Таиланд, сезон дождей

Транзисторы и мускульная сила

Наш поезд остановился перед красным светофором. На железнодорожной станции ремонтировали выщербленный перрон. Только что прошел ураганный ливень, и в ямках, выбитых за десятилетия ногами тысяч пассажиров, стояла вода. Четверо молодых рабочих заполняли гравием выбоины в перроне. Куча щебня находилась метрах в двадцати от перрона. Один парень не спеша размеренными движениями насыпал гравий в плетеную корзину. Его подручный тут же опрокидывал содержимое корзины в тачку. Двое других отвозили тачку на перрон, и весь цикл повторялся снова.

Казалось бы, ни о чем не говорящая сценка? Напротив, заслуживающая внимания и свидетельствующая о том, что в Таиланде при дешевой рабочей силе существует большая резервная армия труда. Работу по ремонту перрона, которую мог бы выполнить один, в крайнем случае два человека, делали четверо. Торопиться им было некуда: за скорость исполнения денег не прибавят, а когда все ямки будут заделаны щебнем, опять придется искать новую работу. А это не легко, даже за 500 бат в месяц…

Бангкокский экономист Пол Сити Амнуай перечисляет следующие проблемы экономики Таиланда: «Быстрый рост населения, опасность безработицы, низкая продуктивность сельского хозяйства и промышленности, высокая стоимость капитала и растущая необходимость сохранения природных ресурсов, а также неопределенность положения на международном рынке основных экспортных товаров, несовершенство рыночной и транспортной систем, низкий уровень сбережений, недостаток квалифицированной рабочей силы и устаревшая система гражданского обслуживания».

Эта практически исчерпывающая характеристика, однако, требует некоторой расшифровки. Мы и попытаемся это сделать, исходя из некоторых цифровых данных по промышленности и собственных наблюдений.

В американских журналах, посвященных Таиланду, нарочито много пишут об экономическом прогрессе этой страны. Подчеркивается, что прирост валового национального продукта достиг 7 процентов, увеличился экспорт традиционных товаров. Западные пропагандисты приходят к выводу, что дела в Таиланде складываются неплохо. Тогда почему же бьют тревогу сами таиландские экономисты и бизнесмены? Им не до рекламной шумихи, которую поднимают те, кто наводнил страну своими бросовыми товарами и военными базами. Таиландским деловым людям приходится сталкиваться на каждом шагу с суровой действительностью. До сих пор не ликвидирован внешнеторговый дефицит. Огромный дефицит имеет и государственный бюджет. Государственный долг растет из года в год и, по официальным данным, в 1966 году составил 12,7 млрд, бат, то есть в три с лишним раза превысил годовой доход от торговли рисом.

Однажды в Бангкоке мы были приглашены на открытие Промышленной выставки. Она проводилась в одном из красивейших парков столицы. На открытых площадках и под навесами посетители с любопытством знакомились с тракторами, самосвалами, электрооборудованием, автомашинами, станками и прочей современной техникой. Но на всех машинах и механизмах стояли марки иностранных фирм: «Сделано в США», «Сделано в Японии», «Сделано в ФРГ»… Что же касается продукции национальных фирм, то на фоне иноземных мощных бульдозеров и вязальных машин оцинкованные ведра, лейки, тазы и листы кровельного железа таиландских компаний выглядели по меньшей мере пародией на технику двадцатого века. Но в этом повинен не таиландский народ, который столь же трудолюбив и талантлив, как и народ любой другой страны нашей планеты. Причины экономической отсталости Таиланда кроются прежде всего в том, что страна, особенно в последние годы, все крепче и крепче оказывается привязанной к авантюристической военной колеснице агрессивных кругов США. Иностранными товарами наводнены все лучшие магазины на Яварате или Нью-Роуд — основных торговых магистралях столицы. Здесь прилавки завалены парфюмерией, дамским бельем, туфлями, часами лучших фирм Лондона, Парижа, Нью-Йорка, Токио, Дюссельдорфа. Оборотистые дельцы получают на таиландском рынке значительные прибыли, несмотря на высокие таможенные пошлины.

