Глава 17

Галилея

26 год н. э.


Грязь под ногами Марии была мягкой и прохладной. Она взглянула вниз на свои ступни и увидела, что ноги совершенно испачканы. Ее это не волновало ни капельки. Более того, сегодня это была всего лишь еще одна неприглядная деталь ее внешнего вида. Блестящие золотисто-каштановые волосы, доходившие до пояса, свисали спутанными прядями; свободная рубашка была не подпоясана.

До этого, когда она попыталась незаметно выскользнуть из дома, ее обнаружила недовольная Марфа.

— И куда это ты собираешься пойти в таком виде?

Мария хихикнула, нисколько не беспокоясь, что ее застигли во время побега.

— Я просто собиралась выйти в сад. А он огорожен стеной. Никто меня не увидит.

Не похоже было, чтобы ее слова убедили Марфу:

— Не подобает женщине твоего ранга и положения носиться по грязи, как какой-то босоногой служанке.

Неодобрение Марфы не выглядело искренним. Она привыкла к вольнодумству своей юной золовки. Мария, без сомнения, совершенное создание Божье, и Марфа души в ней не чаяла. Кроме того, у девочки было довольно мало возможностей дать волю своим желаниям. Жизнь ее была омрачена тенью ответственности, и большую часть времени она несла ее на своих плечах с грацией и мужеством. В тот редкий день, когда у Марии находилась свободная минута, чтобы побродить по саду, не стоило отказывать ей в этом маленьком удовольствии.

— Твой брат вернется перед заходом солнца, — подчеркнуто напомнила Марфа Марии.

— Я знаю. Не беспокойся, он меня не увидит. Я вернусь вовремя и помогу тебе с ужином.

Мария поцеловала жену брата в щеку и убежала, чтобы насладиться одиночеством в саду. Марфа с грустной улыбкой наблюдала за тем, как она уходит. Мария такая маленькая и хрупкая, легко относиться к ней, как к ребенку. Но она уже не ребенок, напомнила себе Марфа. Она уже молодая женщина, достигшая брачного возраста, женщина с глубоким и серьезным пониманием своей судьбы.

Мария совсем не думала о своей судьбе. Завтра для этого будет достаточно времени. Она подняла голову, и терпкий аромат октября, смешанный с легким ветерком с Галилейского моря, наполнил ее ноздри. На северо-западе стояла гора Арбель, гордая и уверенная, освещенная дневным солнцем. Она всегда думала о ней как о своей собственной горе, скалистой громаде среди плодородной красной почвы, которая возвышалась рядом с местом ее рождения. И она так сильно скучала по ней. Недавно семья стала проводить больше времени в другом своем доме в Вифании, так как близость к Иерусалиму была важна для работы ее брата. Но Мария любила дикую красоту Галилеи и обрадовалась, когда ее брат объявил, что они проведут осень здесь.

Мария любила эти минуты уединения среди полевых цветов и оливковых деревьев. Мгновения одиночества становились все более редкими, и она смаковала каждую секунду, когда ей удавалось украдкой воспользоваться таким случаем. Здесь она могла в мире и покое полностью насладиться красотой Божьей, не связанная строгими правилами в одежде и традициях, которые были неотъемлемой частью ее жизни.

Брат однажды застал ее здесь и спросил, что она делала все эти часы, когда ее считали «пропавшей».

— Ничего! Абсолютно ничего!

Лазарь сурово посмотрел на младшую сестру, но потом смягчился. Он был в ярости, когда она не появилась на их послеполуденной трапезе, но его злость породил страх. Он очень заботился о своей прекрасной, умной сестренке, но был также ее стражем. Ее здоровье и благополучие стояли для него на первом месте. Забота о них являлась священным долгом перед семьей, перед народом, перед Богом.

Когда он наткнулся на нее, лежащую в траве с закрытыми глазами совершенно неподвижно, на миг его охватил дикий ужас. Но Мария зашевелилась, как будто почувствовав его панику. Прикрыв от солнца свои заспанные глаза, она взглянула вверх в сердитое лицо своего брата. Вид у него был поистине зверский.

Гнев Лазаря стих, когда она заговорила с ним. Он впервые начал понимать, как отчаянно она нуждается в этих редких минутах уединения. Будущее единственной дочери из колена Вениамина было предначертано с рождения. Ее судьба отмечена принадлежностью к царскому роду и пророчеством. Его младшую сестру ждал династический брак, тот, который предсказывали великие пророки Израиля — брак, являющийся, как многие верили, отражением абсолютной воли Божьей.

«Слишком маленькие плечи для такого тяжелого груза», — думал Лазарь, слушая ее. Мария говорила так, как обычно не позволяла себе, открыто и эмоционально. Это заставило ее брата с внезапным чувством вины осознать, какой страх она по-настоящему испытывает перед предназначенной ей ролью в истории. Это было странно, но он редко позволял себе думать о ней как о человеческом существе. Сестра — драгоценностью, требующая охраны и заботы. Он относился ко всем этим задачам с необыкновенным усердием и идеально исполнял их. Но он также любил ее — хотя, пока он не встретил свою жену, Марфу, он не позволял себе полностью осознать это чувство, как и любое другое.

Лазарь был очень молодым, когда умер его отец. Может быть, слишком молодым, чтобы взять на себя огромную династическую ответственность своей семьи вдобавок к своим обязанностям землевладельца. Но юноша поклялся своему отцу в его последние дни жизни, что он не подведет дом Вениамина. Он не подведет свой народ и не подведет Бога Израиля.

Со всей решимостью Лазарь приступил к своим многочисленным обязанностям, в том числе и к опеке Марии. Жизнь его была жизнью человека долга и ответственности. Лазарь позаботился об образовании и воспитании сестры, которое бы соответствовало ее благородному происхождению. Чувства были роскошью и даже опасной роскошью.

Но потом Господь, в благословении своем, дал ему Марфу.

Она была старшей из трех сестер из Вифании, которые происходили из одной из благородных семей Израиля. Это учитывалось при устройстве брака, хотя Лазарь имел возможность выбрать из трех девушек. Он выбрал Марфу сначала по чисто практическим причинам — как самую старшую, рассудительную и ответственную, с большим опытом ведения домашнего хозяйства. Младшие девушки были слишком легкомысленными и слегка избалованными; он боялся, что в этом смысле они могут оказать негативное влияние на его сестру. Красота всех девушки привлекала, но у Марфы была более безмятежной. Она действовала на него необычайно успокаивающе.

Брак по расчету обернулся большой любовью, и Марфа нашла путь к сердцу Лазаря. Когда его мать внезапно умерла, оставив маленькую Марию без материнской заботы, Марфа безо всяких усилий взяла на себя эту роль.

Мария думала о Марфе, когда остановилась отдохнуть в тени своего любимого дерева. Завтра придет первосвященник Ионафан Анна, и начнутся приготовления к бракосочетанию. Больше не удастся ускользнуть без сопровождения на такое долгое время, поэтому Мария решила по максимуму использовать представившуюся возможность. Действительно, придет время, а они все знали, что оно скоро наступит, когда ей придется покинуть свой любимый дом и отправиться на юг со своим будущим мужем. Ее мужем!

Иса.

Сама мысль о человеке, с которым она была помолвлена, наполняла Марию теплотой. Любая женщина позавидовала бы ее положению будущей царицы при династическом царе. Но нечто гораздо большее, чем его положение, наполняло Марию радостью — он сам. Люди называли его Иешуа, этого старшего сына и наследника дома Давидова. Но Мария звала его детским прозвищем — Иса, к большой досаде ее брата и Марфы.

— Не подобает называть нашего будущего царя и избранного вождя народа детским прозвищем, Мария, — отчитал ее Лазарь во время последнего посещения Исы.

— Это для нее, — ответил глубокий, мягкий голос, который без усилий привлекал к себе внимание.

Лазарь осекся. Он оглянулся и увидел, что там стоит сам Сын Льва, Иешуа.

— Мария знает меня с раннего детства, и она всегда называла меня «Иса». Я бы не променял это ни на что другое.

Брат Марии выглядел оскорбленным, пока Иса не разрядил обстановку своей улыбкой. Что-то волшебное заключалось в одном выражении его лица, какая-то все преображающая теплота. Остаток вечера был чудесным, когда люди, которых Мария любила больше всего, собрались вокруг Исы и внимали его мудрости.

Лежа под самым большим из двух оливковых деревьев, Мария погружалась в сон под послеполуденным солнцем, а в голове у нее проплывал образ ее будущего мужа.


Когда Мария впервые почувствовала, что тень упала на ее лицо, она запаниковала, думая, что проспала. Уже темнеет! Лазарь будет в ярости.

Но когда она тряхнула головой, чтобы прояснить ее, то поняла, что еще полдень, солнце ярко сияло над горой Арбель. Мария резко взглянула вверх, чтобы увидеть, какой предмет бросил тень на ее спящее лицо. Она задохнулась, замерев от удивления, прежде чем со всей страстью юной влюбленной девушки броситься к фигуре, стоящей перед ней.

— Иса! — радостно крикнула она.

Он раскрыл объятия и на миг прижал ее к себе, прежде чем отступить назад, чтобы взглянуть сверху вниз на ее нежное лицо.

— Моя маленькая голубка, — сказал он, используя прозвище, которое дал ей в детстве. — Как это возможно, что ты становишься все прекраснее с каждым днем?

— Иса! Я не знала, что ты придешь. Никто мне не сказал…

— Они не знали. Для них это будет сюрприз. Но я не мог позволить, чтобы приготовления к моей свадьбе прошли без меня. — Он снова обрушил на нее всю силу своей улыбки. Минуту Мария изучала его черты, глубокие темные глаза, подчеркнутые острыми скулами. Иса — самый прекрасный мужчина, которого она когда-либо видела, самый прекрасный в мире.

— Но мой брат говорит, что тебе небезопасно появляться здесь сейчас.

— Твой брат — великий человек, который слишком много беспокоится, — убеждал ее Иса. — Бог поможет и защитит.

Пока Иса говорил с ней, Мария посмотрела на себя и с ужасом осознала, какая она растрепанная. В длинных распущенных волосах запутались трава и листья, подходящая оправа для ее обнаженных, покрытых грязью рук и ног. В этот момент она даже отдаленно не напоминала будущую царицу. Она начала, заикаясь, бормотать извинения за свой внешний вид, но Иса прервал ее звонким, раскатистым смехом.

— Не беспокойся, моя голубка. Я пришел увидеть тебя, а не твою одежду и не твой титул. — Он протянул руку, чтобы игриво вытащить листок у нее из волос.

Она улыбнулась ему, поправляя свою рубашку и отряхиваясь от пыли.

— Мой брат смотрит на это иначе, — сказала Мария с притворной озабоченностью.

Лазарь очень строго относился к вопросам протокола и чести; он был бы вне себя, если бы узнал, что она сейчас стоит в их саду, без сопровождения и в неподобающей одежде — и в присутствии будущего царя из рода Давидова.

— Я справлюсь с Лазарем, — заверил ее Иса. — Но просто спокойствия ради почему бы тебе не побежать домой и не сделать вид, что ты меня не видела. Я уйду через заднюю дверь и вернусь вечером, после того, как меня должным образом представят. Таким образом, ни твой брат, ни Марфа не застанут нас врасплох.

— Тогда увидимся вечером, — неожиданно робко ответила Мария. Она задержалась на один краткий миг, прежде чем повернуться в сторону дома.

— Разыграй удивление, — со смехом крикнул ей вслед Иса, наблюдая, как удаляющаяся фигурка его будущей жены бежит через сад по направлению к дому своего брата.


