Тайна племени Бату

Глава 14

Пролетел месяц. За этот срок группа Журавлева в полном составе успела вернуться в родной город и передать профессору Тальвину добытые сверхзнания, заключенные в двух табличках. Больше за ними никто не гнался: то ли Стэлпсон понял тщетность своих преследований, то ли изменил тактику, во всяком случае, до дома они добрались благополучно и с первого же шага по родной земле почувствовали себя уверенно и спокойно.

Профессор Тальвин сиял от счастья, не ожидая таких потрясающих результатов. Собирая экспедицию, он считал, что молодым людям будет полезно побывать на Тибете, познакомиться с природой, племенами, населяющими высокогорье, проникнутся пониманием общечеловеческих проблем и испытают работу аппарата «САЖ». На то, что племя Бату согласится выдать им какие-то знания, он не надеялся, поэтому результат оказался неожиданным и, мало сказать, обрадовал — окрылил его, вдохнул новые силы, молодость. Открыть миру новые свойства материй — разве не вдохновляет и не придаёт жизни особый смысл? Любое открытие — это, прежде всего, великая радость. Именно поэтому радовались все, кто был причастен к поиску нового.

После возвращения все четверо членов экспедиции поселились в доме профессора, чтобы не терять зря времени на дорогу при встречах друг с другом. Для каждого нашлось по комнате, благо, что дом оказался большой. Рано утром собирались в зале и приступали к расшифровке, всецело погружаясь в работу. Не терпелось открыть миру новое и самим узнать нечто удивительное. Работали днём и ночью, полные возвышенных чувств, взбудораженные тем, что открывают тайны природы. Спали по четыре-пять часов и не чувствовали себя усталыми или не выспавшимися. На те короткие часы, когда работу приходилось прекращать, пластины со знаниями прятали в тайник, находившийся в стене за картиной. К тайнику была подведена двойная сигнализация: первая срабатывала сразу, как только притрагивались к картине, вторая — как только прикасались к дверце на стене.

Обычно при работе делились на две группы: Нона и Георгий занимались постижением истин на одной пластине, Андрей и Огнеса — на другой, профессор объединял обе группы и подключался то к тем, то к другим. Если первые знания о проникновении сквозь любую материю и овладении защитным полем постигли сравнительно легко, то дальше уже последовали такие понятия и формулы, которые совершенно не укладывались в психологии, и требовалось время, чтобы шаг за шагом преодолеть барьеры в существующих понятиях и достичь высот развития другой цивилизации, милостиво предоставившей свои достижения в распоряжение младших собратьев по разуму.

— Ничего, — утешал сам себя и присутствующих профессор, — даже если не хватит моей жизни, я умру с надеждой, что вам удастся расшифровать эти знания. Перед нами непознанное пространство в миллиарды световых лет. Что значат по сравнению с этим те знания, которых достиг человек — мизерная крупица. Перед человечеством непочатый край работы. Познавать, познавать и устремляться вперёд, чтобы оставлять после себя преобразованный, цветущий мир. В этом — путь нашего движения в развитии. Мы — частицы материи, которые изнутри пытаются осмыслить то огромное тело космоса, которое они составляют. Изучение матери идёт нами изнутри — наружу. Получение же сверхзнаний — это получение знаний снаружи — внутрь. И это более высокий уровень познания. Природа упорно охраняет свои тайны, но мы должны быть упорней её. Так что, друзья, не отчаивайтесь, когда что-то не получается. Мы идём по пути бесконечности знаний, и впереди нас ждут удивительные открытия. — Профессор в радостном возбуждении потёр руки и с улыбкой добавил: — Когда я чувствую, что прикасаюсь к чему-то неведомому и способен его разгадать, я испытываю странное волнение. Но, надеюсь, то же самое испытываете и вы.

Андрей широко улыбнулся и ответил за всех:

— Мы рады работать дни и ночи. Если бы можно было не спать вообще, многие из нас отказались бы и от пяти часов сна.

