Глава четвертая

Все шло хорошо, покуда мы не въехали в лес, — начал рассказывать мастер Джеймс Беттон, сидя в отделанной деревянными панелями приемной аббата. — А леса к югу от Лестера большие и довольно густые, правда, дороги вполне проезжие. Да и нас было пятеро крепких мужчин, мы никак не думали, что на нас нападут. Два-три негодяя, сидящих в засаде, едва ли отважились бы на такое. Но тут совсем другая история. Этих было десятка два, с кинжалами и дубинками, у двоих даже мечи. Видимо, они шли за нами лесом, выбирая время, а вперед выслали двух лучников. Когда дорога сузилась, мы услышали, как кто-то свистнул. Тут они пригрозили нам стрелами и приказали остановиться. Лошадьми правил Роджер из Рамсея, дело свое он знает крепко. Но что мог он поделать, когда на нем повисли сразу двое разбойников? Он говорит, мол, хотел хлестнуть лошадей и сбросить повисших на нем людей, но это было бы бесполезно, лучники просто перестреляли бы нас. А потом разбойники вышли из леса и обступили повозку.

— Слава богу, что вы остались живы и можете теперь все рассказать нам, — сердечно промолвил аббат Радульфус. — Ведь вы говорите, все остались живы? Потерю имущества можно возместить, ваши жизни нам дороже.

— Святой отец, мы не сдались им просто так, — возразил мастер Джеймс. — Поэтому каждому из нас крепко досталось. Вот Мартину дубиной голову расшибли и бросили его в кусты. А Роджер здорово поработал своим бичом, и кое-кто из разбойников долго этого не забудет, но его стащили на землю и связали. Нас пятеро, а их втрое больше, да с оружием. Им нужны были наши лошади, своих-то у них имелось всего три, остальные разбойники пешие. Да и на повозку они, видать, позарились, своя небось поломалась. Всех нас бросили на дороге, а сами сели на нашу повозку и быстро уехали в лес, по той дороге, что сворачивает к югу. Все наше добро пропало! Я побежал следом за ними, за мной еще молодой Пейн увязался, но они стали стрелять из лука. Одна стрела попала мне в плечо, вот, видите, отметина. Что было делать? Мы пошли назад. Помогли подняться Мартину и Роджеру. Досталось и Николу, хотя он и постарше всех нас. Но он сохранил у себя ключ от ларца с дарами. Никола тоже стащили с повозки. Ларец же разбойники увезли вместе со всем нашим добром. Что мы могли еще сделать? Мы никак не ожидали встретить разбойников, да еще так близко от Лестера.

— Вы сделали все, что в силах человеческих, — успокоил его аббат. — Остается лишь пожалеть о том, что с вами случилась такая беда, но и от всей души возблагодарить господа за то, что никто из вас серьезно не пострадал. Останьтесь на несколько дней в аббатстве, и прежде чем вы вернетесь домой, за вашими ранами хорошенько присмотрят. Удивляюсь я только, откуда взялись эти разбойники, да еще в таком количестве, хорошо вооруженные. Как они выглядели? Нищие, оборванные, совсем одичавшие?

— Таких разбойников, святой отец, я никогда еще не видел, — ответил мастер Джеймс. — Живут в лесу, а куртки-то носят кожаные, и башмаки у них крепкие, да еще они с кинжалами, как пристало тем, кто служит в охране у какого-нибудь барона.

— Они подались к югу? — спросил Кадфаэль, размышлявший об этой шайке, что была так хорошо вооружена, но испытывала нужду в лошадях.

— На юго-запад, — уточнил молодой Мартин. — Судя по всему, они чертовски спешили убраться подальше.

— Подальше от владений графа Лестерского, — уверенно сказал Кадфаэль. — Попади они ему в руки, разговор с ними будет короткий. Я вот думаю, не из того ли они сброда, с которым якшался Джеффри де Мандевиль? Разбежались, а теперь ищут место, где бы обосноваться. Ведь Болотный край вновь отошел к королю. Видимо, они шастают теперь повсюду, но их и ловят повсюду. Думаю, в окрестностях Лестера им придется не по вкусу, долго они тут не задержатся.

Соглашаясь со сказанным, собравшиеся закивали головой. Только совсем выжившему из ума разбойнику придет в голову мысль обосноваться в местах, на которые распространяется власть столь решительного и могущественного вельможи, как Роберт Бомон, граф Лестерский. Он один из братьев-близнецов, детей Роберта Бомона Старшего, который являлся самым преданным соратником короля Генриха. Братья-близнецы, в свою очередь, столь же преданно служили королю Стефану. Их отец умер, имея в своем владении Лестер в Англии, Бомон, Брион и Понтодемер в Нормандии, а также графство Мелан во Франции. Один его сын, Валеран, унаследовал владения в Нормандии и Франции, а другой — в Англии.

— Разумеется, граф Лестерский не тот человек, который станет терпеть на своей земле воров и разбойников, — согласился аббат. — Как знать, быть может, он уже поймал их и хоть что-то нам удастся вернуть. Учитывая это обстоятельство, скажите, мастер Джеймс, что сталось с остальными вашими товарищами? Ведь, по вашим словам, все они живы. Где же они теперь?

