Слуга государев 4. Священная лига

Глава 6

Преображенское

29 сентября 1682 года

— С чего ты решил, боярин, что я какие-то письма подмётные рассылаю? — попытался я состроить недоумение.

Матвеев, бросив взгляд в сторону Ромодановских, попивавших вино, но и посматривая на нас, состроил суровое лицо. Нахмурил брови, взгляд его стал пронзительным.

— А ты дурня-то из меня не делай! — зло прошипел Матвеев. — Место своё, полковник, не позабыл? Али ты думаешь, что я укорот тебе не дам? Кто ты есть, кабы такие дела вершить?

Тон у боярина Матвеева был серьёзный, с вызовом. И идти с ним на конфликт мне никак не хотелось, да и нельзя. Укорот получу точно. Ну не стану же я боярина к чертям посылать!

Так уж получается, что именно Артамон Сергеевич Матвеев сейчас у меня в ближайших соратниках. Пусть он об этом даже и не догадывается. Но деньги в Преображенское поступили, даже более того, на что я рассчитывал. Не скажу, что серьёзнейший контроль надо мной установлен. Позволительно заниматься всеми начинаниями.

С другой стороны, что начинания эти, словно бы в песочнице вожусь, в то время, как вокруг целая пустыня. Но и на том хлеб. Получается своего рода экспериментальная база. Опробовать нововведение можно и здесь, чтобы не набивать шишки в масштабах всей армии и страны.

На самом деле жаль, что с характером Матвеева мы друзьями быть никогда не сможем. Вот такие его указки кто на каком месте мне не очень и нравятся. Однако делать полезное для России можно и порознь, если уж вместе никак.

— Что, замолчал? Передо мной ответ держать придётся. Ишь ты! На патриарха замахнулся! — а вот сейчас в, казалось бы, серьёзном тоне боярина проступило веселье.

Судя по всему, он не так уж и против, чтобы нанести удар Иоакиму. И веселится, что по его мнению, я, выскочка, умудряюсь не только держать удар от владыки, но и наносить свои. Пусть бы делал выводы, да немного уважительнее относился ко мне.

— Да, это я! — признался я.

— Я о том знал, — удовлетворённо сказал Матвеев.

«А я теперь знаю, что у меня точно завёлся крот», — подумал я.

— Удивляешь ты меня, полковник! Словно бы и не от мира сего, — сказал Матвеев, пристально посмотрев на меня. — Русский же человек, православный.

Нет, ничего не сжалось. То, что я человек из будущего, я уже и сам начал забывать. Такую небылицу, даже если бы я и хотел кому рассказать, никто не поверит.

А вот во что может поверить Матвеев — что я какой-нибудь шпион, засланный. Правда для чего? Ну пусть попробует эту мысль обдумать. Тут уже мне на выручку придут мои же действия.

Ведь ничего не сделано такого, что могло бы пойти на пользу иностранцам, но не России. С другой же стороны, моё намерение всё же продвинуть идею участия России в Священной Лиге против Османской империи можно было бы счесть и за то, что я подыгрываю имперцам.

— Более ничего не делай. А если что на ум придёт, то ко мне заявишься и расскажешь. Думаешь, ты один недоволен тем, что совершает патриарх? С ним Россия может быть только в прошлом, а грядущее для выживаемости нашей — лишь в том, кабы перенимать европейское, — признался мне Матвеев.

Сперва я подумал о том, что это удивительно откровенное признание. За такое можно получить немалое количество врагов в нынешней России. Против патриарха большинство не пойдут, если только не верится в том, что он порочен и предатель.

С другой же стороны, что помешает Матвееву отказаться от своих слов и сослаться на мою фантазию?

— Я не поздравил тебя с венчанием. От чего, венчался, будто бы тать такой? И вот мой дар тебе! Примешь на государево обустройство ещё двадцать тысяч, — уже вконец ошарашил меня Матвеев.

Он сделал паузу, пристально на меня посмотрел, словно бы решался что-то сказать ещё. И решился…

— Пять тысяч из того мне сразу передашь, — потребовал боярин.