По вечерам, когда над Бангкоком гаснет дневное светило и вспыхивает перепляс неона, бросаются в глаза рекламы японских фирм. Транзисторные приемники, магнитофоны, диктофоны, фотоаппараты японского производства заполонили таиландский рынок. Некоторые японские фирмы, торгующие с Таиландом, держат в Бангкоке своих специальных представителей только для того, чтобы контролировать качество товаров после транспортировки: не испортилась ли в дороге упаковка, как реагирует материал изделий на доставку морским путем. Другие агенты изучают конъюнктуру рынка, его колебания. Все это поднимает престиж фирм, увеличивает прибыль. Когда один из агентов узнал, что конкурирующая компания в США решила наладить производство автопокрышек, подходящих не только для американских, но и для японских автомобилей, поставляемых Таиланду, Япония немедленно изменила диаметр колес. Конкуренты «остались с носом».

Таиландское правительство вообще поощряет иностранные капиталовложения, создавая благоприятные условия для их еще большего притока. Так, например, авто-и тракторосборочная промышленность Таиланда представлена шестью заводами с участием иностранного капитала: «Карнасутра дженерал ассембли» (итальянский капитал), «Плант К⁰» (ФРГ), «Таи мотор индастри» (Англия), «Сиам моторе» (Австралия), «Мицубиси» и «Тойота мотор» (Япония). Все эти предприятия собирают ежегодно более 16 тыс. автомашин.

Одновременно с ростом иностранных фирм в Таиланде отдельные области национальной промышленности испытывают кризисные явления, вызываемые диктатом западных монополий. Как-то наше внимание привлекло объявление в бангкокской газете: «Министерство промышленности заявляет о продаже 13 960 метрических тонн сахара-сырца любой стране не ниже 18 английских фунтов за тонну, включая транспортные издержки». Как понять этот призыв, похожий на клич отчаяния?!

Сахарная промышленность полностью обеспечивает внутренние потребности страны. Сахарный тростник выращивают в окрестностях Бангкока, а также в районах Северного Таиланда и Южного Кората. Кроме того, сахар получают из дерева пальмиры, растущего на дамбах, разграничивающих рисовые поля в Центральной долине и на полуострове. Сборщики сока пальмиры два раза в сутки обходят посадки пальм и, забираясь по бамбуковым перекладинам на верхушки деревьев, выжимают сок из черешков соцветий.

Сок сахарного тростника и пальмиры перерабатывают непосредственно в деревнях примитивным способом или на небольших фабриках. Всего в Таиланде около 50 предприятий по производству рафинированного сахара и 1 тыс. мелких кустарных сахароварен. Центром сахароварения считается провинция Чонбури на берегу Сиамского залива. В 1961, 1965 и 1966 годах в Таиланде наблюдался кризис перепроизводства сахара. Западные монополии преградили таиландскому сахару путь на мировой рынок, и в стране осталось не реализовано 230 тыс. т сахара. Закрылось около 40 отечественных предприятий по его производству. Много тростника осталось неубранным на полях.

…Мощность двигателей принято измерять в лошадиных силах, и поэтому нам было непривычно слышать из уст молодого таиландского инженера Комонга такие слова:

— Ручной труд в нашей стране стоит пока на первом месте. Мускулы людей, буйволов и лошадей — вот главная сила в хозяйстве.

Мы невольно вспомнили виденную раньше сценку на перроне, а Комонг пояснил свою мысль:

— Промышленность Таиланда, во-первых, слабо развита, а во-вторых, слабо механизирована. Если говорить о гидроресурсах, то они, по подсчетам специалистов, составляют три миллиарда киловатт. Однако общая мощность электростанций — 392 тысячи киловатт. В 1964 году закончилось сооружение первой очереди ГЭС Янхи на реке Пинге. В 1966 году была пущена ГЭС на реке Нам-понге, которая снабжает энергией северо-восточные провинции. Однако окончание стройки намечено только на середину семидесятых годов. В 1962 году потребление электроэнергии на душу населения составляло 30 киловатт-часов (для сравнения — на Филиппинах 85,5). Да и промышленное потребление электроэнергии невелико. Предприниматели предпочитают пользоваться дизель-генераторами. А на железнодорожном транспорте до сих пор еще пользуются дровами…

— Под городом Чиангмаем имеются разработки лигнита. Как, по-вашему, это перспективное месторождение?