Этот день и последовавшая за ним ночь отпечатались в памяти Марии на всю оставшуюся жизнь. Это был последний раз, когда она чувствовала себя беззаботной, влюбленной и счастливой.

Ионафан Анна действительно пришел на следующий день, но он прибыл с новым планом. Политический и духовный климат в Иерусалиме проявлял растущую нестабильность, и чтобы избежать возрастающей угрозы со стороны римлян планы пришлось изменить. На тайном совете священники избрали нового вождя, на совете, который посчитал Иешуа не подходящим для того, чтобы взять на себя обязанности помазанника. Члены совета пришли вместе с Анной, чтобы представить свои соображения.

Марию вместе с Марфой выслали из комнаты перед их приходом, но она отказалась прятаться, пока самые авторитетные люди обсуждают ее будущее. Иса улыбнулся, но его глаза напугали ее. В них была неуверенность. Она никогда раньше не видела его неуверенным. Вопреки желанию Марфы, Мария спряталась за дверью в коридоре и стала слушать.

Разговор шел на повышенных тонах, некоторые кричали, люди перебивали друг друга. Часто было трудно разобрать, что они обсуждают. Резкий голос, громкий и скрипучий, принадлежал Ионафану Анне.

— Ты сам навлек это на себя, связавшись с зилотами. Римляне никогда не позволят нам вступить хоть в какой-нибудь союз с тобой, потому что среди твоих сторонников есть убийцы и мятежники. Мы бы привели на бойню свой собственный народ.

Спокойный, мелодичный голос, который ему ответил, принадлежал Исе.

— Я принимаю любого человека, который предпочитает следовать за мной и искать Царствие Божие. Зилоты знают о моем происхождении от Давида. Я — их законный вождь. И ваш.

— Ты не понимаешь, с чем мы столкнулись, — отрубил Анна. — Новый прокуратор, Понтий Пилат, — это варвар. Он прольет столько крови, сколько ему покажется необходимым, чтобы не дать нам высказать даже самые основные требования. Он выставляет напоказ свои языческие знамена на наших улицах, чеканит богохульные символы на наших монетах и постоянно напоминает нам, что мы бессильны против него. Он, не колеблясь, уничтожил бы любого из нас, если бы почувствовал, что мы в Храме поддерживаем восстание против Рима.

— Тетрарх поддержит нас, — сказал Иса. — Возможно, он воспротивится новому прокуратору.

Анна сплюнул.

— Ирод Антипа не поддерживает ничего, кроме своей собственной похоти и удовольствий. Рим его прикармливает. Он считает себя иудеем только тогда, когда это соответствует его амбициям.

— Его жена — назареянка, — многозначительно сказал Иса.

Этот комментарий встретили молчанием. Иса проповедовал либеральные учения назареев, главой которых была его мать. Назареи не соблюдали закон так строго, как иудеи в Храме. Они включали женщин в свои обряды и даже признавали, что женщина может быть пророком. Они также позволяли язычникам прислушиваться к их учениям и участвовать в службах.

Когда Анна подчеркнул фактор зилотов как основную причину, почему совет лишает Ису своей поддержки, все в комнате знали, что это лишь дымовая завеса, скрывающая правду. Учения Исы были слишком революционными, слишком подверженными влиянию назареев. Храмовые священники просто не могли контролировать его.

Подняв вопрос о жене Ирода как о назареянке, Иса бросил вызов храмовым священникам. Он как будто выступил в своей пророческой роли царя из рода Давидова и мессии без их участия и сделал это, как назарей. Такой выбор был исключительно рискованным. Хотя он мог уменьшить власть храмовых священников, он мог также сработать против Исы, если народ лишит его своей широкой поддержки в пользу традиционных лидеров.

Но Анна еще не закончил свою атаку. Его голос прозвенел в напряженной атмосфере комнаты.

— «Имеющий невесту есть жених».

Снова в комнате воцарилось молчание, и Мария похолодела, стоя за дверью. Язык пересох у нее во рту. Это была ссылка на Песнь Песней, поэму, написанную царем Соломоном, чтобы отпраздновать династический союз домов Израиля. Анна неприкрыто намекал на обручение Марии с Исой. Чтобы царь мог править народом, согласно традиции, ему следовало избрать невесту равного ему царского происхождения. Мария, как потомок царя Саула из колена Вениамина, была по крови царевной высочайшего ранга в Израиле и с младенчества обручена с Иешуа, сыном Льва Иуды. Колена Иуды и Вениамина сочетались с древнейших времен, когда дочь Саула, Мелхола, вышла замуж за Давида.

Чтобы стать династическим царем по закону, нужно иметь династическую царицу. Анна прямо угрожал расторгнуть обручение.

Именно брат Марии заговорил первым. Лазарь был человеком, который всегда полностью контролировал свои эмоции, и только самые близкие ему люди почувствовали бы напряжение в его голосе, когда он обратился к первосвященнику:

— Ионафан Анна, моя сестра обручена с Иешуа по закону. Пророки предсказали, что он будет мессией для нашего народа. Я не вижу, как мы можем сбиться с пути, который Бог избрал для нас.

— Ты осмеливаешься говорить мне, что избрал Бог? — рявкнул Анна.

Стоя за дверью, Мария сжалась от страха. Лазарь был благочестивым человеком, и оскорбления первосвященника его задели.

— Мы верим, что Бог избрал другого человека. Праведного защитника закона, человека, который будет защищать все, что священно для нашего народа, не создавая политической угрозы римлянам.

Вот оно что. Правда была высказана, и все могли услышать ее. Праведный защитник закона. Таким способом Анна показал Исе, что они не будут терпеть его назарейские реформы, несмотря на его безупречное происхождение.

— И кто это? — спокойно спросил Иса.

— Иоанн.

— Креститель? — недоверчиво спросил Лазарь.

— Он — родственник Льва, — присоединился еще один резкий голос, который Мария не узнала. Возможно, это тот более молодой священник, Каиафа, зять Анны.

— Он не из рода Давидова, — голос Исы оставался спокойным.

— Нет. — Это был Анна. — Но его мать из рода священников, потомков Аарона, а отец из саддукеев. Люди думают, что он преемник пророка Илии. Этого будет достаточно, чтобы склонить людей последовать за ним, если он женится на подходящей невесте.

Они вернулись в исходную точку. Анна стремился обеспечить обручение Марии с избранным ими кандидатом на роль мессии. Она была предметом, который требовался всем им, чтобы узаконить любое царствование.

Следующий голос говорил зло и возмущенно. Мария никогда не встречала Иакова, младшего брата Исы, но догадалась, что это был он, когда услышала его крик. Голос звучал, как голос Исы, но без спокойного самоконтроля, который всегда отличал его старшего брата.

— Вы не можете просто взять и выбрать мессию, как товар на базаре. Мы все знаем, что Иешуа избран, чтобы вывести наш народ из рабства. Как вы осмеливаетесь найти замену только потому, что боитесь за свое собственное высокое положение!

Поднялся шум, мужчинам приходилось кричать друг другу. Мария попыталась разобрать голоса и слова, но она была слишком потрясена. Все могло измениться, предчувствие пронизывало ее до мозга ее тонких костей.

Дребезжащий командный голос Анны перекрыл остальные голоса:

— Лазарь, как опекун этой девушки, только ты можешь принять решение разорвать помолвку и обручить дочь Вениамина с кандидатом, которого мы выбрали. Сейчас все в твоих руках. Но могу напомнить тебе, что твой отец был фарисеем и верным слугой Храма. Я хорошо знал его. Он ждал бы от тебя правильного решения.

Через всю комнату Мария могла почувствовать тяжесть, которая легла на плечи Лазаря. Это правда, их отец посвятил себя Храму и служил закону до самой своей смерти. Ее мать была назареянка, но для этих мужчин это не имело значения. Лазарь поклялся отцу на его смертном одре, что будет защищать закон и сохранять положение колена Вениамина любой ценой. Перед ним стоял ужасный выбор.

— Вы хотите, чтобы моя сестра вышла замуж за Крестителя? — осторожно спросил Лазарь.

— Он праведный человек и пророк. И как только Иоанн будет помазан как мессия, твоя сестра приобретет такой же статус, как его жена, какой она имела бы с этим человеком, — ответил Анна.

— Иоанн — отшельник, аскет, — вмешался Иса. — У него нет ни желания, ни необходимости иметь жену. Он выбрал жизнь в уединении, потому что это больше приближает его к тому, чтобы слышать глас Божий. Вы хотите разрушить его одиночество и положить конец его добрым делам, заставив его вступить в брак со всеми обязанностями, которые налагает на него закон?

— Нет, — ответил Анна, — мы ни к чему не будем принуждать Иоанна. Он женится на девушке, чтобы подтвердить перед людьми свой статус мессии. После этого она будет жить в доме его родственника, и Иоанн сможет вернуться к своим проповедям. Она будет выполнять свои династические обязанности, как это необходимо по закону, и он тоже.

Мария слушала, молясь, как бы справиться с подкатывающейся тошнотой и не обнаружить себя. Она знала, что «династические обязанности по закону» означают рождение детей — от аскета Иоанна. Уже и так плохо, что эти люди пытаются лишить ее величайшего счастья, о котором она когда-либо мечтала, каким был ее брак с Исой. Но при всем этом они пытаются лишить Ису его места будущего царя.

И потом был еще сам Иоанн Креститель. Мария никогда не видела этого человека, который проповедовал на берегах реки Иордан, но в народе о нем ходили легенды. Он был старшим троюродным братом Исы, но они очень отличались по темпераменту. Иса почитал Иоанна, часто говорил о нем как о великом слуге Божьем, как о праведном и благочестивом человеке. Но Иса также видел ограниченность Иоанна. Он объяснил это Марии, когда она однажды спросила его о яростном проповеднике, который крестил водой. Иоанн отвергал женщин, язычников, увечных и все, что считал нечистым, а Иса верил, что слово Божие принадлежит всем людям, которые хотят слышать его. Это не послание для избранных, а благая весть для каждого. Эти различия и были причиной споров между Исой и Иоанном.

После смерти своих родителей Иоанн проводил большую часть времени на бесплодных берегах Мертвого моря. Там он сроднился с кумранскими ессеями, суровой сектой аскетов, у которых перенял многие из своих строгих обрядов. Кумранская секта жила в суровых условиях и презирала тех, кого они называли «толкователями скользкого». Они говорили об Учителе Праведности, который принесет покаяние и строжайшее соблюдение закона.

Иса тоже провел время среди ессеев и объяснял их взгляды Марии. Он уважал их преданность Богу и закону, хвалил за добрые дела и благотворительность. Иса считал многих ессеев своими близкими друзьями на всю жизнь и удалялся в полное уединение в Кумран для медитации. Но там, где Иоанн впитал в себя суровые ограничения ессеев, там Иса окончательно отвергал многие из их взглядов как суровые и нетерпимые.

Иса рассказал Марии о других подробностях жизни Иоанна, о странной диете, которую он перенял в Кумране, об акридах с медом, о его необычной одежде, сделанной из звериных шкур и грубой верблюжьей шерсти, которая вызывала зуд и колола кожу. Он объяснил, что его троюродный брат Креститель предпочел жизнь в пустыне, под открытым небом, где он чувствовал себя ближе к Богу. Это нельзя было назвать достойным существованием для женщины благородного происхождения или для ребенка. И явно не к этому Марию Магдалину готовили всю ее недолгую жизнь.

