Сыграем в поддавки, дорогая

1

Автомобиль все дальше уносил меня по Грейт-Уэст-роуд. Было очень холодно, но несмотря на это, я то и дело высовывал голову наружу, выветривая из себя остатки хмеля и пережитый этой ночью кошмар.

В принципе, результат поездки в Беркшир я бы оценил положительно. Панцетти в самое ближайшее время будет выведен из игры, а круг остальных сузился до трех человек: Джералдин, Билл Крич и Монтана получили главные роли в этом спектакле. Себе я, естественно, оставил режиссерские функции и главной моей задачей было следить, чтобы актеры не отклонялись от предписанных установок. О коротышке Элмере можно было не беспокоиться, по крайней мере в течение того времени, что Крич дал мне на раздумье.

Замелькали дома и домишки, мрачным призраком проплыла знаменитая Редингская тюрьма. Я притормозил и, справившись у какого-то подгулявшего парня о полицейском участке, прямым ходом отправился туда.

Дежурный проводил меня в комнату, где я и нашел Джералдин, сидящую у камина. По ее виду можно было сказать, что она пребывает не в лучшем настроении и местным полицейским досталось.

Я вкрадчиво сказал:

— Ну, что бы вы делали без меня, мисс! Ваш покорный слуга примчался сюда, чтобы согреть вас этими роскошными мехами.

Я опустился на колено и протянул ей привезенную одежду, но, боюсь, пролежавший в тепле кусочек сыра вызвал бы меньшее отвращение. Она отвернулась от меня и, глядя на огонь, сказала:

— Ваше ерничество еще противнее вашей грубости, Кошен. Думаете, я не догадалась, по чьей просьбе меня задержали? Дурак вы!

— От дуры слышу, — отпарировал я и уселся в кресле напротив, — а ваш спасший меня звонок в полицию — лишь исключение на фоне вашей тупости. Но исключения подтверждают правила. Впрочем, примите мою глубочайшую благодарность, Джералдин, вы избавили меня от сомнительного удовольствия оказаться жертвой мистера Крича. Поэтому вы не только дура, но и мой прекрасный ангел-спаситель.

— Странный комплимент, — заметила она, — но ничего другого я от вас и не ожидала. А теперь я еду дальше, прощайте, мистер Кошен!

— А куда это вы, мисс? — я сделал удивленные глаза. — Никак к своему женишку Элмеру? На краденой, машине, с чужим пистолетом… Что ж, вперед!

Вам будут рады ребята, которые там окопались. Один Зокка чего стоит! А если они узнают, что вы заявились спасать своего жениха, то изнасилуют его на ваших глазах.

Джералдин побледнела и опустилась в кресло в полуобморочном состоянии.

— Что же делать, Кошен, как помочь Элмеру?

— Успокойтесь, он является ставкой в игре, поэтому с ним ничего плохого не случится.

— Да вам просто наплевать на него! Имели такую возможность вырвать его из рук бандитов, а вместо этого избили! Кретин, что он вам сделал?

— Джералдин, поставьте себя на мое место. Информацию о местонахождении Уиттекера я получил от шлюшки, которая все время пудрила мне мозги. Подозрительно? Но я еду туда и встречаю человека, который ведет себя в высшей степени странно. И что я должен делать? Пусть скажет спасибо, что жив остался после беседы со мной!

— Монстр! Вы обязаны были узнать его по фотографии, но из-за своего скудоумия все испортили, и теперь его убьют.

— Еще чего… Им нужны деньги, а не этот хлюпик. Думаете, им самим приятно возиться с ним? И прекратите лить слезы, получите своего Элмера живым и здоровым, и английские парни будут еще бомбить немцев на его пикировщике, а я надеюсь получить приглашение на вашу с ним свадьбу, если вы, конечно, простите ему грех.

— Какой грех?

У меня на лоб глаза полезли:

— Да вы что, Джералдин? Уже забыли вашу счастливую соперницу, ныне уже покойную…

— Что?! Вы убили Франчини?!

— Нет, ее убил Фриско. Но мне странно, что вы…

— Про связь Элмера с бандитской шлюхой я знаю, — перебила она меня. — Ну и что? Он — увлекающийся импульсивный человек, раньше тоже случалось, но ничего страшного я в этом не вижу. Я верю, что между ним и этой женщиной не было серьезного чувства.

