Тайна двух реликвий

12. Про тайны старого охотника

Вейнтрауб полюбил это ощущение в детстве.

Его отца незадолго до начала Второй мировой стал приглашать на охоту Герман Геринг. Ближайший соратник фюрера ещё не стал рейхсмаршалом, но уже был генерал-фельдмаршалом авиации и лично курировал работу секретной научной лаборатории Вейнтрауба-старшего.

Как-то раз отец взял с собой юного Хельмута. Время года было то же, что и сейчас, – конец июля или начало августа. В эту пору самцы оленей выходили к хлебным полям. Егеря примечали места, где они любят пастись, и у кромки полей сооружали лабазы – скрытые засады, шалаши на деревьях. Охотникам не было нужды бродить по лесу, царапая ветками лица и сбивая ноги, чтобы выследить зверя: им оставалось только занять место в лабазе и ждать захода солнца. Такую охоту называли курортной.

Взрослые мужчины в самом деле чувствовали себя, как на отдыхе. Вырвавшись из рутины повседневных дел и суеты городов, они млели от счастливого безделья, глубоко втягивали носом свежий сельский воздух, пронизанный запахами недальнего леса, и любовались на закат.

В отличие от взрослых юный Вейнтрауб сидел нахохленный и сердитый. Разговаривать в засаде было нельзя: у лесного зверья чуткий слух. Отец и сосед по лабазу погрузились в свои мысли, а Хельмут к ночи уже не на шутку тяготился бессмысленной тратой времени – до тех пор, пока в наступившей темноте на поле не появились олени. Этот момент он проморгал, и лишь осторожное движение отца, который начал медленно поднимать ружьё, заставило сердце юноши забиться.

Когда Вейнтрауб-младший опасливо гладил жёсткую шерсть подстреленного оленя, обрывочные впечатления от охоты соединились в одно целое. Хельмут представил себе всю неразрывную цепь событий: как егеря выслеживают оленьи пастбища; как строят лабазы, стараясь не напугать животных; как без мыла стирают одежду и выдерживают её в сене, чтобы отбить человеческий запах; как охотники перед выходом на лабаз не курят и отказывают себе даже в маленькой стопке шнапса, потому что алкоголь и табак звери чуют за километр; как мужчины, одетые в пахнущие лугом костюмы, занимают места в засадах и караулят добычу – с виду они расслаблены, однако готовы мгновенно собраться и пустить в ход оружие, чтобы не оставить жертве ни единого шанса на спасение…

Охота с её безупречным, осмысленным совершенством вызвала тогда у Хельмута ни с чем не сравнимый восторг. Желание вновь испытать это упоительное чувство снова и снова тянуло его в поля. Подъём охватывал юного Вейнтрауба ещё накануне; вдали от города ощущения становились всё сильнее – и достигали наивысшей точки в финале, когда олень выходил к нужному месту, чтобы сделаться охотничьим трофеем.

Этот восторг не оставлял Хельмута и позже. Сделавшись студентом, он стал работать в отцовской лаборатории. Физики под крылом института «Аненербе» пытались победить гравитацию и добывать энергию из пространства. Продуманная подготовка каждого шага и ювелирная техника экспериментов вели Вейнтрауба-старшего к закономерному успеху. Хельмут наслаждался, хотя и понимал, что ему в этой великолепной картине отведена лишь скромная роль ассистента: в отличие от отца, он не был выдающимся учёным…

…зато неожиданно для себя и окружающих оказался выдающимся бизнесменом. Под самый конец войны в лабораторию под Берлином угодила бомба; отец погиб, а младшего Вейнтрауба американцы эвакуировали в Штаты. Там он пустил в оборот родительские деньги, стал затевать один коммерческий проект за другим, и все они оказывались успешными, поскольку были организованы, как охота – с тщательной подготовкой и последовательным воплощением.

Восторг нарастал по мере того, как Хельмут подчинял себе людей и обстоятельства. Он подолгу складывал сложные, но изящные комбинации, учитывая каждую мелочь, продумывая каждое движение бесчисленных составляющих, чутко реагируя на изменения обстановки… А заканчивалось всё и всегда одинаково: Хельмут Вейнтрауб бил без промаха, и очередной трофей пополнял его коллекцию.

