Тафгай. Том 8

Глава 1

Сегодняшний день воскресенье 6-е мая 1973 года вряд ли войдёт в историю НХЛ, а жаль. Подумаешь, на третий хоккейный матч финальной серии в Монреале у бортика не появились ни старший тренер «Чикаго Блэкхокс» Билли Рэй, ни генменеджер-скупердяй Томми Айвен. Мелочи жизни, пустяки. В былые годы вообще, что хоккейные команды, что футбольные такой должностью как старший тренер часто пренебрегали. И ничего — никто не помер.

Зато в будущем, к примеру, дойдёт до того, что на лавке будут сидеть двадцать хоккеистов, а за их спинами будут стоять одиннадцать человек представляющих тренерский штаб. Причём идиотизм ситуации достигнет такого уровня, что самый старший тренер, даже в самом хоккее не будет разбираться. А зачем? Ведь у него целых десять помощников под рукой. Поэтому основными функциями такого специалиста станут — песня «Комбат-батяня» в раздевалке, и интервью центральной прессе. А все эти скучные игровые схемы, выход из своей зоны, игра на синей линии или на пятачке перед воротами, графики функциональной готовности спортсменов — да гори они все синим пламенем.

И если вы спросите, почему я, Иван Тафгаев, 27-летний хоккеист из 1973 года, выступающий за НХЛовский клуб «Чикаго Блэкхокс», слишком много знаю о будущем, то в двух словах ответить будет сложно. Как вообще такое можно объяснить, если первый человек погиб после автоаварии в 2021 году, а второй окочурился, выпив отравы в 1971, но очнулся уже с мозгами и самосознанием первого человека? Не знаете? Вот и я недоумеваю.

Да и некогда сейчас этим голову забивать, потому что легендарный монреальский «Форум», который задумывался в 1908 году, как площадка для мирного катания на роликовых коньках, сейчас требовал моей немедленной смерти. Абсолютно все 18 тысяч человек, будто безумцы из психбольницы свистели, орали и рычали, после того, как я воткнул в борт Пита Маховлича, не поделив с ним шайбу.

— Бух! — Затрещал деревянный хоккейный борт и Маховлич, не устояв на ногах, грохнулся на спину.

И тут же мстить за товарища полетели два монреальских защитника Ги Лапуэнт и Серж Савар, по прозвищу «Сенатор». Но мою здоровенную под 190 сантиметров тушу с мощными и длинными руками не так-то было просто достать. И длинноволосый крепыш Лапуэнт первым почувствовал как хорош мой правый прямой точно в шнобель. Товарищ Ги моментально прилёг к товарищу Питу. Однако затем не уступающий мне в габаритах Савар, смог вскользь достать меня по скуле и засветить в глаз, прежде чем я воткнул размашистый хук в его великолепную фотогеничную боксёрскую челюсть.

— Сюс ма бит, Таф! Сюс ма бит! — Орали разгорячённые болельщики, раскачивая ограждение из толстого оргстекла, как раз в левом закруглении, где я махался с хоккеистами «Монреаль Канадиенс».

«Весёленький первый период», — подумал я, приветливо помахав франкоговорящим канадцам, когда два арбитра в полосатых свитерах, схватив меня под руки, повезли на скамейку штрафников. Я же для пущего веселья специально чуть-чуть подогнул ноги и весь свой вес переместил на бедных стражей хоккейного закона и порядка. И вдруг перед самой калиткой в деревянном борту, вся наша нелепая «птица-тройка» грохнулась на лёд, вызвав на трибунах взрыв гомерического хохота.

Повоевали, посмеялись и будет. Счёт-то совсем грустный — 0: 0, да и игра у команды пока плохо клеится. Поэтому присев в бокс для штрафников, я получил возможность немного поразмышлять о том как жить и играть дальше. Итак, первая пара наших защитников — Билл Уайт и Пэт Стэплтон действуют на своём высоком профессиональном уровне. Голкипер Тони Эспозито в рамке стоит вообще как стена. Вторая тройка нападения — Деннис Халл, Пит Мартин и Джим Паппин так же не выпадает из игры.

А что же моя первая ударная тройка игроков атаки — два «крайка» Стэн Микита, Ваня Болдырев и я центрфорвард таранно-убойного типа? Прошлую игру провалили и сейчас пока не блещем. И особенно не блещет мой хороший друг из солнечной Югославии Болдырев. После победы в полуфинале над «Нью-Йорк Рейнджерс» парня как подменили. А ведь Иван четвёртый снайпер нашей ледовой дружины, человек от которого многое что зависит.

