Тафгай. Том 8

Глава 7

На следующий день в пятницу 18-го числа на тренировке «Динамо» Всеволод Бобров только пощёлкал языком, ведь к его парням присоединились, поссорившийся с Тарасовым, Валерий Харламов, приехавший из Горького на собственной «Волге», Виктор Коноваленко и защитник «Крыльев Советов» Юрий Тюрин. Что касается последнего, то по моей просьбе Бобров сам позвонил Кулагину, чтобы тот отпустил защитника покататься с новыми партнёрами. Правда наставник «Крыльев» был мягко говоря недоволен.

«Наживаешь ты, Иван, себе врагов, — сказал мне тогда Всеволод Михайлович — Все эти дела должны решаться официальными телеграммами, тогда вопросов к тебе не будет». Я же напомнил, что это не моя идея — отправить целую команду за океан, и что меня винить теперь будут в любом случае. Увёз хоккеистов — враг, сыграл там не важно — вражина в двойне, а если удастся победить, то завидовать начнут, дескать прославился за чужой счёт.

— Закончили упражнение, переходим к двухстороночке! — Скомандовал Всеволод Бобров. — Пятёрка Тафгаева против пятёрки Жлуктова. Витя Коноваленко, ты стоишь за своих, Саша Пашков, ты за моих. Через две минуты смена.

Всеволод Михайлович въехал в центральный круг вбрасывания и протянул руку с шайбой в кулаке над толстой красной точкой. Витя Жлуктов первым поставил клюшку на лёд. А уже через секунду наша пятёрка полетела в атаку, так как Виктор пока на точке играл слабенько. Васильев отпасовал на правый фланг Валерию Харламову и тот, не став обыгрывать опекающего его Капустина, прочертил диагональ на противоположный левый борт Боре Александрову. Против Бориса действовал Хельмут Балдерис, более скоростной и маневренный хоккеист. Однако «Малыш» заложив резкую улитку, улетел от опекуна по левому борту и лишь на синей линии отпасовал в центр на меня, набравшего хорошую скорость.

Не сказать бы, что в зону атаки я вонзился как нож в кусок сливочного масла, но уверенно контролируя шайбу, мне удалось продвинуться в левый круг вбрасывания, где естественно ко мне приклеился Саша Филиппов. Можно было с этой позиции и проверить Пашкова на прочность, в НХЛ я бы так и поступил, но тут мне захотелось изобразить что-нибудь не банальное. Поэтому с отскоком через левый борт я вернул шайбу на синюю линию Боре Александрову, который тут же в касание сделал кинжальный пас в правый круг вбрасывания Валерию Харламову. «Делай, Харлам!» — выкрикнул я про себя, ведь правый угол ворот был ещё открыт.

Однако Валерий Борисович, приняв шайбу, сделал ложный замах, уложил голкипера Пашкова на лёд. И когда ворота перекрыл своим телом второй игрок обороны соперника Валера Назаров, Харламов вернул шайбу на синюю линию под бросок нашему защитнику Юрию Тюрину. Юра ударил сильно, но очень неточно. В дополнение ко всему шайба чиркнула кого-то по клюшке и улетела в заградительную сетку.

Спустя двадцать минут, когда Бобров объявил тренировку законченной я решил поговорить с парнями, которые по моим представлениям должны были составить первую ударную пятёрку будущей заокеанской команды.

— Мужики, притормози, — сказал я и, встав около калитки в борту, обвёл взглядом Васильева, Тюрина, Александрова и Харламова. Голкипера Витю Коноваленко я задерживать не стал, к нему претензий не было.

— По пиву предлагаешь? — Мгновенно спросил Валерий Васильев.

— Ага, по коньячку, — буркнул я. — Это чего парни на льду такое было?

— Выиграли же свои микроматчи, — недовольно пробухтел «Малыш», — что ещё тебе надо?

— Я хочу, чтобы мы все выиграли что-то посерьёзней. Например: кубок Стэнли, — прошипел я. — Итак, по каждому. Валерий Борисович, тебя трижды вывели на хорошую бросковую позицию и ты ни разу не шлёпнул в касание по воротам. Далее, Борис Викторович, ты бежишь в контратаку перед тобой один защитник, так какого хрена ты не идешь в обводку, а ждешь подмоги? Юрий Георгиевич, ты почему ни разу не сыграл самостоятельно? Как только шайба у тебя сразу же переводишь её Васильеву.

