Тафгай. Том 8

Глава 8

Второй раз в жизни я наблюдал собственное распростёртое на земле тело со стороны, паря в воздухе точно над ним. «Значит, не решились разбойники прикончить меня в своей сторожке лесника, — подумал я, рассматривая собственный голый торс и какие-то драные штаны, оставленные взамен американской одежды. — Всё сняли, сволочи! Вывезли, значит, в лесок, чтобы я здесь сам и окочурился от переохлаждения. И вот что теперь делать? Как жить дальше?».

— Эй, Творец Небесный! — Закричал я, посмотрев куда-то в тёмное звёздное небо. — Как дальше жить?

Однако звёзды безмолвно созерцали на творящееся на земле беззаконие и Творец Небесный, под стать им, тоже не произнёс ни слова. Но зато мою бестелесную душу, словно притянутую магнитом внезапно понесло в неизвестном направлении вверх. Весь окружающий мир моментально превратился в размазанные в пространстве линии, словно какой-то неведомый художник-импрессионист погрузил моё сознание в свою нелепую картину.

И вдруг полёт в неизвестность так же быстро и прекратился. Я обнаружил себя на берегу странной чёрной реки. В этом необычном месте не светило солнце, зато сам воздух был пронизан серым тусклым свечением. С одной стороны росли берёзки, под ногами хрустел влажный песок, а за рекой темнела пугающая неразличимая даль. А ещё еле заметный сребристый отсвет шёл от берёзовых листьев, от камней, которые выглядывали кое-где из песка, и даже от самой реки.

«Значит, отлетался, — решил я и лёг прямо на песочек, который оказался на ощупь неприятно прохладным. — Надоело всё. Жаль только с друзьями не поиграл в НХЛ, не побился за кубок Стэнли. А могли бы пошуметь. Простите, мужики, дальше без меня».

Я закрыл глаза и принялся ждать не то новой жизни, не то новой смерти. И сразу стало так легко, хорошо и спокойно, как никогда не было в прежнем суетном существовании.

— Иван! — Внезапно окликнул меня знакомый голос шамана Волкова. — Погоди, не засыпай.

Я открыл один глаз и увидел, стоящего рядом в зэковской робе шаманидзе, сжимающего в руках американский паспорт в зелёной обложке.

— Ты-то откуда здесь взялся? — Недовольно пробурчал я.

— Я давеча спросить забыл — паспорт-то настоящий?

— Настоящий, — ответил я, закрыв глаза. — Это я у частного детектива купил, у Кшиштофа Бачурски. А он у какого-то наркомана приобрёл за несколько долларов, на всякий случай. Увидел, что фотография в паспорте на тебя чем-то похожая, вот и выпросил документик себе.

— То-то я и смотрю, вроде я, а вроде и не я. Ладно, ты пока отдыхай, потом как-нибудь поговорим, — сказал Волков и я услышал его удаляющиеся шаги.

«Поговорим, поговорим, — подумалось мне. — На том свете повстречаемся, там и поговорим. Как же я так по-глупому вляпался? Обидно. Эх, прощай земля».

— Иван! — Опять раздался около уха голос шамана Волкова. — Так мне переезжать в Америку или не переезжать?

— Слушай, Хвосто Лаппонен! — Подскочил я с песка. — Ты мне помереть спокойно дашь или нет⁈ Чё ты бродишь туда и обратно? Не видишь, человеку сосредоточиться надо в последние секунды жизни?

— Нервный ты какой-то стал, Ваня. Питаешься что ли плохо? — Михаил Ефремович посмотрел на меня словно доктор на больного человека. — Ну, так как?

— Я бы на твоём месте уехал. — Я подошел к медленной ленивой реке и смочил холодной водой лицо. — Боюсь, что тут, в Союзе, затянет тебя кривая криминальная дорожка. А в Штатах ты всё начнёшь с нуля.

— Сам уже об этом подумал, — закивал головой Волков. — Хорошо, не буду тебя больше отвлекать. Отдыхай, набирайся сил.