— Милорд, когда мы остались одни — а я уверен, если бы разбойники не спешили убраться, никого бы из нас в живых не осталось и некому было бы рассказать о случившемся, — так вот, мы сперва перевязали, как могли, свои раны, а потом устроили совет и решили, что нужно известить обо всем Рамсейскую обитель и вашу, в Шрусбери. Никол же, зная, что субприор Герлуин собирался в Бустер, сказал, мол, отправится туда и все ему расскажет. Роджеру надлежало идти в Рамсей, а с ним вызвался и молодой Пейн. Мартин вот тоже хотел, да передумал, потому что еле держался на ногах, и он не желал отпускать в Шрусбери меня одного. Сижу я тут с вами, милорд, и вот что вам скажу. Сыт я по горло этими поездками, хватит с меня! Никуда больше не поеду!

— Не расстраивайтесь так, вашей вины тут нет, — успокоил его аббат Радульфус. — Итак, насколько я понимаю, все эти новости теперь уже известны и в Рамсее, и в Вустере, если в дороге, упаси, конечно, господи, обошлось без новых нападений. Даже если все потеряно, то самое ценное — жизни шестерых человек, — слава богу, в целости и сохранности.

До сих пор Кадфаэль помалкивал, понимая, что новости, принесенные этими людьми из Лестерширских лесов, куда важнее, нежели его собственные, добытые в Лонгнере. Однако теперь он посчитал, что наступило время и для них.

— Отец аббат, ничего особенного в Лонгнере я не узнал. Оба возчика почти ничего не видели и не знают. И все-таки я почти уверен, что нечто весьма ценное покинуло Шрусбери вместе с той повозкой. Я просто не вижу иного пути, как ковчежец святой Уинифред мог исчезнуть из нашей обители.

Аббат пристально посмотрел на Кадфаэля и, помолчав, наконец вымолвил:

— Я доверяю тебе и понимаю, что тобой движет. Но всех ли ты расспросил из тех людей, что помогали нам в тот вечер?

— Нет, отец. Остался еще один молодой человек, он живет по соседству с Лонгнером и помогал тем двоим возчикам перегружать бревна. А они утверждают, что под самый конец кто-то из наших братьев снова позвал их помощника в церковь, чтобы тот помог перенести еще что-то. Потом этот брат вышел вместе с тем человеком из церкви, поблагодарил всех троих за помощь и пожелал им доброй ночи. Правда, возчики не заметили, чтобы те двое погрузили что-либо еще на повозку, предназначенную для Рамсея. Но они были заняты разгрузкой и не смотрели по сторонам. Так что не исключено, что нечто незаметно перекочевало в ту повозку. Темно ведь было. Я говорю так, ибо не вижу другого решения.

— И ты можешь доказать это?

— Если будет на то ваше дозволение, отец, я пойду туда снова и отыщу этого парня. Его зовут Альдхельм.

— Разумеется, — согласился аббат Радульфус. — Один из наших братьев, говоришь, позвал того парня в церковь, а потом вышел вместе с ним? Они назвали его имя?

— Нет, не назвали. И не узнали бы его в лицо. Было темно, шел дождь, и тот был в капюшоне. Более того, он, наверное, ни в чем и не повинен. И все же я должен дойти до конца и расспросить того парня.

— Нам следует сделать все возможное, дабы вернуть все, что нами утрачено, — твердо сказал аббат Радульфус. — Не выйдет так не выйдет, но попытаться мы просто обязаны. — Аббат повернулся к тем двоим, что вернулись из Лестершира. — Укажите точно место, где была устроена засада.

— У деревни под названием Уллесторп, в нескольких милях от Лестера, — ответил мастер Джеймс Беттон.

После долгой и утомительной дороги домой эти двое уже поклевывали носом, да и вино, поданное за ужином, делало свое дело — их клонило в сон. Что и говорить, аббат Радульфус знал, когда нужно заканчивать разговор.

— А теперь ступайте и хорошенько отдохните, вы заслужили это. И положитесь во всем на господа и святых мучеников, которые никогда не отвращают от нас своего лика.

Если бы Хью Берингар и приор Роберт не поехали верхом на свежих лошадях и если бы уже пожилой, но весьма упорный бывший управляющий Рамсейской обители не был вынужден идти в Вустер пешком, они ни за что не успели бы добраться до Вустерского монастыря раньше Никола. После ужасного нападения разбойников близ деревушки Уллесторп Никол целых пять дней добирался в Вустер, дабы доложить о случившемся субприору Герлуину. Человек он был мужественный, даже упрямый, которого не испугаешь несколькими синяками. Он не собирался сдаваться без борьбы. Если было еще не поздно, Никол намеревался требовать поимки разбойников от любых властей, имевших место в тех краях.

Хью Берингар и приор Роберт прибыли в монастырь уже поздно вечером с визитом вежливости местному приору, отстояли вечерню, дабы почтить местных святых — святого Освальда и святого Вулстана, после чего уединились с Герлуином и его спутниками, собираясь рассказать ему об утрате или, по крайней мере, таинственном исчезновении ковчега святой Уинифред, и внимательно следили (в первую очередь это относится к шерифу) за тем, как отреагирует Герлуин на известие.

