Тайна королевы Елисаветы

XI. Вино и пение

Когда в дверях появился сам хозяин гостиницы, Гель сделал опять все нужные распоряжения, как и в первых двух своих остановках, только с тою разницей, что теперь он должен сам был сторожить на большой дороге в продолжении двух часов, а затем его должен был сменить Антоний. Анна на этот раз не могла сделать все, как они, так как Гель взял единственных свежих лошадей, которые нашлись в этой гостинице, и кроме того, ей не удалось также устроить, чтобы ее лошади стояли на улице, совершенно наготове, как это было в той гостинице.

Хотя Гель и скрылся на этот раз из виду, отправившись сторожить на улице лошадей, она не боялась уже теперь упустить его, так как знала, что он не уедет без своих спутников, и, кроме того, он не мог проехать мимо гостиницы так, чтобы она не увидела его. Она направилась прямо к себе в комнату, у дверей которой на скамейке опять расположился Френсис так, чтобы он мог наблюдать за всеми движениями Антония и его спутника. Комната последних находилась почти рядом с ее комнатой, так как, оставив окно открытым, она рассчитывала на то, что каждое движение их будет ей слышно, особенно, если они вздумают вылезать в окно. Она быстро легла на постель и забылась чутким, тревожным сном.

Гель в это время медленно двигался взад и вперед по дороге, все время раздумывая о том, что именно она придумала теперь, чтобы попытаться задержать его.

Наконец, по истечении двух часов, он вернулся к гостинице, осторожно заранее условленным свистком вызвал Антония, и когда тот пришел сменить его, он быстро направился в гостиницу, чтобы подкрепить свои силы, так как чувствовал волчий аппетит. Проходя в общую залу, он увидел на пороге его темный женский силуэт и при свете нескольких свечей, горевших в высоких подсвечниках, разглядел, что это была Анна.

— Сударь, — сказала она вежливым, но холодным тоном, — я хочу вам сделать следующего рода предложение. Дело в том, что я заказала себе ужин, и думаю, что вы так же проголодались, как я, хотя мы с вами враги до гроба, и каждый будет рад гибели другого, я вам предлагаю все же разделить эту трапезу со мной, так как нам придется еще, Бог знает, сколько времени ехать вместе, и было бы смешно избегать общества друг друга, когда этого вовсе не требуется. Мы можем есть вместе, из чего еще, конечно, не следует, чтобы мы меньше ненавидели друг друга, чем теперь.

Предложение это настолько удивило и обрадовало Геля, совершенно не подготовленного к нему, что ему и в голову не пришло доискиваться причины, побудившей ее сделать его; он только поклонился и сказал: «я к вашим услугам, сударыня», — и приказал затем вошедшему слуге подать свой ужин в общую залу, где он оставался совершенно один с Анной, так как все обычные посетители гостиницы уже давно разошлись по домам.

В одном углу комнаты в камине горел яркий огонь. С другой стороны, под большим высоким окном стоял стол, на котором уже красовалось несколько блюд. Пол был покрыт соломенными матами, несколько свечей тускло озаряли всю комнату, и хотя здесь все было далеко не так роскошно, как в «Морской Деве», однако Гель почувствовал себя вдруг здесь в высшей степени уютно и хорошо.

Он открыл немного окно, чтобы лучше слышать, если его позовет Антоний, затем уселся за стол как раз напротив Анны. Он заметил, что Френсис свежий, очевидно, уже немного выспавшийся, стоит за своей госпожой, готовый прислуживать ей за столом. Он обратил внимание на то, что на другом столе Френсис приготовил вино для своей госпожи, как это всегда бывает в дворянских домах, где вино подают отдельно, а не ставят тут же на стол, за которым едят. В скором времени пришел слуга и принес Гелю несколько блюд и вина; он приказал поставить последнее туда же, где стояло вино Анны.

Сначала они сидели оба молча, потом вдруг Анна предложила ему отослать слугу спать и позволить Френсису прислуживать и ему:

— Это будет только справедливо, — сказала она: — так как я ведь пользуюсь защитой, которую мне оказывают в пути ваши люди.

Гель ничего не имел против этого; если он и питал какие-либо подозрения против своей прелестной собеседницы и ее слуги, то он, конечно, не стал высказывать этого, хотя искоса все время наблюдал за всеми движениями ловкого услужливого пажа и его прелестной госпожи.

Долгое время они ели оба молча. Френсис подавал обоим блюда и наливал вино тихо и бесшумно, без лишней торопливости, но всегда вовремя. Гель ясно видел, что Анна и ее спутник сильно устали от долгой дороги, но оба тщательно скрывали это от него; она ела медленно и как бы нехотя, видимо только для того, чтобы подкрепить свои силы; она приказала Френсису поесть тут же с тех же блюд, которые он подавал им, и он успевал делать это и в то же время неустанно подливать в стакан, стоявший перед Гелем.