Неимоверная тяжесть свалилась на Лазаря. Пока мужчины снова спорили в соседней комнате, слезы катились по лицу Марии. Она больше не могла отличить один голос от другого. Какой из них принадлежит Лазарю и что он говорит? Ее брат любил и уважал Ису как человека и как потомка Давида, хотя он никогда не был увлечен реформами назарейского Пути. Лазарь был очень привержен традициям, его отец был фарисеем и оказывал сильную финансовую поддержку Храму в Иерусалиме.

Ионафан Анна вынуждал его сделать мучительный выбор: поддержи он Ису законного династического царя и исполнителя всех пророчеств, и Лазарь будет отвергнут Храмом. Намек на это содержался в словах первосвященника. Тогда у Лазаря не останется никакого реального выхода, кроме как присоединиться к назареям, разделив их реформистские убеждения, в которые он не верил.

Более умеренные люди, включая Лазаря, были довольны, пока Ису принимали и назареи, и священники Храма. Но тут начинался ужасный раскол, полное разделение двух партий, которое создало бы вражду между великими династическими семьями Израиля и породило жестокое соперничество. Простой народ встал бы перед мучительным выбором.

Но в этот момент Марию заботил только один-единственный выбор, который следовало сделать.

Решение Лазаря поддержать власть храмовых священников имело более далеко идущие последствия, чем просто разрушить девичьи мечты Марии и заставить ее вступить в нежеланный брак. Этот выбор мог навсегда изменить ход истории на последующие тысячелетия.

Той ночью Иса пришел к соглашению с Лазарем: он обязан принести эти новости Марии. Лазарь согласился, вероятно с большим облегчением, и Марию привели в отдельную комнату для встречи с человеком, считавшимся ее будущим мужем.

Когда Иса увидел ее дрожащее тело и заплаканное лицо, ему стало ясно, что она слышала большую часть разговора. И когда Мария увидела печаль в глазах Исы, она поняла, что ее судьба решена. Она бросилась в его объятия и плакала, пока у нее не осталось больше слез.

— Но почему? — спросила она его. — Почему ты согласился на это? Почему ты позволил им забрать у тебя царство, которое принадлежит тебе?

Иса погладил ее по голове, чтобы успокоить, и улыбнулся своей мягкой улыбкой.

— Возможно, мое царство не на этой земле, моя голубка.

Мария покачала головой; она не поняла. Иса увидел это и продолжил объяснять:

— Мария, моя работа — учить Пути, показывать людям, что Царство Божие не за горами, что у нас есть сила здесь и сейчас освободиться от всякого угнетения. Чтобы делать это, мне не нужна земная корона или царство. Мне нужно только охватить столько людей, сколько смогу, чтобы разделить с ними слово Пути Божьего.

Я всегда думал, что унаследую престол Давида, а ты будешь сидеть рядом со мной, но если этому не суждено случиться на земле, мы подчинимся этому как воле Божьей.

Мария думала над его словами, с трудом пытаясь быть смелой и принять их. Ее воспитывали как царевну; вот почему она получила имя Мария, титул, предназначенный для дочерей благородных семей в назарейской традиции. Ее также учили назарейские женщины во главе с матерью Исы. Великая Мария взяла на себя обучение маленькой Марии с самого раннего возраста, не только чтобы подготовить ее к жизни с Сыном Давида, но и чтобы преподать ей уроки их особого реформистского мировоззрения. Выйдя замуж за Ису, Мария надела бы такое же красное покрывало назарейских священниц, какое носит Великая Мария.

Но теперь этого не будет.

Мария не могла вынести потерю и снова начала плакать. Тут ее поразила еще одна ужасная мысль, и всхлипывания оборвались.

— Иса? — прошептала она, страшась задать вопрос.

— Да?

— На ком ты теперь женишься?

Иса посмотрел на нее с такой удивительной нежностью, что Мария подумала, что ее сердце разорвется. Он взял ее за руки и заговорил с ней спокойно, но твердо:

— Ты помнишь, что сказала моя мать, когда ты последний раз заходила в наш дом?

Мария кивнула, улыбаясь сквозь слезы.

— Я никогда не забуду это. Она сказала: «Бог создал тебя совершенной супругой для моего сына. Вы будете не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает».

Иса кивнул.

— Моя мать — мудрейшая из женщин и великая пророчица. Она увидела, что ты создана для меня Богом. Если Бог решил в замысле своем, что я не буду иметь тебя, то я не буду иметь никого другого.

Волна облегчения затопила ее. Среди всего прочего, мысль о другой женщине рядом с Исой была самой невыносимой. Потом суровая действительность еще раз поразила ее с ошеломляющей силой.

— Но… если я буду женой Иоанна… он никогда не позволит мне стать назарейской священницей.

Лицо Исы стало очень серьезным, когда он ответил:

— Да, Мария. Иоанн будет настаивать, чтобы ты строжайшим образом соблюдала закон. Он презирает реформы для нашего народа, и он может быть очень твердым с тобой и принуждать к покаянию. Но помни, что я говорил тебе и чему тебя также учила моя мать. Царство Божие — в сердце твоем, и ни один угнетатель — ни римляне, ни Иоанн — не могут забрать его у тебя.

Он взял Марию за подбородок и, глядя прямо в ее огромные зеленовато-карие глаза, сказал:

— Слушай внимательно, моя голубка. Мы должны идти по этой тропе с милосердием и делать то, что будет правильно для детей Израиля. Это означает, что я не могу сейчас выступить против Ионафана Анны и Храма. Я подчинюсь их решению, чтобы учение Пути могло продолжаться в мире и распространяться по земле, и соглашусь сделать две вещи. Я буду присутствовать на вашей свадьбе с Иоанном вместе со своей матерью и позволю Иоанну крестить меня. Так я покажу, что признаю его духовный авторитет.

Мария торжественно кивнула. Она пойдет по тропе, которая сейчас лежала перед ней; это была ее обязанность. Слова Исы, полные любви и силы, помогут ей пройти через это.

— Ты очень сильная для такой малышки, — сказал он мягко. — Я всегда видел в тебе эту силу. Однажды ты станешь великой царицей, вождем нашего народа.

Он остановился в дверях, чтобы еще один, последний раз взглянуть на нее, и, прежде чем уйти, высказал последнюю мысль. Он приложил руку к своему сердцу.

— Я всегда буду с тобой.


Иоанном Крестителем было не так легко манипулировать, как ожидали Ионафан Анна и его совет.

Когда они пришли к нему со своим предложением, Иоанн обвинил их в отсутствии справедливости и назвал их порождениями ехидниными. Он напомнил им, что уже есть мессия в лице его троюродного брата, пророк, избранный Богом, и он, Иоанн, не достоин занять это место. Священники возразили, ответив, что люди называют Иоанна великим пророком, преемником Илии.

Но Иоанн ответил:

— Я не один из них.

— Тогда скажи нам, кто ты такой, чтобы мы могли сказать народу Израиля, который последовал бы за тобой, как за пророком и царем.

Иоанн ответил в своей загадочной манере:

— Я глас вопиющего в пустыне.

Он прогнал фарисеев, но проницательный молодой священник Каиафа уловил смысл странного заявления Иоанна, «Я глас вопиющего в пустыне», как ссылку на пророка Исаию. Действительно ли при помощи такой запутанной фразы из писания Иоанн называет себя пророком? Проверяет ли он священников таким образом?

Посланцы священников вернулись на следующий день, и на этот раз они обратились к Иоанну с просьбой о крещении. Он настаивал на их покаянии во всех грехах, прежде чем обдумает это. Это раздражало священников, но они знали, что должны играть по правилам Иоанна или рискуют потерять его как ключевой элемент их стратегии. Если они примут крещение из рук Иоанна, это усилит их позиции среди масс населения, которые объявляли Иоанна пророком, что в точности соответствовало моменту.

Когда священники подтвердили свое покаяние, Иоанн погрузил их в Иордан, но напомнил им:

— Я крещу вас водою, но идет Сильнейший меня в глазах Господа.

В этот день священники оставались вместе с Иоанном и говорили ему о своем плане, пока толпа на речном берегу постепенно уменьшалась. Иоанн не хотел ничего из того, что ему предлагали. Среди прочих спорных вопросов, он наотрез отказывался брать жену и, уж конечно, не женщину, обрученную с его троюродным братом. Но совет приготовился к возражениям Иоанна и успел их подробно обсудить, благодаря его горячности в предыдущий день. Они говорили о Лазаре, праведном и благороднейшем человеке из дома Вениамина, и как этот добрый человек боится, что его благочестивая сестра, выйдя замуж, подпадет под влияние назареев.

Подобная откровенность заставила Иоанна дрогнуть. Это было его слабое место. Хотя он полагался на пророчества, говорившие, что Иешуа — избранный, у него росла озабоченность по поводу пути, по которому шел его троюродный брат вместе с назареями и их вопиющего неуважения к закону. Иоанн отпустил их и назвал обсуждение законченным.

Священники ушли, оставив решение Иоанна неизменным.

Позднее в этот же день Иса пришел на восточный берег реки Иордан, чтобы выполнить обещание, данное Анне. Большое количество сторонников сопровождало Ису, и эта встреча двух столь известных людей привлекла множество народа со всей реки. Иоанн жестом руки остановил Ису.

— Ты пришел ко мне за крещением? — спросил он. — Возможно, мне скорее надо креститься от тебя, ибо ты — избранный Богом.

Иса улыбнулся в ответ:

— Брат, оставь теперь. Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду.

Иоанн кивнул, не показывая удивления или какого-то другого чувства в ответ на очевидное выражение признания со стороны Исы. Это был первый раз, когда они сошлись вместе после махинаций Ионафана Анны, и впервые им представилась возможность оценить друг друга. Креститель отвел Ису в сторону, подальше от ушей толпы, и заговорил с ним, осторожно подбирая слова, пытаясь выяснить планы на будущее своего троюродного брата.

— «Имеющий невесту есть жених».

Иса не проявил никакой реакции на слова Иоанна. Он просто кивком выразил свое согласие с этим соглашением.

Иоанн продолжал:

— А друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась, в твоем бескорыстном даре праведности, если это правда, что даешь его свободно.

Иса снова кивком выразил свое согласие:

— Я выполню свой долг — буду другом жениха. Тебе должно расти, а мне умаляться, и быть по сему.

Это была своего рода словесная игра, обмен выпадами между двумя великими пророками, когда каждый из них выяснял, какую позицию занимает другой. Удовлетворенный тем, что его троюродный брат согласен мирно уступить свое положение, как и свою невесту, Иоанн повернулся к толпе, собравшейся на берегах Иордана. Он заявил людям, прежде чем призвать Ису выйти вперед:

— За мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня.

Как только прозвучали слова Иоанна, Иса погрузился в реку. Слова указывали на то, что если Иоанн готов занять место мессии, то Иса будет наследником его престола. «Он был прежде меня» — было ясным указанием, что Иоанн все же признает пророчества о рождении Исы. Эта фраза должна была защитить Иоанна в глазах умеренных людей, которые поддерживали Иоанна и боялись назарейских реформ, но все же почитали Ису как дитя пророчеств. Его первые слова, «За мною идет Муж», указывали на то, что Иоанн принимает на себя роль помазанника. Иоанна, проповедника из пустыни, в его одежде из шкур и с его крайне нетерпимым стилем, легко можно было недооценить. Но его действия и слова на берегах реки Иордан в тот день, показали, что он гораздо более умелый политик, чем многие себе представляли.

