Танцующие тени

10

Саманта буквально ворвалась в гостиную, где ждал ее Ник. Глаза ее пылали, и он невольно залюбовался ею. Если отец надеялся, что получит робкую и покорную дочку, которой легко командовать, — что ж, он сильно ошибался!

Теперь Ник почти не сомневался, что Саманта и вправду его сестра. Ее отвага и уверенность в себе не давали в этом усомниться.

Впрочем, она ведь выросла в любящей семье, среди друзей, которые ей доверяли…

Ник ощутил укол зависти. Ему-то с самого детства приходилось завоевывать доверие. И никогда ничего не доставалось легко.

— Ну что, уходим? — поинтересовался он, решив дать ей шанс убраться отсюда.

— Я обещала остаться на ужин.

Вошла Анна, кивнула Нику и с любопытством уставилась на Саманту. Ник усмехнулся про себя. Очевидно, появление новой родственницы и ее застанет врасплох.

— Моя сестра, — представил он Саманту, с удовольствием наблюдая, как округляются глазки и распахивается хорошенький ротик кузины. — Саманта, это Анна, я тебе о ней рассказывал.

От него не ускользнуло удивление Саманты: впервые он назвал ее «сестрой», да еще и на «ты».

— Быть не может! — прошептала Анна.

— Вот и я так же думал. Но старик уверяет, что так оно и есть, и я не вижу, зачем бы ему врать. Саманта, она же Николь, — моя сестра-близнец.

Вся кровь отхлынула от лица Анны.

— Не может быть! Она же умерла много лет назад!

— Как видишь, вместо нее умер кто-то другой.

— И что ей нужно? — резко поинтересовалась Анна, как будто Саманты и не было в комнате.

Ник сухо усмехнулся:

— Как ни странно, на удивление мало.

Он с интересом наблюдал, как Анна пожирает взглядом новообретенную родственницу. Несомненно, она оценивала Саманту по двойной шкале: как соперницу в борьбе за наследство — и за внимание мужчин. Знойная брюнетка, Анна была не только хороша собой, но и на редкость умна. И амбициозна. С отличием окончила Гарвард и теперь занимала должность вице-президента в одной из легальных компаний отца, а кроме того, возглавляла благотворительный фонд его имени.

Анна и Джордж, сводный брат Ника, вечно боролись друг с другом за внимание отца. Родной отец Анны погиб в перестрелке, когда ей было одиннадцать лет. Пол Мерритта взял ее к себе в дом и вырастил, как родную дочь…

Однако теперь Ник знал, что все это время где-то за тридевять земель у отца росла настоящая дочь.

Черт, как больно! Осознание происшедшего приходило постепенно, внезапными приступами боли вгрызаясь в сердце. Мальчишкой он страшно тосковал по матери, которую никогда не видел. Много раз ходил на ее могилу — точнее, с горечью поправил он себя, на могилу, в которой похоронен неизвестно кто. И теперь узнать, что мать бросила его младенцем, а отец всю жизнь ему лгал… Такое трудно принять. А простить еще труднее.

Но Саманта — другое дело. Она такая же невинная жертва, как и он сам.

Его сестра.

Как удержать ее от опрометчивых поступков? Чем глубже она копает, тем большей опасности подвергает себя. Она понятия не имеет, что за грязь кипит за блестящим фасадом жизни семьи Мерритта.

Весь вчерашний день Ник ходил как в тумане, желая и не желая поверить в эту историю, словно вынырнувшую прямиком из дешевого сериала. Однако что-то — то ли звонок отца, то ли непоколебимая уверенность самой Саманты — заставило его признать: она говорит чистую правду. И теперь его снедал гнев, равного которому Ник никогда не испытывал. Саманта любит и уважает свою мать — очевидно, ее детство было счастливым. Он же, вспоминая о детстве, не испытывает ничего, кроме тоски и отвращения. Бесконечная череда нянек, гувернанток и подружек отца. Его оберегали, над ним сюсюкали, заваливали его дорогими подарками — но не любили, и отправка в военную школу стала для него почти облегчением. А ведь все могло бы сложиться совсем иначе…

В следующий миг Ник поймал себя на странном, нелогичном желании защитить эту женщину, которую он столь неохотно признал сестрой. Несмотря даже на то, что его защита может навредить ей еще сильнее.

А вот мать — другое дело. С женщиной, которая его бросила, он не желает иметь ничего общего. Никогда.

Очевидно, приняв какое-то решение, Анна повернулась к Саманте; пухлые губки ее сложились в очаровательную улыбку.

— Добро пожаловать в нашу семью! — провозгласила она, словно забыв, что только что бесцеремонно обсуждала Саманту, как будто ее не было в комнате.