Теперь старик подошёл к вершине своей охотничьей карьеры. Главной добычей за почти столетнюю жизнь должен был стать Ковчег Завета. Несколько месяцев назад головокружительная интрига привела к тому, что на Вейнтрауба работала Ева со своими компаньонами – Одинцовым и Муниным. Казалось, эта троица неизбежно принесёт ему древнюю святыню. Но старик просчитался, и Ковчег не попал к нему в руки.

Такой тяжёлый удар мог сломать кого угодно – кроме Вейнтрауба. Вскоре после того, как ему сообщили о передаче Ковчега мировому сообществу, старик уже пришёл в себя. Он понял: обретение золотого сундука со скрижалями Завета – это не конец, а самый разгар большой охоты. Понял потому, что знал то, чего не знал больше никто в мире. Никто из миллиардов людей на планете. Ни одна живая душа, кроме него.

Недавно Вейнтрауб слетал в Нью-Йорк, чтобы выступить на расширенном заседании ООН. Его пригласили как одного из мастодонтов старого капитализма. С тех пор, как несколько десятилетий назад капитализм стал либеральным, об ископаемых стариках вспоминали всё реже, по торжественным случаям…

…но торжества теперь не утихали. Мировое сообщество радовалось Ковчегу Завета – учёные уверяли, что вот-вот извлекут из него ключ к неисчерпаемым энергетическим ресурсам Вселенной. Однако это значило, что прежний мир необратимо изменится. А в чём состоят изменения? Что сулят людям новые возможности? Выступить на эту тему в ООН позвали Вейнтрауба.

Начал он с того, что бесконечная и доступная энергия – это без преувеличения главная мечта человечества за всю его историю. Сегодня стоимость производства промышленной продукции может наполовину состоять из стоимости энергетических затрат. На доставку этой продукции покупателям тоже необходима энергия – и в таких количествах, что жителям труднодоступных районов она не по карману. К решению многих грандиозных задач – от обустройства Африки и Антарктиды до освоения Луны и межпланетных космических полётов – люди толком даже не приступали, поскольку не обладают необходимыми энергетическими ресурсами. Да и в обыденной жизни расходы на отопление и освещение постоянно растут – это серьёзнейшая проблема. Поэтому, повторил Вейнтрауб, обыватели считают бесконечную и доступную энергию абсолютным благом.

– Позвольте напомнить, – говорил старик, – что на дворе давно двадцать первый век. Но до сих пор больше миллиарда землян вообще не имеют доступа к электроэнергии и каждый год тратят десятки миллиардов долларов на керосин и свечи. Также позвольте напомнить, что Ковчег Завета найден, однако даже с его помощью учёные пока не получили возможность добывать энергию в неограниченных количествах. Кроме того, надо научиться добывать её прямо там, где она нужна, – или эффективно передавать туда, где она нужна. Когда будут решены перечисленные задачи, я сказать не возьмусь. А пока производители керосина и свечей могут спать спокойно и подсчитывать прибыль.

Вейнтрауб согласился выступить в ООН, понимая, что его появление на трибуне для большинства участников заседания будет лишь аттракционом. Они называли себя политиками, но понимали в политике не больше, чем работник бензоколонки в нефтяном бизнесе. Ведь политика – это концентрированное выражение экономики, как заметил один вождь мирового пролетариата, и старик был с ним полностью согласен. К тому же людей с мозгами на свете вообще мало, и во всех сферах усиливается печальная тенденция: лояльность к начальству ценится намного выше ума и умения. Удобный услужливый карьерист достигает куда большего успеха, чем умный профессионал. Наконец, неумолимая аксиома Коула предупреждает, что сумма интеллекта на планете – величина постоянная, а население непрерывно растёт… Словом, странно было бы искать особенных умниц в собрании чиновников.

При этом Вейнтрауб не считал, что – в библейском смысле – мечет бисер перед свиньями. Он хорошо знал свою задачу. На свете не бывает уникальных мыслей: об одном и том же одновременно думают многие. Но даже самая гениальная мысль способна изменить мир лишь тогда, когда кому-то удастся её удачно сформулировать – и поселить в головах достаточно большого числа людей. Выступления Вейнтрауба вызывали общественный резонанс; его выступлению в ООН предстояло прогреметь далеко за пределами зала заседаний, и это было главным.