На скамейке для штрафников я дождался сирены на перерыв и, резво перескочив через борт, рванул к своим парням. Точнее я решил перехватить Ваню Болдырева в подтрибунном помещении и объясниться без посторонних глаз и ушей с товарищем, с которым почти весь сезон снимал один дом на двоих.

— Притормози, матросик, — сказал я по-русски, схватив Ивана за руку. — Ты в курсе, что на этой арене в хрен знает каком древнем году скончался легендарный хоккеист Хоуи Моренц?

— Отвали, Таф, — пробурчал он.

— Моренц случайно угодил коньком в щель в деревянном полу и сломал ногу, а когда ему врачи сообщили, что он больше в хоккей не игрок, тот помер от разрыва сердца. — Я схватил друга за грудки, чтобы Болдырев осознал серьезность разговора. — Хоуи в момент получения травмы думал не о том. А у тебя, Иван, что в голове?

— Нормально всё, — Болдырев попытался вырваться, но держал так, что было бессмысленно дёргаться.

— Да как нормально? — Затараторил я. — Первый матч против Монреаля на домашнем льду, наша победа — 8: 3. У Микиты — хет-трик у меня — дубль, а ты по нулям. Вторая домашняя игра — 4: 1 пять в нашу пользу, у меня и Микиты по шайбе, а тебя как будто на льду и не было! Третий матч в этом «Форуме» — 7: 4 победа Монреаля. У всей нашей тройки полезность — минус 3 и все «привозы» на твоей совести. Тренер Билли Рэй по этому поводу от стресса забухал вместе с генменеджером. Короче, в чём твоя проблема?

Вдруг в коридоре послышался топот зачехлённых коньков о деревянный пол и в том месте, где мы вели «милую» беседу, нарисовался третий мушкетёр — капитан «Ястребов» Стэн Микита.

— Вы чё, одурели? Тут что ли драться собрались? Здесь же вокруг репортёры с фотоаппаратами рыщут, ха-ха-ха! — Загоготал наш неунывающий словак.

— Меня Джессика бросила, — наконец признался Иван Болдырев.

— Эпическая сила! — Вскрикнул я, отпустив друга. — Взял бы бутылку, приехал бы ко мне, сели, вздрогнули, делов-то на копейку! Мы финал можем просрать, а у тебя шуры-муры на уме!

— Что есть шуры-муры? — Спросил Стэн, который русским языком владел слабо.

— Это, Стасян, когда в место головы, в которой скопилась одна мура, — я постучал костяшками пальцев по деревянному косяку. — Включается в работу другой орган тела, с небольшой такой головкой на конце.

— Ха-ха-ха! — Заражал словно конь Микита и, ткнув пальцем в Болдырева, произнёс. — Есть идея! Ваня, а давай когда мы Кубок Стэнли выиграем, ты купишь целую кучу цветов и подаришь своей Джессике прямо в этом кубке. Она тебе сразу всё простит.

— Правильно, — поддакнул я. — Ты слушай, что тебе подсказывает опытный охмуритель женского пола, у которого уже четверо по лавкам сидят. И давайте мужики соберёмся, нам до вершины осталось всего два последних шага.

— А правда, — еле-еле выдавил из себя улыбку Иван Болдырев. — Если цветы в кубке подарить, то может быть и получится?

— Обязательно получится! — Я хлопнул тёзку по плечу. — Выше нос, Ромэо! Джульетта кубок ждёт!

И хоть мы с мужиками хорошо поговорили в перерыве, вторые двадцать минут четвёртого финального матча «Монреаль Канадиенс» — «Чикаго Блэкхокс» всё равно начались с ураганных атак хозяев льда. Старший тренер монреальцев великий Скотти Боумен так раззадорил своих парней, что они продемонстрировали самые худшие образцы прямолинейного канадского хоккея. Это когда один игрок хватает шайбу в своей зоне, тащит её до чужой синей линии, от которого сильно и мощно лепит по воротам, где у нас пока всё что летело в створ, уверенно отбивал Тон Эспозито.

