Тайна смерти мисс Вейн

Глава 3 Инспектору Морсби не очень интересно

От моря до деревни Ладмут примерно полмили. Там, откуда к ней ближе всего и где Роджер и Энтони свернули с дороги и пошли прямо через открытое пространство, волны прорвали суровую линию прибрежных скал, которые тянутся на несколько миль в обоих направлениях. Как следствие, в месте прорыва образовалась крошечная заводь, почти круглая по форме. Она и удостоена названия Ладмутский залив.

У начала каждого полукружия миниатюрного залива, шириной вряд ли больше ста метров, возвышаются по крайней мере на сто футов над уровнем моря голые скалы, которые понижающейся грядой, окаймляющей залив, постепенно спускаются в самой удаленной его части к песчаной отмели. В скалах есть довольно крутой спуск к высокой равнине и, соответственно, к деревне. Это очень живописное местечко, расположенное несколько в стороне от проезжей дороги и еще не оскверненное (если не считать случайных велосипедных экскурсий из близлежащего городка Сэндси, что в шести милях к западу) вездесущими туристами, так как местные дороги по обе стороны залива слишком круты и представляют опасность для автобусов — к большому утешению тех жителей деревни, кто не держит ни пабов, ни гостиниц, ни лавок, торгующих бананами.

Скалы, простирающиеся в сторону Сэндси, смотрят в открытое море. Вид у них не такой суровый и мрачный, как у тех, что глядят на восток. Эти немного отступают от берега, а склоны не падают почти отвесно, они бесформенны и представляют такое нагромождение огромных выветрившихся глыб с расщелинами и валунов, словно стремятся помешать решительному человеку подняться наверх. Однако, если спуститься на треть высоты, можно увидеть узкую, более или менее ровную горизонтальную полоску, протянувшуюся на довольно значительное расстояние. Эту полоску превратили в тропинку, вырубив в скале с обеих сторон ступеньки. Когда-то эту тропинку очень любили деревенские мальчишки, как самое удобное место для рыбной ловли во время прилива, но привычки меняются даже в Ладмуте, и в наши времена все, кто ищет одиночества, могут его почти с уверенностью обрести именно здесь. Вдобавок ко всем достоинствам этого места существовало еще одно: над тропинкой нависал огромный выступ скалы, который почти совершенно скрывал тех, кто находился на тропинке, от взгляда стоящих на ее вершине, поэтому инспектора Морсби, сидящего на невысоком валуне в том месте, где тропинка расширялась почти на двенадцать ярдов и образовывала выступ, можно было увидеть только со стороны моря.

Инспектор Морсби настолько мало напоминал шаблонный образ великого сыщика, как только можно представить. Лицо его отнюдь не казалось в профиль острым, как лезвие бритвы и даже топора (скорее, если надо обязательно сравнивать его с чем-нибудь режущим, то лицо это больше походило на закругленный нож для масла). Его глаза не обладали способностью с самых юных лет бросать молниеносные пронзительные взгляды, и никогда он не делал отрывистых, резких замечаний — он говорил обычным, спокойным тоном. Так что не будем уклоняться в сторону от фактических данных: более обыкновенного на вид человека, ведущего себя самым обыкновенным образом, в мире просто не существует.

А пускаясь в подробности, следует заметить, что инспектор был и не очень ладно скроен, однако прочно сбит. Еще у него были седеющие моржовые усы, а пальцы рук короткие и загрубевшие. Обычно лицо его выражало неомраченное простодушие. Он частенько бывал в жизнерадостном настроении и никогда не испытывал ни малейшей злобы по отношению к своим жертвам.

В данный момент — нашего с ним знакомства — он с выражением чрезвычайной душевной теплоты, опершись локтем на колено и подперев подбородок кулаком, смотрел на маленькую лодку, плывшую в полумиле от берега. Однако такое выражение лица было вызвано не какой-то особенной привязанностью к гребцу с мозолистыми ладонями. И вообще инспектора не лодка интересовала, он ее даже не замечал. Он самым усиленным образом размышлял, каким это образом некая леди сумела случайно упасть в море с самого широкого места тропинки, где он сейчас сидит, и почему, если леди упала не случайно, но совершила самоубийство, она это сделала, крепко зажав в правой руке большую пуговицу с чьего-то пальто.