Старик напомнил слушателям, как Ротшильды во время Наполеоновских войн завладели золотом Европы, а позже взяли под контроль золотые запасы мира. Рассказал, как в сферу их интересов вторглись Рокфеллеры – сперва для развития рынка нефти, потом для превращения доллара в мировую валюту наравне с золотом…

За семьдесят с лишним лет, проведённых в большом бизнесе, Вейнтрауб нажил миллиарды, но вовсе не собирался делиться с чиновниками секретом своих успехов. А вот журналистам не мешало кое-что усвоить. В первую очередь для них Вейнтрауб рассуждал с трибуны о том, что золото многие годы конкурирует с энергоресурсами за место эталона денег.

– Чем хорошо золото? – говорил он. – Тем, что удобно. Небольшой объём дорого стóит, при этом вы можете изготавливать слитки любого размера, делить их и снова объединять без потерь. Золото несложно идентифицировать по многим характеристикам, оно долговечно и не изменяется при хранении…

Однако при всех своих достоинствах золото не играет заметной роли ни в домашнем хозяйстве, ни в промышленных производствах. За год человечество потребляет золота от силы на сто миллиардов долларов, а нефти добывает больше чем на три триллиона – в тридцать раз больше. Нефть людям нужнее, но и её нельзя назвать ключевым потребляемым продуктом.

– Принято считать, что золото – это Ротшильды, а нефть – это Рокфеллеры, – заметил старик. – Кого-то устраивает такая примитивная схема. Кто-то считает, что Ротшильды регулируют мировые финансовые потоки и направляют их в наиболее прибыльные регионы, а Рокфеллеры в столь же глобальных масштабах создают благоприятные условия для роста накоплений. Не вижу смысла это обсуждать. Важно, что в мире существует баланс, который сегодня поддерживается с помощью золота и энергоносителей…

По словам Вейнтрауба, любой баланс не вечен. Он постепенно изменяется в зависимости от множества причин. Однако если такое изменение произойдёт быстро, последствия будут ужасными. И это случится, когда с помощью Ковчега Завета человечество получит доступ к безграничной энергии Вселенной. Мир изменится мгновенно. Нынешние государства в лице своих политиков с трудом договариваются друг с другом даже в сбалансированной ситуации. Если баланс рухнет, систему национальных государств ожидает неминуемый коллапс. А всем известно, что продолжение политики неполитическими средствами – это война.

Вкратце таковы причины, которые заставляют нас признать, что существующая система исчерпала себя, – заключил Вейнтрауб. – Национальные государства и правительства должно заменить единое государство с единым правительством. Многие годы эта потребность витала в воздухе. Теперь она стала насущной необходимостью.

В зале заседаний нарастал неодобрительный гул, и старик добавил, наклонившись к микрофонам:

– Речь не о стирании границ или переселении народов. Речь о принципиальном изменении системы управления в масштабах всего человечества. Только новая система сможет адекватно и, главное, оперативно реагировать на сегодняшние реалии, чтобы поддерживать новый мировой порядок. Вы представляете здесь свои народы. Вы обязаны думать об интересах народов, а не правительств. Так думайте! Думайте сегодня, потому что завтра будет поздно.

После выступления Вейнтрауб отказался от пресс-конференции, сославшись на преклонный возраст. Всё, что он задумал сказать, было сказано с трибуны, однако по пути к выходу старик сделал ещё небольшую остановку в вестибюле. Там стена охраны едва сдерживала напор толпы журналистов. Двоим из них повезло услышать ответы на свои вопросы.

Первым Вейнтрауб осчастливил коренастого толстяка, который целился в него микрофоном через плечи охранников. На пухлом белом мизинце журналиста блестел золотой перстень Йельского университета.

– В нынешнем обществе нефть и золото – это власть, но вы сказали, что нефть и золото утрачивают ценность, – затараторил толстяк, вытягивая губы дудочкой. – Значит ли это, что формула Варбургов перестаёт действовать?