Однако в реакции Герлуина Хью не обнаружил ничего подозрительного. Тот был искренне огорчен и озабочен, правда не слишком сильно. Излишне громкие протесты и крики возмущения могли бы вызвать сомнение в его искренности, однако Герлуин выразил твердую уверенность в том, что все это просто какая-то глупость и недоразумение, каких случается немало, когда слишком много помощников и когда все делается в спешке и панике, а также уверенность в том, что все утерянное отыщется, как только все немного успокоятся и хорошенько подумают, где искать пропажу. Единственно что показалось шерифу неожиданным, так это решение субприора немедленно вернуться в Шрусбери, дабы лично содействовать выяснению ситуации, однако было совершенно ясно, что ничего конкретного он предложить не может и рассчитывает лишь на собственные силы и решительный характер. Но и подозревать Герлуина было никак нельзя. В тот суматошный вечер он не пошел помогать в церкви, но со всеми удобствами просидел наверху в покоях аббата, куда не достигали удары стихии. Нет, он явно ничего не знал о том, кто похитил святую Уинифред. А в последний раз он видел ее ковчежец во время утренней мессы.

Испуганный и притихший Тутило отрицательно качал головой, потряхивая своими отросшими кудрями. Едва услышав ужасную новость, он широко распахнул свои янтарно-желтые глаза. Когда субприор позволил ему говорить, он признал, что ходил помогать в церкви и исполнил несколько поручений — только то, о чем его просили, но он понятия не имеет, где находится сейчас ковчежец святой Уинифред.

— Этого нельзя так оставить, — твердо заявил Герлуин. — Завтра мы возвращаемся с вами в Шрусбери. Должно быть, святая Уинифред где-то неподалеку, мы должны отыскать ее.

— Уезжаем завтра после утренней мессы, — не менее твердо и властно заявил приор Роберт, перехватывая инициативу как полномочный представитель Шрусберийской обители.

Так бы тому и быть, если бы не пришел Никол.

Оседланные лошади уже ждали у ворот отъезжающих. Монахи попрощались с местным приором и братьями, Хью Берингар уже взялся за повод, когда у ворот появился еле передвигавший ноги Никол. Он был весь перепачкан, избит и опирался на палку, которую вырезал себе в лесу. Увидев его, Герлуин испустил тихий вопль, в коем слышалась скорее досада, нежели удивление и тревога, ибо об эту пору управляющему давным-давно полагалось быть в Рамсее вместе со всем отправленным с ним добром. Как бы то ни было, его неожиданное появление в Вустере не сулило ничего хорошего.

— Никол! — вымолвил наконец Герлуин, подавив в себе первый приступ разочарования. — Что ты тут делаешь? Почему ты не поехал в Рамсей? Я полагал, что вполне могу доверить тебе такое ответственное поручение. Что случилось? Где ты оставил повозку? И где все твои спутники?

— Святой отец, — тяжело сказал Никол, глубоко вздохнув. — На нас напали разбойники. Это случилось в лесу, чуть южнее Лестера. Нас было пятеро, а их втрое больше, да с дубинками и кинжалами, да еще двое лучников. Им нужны были лошади и повозка. Мы сопротивлялись как могли, но у нас все отобрали. Спасибо еще, они очень спешили, а иначе поубивали бы нас всех до единого. Но среди них есть, по крайней мере, один раненый, и им надо было спешить. Они напали на нас из засады и уехали в лес вместе с нашей повозкой, лошадьми и грузом, предоставив нам ковылять пешком на все четыре стороны. Вот и вся история, — заключил свой рассказ Никол, стоя перед Герлуином, лицо которого окаменело.

Еще бы! Все пропало! Повозка, лошади, лес из Лонгнера и, что самое ужасное, пропал ларец с драгоценностями и пожертвованиями на восстановление обители. Все добро досталось шайке каких-то разбойников с большой дороги! Приор Роберт глубоко задышал, с присвистом. Субприор Герлуин испустил страшный вопль горького отчаяния и с возмущением принялся отчитывать Никола:

— Неужели нельзя было им помешать? Все мои труды пошли прахом! А я-то считал, что могу положиться на тебя, что Рамсейская обитель…

Хью Берингар положил свою тяжелую руку на плечо субприора и бесцеремонно остановил его причитания.

— Кто-нибудь из ваших людей серьезно ранен? — спросил он.

— Нет, на ногах все держатся. Я пешком прошел много миль, чтобы поскорее сообщить о случившемся, — устало ответил Никол.

— И правильно сделал, — сказал Хью. — Слава богу, что никого не убили. А куда пошли твои товарищи, раз сюда ты явился один?

— Роджер с молодым каменщиком двинулись в Рамсей, а плотник со вторым парнем пошли обратно в Шрусбери. Наверное, они уже там, если ничего не случилось по дороге.

— А где была засада? Говоришь, южнее Лестера? Можешь показать? А впрочем… — Хью окинул взглядом Никола: уже пожилой, лет за пятьдесят, измученный долгой дорогой, которую проделал пешком. — Нет, тебе надо сперва отдохнуть. Скажи только, возле какой деревни это случилось, мы сами найдем место по следам. Мы как раз собирались уезжать. Не в Шрусбери, так в Лестер.

— Засада была в лесу, недалеко от деревни Уллесторп, — уточнил Никол. — Но их там давным-давно нет. Я же говорил, им нужны были лошади и повозка, они, похоже, спешили убраться подальше.