Гель Мерриот, разгоряченный вином и тем обществом, в котором он находился, пил без устали, так что Френсису то и дело приходилось дополнять его стакан. Наконец кончилось тем, что паж уже больше не убирал вина со стола, чтобы не терять времени в ходьбе за ним. Сделал ли он это по собственной инициативе или благодаря многозначительному взгляду, брошенному его госпожой, — Гель не спрашивал себя об этом, так как он вовсе не видел этого взгляда. Он выпил уже настолько, что считал совершенно естественным иметь все время вино под рукой. Наконец ему надоело молчать, и он заговорил вдруг весело и решительно:

— А ведь это вы хорошо придумали, что хотя мы враги, но должны быть вежливы по отношению друг к другу. Это напоминает мне те отношения, которые существовали между нами и испанцами во время перемирия. Да, кроме того, я должен сказать, что и вино это великолепно. Вы попробуйте его, сударыня: я заметил, вы не выпили даже и стакана; если вы не выпьете тоже, я подумаю, что вы противоречите своим словам, сказанным вами так недавно, и не хотите иметь со мной ничего общего.

Она выпила остатки вина из своего стакана и приказала Френсису снова наполнить его.

— Мне кажется, что дамы во Франции пьют гораздо больше, чем мы, англичанки, — сказала она, намекая этим на то, что сэр Валентин большую часть своей жизни проводил обыкновенно во Франции, а не в Англии. Тут только Гель опять вспомнил, что в ее глазах он все еще убийца ее брата, и поэтому ее миролюбивое отношение к нему должно быть довольно подозрительно, но, к сожалению, к этому времени он выпил уже столько вина, что все представлялось ему в совершенно ином свете; он кончил уже свое вино и пил теперь то вино, которое принесли для Анны.

— Несмотря на это, француженки ничем не лучше англичанок, — сказал он.

— Да, но я слышала, что они гораздо грациознее и изящнее нас, — ответила она, заметив: что после каждой фразы, сказанной им, он пьет еще усерднее.

— Весьма возможно, но если они грациозны и изящны, как кошечки, это значит, что и когти у них такие же, как у них; что же касается сердечной доброты, откровенности и миловидности, то я предпочитаю англичанок.

Говоря это, он многозначительно взглянул на нее и еще многозначительнее поднес свой стакан ко рту. Она не могла сомневаться в том, что говоря об англичанках, он подразумевает одну ее; она терпеливо вынесла его взгляд и сказала спокойно:

— Но во всяком случае зато французские вина лучше наших, — и с этими словами она поднесла опять стакан к своим губам.

Гель немедленно последовал ее примеру с большим рвением.

Они долгое время говорили еще на эту тему, причем Гель все усерднее и усерднее подливал себе вина, наконец он пришел в такое чувствительное настроение духа, что предложил Анне пропеть несколько песен, которые так и просились ему на язык; она с радостью дала свое согласие, обещая ему в свою очередь пропеть тоже что-нибудь, а сама, между тем, принялась деятельно наполнять его стакан, так как Френсис потихоньку вышел из комнаты, чтобы принести еще вина.

Гель пел долго и с большим чувством, продекламировал затем несколько монологов из «Гамлета» и других пьес, когда-либо сыгранных им, и этим немало удивил Анну, никак не ожидавшую, что сэр Валентин мог интересоваться поэзией и знать наизусть чуть ли не целые сцены. Была минута, когда в душе она невольно пожалела, что судьба как раз этого человека заставила быть убийцей ее брата, но эту минутную слабость она тотчас же подавила в себе, и так как заметила, что Гель во время пения пьет меньше, чем бы ей хотелось, она остановила его и предложила ему опять спеть сама. Она пела ему одну песню за другой своим нежным голосом, и наконец отяжелевшая от вина голова юноши склонилась на грудь, он откинулся на спинку стула и заснул тяжелым сном опьяневшего человека. Тогда Анна встала и вышла из-за стола с гордой и довольной улыбкой на устах. Обращаясь к Френсису, незаметно подошедшему к ней, она сказала: «Слава Богу, он заснул и я уверена, что он теперь часов десять проспит не просыпаясь, даже если его станут будить; теперь я уверена в том, что он не двинется отсюда, пока не приедут арестовать его. Пойдем же спать, я так рада, что мне не надо больше никуда ехать этой ночью, я страшно устала и едва ли вынесла бы это».

В эту минуту вдруг раздался быстрый топот лошадиных копыт и затем пронзительный громкий свист, которым Антоний предупреждал Геля о надвигающейся опасности.

Гель поднял голову и огляделся сонными глазами вокруг себя, над головой его раздались тяжелые шаги: это был Боттль, тоже проснувшийся от тревоги и быстро спускавшийся вниз на помощь своему господину.

Гель в первую минуту ничего не мог сообразить, но когда глаза его встретились с глазами Анны, вопросительно глядевшей на него, он сразу же пришел в себя и, поняв только теперь хорошенько ее хитрость, крикнул ей громко и почти весело, уже совершенно трезвый и спокойный:

— Если хотите ехать с нами, нам пора садиться на лошадей, сударыня. Нам придется сделать сегодня ночью миль тридцать, если не больше.

И говоря это, он прошел мимо нее во двор, где уже его ждал Антоний.

— Мне кажется, что Барнет и его люди будут здесь через несколько минут, — сказал тот: — слышите топот копыт, это наверное, они.

Несколько минут спустя, Гель и его спутники уже мчались на своих лошадях по направлению к Ноттингаму, а рядом с ними ехали молчаливые и мрачные фигуры Анны и ее пажа; она забыла про свою усталость, забыла про только что постигшую ее неудачу и помнила только одно, что она не должна выпускать из виду свою жертву.

— Итак, мы путешествуем опять вместе, — сказал ей Гель немного насмешливо.

— Да, и я поеду с вами, пока не упаду с лошади или не предам вас в руки правосудия, — ответила ему Анна.