— Представляю, вашу семейную жизнь: муж шастает по бабам, а жена уверяет себя и других, что ничего страшного не произошло: просто у него очередной импульс… Нет, Джералдин, на вашу свадьбу я не приду!

— Кошен, вы можете быть серьезным? Причем здесь какая-то свадьба, когда дело идет о жизни и смерти? И вообще, вы намерены спасать Элмера? Если нет, я займусь этим сама: еду в «Казино Лодж» и действую по обстоятельствам.

— К сожалению, моя дорогая, ехать вам не на чем: автомобиль полиция конфисковала и вернет его только хозяину, если, конечно, Крич захочет с этим связываться. С пистолетом вам также придется расстаться: мы с ним не можем друг без друга.

Джералдин молча протянула мне люгер, и он привычно улегся мне под мышку.

— От мехов вы отказались, стало быть рванете безоружной и налегке, а погодка соответствует… Ну, ну это в вашем духе: благоразумия вам всегда не хватало. Кстати, а «Казино Лодж», я думаю, уже пусто, и найти там можно только кляп, который обслюнявил ваш возлюбленный. Оставьте его себе на память.

— Кошен, вы слишком много болтаете. А что у вас в голове?

— Только вы, Джералдин. Сейчас, когда наступила маленькая передышка, я могу думать только о вас.

Я вздохнул и достал сигареты.

— Пока я действительно болтаю, но когда соберу все факты, а на это потребуется время, буду действовать.

Некоторое время мы молчали, а потом она сказала:

— Было бы неплохо, если бы вы поскорее придумали, как спасти Элмера.

— Не хочу и стараться, — я нахально улыбнулся. — Вы бы выбрали кого получше, а не этого недоноска.

— У всех свои недостатки. Вы, например, мистер Кошен — кладезь недостатков, а у Элмера редкий аналитический ум.

— Да уж, этот ум и привел его туда, где он теперь пребывает. Гениальный расчет! А теперь скудоумный Кошен должен его вытаскивать из дерьма, в котором он засиделся.

Она надулась и, отвернувшись от меня, смотрела на огонь, а я открыто любовался этим совершенством. Вдруг ее сердитое личико озарилось улыбкой:

— Давайте не будем ссориться, мистер Кошен! Для меня Элмер — большой ребенок. Неужели вы не поняли, в моем чувстве к нему заложено что-то материнское. Женщина готова на все, когда ее дитя в опасности. Если вы его спасете, вы не представляете, как я вам буду благодарна! А ведь вы его спасете, правда?

— Постараюсь, — буркнул я и поинтересовался: — А как будет выглядеть эта благодарность?

— Останетесь довольны, — улыбнулась она. — Я нежадная. А теперь о деле: в конечном итоге все упирается в согласие или несогласие англичан уплатить четверть миллиона долларов бандитам. Это громадная сумма!

— По военному времени — гроши. Не знаю, как вы, но англичане, которые сейчас тратят в день по девять-десять миллионов, заплатят, это меня не волнует. Загвоздка в другом: бандиты знают, что чертежи незакончены и пойдут на все, чтобы Уиттекер завершил работу. Но мы об этом знать не будем, понимаете? Эти мерзавцы продадут чертежи не только нам, но и еще кое-кому. И это будет не какой-нибудь конкурент на внутреннем рынке, а немцы. То, что они получат, уже не будет макулатурой. Немцы — большие любители чужих секретов и тоже скупиться не пожелают.

— Господи, немцы! Я о них и не подумала! Значит, бандиты потихоньку фотографируют чертежи и переправляют их в Германию? Можно им помешать?

— Есть одна идея, — неохотно сказал я, — но дело щекотливое… Кстати не надо меня называть «мистером Кошеном»…

— Лемми… — Джералдин улыбнулась и взяла меня за руку. — Забудьте, пожалуйста, мою несдержанность, а сами можете прохаживаться на мой счет, как вам будет угодно Я буду вас слушаться, не буду вам мешать, только скажите: вы что, придумали, как спасти Элмера?

Несмотря на «Лемми», меня охватила злоба! Все время об Элмере. С трудом сдержавшись, я заставил себя говорить спокойно:

— План есть, но в первую очередь он направлен на спасение чертежей. Главное, чтобы их не получили немцы, а ваш жених — приложение к ним. И имейте в виду: план сработает только в том случае, если вы согласитесь сыграть в нем опасную роль, настолько опасную, что никто не упрекнет вас за отказ.