Так вот оно в чём дело! Откат хочет получить боярин. И явно же дело не только в деньгах. Не верю, что Матвеев бедствует. Тут иное. По всему выйдет, если начнётся расследование о хищениях, то виновным буду я. А ещё таким образом Матвеев хочет посадить меня на короткий поводок. Там могут иные деньги пойти. Ну и я, влияющий на государя, пригожусь.

— Есть иное предложение, боярин…

— А иных мне не потребно, — решительно сказал Матвеев.

— Милостиво прошу выслушать меня, — проявляя покорность, сказал я.

И подобный подход Матвееву понравился. Так что он замолчал, делая вид, что весь во внимании.

— Я предлагаю из этих двадцати тысяч, десять вложить в строительство кирпичного завода и оружейной мастерской в Преображенском. Не долго и доход получать и на пользу державную пойдет. А после государь захочет построить себе большой дворец в Москве. А ещё… — я сделал паузу.

— Продолжай! — потребовал Матвеев.

— А еще нужно принять указ государя о запрете до третьего этажа строить деревянные здания в Москве, — сказал я. — По всем городам более за пятьдесят тысяч людей проживающих.

— И тогда выходит так, что спрос на кирпич будет превеликий. Можно и цену поднять… — Матвеев усмехнулся. — А я уже было дело подумал, что ты один из немногих честных. А тут воно как! Лукавством свое возьмешь. И угодишь, и не прогадаешь.

Останешься тут с такими волками честным! Однако в таком указе, чтобы строились только лишь кирпичные или каменные здания, есть немало пользы. И пожаров не будет, и лес сбережём. Да и эстетически красивее будет, надёжнее. Тут бы еще и обязательное утверждение проектов ввести, чтобы прекратить хаотичные застройки, а выходить на функциональность, безопасности, симметрию городов.

А что касается того, что на этом можно ещё заработать, так почему бы и нет. Я ведь не собираюсь деньги тратить на какие-то увеселительные программы для себя, или в сундуки складывать золото с серебром. Ну если только самую малость. Жену одеть, да свой дом построить. Так, судя по всему, у меня и без подобных махинаций будет хватать серебра, чтобы сделать задуманное для семьи.

Только довольствие за наставничество составляет до пятисот рублей. Еще и полковничьи, поместье. А так и бизнес будет приносить прибыль.

— А уговорить государя на такое ты можешь, — констатировал факт Матвеев.

Могу. И думаю, что для этого не надо долго государя упрашивать. Достаточно подготовить грамотный «урок», где в цифрах привести ужасные последствия от городских пожаров. Рассказать о «правильных» городах, как они могут выглядеть. Может быть и закажу рисунки по теме.

Кстати, почему бы это не нарисовать Ивану Алексеевичу и его наставнику, что был недавно нанят для обучения «второго» царя? Талант старшего брата государя я открыл, пусть тренируется. Кстати, пора бы явить миру некоторые его картины. Или пусть нарисует на небольшую выставку?

А еще, на этом фоне упорядочения городских застроек собираюсь учредить что-то вроде добровольческих пожарных команд. Вот и стрельцам некоторым будет чем заняться. И молниеотвод нужно внедрять. Один серьёзный пожар в Москве может обойтись казне и людям в стоимость содержания как бы не двух дивизий войск по новейшему образцу. А такие пожары чуть ли не каждый год случаются.

— Я подумаю о твоем предложении. Может, и прав ты. Идти по тоненькой дорожке казнокрадства — не лучшее ни для меня, ни для тебя. А если уж доход будет серьёзный… Я пришлю к тебе одного из своих управляющих. Если ладить заводы, то под моим присмотром, — сказал Матвеев, подумал и добавил заговорщическим тоном: — Более к патриарху не лезь. Нынче слово должно прозвучать не от тебя или даже меня. Сказать должны иерархии церковные. А на Боярской думе и без того обсудят всё это. Вовремя же ты бумаги эти разослал. Словно бы подарок послам иноземным. Нынче имперцы уговаривают нас воевать с Османами. А если узнают они о таких бумагах и что патриарх наш якшался с султаном, то рассоримся. Тут и ляхи на уговор не пойдут.

Я посмотрел в сторону, где всё ещё оставались князья Ромодановские и Языков. Таким своим вниманием давал понять Матвееву, что пора бы заканчивать разговор. Указывать же мне на то, что нам уже хватит лясы точить, не следует. Всё-таки мне нужно знать своё место. Знать и думать о том, как это место было повыше.

