбке, что была на ней сегодня, это не по силам любой опытной женщине-наезднице, а она — небеса свидетели — таковою не была.

Спустя какое-то время она увидела мужа, который неподвижно лежал на тропе, и внезапно почувствовала тревогу. Значит, лошадь все-таки его сбросила! Намотав поводья на ветку, Дженнифер бросилась к Грею и вдруг остановилась как вкопанная.

Рядом с Греем, свернувшись в кольцо, лежала черная змея. Толстая и длинная.

Дженнифер с ужасом подумала, что это, наверное, водяная мокасиновая змея, самая ядовитая из здесь обитающих.

Неужели она уже укусила?

Осторожно, чтобы не испугать змею и не вынудить ее броситься на откинутую в сторону руку мужа, она запустила руку в карман нижней юбки, где всегда носила нож. Она никогда еще не пускала его в ход. Была такая возможность, когда лет в пятнадцать какой-то мужчина схватил ее в темноте при выходе из уборной, прижал к деревянной стене таверны и задрал юбку. Она даже и не вспомнила о ноже. Не появись в тот момент дядя, ее могли бы изнасиловать.

Однако тогда под угрозой была только ее честь, а теперь опасности подвергалась жизнь человека. Несмотря на то что Грей казался ей странным и далеким, он все же был ее мужем. И Дженнифер, вынув нож, метнула его, как учил Кэри. Просвистев в воздухе, он пригвоздил змею к земле. Дженни тут же бросилась к ней, наступила ей ботинком на голову и отсекла ее.

Выпрямившись, она наткнулась на ошеломленный взгляд Грея; тот уже очнулся и приподнялся на локте.

— Отличный бросок, — холодно отметил он.

— Вы не сломали себе шею? — участливо спросила она.

— Не похоже, — сухо ответил Грей, — а вот голова… — Он потер ссадину на лбу и нахмурился. — Я не заметил, что лошадь испугалась и рванула в сторону. Был невнимателен.

— Скорее неосторожен, — отозвалась Дженнифер, вспомнив, что не раз видела, как Грей с головокружительной скоростью вылетал из конюшни на своем гнедом жеребце. — И если вас не убило падение, то это вполне могла сделать змея.

Грей тотчас заливисто рассмеялся. Она с изумлением слушала его заразительный смех — он смеялся так впервые. Загорелое лицо сразу стало моложе, словно смех разгладил его морщины.

— Как же вам это удалось? — улыбаясь, спросил он и указал на отрубленную голову змеи.

Дженнифер во все глаза смотрела на своего мужа. Сейчас он был поразительно красив: серые глаза оживленно блестели, черные волосы живописно растрепались вокруг орлиного лица. Она ощутила необъяснимую тягу к нему.

Тотчас переведя взгляд на змею, Дженнифер поняла, что ошиблась, — судя по форме головы, змея не была ядовитой.

— О, — тихо сказала она, — а я подумала, что это мокасиновая змея.

— Ну, нет, — отозвался Грей, — это самая безобидная водяная змея.

— О, — снова повторила Дженнифер.

Ей нечего было больше сказать. Ощутив неловкость, она быстро направилась к дому.

— Одну минутку. — Грей схватил ее за локоть и вскочил на ноги. Стало ясно, что он не слишком пострадал. «Он очень высок», — подумала Дженнифер, глядя на его широкую грудь и не смея взглянуть в эти смеющиеся глаза. — Как же получилось, что вы оказались здесь и спасли меня от змеи?

Все еще тушуясь от его насмешек, Дженнифер запинаясь ответила:

— Я… я люблю гулять. — Ее тотчас осенило: он же решит, что она за ним бегает. Покраснев, она пояснила с некоторым вызовом: — Я хожу по этому лесу каждый день.

— Довольно длинная прогулка, — заметил Грей. — Да еще в такую жару. А что, если с вами случится обморок?

— У… меня никогда не бывает обмороков.