Шаманидзе вновь потопал в противоположную от реки сторону и затерялся в густом берёзовом лесу. А я опять лёг и закрыл глаза, однако помирать почему-то расхотелось. Весь настрой окончательно сбился из-за неспокойного шамана, гуляющего между мирами. И вдруг мне прямо в лоб прилетело что-то твёрдое, похожее на хоккейную шайбу.

— Что за ёкарный бабай⁈ — Взревел я и, вскочив на ноги, увидел перед собой мальчишку с хоккейной клюшкой в руках, примерно лет двенадцати, чем-то неуловимо похожего на меня самого в детстве. — Ты почему не в школе, обалдуй? — Спросил я, потерев свой лоб, в который действительно прилетела шайба.

— Сыграем? — Звонко засмеялся паренёк, проигнорировав мой вопрос.

«Сначала шаманы бегали, теперь какие-то пацаны. Дело ясное — схожу с ума, деменция, ёк макарёк, — подумал я и, покрутив головой, увидел хоккейную клюшку, прислонённую к стволу толстой берёзы. — Что ж, сыграем в последний раз».

— Давай так, я на ворота встану, вон там, между двух больших камней, а ты попробуешь мне забить, — сказал я, взяв в руки толстую неуклюжую деревянную клюшку. — Если из трёх раз у тебя ничего не получится, то ты идёшь своей дорогой, а я своей. Тебя, кстати, как зовут? Меня — Иван.

Я носком ноги подкинул шайбу пареньку, а сам пошёл на так называемые ворота из двух больших валунов.

— А я пока не знаю как меня зовут, — загадочно усмехнулся мальчишка и, взяв шайбу в кулак, пошагал следом. — Мне родители ещё имя не придумали.

— Странные у тебя предки, — хохотнул я. — Имя не придумали, зато отпускают бегать чёрте знает куда.

Я, наконец, встал на импровизированные ворота и приготовился отражать броски необычного мальчугана.

— Родители как родители. — Пожал плечами парень и, положив шайбу на песок, поставил рядом с ней крюк своей клюшки. — Я ведь только через семь месяцев на свет появлюсь. Поэтому у меня к тебе, папа, большая просьба — не называйте меня с мамой Джоном, Биллом или Томасом.

— Что ты сейчас сказал? — Опешил я и в этот момент мальчишка бросил шайбу, которая без помех бабочкой влетела в ворота. — Это не считается, — буркнул я. — Кто твой папа? Я?

— Тебе мама Лиза просто побоялась признаться, когда ты в Союз улетал, что она уже на втором месяце. Один — ноль! — Захохотал сорванец. — И кстати, тебе умирать нельзя. Поэтому ты обязательно должен сейчас проснуться, так как я без отца расти не согласен.

— Знал бы как — давно проснулся. — Тяжело вздохнул я.

— А ты сам на себя разозлись, словно во время хоккейного матча! — Пискнул пацан. — Да, а имя мне дайте — Валера, в честь Валерия Харламова. Извини, мне пора.

«Валерий Иванович Тафгаев, в принципе звучит, — подумал я, а паренёк, закинув клюшку на плечо и помахав рукой, пошёл вдоль реки в противоположную от меня сторону. — Значит и мне пора. Нечего тут киснуть и ждать у этой чёрной реки погоды. Разозлиться надо, тогда получай!».

— Ааааа! — Заорал я и со всей силы шибанул по здоровому валуну своей клюшкой, расколов её на щепки. — Подъём, мать втоюююю! Подъёёёём!

Пробуждение в реальном мире получилось таким внезапным, словно на меня вылили ушат холодной воды и тысячи мелких иголочек моментально стали покалывать весь организм начиная от макушки головы и заканчивая пальцами занемевших ног.

— Аааа! — Просипел я и рывком поднял с холодной земли своё полуголое тело в драных штанах.