Зачем Боумен предложил парням такой стартовый навал? Лично я причину этого видел в двух факторах. Во-первых, в прошлом матче такая тактика прокатила и мы дали слабину, а во-вторых, Скотти во время каждой хоккейной паузы таращился на нашу скамейку запасных огромными удивлёнными глазами, ведь там не было ни мистера Айвена, ни мистера Рэя, а сменой игроков командовал запасной вратарь команды Гэри Смит.

— Тафи, шит, смена, шит, покажите, шит, парни настоящий хоккей, булшит! — Заорал громадных размеров малообразованный парень на всю скамейку запасных, чтобы на лёд вышла моя тройка нападения.

— Гэри, ты можешь материться чуть меньше? — Спросил приехавший со смены взмыленный Деннис Халл.

— Кис май эс! — Ещё громче выкрикнул Гэри Смит и, повернувшись в сторону чужой скамейки запасных, и осклабившись в зловещей с выбитыми зубами улыбке, гаркнул, — как дела мистер Боумен⁈

— Заводной парень, наш Смити, — хохотнул я выкатившись на площадку.

— Да это ещё ерунда! — Загоготал Микита. — Один раз он рванул с ворот, чтобы забросить шайбу сопернику. Еле успокоили. Выиграй вбрасывание, Тафи, нужно переламывать игру.

— Хорошая идея, — криво усмехнулся я и въехал в правый круг вбрасывания в нашей зоне, где напротив меня тут же вырос Жак Лемер, рядом с которым появились и другие легенды Монреаля — Фрэнк Маховлич, Иван Курнуайе, а так же битые мной в первом периоде Ги Лапуэнт и Серж Савар.

Шайба из ладони судьи полетела вниз, трибуны взревели, словно были не на хоккее, а на испанской корриде, где в бедное тело быка уже вонзились короткие копья и пролилась густая красная кровь. Первое малозаметное движение клюшки — блок крюком, второе движение — этим же крюком шайба резко выгребается на нашего лучшего защитника Билли Уайта. А дальше как бы случайно я врезал плечом в плечо Лемера, чтобы тот на льду не расслаблялся.

Уайт через левый борт тут же выбросил жёсткую словно камень шайбу в среднюю зону, ведь наш хитрец Стэн Микита нёсся уже туда, а Ваня Болдырев параллельным курсом полетел в атаку правым флангом.

— Рви, Болди! Рви, сука! — Заорал я по-русски, так же старясь не отстать от друзей.

Микитос владея великолепным катанием, только за счёт быстрых ног первым добрался до шайбы и обыграл на противоходе Ивана Курнуайе. А затем, чтобы не попасть под сокрушительный силовой приём Савара, сделал пас чуть назад на меня, и ускользнул от местного громилы через левый борт.

И так как Серж Лемер отстал, а Серж Савар на пару мгновений растерялся, я легко влетел в зону атаки, где мы очень давно не были в гостях. Если бы не зануда Лапуэнт, то я допёр бы до самых ворот монреальского любимца Кена Драйдена. Однако товарищ Ги так ловко подсел под мою грозную несущуюся на высокой скорости фигуру, что я за пол секунды успел представить как взлечу в воздух, где крутану мельницу. «Б…!» — выругался мысленно я, но шайбу успел двинуть дальше на совершенно открытого Стэна Микиту.

— Еееее! — Заорала местная публика, когда я, ненавидимый ими хоккеист, рухнул на лёд, однако через секунду она же и заткнулась!

Ведь Микита вылетел один на один, обыграл Драйдена и под очень острым углом к воротам сделал пас на накатывающего от правого борта Ваню Болдырева. Бросок моего тёзки по пустым воротам, который я увидел вверх тормашками, и шайба влетела в сетку! Куда же ей родимой было деваться? Трибуны замолкли, как во время траурной церемонии, а мы заорали:

— Еееее! Даааа! Гоооол!

Впрочем слова «да» и «гол» кричал лишь я один.

— Джессика, кубок едет к тебе, — пробормотал наш влюблённый хоккеист, когда мы его поздравляли с успехом.

В перерыве после второго периода вся команда в раздевалке весело и громка пела:

— Кис май эс, Гэри! Кис май эс, Гэри!

Тем самым парни решили отыграться на нашем же втором голкипере Гэри Смите, который уже два периода, войдя в роль старшего тренера, поливал матерными словами всех хоккеистов на скамейке запасных. Кстати, настроение перед решающими 20-ю минутами игры было замечательным, так счёт на табло — 0: 2 в нашу пользу, да и соперник как-то подсдулся.

