Танец Бешеной

Глава пятнадцатая Наше маленькое Бородино

Даша заперла дверь, спустилась этажом ниже и увидела человека лет сорока, в милицейской форме с капитанскими погонами. Он привалился к стене в такой позе, словно ждал здесь долго и терпеливо, как давно привыкший к такому занятию профессионал. Увидев ее, не шевельнулся, но смотрел так, что ясно было: ждет именно ее.

– Да? – резко спросила Даша, держа руку под расстегнутым пуховиком, на кобуре.

Он показал ей два пальца, медленно-медленно опустил руку к карману и этими двумя пальцами, как пинцетом, выудил красное удостоверение, ловко раскрыл:

– Капитан Ерохимов, ваш участковый.

– А где Галайда? – спросила Даша, глянув в удостоверение, но не расслабляясь.

– Сестру хоронит в Канске. Дарья Андреевна, тут такое дело… Райотдел получил с Черского предписание обеспечить вашу явку на медкомиссию, на Королева. Оказать всяческое содействие некоему заведующему отделением гражданину Хотулеву.

– Ну и? – еще более резко спросила Даша, стоя в прежней позе.

– Что тут «ну»? Вы регламенты на этот счет знаете? Никто в райотделе не обязан устанавливать ваше подлинное, – он особо подчеркнул это слово, – местопребывание. – Моя задача, как участкового, – навестить вас по месту прописки, сопровождая медработников, а далее оказать помощь в препровождении, – он глянул на часы. – До начала рабочего дня еще двадцать три минуты, и я как раз следую к месту службы, то есть в РОВД. Когда начнется рабочий день, и с нами созвонятся медики, я, понятно, буду их сопровождать…

И откровенно ухмыльнулся.

– Спасибо, – сказала Даша.

– Не за что, – пожал он плечами – Я, Дарья Андреевна, Вите Воловикову верю больше, чем посторонним медикам… Но вот предписание мы получили. Кстати, нам врачи еще и адрес вашего друга дали, предусмотрительный народ… Честь имею.

Он козырнул и стал быстро спускаться по лестнице. Когда Даша вышла на улицу, капитан уже шагал метрах в сорока – прямой, как палка, подтянутый. С в о й. Правильный мент. Рассеянно улыбнувшись вслед, Даша пошла к гаражу. Итак, Хотулев, а точнее, Агеев с тупым упрямством отрабатывали все тот же вариант – психиатры хреновы…

Движение на улицах уже пошло утреннее, густое. Даша, перекатывая в губах первую утреннюю сигарету, насвистывала какую-то бессмыслицу. Азарт щекотал кончики пальцев.

Минут через пятнадцать она остановила машину возле серой стандартной «хрущевки». Выйдя, глянула вверх – окно на втором этаже светилось. Пробудился Агеев. Что ж, кто рано встает, тому бог подает…

Направилась к подъезду, бережно держа двумя пальцами большой конверт из желтоватой бумаги, в какую заворачивают посылки, без всяких надписей. Тихо ступая, поднялась по двум лестничным маршам к площадке, где висели почтовые ящики. Ага, из тех, что устроены на совесть, все заперты аккуратно, и агеевский тоже. Она бросила конверт в щель, потрогала дверцу и, посвистывая, вышла на улицу. Села в машину, проехала два квартала – к облюбованному автомату. Со вчерашнего дня его не успели раскурочить.

– Слушаю, – послышался вскоре ровный голос.

Мастер? Или нет? Не определить по одному-единственному слову…

Девчачьим голосом Даша пропищала:

– Виталик, письмецо возьми в ящике… Интересное.

Бросила трубку, прыгнула в машину и вдарила по газам. В агеевском дворе загнала «Ниву» на опять-таки вчера присмотренное местечко, выключила мотор, все огни. Посмотрела назад.

Прошло четыре минуты, и в окошках ярко освещенного подъезда показалась спускавшаяся к почтовым ящикам фигура. Он самый. Пошел назад в квартиру, там тщательно осмотрит, вскроет со всеми предосторожностями…

В конверте лежал сделанный беднягой Веласкесом рисунок – тот, где неизвестный стоит в обнимку с Ритой Шохиной. Риту можно узнать мгновенно, с ее кавалером гораздо хуже – то ли Агеев, то ли нет. Но если это все же он, себя просто обязан узнать, точнее, догадаться… На рисунке вопреки творческому замыслу мастера, ведать не ведавшего, что над его рукомеслом будут издеваться дилетанты, Даша, как умела, нарисовала черной пастой задорного петушка. А чтобы не оставалось недомолвок, вместо хвоста у петушка изобразила цветными фломастерами французский флаг. И рядом корявыми печатными буквами вывела: «ПОГОВОРИМ?»