Старик усмехнулся. В своём выступлении для чиновников он разжевал мысль, которую больше полувека назад на сенатских слушаниях высказал его тогдашний знакомый Джеймс Варбург: человечеству необходимо мировое правительство, и вопрос лишь в том, потребуется для его создания война, или нет. А Пол Варбург, отец Джеймса и основатель американской Федеральной резервной системы, вместе со своими братьями стал автором формулы, которую помянул журналист: власть – это товар, пусть и самый дорогой.

– Формула Варбургов действует безупречно, как закон всемирного тяготения, – ответил толстяку Вейнтрауб. – Если захотите убедиться, просто разожмите пальцы и посмотрите, как ваш микрофон падает на пол.

Второй журналист привлёк внимание миллиардера гарвардским галстуком и баскетбольным ростом. Чернокожий парень, похожий на Коби Брайанта, басил из поднебесья:

– Ваша речь напоминала урок в начальной школе. Это потому, что обсуждаемые вопросы настолько просты, или вы настолько невысокого мнения о своей аудитории?

Вейнтрауб наградил провокатора обезоруживающей фарфоровой улыбкой.

– Обсуждаемые вопросы настолько сложны, что вряд ли кто-то сможет дать на них исчерпывающий ответ. В итоге на них ответит сама жизнь. А я лишь поделился своими скромными знаниями и соображениями. Мне хотелось быть понятым и, возможно, я немного переусердствовал. Прошу простить, если вас это задело.

Разговор был окончен.

Старик не стал пояснять выпускнику Йеля, что нефть и золото могут стоить любых денег, но никогда не станут самостоятельными ценностями, потому что это лишь инструменты власти. Рычаги, при помощи которых работает система управления человечеством. Доступ к бесконечной энергии Вселенной нанесёт этой системе сокрушительный удар. Играть ценами на золото и нефть станет невозможно: они будут стоить ровно столько, сколько стоят, – и современный мир обрушится. Но не потому, что с нефтью и золотом ему хорошо, а с доступными и неисчерпаемыми энергетическими ресурсами плохо. Мир обрушится потому, что его иерархия власти, его система управления безнадёжно устарела и не годится для новых условий. Надо поторопиться с созданием новой системы, которая начнёт работать в тот самый миг, когда рухнет старая, или даже раньше. Причём система – это не только правительство: в первую очередь, это заблаговременно принятые всеобщие законы, на которые будет опираться новый мировой порядок.

И высоченному выпускнику Гарварда миллиардер не стал цитировать одного из давних своих учителей, который говорил:

– Если ты не можешь доходчиво объяснить восьмилетнему ребёнку, чем занимаешься, – ты шарлатан.

Вейнтрауб выполнил за журналистов основную часть работы. Он предельно просто сформулировал то, что хотел увидеть в их публикациях. Ни на кого не надеясь, старик сам выстроил события в исторической последовательности, которая вела от управления ценами на золото и нефть, через управление глобальными финансовыми потоками – к управлению энергией и управлению миром.

«Глупые люди», – думал Вейнтрауб, возвращаясь из Нью-Йорка к себе в Майами.

Глупые люди с видом знатоков повторяют вслед за Конфуцием: «Не приведи бог жить в эпоху перемен». Повторяют по мелким бытовым поводам, не понимая колоссальной глубины этой мысли. Они не знают, что автор слов никакой не Конфуций, – и что это не присказка, но полная ужаса молитва.

Глупые люди торопят учёных, чтобы как можно скорее заполучить энергию Космоса. А им надо молиться, чтобы безграничные ресурсы не сделались доступными раньше появления мирового правительства, которое сможет поддержать новый порядок в новом мире – и не допустить войны.

Глупые люди спешат прочесть на скрижалях Завета формулы мироздания и узнать тайну Ковчега, чтобы в могуществе уподобиться Творцу. Они верят, что вот-вот достигнут Абсолюта, но в действительности человечество стоит в одном шаге от мировой войны и всеобщего Хаоса.

Глупые, жалкие люди…

…которых Вейнтрауб заблаговременно предупредил. Кто предупреждён – тот вооружён. Имеющий уши – услышит. Старик подал сигнал. Кому хватит сообразительности это понять в ближайшее время, с теми можно будет работать дальше. Остальные спохватятся слишком поздно, и Вейнтрауб не примет претензий: он сказал человечеству достаточно.