Да, это очень интересный вопрос, решил инспектор Морсби, во всяком случае, достаточно интересный, чтобы в полуофициальном порядке его вызвали сегодня утром из Сэндси, где он уже провел с женой и двумя детьми половину своего ежегодного отпуска, и, в соответствии с инструкциями из Скотленд-Ярда и начальства местной полиции, ему следовало поглубже вникнуть в этот интересный вопрос.

Звук шагов на тропинке, приближающихся с восточной стороны, заставил его резко поднять голову. Выражение лица инспектора Морсби стало при этом чуть-чуть не таким дружелюбным. В следующий момент из-за поворота показался мужчина плотного сложения, без шляпы, в совершенно бесформенных брюках из серой шерстяной фланели и в донельзя выношенной старой спортивной куртке. Во рту у него была трубка с коротким чубуком и огромной чашечкой. Он быстро приближался к инспектору Морсби, глядя на него с напускным безразличием, которое сменилось столь же наигранным удивлением. Затем, широко улыбнувшись, мужчина поспешил пожать протянутую ему руку.

— Господи боже, инспектор Морсби! Подумать только, встретить вас здесь! Вы помните меня? Меня зовут…

— Мистер Шерингэм! Ну, разумеется, я вас помню, сэр, — перебил его инспектор, с большой сердечностью пожимая руку мистера Шерингэма. — Вряд ли можно забыть вас, ведь ваши книги доставили мне столько удовольствия, уж не говоря о том, как вы нас всех в Скотленд-Ярде удивили, занимаясь Уичфордским делом. С ним был еще связан мистер Тернер из «Курьер», не так ли?

— Верно. Так называемое дело о «Драгоценностях из Хэттон Гарден», как его величали в газетах. Но, инспектор, что вы поделываете в этой мирной части вселенной?

— Я здесь отдыхаю, — ответил инспектор совершенно правдиво. — Остановился в Сэндси, с женой и детьми.

— Вот оно что, — простодушно заметил Роджер.

— А как вы сюда попали, сэр? Тоже на отдых?

Роджер вдруг подмигнул.

— Я? О нет. Я здесь подвизаюсь в своем новом амплуа, мне навязанном.

— О чем вы, сэр? Что это за амплуа?

— Ну, откровенно говоря, я сюда явился, чтобы задать от имени руководства газеты «Курьер» вопрос инспектору Морсби: что он может сказать о леди, которая день-два назад где-то здесь упала с утеса, и почему такая важная особа, как он, заинтересовалась таким обычным несчастным случаем?

Инспектор грустно усмехнулся и поскреб пальцами подбородок.

— Да я просто забрел сюда из Сэндси, бежал, так сказать, от шумной толпы в поисках временного одиночества! — пожаловался он с напускным простодушием. — Достаточно мне зевнуть в неурочный час, как сию же минуту нагрянут с полдюжины джентльменов той же профессии, которая для вас внове, и станут донимать меня вопросами, что бы это такое значило.

— Но вы хотите немного вздремнуть, прежде чем вернетесь в Сэндси? — спросил Роджер с лукавой искоркой во взгляде.

— Вздремнуть?

— Да, во всяком случае, вы вряд ли сняли комнату в «Короне» только для того, чтобы там причесаться?

Инспектор одобрительно хмыкнул.

— Подловили вы меня, сэр! Да, я, возможно, останусь здесь на денек-другой. Даже обычные происшествия имеют в себе нечто интересное, знаете ли.

— И особенно такое, которое не является обычным? Ладно-ладно, инспектор. Вам от меня таким образом отделаться не удастся, вы же знаете. У меня уже выработался нюх на дела, где пахнет убийством, как у хорошей ищейки, и чутье мне сейчас весьма настойчиво подсказывает: вы чего-то не договариваете. Так в чем все-таки дело? Вы не можете хотя бы слегка намекнуть? Обозначить, так сказать, идею?

— Ну, не знаю, может быть и смогу. Но мне надо подумать.

— А вы не можете подумать прямо сейчас? И сказать всего несколько слов для «Курьер», прежде чем сюда нагрянут другие ребята из прессы. Если хотите, я там, в газете, заставлю через каждые два-три слова упоминать ваше имя. Ну давайте говорите прямо сейчас!