— Нет, нет, — закачал головой профессор и погрозил им пальцем. — Режим — прежде всего, иначе, по себе знаю, потом месяца два-три придется входить в норму в больничных условиях. Запомните, кто работает по системе, достигает всегда больших результатов, чем те, которые пытаются брать все наскоком.

Молодые люди сидели в зале: Георгий и Нона — на диване, Огнеса и Андрей — за столом, профессор ходил по комнате.

На улице стемнело, и Огнеса зажгла свои необычные светильники: на столе излучал голубое сияние кактус, над диваном испускала золотистые лучи рама картины, в углу полыхала розовым светом ваза из богемского стекла. Волосы Огнесы горели оранжевым светом. И от разноцветных лучей вся комната переливалась изнутри, как неоновая лампа, в которой один цвет тонко переходил в другой.

Вслед за речью профессора наступало длительное молчание, молодые люди погрузились в работу, Георгий и Нона что-то старательно записывали в общих тетрадях, Андрей и Огнеса делали какие-то вычисления на компьютере. Профессор сосредоточенно выводил на листах бумаги формулы, изредка рисуя сбоку знаки и символы, наиболее характерные для пластин.

Тальвин и молодые люди были настолько увлечены работой, что никто не заметил, как за окном мелькнула и скрылась тень. Вот уже около месяца они считали, что находятся в безопасности, с приключениями покончено и начался спокойный мирный труд. Но пока на свете существуют разные психологии и мировоззрения, одни и те же изобретения могут использоваться для противоположных целей, поэтому, владея новыми открытиями и знаниями нельзя считать борьбу за них завершённой, а победу выставлять как конечный результат поиска. Открытия надо уметь защищать и тогда, когда еще только стоят на пути к ним, и тогда, когда их делают, и тогда, когда собирают их плоды.

Все пятеро сидевших в зале находились пока на пути к ним и были так увлечены работой, что не заметили бы постороннего, даже если бы он появился в самой комнате. Так сосредоточенно работали часов до восьми вечера.

Первым подал голос Лев Борисович. Он аккуратно сложил листы бумага в папку, завязал её и с удовлетворением сказал:

— Перерыв. Пора ужинать.

Георгий, встав с дивана, схватился за поясницу.

— Спина закостенела. Хорошо бы поразмяться. Но лучше начнем разминку с желудка. Хороший ужин никогда не повредит, спокойнее спать будем.

Нона и Огнеса направились на кухню, а мужчины закрыли окна плотными шторами, после чего все записи профессор запер в книжный шкаф, куда он после первой кражи вмонтировал обычный сейф. Пластины Андрей отнёс в тайник.

Огнеса и Нона быстро накрыли стол, и каждый занял свое место. Причём, девушки к ужину вышли в вечерних туалетах и выглядели неотразимо. Огнеса сделала ткани платьев светящимися. Это придало одежде оригинальность и необычность. На шее ее сияло звездное ожерелье. Если у Огнесы волосы били огненными, то у Ноны мерцали фиолетовыми красками угасающего дня. Под цвет волос полыхали фиолетовыми огнями и цветы на ткани блузки. Обе девушки производили неизгладимое впечатление.

Георгий, как только увидел их в сверкающих нарядах, с восторгом воскликнул:

— Из какой галактики эти прекрасные феи? От вас невозможно отвести глаз. Мне, простому смертному, стыдно сидеть в своем старом костюме рядом с небесными существами. Огнеса, я тоже хочу быть красивым.

— Пошли, — улыбнулась девушка.

Минуты три оба отсутствовали, а когда вернулись, присутствующие в зале весело расхохотались. Уши Георгия сияли ярким алым пламенем, ресницы вокруг глаз излучали крошечные зеленоватые лучики, нос переливался синими огнями.