Она вздохнула и подвинулась ко мне:

— Говорите, Лемми…

— Дело в том, что вы должны вернуться к бандитам… — сказав это, я пристально посмотрел на нее.

— Говорите, что дальше… — она не испугалась.

— Итак, вы возвращаетесь к ним и передаете наши условия: Уиттекер заканчивает работу над чертежами, но никто из бандитов не должен и краем глаза видеть их, и вы проконтролируете выполнение этого требования, затем они отпускают вас обратно с этой частью чертежей. Таким образом, ни одна из сторон не сможет обмануть другую: у них по-прежнему остается Уиттекер и сделанная им еще в Штатах часть чертежей, а у нас — вы и чертежи недостающих узлов пикировщика.

После вашего возвращения я немедленно встречаюсь с кем-нибудь из их шайки и получаю недостающую документацию, а им вручаю деньги с гарантиями свободного выезда за границу от такого высокого лица, что даже подонки не посмеют, не поверить ему. Уиттекера они отпустят и вот почему: каждая из сторон знает, что их противник не будет делать глупостей. Бандитам известно, что они обложены, и если попытаются продолжить игру с Уиттекером, то эти гарантии превратятся в ничто, а это для них — конец. А мы не сможем нарушить наши обязательства, потому что, во-первых, будет скомпрометировано очень высокое лицо, а, во-вторых, они поймут, что им нечего терять, и ухлопают вашего Элмера, причем будут, по-своему, правы.

— Так, значит, все в выигрыше? — задумчиво спросила она.

— Ну, как сказать… Они уже не смогут продать чертежи Гитлеру, а мы упускаем возможность упрятать их немедленно за решетку, — я улыбнулся. — Но это не значит, что они будут гулять на свободе слишком долго.

— Похоже, для вас это не проблема, — кивнула Джералдин, — но это все потом. Что ж, мне понравился ваш план, и я, пожалуй, сыграю отведенную мне роль. Думаю, что справлюсь.

— Да-а? — я недоверчиво прищурился. Она встала:

— Вы что, не верите мне, Лемми? Так испытайте меня.

Я шагнул к ней, обнял и поцеловал. Потом еще и еще… Она закрыла глаза, и я почувствовал ответные движения ее губ.

— Ох, Лемми… Вы, кажется, воспользовались моей доверчивостью, мы не должны так себя вести. Что я скажу Элмеру? — она говорила строго, но в ее глазах вспыхивали искры смеха.

— Скажите ему, что у вас тоже был импульс и еще будет. Тогда у него появится дополнительный стимул избавиться от Крича, поскорее закончить чертежи, обрести свободу и рассчитаться со мной, — посоветовал я.

— Разве что с помощью пикировщика, другого шанса у него нет, — рассмеялась рыжая красавица.

Я улыбнулся в ответ, посмотрел на часы, встал и подал ей пальто:

— Поедемте, Джералдин, к сожалению, время торопит.

Мы распрощались с ребятами из полиции, сели в машину и поехали по Уэст-Грейт-роуд в Лондон. Следом за ними тронулся черный фургон, и когда через полчаса я обернулся, он по-прежнему висел у нас на хвосте в пятидесяти ярдах: как видно, Херрику надоело питаться моей скудной информацией, и он решил пойти на перехват. Что ж я понял его правильно и не обиделся.

— Теперь я без вашего разрешения — ни шагу, Лемми, — улыбнулась Джералдин, когда мы прощались у входа в ее отель на Стрэнде.

В номер она меня не пригласила, но я был даже рад, так как настолько устал, что было не до свиданий. Я торопливо пожелал ей быть осторожней, сел в машину и поехал на Джермин-стрит, причем по дороге едва не заснул за рулем.

Дома я принял душ, силы начали возвращаться ко мне, а после чашки кофе и некоторого количества виски, голова обрела способность работать.

2

Надо было срочно закончить некоторые дела. Первым у меня на очереди был шофер Монтаны — Тони, которому, вероятно, надоело сидеть без воздуха. Боясь нарваться на засаду, я поставил машину за квартал от гаража и пошел пешком. Входная дверь была заперта, и мне пришлось воспользоваться отмычкой.