— Спасибо, — осторожно ответила Саманта, — но не думаю, что меня можно считать членом семьи.

— Но так хочет папа! — возразила Анна.

Саманта чуть приподняла брови, видимо, удивившись, что Анна называет Пола «папой». Затем пожала плечами.

— Честно говоря, я и не намерена становиться частью семьи. Мой дом — в Колорадо. Сюда я приехала познакомиться с братом.

— А с отцом? — удивилась Анна.

— Он свой выбор сделал много лет назад — в пользу Ника, — ответила Саманта.

Значит, не поверила, что все это время отец ее разыскивал! Умная девочка. Может быть, она сейчас чувствует такую же жгучую обиду на отца, как Ник на мать? О такой возможности он до сих пор не задумывался.

— Что ж, в любом случае добро пожаловать, — пожала плечами Анна. — Мне нужно на несколько часов вернуться в офис. Ник, проводи меня до машины! — И, не оборачиваясь, направилась к резной дубовой двери. Ник хотел ответить резкостью — он терпеть не мог, когда им пытались командовать, но Саманта уже отвернулась к фотографиям на полках, показывая, что ему лучше идти.

Вместе с Анной Ник вышел на улицу, где был припаркован ее спортивный автомобиль.

— Ты ей веришь? — спросила Анна, как только за ними закрылась входная дверь. — Веришь, что ей ничего не нужно?

— Пока воздержусь делать выводы, — сухо ответил он.

— По-моему, это какой-то грязный трюк. Может, Джордж подсунул нам самозванку?

— Зачем?

— Как зачем?! Чтобы отхватить лишний кусок от папиного состояния. Скажем, договорился выкупить у нее ее долю наследства…

— Анна, такие предположения без доказательств не делаются.

— Ты же с ней разговаривал! Что ты о ней думаешь?

— Что она — именно та, кем кажется. Вполне порядочная женщина. Пешка в чужой игре. Вот только пока не знаю, в чьей… — И он многозначительно посмотрел на нее.

— Ну нет, я на такое не способна! — заверила Анна.

— Значит, сам старик? Но что он от этого выиграет?

— Не знаю, — вздохнула Анна. — Знаю только, что Джорджу он не доверяет. А я женщина, значит, не смогу стать главой семьи. Так что, думаю, это как-то связано с тобой.

В глубине души Ник был с ней согласен. Возможно, это еще одна хитрость отца, чтобы втянуть его в управление бизнесом. Ник понимал, что Джорджу не хватит мужества и силы духа для управления «семьей»: другие преступные группировки его просто разорвут. Видимо, так же считал и отец. Анна могла бы удержать бразды правления, но отец скорее умрет, чем передаст свое наследство женщине.

— Она скоро уезжает, — сказал он вслух. — Говорит, что ее не интересуют ни дела старика, ни его деньги. И этому я верю.

— А я — нет! — заявила Анна. — Не может же она не знать, что папа стоит миллионы!

— Вчера я навел о ней справки, — ответил Ник. — У нее процветающее дело, незапятнанная репутация. Связь с нами ей только навредит.

— Вот уж от тебя я такой наивности не ожидала! — усмехнулась Анна.

Он пожал плечами:

— Думай как хочешь. Но помни одно: я не допущу, чтобы кто-то ее тронул.

— Да ты и в самом деле ей веришь! — округлив глаза, воскликнула Анна.

— Да. И сделаю все возможное, чтобы отправить ее домой, в Колорадо, в целости и сохранности.

— Не понимаю я тебя, Ник, — проворковала Анна, игриво проведя пальцем по его щеке. — Ты действительно совсем не интересуешься делами семьи — или просто вид делаешь, чтобы усыпить нашу бдительность?

— Угадай сама, кузина. Ладно, пока. Увидимся за ужином.

Он повернулся и пошел в дом. Позади раздался шум мотора: дорогой автомобиль Анны сорвался с места, пустив фонтан гравия из-под колес.

Стоя у окна, Саманта наблюдала, как Ник прощается с Анной. Вот она провела пальцем по его щеке — жест скорее любовницы, чем сестры… Саманта вздохнула и отвернулась.

Она не пробыла в этом доме и часа, но уже ненавидела его всей душой. Ненавидела его тяжеловесную роскошь, его претенциозность. Дорогую и безвкусную меблировку. Картины на стенах — работы модных современных художников, которым Сэм хорошо знала цену, — абсолютно не сочетались с окружающей обстановкой. Все сильнее охватывало ее желание бежать отсюда, бежать не оглядываясь — назад, в Горячие Ключи, к настоящей жизни…

— Напрасно я сюда приехала, — прошептала она.