В ответ на дружный хохот он блеснул поистине золотой улыбкой: как только губы его раздвинулась, в веселом оскале с зубов полился золотой свет. Он сделал жест рукой в сторону своего лица и весело пояснил:

— Решил на практике показать, как у человека горят уши и какой лучезарной может быть улыбка, если он явился к вам с добрыми намерениями. Ну и, надеюсь, мои глаза сверкают, как звезды? — Он уселся за стол и попросил: — Прощу, пожалуйста, самую большую тарелку и чашку, для моего пылающего сердца требуется топливо.

— Что-то огня твоего сердца как раз и не заметно. Уши почему-то сияют ярче, — заметила насмешливо Нона.

— Уши светятся для всех, а мое сердце — только для тебя, — он прижал руку к груди и бросил на девушку значительный взгляд.

Она смутилась и замолчала, а Огнеса, желая развеять минутное смущение, протянула Георгию ванильный сухарь и шутливо предложила:

— Сухари ты должен попробовать первый своими золотыми зубами. Если они у тебя не сломаются, мы тоже решимся их отведать.

— Не жалеете вы меня, — посетовал Георгий и со скорбной физиономией раскусил сухарь, пожевал и оповестил с удовлетворенным видом: — Съедобен вполне. И до чего же ароматен! К следующей осени обещаю вырастить для вас особый сорт пшеницы. Колоски будут пахнуть ванилью. Это чтобы потом её в муку не добавляли.

Нона, взглянув на него, прыснула от смеха.

— Нет, твои пылающие уши — бесподобны.

— Ничего особенного, — пожал он плечами. — У меня в детстве пылали ярче. Помню, один раз отец так надрал за то, что я учительнице на шляпу лягушку посадил, так они у меня полыхали, как лампочки. Я неделю потом у себя в комнате электричество не включал — освещался за счёт собственной биоэнергии.

Молодые люди пили чай и весело смеялись. Профессор Тальвин сдержанно улыбался, относясь к шуткам снисходительно, понимая, что разрядка необходима.

Так за шутками прошел ужин. Посидев, поговорив еще некоторое время, они поработали каждый со своими записями, в которых разрабатывали индивидуальные темы, а затем разошлись по комнатам.

Ночь миновала, как мгновенье. Первым проснулся Андрей и, наскоро одевшись и умывшись, поспешил к тайнику. Когда он снял картину и открыл дверцу, тайник оказался пуст. Не веря глазам, он наморщил лоб, вспоминая, точно ли клал сюда вчера пластины. Но память не обманывала, фиксируя все моменты, связанные с хранением знаний. Он отчетливо помнил, как вечером подошел к тайнику, открыл его, положил пластины, включил сигнализацию, поправил картину, прикрывшую дверцу. Всё было сделано, как обычно.

Значит, произведена кража, сомневаться не приходилось. Андрей помчался к профессору. Тот уже встал и, увидев взволнованное лицо молодого человека, тревожным голосом опередил его объяснения:

— Тайник ограбили?

— Да.

Лев Борисович помрачнел и поспешил вниз. Вместе с пластинами исчезли и их тетради с расшифровкой. Схватившись за сердце, Тальвин тяжело опустился в кресло, горестно воскликнув:

— Сколько зла теперь будет принесено миру, если мы их не вернём.

В зал спустились Георгий и Нона. Услышав последнюю фразу и увидев расстроенные лица, они сразу поняли, что случилось нечто ужасное. Молодые люди застыли в молчании у кресла профессора, в мыслях каждого проносились варианты розыска пропажи, каждый по-своему анализировал сложившуюся обстановку и пытался найти выход. И только в голове профессора рисовалась мрачные картины последствий использования сверхзнаний в корыстных целях. Никто не называл имена похитителей, но все до одного были уверены, что это дело рук Стэлпсона.

Первым нарушил траурную тишину Андрей:

— Нам нужно срочно отправляться в погоню. Грабители не могли уйти далеко.

Профессор посмотрел на него с некоторой грустью.

