Светлейший князь

Глава 21

Ранним утром понедельника, 19 сентября мы с Машенькой отправились на завод. «Медовая» неделя пролетела и более отстраняться от дел я себе позволить не мог: стремительно приближалась зима, а до нее слишком много надо успеть сделать.

Кондрат со своими мастерами сделали мне свадебный подарок. Однажды мы с дедушкой Фомой обсуждали какие телеги нам необходимы. И Фома Васильевич рассказал о виденных им когда-то в Европе больших транспортных фургонах и фургонах бродячих циркачей. Я в свою очередь рассказал о цыганских вардо, которые должны появиться в Англии лет эдак через семьдесят и несколько десятилетий использоваться странствующими цыганами в качестве дома. Особенно подробно я рассказал о так называемых фургонах-ридингах, которые отличались повышенной проходимостью. Кондрат присутствовал при этом разговоре и очень подробно расспросил меня о конструкции этого ридинга.

И вот, выйдя из храма в воскресенье, мы увидели построенный для нас такой фургон. Правда, от описанного мною ридинга, этот фургон немного отличался. Длина его была пять метров, ширина почти два с половиной и запряжена в него была пара лошадей. Высокие арочные колеса, задние на полметра больше передних, Кондрат сделал более широкими. Двери было две, боковая и передняя, перед которой были откидные двухместные козлы. Сзади и по бокам были окна. Внутри было два отсека, в заднем была откидная кровать. Сделано всё искусно и аккуратно. Осмотрев творение наших мастеров, я спросил Кондрата:

— И как называется эта колесница?

— Мы, ваша светлость, когда строили называли его вардой. Я помню вы говорили что так его зовут цыгане.

Я засмеялся.

— От цыганской кибитки-вардо твое творение немного отличается, но пусть будет вардо. А не длинновато?

— Думаю что нет. Но ежели что, укоротить можно.

— А вы его испытывали?

— Конечно, ваша светлость. На этом целых пять дней ездили. Мы два таких сделали. Второй грузы возить. Так тот и за железом и на хребет гоняли. Особо через речки вброд пробовали.

— И какой глубины брод был?

— Вода до пола доходила.

— Спасибо Кондрат, за подарок. Будем дальше его испытывать.

И вот на нашем персональном вардо мы едем на завод. Митрофан с Прохором на козлах, Христина дремлет в переднем отсеке, мы в заднем. Я, пользуясь возможностью, образовываю Машеньку, у нас занятие по анатомии и физиологии человека.

На завод мы ехали не с пустыми руками: мы везли два тюка хлопка, привезенного Леонтием и несколько десятков грязно-молочных шариков размерами с грецкий орех, похожих на обыкновенные ластики. Это был каучук, полученный из одуванчиков. Лукерья три недели назад собрала компанию из двух десятков ребят и девчонок. Во главе этой компании она поставила своего сына Емельяна. Каждый день они выкапывали одуванчики прямо с корнями, мыли их, тщательно измельчали, полученную массу отжимали. Затем полученный млечный сок три-четыре часа выпаривался. В итоге получался каучук. В горячем виде из него скатывали шарики. Общий вес их был почти килограмм. Из этого каучука я планировал получить резину.

Накануне вечером вместе со Степаном к нам пришли Лукерья и Леонтий с Агрипиной. Зная о моих планах, Леонтий решил взять как говориться быка за рога.

— Григорий Иванович, ты не сомневайся, здесь в Усинске все идет своим чередом. Степан собственно тебе отчет каждый день дает, если что коррективы внесешь. А вот на заводе ты край нужен. Тебя там ждут, не дождутся. Петр Сергеевич неделю там безвылазно.

На заводе меня действительно ждали с большим нетерпением. Я был просто поражен тем, сколько всего было сделано за неполные две недели моего отсутствия. Как-то так получилось, что в эти края мы с Машенькой еще не заезжали.