Старик отделял себя от остальных землян именно потому, что был единственным из миллиардов живущих, кто знал наверняка: учёные пока не смогут открыть энергетическую тайну Ковчега Завета. А главное, ему было известно – как это сделать. Он действительно знал то, чего не знал больше никто в мире. Ни одна живая душа.

Вейнтрауб до сих пор не заявил об этом во всеуслышание только по одной причине: сперва надо было перестроить мировую систему управления. Надо было узаконить мировое правительство, а уже тогда делать последний шаг в сторону Абсолюта, не боясь наступления Хаоса.

Новая система складывалась давно – можно считать, с окончания Второй мировой войны. Основой системы стал Бильдербергский клуб, созданный в пятидесятые годы при самом деятельном участии Вейнтрауба. Теперь коллегам по клубу – и не только Ротшильдам с Рокфеллерами, но и ещё трём сотням достойных, – предстояло занять места в мировом правительстве. Разговоры об этом не первый год подогревали массмедиа и мусолили аналитики разного уровня, а будущие правители тем временем под шумок перестраивались на новые способы существования.

Ротшильды уже вышли из бизнесов, которыми их клан занимался десятки и сотни лет. Один из старейшин объявил, что деятельность семьи теперь будет посвящена искусству и культуре. Энергичное развитие Фонда кросс-культурных связей, созданного Ротшильдами, стало этому подтверждением.

Рокфеллеры не отставали от своих заклятых друзей, и Вейнтрауб, который всю жизнь играл в их команде, тоже был готов к переменам. Как опытный охотник, он выжидал момент, когда это лучше всего сделать, – и внезапным сигналом стал звонок Бориса.

Минувшей весной Ева с Одинцовым и Муниным доказали свою уникальность. Некоторые тогда видели в их союзе нечто священное и даже, быть может, сверхъестественное. Вейнтрауб в такую чепуху не верил, но что правда, то правда: только избранные могли отыскать Ковчег Завета со скрижалями и остаться в живых. Старик ждал, что троица передаст Ковчег ему, – и ошибся. Шальная компания разрушила планы миллиардера и не позволила ему овладеть святыней. Можно ли было после этого иметь с ними дело?!

Вдобавок Вейнтрауб решил, что эти трое уже отработали своё. До них так же выполнили свою часть задачи три российских государя – Иван Грозный, Пётр Первый и Павел – и многие, многие другие. Но кому-то предстояло довести историю с Ковчегом до конца. Кто-то должен был занять место строптивой троицы и сделать то, о чём знал только Вейнтрауб. А для этого снова требовались избранные.

Старик стал искать равноценную замену Еве с Одинцовым и Муниным всеми способами, в ход пошли даже генетические тесты. Когда Штерн сообщил о звонке Бориса, Вейнтрауб не сразу поверил своей удаче. Оказывается, документы, связанные с Ковчегом Завета, опять привели троицу в движение – как и в прошлый раз. Связь несомненная, случайность исключена… Значит, эту компанию рано было списывать со счетов: они ещё не доиграли свою роль.

Ева, причастная к убийству и сбежавшая из России, крепко сидела на крючке. Невероятное известие о том, что она и Мунин – кровные родственники, доставило Вейнтраубу новую радость. Во-первых, историк теперь тоже оказался у него в руках. И во-вторых, такая глубокая связь помогала объяснить феноменальные качества троицы. Именно троицы: манипулируя пока только двоими, старик ни на секунду не забывал об Одинцове – самом неуправляемом участнике команды. Можно было не сомневаться, что старый солдат скоро придёт на помощь своим компаньонам. Вейнтрауб не пытался предугадать действия Одинцова – зачем? Он и Мунину честно сказал в телефонном разговоре, что вынужден ждать и подстраиваться. Но умолчал о том, насколько такое ожидание похоже на засаду в лабазе.

Охотничий восторг Вейнтрауба нарастал. Выступление перед международными чиновниками, по сути, завершило подготовку, и теперь приближался момент финального выстрела. В том, что именно он сделает этот выстрел и добудет ни с чем не сравнимый трофей, старик не сомневался.