Свободный мир

XV

Если б у мирового благополучия были акции, их курс непременно взлетел бы вверх в тот момент, когда правая нога Роулса ступила на трап самолёта, приземлившегося на территории корпорации Третьего сектора.

Вопреки ожиданиям Гения, Роулс абсолютно не выглядел встревоженным, хотя наверняка был уже в курсе того, что произошло с дорогими соседями Третьего сектора на востоке, с самыми уважаемыми партнёрами по единому национальному пространству и так далее. Было непохоже даже на то, что главу Комитета по этике утомил длительный трансатлантический перелёт, настолько отдохнувшим и спокойным он выглядел. Его тёмные с лёгкой проседью короткие волосы, форменный пиджак, отдалённо напоминающий военный мундир, правильные черты лица и внушительная фигура были ровно такими, какими они представлялись по многочисленным трансляциям его выступлений. Гений несколько раз видел этого человека вживую, но, разумеется, никогда — с такого расстояния.

Другие члены делегации озирались по сторонам, словно прямо здесь, в самом парадном из залов корпорации, хотели найти какие-нибудь нарушения.

— Мне нехорошо, — ещё тише сказала Эмри. И настолько быстро направилась в противоположную от делегации сторону, что это можно было бы охарактеризовать одним словом — побежала.

— Эмри! — Гений собирался уже сорваться с места и побежать вслед за ней, но за рукав его схватила очень злая и недовольная Джил.

Гений вспомнил, что минуту назад он перед ней извинился, и остался на месте.

Роулс пожал ему руку и что-то сказал. Гений, конечно, его не понял, поскольку не знал английского, чему больше всех удивилась Джил.

— Почему ты не сказал мне? — ошарашенно спросила она.

— Ну, я думал обойтись автоматическим переводом. Но это вот… слишком неразборчиво.

Джил не знала, чему больше удивляться: его самонадеянности или тому, что она столкнулась с человеком, родившимся в сороковые и не знающим языка до такой степени, чтобы не понять элементарный вопрос.

— Он спрашивает, куда ушла Эмри, — перевела ему Джил.

Гений развёл руками.

Единственная проблема состояла в том, что собственные познания Джил в английском языке были немногим лучше. Это, впрочем, было уже далеко не так удивительно: после шестидесятых английский мог понадобиться разве что корпоративным специалистам по Первому, Второму, Одиннадцатому секторам, ну и, конечно, тем, кто стремился построить карьеру в комитете.

С наступлением эры электронного перевода и фактическим разделением мира на изолированные друг от друга сектора, необходимость в едином языке сохранилась далеко не везде, разве что там, где сектора поглотили слишком большое количество разноязычных государств. Это был совсем не случай Третьего сектора, руководство которого не смогло откусить кусок и в половину территории некогда великой России.

Но кто ожидал, что всё к этому придёт? Джил впервые подумала о том, что её отец, давший ей не национальное имя и международной сокращение, как это практиковалось с начала сороковых годов, а имя, которое являлось одновременно и тем и другим, был жутким, недальновидным оптимистом, верящим в предопределённость мирового единства. И он не мог бы ошибиться ещё больше.

— Они говорят, что у них есть переводчик, — сообщила она Гению, с облегчением констатировав конец собственных страданий.

И Джил очень удивилась, увидев этого переводчика, точнее говоря, переводчицу, которая поздоровалась с ними на отличном русском. Это была очень молодая и миловидная девушка с длинными тёмными волосами и большими карими глазами. Она выглядела настолько молодо, что Джил задумалась даже о том, что, возможно, эта девушка — её ровесница. На ней, помимо обычного костюма, было большое количество металлических украшений, которые Джил рассматривала по дороге в переговорную. Она не могла понять, в чём дело, но переводчица в этой делегации смотрелась совершенно чужеродно. Девушка скорее была похожа на рядовую жительницу Первого или какого-нибудь Одиннадцатого сектора, чем на комитетского сотрудника.

В переговорном зале она села рядом с Роулсом и что-то тихо сказала ему, в ответ на что тот кивнул. Гений и Джил сели напротив. Они тоже переглянулись, словно бы это могло им чем-то помочь.

— Мы очень рады вас приветствовать, — сказала Джил, — и хотим определиться с сегодняшней повесткой.

Девушка немедленно перевела это, даже не взглянув на неё.

Потом переводчица выслушала Роулса, кивнула, не спуская глаз с сидящего напротив неё Гения, и с крайне сосредоточенным видом приступила к переводу:

— Мы хотеть установить дружба, поэтому нужно говорить о сектор машина присутствующий оружие, мы очень рады.

Джил и Гений снова переглянулись.

— Что это, чёрт подери? — спросила у неё Джил.