И все же Саманта понимала: она никогда бы не простила себе, если бы не отправилась в это паломничество.

Осталось вытерпеть всего один вечер. Семейный ужин. А завтра она уедет — и постарается забыть о семье Мерритта, как о страшном сне.

Если ФБР тебе позволит, — словно наяву, прозвучал в голове предупреждающий голос Ника.

Снова вспомнился агент Маклин. Она не взяла его визитную карточку, но это не страшно: телефон местного отделения ФБР есть в любом справочнике, а там ей подскажут как с ним связаться. Если что…

Дверь за ее спиной бесшумно отворилась.

— Узнала ты что-нибудь от старика? — спросил Ник.

— Нет. Он не объяснил даже, зачем я ему понадобилась. Только сказал, что я — «незаконченное дело». И, кажется, был не слишком растроган встречей.

— Старика вообще нелегко растрогать, — заметил Ник. — Что ж, может быть, за ужином что-нибудь узнаем.

Сэм вздрогнула, обводя глазами роскошную гостиную. Стены, обшитые дубовыми панелями, казалось, давили на нее. Все здесь было сделано напоказ, все кричало о богатстве — и потому страшно раздражало.

— Хочешь, я покажу тебе сад? — предложил Ник, словно почувствовав ее нежелание оставаться в этих стенах.

— Хочу, — ответила Саманта, надеясь, что в ее голосе не слишком заметно облегчение.

Они прошли через бесконечный холл и вышли из дому через заднюю дверь. По мощеной дорожке Ник провел Саманту между рядами одинаковых ухоженных клумб и безукоризненно подстриженных деревьев и вывел на полянку, украшенную белой мраморной беседкой. Колонны беседки обвивал цветущий вьюнок; сама она словно сошла с картинки в старинной книге.

— Здесь все такое…

— Безупречное? — договорил за нее Ник.

Именно. Безупречное. Слишком безупречное. Совершенство всегда фальшиво: оно может восхищать, но не греет сердце.

Ник и Саманта обменялись взглядами — и улыбнулись друг другу.

На душе у Саманты потеплело. Выходит, кое-что общее у них все же есть! Они понимают друг друга с полуслова, сходно мыслят, сходно чувствуют. А это — очень много.

Но в следующий миг Ник согнал с лица улыбку и снова надел маску бесстрастия.

— Расскажи о себе, — попросила Сэм, когда они вошли в беседку. — Что ты любишь? Какие книги тебе нравятся? Где ты учился? Как начал свое дело? Я ведь совсем ничего о тебе не знаю — только то, что нашла в газетах.

— Да, собственно, и знать-то нечего, — пробормотал Ник, словно восстанавливая утраченную дистанцию. — Где и как я учился, ты знаешь. Сначала в военной школе, потом в колледже. Бросил колледж и завербовался в армию. После службы вернулся, получил диплом и начал свой бизнес вместе с другом.

— А как зовут твоего друга?

— Кэл Уайт.

— Я бы хотела с ним познакомиться.

— Ты же завтра уезжаешь, — напомнил Ник.

— Николас, ты действительно хочешь, чтобы я уехала?

— Ник, — поправил он. — Меня все зовут Ник. Да, хочу. Так будет лучше для тебя… для нас обоих. Уезжай как можно скорее. Может быть, фэбээровцы о тебе забудут, и ты сможешь вернуться к нормальной жизни.

Саманте вспомнились зеленые глаза Маклина… Нет, этот человек так легко о ней не забудет. Возможно, это понимает и Ник.

— Отец в самом деле умирает?

— Так говорят доктора.

— Ты как будто не веришь?

— Я не верю ничему, что связано с отцом. Особенно теперь, когда появилась ты. Я слишком хорошо помню, как он лил крокодиловы слезы по матери. Знаешь, что он о ней говорил? «Ах, она была святая!» — В голосе его звучала неприкрытая ярость.

— Ты жалеешь о том, что встретился со мной? — тихо спросила Саманта.

— Нет. Об этом — нет. Просто беспокоюсь о тебе. Ты так и не поняла, во что ввязалась… Уезжай, Саманта. Как можно скорее. Первым же утренним рейсом.

— Но я так и не узнала то, что хочу знать!

— Может быть, и не узнаешь. Я уже говорил, что отец любит играть людьми. Он бросает намеки, раздает пустые обещания и ждет, пока человек запутается в его паутине.

— Но зачем? Что ему от меня нужно?