Поднявшись на второй этаж, я включил свет и прошел на кухню, где обнаружил под столом спящего Тони. От пинка он проснулся и изверг поток отборнейшей брани. За это я его наказал: освободив ему руки, я не развязал ноги, вдоволь насмеявшись над тем, как он выпутывается.

— До чего же ты неловок, приятель, — посочувствовал я, глядя на Тони, который с трудом шевеля распухшими пальцами, пытается поймать конец провода. — Может, попросить твою хозяйку помочь? Она, правда, специализируется на запутывании, но авось и здесь найдется. Да она ж тебе и поесть не принесла, ай-яй-яй…

— Издеваешься, гад! Сам, небось, слышал, как она приказала мне линять отсюда, к чему ей здесь светиться? Щас доберусь до тебя, козел поганый!

Он выполз из-под стола, ухитрился подняться на ноги и запрыгал к крану. Каждый его прыжок вызывал у меня приступ смеха. Добравшись до крана, Тони надолго припал к нему, потом уселся на пол и продолжил свой труд по освобождению ног.

Не из жалости, а просто беспокоясь, что возня с узлами продлится слишком долго, я разрезал ножом провод, но вместо благодарности услышал нелестные слова в адрес моей бабушки.

Мной внезапно овладела скука: сколько брани за последнее время я услышал.

— Заткнись, дурак, надоел, — устало сказал я. — Оставь в покое мою бабушку и подумай о себе!

— Ты что имеешь в виду, легавый? — насторожился Тони.

— То самое! — я встал и отошел к стене. — Тебя, олуха небесного надули.

— Чтo-o-o?!

Тони оставил в покое свои ноги, оттолкнулся от стола и бросился на меня, но был встречен ударом в челюсть и в живот.

Пока он, пуская кровавые слюни, корчился на полу, я неспешно обшарил квартирку в поисках его документов и нашел их в кожаной куртке, висевшей на гвозде под форменной шоферской фуражкой. Как я и предвидел, Тони оказался итальяшкой Джулио Паоло. Похоже, что Панцетти обожал «макаронников», но о вкусах не спорят.

Я вернулся на кухню и увидел, что этот фрукт уже не лежит, а сидит, бережно, как беременная женщина, держась за брюхо и уставясь в пространство. Пришлось перетащить его в гостиную и усадить в кресло, чтобы поговорить в непринужденной обстановке.

Стоя у окна, я наблюдал, как этот тип приходит в себя и прикидывал план нашего разговора. Не мудрствуя решил остановиться на старой схеме, которую проверил на Карлетте.

Увидев, что кайф от удара проходит и на его роже появилось осмысленное выражение, я сел напротив и начал:

— Вот что, милый, ты сейчас услышишь от меня одну забавную историю, но сперва я должен предупредить тебя: за свои деяния в Англии ты получишь не меньше десяти лет и отбывать срок будешь здесь, на острове. О порядках в местных тюрьмах ты знаешь, надеюсь. Но это еще не все. Ты — гражданин Соединенных Штатов, итальянец по происхождению, а поклонников «дуче» в этой стране не любят как судьи, так и «отсидчики». Я удивлюсь, если они ограничатся только тем, что поставят тебя на костыли и обеспечат вечное кровохарканье.

Джулио презрительно улыбнулся:

— На пушку берешь, коп вонючий? Смотри себя не напугай!

— Заткнись, я еще не кончил. Таких умных я много видел. Считают себя умнее других и думают, что уж с ними никогда ничего не случится. Опасное заблуждение, сынок! Ты влез в слишком большую взрослую игру, и твои шефы справедливо решили, что чем дать тебе откусить от сладкого пирога, выгоднее тебя самого отдать на съедение полиции, а самим уйти на дно и там разделить этот пирог. Сам понимаешь — меньше народа — больше кислорода. Этого не учитывают такие смелые и горячие головы, как ты.

— Врешь, гад! Мои друзья не такие!

— Такие, сынок, такие… Знавал я одного парня из вашей компании — Чарли Паоло, он же Фриско, он, кстати, тебе не родственник? А то вы похожи.

— Братан… Старший… — тревожно глядя на меня, сказал Джулио.

— Так вот, твой братец рассуждал точно так же…

— Что с ним? — парень весь побелел и впился руками в подлокотники кресла.