Когда Иса вышел из воды, толпа одобрительными возгласами приветствовала этих двух великих людей, родственных друг другу пророков, которых коснулся Господь. Но молчание воцарилось в долине, когда с небес появился одинокий белый голубь и грациозно пролетел над головой Исы, Льва Давидова. Это был момент, который останется в памяти людей в долине Иордана и за ее пределами до тех пор, пока стоит земля.


Каиафа вернулся к реке Иордан на следующий день вместе со своей свитой фарисеев. Он спланировал свою стратегию, внимательно наблюдая за Иоанном. Вчерашнее крещение Исы не послужило той цели, которую они с Анной задумали. Они верили, что, подчиняясь крещению, Иса публично признает власть Иоанна. Однако это событие послужило людям напоминанием о том, что беспокойный назарей был избранным по пророчеству. Сейчас фарисеям требовалось ослабить влияние идеи о том, что Иса — это Мессия. Единственным способом сделать это было как можно быстрее передать титул мессии кому-то другому, и единственным подходящим кандидатом являлся Иоанн.

Но Иоанна взволновал знак в виде голубя. Разве то, что эта птица появилась с небес сразу после крещения, не доказывает, что Иса — избранник Божий? Иоанн колебался, не вернуться ли, в конце концов, к поддержке позиции своего троюродного брата. Каиафа, который был великим учеником своего тестя, Анны, был готов к подобному варианту и нанес ответный удар.

— Твой троюродный брат — назарей — сегодня побывал у прокаженных, — сообщил он Иоанну.

Иоанн был ошеломлен. Трудно найти кого-то более нечистого, чем эти несчастные, отвергнутые Богом. И посещение его троюродным братом этих созданий после своего крещения не укладывалось в голове Крестителя.

— Вы уверены, что это правда? — спросил он.

Каиафа серьезно кивнул.

— Мне жаль сообщать, но он действительно был в таком нечистом месте этим утром. Мне сказали, что он проповедовал им грядущее Царствие Божие. Он даже позволил им прикасаться к нему.

Иоанн был удивлен, что Иса пал так низко и так скоро. Он хорошо знал, что назарей сильно повлияли на его троюродного брата. Разве его матерью не была Мария, глава этой группы? Но она — женщина, и следовательно, имеет мало значения кроме того, что оказала большое влияние на своего сына. Однако, если Иса окунулся в мир нечистот, когда еще и дня не прошло после его крещения, возможно, Бог отвернулся от него.

И еще надо подумать о девушке, об этой дочери Вениамина. Иоанн глубоко встревожился, что ее зовут Мария — назарейское имя, указывающее на воспитание в их непристойных традициях.

Но к пророчеству, относящемуся к самой девушке, следовало подходить со всей серьезностью ради спасения народа. Ее называли Дщерью Сиона, как сказано в книге пророка Михея. В этом отрывке упоминалась Мигдаль-Эдер, Башня Стада, пастушка, которая поведет людей: «А ты, башня стада, холм дщери Сиона! К тебе придет и возвратится прежнее владычество, царство — к дщерям Иерусалима».

Если Мария действительно та женщина, о которой говорит пророчество, то Иоанн обязан убедиться, что она стоит на прямом пути праведности. Каиафа заверил его, что девушка достаточно молода и, несомненно, достаточно набожна, чтобы получить воспитание, которое Иоанн считал подходящим с точки зрения самого традиционного подхода к закону. В самом деле, ее брат умолял их сделать это, пока не стало слишком поздно. Помолвка этой царевны из колена Вениамина с Исой была расстроена из-за его симпатии к назареям. Абсолютно допустимо с точки зрения закона. Разве первосвященник Ионафан Анна собственноручно не написал бумаги о расторжении помолвки?

Что более важно, Иса и его назарейские сторонники не протестовали против этого решения и обещали поддержать Иоанна в его положении помазанника. Иса даже согласился присутствовать на свадьбе. В этом предложении вовсе не было ничего ужасного. Если Иоанн женится на царевне из колена Вениамина и станет помазанником, число крещений, которые он проводит, увеличится десятикратно. Он сможет призвать гораздо больше грешников и показать им путь к покаянию. Он станет Учителем Праведности из пророчеств их предков.

Перед лицом возможности обратить гораздо большее число грешников и научить детей Израиля, как найти Божий путь к покаянию, Иоанн согласился жениться на девушке из колена Вениамина и занять свое место в истории своего народа.


Свадьба Марии из дома Вениамина и Иоанна Крестителя, потомка первосвященников из рода Аарона и Садока, состоялась на холме Кана в Галилее. На ней присутствовали знатные люди, назарей и фарисеи. Как и было обещано, пришел Иса со своей матерью, братьями и группой учеников.

Благочестивая мать Иоанна, Елисавета, была двоюродной сестрой Марии, матери Исы. Но и Елисавета, и ее муж, Захария, умерли за несколько лет до свадьбы их сына. Не было близких родственников, чтобы сделать необходимые приготовления к празднику, а сам Иоанн недостаточно разбирался в этом, да его и не волновали подобные вопросы. Когда Великая Мария заметила, что гости не обеспечены всем необходимым, она взяла на себя обязанности по подготовке к свадьбе как старшая по возрасту женщина из семьи Иоанна. Она пришла туда, где сидел ее собственный сын с несколькими своими сторонниками и сказала:

— У них не хватает вина для свадьбы.

Иса внимательно выслушал свою мать:

— Какое отношение это имеет ко мне? — спросил он ее. — Это не моя свадьба. Не годится мне вмешиваться.

Старшая Мария не согласилась с ним и сказала об этом своему сыну. Во-первых, она чувствовала себя обязанной убедиться, что свадьба будет достойной памяти Елисаветы. Но помимо этого, Мария была мудрой женщиной, которая знала людей и знала пророчества. Это будет подходящее время, чтобы напомнить собравшимся знатным людям и священникам об уникальном положении ее сына в их общине. Иса согласился с некоторой неохотой.

Призвав слуг, Мария приказала им:

— Что он ни попросит, сделайте без разговоров.

Слуги ожидали указаний Исы. После минутных раздумий он потребовал, чтобы они принесли шесть больших сосудов, каждый до краев наполненный водой. Слуги сделали это, поставив глиняные сосуды для воды перед ним. Он закрыл глаза и произнес молитву, проводя руками над каждым из сосудов. Когда он закончил, он приказал слугам зачерпнуть жидкость. Первая служанка так и сделала и налила жидкость в свою чашу. В глиняных сосудах больше не было воды. Каждый из них был наполнен дорогим сладким красным вином.

Иса приказал служанке отнести чашу вина Каиафе — распорядителю церемонии. Каиафа поднял чашу в приветствие Иоанну, жениху, и похвалил его за качество вина.

— Большинство людей сперва подают хорошее вино и приберегают плохое на конец, когда все напьются, — пошутил Каиафа. — А ты лучшее вино приберег напоследок.

Иоанн посмотрел на Каиафу с некоторым смущением. Ни он, ни священник не знали о том, что произошло. Единственным признаком, что случилось что-то необычное, было тихое шушуканье нескольких слуг в задней части дома и некоторых учеников-назареев. Но прошло совсем немного времени, и все в Галилее точно знали о произошедшем на свадьбе в Кане.

После свадьбы Иоанна и Марии никто не говорил о женихе и невесте. Действительно, династический брак затмило нечто более из ряда вон выходящее. Предметом обсуждения среди простого народа было чудесное превращение воды в вино. По этому поводу в этой северной области Галилеи имя Исы не сходило с уст. Он был их единственным мессией, несмотря на все уловки Храма.

Власть и популярность Иоанна распространялись к югу, с берегов Иордана около Иерихона, через Иерусалим и далее в пустынную местность вокруг Мертвого моря. Подогреваемое священниками из Храма, число сторонников Иоанна росло до тех пор, пока берега реки не переполнились людьми, умоляющими о крещении. Требование Иоанна, чтобы эти люди строжайшим образом соблюдали закон, увеличивало число жертвоприношений — и, следовательно, пополняло казну Храма. Все были довольны последствиями их соглашения.

Все, кроме Марии Магдалины, которая теперь была замужем за Крестителем.

К счастью, этого союза не желали ни жених, ни невеста. Иоанн хотел только остаться в пустыне и делать дело Божье. Он готов был следовать закону, который требовал от людей плодиться и размножаться и посещать свою жену в надлежащее время с целью произведения потомства. Но кроме этих периодов, особо продиктованных законом и традицией, он совсем не желал общества хоть какой-нибудь женщины.

Найти место, куда поселить Марию, оказалось первой заботой для только что женившегося Иоанна. Он не делал тайны из того, что не хочет ее видеть рядом с местом своего служения. Действительно, кумранские ессеи вообще не разрешали женщинам жить вместе с ними, но изгоняли их в отдельные постройки, потому что считали их по природе своей нечистыми. И мать Иоанна умерла, что представляло собой проблему. Если бы Елисавета была жива, Мария жила бы в доме своей свекрови.

Этот вопрос обсуждался Иоанном и Лазарем перед свадьбой, и Мария подсказала своему брату, чего бы ей хотелось. Лазарь настоял, чтобы его сестре было позволено продолжать жить с ним и Марфой в их семейных поместьях в Магдале и Вифании. Мария могла бы постоянно общаться с родными, а эти благочестивые люди присматривали бы за ней. И Вифания находилась достаточно близко от Иерихона, на тот редкий случай, когда Иоанну требовалось посетить свою жену.

Это было подходящее решение и довольно удобное для Иоанна, которого мало интересовала жизнь Марии вообще, кроме подтверждения, что она всегда ведет себя как благочестивая и готовая к покаянию женщина. Если эта девушка должна стать матерью его сына, она должна быть безупречной. Мария заверила Иоанна, что в его отсутствие она будет подчиняться своему брату, как делала это всегда. Она постаралась не показать свою радость, когда он разрешил ей остаться с Лазарем и Марфой.

Но радость Марии оказалась недолгой, когда Иоанн изложил остальные свои требования. Он не позволит Марии общаться с теми, кто исповедует учение назареев. Ей не разрешается посещать дом Великой Марии, наиболее уважаемой ею учительницы и подруги. И она никогда не появится в публичном месте, где говорит Иса. Иоанна раздражал тот факт, что некоторые из его собственных учеников покинули берега Иордана, чтобы последовать за его троюродным братом. Креститель бранил их за то, что они стали назареями и называл их отвратительным прозвищем «толкователи скользкого». Соперничество между совершенно разными служениями назарея-Исы и аскета-Крестителя постоянно нарастало. Иоанн не хотел, чтобы его опозорила собственная жена; ей никогда не будет позволено находиться среди назареев. Иоанн заставил Лазаря торжественно поклясться в этом.

Молодая, наивная и никогда не встречавшая ничего, кроме любви и одобрения, Мария хотела переубедить Иоанна, но впервые в жизни получила от своего мужа пощечину, когда попыталась возразить. Левая рука Иоанна отпечаталась на щеке Марии на весь оставшийся день как прочное подтверждение того, что она не должна спорить с ним по вопросам послушания. В тот же день Креститель покинул новобрачную в ее доме в Магдале, даже не попрощавшись.

Мария страшилась посещений Иоанна и радовалась, что они случались редко и через большие промежутки времени. Иоанн приходил в Вифанию, только когда находился поблизости по своим собственным делам, чаще всего при путешествии из святилища на берегу в Иерусалим. Формально он спрашивал о здоровье Марии и, когда это соответствовало закону, исполнял свои супружеские обязанности. Во время этих посещений Иоанн учил Марию закону и требовал от нее раскаяния, одновременно объявляя, что приблизилось Царство Божие.