Ну конечно. Она не из тех жеманных дам его общества, которые несколько раз на день лишаются чувств. Виргиния — штат пограничный, и все женщины здесь были вынуждены работать как в поле, так и на кухне. Но за последние пятьдесят лет богатеи обзавелись достаточным числом рабов; их женам осталось только наблюдать за ними да давать указания.

Дженни — Дженнифер, как перекрестила ее сестра, прежде выполняла тяжелую работу и в течение виргинского сырого лета и в течение холодной зимы. И уж конечно, от простой прогулки она никогда не упадет в обморок! И все же Грей отметил, что из-за громоздких платьев, которые она теперь вынуждена носить, ей трудно дышать при ходьбе. Исподтишка глядя на ее тонкую талию, он в душе посетовал на тугой корсет. Он и сам упал бы в обморок, не сделав и пары шагов.

— А почему бы вам не ездить верхом, раз уж вы так любите бывать в лесу?

Удивленная его повышенным к ней интересом, она подняла на него глаза.

— Я не умею ездить верхом, сэр.

Грей впервые заметил, какие у нее огромные зеленые глаза. И золотистого цвета кожа из-за ее любви к солнцу и свежему воздуху.

— Но вы же ехали сюда верхом из графства принцессы Энн, — сказал он, любуясь волной ее распущенных медвяных волос.

— Я была вынуждена, — просто ответила она.

— Леди необходимо уметь ездить верхом, — сказал он, стараясь унять странное волнение в груди.

— Кэтрин не умеет ездить верхом, но никто не сомневается в том, что она — леди, — тотчас отозвалась Дженнифер и отвернулась, смутившись под взглядом его серых глаз.

— Она умеет ездить верхом, — возразил Грей, испытывая одновременно и облегчение, и огорчение от того, что она отвела взгляд, — хотя ей трудно садиться и слезать с лошади. К тому же она просто боится.

Услышав такое о своей наставнице, женщине, которую она считала воплощением женской грации, Дженнифер выступила на ее защиту:

— Она ничего не боится.

— Вы чертовски лояльны! — с восхищением произнес Грей. — Вы, в самом деле, так думаете? Моя сестра — сильная женщина или строгая, как хотите, но она действительно боится лошадей. Ее сбросила лошадь, когда она была еще моложе вас. Ногу не удалось должным образом вылечить, несмотря на все усилия врачей. Теперь она и близко к конюшне не подходит.

Дженнифер так нервничала под его упорным взглядом, что ответила, не подумав:

— Я вряд ли могу верить мужчине, который и сам не способен удержаться в седле.

Грей нахмурился на мгновение, а потом неохотно улыбнулся:

— Думайте как хотите. — Ее едкое замечание словно разрушило какие-то чары: Грей подошел к своему жеребцу и отвязал его. — Пойдемте. Я провожу вас домой.

Выбора у нее не было. Она застенчиво двинулась вперед, он же вел под уздцы своего громадного гнедого жеребца.

После недолгого молчания Грей с задумчивым видом произнес:

— Просто не знаю, что мне с вами делать. — Увидев ее вопросительный взгляд, он продолжил: — Напрасно я женился на вас. Такая молодая и хорошенькая женщина не должна связывать свою жизнь с пьяницей. С человеком, которому нет дела до нее. Положение весьма затруднительное. Развод в Виргинии невозможен. Можно аннулировать брак, но это так же трудно, как посадить сорняк в грязь и вырастить из него цветок. А мне не хотелось бы возиться в грязи.

— Но я еще не цветок, — неуверенно ответила Дженнифер, не зная, как отнестись к его странным словам.

— Пока. Но я сомневаюсь, что вы были бы рады вернуться в таверну. Вы уже не та простая девчонка, которую я забрал оттуда. Ваши горизонты расширились. Кэтрин говорила мне, что вам нравится учиться и что вы на самом деле очень умны. — Он вздохнул. — В общем, я не могу отослать вас обратно. Это было бы нечестно, да и, в конце концов, вы — моя жена.

— К лучшему или к худшему, — грустно согласилась Дженнифер.