Чистейшей воды провокация, конечно. Но не нарушает ни единой статьи Уголовного кодекса, даже административной ответственности не влечет. Где написано, что один честный гражданин не имеет права бросить в почтовый ящик другому не менее честному гражданину конверт с рисунком и совершенно пристойной надписью-вопросом?

Она терпеливо ждала, съехав на переднем сиденье так низко, чтобы голова не высовывалась над спинкой, глядя в зеркальце заднего вида, тщательно подогнанное так, чтобы видеть агеевский подъезд.

Через восемнадцать минут терпение было вознаграждено – из подъезда показался Агеев, прошел к гаражам, недолго возился с замками. Выехал на темно-красной «мазде» с левым рулем.

Даша и не подумала пускаться в погоню – он мог знать номер майоровой машины. К тому же свернул он на Гоголя, а значит, в центр заведомо не направлялся. Конечно, не стоило и думать, что Агеев, как пацан, кинется прямиком к гостинице – если это он стоит за всем, вряд ли способен на такие глупости…

Она поехала к гостинице «Шантарск», серой громаде, с недавних пор украшенной по торцам шикарной светящейся рекламой парочки банков. Едва распахнула дверцу и вышла, подбежал Слава:

– Лягушатник еще дрыхнет. Ребята на позиции.

– Блестяще, – сказала Даша, неприкрыто зевнув. – Пошли?

– Мне-то ты, надеюсь, веришь?

– Тебе-то я верю, – сказала она рассеянно. – Но если и ты в одночасье окажешься полковником ФСБ, не знаю, что с тобой сделаю… Не сверкай на меня столь трагическим взглядом, ладно? Ты на моем месте точно так действовал бы…

– Пожалуй… – сказал он, не глядя на Дашу.

– Сколько дал шеф?

– Двоих. Стыврина с Альбертом.

– Ну, это еще хорошо…

Оба воловиковских кадра ждали на отличной наблюдательной позиции – за огромным папоротником (или как там его) в квадратной деревянной кадке. Неизвестно, с каких дрожжей так разнесло ярко-зеленое растение, но укрытие получилось просто отличное, что твои джунгли. Уместились все четверо.

Ждали долго, то и дело бдительно делая стойку на всех, кто появлялся в коридоре – без различия возраста и пола. На курок может нажать и пацан, до этой светлой рационализаторской идеи додумались не одни лишь сицилийские мафиози…

Наконец минут через тридцать пять вышедший из лифта парень, здоровый, как лось, в кожанке с вязаными вставками на рукавах и нахлобученной на глаза норковой шапке, уверенно направился прямо к номеру Флиссака. Зыркнув по сторонам, деликатненько постучал. Был большой соблазн подождать еще и посмотреть, о чем они станут договариваться, но чутье подсказывало Даше: не будет разговора, Икс всем переговорам определенно предпочитает летальные исходы…

– Вперед! – сказала Даша.

Молниеносный бросок по коридору… В ухо «лосю» уткнулся ствол пистолета:

– Стоять! Уголовный розыск!

Он рванулся столь резко и мгновенно, что не осталось никаких неясностей. Но его уже припечатали к стене и тщательно обыскали. Как только он понял, что влип надежно, дергаться перестал.

– Ага, – сказал Славка, демонстрируя «Макаров». – За поясом был, спереди…

«Вряд ли он собирался пользоваться пистолетом без глушака, – подумала Даша, энергичным жестом руки отгоняя остановившихся поглазеть парней, вышедших из номера в конце коридора. – Такой битюг может и голыми руками придавить в два счета…»

– Паспорт, – сказал Слава. – Предусмотрительно. А то в облаву еще попадешь без документов, задержат до выяснения личности… Паспорт твой?

– А то, – хрипло отозвался «лось». – Мужики, какие проблемы? Я к Леночке…

– К какой?