— К сожалению, в отношении погони ничего не могу посоветовать. Я владею научными знаниями, а вот логика следователя мне не подвластна, поэтому в этом отношении полностью полагаюсь на вас, друзья мои. Хочу сказать только: мы не можем оставлять сверхзнания в чужих руках, и кто знает, быть может — в руках агрессоров. Так что — в погоню. Вы обязаны любой ценой или вернуть их, или уничтожить.

— Вперёд, ребята, — оптимистично воскликнул Георгий. — Я рад схлестнуться с паразитами общества. Так и стараются за чужой счёт выехать, на чужом горбу в рай попасть. Пора кончать с ними, иначе, чувствую, нас не оставят в покое.

— А что, если они воспользовались защитным полем? Тогда мы бессильны что-либо сделать. Они могли захватить с собой специалиста по расшифровке систем, — предположила Нона.

— Нет, за несколько часов знания не освоишь, — уверенно заявил Андрей. — Защитным полем могу пользоваться пока только я. Так что предполагаю — они воспользовались обычными видами транспорта и обычными путями.

— Но мы не знаем их в лицо, — напомнила Нона. — За кем гнаться? Кого ловить?

— Хорошо бы поработать аппаратом «САЖ», — намекнул Георгий.

— Пока об этом не может быть и речи, — заявил изобретатель. — В результате неправильного обращения с ним американца он вышел из строя, и для его восстановления требуется длительное время.

— Думаю, в краже участвовал сам Стэлпсон, — уверенно заявила Огнеса. — Такое серьёзное дело он никому не доверит, побоится. Американец понимает: в чьих руках пластины, тот и будет диктовать свои условия всему миру. Так что, лицо нам известно.

— Но какими видами транспорта они воспользовались: воздушным, железнодорожным или автомобильным? — задала резонный вопрос Нона. — Мы их будем догонять на автомобильных дорогах, а они улетят на самолёте.

— На самолёте не полетят, там регистрируют всех пассажиров, а им желательно остаться неизвестными, — заключал Георгий.

Его рассуждения продолжила Нона:

— На поезде тоже не поедут, слишком медленно.

— Водных путей у нас нет, остаётся автомобильный транспорт, — сделал общее заключение Андрей. — Причем, поедут наикратчайшим путём, а это — Щербацкое шоссе. Позвольте мне, Лев Борисович, воспользоваться вашим автомобилем?

— Конечно, бери. Какие могут быть разговоры.

— Мы — с тобой, — решительно заявила Огнеса.

На этот раз Андрей решил девушек не брать ввиду того, что защитное поле отсутствовало, а рисковать ими не хотелось.

— Поедем мы с Георгием, а вы с Ноной сделаете заявление в милицию, конечно, не по телефону. Дело остаётся секретным.

— Интересно, какое расстояние нас разделяет? — Георгий уставился на друга выжидающе и тут же пояснил: — С какой скоростью придётся догонять их?

— Да, хорошо бы определить, в какое время произошла кража, — согласился Андрей и стал рассуждать: — Мы легли спать в двенадцать ночи, перед сном я проверил тайник — всё было в порядке.

— В три часа ночи стало душно, я на десять минут открыла форточку, проветрила помещение и прошлась по залу, всё было на своих местах, — сообщила Нона.

— Значит, кража произошла между тремя и пятью часами утра, — Андрей взглянул на наручные часы. — Нас разделяет около трёх-пяти часов. Вполне сносно. Скорей в машину. А вы, девушки — в милицию. Сообщите приметы Стэлпсона и предполагаемое направление движения.