Инспектор призадумался. Он не питал отвращения к паблисити, и увидеть свое имя неоднократно упомянутым такой влиятельной газетой, как «Курьер», ему было бы приятно. Ведь если необходимая секретность будет соблюдена, то немного рекламы офицеру полиции никогда не повредит, а часто доставляет ему немало преимуществ.

— Ну ладно, не имею ничего против, чтобы, не говоря лишнего, сообщить вам, мистер Шерингэм, следующее: в этом деле есть пара подозрительных нюансов, — сказал, помолчав, инспектор. — Понимаете, предполагается, что леди в момент падения была не одна.

— И упала как раз над этим местом, не так ли? — ввернул Роджер.

— Да, как раз над этим местом. Но я не совсем уверен — то есть совсем не уверен! — что она была одна в то время, когда упала. И это действительно все, что я могу сказать в настоящее время.

— А почему вы считаете, что она была не одна?

— Ах! — вид у инспектора стал совершенно таинственным. — Я не могу этого утверждать со всей определенностью, но вы можете намекнуть своим читателям, что я зря слов на ветер не бросаю.

— «Инспектор Морсби, который занимается этим делом, дал понять, что нашел немаловажную улику. Не будучи еще в состоянии точно сообщить, в чем она заключается, он заверил меня, что вскоре можно ожидать необычного развития событий», — торжественно процитировал Роджер из будущего репортажа.

— Да, что-нибудь в этом роде, — рассмеялся инспектор. — И, разумеется, мне не требуется разъяснять джентльмену вроде вас, как это невероятно упасть со скалы именно в данном месте, где тропинка так расширяется, что образуется выступ.

— Тогда, может быть, это самоубийство? — кивнув, спросил Роджер.

— Возможно, — интонация инспектора была совершенно бесстрастна.

— Но вы ведь абсолютно уверены в обратном? — улыбнулся Роджер. — А?

Инспектор снова рассмеялся.

— Я, несомненно, смогу вам об этом сообщить немного позже, сэр, а пока… — и он сделал многозначительную паузу.

— А пока вы мне были бы очень признательны, если бы я перестал надоедать вам вопросами и опять оставил вас в покое? Я вас понял, инспектор. Очень хорошо. Но вы не возражаете, если я тоже, прежде чем удалиться, слегка обследую это местечко?

— Конечно нет, мистер Шерингэм, — любезно согласился инспектор. — Никоим образом.

Однако, несмотря на дружелюбное отношение инспектора, Роджер приступил к беглому осмотру выступа, где они оба находились с чувством, похожим на раздражение. И осматривал его скорее демонстративно, чем но какой-либо иной причине, так как великолепно знал, что он ничего не найдет: инспектор Морсби уже успел, разумеется, об этом позаботиться. Совершенно справедливо, что инспектор умалчивает о некоторых вещественных уликах, которые он, конечно, обнаружил — в этом не может быть никакого сомнения! Однако Роджер считал, что инспектор мог бы отнестись к нему несколько иначе, чем к рядовому репортеру, тем более после упоминания о Уичфордском деле. И Роджера такое отношение несколько уязвляло, даже весьма уязвляло, тем более что уязвляться было незачем. Естественно, что в глазах инспектора Морсби он был сейчас только репортер, и все тут.

Он приехал в Ладмут как репортер, вел себя как репортер, он был репортером. Черт побери!

Как он и ожидал, на выступе ничего обнаружить не удалось.

— Уф, — сказал он, выпрямляясь после осмотра валуна. — Ничего нет, и никаких следов борьбы тоже.

— А здесь они и не могут быть на этой скалистой поверхности, — добродушно заметил инспектор, — понимаете, она слишком тверда, чтобы воспринять какие-либо отпечатки.

— Да, такая мысль и мне приходила в голову, — с холодком отозвался Роджер. И подошел к западному концу выступа, где он опять суживался до полосы не шире четырех-пяти шагов, и не спеша побрел по дорожке. Однако Роджер сделал не больше пяти-шести шагов, как его внезапно остановили слова инспектора.