Как царевна из дома Вениамина, Мария знала, что не подобает сравнивать своего мужа с кем-то другим, но она не могла удержаться от этого. Все дни и ночи ее были наполнены мыслями об Исе и его учении. Ее поражало, что и Иса, и Иоанн проповедовали во многом одно и то же — грядущее Царство Божие — потому что значение этого события сильно отличалось у этих двух пророков. По Иоанну, это было грозное послание, страшное предостережение об ужасе, ожидающем неправедных. По Исе, это была прекрасная возможность для всех людей, кто открыл свое сердце Господу.

Когда однажды Мария узнала, что Иса должен придти в Вифанию вместе со своей матерью и группой сторонников-назареев, она почувствовала, как радость возвращается в ее сердце впервые за много-много дней.

— Они сюда не придут. И ты не можешь пойти к ним, Мария. Твой муж запрещает это, — Лазарь сделал каменное лицо в ответ на просьбы своей сестры.

— Как ты можешь так поступать со мной? — причитала Мария. — Они — мои старые друзья, а некоторые из них — и твои старые друзья тоже. Рыбаки Петр и Андрей, которые играли вместе с нами на ступеньках Капернаума и на берегу Галилейского моря. Как ты можешь отказать им в гостеприимстве?

Душевная борьба отразилась на лице брата Марии. Решение отвернуться от друзей детства, от Исы и Великой Марии, уважаемых детей Давида, мучило его. Но у Лазаря был приказ от первосвященника не принимать назареев, когда они будут проходить мимо на своем пути из Иерусалима. Более того, муж его сестры дал четкие указания, что она не должна присутствовать там, где проповедуют учение назареев. Лазарь поклялся, что будет беречь благочестие Марии в границах, очерченных ее мужем.

— Я делаю это для твоего же блага, сестра.

— И выдал меня замуж за Крестителя ты тоже для моего же блага? — Мария не стала дожидаться его ответа. Она выскочила из дома и убежала в сад, где могла позволить себе поплакать.

— Он действительно хочет для тебя самого лучшего.

Мария не слышала, как Марфа подошла к ней; она была слишком погружена в свое горе, чтобы обратить на нее внимание. И как бы сильно она ни любила Марфу, ей не хотелось слышать больше поучений о послушании. Мария начала говорить, но Марфа прервала ее:

— Я здесь не для того, чтобы ругать тебя. Я здесь, чтобы помочь тебе.

Мария внимательно посмотрела на Марфу. Жена брата никогда не шла наперекор его желаниям или хоть как-нибудь противилась ему. Однако в Марфе была спокойная сила, и в этот момент Мария видела на лице своей невестки отражение этой силы.

— Мария, ты мне как сестра, в некотором смысле — как родная дочь. Я не могу видеть, как ты страдаешь весь этот год. И я горжусь тобой, как и твой брат. Я знаю, он не говорил тебе, но мне он говорит об этом постоянно. Ты выполнила свой долг, как благородная дочь Израиля, и все это с высоко поднятой головой.

Мария вытерла слезы, а Марфа продолжала:

— Лазарь уезжает в Иерусалим по делам. Он не вернется до завтрашнего вечера. Назареи будут здесь в Вифании, они встречаются в доме Симона.

Мария широко раскрыла глаза. Неужели это действительно та самая послушная, набожная Марфа предлагает такой ловкий план?

— У Симона? Ты имеешь в виду вон тот дом?

Мария показала на дом, который был хорошо заметен из их собственной усадьбы. Марфа кивнула.

— Если ты будешь вести себя очень осторожно и совершенно незаметно, я посмотрю в другую сторону, когда ты захочешь навестить своих старых друзей.

Мария стиснула Марфу в объятиях и воскликнула:

— Я люблю тебя!

— Шшш! — Марфа вырвалась из объятий Марии, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что за ними никто не следит. — Если Лазарь придет повидать тебя перед отъездом в Иерусалим, ты должна злиться на него. Он не должен ничего заподозрить, иначе нас обеих ждут большие неприятности.

Мария серьезно кивнула Марфе, с трудом пытаясь удержаться от улыбки. Марфа поспешила вернуться в дом, чтобы проводить Лазаря, оставив Марию танцевать под оливковыми деревьями.


Мария подошла к дому Симона с бокового входа, по дороге прикрыв свои приметные медно-рыжие волосы одним из самых плотных своих покрывал. Она попросила разрешения войти, и ее немедленно впустили внутрь, где Мария с радостью увидела много знакомых лиц. Она быстро оглядела комнату, но не увидела самых важных и любимых людей — значит, Иса со своей матерью еще не пришел.

Мария повернулась и встретила ослепительную улыбку Саломеи, дочери Иродиады и падчерицы Ирода, тетрарха Галилеи. Мария радостно вскрикнула, узнав ее, потому что они вместе учились у Великой Марии. Они радостно и тепло обнялись.

— Что ты делаешь здесь, так далеко от дома? — спросила ее Мария.

— Мать дала мне разрешение последовать за Исой и продолжить свое обучение, чтобы я могла получить семь покрывал. — Семь покрывал могли носить только женщины, которые прошли посвящение как первосвященницы. — Ирод Антипа дает моей матери все, что она пожелает, и он симпатизирует назареям. Он только не выносит Крестителя.

Саломея тут же закрыла рот, как только у нее вырвались эти слова. Она выглядела ужасно смущенной.

— Прости. Я забыла.

Мария печально улыбнулась ей.

— Нет, Саломея, не извиняйся. Иногда я сама забываю.

Саломея посмотрела на нее с глубоким сочувствием:

— Это так ужасно для тебя?

Мария покачала головой. Она любила Саломею, как сестру, и они действительно так называли друг друга, что было традиционно для назарейских священниц. Но Мария все-таки была царевной, и ее учили вести себя соответствующим образом. Она бы не стала плохо говорить о своем муже, неважно перед кем.

— Нет, это не так ужасно. Я редко вижу Иоанна.

Саломея поспешила ухватиться за ее слова, как будто чувствовала необходимость загладить свой промах:

— Надеюсь, я тебя не оскорбила, сестра. Это просто потому, что Креститель говорит ужасные вещи о моей матери. Он называет ее блудницей и прелюбодейкой.

Мария кивнула. Она слышала обо всем этом. Мать Саломеи, Иродиада, была внучкой Ирода Великого и унаследовала некоторые отрицательные черты печально известного царя. Она оставила своего первого мужа, чтобы выйти замуж за Ирода Антипу, который правил Галилеей, и тетрарх предпринял такие же действия, разведясь со своей арабской женой, чтобы жениться на Иродиаде. Иоанн возмущался, что иудейский монарх показывает такое вопиющее неуважение к закону, и открыто объявлял, что брак Ирода Антипы с Иродиадой — это прелюбодеяние. До сих пор Ирод, хотя и был явно раздражен, не предпринимал реальных действий против Иоанна в ответ на его обвинения. Как тетрарху Галилеи, ему хватало постоянного лавирования между капризами Цезаря и требованиями, которые налагало это трудное место; ему не нужна была еще одна головная боль в лице этого несносного аскетичного пророка.

Тот факт, что Иродиада была назареянка, не улучшал мнение Иоанна о культуре назареев. Это еще больше доказывало ему, что женщин никогда нельзя допускать к власти или даже к общественным свободам; ясно, что это превращает их в распутниц. Иоанн часто использовал Ирода и Иродиаду в качестве примера испорченности назареев.

Но если Иоанн нажил себе врага в лице тетрарха, Иса заслужил восхищение жены Ирода. Когда единственная дочь Иродиады достигла совершеннолетия, Иродиада послала ее учиться Пути. За время, проведенное вместе в Галилее, Саломея и Мария очень сблизились, еще больше связанные своей духовной любовью к Великой Марии и ее сыну.

— Наша сестра Вероника здесь, — сказала Саломея, желая переменить тему. Племянница Симона, Вероника, была очаровательной и глубоко духовной молодой женщиной, которая училась вместе с ними в доме матери Исы. Мария любила Веронику и огляделась вокруг в поисках своей дорогой подруги.

— Вот она! — Саломея схватила Марию за руку и подтолкнула ее в другую часть комнаты навстречу улыбающейся Веронике. Три женщины, сестры по назарейской вере, тепло обнялись. Но у них было мало времени для разговора, потому что в комнату вошел Иса.

За ним следовала его мать и два младших брата, Иаков и Иуда. А также братья-рыбаки из Галилеи и сурового вида мужчина, которого, как знала Мария, звали Филипп. Иса приветствовал всех, кто находился в комнате, но остановился перед Марией. Он тепло обнял ее, но с должной пристойностью и уважением к благородной женщине, которая является женой другой мужчины. Он одарил ее долгим взглядом, показывая свое удивление тем, что она ослушалась своего брата, но ничего не сказал.

Мария улыбнулась ему и приложила руку к своему сердцу.

— Царство Божие — в сердце моем, и никакой угнетатель не заберет его у меня.

Иса улыбнулся ей в ответ с выражением величайшей доброты, потом вышел в середину комнаты и начал учить.


Это была прекрасная ночь, пронизанная любовью друзей и словом Пути. Мария уже почти забыла, каким важным было для нее Слово и каким вдохновенным учителем был Иса. Но сидеть у его ног и слушать проповедь значило чувствовать Царство Божие здесь, на земле. Она не могла себе представить, как можно осуждать такие прекрасные слова или сознательно отрицать эти учения любви, сострадания и милосердия.

Когда Иса встал, чтобы уйти, он подошел к Марии и нежно прикоснулся к ее животу.

— Ты беременна, маленькая голубка.

Мария раскрыла рот от удивления. Иоанн оставался на ночь для исполнения своих обязанностей в прошлом месяце, но она и представления не имела, что понесла.

— Ты уверен?

Иса кивнул.

— Мальчик растет в чреве твоем. Будь спокойна, маленькая голубка. Ибо я вижу, что ты благополучно разрешишься от бремени.

На миг тень пробежала по его лицу.

— Скажи своему брату, что твои роды должны произойти в Галилее. Попроси его, чтобы он позволил тебе уехать утром, с первыми лучами солнца.

Мария была озадачена этим. Вифания была расположена близко от Иерусалима, и лучшие повивальные бабки и врачи находились под рукой, если возникнут осложнения. Для нее имело смысл остаться здесь, и Лазаря еще целый день не будет дома. Но Иса видел что-то в тот краткий миг, когда тень пробежала по его лицу. Это заставило его настаивать, чтобы она покинула Вифанию и немедленно отправилась в Галилею.

Мария не знала: в тот пророческий миг Иса увидел, что ей нужно как можно дальше держаться от Иоанна.


— Шлюха! — кричал Иоанн Марии, пока снова и снова наносил ей удары. — Я знал, что уже слишком поздно для тебя и твоих распутных назарейских учений. Как ты осмелилась ослушаться мужа и брата!

Марфа и Лазарь находились в дальней части дома в Вифании, но они могли слышать, как он ее бьет. Марфа тихо плакала, сидя на кровати, когда слышала, как удары обрушиваются на крошечное тело Марии. Это была ее вина. Она подговорила Марию ослушаться четких приказов ее мужа и брата. Марфа чувствовала, что это именно она заслуживает побоев.

Лазарь сидел неподвижно, застыв от страха и чувства собственной беспомощности. Он был зол на Марфу и Марию, но гораздо больше его волновали побои, которые получала его сестра от рук своего мужа. Он был бессилен что-то сделать по этому поводу. Вмешаться означало нанести еще большее оскорбление Иоанну, этого он не осмеливался сделать. Кроме того, это обычное дело, когда муж бьет свою ослушавшуюся жену. В более традиционных семьях так часто происходило. Действия Иоанна соответствовали его пониманию закона.