— Да понимаешь… Я видел, что у тебя в бумажнике не так уж много баксов, так, если хочешь, могу малость подкинуть на венок твоему братцу: Билл Крич сдал его полиции. Может быть, тебе в этом деле что-нибудь и светило раньше, не знаю, но теперь он будет просто обязан поступить с тобой точно так же, как и с Фриско.

— Билл выдал Фриско легавым? — Джулио с облегчением рассмеялся. — Ну и здоров же ты врать! Он ведь нам заместо отца родного!

— Мне жаль тебя, парень. Я мог бы и не рассказывать тебе того, что произошло в Мандейхиде, а просто вызвать своих людей но, как человек гуманный, хочу предоставить тебе шанс хоть немного очиститься от дерьма, в которое ты попал. Поэтому слушай и не перебивай, а там сам решишь.

Я закурил и, прямо глядя ему в глаза, начал излагать события минувшей ночи:

— Ты, конечно в курсе, что твой брат Фриско жил вместе с Биллом, Карлеттой и рыжей Джералдин в клубе «Мэллендер»?

Джулио кивнул.

— Так вот, я встретился там с Карлеттой. Она — девка умная, давно просекла, чем может закончиться для нее это дело. То есть, свою роль с Уиттекером и со мной она уже отыграла, и когда пронюхала, что Билл закрутил с Монтаной, я ее, значит, под зад, то решила расколоться и отдала мне рыжую, которая находилась в гараже.

— Верно, — Дхулио снова кивнул. — Ребята держали ее там. И то, что Билл переметнулся к Монтане, тоже верно.

— Далее. Я пошел проведать рыжую, а в это время Фриско, который видел нас с Карлеттой, вошел в дом и потребовал объяснений. Она — за пистолет, но твой брат опередил ее. Я услышал выстрелы и вернулся в дом, но Карлетта была уже мертва, и вот тут появился Крич, которому самодеятельность Фриско пришлась весьма и весьма не по душе. А когда он узнал о том, что рыжая сбежала опять же по его недосмотру, так вообще взбесился. Но злоба злобой, а дело делом, Крич приказал Фриско смываться, а сам тут же позвонил в полицию и продал его с потрохами. Выложил все: и приметы, и имя, и марку машины — «форд», и маршрут. Словом, отмазался — Карлетту убил некий бандит Чарлз Паоло, а моя хата с краю. Ну, а меня он оставил в живых потому, что рассчитывает получить денежки за чертежи. Вот и смекай: Чарли ждет петля за убийство, тебя — или срок, или пуля Крича. Но есть еще вариант — слушаться меня.

Джулио сгорбился в кресле и закрыл лицо руками, но его вид сочувствия не вызывал. Вряд ли он поверил бы мне, если бы не знал за Кричем такого рода дел. Теперь, когда это коснулось его брата и грозило ему, Паоло призадумался.

Наконец он поднял голову и твердо сказал:

— Все, считай одноглазого трупом! — Я не сдержал усмешки:

— Каши мало ел! Билл не тот человек, с которым ты можешь справиться. Твой единственный шанс — безоговорочное подчинение, мне.

Джулио встал и, подойдя к окну, поднял светомаскировку. Он постоял в раздумье и заявил:

— Да, нутром чую, что о брате ты сказал правду. А меня ты не обманешь?

— Можно устроить свидание с Фриско, и он сам тебе все расскажет. Но мой тебе совет: поведешь двойную игру — Крич из тебя вынет все и уничтожит.

На его кривой роже появилась пародия на улыбку:

— Эта игра так и так получается двойной, но я буду слушаться тебя. Я тебе почему-то верю. Что нужно делать?

— Для начала сесть в кресло и внимательно слушать. Ты должен… — и я рассказал ему все, что от него требовалось.

3

Херрик, нарушив свои принципы, явился без предварительного звонка и теперь, сидя у меня в номере на Джермин-стрит, с иронией наблюдал, как я торопливо заканчиваю завтракать.

— Дорогой друг, — произнес Херрик, — мое начальство было бы чрезвычайно радо хотя бы в общих чертах знать, что все-таки происходит. Оно также было бы радо узнать, что ваши… кхм… энергичные действия по защите интересов Соединенного Королевства не выходят за рамки существующей в этой стране системы правопорядка. И даже весьма благосклонный к вашей методике расследования заместитель комиссара мистер Стривенс выразил надежду, что на суде он сумеет увидеть хотя бы парочку живых преступников, ему надоели трупы.