— Раз уж у них такая нужда в лошадях и в повозке, то бревна им совсем ни к чему, это лишняя обуза, — заметил Хью. — Отъехав в сторону, они, несомненно, избавились от груза. Чего проще — переверни повозку и свали бревна на обочину. Так что если ваш ларец с ценностями был хорошо запрятан среди бревен, то, отец Герлуин, возможно, мы еще найдем его.

Хью подумал, что если в последнюю минуту на повозку погрузили еще кое-что, то, кто знает, может, они обнаружат и это!

При одной мысли о том, что потерянное еще может быть найдено, лицо Герлуина просияло и к субприору чудесным образом вернулось все его достоинство. Заметно повеселел и Никол, но его согрела мысль о том, что появилась надежда отомстить тем негодяям, которые сбросили его с повозки на землю и угрожали убить его товарищей кинжалами и стрелами.

— Назад, в Шрусбери, вы поедете через Вустер? — спросил просиявший Никол. — Тогда, милорд, я с радостью присоединюсь к вам. Я сразу покажу то место, и искать не надо будет. Как я посмотрю, отец Герлуин прибыл из Шрусбери с тремя лошадьми. Пусть один из его людей подождет здесь, а я поеду с вами на его лошади. Я и провожу вас до Уллесторпа. Дайте мне только несколько минут, чтобы промочить горло и перекусить. Я живо!

— Да ты по дороге из седла вывалишься, — сказал Хью, улыбаясь, ибо прекрасно понимал чувства Никола.

— Что вы, милорд! Дайте мне только добраться до поганых бродяг, я покажу вам, чего стою! Нет, здесь я не останусь! Ведь это было мое дело, и с ними у меня свои счеты. Да и ключ от ларца у меня, отец Герлуин. Правда, вот ларец я не успел сбросить в кусты, ведь меня самого сбросили раньше, я весь исцарапался. Вот они, царапины-то! Ну не оставляйте меня здесь!

— Ни за что не оставим! — согласился Хью. — Люблю, когда со мной решительные люди. Давай пошевеливайся. Ешь и пей! Так и быть, парня из Рамсея мы оставим здесь, а тебя возьмем с собой проводником.

Управляющий в деревне Уллесторп оказался человеком лет сорока пяти — жилистый, бойкий, хитроватый и вообще, так сказать, себе на уме, блюдущий не только свои интересы, но и готовый постоять за интересы своей деревни. Без сомнения, он сообразил, что среди приехавших имеются представители церковных властей, однако, пристально поглядев на Хью Берингара, он обратился к представителю именно светской власти.

— Все верно, милорд! Несколько дней назад мы обнаружили это место. Нас известили о разбойниках, что шастают в наших лесах. Правда, в деревни они не суются. А потом к нам пришел ваш плотник со своим товарищем и рассказал о засаде. Мы сделали для них все, что могли, и отправили их в Шрусбери. Я согласен с вами, милорд, разбойники наверняка сбросили бревна с повозки, чтобы не обременять себя лишним грузом. Я провожу вас туда. Это всего пару миль отсюда.

По пути к месту засады управляющий Уллесторпа помалкивал. Дорога шла густым лесом, на влажной земле хорошо были видны следы от колес повозки, хотя прошло уже несколько дней. Разбойники и впрямь избавились от груза: на небольшой прогалине они наклонили повозку назад, а затем выволокли ее из-под бревен. Ничего удивительного, что бревна раскатились кое-как. Бережливые местные жители, само собой разумеется, растащили что получше по своим домам на неотложные хозяйственные нужды, да и впрок оно, естественно, не помешает. Дай им время, не осталось бы и того, что похуже да потоньше. Стоя подле Хью Берингара, управляющий искоса поглядывал на него.

— Надеюсь, вы не станете думать плохо о добропорядочных местных жителях из-за того, что они взяли посланное им господом богом? — спросил он, приняв самый невинный вид.

— Как бы то ни было, все принадлежало Рамсейской обители, — сухо и сдержанно ответил ему Герлуин.

— Откуда нам было знать, святой отец? Мало кто из наших людей говорил с теми двумя парнями из Шрусбери. Несколько лет лес здесь не рубили и не корчевали, так что бревна были для наших людей просто даром божьим. Не пропадать же добру? Никто из наших не видел ни повозки, ни ваших людей в лесу. Кроме того, граф разрешил нам брать в лесу упавшее. А это ведь упало…

— Уж лучше починить крышу, чем дать сгнить здесь, — согласился Хью. — Не стоит их сильно винить.

Кучу бревен разобрали еще несколько дней назад, кое-что закатилось в лес и виднелось в траве. Люди стали обходить это место и осматривать то, что осталось. Неожиданно Никол вскрикнул, нырнул в кусты и вытащил оттуда небольшой ларец, в котором хранились сокровища Герлуина. Ларец был взломан, крышка разбита. Когда Никол перевернул его, оттуда вывалилась горстка камней и прошлогодних листьев.

— Видите? Вы видите? Они никогда не отобрали бы у меня ключа! Но он им и не понадобился… Замок взломан кинжалом… Все, что нам пожертвовали добрые люди, досталось шайке бродяг!