Они еще не знали, как Иоанн обнаружил, что Мария присутствовала на собрании назареев. Находился ли прошлой ночью среди них доносчик? Или же дар пророчества, которым владел Иоанн, был настолько сильным, что он видел Марию в своих собственных видениях?

Какой бы ни была причина, Иоанн пришел в Вифанию на следующий день и в припадке необузданной ярости решил наказать каждого, кто участвовал в обмане. Он узнал, что его молодая жена преданно сидела у ног его троюродного брата прошлой ночью. Хуже того, она сидела вместе с распущенным отродьем блудницы Иродиады. То, что Мария выставляла напоказ свои симпатии к назареям и дружбу с Саломеей, было источником позора и смущения для Иоанна. Это могло разрушить его репутацию.

Проклятая женщина! Разве она не понимает, что любое пятно на имени может повлиять на его работу и преуменьшить послание Божие? Это доказывает, что у женщин нет разума, нет способности видеть последствия своих поступков. Женщины — греховные создания по своей природе, дочери Евы и Иезавели. Иоанн начал приходить к выводу, что, возможно, все они неисправимы.

Иоанн выкрикивал все это и многое другое, продолжая наносить удары. Мария съежилась в углу, закрывая руками голову в тщетной надежде защитить свое лицо. Было слишком поздно; багровый кровоподтек расплывался вокруг ее глаза, а нижняя губа распухла и кровоточила в том месте, где его кулак наткнулся на ее зубы. Ей удалось выкрикнуть:

— Остановись, ты навредишь ребенку.

Иоанн остановил свою руку, занесенную для следующего удара:

— Что ты сказала?

Мария глубоко вздохнула, стараясь успокоиться:

— Я беременна.

Иоанн холодно посмотрел на нее:

— Ты — назарейская шлюха, которая провела ночь в доме другого мужчины без сопровождения. Я даже не могу быть уверен, что этот ребенок — мой.

Мария медленно заговорила, пытаясь встать:

— Я не такая, как ты называешь меня. Я пришла к тебе девственницей, и я никогда не была с другим мужчиной, кроме тебя, моего законного мужа. — Она подчеркнула эти последние три слова. — Ты зол, потому что я ослушалась тебя, и я заслуживаю твоего гнева.

Теперь она твердо стояла на ногах. На целую голову ниже его, она выпрямилась и посмотрела ему в лицо:

— Но твой ребенок не заслуживает, чтобы в нем сомневались. Однажды он станет царем нашего народа.

Иоанн издал горлом какой-то звук и повернулся, чтобы уйти.

— Я изложу Лазарю точные условия твоих родов. — Он открыл дверь и широким шагом вышел в коридор. Не оглядываясь назад, он нанес последний словесный удар:

— Если этот ребенок — девочка, я охотно отрекусь от вас обеих.


Было далеко за полдень следующего дня, когда Мария отважилась выйти в сад подышать воздухом. Сад был частный, окружен стенами, так что никто не увидел бы следы унижения, которые покрывали ее лицо. Или, по крайней мере, так она думала.

Мария услышала шорох в кустах, который заставил ее сердце остановиться. Что это было? Кто это был?

— Эй! — позвала она, запинаясь.

— Мария? — прошептал женский голос, после чего снова послышался шорох. Внезапно из-за кустов около стены сада выступила женская фигура.

— Саломея! Что ты здесь делаешь? — Мария бросилась обнимать свою подругу, царевну из рода Ирода, которая прокралась сюда, как обычный вор.

Саломея сразу не смогла ответить. Она замерла, уставившись на разбитое лицо Марии.

Мария отвернулась.

— Что, так плохо? — спросила она шепотом.

Саломея сплюнула.

— Моя мать права. Креститель — это животное. Как он осмелился так обращаться с тобой! Ты — женщина благородного рода.

Мария начала защищать Иоанна, но поняла, что у нее нет сил. Она внезапно почувствовала себя усталой, измученной событиями последних дней и той растущей данью, которую беременность начинала брать с ее маленького тела. Она села на каменную скамью и прижалась к своей подруге.

— Я принесла тебе это. — Саломея вручила Марии шелковый мешочек. — Здесь в баночке целебная мазь. Она залечит твои ушибы.

— Как ты узнала? — спросила Мария. Ей внезапно пришло в голову, что Саломея знает то, чему свидетелями были только Марфа и Лазарь.

Саломея пожала плечами.

— Он это видел. — «Он» мог быть только один. — Он не рассказал мне, что случилось. Он только сказал: «Отнеси самую лучшую целебную мазь своей сестре Марии. Она понадобится ей немедленно». А потом он предупредил меня, что меня здесь никто не должен видеть.

Узнав о видении Исы, Мария попыталась улыбнуться, но вместо этого разбитая губа заставила ее поморщиться. Очаровательное лицо Саломеи потемнело от гнева, когда она увидела, какую боль испытывает ее подруга.

— Почему он это сделал? — потребовала ответа Саломея.

— Я ослушалась его.

— Как?

— Я присутствовала на встрече назареев.

К Саломее пришло понимание.

— А, так значит, мы теперь враги, вот что беспокоит Крестителя. Интересно, когда он начнет публично обличать Ису? Наверняка это будет его следующий шаг.

Мария раскрыла глаза.

— Они — родственники, и Иоанн публично представил Ису во время его крещения. Он так не поступит.

— Нет? Я в этом не так уверена, сестра, — размышляла Саломея. — Моя мать говорит, что Иоанн — коварный, как змея. Подумай об этом. Он женился на тебе, чтобы узаконить свое царствование, а сейчас ты беременна его наследником. Он обличает мою мать как прелюбодейку, использует тот факт, что она — назареянка, как оружие против нее и против остальных из нас. Какой будет следующий шаг? Публично лишить Ису своей поддержки, опираясь на то, что, по мнению Иоанна, мы, назареи, не уважаем закон. Он не успокоится, пока не уничтожит Путь.

— Я не думаю, что Иоанн пойдет на это, Саломея.

— Ты не думаешь? — Саломея рассмеялась, ее смех прозвучал слишком грубо для такой молодой девушки. — Ты не провела столько времени около Ирода, сколько я. Удивительно, на что только не пойдут мужчины, чтобы упрочить свое положение.

Мария вздохнула и покачала головой:

— Я знаю, тебе трудно поверить, но Иоанн — хороший человек и истинный пророк. Я бы никогда не вышла за него замуж, если бы не верила, что он такой, и мой брат никогда не согласился бы на это. Иоанн отличается от Исы, он — резкий и грубый, но он верит в Царство Божие. Он живет только ради того, чтобы помочь людям обрести Бога через покаяние и закон.

— Да, он верит, что помогает мужчинам. Что же касается женщин, то Иоанн скорее утопит нас всех в своей драгоценной реке, чем предложит нам спасение. — Саломея скорчила гримасу, чтобы показать свое презрение. — И он стал марионеткой в руках фарисеев именно потому, что у него самого нет никаких общественных или политических способностей. Он идет туда, куда они его направляют. И я гарантирую, что под этим руководством он зайдет так далеко, что поставит под сомнение законность рождения Исы, если его не остановить.

Мария посмотрела на свою подругу. Кое-что из того, что сказала Саломея, заставляло ее нервничать, и все же это был страх, смешанный с уважением. Ее подруга детства научилась хорошо разбираться в политике во время своего пребывания во дворце Ирода.

— Что ты предлагаешь?

Когда Мария подняла голову вверх, солнечный луч осветил ее лицо, подчеркнув багрово-черные кровоподтеки на ее лице. Царевна из рода Ирода передернулась при виде прекрасного, тонкого лица Марии, отмеченного такими знаками. Когда Саломея заговорила, это прозвучало с мягкой решимостью:

— Я заставлю Иоанна Крестителя заплатить за свои деяния — против тебя, против Исы, против моей матери. Так или иначе.

Дрожь прошла по телу Марии при этих словах. Несмотря на полуденное солнце, она внезапно почувствовала, что ей очень-очень холодно.


Стремительность, с которой произошел арест Иоанна, была ошеломляющей. Много позже Мария узнала, что Саломея поспешила в зимний дворец Ирода около Мертвого моря, где полным ходом шло празднование по случаю дня рождения Ирода Антипы. Ирод потребовал, чтобы Саломея станцевала для него и его гостей — о грации и красоте девушки ходили легенды, и к тому же гости приехали издалека, чтобы отдать дань уважения Ироду. Тетрарх чувствовал, что это был бы жест доброй воли — выставить напоказ свою падчерицу.

Саломея вошла в комнату, когда праздник в римском духе был в полном разгаре. Она была одета в сверкающие шелка, на ней блестели золотые цепочки, подаренные ей отчимом, который в ней души не чаял. Когда она появилась в комнате, среди гостей поднялась суматоха, они вытягивали шеи, чтобы лучше видеть великолепную царевну.

— Ты самая лучшая драгоценность в моем царстве, Саломея, — объявил ее отчим. — Давай, станцуй для нас. Увидеть твою грацию будет захватывающим зрелищем для этих гостей.

Саломея приблизилась к трону Ирода, с которого он правил пиром. Вид у нее был довольно дерзкий.

— Не знаю, смогу ли я танцевать, отчим. На сердце у меня так тяжело после путешествия, что я вряд ли смогу танцевать.

Иродиада, сидящая на подушках рядом с Иродом, выпрямилась.

— Что так подействовало на тебя, дитя?

Саломея рассказала им душераздирающую историю об ужасном человеке, которого зовут Креститель, и о том, как его слова ранили ее и, казалось, преследовали, куда бы она ни направлялась.

— Кто он, этот Креститель? — задал вопрос гость, знатный римлянин.

Ирод отмахнулся.

— Никто. Один из нескольких так называемых мессий, которые появились в этом году. Он, конечно, причиняет беспокойство, но не слишком сильное.

На это Саломея разразилась слезами и бросилась к ногам своей матери. Она кричала об ужасных прозвищах, которыми этот человек, Креститель, называет Иродиаду. Она была испугана, потому что этот пророк призывал к свержению Ирода и предсказывал, будто дворец падет вместе со всеми ними. Он внушил людям ненависть к Ироду, такую сильную, что Саломея не могла больше в безопасности путешествовать вместе с назареями, если не была хорошо замаскирована.

— Он говорит скорее как мятежник, чем как пророк, — заметил знатный римлянин. — Будет лучше что-то быстро предпринять по этому поводу.

У Ирода не было настроения заниматься политикой, но он не мог позволить себе проявить слабость перед посланцем из Рима. Он позвал свою стражу и приказал:

— Арестуйте этого человека, Крестителя, и доставьте его сюда. Я посмотрю, хватит ли у него мужества сказать все эти вещи мне в лицо.

Собравшиеся гости приветствовали это решение и последовали примеру римлянина, подняв чаши в честь своего хозяина. Саломея вытерла слезы с глаз и нежно улыбнулась Ироду Антипе:

— Какой танец вы бы хотели увидеть сегодня вечером, отчим?

Иоанн Креститель был беспокойным узником. Ирод Антипа не ожидал, какую силу примет движение последователей Иоанна, которое выросло до необычайных размеров. Просители каждый день наводняли дворец, требуя освободить их пророка. Они взывали к Ироду как к иудею, умоляя смягчиться по отношению к одному из них. Так как зимний дворец находился поблизости от Кумрана, община ессеев ежедневно отправляла посланцев, чтобы просить о свободе для этого праведного узника. Это был не просто местный пророк, которого можно было легко наказать и заставить замолчать.

