Тайна старого кружева

Пролог

Стоял великолепный день середины мая. К воротам одного из престижных московских кладбищ подкатил роскошный, отливающий затененными, прозрачными только изнутри стеклами черный «мерседес». Впереди и за ним катило по джипу «шевроле» — по всей видимости, с охраной.

У владельцев «мерседеса» имелся спецпропуск, и их не заставили топать до нужного места пешком. Ворота кладбища услужливо распахнулись перед ними, и все три машины поехали по аллее.

Они остановились у роскошного мраморного надгробия, так сверкавшего белизной, что было очевидно: оно только-только установлено. Рабочие под руководством двух мастеров как раз подвешивали последнюю бронзовую цепь между мраморными столбиками новенькой ограды и приводили в порядок разбитый вокруг надгробия цветник.

Из «мерседеса» выбрались двое господ средних лет, одетые в строгие и дорогие деловые костюмы. Их вполне можно было бы принять за западных бизнесменов, если бы не излишнее количество золота, висевшего на них. Ярко сверкнули на солнце золотые перстни, золотые цепочки, золотые, с бриллиантами зажимы для галстуков... Бизнесмены международного класса предпочитают избегать такого сверкания в духе новогодней елки. И поэтому нетрудно было догадаться, что эти двое господ, такие солидные с виду, — выходцы из криминального мира.

За господами и их сопровождением внимательно следил в бинокль скромно одетый неприметный паренек, притаившийся неподалеку за пышными кустами шиповника и жасмина, а с другой стороны наблюдение вел еще один... Эти ребята, как и положено истинным профессионалам, так сливались с фоном, что самый зоркий глаз вряд ли бы их выделил...

А двое господ тщательно и неторопливо осматривали памятник. Человека, который был здесь похоронен, скульптор изобразил в мраморе в виде задумчивого мужчины средних лет, просторные одежды придавали ему легкое сходство то ли с древнегреческим философом, то ли с судьей.

— Ну как? — с трепетом в голосе спросил скульптор. Все детали памятника были давно согласованы им с этими двумя господами. Проект оформления памятника архитектор согласовывал с ними до одурения — но ведь сейчас, увидев памятник в совершенно иной, чем в мастерской, атмосфере кладбища, заказчики могли решить, что что-то не так и что-то не получилось.

— По-моему, все нормально, — произнес первый господин. — Как ты думаешь?

— Молодцы, хорошо поработали, — кивнул второй. — Все как было заказано.

Они еще раз обменялись взглядами, и первый сделал знак поджидавшему в машине шоферу. Тот тут же подал через опущенное стекло большой пухлый конверт.

— Держи. — Один из заказчиков протянул конверт скульптору. — Тут на всех, а как поделить, вы сами знаете. Все без обмана, не бойтесь! — ухмыльнулся он.

— А теперь, — добавил второй, — закругляйтесь и валите отсюда. Мы хотим побыть на могиле нашего друга вдвоем.

— Да, конечно, конечно!.. — закивал скульптор, делая знаки рабочим, чтобы те немедленно убрались.

Буквально через пять минут у надгробия не осталось никого, кроме двух господ. Часть охраны осталась в машинах, часть выбралась наружу и присматривала за движением на аллеях — но при этом все держались чуть в отдалении, на таком расстоянии, чтобы не потревожить своих хозяев. Или, проще говоря, не мозолить им глаза.

А господа присели на изящную скамеечку кружевного литья, установленную рядом с памятником. Черная лаковая краска на ней была такой свежей, что еще вовсю сверкала, ни крупинки пыли на нее не осело, хотя, естественно, уже высохла, не такими растяпами были эти двое, чтобы прилипнуть своими дорогими костюмами к невысохшей краске.

— Хорош! — сказал первый, рассматривая памятник и покачивая головой. — Даже лучше, чем в жизни.

— Да, лучше! — согласился второй. — Здесь он прямо... мыслитель! А когда он в жизни впечатление умного производил?

— Умного не умного, а хватким был, — отозвался первый. — Любое дело провернуть мог, только шанс ему дай. Пока не нарвался...

— Без него тяжеловато, — вздохнул второй. — Ладно, помянем Кусаку. Что мы могли — то для него сделали!

— Да... — кивнул первый, открывая красивую подарочную коробку, в которой покоились в специальных нишах бутылка дорогой водки и две хрустальные стопочки. — Скольких трудов стоило перетащить его тело из Бельгии на это кладбище! Да и с памятником, я тебе скажу, мы не промахнулись... Ладно, давай не чокаясь!

Они выпили, и второй, переведя дух, сказал:

— А все-таки, Вась, может, и к лучшему, что его прибрали. Можно сказать, за всех нас получил, а мы-то намек поняли, с этой стороны больше не полезем...

— Тоже верно, — ответил первый. — С водкой больше связываться не будем, факт. Но если они думают, что можно вообще нас оттуда выпихнуть, то ошибаются. Я тебе так скажу: если наша нынешняя затея выгорит — а она выгорит, — то мы их всех в кулак зажмем. И за смерть Кусаки так рассчитаемся, что земля вздрогнет. Жаль, первый раз не получилось. Ничего, на нас выходов не осталось. Зато сейчас другие дела затеваются.

— Кстати, как там с мальчишкой? — полюбопытствовал второй.