Солнце на горизонте уже окрасило небо в серый цвет и я чётко различил место, куда меня бросили, жадные до американских шмоток, разбойники. Рядом журчал небольшой ручей, по правую руку росла раскидистая ель, а по левую стояла берёза, с маленькими почками на ветках вместо листвы. И вообще куда бы не упирался взгляд был малоприятный смешанный лес. А ещё меня стало трясти от холода, ведь майский воздух на Урале ещё не прогрелся до комфортных двадцати и более градусов тепла.

— Вопрос первый, — произнёс я вслух, растирая себя руками, — куда идти, и как? Босиком по этим буеракам далеко не утопаешь.

И тут само собой пришло решение — оторвать несколько кусков берёзовой коры для подошвы, а часть драных брюк пустить на обмотки. Не лапти конечно получатся, но передвигаться можно будет вполне уверенно.

— Легким движением руки брюки превращаются в элегантные шорты, — пробурчал я и резким рывком укоротил одну штанину до середины бедра, а затем и со второй поступил точно так же.

Примерно пятнадцать минут я колдовал над обувью и пока рвал мощными пальцами кору и вязал узлы на месте сгиба стопы, незаметно для себя, разогрелся. А показавшееся на горизонте солнышко указало верный путь на запад. Ибо насколько я помнил карту, на востоке Пермской области шла одна глухая тайга.

— Вперёд, на запад к цивилизации, — скомандовал я сам себе и, сначала неуверенно, короткими шажочками начал выбираться из той задницы, куда занесла меня судьба.

И через полчаса, вспотевший и поцарапанный во многих местах ветками елей, осин и берёз, был вознаграждён, так как неожиданно для себя вышел на вполне крепкую, немного горбатую, но покрытую булыжниками дорогу. Правда она, судя по тени деревьев, вела либо на северо-запад, либо на юго-восток. Поэтому я пять минут топтался на месте. Ведь когда мы с подлецом Фёдором ехали из Усьвы в посёлок Безгодово, дорога шла с юго-запада на северо-восток, а эта получалась перпендикулярной. Я почесал свою взмокшую шевелюру и всё же решил от западного направления не отказываться, в конце концов, должен же здесь хоть иногда ходить общественный транспорт. И хоть видок у меня был как у Тарзана, но по крайней мере в моих руках точно не было никакого оружия. Поэтому издалека каждый встречный мог увидеть, что я жертва непредвиденных обстоятельств.

Примерно час я топал по крепкому булыжному покрытию, когда за моей спиной заурчал малогабаритный грязно-жёлтый ПАЗик, автобус, который всегда отличался повышенной шумностью, загазованностью и слабым, постоянно выходящим из строя, двигателем. Но теперь эта авто рухлядь была моим единственным спасением. Я отошёл на обочину дороги и, словно Робинзон Крузо на необитаемом острове, принялся активно размахивать сразу двумя руками над головой. Естественно водитель, завидев такого необычного полуголого путешественника притормозил. А когда раскрылась передняя пассажирская дверь, я увидел, что автобус забит под завязку исключительно крепкими мужиками в спортивных костюмах.

— Ты откуда такой красивый? — Загоготал седовласый невысокий и широкоплечий мужик.

«Тренер, наверное, — подумал я. — А остальные, скорее всего, спортсмены. В этом деле у меня глаз намётанный».

— Смотрите мужики — чувак пропил всё до трусов? — Кто-то выкрикнул из салона и от смеха грохнули остальные парни.

— Не пропил, а ограбили, — с небольшой обидой произнёс я. — Между прочим с каждым может такое случится. Подкиньте до ближайшего отделения милиции.

— Давай залазь, бедолага, — вновь усмехнулся седовласый тренер и, внимательно рассмотрев мои бугристые мускулы, спросил, — спортсмен? Каким видом спорта увлекаешься?

Если скажу про хоккей, то как бы не признали в моём лице Олимпийского чемпиона и чемпиона Мира Ивана Тафгаева. А мне это надо? Нет уж, будем играть в несознанку.