Через несколько минут автомобиль профессора на огромной скорости мчался к Щербацкому шоссе. Раннее утро пронизывал туман. Влажное шоссе таило в себе опасность для неискушённого водителя, машину то и дело заносило, колёса скользили по мокрой дороге, угрожая выбросить автомобиль на обочину. Щербацкое шоссе отличалось от других дорог тем, что проходило через горы, прилегающие к западной части города. С одной стороны его обрамляла высокая скалистая стена, с другой — крутой обрыв. Здесь приходилось ехать тише, но всё равно периодически Георгий жмурился и ворчал:

— Ох, и дороженьку выбрали. Того и гляди — загремим костями вниз… Но мы, надеюсь, не порадуем противника этим приятным зрелищем.

Андрей, сжав губы и сурово сдвинув брови, впился руками в руль, сосредоточив всё внимание на дороге. Георгий продолжал изредка комментировать взвизгивание тормозов.

— Бедные, попискивают, как устрицы на зубах англичанина.

Андрей сделал резкий поворот, машина подлетела почти к самому краю дороги.

— Тише! Тише! Мы не каскадёры, — предупредил Георгий. — У меня уже все внутренности сместились.

— Ничего, восстановятся. Ты у нас крепкий, — утешил его водитель и в следующий момент сделал такой резкий поворот, что машину буквально закрутило на скользком асфальте.

— Кажется, вальсируем в последний раз, — сделал предположение Георгий.

Андрей попытался затормозить, но было уже поздно: автомобиль понесло по инерции к самому обрыву, и в следующий момент он закувыркался вниз с отвесной стены.

— Прощай дорогая, встретимся не скоро, — только и успел выкрикнуть Георгий.

Внизу, ярусом ниже, прямо под отвесной стеной, с которой они падали, тоже проходила дорога. Огибая крутой склон справа, она делала поворот, спускаясь вниз, и шла на более низком уровне. Здесь, по тёмной ленте асфальта неторопливо катил грузовик с кучей песка в кузове. Водитель грузовика беспечно насвистывал весёлый мотивчик, когда почувствовал сильное сотрясение машины. Оглянувшись назад, он к своему удивлению обнаружил у себя в кузове легковой автомобиль с двумя мужчинами. Сделав сальто, автомобиль встал на колёса.

Водитель грузовика затормозил и, выскочив, непонимающе воскликнул;

— Эй, братцы! Вы что, с неба свалились?

— Да, почти что так, — ответил Андрей.

Георгий, приготовившись отбыть в другой мир, желая придать своему лицу приличное выражение, сидел с закрытыми главами. Услышав рядом живые голоса, он приоткрыл веки и, оглядевшись, радостно ахнул:

— Вот это сальто мы крутанули! Такой трюк даже в цирке не увидишь. Жаль, что никто не зафиксировал наш непревзойдённый номер на плёнке.

Упругий кузов и песок самортизировали удар, и это спасло молодых людей от гибели.

— Так вы что, оттуда? — не поверил шофер, указав пальцем на проходящую вверху дорогу.

— Угадал. — Андрей вылез из автомобиля в кузов.

Шофер грузовика восторженно покачал головой.

— Счастливчики!

— Повезло, конечно. Но кто нас снимет с твоего кузова? — озадаченно спросил Георгий, высунув голову из окна салона.

— Ничего, спуск я вам обеспечу, — пообещал водитель. Он откинул задний борт, и приставил к нему несколько досок, лежащих в кузове. — Вот вам и спуск. Только осторожно, а то полетите еще ниже, — пошутил он.

— Выдержат ли доски? — забеспокоился Георгий.

— Выдержат, проверено, сам себе под колеса подкладывал, — заверил шофёр.

Андрей включил мотор, приблизился к краю, автомобиль легко соскользнул по доскам вниз, правда, песок частично рассыпался, и его пришлось втроём забрасывать назад.

— Спасибо, друг, что вовремя мимо проезжал, — Георгий пожал спасителю руку, и они расстались.

Колеса автомобиля вновь завращались с бешеной скоростью.

— Нельзя ли чуть помедленней, — попросил Георгий. — За счёт падения по прямой мы и без того сократили метров пятьсот. Дважды случайность не помогает.