Херрик раскурил свою вересковую трубку и, с усмешкой посмотрев на меня, добавил:

— Боюсь, Лемми, этими преступниками будем мы с вами. За ваши художества вас посадят на скамью подсудимых, ну и меня заодно, как должностное лицо, не пресекшее, бурную деятельность мистера Кошена…

— Херрик… Но вы то понимаете меня! Распутать этот клубок, соблюдая правила, невозможно. Тем более, когда чертежи Уиттекера почти в наших руках. Менять сейчас тактику по меньшей мере глупо.

— Вы, коллега, хотите сказать, что вам известно, где они держат Уиттекера с его бумагами?

— Да нет, откуда же?

— В таком случае, как вы думаете их заполучить?

— Очень просто: мы их купим. И совсем недорого — всего за четверть миллиона долларов. Да за этот аэроплан бандиты могли запросить куда больше. Но дело, в общем, не в цене. Если вы поддержите мою идею и пробьете ее у своего начальства, обещаю вам бескровный финал всей этой истории. Неужели вы всерьез думаете, что мне нравится идти к цели по трупам?

— Звучит прекрасно, — прищурился Херрик, — но чтобы я встретил наверху полное понимание, посвятите меня в это дело с самого начала и выкладывайте все детали.

Я сходил за сифоном с содовой и бутылкой виски, а потом уселся поудобнее и в течение часа мы обсуждали мой план.

4

В каком костюмчике я понравился когда-то Монтане? Ага, в сером при голубой рубашке и галстуке цвета морской волны. Учтем ее пожелания и вкусы.

Ровно в час пополудни я был готов нанести вторичный визит красотке и отчитаться перед ней о вылазке в «Казино Лодж».

Меня совершенно не волновала вероятность того, что я не найду ее, слишком уж она была заинтересована в контакте со мной.

Такси доставило меня до ее дома. Я поднялся пешком до самого верха, а затем вызвал лифт и, спустившись на нужный этаж, позвонил в квартиру.

Дверь мне открыла неприветливая особа. Она была в черном платье и засаленном фартуке, на мое вежливое пожелание видеть мисс Коллс, эта мегера проговорила, что нужно сначала звонить по телефону, как делают все порядочные люди, а уж потом являться в гости. Я сдвинул ее, освобождая проход, прошел по коридору и толкнул дверь в спальню, где по моим расчетам должна была находиться хозяйка.

Она сидела перед зеркалом, рассеянно перебирая какую-то мелочь на туалетном столике и мурлыкая что-то под нос. Весь ее наряд состоял из бюстгальтера, розовых штанишек, шелковых чулок и туфель на умопомрачительных каблуках.

Увидев мое отражение в зеркале, Монтана вскрикнула и обернулась:

— Будь я проклята, если это не Кошен! Разве… — Она замолчала и выражение крайнего изумления сменилось негодованием:

— Между прочим, надо предупреждать о своем приходе — сказала она. — Я не люблю, когда в мою спальню лезут, когда я не одета. Чего приперся?

— Что с тобой, милая? — удивился я. — Строишь из себя девочку? Меня розовыми штанами не удивишь: я этих кружевных штучек десятки переснимал, не с себя, конечно.

Как ни странно, эта шлюха обиделась, потому что пока я снимал в углу пальто и шляпу, она успела надеть халатик.

— Ты зачем явился? — повторила она свой вопрос. — Судя по тому, как ты начал наглеть, не для того, чтобы поблагодарить меня за возможность выручить Уиттекера? Что еще надо?

— Я очень устал, Монтана, — сказал я миролюбиво. — Выпить у тебя не найдется?

Усмехнувшись, она принесла пару бутылок виски, сифон и стаканы.

— Хоть залейся, Кошен. Но ты вроде не в своей тарелке?

— Угадала. Я прокололся с этим Уиттекером, совершив большую ошибку.

— Что же это за ошибка? — ехидно спросила она.

— Понимаешь, черт попутал: я принял настоящего Уиттекера за подставку. Можешь себе представить.

— Во даешь! — восхитилась Монтана. — Сам себя перехитрил. Он жив хоть?