Кирпичный цех начал производство более-менее «правильных» кирпичей, и Яков сложил небольшую, но тоже «правильную» печь на своем пока небольшом стекольном производстве. Кузнецы сделали ему весь необходимый инструмент и стекольный цех уже начал выдавать так нам необходимую стеклянную продукцию. За время моего отсутствия еще четыре человека пополнили команду Якова, причем он привлек еще двух девиц. Но главным помощником у него стал Илья. Параллельно работам со стеклом Яков ударными темпами оборудовал химическую лабораторию. Илья просто на лету схватывал всё, что говорил и показывал Яков. И к моему удивлению, оказалось, что еще двух девиц Яков взял по его рекомендации.

— Рад вас видеть Яков Иванович. У меня для вас подарок, вернее даже два. Помните вы у меня спрашивали зачем нам нужны одуванчики?

— И вы, ваша светлость, не снизошли до объяснения мне сирому и убогому, — сирость и убогость тут же была мне продемонстрирована, — высоту полета вашей мысли, — просто огромный прогресс, у Якова оказывается есть чувство юмора, надеюсь скоро испытанное им страшное потрясение перестанет его ломать и корежить. — И вы обещали мне сделать одуванчиковый сюрприз.

— Время пришло, но сначала вы сударь, должны разгадать загадку, — я протянул Якову каучуковый шарик. — И так, любезнейший, Яков Иванович, вы должны ответить мне на вопрос, что это такое?

Яков осторожно взял шарик в руки и внимательно и осторожно начал осматривать его. Через пару минут я, заметив любопытный взгляд Ильи, стоящего немного поодаль, кивнул ему. Вдвоем они изучали шарик почти пять минут, даже попробовали его на зуб.

— Итак господа, жду ответ.

Яков хитро улыбнулся и сделал Илье приглашающий знак рукой: «Догадался, паразит! Посмотрим, что молодой скажет», — подумал я и с интересом стал ждать ответа Ильи.

— Это похоже на стиралку, которой мы чистим бумагу от карандашных надписей.

— Браво, молодой человек, браво, — я несколько раз хлопнул в ладоши. — А что нам скажет более старший и опытный товарищ?

— Илья молодец, это каучук. Но где вы его взяли, ваша светлость? Неужели из одуванчиков?

— Получен он действительно из одуванчиков, — я подал Якову два листа бумаги. — Читайте, здесь я изложил и про получение каучука из одуванчиков, и зачем он нам нужен. Я думаю ваши помощники с экскурсией по вашим владениям справятся и без вас. Когда я закончу осмотр заводских достижений, мы продолжим.

Не успел я сделать и пары шагов, как попал я в «тиски» наших кузнецов. Василий Иванович со своей компанией от нетерпения готовы были уже начать отпихивать Якова с Ильей.

— Ваша светлость Григорий Иванович, полюбопытствуйте на наш подарок!

У меня в буквальном смысле в зобу дыхание сперло и я потерял дар речи. Василий Иванович сделал шаг в сторону и моему взору открылся комплект медицинских инструментов, искусно сделанный нашими мастерами по моим эскизам. Я неплохо рисовал и без ложной скромности всегда считал, что очень даже неплохо. А после попадания стал рисовать еще лучше. И при первой же возможности я подробно нарисовал необходимый лекарский комплект, сопроводив рисунки подробными пояснениями.

— Это действительно царский подарок, чего-чего, а такого я ну никак не ожидал! — скальпели, зажимы, пинцеты и тому подобное, даже два стерилизатора, ну просто чудо. Но четыре стеклянных шприца, два пятиграммовых и два десяти, и десяток игл! Просто невероятно! Приглядевшись же, я увидел два ртутных термометра! На этом моменте демонстрации заводских достижений я в буквальном смысле был близок к потери сознания.

— Ну, братцы, нет слов! В своих самых смелых мечтах я ожидал подобное ну ни как не раньше зимы! Спасибо, мои дорогие, — я поклонился в ноги нашим мастерам, лишив их этим на несколько мгновений дара речи.

Кузнечный, стекольный и кирпичный цеха, лесопилка и водяное колесо просто радовали глаз, не верилось что все это создано за такой короткий срок. Петр Сергеевич, видя мое удивление, довольно кивнул головой:

— Мне самому не верится, что еще два месяца здесь ничего не было. Если бы я сам не горбатился бы здесь денно и нощно, никогда не поверил бы что такое возможно. Но это, Григорий Иванович, еще не всё. Пожалуйте в мой инструментальный цех.