— Дважды подряд и смерть не приходит, — усмехнулся Андрей.

Вскоре дорога стала более ровной, горы отступили влево, справа показался лесок. Долго ехать не пришлось. Проехали километров десять и неожиданно на обочине увидели знакомую фигуру американца.

Он стоял под высоким деревом с сигарой в зубах, и тяжелый подбородок, выдвинутый вперёд, затаил в себе нечто загадочное. Хотя его лицо прикрывали шляпа и темные очки, не узнать его было невозможно после столь длительного контакта, длившегося на протяжении нескольких тысяч километров.

Оказалось, Стэлпсон не собирался бежать далеко и слишком быстро. Он понимал, что не успеет достигнуть границы, как будет схвачен. Единственная возможность исчезнуть бесследно — это воспользоваться защитным полем, и для осуществления этого он решил устроить ловушку, будучи уверен, что именно Андрей и Георгий бросятся вдогонку первыми.

Машина, заскрежетав тормозами, остановилась в трёх метрах от американца. Не видя поблизости никого, Андрей и Георгий вышли из салона. Походило, что Стэлпсон решил по каким-то причинам пойти на переговоры. Но стоило им сделать несколько шагов, как на обоих сзади набросилось четверо парней, прятавшихся за деревьями. В одно мгновенье их схватили, скрутили руки за спину, поволокли в чащу за плотную стену стволов и кустов. Здесь Стэлпсон приставив пистолет к виску Андрея, поставил условие:

— Или мы тебя прикончим здесь, и вся твоя научная деятельность и благие намерения закончатся под этим деревом, или ты покажешь, как пользоваться этими штуками, — он потряс в воздухе пластинами, не зная, какую именно предложить. — Времени на размышления не даю. На счёт «три» ты или протягиваешь руку вперёд, что означает согласие, или получаешь пулю в лоб вместе со своим дружком. Ясно?

— Куда уж ясней.

— Развяжите его, — Стэлосон кивнул в сторону изобретателя: — Считаю, — и начал: — Раз…

Ситуация была критической и безвыходной. Ничего не оставалось, как на счёт три протянуть руку к одной из пластин, указав, какая из двух потребуется. Но спасительное решение созрело сразу же.

Американец спрятал за ненадобностью вторую пластину в нагрудный карман и, отойдя от подданных на значительное расстояние из опасения, что пластину могут вырвать из рук, приказал:

— Говори, я буду нажимать.

— Третий знак во втором ряду. Шестой — в седьмом ряду, девятый — в первом…

Первые пять цифр он назвал правильно, потому что они обычно запоминались, а дальше начал называть какие попало.

Стэлпсон вслед за ним старательно нажимал указанные кнопки. А молодой человек говорил и говорил бесконечный ряд цифр, так, что американец не выдержал и подозрительно спросил:

— Что так много?

— Не перебивай, а то собьюсь.

Стэлпсон попытался запомнить, как и что, но манипуляций оказалось столько и Андрей говорил так быстро, что с первого раза тот не уловил последовательность, сбился и приказал:

— Повтори еще раз да помедленней. А ты, Сэм, записывай.

Один из парней, державших его за руку, отошёл в сторону и, достав записную книжку, приготовился записывать. Именно на это и рассчитывал Андрей. Неторопливо он начал повторять:

— Третий знак в третьем ряду, нет — в четвертом, — поправился он, как бы сбившись.

— Так в третьем или четвёртом? — недовольно спросил Стэлпсон.

— А вы думаете — легко вспомнить, когда у тебя над ухом сопит твой убийца?! Я нервничаю, сбиваюсь. Пластины — у вас, так нельзя ли хоть нас за руки не держать. Мы же окружены и никуда не убежим. А так я не гарантирую, что не ошибусь.

Стэлпсон пронзил его недоверчивым взглядом, но пошёл на уступку. Он очень торопился и был уверен, что бежать им некуда — при первой же попытке к бегству каждый из них получит пулю в лоб.