— Туда не ходите, если желаете вернуться обратно поскорее, сэр, там дорога гораздо длиннее. Я бы на вашем месте пошел путем, которым вы сюда пришли, он гораздо короче.

Роджер встрепенулся.

— Ого, старая полковая лошадь навострила уши, — пробормотал он едва слышно и, обернувшись, взглянул на инспектора с некоторым любопытством. — Интересно, а почему вы не хотите, чтобы я пошел именно этой дорогой, инспектор?

— Меня это не касается, сэр, — невиннейшим образом возразил инспектор, — просто я хотел предупредить, чтобы вам не пришлось возвращаться кружным путем, вот и все.

— Понимаю! Но знаете, я, наверное, предпочту именно кружной путь, — ответил Роджер с озабоченным видом. — Мне это, наверное, пойдет на пользу. До свиданья, инспектор, разумеется, увидимся попозже.

И Роджер снова зашагал по дорожке, но на этот раз медленнее, уверенный, что его снова окликнут.

И он не обманулся в своих ожиданиях.

— Наверное, мне надо было сразу вам это сказать, — раздался смиренный голос у него за спиной. — Но понимаете, сэр, я не хочу, чтобы вы пока упоминали об одном обстоятельстве. Не хотелось бы спугнуть птичку раньше времени — конечно, при условии, что таковая птичка имеется. Пойдем вместе, и я вам кое-что покажу.

Он повел Роджера дальше и через несколько шагов остановился перед обширным пятном засохшей грязи. На ней отчетливо виднелись следы двух пар ног, несомненно женских, причем одни следы были существенно больше, чем другие. Особенно четко вырисовывались глубокие отпечатки высоких каблуков.

— Ого! — тихо воскликнул Роджер, напряженно вглядываясь в отпечатки.

— Вот именно! Поэтому я и сказал, что леди была не одна, — заметил инспектор. — Я почти убежден, что она пришла с этой стороны. Отпечатки появились вчера утром или около того. Большая удача, что они с тех пор не стерлись. По-видимому, сюда приходили только с другого конца тропинки и уходили в ту же сторону, потому что там ступеньки гораздо ближе. Между прочим, я попытался приложить к следам обувь погибшей леди, и они совершенно точно совпадают с меньшими. Это, конечно, не такое уж важное обстоятельство, каким бы его сделали авторы рассказов (смею сказать, даже в этой деревушке найдется по крайней мере пар двадцать обуви, которые подошли бы к тем или другим следам), но все же, мне кажется, этот момент стоит упоминания.

Роджер нетерпеливо оторвался от созерцания следов.

— Но это чертовски важно, инспектор, любому понятно. Однако разве это не исключает предположение о несчастном случае? Да, она была не одна. И готов побиться об заклад, что вы еще кое чего недоговариваете.

— Ну что ж, оно, пожалуй, и так, сэр, — лукаво подмигнул инспектор, которому, однако, не хотелось в данный момент говорить о пуговице с пальто. — Может быть, оно и так, но вы должны удовлетвориться сейчас тем, что я могу вам рассказать. Однако и то, что мы сейчас с вами видим, — тоже не для публикации, не забудьте, сэр.

Они повернулись и снова зашагали к выступу.

— А где нашли тело? — спросил Роджер. — В воде?

— Нет, в двух шагах от того места, где бывает самый высокий прилив. Видите вон тот большой камень внизу — заросший морскими водорослями до половины и желтыми ракушками сбоку? Тело лежало между этим камнем и другим поменьше, с другой стороны.

— Понимаю, — протянул задумчиво Роджер, на глазок оценивая расстояние между скальным выступом, на котором они стояли, и камнем внизу: место падения находится на один фут дальше и в сторону. Чтобы тело попало прямо туда, где было найдено, самоубийце надо было сделать еще один небольшой прыжок до камня, если бы она сама бросилась со скалы. И если женщину столкнули — тоже. Более того, внизу, под выступом, между скалами, видна глубокая заводь, и любой человек, свалившийся отсюда, обязательно угодил бы именно туда, однако тело миссис Вэйн миновало заводь и упало на камни за нею. Ясно, тут не обошлось без вмешательства извне, так что всякая случайность почти исключена. И произошло или самоубийство, или убийство.

И Роджер обернулся к инспектору:

— А вскрытие тела было, полагаю?