— Валерию Иванычу, — подсказал мне своё имя отчество защитник «Динамо».

— А у тебя, Валерий Иванович, бросочек с кистей слабоват, — отмахнулся я. — Завтра у нас выходной, суббота, поэтому прежде чем повести своих барышень в ресторан, в кино или в театр, собираемся здесь же и работаем целый час над бросковой техникой. Валера, — обратился я к Харламову, — финты, хитрые неожиданные ходы, за которые тебя быстро полюбит вся Северная Америка — это замечательно, но если ты видишь пустой угол, бросать надо без раздумий и сомнений.

— Исправлюсь, коуч, — засмеялся Валерий Харламов.

— Слышь, Тафгай, а ты нас и в Штатах тренировать собрался? — Хитро прищурившись спросил Васильев.

— Нет, там это будет делать американский специалист. — Улыбнулся я. — Но я вас уверяю, он вам скажет то же самое. Ну что, в «Юность» на обед?

— Правильно. И по кружечки пивка, — удовлетворённо крякнул Валерий Иванович, после чего мы двинулись в раздевалку.

— А как мы летом будем готовиться к сезону? — Спросил Харламов.

— Июнь отдыхаем, залечиваем травмы, — ответил я. — В июле всей командой соберёмся дней на десять в Москве, поработаем, каждому пропишем план индивидуальной подготовки. Затем, в конце августа, повторим такой же сбор, проведём несколько товарищеских матчей с московскими командами. А в сентябре мы уже должны будем переехать в Америку и готовится по-настоящему. Кстати, там тоже отыграем серию выставочных игр.

— А когда всё станет окончательно ясно, что мы переезжаем? — Поинтересовался Юрий Тюрин.

— В конце июня, когда товарищ Брежнев съездить в Штаты на встречу с Ричардом Никсоном. Там наши документы и буду подписаны. — Сказал я уже на автомате, так как отвечал на подобный вопрос несколько десятков раз.

В ресторане гостиницы «Юность», оплатив обед для шести здоровенных мужиков, я подумал, что к июлю нужно будет чётко определиться с бюджетом будущей летней подготовки. Если Спорткомитет не выделит бабки, то эти деньжата денежки можно будет заработать самим, устроив во Дворце Спорта серию показательных матчей для москвичей и гостей столицы. Из своего кармана кормить целую хоккейную команду мне почему-то не улыбалось.

— Иван, я тут тебе весточку из Горького протаранил. — Протянул мне за столом Виктор Коноваленко какой-то неопрятно сложенный конверт. — Это от одного человека, который занимается нехорошими делами, — шепнул мне голкипер.

«От Зарана! — сразу догадался я. — А это значит известие о судьбе моего хорошего друга Миши Волкова, то бишь шаманидзе». Я сразу же отодвинул тарелку с супом и, вытащив долгожданную записку, вперился в неё глазами. Короткое сообщение гласило, что Михаил Ефремович Волков в данный момент содержится в колонии-поселении посёлка Безгодово, в 60-ти километрах от станции Углеуральской. «Углеуральский? Посёлок что ли?» — подумал я и спросил Сергеича:

— Вить, не знаешь как до этой станции Углеуральской добраться?

— Хочешь на свиданку сгонять? — Усмехнулся Коноваленко. — Ну тогда тебе нужно в «Домодедово», оттуда летишь в Пермь, а из Перми уже на поезде едешь в свой Углеуральский. Ну а потом на попутке. Это же лесной посёлок, значит лес должны как-то вывозить, а продукты завозить.

— Логично, — буркнул я и решение пуститься в долгий путь моментально овладело моим разумом. — Мужики! — Обратился я ко всем хоккеистам. — Мне на пару дней надо сгонять в Сочи, передать бандероль хорошему человеку. Поэтому пока поработайте без меня. К понедельнику постараюсь вернуться.

— Так может и нам тоже рвануть в Сочи? — Засмеялся Валера Васильев.

— Сначала кистевой бросочек подтяни, с таким бросочком на югах делать нечего, — буркнул я и шепнул Коноваленко. — Сергеич, а ты пока поживи вместо меня в гостинице, за вещичками присмотри. Что-то не хочется мне баул с формой и прочими ценными вещами тащить в такую глушь.

— Сделаю, — кивнул голкипер сборной СССР.