– Тут живет. В пятьсот шестом. Вчера в «Шантаре-матушке» познакомились, дала этот адресок и звала в гости…

– А где цветы с шампанским? – хмыкнула Даша.

– Потом хотел в буфет сходить…

– А пушка откуда?

– Нашел. У перехода. Хотел к вам отнести, у меня уже бумага написана, там, в паспорте… Да решил, сначала навещу Лену… За обложкой, на последней странице…

Славка вытащил сложенную вчетверо бумажку, подал Даше. Она бегло просмотрела. Скороходов Евгений Федорович, сиречь Лось, с грамматическими ошибками сообщал начальнику Шантарского ГУВД, что нашел у пешеходного перехода близ отеля «Шантара» пистолет системы Макарова, каковой и несет сдавать соответствующим органам, блюдя свой гражданский и моральный долг. Датировано сегодняшним числом.

Фокус был старый, но, что греха таить, безотказный. Если за гражданином Скороходовым не числится уголовно наказуемых художеств и он не проходит по розыску, придется отпустить, хотя все всё понимают… А доказать, что он шел к Флиссаку, тем более невозможно. Ветреная девочка обманула доверчивого парня, подсунула фальшивый адрес, и поди докажи, что нет в миллионном Шантарске такой Леночки…

Впрочем, Даша и не ждала от пленного каких-то сенсаций. Главное, появились основания уже крепко подозревать, что Агеев участвует в игре. А остальное приложится…

– Ладно, – сказала Даша. – Везите его, куда следует.

Постучала в дверь француза, далеко не столь деликатно, как это только что делал Лось. Вскоре изнутри заспанным голосом спросили:

– Кто у там есть?

– Там есть капитан Шевчук, – сказала Даша. – Откройте, пожалуйста.

– О, момент, я не есть вполне совсем одет…

Даша оглянулась – Славка не спустился следом за Лосем и его сопровождающими, стоял у лифта. Самому ему любопытно глянуть на двурушника-француза, или получил от шефа четкие инструкции? Воловиков давно ее знает, мог и кое-что угадать…

Щелкнул замок. Флиссак широко распахнул дверь:

– О, мадемуазель Дария! Я есть не доверять столь гран счастье… Прошу вам!

– На вам муха сидит, – сказала Даша. – Не на вам, а на вас. На мну?

Вот тут он глянул по-настоящему недоумевающе.

– Анекдот, – сказала Даша. – О тех, кто скверно знает русский язык… Войти можно?

– О, естественно…

Даша вошла, прикрыла за собой дверь и протянула ему заранее заготовленный листок из блокнота, где было четко, разборчиво выведено: «Немец и его друг уже знают, кто вы. Возможно, в номере вас слушают. Возьмите документы, деньги, все необходимые вещи и уходите со мной. Это крайне серьезно».

Француз прочитал это и на миг стал другим человеком – откуда-то из неведомых глубин выглянул второй, настоящий, жесткий и собранный. И тут же исчез:

– Мадемуазель Дария, это есть милый шутик?

– Это суровая реальность, – сказала Даша. – Слышали шум?

– Я так крепко спать…

– Это приходил… – она припомнила, как по-французски. – Ассасин.[1] За вами. Я не шучу. Давайте… В темпе.

Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, потом француз, так и не изменив маски, воскликнул:

– Тут какой-то недоразумений, но француз всегда вообще выполнять желание дамы…

Он огляделся, поднял за ремешок небольшую сумку, повесил на плечо, похлопал себя по карманам. В номере еще оставалась куча всяких мелочей, а из распахнутого шкафа выглядывали попугайские одежки, в которых мнимый писатель появился в Шантарске, – но француз, не обращая ни на что внимания, резво направился к выходу.

– Ничего не забыли? – спросила Даша.

– О нет, все, что оставить – пустяк…

Вполне возможно, в какой-то из десятка машин, выстроившихся перед гостиницей, сидел сейчас напарник Лося, но вычислить его с ходу не удалось бы. Даша держала руку на пистолете, ожидая поганого сюрприза. Обошлось.

Распахнула правую дверцу «Нивы»:

– Прошу, мсье…

Он живо залез. Славка растерянно переступил с ноги на ногу:

– Я что, с ребятами?