— Отпусти его, — он кивнул второму парню, державшему изобретателя за локоть.

— А его? — Андрей указал на друга.

— Ему вспоминать нечего, для страховки пусть держат.

Изобретатель стал называть кнопки. Его план немного не удался в отношении Георгия, поэтому приходилось идти на риск. Прикрываясь многочисленностью знаков, в первую очередь он включал поля на себя и друга. Но так как парни, держась обеими руками за Георгия, образовывали вместе с ним как бы одно тело, то его поле должно было временно распространиться и на них. Георгий попадал со своими убийцами под один колпак, так что в любой момент они могла убить его внутри этого колпака. Спасение наступало тогда, когда, они отделялись от него и отходили на несколько шагов, тогда поле обрывалось.

Набросив защитные поля на себя и друга, Андрей бросил жадный взгляд на пластину, которую Стэлпсон крепко держал в руках на значительном расстоянии от них. Требовалось секунд тридцать, чтобы добежать и выхватить её. Это желание непроизвольно отразилось на лице изобретателя, потому что Стзлпсон вдруг с угрозой в голосе предупредил:

— При первом же шаге я продырявлю эту пластину пулей. У неё-то защитного поля нет. Называй цифры и не дури, иначе твой дружок отправится к праотцам. — Стэлпсон выдвигал одну угрозу за другой, желая отрезать Андрея от всех возможных путей спасения.

Не выдержав, Андрей решил нанести ответный удар хотя бы в словесной форме.

— Силой многого не добьёшься. Сверхзнания никогда не будут служить злу.

— Не разговаривать. Называй цифры, — рявкнул американец.

Андрею пришлось повторить последовательность включения кнопок. Когда он закончил, Стэлпсон недоверчиво спросил:

— Всё, что ли?

— Всё.

— Сэм, ты записал?

— Так точно.

Стэлпсон развел руками, оглядел себя и недоверчиво сказал:

— Что-то ничего не чувствуется. Сэм, проверь.

Огромный, детина шагнул в близстоящее дерево и прошёл сквозь него, как сквозь мираж.

— Здорово, шеф, — хохотнул он и для пущей убедительности пересёк его вторично. — Здорово, — повторил он, и лицо его засияло идиотским довольством.

— Отойди на двадцать шагов, буду стрелять в тебя, — приказал Стэлпсон Сэму.

Улыбка тотчас же слетела с лица детины, и он испуганно затараторил:

— Шеф, мы так не договаривались. Я не хочу рисковать. Я предан вам и буду служить верой и правдой. Зачем же стрелять?

— На тебе защитное поле, — процедил раздражённо сквозь зубы американец. — Если этот идиот обманул нас, я всажу за тебя ему десять пуль в лоб. А сейчас — двадцать шагов назад.

— Но, шеф…

— Двадцать шагов, — заорал Стэлпсон свирепо, и под натиском его взгляда, словно отодвигающего назад, детина попятился и замер у дерева со страхом на лице.

Двое других парией, державших Георгия, в этот ответственный для своего коллеги момент выпустили селекционера из рук, с напряжением следя за происходящим. Поле замкнулось только вокруг Георгия, и Андрей с облегчением вздохнул — теперь и другу ничего не угрожало.

Стэлпсон поднял пистолет, прицелился, детина побледнел, и на лице его выступили крупные капли пота. Раздался выстрел, затем второй, третий. Сэм остался стоять, всё ещё не веря, что стал пуленепробиваем. Стэлпсон поманил его пальцем и, когда тот приблизился, осмотрел со всех сторон, после чего удовлетворённо произнес:

— Одежду не повредил. Хорошо. Что-нибудь чувствовал?

— Нет, шеф, ничего.

Американец повернулся к Андрею.