— Я этого ожидал, — с горечью в голосе промолвил Герлуин и взял в руки разбитый ларец, дабы осмотреть его. — Мы переживали и худшее, переживем и эту потерю. Было время, когда я считал, что нам никогда не возродить нашего дома. Это всего лишь заминка на пути, но, несмотря ни на что, мы продолжим его и будем творить добро, как поклялись.

Хью подумал, что теперь едва ли остается какая-либо возможность вернуть утраченные дары. Все то, что подали жители Шрусбери, кто от чистого сердца, кто замаливая грехи, все украшения леди Донаты, с которыми та рассталась без всякого сожаления, — все это исчезло вместе с разбойниками. И куда теперь девалось — неведомо.

— Стало быть, все, — печально промолвил приор Роберт.

— Милорд, — доверительно шепнул управляющий, подойдя поближе к Хью Берингару, — милорд, тут среди бревен нашли еще кое-что. Оно было хорошо припрятано, в самом низу. Наверное, разбойники не заметили. Это нашли тут при мне, когда разобрали бревна. Я сразу сообразил, что эта штука не про нас.

Теперь все взоры обратились на управляющего, а у Герлуина и приора Роберта мелькнула слабая надежда. Никол заинтересовался, но ничего не понимал, ибо ничего не знал об исчезновении ковчежца святой Уинифред и уж тем более о том, что ковчежец мог находиться в его повозке и быть увезенным разбойниками вместе с прочим добром. Тутило стоял позади всех, стараясь держаться поскромнее и не вмешиваться в дела своих старших. Казалось, он даже несколько пригасил пламя, сиявшее в его золотистых глазах, если, конечно, он мог делать это усилием воли.

— И что же такое вы нашли? — осторожно спросил Хью.

— Гроб, милорд! Во всяком случае, это выглядело как гроб. Для гроба не очень-то большой. Если там кто и лежит, то он довольно-таки щуплый. Инкрустация серебром, очень искусная. Я сообразил, что это нечто весьма ценное, и позаботился, чтобы оно не пропало.

— Куда же ты дел этот гроб? — вмешался приор Роберт, и лицо его осветилось надеждой.

— Я отвез его своему господину, потому что он найден на его земле. Я опасался, что кто-нибудь из наших односельчан или из наших соседей вздумает сорвать печати, — сказал управляющий. — Граф Роберт был тогда в своей резиденции, что в Ханкоте. Да и сейчас он там. Это еще несколько миль в сторону Лестера. Мы отвезли гроб туда и рассказали графу, где и как нашли его. Наверное, он и сейчас стоит в холле у графа, и вы найдете его в целости и сохранности.

— Хвала господу, ниспосылающему нам свои великие милости! — с чувством промолвил приор Роберт. — Я уверен, мы отыскали нашу пропавшую святую.

Улыбаясь про себя, Хью представил лицо брата Кадфаэля, который, будь он здесь, сполна мог бы оценить всю двусмысленность создавшегося положения. Ибо и святая Уинифред, и нераскаявшийся грешник в равной степени достойны человеческого сочувствия. В конце концов, может, Кадфаэль и прав, жалея беднягу Колумбануса. Хью подумал, что если у святой Уинифред хватит ума и чудотворной силы удержать крышку своего ковчега закрытой, то скандала еще можно будет избежать. При всем при том создавшееся положение не только тревожило, но и забавляло шерифа. В любом случае теперь ясно, как действовать.

— Вот и отлично! — раздумчиво промолвил Хью. — Стало быть, мы едем в Ханкот и побеседуем с графом.

Ханкот оказался небольшим, хорошо ухоженным манором. Тут была чистенькая мельница, зеленели луга, чернела пашня. Манор стоял как бы на большой лесной поляне, со всех сторон, словно стеной, окруженный лесом. Дом был не очень велик, но каменный, с приличной башней, совсем как замок. Едва путники въехали за частокол, их сразу заметили и встретили настороженно, возможно, потому, что сам граф находился в своей резиденции. К приехавшим немедленно подбежали грумы и взяли коней под уздцы. С крыльца же дома спустился нарядный паж, он приветствовал гостей и стал выяснять цель их визита, но тут из конюшни вышел старший управляющий и отозвал пажа. Явление трех бенедиктинцев, двое из которых были явно не простыми монахами, да еще с двумя мирянами — один слуга, а другой, похоже, облечен властью светской, — все это заставило управляющего встречать гостей учтиво, но в то же время довольно сдержанно. Впрочем, учтиво здесь встречали всех, но радушный прием следовало еще заслужить.

В стране, раздираемой на части двумя соперничающими между собой за власть партиями, где полным-полно неприсоединившихся лордов, которые искали лишь своей собственной выгоды, мудрый хозяин свято чтил законы гостеприимства, но не спешил откровенничать со своими гостями.

— Добро пожаловать вам, милорд, и вам, почтенные господа, — приветствовал их управляющий. — Я служу управляющим в Ханкоте, который принадлежит моему господину Роберту Бомону. Чем могу быть полезен бенедиктинскому ордену? Вы приехали сюда по какому-нибудь делу?

— У нас и впрямь есть дело, — сказал Хью. — Если только граф Роберт дома и соблаговолит принять нас. Мы приехали в поисках одной веши, которая пропала из Шрусберийского аббатства. Как нам сказали, ее нашли в графском лесу. Речь идет о ковчеге со святыми мощами. Должно быть, ваш господин и сам недоумевает, даже не догадывается о том, что именно принесли в его дом.