– Ага, – сказала Даша. – И не забудь, что ты не видел, как я с французом отъехала и куда направилась… Усек?

– Ты что? Мы ж должны были его к шефу…

– А что ему делать у шефа? – тихо спросила Даша. – И какая от того будет выгода? Любой на его месте будет хохотать в лицо.

– А микрофон?

– А ты сможешь доказать, что это он подсунул? Нет уж. Я с этой провокацией добилась, чего хотела, а теперь попробую продвинуться дальше, – она печально усмехнулась. – Частным порядком.

– Даша…

– Попробуешь меня остановить? – непринужденно спросила Даша, глядя ему в глаза. – Отойди, некогда…

Они недолго мерились взглядами. Славка отступил, бормоча:

– Сдурела…

Даша медленно обогнула гостиницу, прибавила газу и поехала на мост. Она считала, что поступает единственно правильным образом. Если француз не захочет в официальные свидетели (а самому ему предъявить без улик нечего) – будет молчать и требовать консула. В чем окажется совершенно прав. Ближайший французский консул – в Новосибирске, Флиссак выиграет время. Другое дело, что его вполне могут ухлопать, пока консул сюда доберется…

– Это, надеюсь, не есть арест? – спросил француз.

– А если предположить? – спросила Даша.

– Мой – иностранный подданный, имею все права требовать консул ля Франс. И кроме кстати того, положено предъявлять обвинений или ордер, у вас нынче не есть сталинизм…

– Ох, при Сталине я бы с вами, мон ами, поговорила… – мечтательно сказала Даша. – Хотя при Сталине вас бы сюда и не пустили, да и при Брежневе тоже. И история вроде нашей была бы невозможной…

– Мадемуазель Дария, неужели вы есть быть сталинистка?

– А неужели вы есть быть писатель? – усмехнулась Даша. – Не валяйте дурака, надоело. По-русски вы не хуже меня говорите, сама слышала, так что не будем придуриваться. Времени нет. Я не думаю, что этот доморощенный апаш шел приглашать вас на переговоры. Агеев предпочитает более рационалистические методы. Вас пример Зыбина не убеждает?

– Кто это есть?

– Хватит, а? – сказала Даша. – Если вас непременно нужно припирать к стенке, поедемте ко мне и послушаем запись. Ту, где вы на чистейшем русском воркуете с Зыбиным…

– Вы его арестовали? – спросил вдруг Флиссак.

– А вы что, не знаете? – Даша удивленно покосилась на него. – Похоже, и в самом деле не знаете… Вашего Зыбина убили аж четыре дня назад. Верю, что для вас это полная неожиданность. Должно быть, он сам должен был вам звонить ради пущей конспирации, вот вы и не беспокоились… а? Ну, говорите, мой парижский друг. Иначе и в самом деле придется отвезти к нам в контору. Но вам это совершенно ни к чему. Конечно, против вас ничего нет, но ведь засветитесь. И потом, Агеев отчего-то решил, что вы сели ему на хвост, недвусмысленно бросили вызов, оттого и послал киллера…

– Но почему он так решил?

– Каюсь, – сказала Даша чуточку пристыженно. – Я сегодня, не далее как час назад кинула ему в ящик письмишко, которое он принял за ваш картель…[2] Не было у него другого объяснения.

– Мадемуазель Дария, это…

– Грязная игра, – кивнула Даша. – А крутить в моем городе непонятные интриги – это честная игра? Прикидываться писателем и подсовывать чужие романы – честная игра? Притворяться другом Дюруа, о котором у меня самые лучшие воспоминания… Наконец, микрофончик мне подсовывать? Кстати, вы мне должны энную сумму за шапку, которую пришлось распотрошить на кусочки, чтобы извлечь вашего «клопика». Я серьезно. Лезьте в карман, метр, и выкладывайте четыреста штук, я женщина небогатая, зарплату и так задерживают. Интересно, что бы у вас в Париже сделали с нашим частным сыскарем, подсунь он Дюруа «клопа» в шапку?

– Долларами можно? – невозмутимо спросил Флиссак. – У меня осталось мало рублей.

– Можно, – сказала Даша. – По курсу.