— Перевод, — ответила она с лёгким очаровательным волнением в голосе.

— Ну ладно, — согласилась Джил, — Тогда переводи: «у нас в секторе есть замечательная поговорка: „Дома пан, а в людях болван“, — это, между прочим, про тебя».

Гений посмотрел на Джил с непониманием. Он такой поговорки не знал.

— Ты издеваешься, — переводчица обиженно надула губы.

Роулс нахмурился. Девушка встала, зазвенев кольцами и цепями, которыми была увешана.

— Что это? Что происходит? — Гений умоляюще посмотрел на Джил, из реплики которой он понял не больше, чем из неудачного перевода с английского.

Девушка всё так же, практически не отрываясь, смотрела на Гения, отчего ему было очень неловко.

— Может, Эмри позвать? — предложил он.

— Пфф, у нас что, больше некому переводить? — Джил закатила глаза. — Ах да, у нас же большая часть сотрудников задержана, точно ведь.

Она уже вызвала своего советника, который, к счастью, оказался поблизости.

Переводчица вышла из комнаты не попрощавшись. Роулс извинился настолько недвусмысленно, что его понял даже Гений. Несмотря на странный эпизод, глава комитета выглядел всё таким же уверенным и спокойным, как прежде.

— Не спрашивай, я сама без понятия, — ответила Джил на вопрос, который Гений только собирался ей задать.

— Ну и давай без преувеличений про большую часть, — словно опомнившись, невпопад возразил ей он, — я разберусь потом, что там произошло. В чём проблема?

— Проблема в том, что она такая же переводчица, как ты глава сектора, — с усмешкой заметила Джил. — У вас обоих исключительный талант.

Гений сделал такое выражение лица, будто она прищемила ему палец.

— Ну хватит уже, Джил, я же обещал: я передам контрольный пакет тебе, но сектор должен находиться под коллективным руководством хотя бы пока.

— Ага, и из кого ты руководство будешь собирать: уж не из тех ли, кого ты арестовал полчаса назад? Может, Эмри позовёшь? А то ты тут, я вижу, никому больше не доверяешь.

Роулс вежливо игнорировал их разговор, глядя на проекцию чего-то перед собой. Но Гения всё равно смущало его присутствие. Даже если Роулс не понимал, о чём они с Джил разговаривают, и не мог выйти в сеть из переговорной, он вполне мог перевести запись потом. Им нечего было скрывать, но всё же Гению было не очень приятно то, что Джил его отчитывала, хотя он и признавал, что это справедливо.

— Знаешь, я тут хочу рассказать тебе по секрету одну вещь про Эмри, раз уж ты передо мной извинился, — сказала Джил, ещё какое-то время помолчав. Гений с удивлением посмотрел на неё и подумал, что это очень странно — обсуждать Эмри здесь и сейчас.

Она наклонилась к самому его уху.

— Она… — Джил замолчала, наслаждаясь мелодраматичностью паузы, — хотя бы не хочет тебя убить. Но это не точно. Процентов девяносто.

Он отмахнулся от неё, видимо посчитав, что это очередная шутка, смысла которой он не понимает. Так оно, в сущности, и было. Джил упивалась той властью, которую ей дало знание секрета, правда достойного применения этому знанию она пока не нашла. И забавлялась она исключительно потому, что знала теперь гораздо больше не только чем Гений, но и чем Эмри. Она потратила десятки часов на то, чтоб узнать Эс. То есть по-настоящему узнать, просмотрев тысячи эпизодов его внешней памяти. Теперь-то Джил была уверена: так хорошо Эс не знает даже он сам. Особенно в нынешнем своём жалком состоянии.

И стоило Джил подумать обо всём этом, её осенило. Как будто её мозг уже давно знал это, но где-то предательски не проходил нужный сигнал. Она застыла с открытым ртом. Джил вдруг поняла всё: и странный побег Эмри, и то недоразумение, которое они только что наблюдали. Это были части очень странного пазла. Очень странного.

Она уже даже начала думать о том, как всё-таки сказать Гению хотя бы об этом, когда в переговорную вошёл её советник.

Он поздоровался на обоих языках, Джил подвинулась на один стул влево, и он сел между ней и Гением.

— Итак, мы хотели бы обсудить конкретный план действий по инспектированию сектора комитетом. Нам нужен полный план мероприятий, — начал Гений. Но, судя по всему, он что-то упустил, поскольку их новый переводчик довольно продолжительное время сыпал формулами вежливости, прежде чем перейти к делу.

Роулс кивнул и указал на тяжёлую прошитую папку, которую он положил на стол перед ними.

— Весь план наших действий здесь. Мы также можем передать его в более удобной форме. Несмотря на то, что наш допуск безусловен, мы бы хотели, чтобы вы были в курсе, и ещё мы хотели бы всегда иметь возможность связаться с вами напрямую.