— Было дело, занимался одно время, — соврал я. — Десятиборец, боролся с десятью разом.

— Да, здоров бродяга, — присвистнул ещё один парень, который с переднего сиденья убрал сумки и предложил мне сесть, когда автобус тронулся в дальнейший путь. — Кстати, на нашего маркшейдера Тимоньку чем-то похож. Только Тимонька жирный и неповоротливый.

— Точно, — хитро заулыбался седовласый. — Слушай друг, а ты в футбол играешь? А то у нас один центр, мать твою, форвард чуть тёпленький, пил всю ночь, сволочь такая, хотя его и предупреждали.

— Всё нормально, Михалыч! — Раздался возглас с заднего сиденья от какого-то лохматого мужика. — У меня всё под контролем, б…!

— Понимаешь, какое дело, — зашептал мне седовласый тренер Михалыч. — Начало сезона и у нас по календарю сразу две игры на центральном кизеловском стадионе. Сначала против «Динамо», затем через три часа против Ленинки. Ленинка — это прошлогодний чемпион, хрен с ней, а вот местному «Динамо» проигрывать западло. Я вижу парень ты спортивный, ноги как столбы, плечи мощные, давай за нас в центре нападения побегай. А в милицию потом сходишь, всё равно твоих грабителей в лучшем случае через год найдут. Тут же зоны кругом, лихого народа полно.

— Футбол значит, — задумался я и примерно минуту молчал, ведь играл в последний раз в детстве, но так как должен был уже в понедельник оказаться в Москве, то, кивнув головой, сказал. — Давайте поступим так. Я против вашего «Динамо» отыграю, но вы мне дадите 45 рублей в долг и адрес, куда мне потом выслать эти деньги из Москвы. Да, и ещё чего-нибудь из одежды выделите.

— Так ты москвич? — Заинтересовался парень, с которым мы сидели рядом.

— Я же говорю, приехал друга проведать в колонию-поселение, и вот попал, — ответил я. — Денег — нет, паспорта — нет, из одежды — одни трусы остались.

— 45 рублей? — Задумался седовласый тренер. — Нехило. Ладно, будут тебе деньги. Значит запоминай, если тебя спросят — кто такой? Ответишь, что маркшейдер шахты «Широковская» Иван Тимофеев. А парни в игре тебя будут кликать Тимоня, им так проще. Всё же с «Динамо» играем, эти потом привяжутся, ещё и игру опротестуют.

«Сюрреализм, — подумал я, выбегая под звуки футбольного марша на поле с лысым газоном. — Ещё несколько дней назад играл в Чикаго для 18-ти тысячной толпы в финале Кубка Стэнли, а сейчас буду гонять мяч против какого-то уездного „Динамо“ для трёхсот человек на единственной деревянной трибуне. Прямо какое-то зазеркалье, блеск и нищета».

— Тимоня, — обратился ко мне капитан команды шахты «Широковская», невысокий мужик лет 30-ти, к которому все уважительно обращались Дмитрич. — Ты парень здоровый, поэтому мы тебе будем в штрафную площадь грузить с флангов, а ты уже постарайся хотя бы штуку головой затолкать. И в центре поля, когда вратарь выносит мяч, так же активней борись на втором этаже. Ну, и пожалуй всё, не робей, здесь тебе не Высшая лига.

— И не киевское «Динамо», — буркнул я себе под нос, искоса глянув на будущего соперника.

У команды в белых футболках с буквой «Д» на левой груди и в голубых трусах, к моему облегчению, не было ни одного парня моих габаритов. Самый высокий защитник бело-голубых был максимум метр восемьдесят пять. «Значит сейчас будет весело», — усмехнулся я, когда главный судья дал стартовый свисток и динамовцы разыграли мяч с центра поля. И я по хоккейной привычке рванул сначала прессинговать одного, затем другого, а после, не рассчитав качества сцепления бутсы с футбольным газоном, рухнул прямо в пыль под гогот немногочисленных зрителей.