Подавая деньги, француз усмехнулся:

– У вас совершенно европейский склад ума, Дария…

– А то, – сказала она, как ни в чем не бывало пряча баксы. – Хотели выехать на чувствительной славянской душе? Дудки, у нас капитализм строят… Самая любимая была шапка…

– Так это и в самом деле не арест?

– Нет.

– Неужели хотите сказать, что я и в самом деле провалился на чужих романах?

– Ага, – сказала Даша. – Вообще, должна признать, это чистая случайность. Мой друг читает по-французски, я ему привезла из Парижа охапку детективов…

– Дюруа мне не говорил…

– А он и не знал, – сказала Даша. – Я с ним уже распрощалась, и тут неожиданно оказалось три часа свободного времени, рейс задерживали – у вас ведь это тоже случается, забастовка какая-то… Я и погуляла по книжному магазину в Орли.

– В самом деле, нелепая случайность… Мадемуазель Дария, Дюруа и правда – мой школьный друг. Но помог он мне не только по старой дружбе. С ним поговорили, он понимал, что затронуты интересы Франции…

– Я вся трепещу, – сказала Даша, въезжая в тихий дворик. – Так романтично. Вы, часом, не алмазные подвески должны были на балу срезать у губернаторши? А не сдать ли мне вас в контрразведку? Ведь если «интересы Франции» – значит, вы самый натуральный шпион, а это уже не моя компетенция…

– Не наезжайте на меня так напористо. Во-первых, вы уже прекрасно понимаете, что улик против меня нет никаких, тем более у контрразведки…

– Зато я прекрасно понимаю, что, если вас отсюда вышлют, вы навсегда останетесь вне игры, сами сказали…

– Вы же не дали мне закончить. Во-вторых, вы не можете не понимать, что я готов с вами сотрудничать.

– Предположим, я это поняла, – Даша остановила машину. – И потому предупреждаю: не вздумайте вилять. Сплошные штампы, верно? Но, извините за откровенность, ваше будущее зависит от того, как вы будете со мной сотрудничать, а не наоборот… Кто вы такой?

– Шпион, – сказал он с легкой улыбкой. – Но исключительно промышленный. Международного класса, могу признаться без ложной скромности. Вы зря связываете слова «интересы Франции» с политической разведкой. Сто раз простите, но у вас до сих пор, несмотря на все изменения, совершенно по-варварски относятся к экономическим интересам государства. У нас иначе. Иные концерны имеют службы безопасности, превосходящие разведки некоторых государств…

– Я слышала.

– Тем лучше. Могу заверить, я не работал против вашей страны. Хотя, тут же уточню, не работал и ей во благо. Исключительно на своего нанимателя. Я не буду называть ни его имени, ни концерна, чьи интересы представляю. Достаточно сказать, что это весьма крупный концерн. Вы все равно не сможете проверить, я могу сейчас назвать любые фамилии… Это промышленники. То, что называется «транснациональной корпорацией», но львиная доля ее принадлежит нашим бизнесменам, а потому интересы компании настолько тесно переплетаются с интересами Франции, что черту меж ними провести решительно невозможно.

– И они хотели купить какой-нибудь заводик?

– Возможно. В будущем. Пока же ситуация совершенно противоположная – расстроить сделку. Слушайте внимательно и не перебивайте, потом спросите, если чего-то не поймете. У Корпорации, назовем ее так условно, хватает на мировом рынке конкурентов, в том числе и отечественных. Но наибольшее беспокойство доставляет одна крупная германская фирма, которую я тоже не стану называть. В один прекрасный день мои наниматели, правление Корпорации, получили доклад аналитического отдела своей службы безопасности. Сообщалось, что упоминавшийся германский конкурент заключил на мировом рынке ряд крайне интересных сделок… Вы хоть чуточку разбираетесь в биржевых контрактах?

– Совсем не разбираюсь, – сказала Даша.

– Существуют самые разные контракты, – пояснил Флиссак. – На поставку еще не произведенного товара, на угадываемое повышение либо понижение цен, на колебания курса валют – и еще много, много разновидностей. Если вам нужны термины…

– Не надо. Помаленьку ухватываю суть. И что там с этими контрактами?

– Аналитики сделали недвусмысленный вывод: немцы заключили ряд серьезных контрактов, рассчитывая на огромную прибыль. Но эти фьючерсы могут быть выполнены и прибыль получена в одном-единственном случае: если в руках немцев окажется ваш Кангарский молибденовый комбинат. Либо весь целиком, либо контрольный пакет акций.