— Да, сегодня утром.

— Есть переломы костей?

— И немало, — добавил, проницательно усмехнувшись, инспектор, — это значит, что ее не убили где-нибудь в другом месте, а потом перенесли тело сюда, если вы об этом думаете.

— Да, такая мысль действительно у меня мелькнула, — ответил с улыбкой Роджер, — и, наверное, незачем спрашивать, видел ли кто-нибудь что-нибудь, будучи в море?

— Нет. Я сам наводил сегодня утром справки на этот счет. К сожалению, именно тогда в море не было ни одной лодки. Однако старому рыбаку, который потом обнаружил тело, кажется, что он слышал за час до этого крик со стороны скал и взглянул в ту сторону, когда проплывал мимо. Однако он не придал тогда этому особенного значения, подумав, что это, наверное, вскрикнула «какая-нибудь шалая девчонка, которую хорошо улестили» — как он выразился.

— Это интересно, — лаконично заметил Роджер, однако с очень красноречивым блеском в глазах. — Между прочим, вы, наверное, уже осмотрели то место внизу?

— Нет, сэр, не смотрел, — немного виновато признался инспектор. — Я, конечно, должен был это сделать, но комплекция моя не позволила мне спуститься вниз, и подплыть к нему на лодке у меня не было времени. Но в любом случае, я почти уверен, что там нечего искать. Констебль, нашедший тело, принес также дамскую сумочку и зонтик и сказал, что все как следует на месте осмотрел. Строго между нами, мистер Шерингэм, но глаза у него, как я понимаю, не уступают моим, только об этом в «Курьер» ничего не должны знать.

— Мне придется над этим хорошенько поразмыслить, — рассмеялся Роджер, — ведь, как бы то ни было, я человек долга и хочу попробовать спуститься хоть на карачках вниз и всюду сунуть свой нос. Я знаю, что там ничего не найти, но получаешь большое удовлетворение, когда делаешь все как надо.

— Ну что ж, только смотрите не оступитесь, чтобы тоже не оказаться внизу на скалах, — шутливо отозвался инспектор, — а то случайный прохожий обвинит меня в кое-каких проделках.

Однако спуск был не таким трудным, как это казалось сверху. Скальная поверхность была настолько трещиновата и неровна, что ноги совсем не скользили, а на половине спуска громоздилась целая пирамида валунов — некое подобие лестницы, которую было сравнительно просто одолеть. Через пять минут после того, как он оставил инспектора в одиночестве, Роджер уже стоял на большом валуне, около которого нашли тело миссис Вэйн.

Несколько минут Роджер рыскал вокруг да около, заглядывая в маленькие лужицы воды и тщательно исследуя каждую расщелину, а инспектор тем временем комментировал время от времени повадки крабов, омаров и прочей приморской живности, которая таится в темных закоулках и только и ждет случая, чтобы цапнуть как следует неосторожную руку исследователя. Затем Роджер выпрямился и, прежде чем начать взбираться обратно на тропинку, бросил быстрый взгляд вокруг.

— Ничего! — крикнул он вверх инспектору, который едва-едва закончил анекдотическое повествование о том, как дедушку его приятеля смертельно обожгла медуза, когда он слонялся между скал в Сэндси. — Здесь ничего нет! А теперь расскажите мне байку о двоюродной бабушке другого вашего приятеля, которая упала с высоты в сто футов, когда занималась скалолазаньем в Камберленде. Через пять минут я буду готов последовать ее примеру, когда буду подниматься, цепляясь из последних сил за скалу бровями и зубами.

Инспектор с готовностью переключился на просимую историю. И в тот же момент Роджер, перешагивая с одного валуна на другой, заметил, как внизу блеснуло что-то белое, и почти инстинктивно потянулся к неведомому предмету.

— Эй, — крикнул, обеспокоившись, инспектор, оборвав рассказ на полуслове, — вы ударились?

Роджер медленно выпрямился и обеими руками стал счищать зеленую слизь с брюк.

— Нет, благодарю за внимание, — весело откликнулся он, продолжая смахивать грязь, — нисколько!

Он не мог использовать носовой платок, потому что завернул в него обрывок бумаги, который ухитрился поднять, инсценируя падение с валуна.