Комонг задумался и сказал:

— Я не большой специалист в этой области, но мне приходится заниматься общими вопросами энергоснабжения, поэтому могу сказать «да». На карьерах в Мемо и Краби разрабатывают месторождения лигнитов. Липпи месторождения Мемо используют ТЭС в Мемо, цементный завод в Такли (провинция Након Саван), завод химических удобрений, железнодорожные депо в Корате и Чиангмае. На лигнитах Краби работает электростанция.

Комонг помолчал и с гордостью добавил:

— Завод химических удобрений впервые целиком проектировали таиландские инженеры без иностранной помощи. Правда, оборудование мы закупили в Западной Германии. Страна очень остро нуждается в удобрениях. По статистике, крестьянин вносит на гектар всего лишь девять килограммов удобрений, а в Японии — 275 килограммов на один гектар!

Чужеземные нефтяные монополии в Таиланде

Нефтяные компании Запада каждый год ввозят в Таиланд более чем на 1 млрд, бат нефтепродуктов. Реализовав их через многочисленные отделения, нефтепромышленники кладут в свои сейфы около 400 млн. бат. Таиланд вынужден закупать ежегодно около 3 млн. т нефти. Патриотически настроенные круги давно настаивают на проведении научных изысканий и создании национальной нефтепромышленности. Известно, например, что в провинции Чиангмай крестьяне издавна обмазывали- сваи своих домов жидким асфальтом, который встречается в долинах ручьев и рек. Первые признаки нефти были обнаружены в начале сороковых годов. Но, по мнению западных экспертов, промышленного значения нефть не имела. Не вызывало сомнения, что западные геологи, приглашаемые в Таиланд, не были заинтересованы в создании национальной нефтяной промышленности. Прямым доказательством тому служит то, что до 1938 года сбыт всех нефтепродуктов находился в руках западных монополий. Некоторое время в Таиланде действовал закон о государственной монополии на сбыт нефтепродуктов. В 1947 году американская компания «Станвак» и англо-голландская «Шелл» навязали стране соглашение, по которому государство не должно препятствовать розничной торговле их нефтепродуктами. Вскоре к ним присоединилась еще одна нефтяная монополия США — «Калтекс».

До сих пор эмблемы этих нефтяных акул можно встретить на улицах Бангкока и других городов, на дорогах, на набережных рек, в порту. Им принадлежат склады, бензоколонки, земельные участки, железнодорожный, автомобильный и водный транспорт. Особенно активизировалась деятельность монополий «Калтекс» и «Эссо» в последние годы, когда на земле Таиланда разместились подразделения армии США. Они снабжают военные базы горючим и смазочными материалами.

В 1959 году между правительством Таиланда и компанией «Америкэн истерн корпорейшн» был подписан контракт на строительство нефтеперерабатывающего завода.

За последние годы построено еще несколько нефтеперерабатывающих предприятий. Однако все они в той или иной степени зависят от западных монополий.

— Хорошо, что под нажимом общественности правительство Таиланда в 1956 году сумело подписать новое соглашение с иностранными компаниями и добилось права на участие в розничной торговле бензином, маслами, дизельным топливом, — со вздохом облегчения сказал нам служащий автозаправочной станции. — Теперь хоть что-то перепадает нам.

Слов нет, обслуживание на бензоколонках Таиланда примерное. Обслуживающий персонал вежлив, обходителен с- клиентами. Ничего не надо просить, а тем более требовать: тайцы обслуживают быстро, проверяют уровень масла в двигателе, измеряют давление в шинах, подкачивают, если надо. Протрут замшевой тряпочкой ветровое стекло, заглянут в аккумулятор. Но это тайцы. Они поистине деликатны и исполнительны в высшей степени. Но те, кто их нанимает, кто платит им деньги, — западные монополии ведут себя по-другому. Они давно научились прятать свое лицо и, оставаясь в тени, с завидным мастерством превращать в доллары и фунты стерлингов все, что «плохо лежит».