– А ошибиться они не могли?

– Они получают огромные деньги за то, чтобы никогда не ошибаться, – непререкаемым тоном заявил Флиссак. – Все контракты основаны на том, что Кангарский комбинат находится в полном и безраздельном владении бошей. Кто-то из аналитиков на всякий случай проделал ретроспективный анализ, просмотрев некоторые прошлые сделки. Результат получился крайне интересный: расчет показывал, что тому же концерну уже принадлежат такие ваши предприятия, как «Шантар-алюмиум», комбинат «Север», АО «ШТН» и «Титан-Сибинтер, ЛТД». Хотя открыто об этом никогда не объявлялось – видите ли, здесь тоже начинаются малопонятные для вас вещи. Сохраняя в тайне приобретение некоей фирмы, управляемой через подставных лиц, можно вести определенную игру…

– Понятно, – нетерпеливо сказала Даша. – Дальше.

– Дальше были использованы методы, определяемые как агентурная разведка. Вскоре установили, что все четыре названных мною предприятия куплены через разветвленную и сложную систему подставных лиц…

– А нам-то талдычат, что у нас полная гласность. Что любой мелкий акционеришка может потребовать полную информацию о хозяевах и подробностях сделок…

– Встретите того, кто это талдычит, фыркните ему в физиономию, – усмехнулся Флиссак. – Рядовой акционер раз в год имеет право прослушать доклад правления, в котором он сплошь и рядом ничего не понимает… И не более того. Институт подставных лиц у нас не уступает вашему. Даже превосходит – ведь это вы у нас учились… Итак. Было установлено: и у нас, и у вас никто не подозревал, что предприятия скуплены на корню бошами. Что за какой-то год с лишним они проглотили четыре крайне лакомых куска и с неукротимой энергией скупают акции Кангарского молибденового. Под словами «никто не подозревает» я имею в виду – сделки по скупке акций производились в обход сложившихся у вас структур, систем, кланов… продолжайте список любыми угодными вам терминами. Предельно упрощая, можно выразиться так: некто, выступая в роли разбойника-одиночки, скупает для немцев ваши наиболее перспективные предприятия. Он не может оказаться совершенным уж человеком со стороны – неминуемо должен располагать и определенной властью, и влиянием, и деньгами, и налаженной сетью помощников. Но это именно волк-одиночка, платный агент, ориентированный на конкретную цель. Поскольку эти операции крайне ущемляли интересы моих нанимателей, было принято решение направить сюда людей. Чтобы, будем называть вещи своими именами, сорвать хотя бы переход Кангарского комбината к бошам, коли ничего другого сделать невозможно… Два месяца назад к вам приехал один весьма опытный человек, знавший толк в таких делах. Две недели спустя он исчез.

– Что-то я не припомню в ориентировках насчет исчезновения иностранцев…

Флиссак усмехнулся:

– У него не было иностранного паспорта, скажем так…

– Тогда – как его русская фамилия?

– Это вам ничего не даст. Зыбин уже проверил. Человек с такой фамилией вообще не попадал в ваши сводки. Либо еще один неизвестный обезображенный труп, либо… можно исчезнуть бесследно, есть способы, вы ведь знаете? (Даша кивнула). В его исчезновении нет ничего из ряда вон выходящего. Наши игры, мадемуазель Дария, еще более жестоки, чем забавы ребят плаща и кинжала. Те хоть чуть ли не в половине случаев стараются сделать пойманного агента противника сенсацией для прессы – а наши пленные, как правило, растворяются в воздухе. Я не знаю, что из него вытянули, да это и не важно… Главное, он успел осмотреться, кое-что выяснить, наладить контакты с Зыбиным – и, самое интересное, понять, что здесь происходит нечто странное. Это не простая скупка акций у привлеченных шуршанием банкнот не искушенных в биржевых играх держателей. Здесь идет некая обработка.

– Рэкет?