Ирод взял на себя задачу допросить Иоанна и приказал, чтобы аскетичного пророка привели и поставили перед ним. Он лично допрашивал Иоанна, ожидая лицемерных ответов и бредовых измышлений, которые часто исходили от этих пустынных проповедников и самозванных мессий. Для Ирода это было своего рода развлечение, и он особенно предвкушал, как попадется на приманку человек, который так беспокоил его жену и падчерицу. После того как у него будет возможность какое-то время поиграть с узником, он решит, каким будет окончательный приговор.

Допрос прошел не так, как планировал тетрарх. Хотя этот человек, Иоанн, был странно одет и имел нецивилизованный вид, его слова ничем не напоминали дикий бред пустынного отшельника. Ирод нашел в нем удивительно умного человека, возможно даже мудрого. Иоанн сурово говорил о грешниках и о необходимости покаяния и, не колеблясь, смотрел в глаза Ирода, когда предостерегал, что тетрарху с его грехами будет отказано в Царстве Божьем. Но еще есть время для искупления, если Ирод отошлет прочь свою прелюбодейку-жену и покается в своих многочисленных прегрешениях.

К концу допроса Ирода стало сильно беспокоить то, что Иоанн находится в темнице. Он бы охотно освободил Иоанна, но не мог это сделать, не проявив слабость и некомпетентность в глазах Рима. Разве римский посланец не присутствовал, когда он отдал приказ об аресте Иоанна? Освободить сейчас этого человека означало бы показать свою непоследовательность и, возможно, даже неспособность справиться с иудейскими мятежниками. Нет, он не осмелится освободить Иоанна, по крайней мере, пока. Вместо этого он смягчил условия заключения Иоанна и разрешил ему принимать посетителей из числа его последователей и местных ессеев.

Услышав об этом, Мария из Магдалы отправила во дворец посыльного, спрашивая, не хочет ли ее муж видеть ее или узнать о ребенке. Иоанн полностью проигнорировал это послание. Единственные слова, которые Мария услышала от Иоанна за время его заключения, были словами осуждения. Она слышала от его ближайших последователей, что Иоанн продолжает сомневаться в отцовстве ее ребенка и называет ее самыми уничижительными прозвищами. Он обвинял свою молодую жену в своем аресте, и самые фанатичные из его последователей даже посылали угрозы ее семье. В конце концов, Мария убедила своего брата и Марфу отвезти ее обратно в Галилею, как можно дальше от Иоанна и его последователей. Она не понимала, как всего одна ночь невинного ослушания подорвала ее репутацию и превратила в блудницу, но такова была реальность. Мария предпочитала встретить ее лицом к лицу в своем доме у подножия горы Арбель, поближе к назареям и их сторонникам.

Иоанн продолжал свое служение из темницы, при этом легенды о нем и его влияние в южных областях росли. Но служение его троюродного брата, харизматичного назарея, расцветало пышным цветом к северу от Иордана и в Галилее. Последователи Иоанна приносили к нему в темницу рассказы о великих деяниях Исы и о чудесных исцелениях, которые ему приписывались. Но они также рассказывали о продолжающейся терпимости назареев по отношению к язычникам и нечистым. Он даже не дал казнить прелюбодейку, которую должны были справедливо побить камнями! Ясно, что троюродный брат Иоанна утратил всякое понимание закона. Пришло время Иоанну настоять на своем.

По указанию Иоанна, последователи Крестителя вознамерились посетить большое собрание назареев. Когда Иса встал перед множеством собравшегося народа, чтобы начать свою проповедь, двое из посланцев-аскетов вышли вперед. Первый заговорил, обращаясь к Исе и остальной толпе:

— Мы пришли из темницы Иоанна Крестителя. Он просит, чтобы мы донесли это послание до вас всех. Он говорит тебе, Иешуа Назарей, что он сомневается в тебе. Хотя он некогда верил, что ты — мессия, посланный Богом, он не может поверить, что твое приятие нечистого находится в рамках закона. Поэтому он спрашивает тебя, ты ли тот, которому должно прийти? Или этим добрым людям следует ожидать другого?

При этих словах толпа заволновалась: крещение Исы Иоанном было определяющим моментом для некоторых новообращенных учеников-назареев. Волшебный день на берегах Иордана, когда Иоанн объявил своего троюродного брата избранным и Бог явил свою милость в виде голубя, многих превратили в последователей Пути. Сейчас Иоанн Креститель, в сущности, лишал своего троюродного брата своей поддержки, публично сомневаясь в нем.

Иешуа Назарей остался стоять неподвижно и не показал, что оскорбление его задело. Он заставил толпу замолчать и сказал им:

— Из рожденных женами нет ни одного пророка большего Иоанна Крестителя.

Для людей, которые бросили ему вызов, он добавил:

— Пожалуйста, передайте моему брату лучшие пожелания. Пойдите и скажите Иоанну, что слышите и видите.

А рассказать можно было многое. Вождь назареев вышел потом к толпе и стал исцелять больных. В тот день, как сказано, он вернул зрение многим слепым. Он лечил болезни у старцев; он изгонял бесов и дурное расположение духа из больных. И все это время он проповедовал слово Пути и говорил людям о свете Божьем. Он рассказал историю, притчу о женщине, которой простились ее грехи, потому что у нее было сердце, полное веры и любви. Это было его последнее послание в тот день.

— Грехи прощаются тем, кто много любит. Но если самый праведный человек имеет в сердце своем мало любви, то мало ему прощается.

Это был день, который установил служение Иешуа Назарея как исцеляющий Путь любви и прощения, как путь к спасению, доступный всем людям, которые выбрали для себя дорогу к свету.


Ирод Антипа находился в затруднительном положении. Посланец Рима, который был свидетелем приказа арестовать Иоанна Крестителя несколько месяцев назад, вернулся. Когда римлянин спросил прислужников Ирода, почему так много иудеев окружило дворец, ему сказали, что плененный пророк продолжает привлекать к себе сторонников. Посланец был удивлен, что Ирод не считает нужным принять решение по поводу мятежного Крестителя.

Вечером, за обедом, знатный римлянин строго заговорил об этом с Иродом.

— Вы не можете выглядеть нерешительным в отношении этих подстрекателей. Вы здесь, потому что Цезарь доверяет вам представлять Рим и чувствует, что у вас, как у иудея, есть преимущество в глазах народа. Но было бы ужасной ошибкой проявлять к ним слишком большую мягкость. Этот человек каждый день оскорбляет Рим даже из тюрьмы, и вы терпите.

Тетрарх стал защищать свою позицию:

— Эта пустынная земля кишит сектами ессеев и другими, которые называют этого человека пророком. Казнить его — значит спровоцировать мятеж.

— Вы, римский гражданин и царь, позволяете этим обитателям пустыни держать вас в заложниках? — В вопросе прозвучал упрек.

Ирод знал, что загнан в угол. Этот посланец на следующий день возвращается в Рим и может сообщить Цезарю о его явной слабости. У Ирода есть множество врагов, которые бы с удовольствием увидели его окончательный крах; это не должно случиться. Недаром в жилах Антипы текла кровь царей. Разве его дед не казнил своих собственных сыновей, когда почувствовал угрозу своему трону? Семья Ирода знала, как бороться за то, что принадлежит ей по праву.

Ирод Антипа дважды хлопнул в ладоши, чтобы позвать слуг, и приказал центуриону выйти вперед.

— Привести в исполнение приговор узнику, Иоанну Крестителю, немедленно. Он должен быть казнен быстро, мечом.

Римский посланец кивком выразил свое горячее одобрение, и Ирод Антипа занял свое место в истории — в первый, но не в последний раз.


Перед казнью Иоанн попросил только об одном — отправить послание своей жене в Галилею. Ему разрешили послать одного из своих сторонников в качестве гонца. Ему Иоанн доверил свои последние слова указаний и призывов к покаянию, прежде чем на него обрушился меч центуриона. Голова была отсечена от тела первым ударом, и Иоанн Креститель, пророк с реки Иордан, отправился в Царствие Божие.

Ирод велел насадить голову Иоанну на пику и выставить высоко на центральных воротах своего дворца, чтобы показать римскому посланцу, как быстро и сурово он будет расправляться с государственной изменой. Голова оставалась там до тех пор, пока хищные птицы не очистили ее добела, но однажды ночью таинственным образом исчезла. Тело же Иоанна было отдано его сторонникам-ессеям для погребения.


Мария из Магдалы находилась на последних месяцах беременности, когда до нее дошла весть о казни Иоанна. Посланец передал ей последние слова Иоанна лично.

«Покайся, женщина. Кайся каждый день в грехах, которые довели нас до этого. Делай это в память обо мне и ради спасения ребенка, которого носишь. Если есть хоть какая-нибудь надежда для ребенка быть принятым в Царствие Божие, ты должна каяться и крестить ребенка, когда он родится».

Верил ли Иоанн, умирая, что Мария носит его ребенка, она так никогда и не узнала. То, что он в качестве своей последней просьбы отправил ей послание, давало ей некоторую надежду на это. Мария приняла его слова близко к сердцу и каждый день своей долгой жизни молилась о прощении Иоанна. Он не был к ней добр, но она не держала на него зла. Иса и Великая Мария учили, что прощение — божественный дар, и она всем сердцем приняла эту идею.

Иоанн с самого начала являлся для нее загадкой. Он был грубым человеком, который никогда не собирался брать себе жену. Она старалась вести себя так, как Иоанн считал правильным, но что бы она ни делала, он никогда не оставался доволен. К сожалению, Мария вышла замуж за единственного человека в Израиле, для которого она ничего не стоила. Она была красива, добродетельна, из богатой семьи, и в ее жилах текла царская кровь. Ни одно из этих качеств не интересовало Иоанна Крестителя.

Брак стал своего рода наказанием для каждого из них. Благо, что они находились врозь большую часть времени, встречаясь только тогда, когда фарисеи заклинали Иоанна завести наследника. В конце концов, брак стал для Иоанна еще более отвратительным, чем для Марии. Сейчас они освободились от него, но Мария бы все отдала, чтобы изменить те обстоятельства, при которых она получила свободу.

Как Марию обвиняли в аресте Иоанна, точно так же его самые верные последователи обвиняли ее в его казни. Единственной женщиной на земле, которая в тот момент подвергалась большим нападкам, чем она, была Саломея. Царевну из рода Ирода обвиняли в ужасных поступках, включая кровосмесительную связь с ее собственным отчимом. Распространялись отвратительные слухи о сексуальной распущенности Саломеи и о том, как она использовала свои чары, чтобы потребовать голову Иоанна Крестителя на серебряном блюде. Все это было неправдой. Саломея использовала свою ребяческую уловку, чтобы добиться заключения Иоанна, но позднее она со слезами признавалась Марии, что никак не ожидала, что его казнят. Она все лишь хотела на время остановить Иоанна, уменьшить его растущее влияние на народ, чтобы он не мог повредить Исе или Марии. Саломея была слишком молода и неопытна в вопросах политики и религии и не понимала, что арест Иоанна приведет к еще большей его популярности среди простого народа. Что еще хуже, она не предвидела, в каком затруднительном положении окажется Ирод и каким будет его единственный выход.

Несколько недель спустя, из лагеря Иоанна пришел анонимный посланец и принес его молодой вдове последнее и неожиданное напоминание о покаянии. Не говоря ни слова, аскет вручил ей сплетенную из тростника корзину и быстро покинул дом. К ней не было приложено никакого послания, и гонец не смотрел ей в глаза, когда отдавал посылку. Заинтересованная, Мария подняла крышку, чтобы увидеть содержимое.