— Ну и сколь еще ждать нам? — спросил Григорий Григорьевич Ромодановский, как только я подошел к честной компании.

— А нынче и начнем, — ответил я.

Я собирался показать небольшие военные учения, театрализованное представление для иноземных послов, что прибыли в Москву. И да, некоторые секреты буду им раскрывать. Так нужно. И сейчас, можно сказать, что будет генеральная репетиция.

Польский посол Ян Казимир Сапега уперся, как тот баран. Хочет говорить о судьбе Киева, но только после того, как решится вопрос со Смоленском. Для нас такого вопроса не стоит вовсе. Так что переговоры пока зашли в тупик. Он говорит «Смоленск», мы отвечаем «Киев».

С другой стороны, австрийский посол торопит нас принимать решение, так как, по всей видимости, собирается еще до холодов отправиться в Вену с донесением. Не зря все же австрийцы нервничают. Война, если ничего существенного не изменится в связи с моей деятельностью, начнется уже в следующем году.

И австриец не может повлиять на поляка. А тому плевать откровенно на имперца-австрийца. Правда, любезничает и открыто об этом не говорит. У меня даже была идея, чтобы привлечь Василия Васильевича Голицына к переговорам. Понимал, что это вряд ли удастся, так как он все равно стал изгоем. Но все же… Ведь в иной реальности ему получилось хоть и купить Киев, но добиться дипломатического успеха.

А ещё, если пригласить послов на такое мероприятие, то по-любому придут ещё и остальные бояре. Мне же очень важно, чтобы они всё больше проникались моими идеями и новаторством в военной сфере и не только.

Пусть увидят: умный да поймёт, дураку же, сколько ни показывай, толку не будет. Рассчитываю, что среди бояр недостаточно умных людей. Тот же Матвеев всё-таки по каким-то причинам передал мне немалую сумму денег, которая позволяет сейчас разворачивать полноценное производство в Москве штыков и даже фузей. Передал, и еще грозится осыпать серебром. Правда, на условиях.

Представление начиналось. А для меня, так будничная проверка. Такая, как уже случалась ни раз.

Мы стояли на смотровой площадке, да еще расположенной на возвышенности. Тут же стол, на котором еды, что на голодный десяток солдат. Лежали четыре подзорных трубы. Это если кто захочет в подробностях рассмотреть происходящее.

— За удачную спектаклю! — отшутился Языков, поднимая бокал.

Тем временем на учебной площадке, в метрах шестисот появился десяток конных. Они веером рассыпались по сторонам, удаляясь на сто-двести метров, словно бы обследуют обстановку возле места предполагаемого бивуака.

— И постреляют их по одному, коль не будет кто рядом, — выказал свой скепсис Григорий Григорьевич Ромодановский.

— В одного стрелять будут или в десяток, но полк в засаду не попадёт: точно будет знать, что впереди опасность. А ещё воинов нужно взращивать, дабы могли по шороху листвы понять, кто в кустах — зверь, олень, али человек, — парировал я.

Вот дозорные конные проверили обстановку, приняли решение, что место для отдыха полка выбрано вполне удачное. На расстоянии примерно в полверсты следом шла обозная служба, опережая авангард полка ещё на две-три версты.

Я ждал вопросов, но и их не последовало ни тогда, когда обозники подошли к месту, ни когда начали быстро и сноровисто раскладывать костры и ставить треноги с казанами.

— А после подходит полк, а тут уже всё готово? — спрашивал или же, скорее, констатировал факт, Юрий Фёдорович Ромодановский.

Он-то о такой системе, взятой мной из суворовских учений, но с учетом возможностей и собственного понимания, уже знал, мог оценить происходящее.

— Зело справная работа. И так можно идти по дружественным землям, сноровисто и быстро, али по тем местам, где ворог не обнаружен, — Юрий Фёдорович решил стать моим адвокатом.

Впрочем, в каком-то роде эта демонстрация возможностей полевых переходов касается и его. Всё-таки Юрий Фёдорович Ромодановский поставлен надо мной и должен следить за всем, что здесь происходит.