Оловянная ваза и тяжкий труд добытчиков олова

Однажды в Бангкоке мы зашли в лавку китайца, торгующего самой разной древностью или весьма удачными подделками под старину. Чтобы придать особый колорит своему антикварному «храму», китаец специально не стирает пыль с полок, полочек, подставок, этажерок. В таинственной полутьме, куда через ограниченное пространство подобия застекленной витрины проникает раздробленный на полутени убогий пучок света, тускло смотрятся фарфоровые расписные чайники, плошки, нефритовые Будды, многослойные шары из пожелтевшей слоновой кости, горки старинных монет, тронутые ржавчиной клинки и вазы… Ваз всех размеров и эпох множество. Они стоят, лежат, висят под потолком. Китаец в старинном черном халате и округлой шапочке с хитрыми раскосыми глазками и редкой, в три волоска, бородкой, обмахивается веером из пахучего сандалового дерева и что-то пишет кисточкой в толстой книге. Краем глаза заметив посетителей, он мягко поднимается из-за конторки и неслышно в матерчатых тапочках делает навстречу три робких шага, почтительно кланяется.;

— Чем могу служить высокочтимым иностранцам?

Глаза привыкают к полумраку. Предметы на полках начинают проявляться, как детали снимка на фотобумаге.

— Вот эта ваза, уважаемый, нас очень интересует… Китаец становится вполуоборот. Теперь его бородка хорошо проецируется на стекло витрины. Кажется, что он смотрит на вазу, и в то же время мы не исчезаем из его поля зрения. Медленно, по-актерски поднимается правая рука. Широкий, в полметра, черный шелковый рукав халата складками скользит к предплечью, обнажая холодную кисть, тонкие музыкальные пальцы. Два пальца — средний и указательный — тесно прижаты друг к другу. Они направлены в сторону вазы.

— Этой вазе бессчетное количество лет, — говорит он высоким визгливым голосом, от чего его торчащие волоски дрожат как наэлектризованные. — Садитесь, прошу вас, разговор с покупателем на ногах не может отличаться обстоятельностью.

Из темноты какой-то мальчишка выталкивает две табуретки на гнутых резных ножках. Видимо, это помощник хозяина лавки. Собственно, мы только успели заметить его бритую макушку, он тотчас исчез, фактически не появившись.

Садимся. Словно по мановению волшебной палочки, перед нами появляется низенький столик, под стать табуреткам, с чашечками зеленого чая. Мы опять какую-то секунду-две видим блестящую макушку паренька; его тут же закрывает черная фигура хозяина.

— Если вы имеете намерение приобрести эту оловянную вазу, вы обогатите свою семью радостью обновления. А я обогащу вас некоторыми познаниями в области производства подобных ваз.

На этом все церемонии были исчерпаны. И мы прослушали целую лекцию, суть которой сводилась к следующему.

В долинах рек, ручьев и горных районах Малаккского полуострова в очень давние времена были обнаружены оловорудные залежи. Первые разработки олова относятся примерно к IX веку. Их начали выходцы из Индии, осевшие на западном берегу полуострова. В XV веке оловянные месторождения привлекли внимание китайских торговцев, которые совершали походы из Китая в Индию через перешеек Кра. Сейчас на месте бывших китайских поселений оловодобытчиков стоит столица Малайзии город Куала-Лумпур, а в северной части полуострова, который принадлежит Таиланду, в районах олово добычи возникло много поселков и городков, в которых живут китайцы, занятые на разработках.