— Я приор из Шрусбери, — с церемонным достоинством промолвил приор Роберт.

Однако управляющий удостоил его лишь коротким взглядом. Он был человеком пожилым и опытным, и хотя под его началом находилось лишь одно крохотное поместье из всей той поистине громадной собственности, что принадлежала семье Бомонов не только в Англии, но и на континенте, обладая острым умом, он пользовался доверием своего господина и был вполне осведомлен о том богато инкрустированном гробе, что столь таинственным образом найден в лесу близ Уллесторпа.

— Я королевский шериф Шропшира, — представился Хью. — Вместе с монахами ищу их пропавшую святую. Если она и впрямь у вашего господина в целости и сохранности, то братья из Шрусбери не устанут возносить благодарные молитвы в его честь, равно как и половина Уэльса.

— Молитвы никому еще не повредили, — сказал управляющий заметно потеплевшим голосом. — Заходите в дом, братья, добро пожаловать. Робин вам покажет. С этой штукой все в порядке, сами увидите.

Юноша лет шестнадцати, бойкий и проворный, едва услышав о цели их приезда, просиял, сгорая от любопытства. Наверное, он младший сын какого-нибудь местного арендатора, отданный отцом графу в дом на услужение в надежде, что мальчик отыщет свое место в жизни. Глядя на юношу, Хью рассудил, что граф Лестерский, видимо, не такой уж и суровый господин для тех, кто годится ему в слуги. Паж повел гостей в дом. Поднимаясь по ступенькам крыльца, он шел впереди, но голову держал вполоборота, поглядывая на гостей через плечо.

— Мой господин приехал сюда из города в тот же день, когда ему сообщили о шастающих здесь разбойниках. Но с тех пор о них ни слуху ни духу. Наверное, они уже убрались подальше. Граф любит развлечения, а у вас такая любопытная история, ему будет интересно услышать ее. Да и графиню свою он в Лестере оставил.

— Но где же ковчежец? Он здесь? — нетерпеливо спросил приор Роберт, спеша получить подтверждение своим радужным надеждам.

— Если это то, о чем вы говорите, то оно здесь.

— Не повредилось ли?

— Думаю, нет, — сказал юноша, желая доставить гостю удовольствие. — Правда, я как следует не разглядывал. Насколько я знаю, господину графу очень понравилась инкрустация серебром.

Паж оставил их в следующей за холлом комнате, а сам отправился известить своего господина о приезде незваных гостей. Не прошло и пяти минут, как дверь отворилась и в комнату вошел лорд и властелин половины Лестершира, изрядной доли Варвикшира и Нортгемптона, а также крупных поместий в Нормандии, доставшихся ему вследствие брака с наследницей Бретиля.

Хью впервые в жизни видел графа Роберта и смотрел на него с нескрываемым интересом. Роберт Бомон, граф Лестерский, унаследовавший этот титул от отца, был человеком лет сорока с небольшим, крепкого сложения, среднего роста, с темными волосами и с еще более темными глазами. Одет он был богато, но не вычурно, держался свободно и уверенно, тем более что остерегаться чего-либо ему не было надобности. Он был по-нормандски чисто выбрит, и ничто не скрывало его широких скул и твердой линии рта с чуть вздернутыми уголками. Стройность его фигуры и грацию его движений отчасти нарушало то обстоятельство, что одно его плечо было несколько выше другого. Не то чтобы это сильно бросалось в глаза, но не ускользнуло от внимания гостей графа, которые никогда его раньше не видели.

— Милорд шериф и вы, почтенные господа! — промолвил граф. — Если Робин верно изложил мне цель вашего визита, то приехали вы очень кстати, поскольку, должен признать, у меня появилось сильное искушение поднять крышку и посмотреть, что такое мне привезли из Уллесторпа. Было бы очень жаль ломать эти красивые печати. И я рад, что удержал свою руку.

Хью подумал, что лично он тоже весьма рад этому обстоятельству, равно как порадовался бы и Кадфаэль. Голос у графа приятный для слуха, низкий и глубокий, но еще более приятны его речи. Приор Роберт так и расплылся в улыбке и сделался сразу предельно учтивым и разговорчивым. В присутствии столь могущественного и достойного нормандского лорда норманн Роберт, хоть и избрал своим призванием монашеское служение, вспомнил о своем собственном происхождении и расцвел, словно увидел себя в зеркале.

— Милорд! — промолвил он. — Если мне будет позволено говорить от имени Шрусбери, я имею в виду и обитель и город, то мне трудно выразить вам, сколь велика наша благодарность за то, что святая Уинифред попала в такие благородные руки, как ваши. Можно подумать, что даже в столь страшных обстоятельствах она чудесным образом позаботилась сама о себе и о своих почитателях.

— И впрямь так можно подумать, — согласился граф Роберт. Его чувственный рот изобразил слабую, задумчивую улыбку. — Если святые и впрямь способны сами, по своему желанию, позаботиться о своей безопасности, то мне кажется, что святая Уинифред сочла необходимым отправиться ко мне. Для меня это великая честь. Однако пойдемте, посмотрите, как ей живется у меня, удостоверьтесь, что здесь ей не причинили никакого вреда и относятся к ней со всем почтением. Я провожу вас. Так или иначе, вам придется заночевать у меня, и можете оставаться сколько пожелаете. После ужина вы подробно расскажете мне всю эту историю, а потом посмотрим, что должно предпринять во благо святой Уинифред.