— Скорее к худшему, — решил Грей, сардонически улыбаясь. — Поскольку я годен на все, кроме любви. Я… я сожалею, что привез вас сюда, Дженнифер, и готов извиниться перед вами.

Она подняла на него глаза, и он снова восхитился ее молодостью и красотой. И что ей здесь делать с женщиной-калекой и сумасшедшим мужчиной?

— Извиниться? — переспросила она. — Вам не за что просить прощения, сэр.

— Ради Бога, хватит называть меня сэром, — раздраженно воскликнул Грей. — Я чувствую себя вашим дедушкой. Зовите меня просто Греем. Все так делают.

Как бы избегая такой фамильярности, Дженнифер тихо повторила:

— Вам нет нужды извиняться.

Грей скривился:

— Ах, вот как! Верно, я дал вам возможность учиться, чего вы никогда не имели бы, останьтесь вы в графстве принцессы Энн. Но вы не понимаете, что потеряли. И, привезя вас сюда, я обрек вас на фарс. Пародию женитьбы. — Он немного помолчал, как бы сомневаясь, стоит ли ему продолжать, а потом сказал с грубоватой откровенностью: — Вы же знаете, у меня есть любовница.

— Да, я знаю, — спокойно ответила она. — Только я не могу понять, зачем она вам? Я думала, вы преданы памяти… — Она вдруг осеклась и замолчала.

Горькая улыбка появилась на губах Грея.

— Умом и душой, да, предан. А телом… ну, я еще молодой мужчина и не могу жить, как монах. Однако, уверяю, я не обращу на вас внимания. Вы заслуживаете лучшего, нежели мужчина, сердце которого уже в могиле.

— А ваша любовница не заслуживает того же?

Она тут же прокляла себя, что осмелилась сказать такое, но он воспринял ее вопрос совершенно спокойно.

— Она — другое дело, — ответил он наконец. — К тому же Мелисса замужем. И опять же знает, что я ее не полюблю. Уверяю вас, она не строит никаких романтических планов относительно меня. Она прекрасно знает, что теперь я не способен никого полюбить.

Дженнифер опомнилась и быстро двинулась дальше. Она ничего не сказала, но все ее мысли так явственно отразились на лице, что Грей, который никогда и никому не объяснял своих действий, почувствовал странное желание сделать это.

— Все это не так уж плохо, Дженнифер, — начал он. — Если говорить прямо, то она красивая, но лишенная всякой морали женщина. Меня вовсе не восхищает ни ее ум, ни характер, ничто не привлекает меня в ней, кроме тела. По-моему, ее во мне интересует то же самое. И уж если мы оба это понимаем, значит, никто аз нас не страдает, поскольку наши отношения основаны только на физическом наслаждении.

— А что же ее муж?

Грей беззаботно пожал плечами:

— То ли он свалял дурака и женился, ошибочно приняв Мелиссу за леди, то ли ему до нее вообще нет дела. Так или иначе, он меня не беспокоит. — Уже с некоторым беспокойством Грей добавил: — Надеюсь, вас не волнует моя любовная связь, вы ведь не питаете ко мне никаких чувств?

Грей вовсе не хотел обожания этого дитяти. При необходимости секс и верность своей памяти об усопшей — вот что ему было надо, но больше всего он желал, чтобы его оставили в покое.

— Как я могу питать к вам какие-то чувства? — отозвалась она. — Сегодня мы впервые поговорили.

Грей на мгновение почувствовал себя виноватым, но тут же холодно заметил:

— Я и на самом деле не имел никакого желания говорить с вами до сегодняшнего дня. Ведь когда я только привез вас в Грейхевен, с вами не о чем было говорить!

Он постоянно обижал ее. Дженнифер все еще не могла себе позволить сердито ответить ему и потому отвернулась. Конечно, никто не побьет ее за то, что она выскажет все, что думает, но лучше все-таки скрывать свои эмоции. Она так ничего и не сказала; остаток пути до Грейхевена они провели в горьком молчании.