Тем временем минут через сорок, когда подошёл якобы полк, на самом деле только лишь батальон, еда была уже готова, сооружены несколько длинных навесов на случай дождя.

— Стойки для этих навесов сильно много места не занимают, как и ткани. Нынче солдаты вместо того, чтобы искать дрова, готовить себе кашу, сразу могут поесть; остаётся больше времени для отдыха, — разъяснил уже я.

Объяснять, что две телеги обоза, с водружёнными на них бочками с водой, не пришлось: бояре сами об этом догадались. Тот же Григорий Ромодановский был во время чигиринских походов и явно понимал, что поиск водоёмов для питья — весьма затратное дело и по времени, и по человеческим ресурсам.

А тут обозники делают это. Причем с пониманием, научным обоснованием. Нет, если стояние долгое, то и колодцы учимся копать временные. За полторы суток такой уже будет на полк готов. И работать по сменам, и ночью тоже. Уж один день можно без воды продержаться, если что.

— Таких бочек на полк хватит, может, только дней на пять, если коней мало, — поглаживая место, где ещё недавно была борода, сказал Матвеев.

— Для крымского похода бочек должно быть больше, — сказал я. — То я показываю, как может быть.

— С крымчаками уже воевать собрался? — до того молчавший спросил меня Языков.

— Как ни крути, а воевать с ними придётся, — ответил за меня Юрий Фёдорович Ромодановский. — Не нынче, так опосля.

Да, такой способ перемещения требует, по сути, большого количества телег и лошадей. Однако, если учитывать опыт из иной реальности, когда русские походы в Крым закончились полной катастрофой, прежде всего, из-за недостатка воды и антисанитарии, то эти траты более, чем оправданы.

Да и навесы, что сейчас сооружались обозниками, также важная вещь. Плотная ткань может создавать хоть какую-то тень, чтобы можно было укрыться в жаркой степи от знойного солнца.

— Осмыслить сие надо. А ещё сколь много переучивать полки придётся на такой лад, — задумчиво говорил нынешний главнокомандующий русскими войсками Григорий Григорьевич Ромодановский.

— Не сочтите за труд, не пройдёте ли со мной, не посмотрите ли, что ещё сделано на походной стоянке? — обращался я к боярам.

Но не идти пешком я предлагал. Это же не дай Бог! Полверсты да на своих ногах. Так что были поданы открытые кареты, сразу две. Вот на них и отправились ближе, чтобы посмотреть, а кто и пощупать.

Тем временем, как только были натянуты навесы, люди, которые этим занимались, тут же стали копать нужники, выставлять небольшие бочонки с кранами для питья. Только кипячёная вода и, по возможности, чтобы она была набрана из менее сомнительных источников.

Ну а что касается нужников, то нечего грязь разводить даже на временной стоянке. Если солдаты будут приучены к тому, что на каждой остановке будет место для исправления естественных человеческих нужд, то они будут это делать где надо, а не где припрет.

Вот кареты подъехали, высокая комиссия стала все щупать, да на прочность проверять. Матвеев потрусил жердь, что держала тканевый навес. Он выдержал.

— Сие мудрёно, — несколько недоверчиво говорил Григорий Григорьевич Ромодановский.

Это они не знают, а я ещё и не воплотил в жизнь проект походной кухни. Сейчас думаю над тем, как её можно облегчить, сделав некоторые части деревянными, но так, чтобы без особой опасности сжечь конструкцию.

Вот только уже сейчас понятно, что такая кухня будет стоить очень дорого. Армия точно не потянет траты, чтобы снабдить хотя бы треть всего войска такими важными и удобными приспособлениями.

Вот только я решил, что гвардейские части, да и потешные полки, будут такие кухни обязательно иметь.

И не только это. Не знаю когда, так как тут нужно бы серьезное производство наладить, но печки, которые в мою молодую бытность называли «буржуйками», тоже выпускать буду. Палатки согревать должна хорошо. Даже, если уж придется, и шалаши.

А после мы показывали основы рукопашного боя. Не были это показные выступления, которые можно будет увидеть в будущем в исполнении любого отряда специального назначения. Но, тем не менее…

— А ты, Артамон Сергеевич, театру думал ставить в угоду царевне Наталье. Чем не спектакль? — усмехнулся Григорий Ромодановский.