— Не обманул, хорошо. А теперь пора прощаться. До встречи на том свете, — и с последними словами он выпустил в Андрея из своего пистолета оставшиеся пули. Одновременно раздались и выстрелы сзади; двое других парней выстрелили в Георгия. Но пули, шипя, растворились в воздухе, не причинив молодым людям ни капли вреда.

— Успел и на себя надеть поле, — криво усмехнулся американец.

Андрей развёл руками:

— Собственная безопасность — прежде всего.

— Ладно, дарю вам жизнь, — вынужденно смилостивился он. — Но если вы встретитесь мне ещё раз, вам не поздоровится. Советую держаться подальше от меня. А сейчас пора уходить. — Он махнул рукой, увлекая за собой четырёх своих спутников.

— Да, забыл напомнить, — остановил их Андрей, — когда войдете в твердую среду, нажмите пятый знак в седьмом ряду. Это улучшит воздухообмен внутри поля, иначе задохнётесь.

Вдали на дороге послышался гул машин. Это подстегнуло Стэлпсона, и он углубился в чащу деревьев, парни поспешили за ним.

В тот же миг, повернувшись к другу, Андрей скомандовал:

— Бежим.

И оба бросились в противоположном направлении.

Стэлпсон и его помощники добрались до ближайшей горы и вошли в неё. А спустя несколько секунд раздался взрыв, взметнувший в небо груды камня и облако пыли. Огромные глыбы с грохотом посыпались на землю в радиусе двухсот метров.

Молодые люди вернулись к своему автомобилю. В это время к ним подъехали две милицейские машины, из одной вышли Огнеса, Нона и профессор.

— Живы! — радостно воскликнула Огнеса.

— А что с нами сделается. Две царапины — и больше никаких повреждений, — ответил Андрей.

Нона подошла к Георгию, провела ласково рукой по его голове и с нежностью произнесла:

— Неугомонный!

Лицо Георгия просветлело, и он бросил на девушку признательный взгляд.

— Знания погибли вместе с ними, — глядя на облако пыли, с грустью сообщил Андрей: — У меня не было другого выхода.

— Удары судьбы надо принимать спокойно, чтобы затем наслаждаться успехами, — утешил его профессор. — Теперь понятно, почему сверхзнания рано давать человеку: начинается непрекращающаяся борьба за них вместо того, чтобы объединиться в их изучении и правильном использовании. Наши собственные знания пока более безопасны для мира. Чем разительнее контраст образца жизни двух систем, тем острее борьба между ними за доминирующее преобладание сверхзнаниями. Не будем унывать — со временем мы до всего дойдем сами. Это путь долгий, но он, поверьте моему опыту, принесёт вам больше радостей и удовлетворения. Самые простые планы — самые реальные.

К молодым людям подошел капитан милиции и поинтересовался:

— Как самочувствие?

— Превосходно, — ответил Георгий, и доложил наигранно бодрым голосом: — Товарищ капитан, противник самоуничтожился, ценности вернуть не удалось.

— Прятать надо лучше, тогда гоняться не придётся. Все проблемы у милиции от того, что граждане не способны защитить свои вещи от недобросовестных людей. Но с другой стороны, вы сумели задержать и обезопасить опасного преступника. Профессор познакомил меня с его биографией. Это был охотник за чужими изобретениями. Понимаю, конечно, ваши огорчения, но в данном случае другого выхода не было.

— Да, мир выиграл не столько приобретя новое, сколько от того, что не потерял старое, — вмешался профессор Тальвин.

Он подхватил под руки Андрея и Огнесу и увлёк за собой к машине.

— Пора, дети мои, пора домой. Нас ждёт работа и наши собственные открытия. Да, да, собственные. Ведь вы ещё не знаете, на что способен ваш собственный мозг. А ведь до чего интересно узнать все его глубины и возможности, узнать — на что способен ты сам.

Профессор Тальвин и молодые люди уселись в свой автомобиль и помчались по чёрной ленте асфальта в обратную сторону, в свой родной город, к собственным открытиям и изобретениям.