— Отлично, — сказала Джил, — мы обязательно ознакомимся в ближайшие часы. Также мы хотели бы обсудить позицию Комитета по этике в отношении того, кого вы признаете главой сектора, ну и уже поднимавшийся вопрос о выдаче Луиса Д’Эсперадоса. Мы бы хотели получить от вас объяснения о том, как он связан с комитетом.

— Касательно первого вопроса: мы безусловно признаём главой сектора Алексея Меженова.

— Но мой отец погиб, — возразила Джил.

— Я приношу вам свои самые искренние соболезнования. Вам должно быть известно, что комитет в своей правовой оценке подобных событий всегда опирается на два главных критерия: являлась ли передача прав контроля над сектором добровольной, а также соответствовала ли она внутренним законам сектора. В данном случае я должен сказать, что оба критерия выполнены. Более того, с точки зрения законов Третьего сектора, ваш отец и тот Алексей Меженов, который сидит сейчас передо мной, — одно лицо.

— Но это же бред! — воскликнула Джил. — Это совершенно противоречит всякому здравому смыслу. Как это вообще — настолько игнорировать здравый смысл?

— Закон, госпожа Меженова, может быть глупым, но законом он от этого быть не перестаёт. Мы уважаем право Третьего сектора, пока оно не противоречит нормам этики. Противоречить здравому смыслу оно может.

Джил нервно рассмеялась. Её советник прекрасно справлялся со своей задачей.

— Я поняла вашу позицию, — сказала она.

— Что касается задержания Луиса Д’Эсперадоса, мы очень обеспокоены.

— Что, правда? — с нескрываемым сарказмом спросила Джил. — А это вы видели?

Она жестом перетянула видео со своей проекции на огромный экран на стене за спиной.

— Вот, предлагаю к просмотру, и очень интересно, что вы на это скажете.

На самом деле она знала, что скажет Роулс: что на видео не видно лица Эс, поэтому это недостаточное доказательство. Но она уже готовилась сражаться за правду, а именно она подготовила другие видео, где он был одет в ту же самую одежду, где он входил в дом вместе с ней. Собственно говоря, это и был его единственный шанс попасть в их дом, самое защищённое сооружение в Третьем секторе, а возможно, и во всём мире. Оно было защищено настолько, что даже Гений понятия не имел, где оно находится. Её отец, конечно, солгал, когда сказал, что Эмри когда-то много лет назад смогла так просто попасть туда. Хотя Джил и не могла этого помнить, она была уверена: это чистейшая ложь. Ни Гений, ни Эмри просто не могли не то что войти в дом — они и приблизиться к нему бы не смогли. Она понятия не имела, что там между ними и её отцом произошло много лет назад, но уж точно не то, о чём Мелджен так уверенно лгал в своём видеозавещании.

К её удивлению, Роулс сказал совсем не то, на что она рассчитывала.

— Алексей, вы уверены, что на видео он? — спросил он, обращаясь к Гению.

Гений кивнул.

— В таком случае, — Роулс задумчиво почесал бровь, — я считаю необходимым прояснить позицию комитета по данному вопросу. Мы никогда не занимались и впредь не будем заниматься помощью лицам, совершившим тяжёлые уголовные преступления, тем более если эти преступления привели к последствиям такого характера, как в данном случае.

До этого момента Джил была уверена, что её уже ничем не удивить в этот безумный день.

— То есть вы хотите сказать, что не будете требовать его выдачи? Но ведь это было одним из главных требований с вашей стороны.

— Вы всё верно поняли. Мы не обладали всей полнотой информации. Мы отзываем своё требование.

Это слегка удивило даже Гения, но на повестке дня стоял гораздо более важный вопрос, невнимание к которому он считал абсолютно непонятным. Он вмешался в разговор.

— Какова ваша позиция в отношении нашей войны с Четвёртым сектором? — спросил он.

Джил посмотрела на него так, как будто он только что признался в массовых убийствах. Ах да, постойте, именно это он и сделал. Переводчик осторожно поинтересовался, уверен ли он в своих словах.

— Да даже если они не знают, всё равно узнают, — Гений пожал плечами. — Переводите.

Джил закрыла лицо ладонью. Роулс, как показалось Гению, едва заметно улыбнулся, но тут же ответил ему совершенно серьёзно:

— Мы знаем, что это была агрессия с их стороны. Мы не выступим с осуждением действий Третьего сектора.

Всё это было настолько нереальным, что абсолютно выбило из колеи и Гения, и Джил. Они уставились друг на друга.

— Вы точно всё правильно перевели? — на всякий случай уточнила Джил у советника. — Попросите его переформулировать.