— Сила есть, ума не надо, — услышал я за спиной, как выразился по поводу меня капитан команды Дмитрич, который расположился в центре полузащиты.

«Посмотрел бы я на вас, если бы мы тут все стояли на коньках», — начиная заводиться, подумал я и, вскочив, посеменил в сторону своей штрафной площади, ведь местное «Динамо» уже переместило игру к нашим воротам.

Вообще, первые пятнадцать минут я отбегал вхолостую, коснувшись мяча на доли секунды всего три раза. «Идиотская игра, бей-беги, толи дело хоккей, бегаешь в разы меньше, зато играешь в разы больше», — думал я, пытаясь хоть как-то помочь свой команде зацепиться за мяч и организовать первую вылазку к чужим воротам. Местные динамовцы неожиданно оказались соперником более умелым и организованным, чем мои временные одноклубники. Они чаще и точнее передавали мяч друг другу и уже дважды били по воротам с опасных позиций.

Но когда соперник физически подсел, показала зубы и моя шахтёрская команда. Дмитрич из центра поля сделал длинную точную передачу на левый фланг, где мяч с третьей попытки укротил наш крайний полузащитник, и с криком: «Тимоня, держи!», сделал пас на меня. Естественно кроме моей мощной фигуры на мяч рванули сразу двое динамовцев. Однако почувствовав себя в знакомой стихии, я без труда этих игроков в бело-голубой форме буквально опрокинул, распихав широкими плечами, и первым вцепился в мяч, прижав его стопой к земле.

— Давааай! — Заорали на трибунах, воочию увидев, что такое настоящий мужской контактный футбол.

Я же, пропихнув футбольный снаряд вперёд к воротам соперника, попёр в чужую штрафную словно танк. Один из защитников «Динамо» тут же попытался с боку этот мяч отнять, но, воткнувшись в мой корпус, отлетел метра на три, растянувшись на плохо проросшей травке.

— Пасуй! Пасуй, дубина! — Потребовал, выскочивший справа от меня, капитан Дмитрич.

«Я тебе сейчас покажу свою дубину!» — зло прошипел я себе под нос и, сделав богатырский замах, шарахнул по мячу. Однако ожидаемого эффекта мой удар не произвёл.

— Б…! — Выругался я, когда мяч, подпрыгнув на кочке, срезался и полетел метров на двадцать мимо ворот соперника, после чего выкатился за лицевую линию.

— Мазила, — пробурчал Дмитрич и лёгкой трусцой побежал к центру поля, чтобы там встретить новую атаку соперника.

Кончено, можно было бы после этих обидных эпитетов, дубина и мазила, психануть, и оставшееся время первого тайма просто повалять дурака, но лично я отступать не привык, тем более когда заключил деловое соглашение. «Я в отличие от некоторых политических проституток, слова на ветер не бросаю», — подумал я и с удвоенной энергией бросился в борьбу за мяч, которая пока получалась у меня гораздо лучше, чем созидательный и красивый футбол.

Возможно поэтому к сороковой минуте матча на механическом табло всё ещё висели нули. Толку от меня в атаке не было, зато в отборе я так приноровился, что динамовские футболисты стали побаиваться вести игру через центр. А на 42-ой минуте наша шахтёрская команда получила право на подачу углового. Дмитрич, который пробивал все стандарты, пошёл на угол поля.

— Шайбу! Шайбу! — Вдруг вспомнили хоккейную кричалку малочисленный футбольные болельщики.

И я буквально кожей почувствовал, что этот розыгрыш — мой шанс, поэтому не обращая внимания на персональную опеку, встал на одиннадцатиметровую отметку и поднял руку вверх, дескать — навешивай сюда. Дмитрич дождался свистка главного судьи, разбежался и навесил точнёхонько на мою буйную головушку, ведь она возвышалась над всеми. И я, что было силы, выпрыгнул и махнул башкой по мячу. Но это вышло так коряво, что мячик сначала ударился в землю, затем подскочил и угодил в грудь защитника «Динамо», который замешкался и не смог его вовремя вынести из штрафной.