Субботу 19-е мая я встретил уже сидя в лесовозе по дороге в затерянный в уральских лесах посёлок Безгодово. Кстати, до Углеуральской мне ползти на поезде не пришлось. Знающие люди подсказали, что лучше выйти пораньше в маленьком рабочем посёлке Усьва, из которого за рубль любой частник довезёт до посёлка Шумихинского. А уже из него и ходит транспорт до нужного мне места.

— Как тебе наш посёлочек? — Улыбнулся, сверкнув золотым зубом, водитель «УралЗиСа» Фёдор, широкоплечий мужчина с небольшим животиком лет примерно 30-и. — Видел какой ДК отгрохали?

— Это на площади, где Ленин указывает путь к коммунизму? — Хмыкнул я. — Извини, не рассмотрел. Ночью толком не спал, боялся мимо проехать.

— Зря. К нам даже Кобзон на День шахтёра приезжал.

В этот момент машину как следует тряхнуло. Я посмотрел на дорогу, которая представляла собой накатанную огромными колёсами колею, и удивился тому как люди из дальних посёлков добираются до цивилизации, хотя бы до новенького дома культуры в Шумихинском посёлке.

— А «Битлз» к вам не приезжал? — Подколол я водителя.

— Да на хрена нам нужён твой «Битлз», — зло усмехнулся, сбросив скорость, водитель лесовоза. — Нам бы сюда Аркашу Северного. Вот тогда народ сказал бы спасибо. Слышь, а ты где так приоделся козырно?

Фёдор, одетый в телогрейку, уже полчаса искоса рассматривал мои джинсы, кроссовки и джинсовую курточку, купленную за гроши на распродаже в Чикаго. К сожалению, ничего похуже в моём гардеробе не нашлось, не в костюме же из дорого американского сукна было ехать в уральские чащобы.

— Знакомый из Индии шмотьё привёз, — соврал я. — Это подделка, не настоящий деним. Сколько ещё трястись?

— По таким колдобинам — час. Кстати, если не секрет ты к кому едешь? Я там, в Безгодово, всех знаю.

— Не секрет, — пожал я плечами. — К Волкову.

— Это к шаману что ли? Ну как же, он у нас личность известная. Держись! — Гаркнул Фёдор, надавив на газ, и его лесовоз резво взлетел на пригорок, с которого вновь открылась бескрайняя дорога вдаль между елей, сосен, берёз и осин. — Знаю я твоего шамана, лечит мужиков от этого дела. — Водила хлопнул себя по горлу. — И бабы даже говорят, что помогает. Ха-ха-ха! Ой, дуры! А обратно когда собираешься?

— Хотелось бы вечером, чтобы на ночной поезд успеть в Пермь, — ответил я и подумал, что неплохо бы уже в воскресенье вечером в гостинице смыть с себя всю дорожную пыль и грязь.

— Ну так это другой разговор! — Обрадовался водитель лесовоза. — В восемь вечера за тобой заеду. Для меня лишний червонец тоже деньги. У меня ведь товарищей в Индии нет, ха-ха! Мне чтоб на такие брючки заработать месяц надо баранку крутить.

«Ой, надоел, — подумал я, сделав вид что уснул. — Крути Федя баранку, крути родной, пока я не разнервничался».

Колония-поселение предстала передо мной почерневшим от времени деревянным трёхметровым забором, по краю которого тянулась от колышка к колышку колючая проволока. Я сразу же вспомнил причитания своей Лизы, которая утверждала, что мне грозит на Родине тюрьма. «Значит сон был в руку», — усмехнулся и смело двинулся к КПП. Ведь право свиданий в таких заведениях, по идее, должно было быть без ограничений.

— К кому идёте? — Нудным скучным голосом спросил боец на проходной, рассматривая мой паспорт. — Что несёте? Раскройте рюкзак. На сколько часов хотите свиданку?

— Приехал к Волкову Михаилу Ефремовичу. Хотелось бы пять часов пообщаться с товарищем. — Я раскрыл рюкзак доверху забитый пачками простого грузинского чая, единственное, что успел купить в Москве до отлёта, кроме копченой колбасы, булки хлеба, сахара рафинада и пары банок тушёнки.

— Глянь Никита! — Хохотнул охранник, показав мой паспорт своему напарнику. — Иван Тафгаев. Зовут так же как и хоккеиста, который в НХЛ уехал.

— Да пое…ать, — недовольно буркнул второй боец и, выйдя на осмотр моей поклажи, без зазрения совести, пару пачек чая тут же забрал себе.