— Я поясню, — любезно согласился Роулс. — Единственное, к чему у нас есть претензия, — это применение оружия типа I-2 в ходе военных действий. Но в ходе срочного совещания с участием почти всего основного состава комитета мы пришли к следующему выводу: применение этого типа оружия в сотни раз сократило количество жертв по сравнению с обычными военными действиями такого масштаба. Мы по-прежнему осуждаем любое применение I-2, но пока не будем концентрироваться на этом моменте с учётом того, что вы приняли решение добровольно отказаться от оружия. Ваше решение в силе?

— Да, — только и смог ответить Гений.

Повисло молчание, которое Роулс решился прервать лишь тогда, когда стало совершенно ясно: на этом комментарий Гения закончился.

— Я очень надеюсь, что мы сможем выстроить долгосрочные отношения с Вами, так же, как мы выстроили их с Вашим предшественником, — произнёс он всё с таким же невозмутимым видом.

Джил встала, Гений посмотрел на неё и тоже поднялся со своего места. Вслед за ними встал Роулс. Он пожал руку им обоим, что было хитро с его стороны, но Джил уже поняла: он вообще ни во что её не ставит, это лишь лицемерная вежливость.

— Будем на связи, — сказал Гений и немедленно вышел из комнаты.

Джил вызвалась проводить Роулса в здание, отведённое комитетским сотрудникам, где его уже дожидались остальные эксперты и члены комитета.

День был ещё более беспощаден к Гению, чем утро. Он практически добежал до опустевшего отдела. Надо было решать вопрос с сотрудниками, но гораздо больше его интересовала текущая ситуация с А-17. Он, не подумав ни об обеде, ни об отдыхе, ни даже об Эмри, уставился сразу в три экрана, стоявших на столе.

Но это не особенно ему помогло. Тогда он сел в первое попавшееся ему кресло и подключил свою внешнюю память к основной системе, выпав из жизни до самого вечера.

Он очнулся только тогда, когда уже окончательно стемнело, и то лишь потому, что ему ужасно хотелось есть.

Управлять всем в одиночестве было ещё более тяжело, чем постоянно трястись над тем, как бы кто-нибудь не сделал что-нибудь не то. Но выбора не осталось: Гений совершенно не мог понять, кому доверять. С учётом того, что его оставили в неведении прошлой ночью, он был склонен не доверять всем и сразу.

Но мгновение спустя, после того, как Гений вышел из отдела и направился в сторону гастрономического квартала корпорации, он вспомнил: Эмри.

Он вернулся к системе, чтобы проверить, где она. И даже слегка удивился, обнаружив Эмри в её собственной спальне, куда он и помчался со всех ног.

Оказавшись дома, Гений постучал в закрытую дверь комнаты, но ответа не получил.

— Эмри, — тихо позвал он, но было всё так же тихо. Он отодвинул дверь и вошёл внутрь.

Сначала ему показалось, что в комнате никого нет. Кровать была заправлена и пуста. Все вещи, похоже, лежали на своих обычных местах.

Он включил ночник, чтобы убедиться, что Эмри здесь нет. И в тот момент, когда бледный свет разлился по комнате, он, наконец, заметил её: она сидела на полу в дальнем углу от входа.

Гений подошёл ближе, и она подняла на него глаза: красные заплаканные глаза. Это до такой степени поразило Гения, что он остановился и с минуту простоял неподвижно, не решаясь к ней подойти. Он никогда не видел, чтобы Эмри плакала. Никогда, даже в ситуации смертельной опасности, она не проявляла подобной слабости, и ему в голову не приходила ни одна причина, по которой это могло происходить теперь.

Но стоять так было слишком странно. Гений сделал ещё один шаг ей навстречу, намереваясь сесть на пол рядом с ней, но Эмри сама внезапно сорвалась с места и, не вставая, обняла руками его ноги.

Это было так неловко, что он долго не мог понять, что ему делать, и поэтому не двигался с места.

— Я умоляю тебя: прости меня. Умоляю, — она захлебнулась в рыданиях, продолжая повторять «умоляю».

Это оказалось ещё более неловко, но Гений смог решить, что ему делать: он сел на кровать, так что голова Эмри, не пожелавшей его отпускать, легла ему на колени.

— Помоги мне, пожалуйста, я умоляю тебя, — успела сказать она, прежде чем её речь вновь прервалась рыданиями.

Он по-прежнему молчал и гладил её мокрые от слёз волосы.

— Я не понимаю… что происходит… во что я оказалась втянута? — бессвязно продолжила она. — Мне больше не у кого просить.

«Я тоже не понимаю, что происходит», — хотел было сказать Гений, но вовремя подумал о том, что он, наверно, не слишком хорош в утешениях.