Но это уже были его проблемы, ведь я, словно раненый медведь, попёр на добивания не замечая как два футболиста в бело-голубой форме пытаются руками свалить меня на газон. Судья на доли секунды растерялся, вроде нарушение есть, а вроде его и нет. И за то время я добрался до мяча и шибанул по нему пыром, то есть носком бутсы. Голкипер «Динамо» лишь обречённо всплеснул руками, когда кожаный снаряд стремительно вонзился в сетку футбольных ворот.

— Гол! — Выкрикнули болельщики и раздались жиденькие аплодисменты.

— Годик тебя потренировать и толк будет, — поздравил меня с успехом капитан команды Дмитрич.

— Извини, что я не Рональдо, — пробурчал я.

— Кто?

— То есть я хотел сказать не Марадона, то есть не Пеле. — Отмахнулся я. — В общем, внимательней в обороне. Сейчас ваше «Динамо» в атаку полезет.

После финального свистка, как и предупреждал меня тренер шахтёрской команды Михалыч, к нам в раздевалку пожаловал представитель команды соперника. Дело в том, что окончательный счёт 4: 1 в нашу пользу несколько смутил динамовских футболистов, так как город маленький и все местные футболисты друг друга знают. А тут какой-то неизвестный парень делает хет-трик, да ещё как кабан носится 90 минут по полю, словно действующий профессиональный спортсмен.

— Извини, Михалыч, у нас народ интересуется, как зовут вашего нового форварда? Кто такой, где работает? — Спросил динамовец, подозрительно посмотрев на меня.

— А что такое, командир? — Криво усмехнулся я. — По мне разве не видно, что я по мячу лет десть не пинал. Вон, коллегу попросили заменить. — Я кивнул на лавку, где дремал пьяненький настоящий форвард шахтёрской команды.

— Ну всё же, имя и фамилия у тебя есть? — Упрямо спросил работник милиции.

— Зовут Иван, фамилия Тимофеев, я мерчандайзером работаю на шахте. — Брякнул я, взяв бутерброд с общего стола. — Сами можете потом проверить.

— Кем работаешь? — Опешил милиционер.

— Маркшейдером он работает, — ответил за меня Михалыч. — Это у Тимони такие шуточки. Он у нас весельчак. Правда, какие проблемы? Парень просто от природы здоровый. Видно же, что не футболист.

— Ничего себе не футболист, три штуки с мясом затолкал, как в хоккее, — пробубнил представитель «Динамо». — Кстати, ты в хоккей случайно не играешь? А то нам такие здоровые в сборную города нужны.

— На коньках стоять не умею, — соврал я. — Я больше по шашкам специалист. В шашки не нужны кандидаты в сборную города?

— Не знаю, — ещё раз посмотрел на меня внимательно товарищ милиционер и покинул нашу раздевалку.

— Скажешь тоже — мерчандайзер, — пробормотал Михалыч, отсчитав мне 45 рублей. — Может с Ленинкой ещё сыграешь? А что, давай вздрючим чемпиона?

— Как гласит народная мудрость: «Жадность фраера сгубила». — Я встал и пожал руку тренеру. — Не дай Бог вашего чемпиона ещё обуем, тогда точно приедут на шахту и проверят — маркшейдер я или мерчандайзер. Давайте парни, спортивных успехов!

Этот маленький уральский городок я покидал на дневном поезде со странными чувствами. Одни нехорошие товарищи, купившись на яркие шмотки, меня раздели и чуть было не погубили. Другие совершенно незнакомые люди выручили деньгами и подарили спортивный костюм, в котором я трясся на боковой полке. Сама судьба меня проучила за самонадеянность и она же спасла, послав какое-то странное видение. И теперь мне оставалось узнать, что приготовит «мистер случай» в Москве, где я должен был выступить перед членами ЦК и самим товарищем Брежневым.