Стол за ужином ломился от яств, щедрый хозяин оказался весьма гостеприимным, так что после всех своих тревог гости едва ли где-либо еще могли рассчитывать на более радушный прием. Тем не менее на протяжении всей трапезы Хью, не отдавая себе отчета почему, держал ухо востро, словно в любой момент ожидал, что случится нечто неожиданное и дело обернется самым непредсказуемым образом, хотя приор Роберт, очевидно, уже посчитал, что все тревоги остались позади. Это ощущение не причиняло беспокойства, скорее было каким-то почти приятным предвкушением. Хью пытался сообразить, что же может теперь осложнить их положение?

Свита графа в Ханкоте была весьма немногочисленна, но при всем при том за главным столом их сидело десять человек, все мужчины, ибо графиня со своей свитой осталась в Лестере. Приор Роберт сидел по правую руку от графа, а Хью с Герлуином — по левую. Никол занял надлежащее ему место среди слуг, а Тутило, молчавший и присмиревший в столь высоком обществе, сидел в конце стола среди церковных служек, не рискуя разговаривать даже с ними. И то сказать, подчас бывает лучше послушать, да повнимательнее.

— Воистину удивительная история, — промолвил граф, с неослабным вниманием выслушав рассказ приора Роберта о том, как святая Уинифред оказалась в Шрусбери, начиная с торжественного перенесения ее мощей из Гвитерина на алтарь в монастырском храме и кончая ее таинственным исчезновением во время наводнения. — Складывается такое впечатление, что она покинула свой алтарь без помощи рук человеческих. По крайней мере, вы никого не нашли. Ведь вы говорите, что она не раз творила чудеса. А быть может, преследуя какие-то свои благие цели, она чудесным образом сама перенесла себя из одного места в другое? — вопросил граф, обращаясь к приору Роберту и как бы признавая за ним более глубокое знание в области, относящейся к вопросам святости и духовности. — Может, она посчитала, что пришла пора осуществить свою благую миссию где-нибудь в другом месте? Может, она почувствовала некую неприязнь к тому месту, где находилась до сих пор? — При этих словах графа приор Роберт весь как-то напрягся и несколько побледнел, хотя эти вопросы никак нельзя было назвать непочтительными или оскорбительными. — Если я слишком самонадеянно вторгаюсь в вашу духовную область, поправьте меня, — промолвил граф с подчеркнутым смирением молодого послушника.

Слушая и с удовольствием наблюдая за происходящим, Хью подумал, что вот он и сюрприз! Это напоминало шерифу его давние и весьма жаркие схватки с братом Кадфаэлем, когда они отвечали друг другу ударом на удар, хитростью на хитрость. И как все это в итоге вылилось в их крепкую дружбу. Приор Роберт человек далеко не глупый и наверняка почувствовал, что ему поставили ловушку, но едва ли он мог позволить себе бросить открытый вызов такому могущественному вельможе, как Роберт Бомон. Ко всему прочему, второму бенедиктинцу явно была брошена приманка. Судя по выражению лица Герлуина, до него потихоньку это дошло, и он задумался.

— Милорд, — сказал субприор, усилием воли устранив со своего лица малейшие признаки торжества, — даже мирянину дано изрекать пророческие слова. Мой брат приор только что засвидетельствовал нам чудотворные способности святой Уинифред, а также то обстоятельство, что в Шрусбери не нашли никого, чтобы можно было утверждать, что именно этот человек унес с алтаря ковчег со святыми мощами. Так не будет ли слишком дерзким предположить, что святая Уинифред сама перенесла свои мощи в повозку, которая отправлялась в Рамсей? Да, в Рамсей, который столь бесцеремонно и безжалостно опустошен подлыми злодеями. Где еще в ней нуждаются более? Где еще ей творить свои чудеса, как не в разрушенном монастыре? Теперь совершенно ясно, что она покинула Шрусбери на повозке, которая везла пожертвования добрых людей в нашу оскверненную обитель. И если она сама собиралась в Рамсей, то осмелимся ли мы поступить против ее воли?

Сейчас граф столкнет их, рога в рога, словно двух оленей-самцов, напрягших мускулы для решающего натиска, дабы заставить соперника отступить. Сам же граф отвел себе роль примиряющей стороны, не показывая вида, что знает о надвигающемся столкновении.

— Я и не мыслил выдвигать какие-либо требования, — сказал он. — Как могу я разрешить эту загадку? Что ни говорите, но именно в Шрусбери привезли святую Уинифред из Уэльса, и именно в Шрусбери она творила свои чудеса и всегда была почитаема. Я не смею судить о таких вещах, но просто ищу выхода. Мои вопросы чисто риторические. Если святую Уинифред переместили руки человеческие, а я склоняюсь именно в этому, то тогда все ясно. Однако насколько нам известно…

— У нас есть все основания полагать, что эта святая избрала своим домом именно нашу обитель, — вмешался приор Роберт, закипая от возмущения. — Мы всегда относились к ней со всем почтением. Ее день — наш самый великий праздник, который отмечается ежегодно, равно как и особо благословен нами день внесения ее мощей в храм. Она излечила от хромоты нашего самого ревностного и набожного брата. С тех пор он стал ее особым почитателем и верным слугой. Я не верю в то, что по своей воле она покинула нас.