– Нет. Это примитивное объяснение. Мы бы знали. Я не о дебильных мальчиках с обрезками водопроводных труб. Идет некая обработка акционеров с целью вынудить ничего не подозревающих людей продать акции даже помимо своего желания. С использованием неких достижений науки и техники. Впервые эту идею выдвинул исчезнувший агент. Он, правда, не смог подкрепить ее фактами, но его репутация заставляла отнестись к сообщению предельно серьезно. Косвенное подтверждение мы получили чуть позже, когда у вас в Шантарске был замечен фон Бреве. Кстати, фамилия не настоящая. Это начальник одного из научно-исследовательских отделов того самого немецкого концерна. Хитрейший лис. Ну вот, и прилетел я… Принял в наследство Зыбина, и началась работа. Примите мои самые искренние извинения за тот микрофон, но у меня не было другого выбора. Вы глубже всех проникли в эту операцию, держали почти все кончики, хотя об этом и не подозревали. Напоминаю, я не сделал ничего, что могло бы нанести ущерб вашей стране, вашей полиции…

– Вы вычислили самого главного?

– Нет. Рассчитывали, что к нему нас приведет Агеев.

– Вот он Зыбина и привел…

– Как его убили?

– Бесцеремонно, – отмахнулась Даша. – В хорошем агеевском стиле. А в суть обработки вы проникли?

– Пока нет.

– Я слушала пленочку, запись вашей беседы с Зыбиным…

– Извините, я сбивал цену, давая с таинственным видом понять, что мне известно гораздо больше, чем ему представляется, – сказал Флиссак. – Обычная тактика для деловых переговоров. Зыбин был оборотистым парнем, но запрашивал чересчур уж много. Есть у вас, русских, такая привычка – должно быть, от неуверенности в завтрашнем дне, простите… Правда, работал он отлично. Я имел все основания рассчитывать, что дойдет до сути… Слегка блефовал, конечно, но это опять-таки в традициях игры. Дария, повторяю, я не грешил против ваших интересов…

– Помолчите, – сказала Даша, закуривая.

Она была довольна собой. О чем бы там француз ни умалчивал, как бы ни крутил, главное в другом – эта беседа неопровержимо свидетельствовала, что Даша на сто процентов права. Головоломка сложилась. Не было лишних кусочков.

– Поехали, – сказала она, гася окурок.

– Вы же меня о многом не спросили… Я бы на вашем месте…

– На моем месте, право, скучно и неуютно, – сказала Даша. – Так что не разевайте на него рот. Конечно, при других обстоятельствах я бы вас о многом еще расспросила… Но нет нужды. Я знаю.

– Но не хотите же вы сказать…

– Я знаю суть, – сказала Даша. – Что вам нужно для успеха операции? Чтобы вывести эту сволочь на чистую воду? Письменное признание? Полицейские протоколы?

– Мы же не полиция, – усмехнулся Флиссак. – Достаточно видеозаписи показаний посвященного в игру человека. При условии, что их можно будет проверить хотя бы косвенным образом. Мы не собираемся обращаться в суд, так что можно обойтись без клятвы на Библии и полицейских печатей на бумагах. Лишь бы, повторяю, нашу версию событий можно было относительно легко проверить.

– Скандал в газетах?

– Вполне возможно. Как один из вариантов.

– Ладно, я вас по-христиански прощаю за тот микрофончик, – усмехнулась Даша, трогая машину. – Прикинем, что тут можно сделать…

– Куда мы едем?

– В тихое местечко, где вы притаитесь, как мышка под веником. И будете смирнехонько ждать моих распоряжений.

– Но…

– Хватит, – сказала Даша непререкаемым тоном. – Никаких больше дискуссий – еще и потому, что некогда. К черту хорошие манеры, у вас просто нет другого выхода. Попытаетесь продолжать в одиночку – Агеев вас прихлопнет. Я не шутила насчет картеля… И извиняться перед вами не собираюсь. В конце-то концов, это чистая случайность – фон Бреве и прочие боши могли бы оказаться на вашем месте, а вы – на их. Так что не рассчитывайте на мои пылкие чувства к вам и прекрасной Франции. Вы мне нужны, вот и все. Мне необходимо, чтобы вы живым и здоровым смотались отсюда с вашей пленкой. Но при одном условии – ходить по струнке. Альтернатива – распрощаться со мной и вылезти, со всеми вытекающими последствиями.

– Гарантии?

– Слово офицера. Выбор за вами, – она чуть сбавила скорость, прижимая машину к тротуару. – Ну?