— Фак ю, парни, — отмахнулся Смит от шуточной песни и с чувством выполненного долга, взяв с общего стола в руку бутылку пепси и гамбургер уселся в свой вратарский угол.

— Классно забил, — похлопал я по плечу хоккеиста второй тройки нападения Денниса Халла. — Вторая шайба нам нужна была как воздух. Молодцы мужики, — обратился я уже к его партнёрам.

— Жаль, что ты уходишь из команды, — ответил младший брат легендарного Бобби Халла, который в этом сезоне стал самым ценными игроком в ВХА. — Бобби говорит, что в следующем году ты будешь играть в его лиге. Правда?

— Да, хрен его знает, — отмахнулся я, так как из СССР мне ничего внятного пока не сообщили.

И вдруг такую умиротворённо-весёлую обстановку в раздевалке нарушили старший тренер Билли Рэй и менеджер команды Томми Айвен. Эти два типчика, пошатываясь и поддерживая друг друга, ввалились в незапертую дверь и мутными глазами уставились на общий стол, наверное в поисках спиртного. Неприятный перегарный дух медленно расползся по помещению.

— Тафи! — Заорал мистер Айвен и, глядя сквозь меня, внезапно спросил. — Где Большой Таф?

— В Москву улетел, — хмыкнул друг Микита и вся команда разом загоготала. — На этот, на симпозиум к мистеру Брежневу.

— Как улетел? — Вскрикнул словно раненый зверь тренер Рэй. — У нас через двадцать минут главная игра моей жизни! Когда он вернётся?

— Через двадцать минут и вернусь, — пробурчал я, стоя в пяти метрах от пьяной парочки руководителей нашей команды.

— Таф! — Снова гаркнул Томми Айвен на меня. — Ты — проклятый капиталист, мало я тебе платил денег⁈ Нет, ты посмотри мне в глаза и ответь — мало я тебе платил?

— Томми, Томми, — начал его дёргать за руку тренер Билли Рэй.

— Да подожди, — прошипел Айвен. — Я этому мироеду всё скажу, как на духу!

И неизвестно чем бы закончилась наша перепалка, так как я начинал внутренне закипать, ибо не люблю когда мне по пьяни качают права, но тут вмешался Джерри Кораб 100-килограмовый игрок обороны, который выходил на лёд лишь в те секунды, когда нужно было подраться.

— Мистер Айвен, мистер Рэй, — хрипловатым голоском пробормотал он, — у меня случайно завалялась бутылка хорошего бурбона «Jim Beam», мне его вылить или как?

— Я тебе вылью, капиталист проклятый, ценный энергетический продукт! — Переключил своё внимание на другой объект наш генменеджер. — Доставай, мы сейчас с тренером Рэем проверим, что это за бурбон.

— Тогда мы пошли на раскатку, — соврал я и, кивнув головой, повёл команду на третий заключительный период матча, думая только об одном: «лишь бы эти гаврики не вылезли на лёд, ведь опозоримся на всю Северную Америку».

Кстати, в этом третьем периоде матча, в котором мы успешно обороняли добытое преимущество в две шайбы, ближе к концу игры случился презабавный эпизод. Около скамейки запасных «Монреаль Канадиенс», вылетев на высокой скорости из своей зоны защиты в среднюю зону, неожиданно под мой силовой приём попал Фрэнк Маховлич. Я подумал, если одного брата сокрушил в первой 20-минутке, то второму наверное обидно. Поэтому после молниеносного соприкосновения наших тел Фрэнк, сделав высокий кульбит в воздухе приземлился аккуратно к своим парням на колени, на скамейку запасных.

— Какого чёрта ты творишь Таф⁈ — Рявкнул старший тренер хозяев льда Скотти Боумен и, со скоростью нехарактерной для 40-летнего человека, ухватил меня руками за хоккейный свитер.

Я от неожиданности со всей силы отринул от борта и перетащил легендарного тренера за собой на скользкий монреальский лёд, где он благополучно рухнул, уронив меня следом.

— Какого чёрта Таф? — Зашипел он прямо в моё лицо.

— Ведите себя прилично, товарищ Боумен, вам ещё в 90-х годах с Детройтом Кубки Стэнли выигрывать придётся. Что ж вы раньше времени-то на пенсию напрашиваетесь?