— Я изредка навещаю своих родственников, — сказал хозяин лавки, сменивший тяжелую профессию рабочего на доходное место антиквара. — Мои двоюродные братья работают на поверхности земли. Они носят пустую породу в корзинах, когда вскрывают пласт, содержащий олово. А я трудился много лет под землей в шахтах. Нам платили больше. И вот однажды…

Далее следовал подробный рассказ, как однажды Чэнь в разрабатываемом пласте наткнулся на что-то большое и тяжелое. Подсветив керосиновой лампой, он увидел почерневший от времени сосуд. Находка была извлечена из гравия и поднята на поверхность. Ее осмотрели специалисты и пришли к выводу, что сосуд отлит из сплава олова и свинца в XVII веке старыми китайскими мастерами.

— Я тогда работал в крупной компании, которая вторично разрабатывала старое месторождение олова, — пояснил Чэнь. — К такому приему здесь прибегают довольно часто. Богатые компании имеют драги и гидравлические насосы. Они довольно успешно перерабатывают старый горизонт отвала заброшенных шахт.

— Нельзя ли узнать, кому принадлежат эти компании?

— О, это не секрет, — расплылся в улыбке торговец Чэнь и пригубил чашечку с ароматным зеленым чаем с жасмином. — В основном иностранцам: англичанам, австралийцам, американцам. Есть и смешанные компании с участием тайского капитала. Но главным образом на оловянных разработках хозяйничают англичане. Работают же на шахтах китайцы. Таиланд занимает по добыче олова пятое место среди капиталистических стран. С 1965 года вся руда перерабатывается в Таиланде, где построен оловоплавильный завод.

Чэнь помолчал, смешно причмокнул тонкими бескровными губами и продолжал:

— Британские компании и иностранные фирмы, которые входят в общий с ними пул, многие годы всячески препятствовали строительству оловоплавильного завода в Таиланде. Им это было невыгодно, так как вывоз руды ежегодно приносил монополиям 2,5 млн. фунтов стерлингов за счет «ножниц» в ценах на таиландскую и малайзийскую руду. На юге страны имеются запасы олова, составляющие 1 млн. т.

— А есть ли сейчас мастера, способные создать своими руками оловянные вазы, подобные той, что привлекла наше внимание?

— И да и нет, — уклончиво ответил Чэнь. — Сейчас кустари все больше делают в расчете на туристов…

— А вам не жалко расстаться с таким дорогим для вас сувениром? Ведь если мы правильно поняли, с такой вазы начался ваш бизнес в Бангкоке?

— Что вы, что вы! — замахал руками, выпростанными из широких рукавов, Чэнь. — Уж вам-то я скажу правду. Вы ведь иностранцы, скоро, наверно, уедете из Бангкока, а люди, как бы это сказать, ничего, симпатичные… Той вазы, которую я нашел, действительно хватило мне для того, чтобы на вырученные за нее деньги открыть эту антикварную лавку. Но остерегайтесь подделок! В торговом мире, особенно среди антикваров, много мошенников. Я тоже стал старым плутом. Иначе не проживешь… Из любой новой вазы, сосуда можно сделать «древнюю». Стоит лишь в дождливый сезон подержать ее немного в земле…

Мы никак не могли понять, по какой такой причине вдруг разоткровенничался лавочник. Но выяснилось это через несколько минут. Когда мы стали прощаться и благодарить его за чай и увлекательную историю развития оловянной промышленности Таиланда, из темноты снова выскочил мальчишка с бритой головой. В руках он держал два свертка.

— Возьмите эти вазы, — сладко улыбаясь, выдавил из себя Чэнь. — Недорого. Всего триста бат. На двоих это совсем недорого. — И он буквально силой втиснул нам в руки хорошо запакованные свертки. Сработал неписаный закон посещения магазинов Бангкока: зашел — без покупки выходить не принято, неудобно. Торговец давно усвоил этот прием и, видимо, всегда прибегал к нему, как к беспроигрышной лотерее.

Через несколько недель мы побывали в районе добычи оловянной руды. Мы увидели своими глазами тяжелый труд рабочих, перенаселенные бараки, в которых они. живут, лавку, где они получают продукты питания, небольшую кофейню, где собираются но вечерам. Здесь все принадлежит хозяевам компании, начиная от самой земли, насыщенной оловянными богатствами, и кончая нарами, на которых люди проводят короткий отдых. Рабочему принадлежит лишь одно — право продавать задешево свой труд.