– Ги предупреждал, что вы – крепкий орешек…

– Это лирика. Ну?

– Я вынужден принять ваши условия, – церемонно сказал Флиссак.

– Всегда считала вас умным человеком, с тех пор, как заглянула за маску… Черт!

На мосту стоял «Москвич» в боевой гаишной раскраске. Сержант помаячил Даше жезлом. Она сбавила ход, показала сквозь стекло свое удостоверение. Однако он, уставясь даже не на нее – на номер, – с нехорошим охотничьим азартом рванулся к машине, чуть ли не под колеса прыгая, махая жезлом вовсе уж отчаянно. Неспроста. Из «Москвича», что-то крича коллеге, шустро вылезали двое – один с автоматом через плечо. Кажется, они ему недвусмысленно показывали: «Держи!»

Даша вдавила педаль, обошла впритирочку величаво плывущий белый «вольво», выскочила на трамвайные рельсы, вновь ушла вправо. Сирена завыла сзади, когда она уже поворачивала с моста направо – нахально, по пешеходной дорожке, где, к счастью, пешеходов не было. Даша пролетела мимо музея, по набережной, под возмущенные гудки виляя и обгоняя справа. Флиссак дисциплинированно молчал. Он дождался, когда Даша медленно въехала в проходной дворик, остановилась, прислушалась (вой сирены пронесся мимо и утих вдалеке). Спросил с деланной небрежностью:

– Это за мной?

– Скорее за мной, – сказала Даша. – Не делайте круглых глаз. У вас что, не бывает межведомственных интриг? То-то… Держите, – подала ему листок из блокнота. – Запомните, потом выбросите в урну… Там все написано, на каком автобусе ехать, как идти. Автобусный билет покупать умеете? Компостером пользоваться?

– Да. У меня, вообще-то, ключи от квартиры Зыбина и его машины…

– В урну, – решительно сказала Даша. – А то еще на вас повесят. В лучших традициях французских фильмов с Аленом Делоном. Такси не пользуйтесь, лучшее укрытие – толпа на остановке… Там, куда вы придете, будет пенсионер. Наш, милицейский. Я ему в свое время здорово помогла, он не станет задавать вопросов, и на него вряд ли выйдут скоро… Ждите меня. Если очень повезет, сможем провернуть все еще сегодня.

– Вас не могут… арестовать?

Чтобы не ронять в его глазах престиж родной Сибири, Даша хотела деланно расхохотаться, но махнула рукой. Сказала серьезно:

– Не думаю. В конце концов, не при Сталине, тут вы правы. Вероятнее всего, будет большая разборка в солидном кабинете. Переживу. Даже если вышибут с треском, на наши планы это не повлияет… Ну, мотайте… писатель.

Он кивнул с озабоченным лицом, открыл дверцу, вылез и не спеша двинулся прочь, совершенно неотличимый от любого среднестатистического шантарского прохожего. Даша выкурила еще сигаретку, подбадривая себя в душе и готовясь к самым неожиданным неприятностям, выехала со двора и нахально, держа не больше сорока, покатила по проспекту Энгельса.

Она прекрасно представляла, в каких точках поставят машины, если объявлено нечто вроде «Трала». И не ошиблась: возле спуска к центральному рынку стояли целых три «лунохода», и около них торчала орава жизнерадостных обормотов, половина – с автоматами, в неизменных капюшонах.

Ее моментально тормознули. Она с самым невинным видом опустила стекло и протянула удостоверение. Незнакомый капитан с лицом умного человека, едва глянув, вернул и отдал честь:

– Дарья Андреевна, вас-то мы и ждем.

– На предмет? – спросила Даша.

– Вам придется проехать в областную прокуратуру. Немедленно. Распоряжение Трофимова.

«Ну вот и говори после этого, что я не телепат», – подумала Даша и спросила:

– В наручниках?

– Ну, товарищ капитан… Просто я, если не возражаете, с вами проеду.

Он отошел, кратенько поговорил со своими, вернулся, сел рядом с Дашей. Она хотела было выжать сцепление, но капитан, словно бы чуточку смущенно, сказал поспешно:

– Сдайте, пожалуйста, оружие. У меня приказ…

Даша вынула пистолет, не глядя протянула ему, и тронулась с места. Одна из машин с мигалками тут же пристроилась сзади.