— Может быть, хочет через тебя добраться до твоей матери. Он из тех людей, которые никогда не сдаются. И ничего не прощают. Может быть, твоя мать знает о нем что-то такое, из-за чего он ее опасается — поэтому и старается переманить тебя на свою сторону.

Сердце Саманты сжал страх не за себя — за мать. Несмотря на весь ее гнев и обиду, при одной мысли о том, что с матерью может случиться беда, по спине у нее пробежали мурашки.

— Ты будешь держать со мной связь? — спросила она Ника.

— Саманта… ты не понимаешь, о чем просишь.

— Сэм, — поправила она. — Все друзья зовут меня Сэм.

— Мы с тобой не друзья, — отрезал он.

— Пока — нет. Но я надеюсь, что станем друзьями.

— Не любишь мириться с отказами?

— Не люблю, — улыбнулась она. — Особенно когда чувствую, что мне отказывают, потому что беспокоятся обо мне.

Ник вздохнул:

— А твоя мать такая же упрямая?

— Ник, она и твоя мать.

— Нет. И никогда не будет мне матерью.

— Она — хороший человек! — горячо заговорила Саманта. — Ей было очень тяжело с тобой расстаться, и даже сейчас…

— Не надо об этом, — перебил ее Ник.

На щеке его снова задергался мускул, и это придало Саманте надежду. Раз ему больно — значит, не все равно.

Саманта догадывалась, что детство Ника было не слишком счастливым. Тяжело расти без матери, в холодном доме; еще тяжелее знать, что твой отец — преступник. Для ребенка это должно быть просто ужасно. Возможно, этот груз давит на него до сих пор…

Как могла мать бросить его здесь, среди этих людей? Почему бежала без оглядки? Что ее так напугало?

Они молча сидели в беседке, и молчание было насыщено скрытыми эмоциями, полно незаданных вопросов и непроизнесенных ответов. Сердце Сэм рвалось к обретенному брату, но она сомневалась, что сердце брата отвечает ей тем же.

— Уезжай, — сказал наконец Ник. — Возвращайся в Колорадо. И благодари судьбу за то, что имеешь.

— Но ты…

— У меня все в порядке, — отрезал он. — Мне жаловаться не на что. И я не хочу гадать о том, что было бы, если бы… Какой в этом смысл? Мы живем в реальном мире, где каждый идет своим путем.

— Но я хочу идти рядом с тобой!

— Это невозможно, — просто ответил он.

Подняв голову, Саманта встретилась взглядом с темно-синими глазами, так похожими на ее собственные, но такими холодными и непроницаемыми. Она отвернулась и опустила голову.

— Уезжай, — тихо повторил он. — Если не думаешь о себе — подумай о матери.

— Что ты хочешь сказать? — повернулась к нему Саманта.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что ей грозит опасность. Это единственная разумная версия. Он вызвал тебя сюда, чтобы погубить твою мать.

Семейный ужин обернулся кошмаром.

В голове у Саманты погребальным колоколом гремели слова Ника: «Он вызвал тебя сюда, чтобы погубить твою мать». Но почему Ник так настаивает, чтобы она уехала? Что за опасность грозит матери?

Или ей самой?

«Вы попали в дурное общество… Как только почувствуете опасность — звоните, не откладывая…» Может быть, пора прислушаться к предупреждениям агента Маклина?

Ужин, казалось, тянулся бесконечно. Ник молчал; молчал и Пол, неотрывно наблюдая за всеми членами семьи. Одна Анна старалась поддерживать беседу. Многочисленные дяди и тетки косились на Саманту, словно на захватчицу, явившуюся отобрать у них лакомый кусок. Некоторые из них были откровенно грубы, а Пол даже не пытался ее защитить: объявив всем, что наконец нашел свою дочь, он откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, молча наблюдал, как львы рвут ее на части.

Впрочем, какие это львы? Скорее уж стая шакалов!

Только один раз Пол вмешался, когда его брат Виктор заговорил:

— Как же, как же, хорошо помню Трейси! Ветреная, неблагодарная маленькая…

— Довольно, — негромко оборвал его Пол, и Виктор тут же замолк.

Возможно, в молодости Виктор был красив, как и его брат. Но если у Пола ни старость, ни болезнь не отняли присущего ему обаяния, Виктор с годами сделался попросту страшен: грузный, обрюзгший, с одутловатым лицом, покрытым багровой сеточкой вен, и тяжелым взглядом выцветших, налитых кровью глаз.

— Вы совсем на нее не похожи, — добавил другой брат, Рикардо, которого все звали Рич. Смысл его слов был яснее ясного: Рич открыто намекал, что Саманта — самозванка.

— Похожа, — вздернув подбородок, спокойно ответила она. — И на нее, и на брата.