У каменных изваяний

Город-остров, столица-амфибия, восточная Венеция… Сколько красочных эпитетов, сколько эмоций на лице тайца, говорящего о древней столице Сиама Аюттаи! Восемьдесят километров от Бангкока до Аюттаи мы проскочили по асфальту за час с небольшим. Обогнали несколько автобусов с экскурсантами, два грузовичка, кузова которых напоминали букеты оранжевых бархоток: в них тряслись буддийские монахи. Не останавливаясь у шлагбаума, въехали да вполне современный мост с датой постройки «Год 1939-й» и оказались лицом к лицу с седой древностью Аюттаи — города-острова.

Полуразрушенные пагоды, статуи Будд, руины дворцов, храмов перемежаются с буйной растительностью джунглей. Уцелевшие за минувшие четыре века крепостные валы и своды арок горбатых мостов через каналы прячутся под кронами деревьев-исполинов. Исторические предания свидетельствуют о том, что в 1347 году в северных районах страны разразилась эпидемия холеры. Принц Чиангмая вместе с женой и двором, спасаясь от страшной болезни, бежали на юг. Именно тогда, в 1350 году, он объявил Аюттаю столицей королевства.

Аюттая была окружена двумя рукавами реки Чао-Прайи и искусственными каналами, которые вели на север и юг, до Сиамского залива. Это давало возможность хозяевам Аюттаи держать под контролем торговлю между соседними странами. Крепостные стены Аюттаи имели 17 боевых фортов, оснащенных орудиями. Королевский дворец, окруженный высокими стенами, и более 350 монастырей поражали своеобразной архитектурой. В самом центре города стояла высокая башня, на вершине которой били в барабан, отмечая время суток. Аюттая насчитывала в годы расцвета до 600 тыс. жителей. Помимо постоянных горожан здесь всегда находилось множество паломников и иноземных торговцев.

Аюттая пала в апреле 1767 года, когда в город ворвались полчитца бирманских солдат. Они разрушили город, ища сокровища во дворцах, пагодах и храмах. А потом развалины города были поглощены джунглями. Нынешний город лежит рядом с развалинами прежнего.

…Мы приехали в Аюттаю утром. Площадь перед главным храмом со статуей Будды быстро заполнялась людьми. Школьники, иностранные туристы, буддийские монахи, продавцы мороженого, сладостей — все это людское скопище двигалось, перемещалось, гудело. В стороне, на берегу канала, мальчишки играли в мяч, сплетенный из бамбуковой дранки. Ребята образовали круг и, не касаясь руками, перекидывали мяч головой, ногами, плечами с удивительным мастерством. Игра, видимо, доставляла удовольствие зрителям. Говорят, под названием «такрао» эта игра была известна еще в древнем Сиаме и широко практиковалась во время религиозных празднеств на площадях перед пагодами.

Под деревом мы заметили оракула. Люди подходили к нему, присаживались на корточки, бросали медяки в кружку и внимательно выслушивали его предсказания. Огромная толпа собралась перед 38-метровой статуей лежащего Будды. Правой рукой он подпирает голову, окруженную лотосами, левая спокойно вытянута вдоль бедра. Считают, что эта колоссальная статуя создана в XVI веке.

Мы осмотрели загон для слонов — огромную площадку, окруженную мощным частоколом из огромных бревен тика. В последний раз он использовался в 1903 году, когда таиландский король устроил охоту на диких слонов.

Во многих районах города ведутся восстановительные работы. Рабочие производят раскопки, разбирают руины, наводят мосты через каналы. Здесь намечено создать своеобразный город-музей. Вся программа восстановления займет не менее 20 лет.

…Мы стояли на берегу древнего канала, в котором цвели нежные цветы лотоса. На противоположном берегу над стройной высокой пагодой почти невесомо парил орел. Где-то очень далеко была наша родина. На полях Подмосковья наши земляки убирали урожай, приближалась дождливая осень. А здесь ярко сияло бездонное голубое небо. Сезон дождей закончился.