То, что я увидел было действительно вишенка на торте: господин Модсли с компанией отдыхают. Первый универсальный токарно-винторезный станок создан здесь, в далекой и глухой окраине Российской империи, раньше англичан и прочих на четверть века.

— Когда я думаю о тех возможностях, которые у нас появляются с появлением этого станка, у меня даже голова начинает кружиться. Хотя конечно нам еще далеко до полноценной работы станка, самое главное нет приличного привода. Через пень колоду он работает от водяного колеса, но в основном привод ножной.

— Как вы сумели так быстро воплотить в жизнь эту идею, поделитесь.

— Когда вы умчались с Ванчей в Усинск, меня чуть ли не в буквальном смысле торкнуло и я четко представил, что и как надо делать. Я прекратил практически все работы на заводе и мы просто набросились на этот станок. Правда работать на нем могу только я, да Фома Васильевич присматривается.

Когда я вернулся в химическую лабораторию, то обнаружил там уже целую бригаду.

— Пока ты, Григорий Иванович, совершал обход завода, мы вопрос изучили и уже готовимся к работе, — Яков показал на четырех своих помощников, двух девиц и двух юношей, которые под руководством Ильи сосредоточенно возились с какими-то склянками. — Молодые люди будут не меньше часа готовиться к работе. Поэтому я вас приглашаю понаблюдать как мы получим из цилиндра первое листовое стекло. Илья, ты готов?

— Один момент, сударь.

Несколько дней назад Яков получил первое листовое стекло старинным «лунным» методом. После нескольких неудачных попыток трое его ребят освоили эту методику и каждый день по два-три десятка стекол двадцать на двадцать начали поступать на заводской склад готовой продукции. Но сегодня Яков собрался получить первые листы стекла способом цилиндров, самым распространенным в настоящий момент.

В стекольный цех мы пришли в самый ответственный момент. Помещенный в печь стеклянный цилиндр разогрелся и раскрылся. Яков, по каким-то лишь ему понятным признакам, через полчаса решил — пора. И тут же он ловко со своими помощниками выхватили цилиндр из печи и аккуратно положили на специальный стол. Я понимал, что стекольный цилиндр еще горячий и должен легко разрезаться. Для резки стекла кузнецы изготовили по заказу Якова три специальных ножа и он ловко и быстро вырезал из раскрывшегося цилиндра восемь стекол. Их размер я оценил примерно сорок на тридцать и толщиной с сантиметр. Когда стекла остыли, их размеры оказались именно такими. Поверхность стекол оказалась почти идеально ровной.

Дедушка Фома наблюдал за процессом от загрузки сырья до получения готового стекла и за несколько часов не проронил ни слова. Тщательно осмотрев полученные стекла, он вынес свой вердикт:

— Да, Яшенька, большой ты мастер. А без тебя, когда справятся?

Яков наклонил голову и прищурившись оглядел свою команду.

— Сегодня, завтра нет, — помолчав, ответил на вопрос. — Если каждый день будем резать, то цилиндре на десятом должны будут справиться.

— Яков Иванович, а почему такие размеры стекла?

— Так нам так Кондрат заказал. Он сказал, что окна в юртах надо делать таких размеров.

День начал клониться к вечеру, но откладывать эксперимент с каучуком на завтра не хотелось. Тем более пока мы обсуждали «стеклянные» дела, Илья поспешил в лабораторию и когда мы, то есть Петр Сергеевич, Фома Васильевич, Яков, Мария Леонтьевна и я вернулись в царство химии, так назвал лабораторию Фома Васильевич, то там все было готово для проведения эксперимента.

— Григорий Иванович, вы десять дней назад попросили меня срочно получить серу и попробовать с серной кислотой. Серного колчедана или пирита у нас достаточно, проблем с сырьем нет. Поэтому серу получить удалось практически без проблем. Вдобавок ко всему у нас есть немного самородной серы. Я уже говорил как-то, наши Саяны продолжение Алтая, поэтому если знать где и как искать, найти можно много чего. Особенно там, где есть золото. А здесь в северных отрогах Куртушибинского хребта золото есть. А вот с серной и азотной кислотами пока есть проблемы, я конечно получаю их по чуть-чуть, но думаю нам надо будет больше.