Затем пошарил рукой в глубине однотипных бумажных упаковок и вытащил на свет Божий палку копчёной колбасы. Ровно две секунды вохровец потратил на борьбу с собственной совестью, после чего половина моего деликатеса было безжалостно отсечено и отправлено на стол бравым охранникам.

— Курево и алкоголь есть? — Спросил он.

— Нет, — рапортнул я.

— Плохо. Свидание у вас до семи часов. Пошли за мной. — Кивнул он и повёл меня за периметр охраняемой территории, где даже воздух был другой, он весь был пропитан невидимыми флюидами какой-то беспросветной и беспробудной тоски.

Под ногами чавкала грязь, и везде куда дотягивался взгляд валялись древесные опилки. И хоть одноэтажный барак для свиданий находился в двадцати метрах прямо напротив КПП, и плутать долго не пришлось, новенькие американские кроссовки я извазюкал основательно.

— Откуда кроссовочки? — Спросил вохровец, впервые улыбнувшись, когда увидел, как я перед входом в барак принялся очищать их от глины.

— Знакомый привёз из дружественной Монголии, — соврал я. — Фирма «Сухе-Батор». Только-только в союз завезли. Скоро все магазины завалят. Мы им атомную электростанцию строим, а они нам кроссовки, кожаные куртки и тушёнку из баранины. Между прочим в газете «Правда» по этому поводу был большой материал.

— Сам знаю, — смачно сплюнул на землю охранник и вошёл в барак.

В комнате для свиданий, куда в любой момент мог заглянуть боец ВОХРа мы с шаманидзе, обменявшись дружескими жаркими рукопожатиями, долго не могли найти нужных слов, чтобы поговорить о самом главном. Мне хотелось спросить похудевшего и осунувшегося на местных щах друга о том, знают ли теперь в КГБ о нашем секретном проходе в Финляндию или нет? Поэтому заварив крепкого чая, я поинтересовался:

— Миша, а ты когда-нибудь читал про путешествие Колумба? Правда, что он плыл по каким-то старым картам с учётом розы ветров или нет?

— Ты, Ваня, выпивать что ли начал? — В ответ спросил шаман нарезая бутерброды с колбасой. — Какой Колумб?

— Христофор, твою так, — прошипел я и из открытой пачки чая, высыпав маленькие чаинки на стол, пальцем поверх них написал: «Проход в Финляндию?».

Шаманидзе обратно смешал рассыпанный чай и в ответ накарябал: «Тебе зачем?».

— А ещё поговаривают, что Колумб этот думал, что попал в Азию, — сказал я и снова на чае написал: «Не твоё дело!». — Так и помер в неведении, что это был другой материк.

Затем я вытащил из внутреннего кармана джинсовой крутки паспорт гражданина США на имя Кристофера Джона Смита и протянул его Волкову. И снова начертал на рассыпанных чаинках: «Мне нужен врач команды НХЛ».

— В октябре снова начну готовиться к празднику Великой революции, — весело сообщил я другу, видя как изменился хитрый шаманский взгляд. — А вы тут как будете отмечать торжество пролетариев всех стран?

— Да не знаю пока, — Шаманидзе, быстро осмотрев документ, резко спрятал его, куда-то в трусы. — Обещали в сентябре выпустить за хорошее поведение. Я дочку начальника лагеря вылечил. Да и похлопотал за меня кто-то в самой Москве.

— Жаль, что тебя не оставляют здесь на подольше, — засмеялся я, когда в кружке закипела вода. — Воздух у вас здесь замечательный. А какая вокруг красота — ёлки, осины и сосны. А в этих больших городах, среди небоскрёбов и дышать-то нечем.

Я подал одну кружку с очень крепким чаем Волкову, а вторую взял себе, после чего сделал ещё две записи на рассыпанных чаинках: «Жду тебя в НХЛ» и «Деньги на билет у Зарана».

— А может мне и в самом деле здесь остаться ещё на один год? — Посмотрел на меня исподлобья шаман Волков.

— Если ты не перевоспитался, то конечно. — Улыбнулся я. — Представляешь, Колумб четыре раза в Америку путешествовал. Я, правда, пока дочитал до второй экспедиции, но какие мои годы?

— То есть во втором путешествии врача нормального на кораблях твоего Колумба не было? — Очень удачно разгадал игру моих слов Волков.

— Да сунули ему какого-то коновала, он потом с ним горя натерпелся. — Я отхлебнул чая и заел его бутербродом. — А между тем сам король, правитель огромной державы, потребовал от него привезти ко двору золото индейцев майя.