Внутри корзины, на шелковой подушке лежал выбеленный солнцем череп Иоанна Крестителя.


Мария родила преждевременно. Нет худа без добра, потому что ее крохотное тело не смогло бы доносить этого ребенка до положенного срока. Это был крупный ребенок, хотя и родился раньше времени. Он появился на свет с ревом, полным глубокого презрения, и уже был точной копией Иоанна. И каждый, кто слышал настойчивый крик младенца, признал бы в нем законного сына Крестителя.

Мария из Магдалы отправила Великой Марии и Исе весть, что ее ребенок благополучно появился на свет, вместе с благодарностью за их добрые молитвы.

Она назвала ребенка Иоанн-Иосиф, в честь его отца.


После казни Иоанна на Ису стало оказываться огромное давление с целью заставить его занять положенное ему место среди своих последователей. Он оправился в пустынное место и встретился с ессеями и учениками Иоанна, проповедуя Царство Божие на свой лад. Некоторые из ессеев приняли Ису как своего нового мессию и последовали за ним, потому что он был из рода Давидова. Однако многие другие сопротивлялись его назарейским реформам, потому что Иоанн в конце жизни резко отзывался о подобных вещах. Для большинства обитателей пустыни, Иоанн оставался единственным Учителем Праведности, и любой, кто попытался бы занять его место, был самозванцем.

В те ранние дни глубокая пропасть пролегла между теми, кто следовал за Иоанном, и теми, кто останется верен Исе. Назарейский образ мышления возник как дух любви и прощения и был доступен каждому, кто решил принять его. Философия Иоанна была совсем другой, опираясь на суровое наказание и строгие правила закона. Иса и назареи приветливо встречали и почитали женщин, а последователи Иоанна их поносили. Иоанн всегда презрительно относился к женщинам, и его изображение Марии и Саломеи как блудниц вавилонских укрепило представление о женщинах как о низших существах.

Неточные и несправедливы портреты превратили Марию в кающуюся грешницу, а Саломею — в порочную шлюху. Последователи Иоанна раздували эти искры несправедливости, разжигая пламя, которое будет пылать на протяжении нескольких тысячелетий.


Иса Назарей, царевич из дома Давидова, собирался изменить общественное отношение к оклеветанной и недавно овдовевшей царевне. Он, более чем кто-либо другой, знал, что эта добрая и добродетельная женщина пострадала от ужасной несправедливости. Она и сейчас была дочерью Вениамина. В ее жилах все еще текла царская кровь, ее сердце все еще было чистым, и он все еще любил ее.

Лазарь был ошеломлен, когда Сын Льва появился в дверях, совершенно один, без своих спутников.

— Я пришел повидать Марию и ребенка, — сказал он просто.

Запинаясь, Лазарь позвал Марфу и пригласил Ису войти. Марфа вошла в комнату и даже не попыталась скрыть ни своего удивления, ни своей радости. Она давно симпатизировала назареям, несмотря на свое более консервативное семейное окружение, всегда любила и уважала Ису.

— Я приведу Марию с ребенком, — сказала Марфа и поспешила выйти из комнаты.

Когда они остались одни, Лазарь снова попытался заговорить:

— Иешуа, мне за многое нужно попросить прощения…

Иса поднял руку.

— Мир, Лазарь. Я всегда знал, что ты не сделаешь ничего, что в сердце своем не считаешь правильным и справедливым. Ты вереи себе и верен своему Господу. Поэтому тебе нет нужды извиняться передо мной или перед кем-нибудь еще.

Лазарь почувствовал огромное облегчение. Он давно сокрушался о разрыве помолвки между Исой и своей сестрой, что обернулось таким несчастьем для Марии. Но он не успел сказать это, потому что маленький Иоанн-Иосиф громким ревом объявил о своем появлении в комнате.

Иса повернулся, чтобы улыбнуться Марии и ее младенцу. Он протянул руку к ребенку, лицо которого покраснело от крика.

— Он такой же красивый, как его мать, и такой же упрямый, как его отец, — засмеялся Иса, беря ребенка на руки. При первом прикосновении руки Исы Иоанн-Иосиф прекратил плакать. Малыш успокоился, с большим интересом смотря на новую фигуру. Маленький Иоанн счастливо заагукал, когда Иса нежно покачал его на руках.

— Ты ему нравишься, — сказала Мария, внезапно оробевшая в присутствии этого человека, который становился легендой среди народа.

Иса серьезно посмотрел на Марию.

— Я надеюсь на это. — Он посмотрел на Лазаря. — Лазарь, дорогой брат. Мне надо поговорить с Марией наедине по очень важному вопросу. Она — вдова, и мне можно поговорить прямо с ней.

— Конечно, — пробормотал Лазарь и поторопился выйти из комнаты.

Иса, все еще держа на руках маленького Иоанна, жестом пригласил Марию сесть. Короткую, счастливую минуту они сидели вместе, молча, а малыш продолжал агукать Исе и хватать его за волосы, длинные по назарейскому обычаю.

— Мария, мне надо кое-что у тебя спросить.

Она спокойно кивнула, не зная точно, что происходит, но ощущая полное блаженство оттого, что снова находится рядом с ним. Присутствие Исы было бальзамом для ее опустошенной души.

— Тебе многое пришлось вынести, потому что ты верила в меня и в Путь. Я хочу исправить несправедливость в отношении тебя и этого ребенка. Мария, я хотел бы, чтобы ты стала моей женой и разрешила мне вырастить сына Иоанна как своего собственного.

Мария окаменела. Правильно ли она его расслышала? Конечно, этого не может быть.

— Иса, я не знаю, что сказать. — Она минуту помолчала, собираясь с мыслями, которые проносились в ее ошарашенной голове. — Я всю жизнь мечтала, что выйду за тебя замуж. И когда этого не произошло… Я даже не позволяла себе снова мечтать об этом. Но я не могу разрешить тебе так поступить. Я бы запятнала тебя и твою миссию. Есть слишком много людей, которые обвиняют меня в смерти Иоанна, людей, которые ненавидят меня и называют меня грешницей.

— Для меня это не имеет значения. Все, кто следуют за мной, знают правду, и мы будем учить правде тех, кто еще не знает ее. И последователи закона не могут сопротивляться этому. В самом деле, мне положено взять тебя в жены. Ты — вдова Иоанна, а я — его родственник. Я — ближайший родственник Иоанна мужского пола и, как таковой, должен вырастить его ребенка. И я буду растить его как будущего царя нашего народа, как моего законного наследника и сына пророка. Это — достойный союз и для закона, и для народа Израиля. Я — все еще сын дома Давидова, а ты — все еще дочь дома Вениамина.

Мария была потрясена. Она никак не ожидала, что может случиться что-то подобное. В лучшем случае, она надеялась, что Иса будет крестить этого ребенка, как того требовал Иоанн. Но принять маленького Иоанна как свое собственное дитя и взять ее себе в жены? Это было больше, чем она могла вынести. Мария закрыла лицо руками и заплакала.

— Почему ты плачешь, маленькая голубка? Мы не меньше подходим друг другу в глазах Господа, чем когда он впервые избрал нас, чтобы соединить друг с другом.

Мария вытерла слезы с глаз и взглянула в лицо назарея, ее Исы, которого Господь вернул ей.

— Я никогда не верила, что снова буду счастлива, — прошептала она.


В отличие от пышного праздника в Кане, Иса и Мария поженились во время скромной частной церемонии, в присутствии Великой Марии и в окружении самых верных назареев. Это событие произошло на берегу Галилейского моря, в деревне Табга.

Весть о свадьбе распространилась быстро, на следующий день толпы людей начали стекаться в Табгу. Одни из них были последователями Исы, другим просто было любопытно посмотреть на то, как воплотилось в жизнь пророчество Соломона о женихе и невесте. Третьим не нравилось то, что их обожаемый галилейский пророк соединился с женщиной с запятнанной репутацией. Но Иса был рад присутствию всех. Он снова и снова говорил Марии, что каждый день несет новую возможность показать Путь тем, кто не видел его раньше, возможность вернуть зрение слепым.

Известие об их свадьбе за два дня привлекло сюда тысячи людей.

В конце второго дня Великая Мария пришла к Исе. Она напомнила ему о первом чуде на свадьбе в Кане, где для гостей не хватило вина. Сейчас берег Галилейского моря был переполнен путешественниками, которые не ели несколько дней, а у них осталось очень мало еды. Мать попросила его подумать, как устроить свадебный праздник в этот день.

Иса призвал к себе своих ближайших сторонников. Он спросил их о том, сколько всего собралось гостей, на что Филипп ответил:

— Их около пяти тысяч, им и на двести динариев не довольно будет хлеба.

Андрей, брат Петра, посоветовал:

— Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки; но что это для такого множества?

Иса сказал им:

— Велите им возлечь на траву. Принесите мне хлебы и рыбу.

Андрей положил хлебы и рыбу в короб у ног своего учителя. Иса взял хлебы и воздал благодарение, потом отдал короб обратно Андрею со словами:

— Возьми этот короб и раздай пищу гостям. Собери оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало. Потом наполни этими кусками новые коробы и снова раздай.

Андрей последовал его указаниям с помощью Петра и остальных учеников. Они дивились, потому что коробы, в которых лежало всего несколько крошек, ломились от хлеба. Вскоре двенадцать больших коробов были полны едой. Они ходили среди народа, пока все не насытились.

Все, кто праздновал в тот день в Табге, убедились, вне всякого сомнения, что Иса Назарей — истинный мессия, о котором говорило пророчество. Его слава как великого чудотворца и целителя продолжала расти, как и росло число его сторонников среди простого народа. И в то время многие склонялись к тому, чтобы принять Марию Магдалину. Если такой великий пророк избрал эту женщину, значит, она достойна того.

С положением и ролью Марии была связана одна проблема: ее имя. В то время, когда женщин называли по имени их родственников по мужской линии, ее положение было запутанным и сложным с политической точки зрения. Не годилось упоминать о ней как о вдове Иоанна, но и не вполне приемлемо было называть ее просто женой Исы. В то время она стала известна под своим собственным именем как женщина-вождь. Ее всегда будут называть в честь ее царства, как Дщерь Сиона, Башня Стада — Мигдаль-Эдер. Ее имя будет единственным и неповторимым, как имя царицы. Люди назвали ее просто:

Мария Магдалина.


Этот период служения, последовавший за чудесным насыщением множества народа в Табге, Мария Магдалина назвала Великим Временем. Вскоре после свадьбы назарей, теперь вместе с Марией, отправились в Сирию. Во время их путешествия Иса исцелил великое множество людей. Он учил в синагогах и нес слово Пути новым людям. Но после нескольких месяцев похода они вернулись в Галилею. Мария Магдалина была беременна, и Иса хотел, чтобы их ребенок родился там, где Марии будет удобней всего — у нее дома.

По их возвращении в Галилею у Марии и Исы родилась прекрасная маленькая девочка. Они дали ей двойное имя — Сара-Фамарь. Имя Сара напоминало о благородной иудейской женщине из писаний, жене Авраама. Фамарь было галилейским именем; оно означало финиковую пальму, которая в изобилии растет в этой местности, и поколениями использовалось царскими домами как уменьшительное имя для своих дочерей.

Благородная семья росла, росло и их служение, и дети Израиля получили надежду на будущее. Это было действительно Великое Время.

Загрузка...