— Да жив… — я выпил и с досадой поставил пустой стакан. — Если бы не это обстоятельство, целовались бы сейчас Элмер и его верная подруга в надежном укрытии под присмотром копов. Я ведь нашел и Джералдин Уорни…

— Где? — Монтана сразу насторожилась.

— Где… — я усмехнулся. — Все там же, в Мандейхиде. И в этом мне здорово помогла твоя подруга Карлетта. Жаль беднягу, — получить за это пулю от Фриско, но и он недолго радовался — Фриско арестован.

— Потрясающе! Карлетта сыграла в ящик, Фриско за решеткой! А что с рыжей?

— Ничего, она в порядке. Я привез ее в Лондон. Монтана понимающе кивнула и вновь наполнила стаканы.

— Значит, наделал дел и теперь ищешь, где тебя пожалеют и помогут, за этим приплелся ко мне? Я и так жизнью рискую, а ты — все псу под хвост?

— Да… — я сокрушенно кивнул. — Мне очень жаль, что так получилось. Каюсь, я ведь не поверил тебе.

— Трижды дурак! — возмутилась она. — И я трижды дура! Нашла с кем связываться… Бестолочь! А я-то с твоей помощью хотела расстаться с Панцетти!

— Да? А почему ты тогда не явилась в Скотленд-Ярд с моей запиской? Сама же просила, чтобы я тебе помог! Плыла бы сейчас тихо мирно домой в Штаты.

— Молчал бы уж! Испортил все дело, а теперь жить учишь. Да я, если хочешь знать, прямо сейчас собиралась навестить твоего дружка в Ярде! Да если бы ты не отнял у меня столько времени, я бы сто раз уже успела там побывать!

— Нет, лапонька, — я поднял указательный палец и усмехнулся. — Тебе бы и одного хватило. И шикарные туфли на высоком каблуке тебе бы там не пригодились. Подобные вещи в тюрьме рассматриваются как потенциальное оружие и перед посадкой в камеру заменяются на тапочки.

— В камеру? Ты что мелешь? С какой стати в камеру?

— А с такой, что я еще тогда связался с Хериком и попросил упрятать тебя за решетку. Запомни, крошка, кто постоянно живет обманом, сам рано или поздно становится его жертвой. Чем иметь дело с тобой, лучше связаться с аллигаторами, которые сожрут меня быстро и без затей, попросту.

— И это говоришь мне ты, осел! Да после того, что я сделала для тебя, ты мне пятки должен лизать! Свинья неблагодарная!

— Налей сначала побольше, — я подставил стакан. — Без ропота приму смерть от этой дозы гадости, но не хочу умереть от твоего яда.

Она задохнулась от возмущения.

— Наливай, наливай! Тебя-то твой собственный яд не возьмет, да ты так наспиртована, что тебя ничем не возьмешь. Твои внутренности плавают в твоем брюхе, как в колбе со спиртом. Вишь, как оно оттопырилось…

— Что-о?! Это у меня оттопырилось? Да я тебя!.. — Она пулей подскочила ко мне, размахивая руками и норовя пнуть ногой.

— Мерзавец, оскорблять женщину! Говно собачье! Гомик! Скот вонючий!

— Ну, извини, погорячился… И ты тоже сядь и успокойся, а то от напряга лиф порвется.

— Ах ты, гад!

Зря я ей сказал о возможности использования каблуков: Монтана одной рукой вцепилась мне в волосы, а другой стащила с ноги туфлю и норовила вмазать ею мне в глаз, но я схватил ее и бросил в кресло. С минуту мне пришлось удерживать взбесившуюся фурию. При этом она не переставала ругаться и все время метила ногой мне в пах. Потом устала и успокоилась.

Я отпустил ее и сел напротив.

— Уф, ну и сильна ты! Выпей глоточек и давай поговорим серьезно.

— А я думала, что ты способен только на оскорбления, да еще выпить на халяву…

— Спасибо, что напомнила, — я подлил себе в стакан. — Давай разберем такой факт: кто больше всех вопил о страшном Панцетти и его длинных кровавых руках? Ты, дорогая? А не ты ли хотела удрать от него домой в Штаты? Отсюда вопрос! Для чего ты мне все это плела, прекрасно зная, что Карло загорает в своем Чикаго? И не надо врать, что тебе это стало известно от меня! Я устал от твоего вранья. Поэтому давай говорить прямо: вы с Биллом хотите получить монету за чертежи? Вы ее получите. Вас устроит сумма в четверть миллиона долларов? Извольте, я уже договорился.