— Даже так? — Удивился шаман и, тяжело вздохнув, сказал. — Ладно, уговорил, почитаю про твоего Колумба когда время придёт.

Вечером обратно в Усьву я ехал с лёгким сердцем. Идея, привлечь в хоккейную команду человека, который может заживлять ушибы и растяжения в кратчайшие сроки и без использования всевозможной химии, мне пришло ещё когда Стэн Микита пропускал матчи из-за травмы плеча. Ведь когда поедем за океан, то в ростере будет всего-навсего двадцать человек, то есть каждый хоккеист на вес золота. Да и от пьянства, хотя бы временно, некоторых особо рьяных ребят хотелось бы закодировать.

— Слышь, у меня тут свояк лесничит, давай заглянем минут на десять? — Предложил мне водитель Фёдор. — На поезд успеем, даже не сомневайся, довезу до самой станции.

— Давай, — буркнул я, посмотрев на часы, которые показывали, что до ночного поезда в Пермь было ещё около семи часов.

— Может тебе мёду надо? Свояк пчёл держит. Бери, отдаст за дёшево, — опять сверкнул золотым зубом Фёдор и свернул в малозаметный отворот среди елей.

«В Америке этого мёда, причём отменного качества, хоть заешься», — подумал я и промолчал, так как меня этот водила уже конкретно подбешивал тем, что трещал без умолку. А лесовоз тем временем вынырнул на небольшую полянку, где стояла избушка, в которой горел свет и топили печь, ведь из трубы шёл дым.

— Перекусим чутка? — Предложил Фёдор, заглушив двигатель. — А то я за целый день проглотил всего пару бутербродов.

— Можно, — кивнул я и выпрыгнул из кабины.

В избе было более чем скромно. Ни скатерти на столе, ни половиков на полу, под потолком горела одна единственная тусклая лампочка, на печи валялся какой-то неопртный тулуп. Хозяин хижины к нашему приходу уже пожарил картошку и нарезал солёных огурцов. В центр же длинного стола была водружена здоровая бутылка с мутной жидкостью, и в ней легко узнавался самогон. Сам же лесник с длинной бородой и длинными волосами больше походил на Распутина, чем на человека вынужденного днями бродить по лесу, но меня это мало волновало. Может быть он из старообрядцев — мне до звезды.

— О! Картошечка! — Вскрикнул Фёдор прямо с порога и, не снимая сапог, прошёл к столу. — Я тебе, Демид, аккумулятор обещал, он там в кабине. Давайте мужики по маленькой.

— Здравствуйте, — поздоровался я с хозяином и тоже прошёл к столу, где уже вовсю орудовал вилкой водитель лесовоза.

— Угощайся мил человек, — кивнул Демид, разлив по стопочкам мутную жидкость.

— Я не пью, — буркнул я и, зацепив со сковороды маленькую картофелину, отправил её целиком себе в рот, а затем нацепил на вилку ломтик солёного огурца, которым сам просился в мой пустой желудок, и откусил его.

Мужики тем временем чокнулось и выпили, а у меня вдруг из-за остроты от солёного огурца просто полыхнуло во рту и я, прослезившись, стал хватать этим ртом воздух.

— Ядрёный, — похвастался Демид. — По моему личному рецепту. Могу дать списать, если интересуетесь.

— Мировой закусон! — Загоготал Фёдор. — Да дай ты ему запить! — Шикнул он на свояка, и тот, сбегав за печку, притащил двухлитровую банку с клюквенным морсом.

Естественно я моментально присосался к банке, выпив почти литр. И вот тут до меня дошло, почему у свояка Демида волосы и борода длинные? Это парик и накладная борода. И я догадался — зачем мне подсунули такой ядрёный огурец? Чтобы я выпил этой гадости, от которой у меня закружилась голова и всё поплыло перед глазами.

— Я же говорил, дело плёвое, — усмехнулся водитель Фёдор, видя как моё тело медленно опускается на лавку. — Смотри какие шмоточки козырные, да и денег у этого столичного куркуля полный кошелёк.

— Тебя видели на КП, как ты посадил его к себе в кабину? — Расслышал я голос Демида, уже видя перед глазами одну лишь кромешную темноту.

— Чё я — дурак? Ха-ха! — Хохотнул Фёдор. — Всё будет шито-крыто. Кроссовки, чур, мои!

«Из-за кроссовок меня траванули, сволочи», — подумал я и полностью погрузился в чёрный, чёрный сон.