Я попытался отцепить его руки от моей экипировки, но не смог, и тут на помощь подлетели парни в полосатых свитерах и уже вдвоём стали нас растаскивать под смех, гогот, свист и улюлюканье огромной толпы, которая принялась бросать разные предметы на лёд.

— Какой к чёрту Детройт⁈ — Ревел, цепляясь за меня до последнего Боумен. — Где ваш проклятый Билли Рэй, я ему сейчас морду набью! Одни на один! Где он, я спрашиваю⁈

— Всё парни! Брейк! — Горланили арбитры. — Брейк!

— Газеты читать надо, товарищ Скотти! — Ответил я с трудом перекрикивая рёв обезумевшей публики. — Тренер Рэй сегодня из горящей избы вынес кота! Ему сейчас в больнице кровь чужую переливают!

— Какого кота? — Заинтересовался один из арбитров.

— Монреальского, какого ещё? — Буркнул я и будущий наставник Детройта, вывалив на меня несколько неприличных ругательств, подостыл и оставил в покое мой хоккейный свитер.

Уже на скамейке запасных, когда возобновилась игра, после минутной паузы, во время которой чистили лёд от набросанных зрителями шапок, перчаток и одного ботика, Стэн Микита шепнул:

— Всё, спёкся Монреаль, не отыграются. Ну и концерт сегодня, ха-ха!

— Погоди, дружище, последние две минуты самые важные, — пробормотал я и оказался прав.

При счёте 0: 2 в нашу пользу Скотти Боумен снял вратаря и шестёрку полевых игроков бросил на последний штурм. Жак Лемер, Иван Курнуайе, Ги Лафлер, Марк Тардиф и сладкая парочка игроков обороны Ги Лапуэнт и Серж Савар заперли нас в зоне защиты. Но голкипер Тони Эспозито, проводивший лучший матч в этом сезоне, стоял буквально насмерть. Дальние броски четко отбивал в углы, а если шайба вдруг отлетала на пятак, то там в драку вступал я, Билли Уайт и Пэт Стэплтон. Короче говоря «пятак» на сегодня был зачищен под ноль.

Но эти в две финальные минуты, хитрые монреальцы сменили тактику и перестали лупить со всех точек. Лемер, Курнуайе, Лафлер передавали шайбу, что называется до верного, периодически заигрывая защитников на синей линии. Я уже дважды попался на ложный замах Савара, бросаясь под шайбу, чтобы своим израненным в хоккейных баталиях телом перекрыть ворота.

— Не дай бросить, парни! Не дай бросить! — Орал через прорезь во вратарской маски Эспозито.

Однако спустя 40 секунд Иван Курнуайе, получив отличный пас от партнёра, мощно выстрелил из точки в левом кругу вбрасывания, которую позже назовут офисом Александра Овечкина. Шайба зацепила в полёте конёк нашего оборонца рыжеволосого Стэплтона и с громким звуком вонзилась в штангу.

— Ееее! — Заорали раньше времени болельщики на трибунах.

Но непослушная шайба, вместо того чтобы влететь в сетку, отрикошетила в плечо голкипера и выпорхнула на центр нашей зоны защиты, где я только что успел и полежать, и вскочить на ноги. На противный чёрный резиновый диск словно коршуны налетели сразу трое — Жак Лемер, Марк Тардиф и ваш покорный слуга, которому вся эта котовасия порядком поднадоела. Удар локтем от Тардифа в бок и случайный хук по касательной от Лемера стали для меня дополнительным стимулом, чтобы шайбу вырвать с мясом!

— Куда прёте, суки! — Заревел я по-русски и каким-то чудом, получая оплеухи, выцарапал этот чёрный диск первым и шлёпнул в сторону чужих ворот полагаясь наудачу.

18-ти тысячная толпа разом смолкла и вперилась в полёт маленькой чёрной шайбы, которая подпрыгивая по льду, словно лягушка, упрямо летела точно в рамку!

— Давааай! — Рявкнул я и красный фонарь тут же вспыхнул за воротами «Монреаль Канадиенс».

— Ееееее! — Загорланил все наши парни, выскочив на лёд и устроив там кучу малу, ведь на табло вспыхнул окончательны счёт — 0: 3 в пользу нас, «Чёрных Ястребов» из города Чикаго.