При этих словах Пол Мерритта поморщился — Сэм не поняла: то ли ему больно, то ли он пытался улыбнуться. В столовую он вошел, тяжело опираясь на руку Регги; видно было, что каждый шаг причиняет ему мучительную боль. Лицо его было еще бледнее, чем днем, взгляд затуманен — видимо, сказывалось действие болеутоляющих.

— У вас, кажется, маленький магазинчик в Колорадо? — заметил Джордж. Хоть он и приходился ей сводным братом, Саманта не находила в себе никаких родственных чувств к этому лощеному красавчику, начисто лишенному обаяния Ника.

— Не такой уж маленький, — холодно парировала она. — Мы продаем картины по всему миру.

— Галерея искусства Запада! — презрительно произнес кто-то на другом конце стола. — Да какое там искусство, в этой глуши! Нужели вам удается хоть что-то зарабатывать?

Саманта обвела взглядом холодные или откровенно враждебные лица родственников. На секунду остановила взгляд на непроницаемом лице Ника, затем — на Поле. Ждут, что она ответит?

— На жизнь хватает, — пожала плечами она.

— Денег никогда не бывает слишком много, — заметила одна из теток. Смысл ее слов был очевиден: все они, собравшиеся здесь, видят в ней охотницу за состоянием.

— Все зависит от того, как эти деньги заработаны, — отрезала Сэм.

Отец усмехнулся:

— У меня нет сомнений в том, что Саманта — моя дочь и ваша племянница, — веско произнес он. — Она — член семьи, и больше тут говорить не о чем.

Повисло напряженное молчание.

— У нас с Самантой нашлось много общего, — заговорил вдруг Ник, очевидно, решив встать на ее защиту. — Например, страсть к горным лыжам. Или интерес к бизнесу.

Родственники начали встревоженно переглядываться. Очевидно, слово «бизнес» для них имело и второе значение, далекое от общеупотребительного.

Лицо Ника оставалось непроницаемым, но Саманта почувствовала, что он доволен. Он говорил, что отец любит манипулировать людьми, сталкивая их лбами, — может быть, и Ник унаследовал от него эту черту?

Но в какую игру играет он?

Саманта ничего не понимала. Какой чужой она была в этом мире, где в каждом слове прятался двойной смысл, в каждой тени — скрытая угроза! Зачем только она сюда приехала? Отец к ней равнодушен, брат не желает иметь с ней ничего общего, прочая родня откровенно ненавидит…

И все же Саманта не жалела о том, что решилась на поездку в Бостон.

Перед глазами встало бледное лицо матери. Лицо, искаженное ужасом. Сэм понимала: она не сможет успокоиться, пока не узнает, чего так боялась и продолжает бояться мать. Почему она бежала из Бостона, бросив сына. Будь сама Сэм матерью, даже смертельная угроза не заставила бы ее покинуть своего ребенка!

Но, может быть, именно такой выбор предстоял матери тридцать пять лет назад — бежать или умереть?

Внезапно Пол Мерритта, покачнувшись, вцепился в край стола, и лицо его исказилось от боли. Анна первой оказалась возле него, что-то ему прошептала и, подхватив под руку, помогла подняться на ноги.

— Завтра, — с трудом проговорил Пол, повернувшись к Сэм. — Обо всем поговорим завтра.

— Я рассчитывала завтра уехать, — отозвалась она.

— Мне нужно с тобой поговорить, — настаивал он. — Это будет долгий разговор. Ты не знаешь… есть кое-что…

Не договорив, он заковылял прочь из комнаты.

В столовой воцарилось неловкое молчание. Саманта нарушила его первой — отложила вилку и повернулась к Нику:

— Мне пора. Ты готов идти?

— Всегда в твоем распоряжении, — без улыбки ответил он.

Родственнички опасливо переглянулись, явно встревоженные тем, что Ник так явно оказывает ей поддержку.

А его все это, кажется, только забавляло — он подошел к Саманте и галантно подал ей руку, помогая встать.

На пути у них вырос братец Джордж.

— Послушайте, леди! — прошипел он. — Не знаю, кто вы такая и что вам нужно, но имейте в виду: богатство, которое мы все зарабатывали потом и кровью, вам не достанется!

В этот миг самообладание Саманты дало трещину.

— А теперь вы все меня послушайте! — звучно заговорила она. — Мне от вас ничего не нужно. Я приехала, потому что об этом попросил отец. Потому что хотела знать правду о своей… о том, кто я и откуда. Что ж, вот и узнала. И очень об этом жалею. Честно говоря, я предпочла бы оставаться сиротой!