— И сколько вы получили серы?

— Почти пять килограмм.

— Этого достаточно чтобы начать наши эксперименты с каучуком.

Легко делать великие открытия, когда на сто процентов знаешь как. Я знал, как Чарльз Гудиер открыл процесс вулканизации резины. И не мудрствуя лукаво, я изложил на бумаге как должен выглядеть этот процесс. К нашему приходу Илья со своими помощниками тоненько раскатал один из каучуковых шариков, постепенно нагревая его. Причем шарик раскатывался в сере, которой каучук в итоге просто пропитался. После этого в течение четырех часов мы нагревали лепешку пропитанного серой каучука при температуре сто сорок градусов. Название процесса и готовый продукт я решил оставить привычными, вулканизацией и резиной.

— А какой прок от этой резины? — Фома Васильевич покрутил в руках полученный образец, даже попробовал её на зубок.

Когда заканчивалась вулканизация, к нам присоединились несколько мастеровых и Ерофей с супругой. Они с пятью гвардейцами пять дней обследовали левобережье Уса от Нижнего острога до Енисея. С завтрашнего дня Ерофей планировал начать обследование правобережья Уса до его устья.

— Помнится мне, как-то был разговор об этом каучуке, — сказал Ерофей и я сразу вспомнил как однажды рассказывал Ерофею про каучук и ластики. — И Григорий Иванович рассказывал, как каучук появился в Европе и чем он хорош, но боится жары и холода. И поэтому сейчас из него делают только ластики. Если Григорий Иванович говорит, что эта самая резина очень нужная и важная для нас вещь, то значит так и есть. Я вот вижу, что из этой штуки можно будет делать сапоги непромокаемые и плащи. Представьте, как это будет здорово.

— А еще разные накидки и пологи, — продолжил я. — Резина вещь очень прочная, эластичная, твердая и водонепроницаемая. Долго рассказывать о наших перспективах, которые нам даст резина. Начнем с ней работать и сами все поймете. Главным по резине пусть будет Илья.

Откладывать в долгий ящик такое важное дело я не стал и сразу же начал обучать Илью. Как-то само собой получилось, но обучение быстро превратилось в производственное совещание, главным вопросом которого стала паровая машина.

Сразу же после получения первой резины кузнецы дружно покинули химическую лабораторию, но часа через полтора Василий Иванович вернулся и воспользовавшись первой же паузой неожиданно спросил:

— Ваша светлость, а нельзя как-нибудь сделать так, чтобы резина выдерживала большую температуру?

— Можно, а почему и какие температуры вас интересуют?

— Петр Сергеевич и Яков Иванович подробно рассказали о машине Ползунова, но машину мы делаем немного другую, схему которой вы нарисовали. Так вот что я хочу сказать, надо сначала сделать маленькую машину, всё на ней попробовать, а потом делать большую.

— Здравая идея, Ползунов предлагал сначала построить небольшую машину, на которой можно было бы выявить и устранить всё её недостатки. Если бы с ним согласились, глядишь и не умер бы он. Да и машина его работала бы. И когда ждать готовую машину?

— Больших проблем три: центробежный регулятор, манометр и прокладки и сальники. Как вы уехали, Петр Сергеевич занимался исключительно токарным станком. Но теперь он к нам опять присоединиться и дело пойдет быстрее, одно дело ковать, другое на станке. Регулятор и манометр мы быстро сделаем. Ведь я почему говорю о маленькой машине? У нас много чего уже было, да и маленькое проще ковать. А если хорошие прокладки и сальники будут …

— Будут, Василий Иванович, будут. Яков Иванович, у тебя, есть образцы всего что ты находишь, так?

— Конечно есть, ваша светлость.

— Ты говорил, что есть асбест. Сколько его у тебя?

— С четверть пуда будет.

— Этого сейчас выше крыши. За пару дней Илья освоит работу с каучуком, будут и нужные сальники и прокладки.

— Тогда я, ваша светлость, в кузню.