— Договорился? — недоверчиво спросила Монтана. — За паршивые бумажки и за этого недоделанного сопляка ты дашь четверть миллиона?

— Ты уже забыла, что немцы разорились на двести? Мы платим дороже. Я полностью с тобой согласен в оценке Уиттекера, но правительству Штатов нужны мозги этого парня, а правительству Англии — чертежи его аэроплана, который им не терпится запустить у нас в производство. Случись что с этим мозгляком, греха не оберешься. Кстати, вы продешевили: за такого человека можно было запросить куда больше, но теперь все — договор дороже денег. К тому же, дальнейшая торговля займет слишком много времени, в чем никто не заинтересован. Ты в прошлый раз говорила о бартере? Очень хорошо: вы получаете четверть миллиона и гарантии своей безопасности от высокопоставленного лица, а я возвращаюсь в Штаты с чертежами и с Уиттекером.

— Как у тебя все просто, Лемми, — покачала головой Монтана. — Просто, как прямая между двумя точками. Только ведь, знаешь, — одна точка на этой прямой может оказаться перекладиной, а другая — петлей на шее. Ты по своей простоте меня и подсадишь…

— По-ученому говоришь, Монтана, но ошибаешься — посуди сама: допустим, я натравливаю на вас Скотленд-Ярд, гремят выстрелы, льется кровь… А в этот момент кто-то из ваших, может быть, даже ты, распорет брюхо Уиттекера и соорудит в этом очаге костер из чертежей? Тогда все — я провалил операцию и кончился как профессионал. Куда прикажешь идти? В подметальщики? Нет уж, извините!

— Да, это так, — оживилась она. — Надо непременно рассказать об этом Биллу.

Сказала и с подозрением посмотрела на меня.

— Ничего, ничего, — успокоил я ее. — Мы с Биллом, считай, в принципе договорились встретиться через тебя.

— И когда ты все успел?

— Когда гостил в клубе «Мэллендер», сразу же после того, как он сдал Фриско местным копам. Он чертовски ловок твой Билл: отмазался от мокрого дела так гениально.

Монтана самодовольно улыбнулась:

— Хорошо, Лемми, значит, я могу передать Биллу, что ты согласен уплатить денежки и уже приготовил их? Я правильно поняла тебя?

— Правильно мыслишь. Теперь твое дело — организовать нашу встречу, чтобы осуществить некоторые важные детали.

— О'кей. Давай телефон.

Взяв листок из блокнота с номером телефона, Монтана пытливо посмотрела на меня:

— Надеюсь, у тебя пропала охота совершать глупости, но, если на тебя снова нападет такое желание, представь себя с метелкой у какого-нибудь отеля, а Уиттекера в таком виде, какой только позволит твое буйное воображение. — Я же сказал, Монтана, что с этим покончено.

— Придется поверить тебе еще разок, Лемми. А что ты собираешься делать сейчас?

— Поехать к себе и завалиться спать, — я демонстративно зевнул, — твой драгоценный Билл не дал мне этой ночью сомкнуть глаз.

— Да уж, он такой, — шкодливо засмеялась Монтана, придавая моей фразе сакраментальный оттенок.

— Но почему бы тебе не вздремнуть здесь? Моя постель, наверное, не хуже твоей? А я буду по-матерински охранять твой сон…

Уф-ф! Ну что за стервы эти бабы, все прикрывают материнским инстинктом: Джералдин относится по-матерински к Уиттекеру, эта шлюха — ко мне. И обе тащат названных сыночков в постель…

Я еле сдержался от высказываний по этому поводу, только сказал извиняющимся голосом:

— Я действительно очень устал, и хочу поспать спокойно, не опасаясь, что во сне мне перережут глотку. Поэтому до встречи, дорогая и привет Биллу.

— Ну и вали, трус несчастный. Ладно уж, позвоню тебе вечером.

Я немного прошел пешком, убедился, что слежки нет и позвонил Херрику.

— Готовьте деньги, старина.

— О'кей. В какой валюте?

— В фунтах. Им ваша валюта кажется более надежной.

Мы оба засмеялись и пожелали друг другу удачи, после чего я отправился к себе и сразу завалился спать.