— Это да. Дрыгают ногами, да руками, как скоморохи, — сказал Матвеев.

Так и распирало ему сказать, что может выйти хоть с кем на кулаках, посмотреть, как это дрыгают руками, да прочувствовать на себе. Но лишь заметил:

— Эти воины на Москве в кулачном подлом бое первыми уже стали. Лишь меж собой и равные, — сказал я, несколько слукавил.

Еще не стали, но в будущем, обязательно всех москвичей боевитых поколотят.

А вот конусную пулю с расширяющейся юбкой я не показывал даже им. Хотя понимал, что производство с помощью денег бояр может быть куда как быстрее наладиться.

Однако понимал и другое. Насколько это возможно, нужно такое оружие держать в секрете. Может быть, массово использовать только при двух условиях: во-первых, когда у нас уже налажено производство и имеется перспективный план его расширения; во-вторых, первое использование таких пуль должно быть в таком сражении, от которого зависит, если не исход какой-либо войны, то очень важная стратегическая задача.

Новинкой можно ошеломить противника один раз, быть может, два раза. Если враг окажется нерасторопным, глуповатым, на что надеяться вряд ли стоит, то и в третий раз можно удивлять и побеждать. А потом — всё. И появятся такие пули у всех наших потенциальных врагов. И тут уже гонка: а кто наладит более масштабное производство.

— Князь Григорий Григорьевич, без твоего участия подготовить поход в Крым не выйдет. Тут и деньги нужны, и слово твоё, которого послушаются. Так и всё это начинать нужно уже нынче же, — говорил я после показательных выступлений Ромодановскому.

Григорий Григорьевич посмотрел в сторону своего родственника Юрия Фёдоровича. Я так понимаю, что между ними постоянно идёт общение. Один Ромодановский передаёт другому, что и как происходит в Преображенском. Да я и не против.

— Не ведаю я. Сие все справно, токмо и латиняне так не воюют, ни турки, — выразил сомнение Григорий Григорьевич.

Я скромно возразил, чтобы не нагнетать. В итоге мне так и не ответили положительно. Мол, жди — ответ будет. Как известно, в России можно три года ждать обещанного. Ждать и не дождаться.

Но я решил, что и повозки с бочками с водой продолжим делать, и солдат правильно обучать. А те учения, которые должны состояться с представителями других стрелецких полков и полков иноземного строя, надеюсь, покажут полковникам, что можно улучшить и скорость передвижения, и быт, и готовность в любой момент вступить в бой.

— Егор Иванович… Ждут тебя, — поспешал меня Прохор, как только я провел гостей.

Я уже знал, кто именно меня ждёт. И очень плохо, что Матвеев и остальные бояре уехали. Ведь тот вопрос, который я хотел бы обсудить с посланником моего тестя, требовал высокого участия.

Есть у нас что-то, что мы могли бы предложить некоторым ногайским родам? Наверное, есть. Вот только хватит ли у нас сил на то, чтобы эти обещания воплотить в жизнь.

Я бы пообещал им Крым. Русский Крым. Но пуп бы не надорвать от исполнения таких желаний.

Так что ещё больше занятий с теми солдатами, что сейчас имеются. Ещё быстрее создавать новое оружие. Быстрее и быстрее…

Вряд ли можно придумать за всё время взаимоотношений России и Крыма более удачный момент для русского наступления. Османская империя выжмет из себя все силы, чтобы мощно ударить по Вене. Конечно же, в этом ударе должны участвовать и крымские татары, как и вассалы крымского хана.

И вот тут мы обязаны ударить, когда татары уйдут подальше. Быстро, решительно. Может и не захватить Крым, так как не удержим, но вот пограбить знатно — да. Так, чтобы подорвать напрочь экономику ханства, не дать в ближайшие десятилетия восстановиться.

Если этого не сделаем, то в дальнейшем умоемся ещё кровью намного больше, чем можно предполагать сейчас. Ведь и турецкие крепости должны быть не подготовлены к русским атакам. Вряд ли в ближайшее время там будет дополнительное оснащение артиллерии, или турки пошлют на усиление отряды.

Бить нужно сейчас! Точнее, в течение следующего года!