— И в мыслях моих не было лишать вас ее, — возразил Герлуин. — Однако, быть может, из сострадания к разрушенному монастырю она захотела помочь нам? Быть может, видя ваше изобилие и нашу нужду, она решила добавить к вашим пожертвованиям свою чудесную силу? Ведь она покинула вашу обитель вместе с моими людьми и отправилась с ними в Рамсей. Если она не собиралась уходить от вас, зачем бы это ей понадобилось, как не для того, чтобы обосноваться у нас?

— Может, оно и так, — промолвил приор Роберт, опускаясь с небес на землю. — Но следует еще доказать, что ни один человек не приложил к этому свою руку. Причем человек греховный, ибо если воровство имело место, то это святотатственное воровство! Наш аббат распорядился разыскать в Шрусбери всех, кто помогал нам, когда река вышла из берегов. Пока мы еще не знаем, что дали розыски и какие получены свидетельства. Возможно, истина уже открылась и в Шрусбери уже известно то, чего мы здесь пока не знаем.

Граф Роберт, сидевший между двух огней, отодвинулся несколько от стола, как бы снимая в этом деле с себя всякую ответственность, кроме обязанности хозяина сохранить мир и спокойствие в этих стенах. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он поддерживает обе стороны, которые явно признаются в том, чтобы их рассудили по справедливости, чем граф и не преминул заняться.

— Почтенные отцы, — ласково промолвил он, — насколько я понимаю, вы оба намерены ехать в Шрусбери. Не будет ли благоразумным отложить до времени все споры и на месте узнать, что там выяснилось за время вашего отсутствия? Возможно, все уже ясно. А если нет, если человека, причастного к исчезновению святой Уинифред, так и не нашли, тогда есть смысл искать какое-либо разумное решение. Но не сейчас и не здесь!

С некоторым облегчением, однако без особого энтузиазма, спорящие согласились с этим, как бы заключив перемирие.

— Верно! — сказал приор Роберт, все еще с некоторым холодком. — Мы не можем гадать. Несомненно, в Шрусбери сделали все возможное, дабы выяснить истину. Давайте подождем.

— Еще будучи у вас, я молился святой Уинифред, прося ее помочь нам в нашей беде, — не унимался Герлуин. — Это же так ясно! Она услышала мои молитвы и пожалела нас… Но вы правы, всем нам требуется терпение, покуда мы не узнали новостей из Шрусбери.

Хью рассудил, что граф Роберт действовал наверняка. Он взял роль стороннего наблюдателя и держал нити игры в своих руках, ничем не рискуя. В отсутствие своих женщин он просто забавлялся в эту скучную пору года, но столь же искусно успокоил бурю, сколь искусно вызвал ее. Интересно, что еще он предпримет нынче вечером, дабы развлечься самому и занять своих гостей? Как бы то ни было, одного из них он весьма озаботил, ибо ему предстояло довезти до Шрусбери двоих грозных монахов и при этом как-то избежать кровопролития.

— Вообще говоря, мы упустили одну мелочь, — сказал граф почти извиняющимся тоном. — Я никоим образом не намерен осложнять дело, но привык доводить рассуждения до их логического конца. Если святая Уинифред и в самом деле сама задумала и осуществила свой отъезд из Шрусбери в повозке, следовавшей в Рамсей, и если смертный не может помешать намерениям святых, то придется признать, что в планы святой Уинифред входило все случившееся после отъезда повозки из обители, то есть нападение разбойников, кража повозки и лошадей, а также то обстоятельство, что бревна с повозки сбросили, а вместе с ними и ковчежец, который нашли мои люди и привезли ко мне. Таким образом, круг замкнулся, не так ли? В конечном итоге ее привезли туда, где она находится теперь. Ведь, желай святая оказаться в Рамсее, не было бы никакой засады и святая Уинифред добралась бы туда без всяких приключений. Но она оказалась здесь, на моем попечении. Невозможно посылке, применимой к началу событий, отказать в применении к тому, как они развивались далее, поскольку иначе логика будет нарушена.

Оба соседа графа по столу встревоженно уставились на него, совершенно сбитые с толку, что само по себе было уже большим достижением. Граф Роберт переводил взгляд с одного своего соседа на другого, обезоруживающе улыбаясь.

— Все ясно, не правда ли? — промолвил он. — Если ваши братья в Шрусбери отыскали злоумышленников или, скажем, недоумков, которые по глупости своей положили ковчежец не туда, куда следовало, то у нас нет никаких разногласий. А если нет, то я вынужден выставить свои, совершенно логичные претензии. Господа, я бы никогда не стал выступать судьей в деле, в котором являюсь одной из трех сторон. Наоборот, я охотно прибег бы к помощи какого-нибудь более беспристрастного судьи. Завтра утром вы собираетесь ехать в Шрусбери. Что ж, туда же отправится и святая Уинифред. Со своей стороны, я обеспечу ее эскорт и поеду вместе с вами.

Загрузка...