Первый, которого звали Васей, опасливо оглянулся по сторонам, прежде чем ответить.

— Да брось ты! — хмыкнул второй. — Кто нас здесь может подслушать?

— И все-таки... — возразил Вася. — Чем меньше болтаешь, тем надежнее. С мальчишкой налаживается. Куцый, конечно, зря нам не скинул полную информацию, но кто ж знал... Я велел, не дожидаясь разговора с тобой, чтобы Куцего не нагружали. Пусть отдохнет человек, не надо распылять его по мелочам. У него там вообще светит... Я тебе в офисе бумагу покажу. Прочтешь — и сразу сожжем, чтобы ни следа не осталось. Это, знаешь, фантастика получается! Молодец Куцый! Сдвинул дело.

— Так уж и фантастика? — усомнился второй.

— Она самая! Хотя... Впрочем, не важно пока. А насчет мальчишки я тебе так скажу: такая картинка рисуется, что непонятно, кто для нас сейчас более важен — мальчишка или девчонка.

— А девчонка-то при чем?

— Разведку закончим, поделюсь... Сам просечешь при чем. Все, больше не болтаем. Сейчас такое время, что даже у воробьев есть уши. Давай допьем в поминание — ив контору.

Второй не без иронии воспринял опасения первого. А зря. Их и впрямь слушали. Оба оперативника, занявшие укромные места, писали весь разговор на портативные магнитофончики, дублируя друг друга для подстраховки, нацелив их антенны точнехонько на скамеечку, где сидели два другана.

Уже к вечеру распечатка этого туманного, изобилующего недомолвками разговора лежала на столе у полковника Бориса Александровича Крейна, отдел которого занимался особо важными делами.

Полковник хмурился, глубоко задумавшись, и раз за разом перечитывал распечатку.

У него были веские причины тревожиться.

Почти год назад полковнику пришлось заниматься довольно путаным и страшным делом. Жертвами жуткой банды, промышлявшей продажей квартир по подложным документам, едва не стали двое сирот, брат и сестра. Брат, оказавшийся ярким футбольным талантом, вскоре уехал в Бельгию, в одну из лучших футбольных школ, и маленькая сестренка отправилась вместе с ним, потому что здесь ее не на кого было оставить. А ведь Василий Ботвин (он же — Ботва, он же — Лекарь) и Александр Частых (он же — Чистильщик, он же — Фикса) были завязаны как раз на Бельгию. И именно в Бельгии был застрелен почти два года назад их третий компаньон, Валентин Кусакин (Кусака или Пегий) — застрелен во время криминальной войны за перераспределение доходов от ввоза в Россию якобы европейской водки высшего качества. Ботвин и Частых затратили немало сил и средств, чтобы перевезти тело своего друга на московское кладбище и воздвигнуть грандиозный памятник на его могиле.

И в их разговоре речь явно шла о каких-то мальчике и девочке — надо полагать, обитающих в Бельгии, но, по всей видимости, русского происхождения. Неужели имелись в виду Ленька и Поля? Неужели маленьким знакомцам полковника опять грозит опасность?

Было от чего взволноваться.

Полковник подумал, не стоит ли позвонить своему племяннику, Петьке Котельникову, и спросить, не было ли в последнее время известий от его друга Леньки и как у него дела. Петя когда-то оказал вместе с друзьями Леньке помощь, а потом обратился к дяде за советом... Благодаря юным сыщикам органам и удалось раскрыть банду...

Полковник уже протянул руку к телефону... и передумал звонить. Не стоит поднимать панику раньше времени. Сперва нужно разобраться во всем. Выяснить, например, что это за Куцый, который не мелькал ни в одной сводке, ни в одной оперативной информации. Надо связаться с бельгийскими коллегами.

Крейн чувствовал бы себя намного уверенней, если бы несколько месяцев назад не «сгорел» его оперативник. Опытный мужик, он многое успел нащупать... А потом сообщил, что одна из самых важных ниточек ведет в Гент, куда он выехал и исчез. Бельгийские коллеги, которые его подстраховывали, потеряли его на одной из набережных. Потом взяли на заметку одного странного типа, который по всей сумме косвенных доказательств, как это определили бельгийцы, мог иметь отношение к исчезновению Павла, — но и он бесследно исчез...

Да, где-то Павел прокололся...

В таких случаях тело человека можно и не искать.

У полковника часто погибали друзья — но он так и не научился мириться с потерями, каждую переживал как первую.

А Павел был огромной потерей — не только служебной, но и личной. Пришел он в отдел полковника Крейна совсем молоденьким пареньком — и столько они вместе пережили за прошедшие двадцать лет!

Был бы он жив — он бы докопался, что это за Куцый. Скорей всего, некто, кому теперь доверена работа Кусаки. Но как его вычислить?

Да, со многим нужно разобраться, прежде чем звонить и задавать вопросы, которые сразу насторожат любознательных и сообразительных ребят. Еще, не дай Бог, опять вздумают затеять собственное расследование — втайне от взрослых. Ведь это невесть чем может кончиться с такими людьми, как Чистильщик и Ботва. Хвост очень темных дел за ними тянется. И сейчас они затевают что-то вовсе не законное.

Ботва и Чистильщик не отказались от планов мести убийцам Кусаки. И если удастся проследить за ними, ни разу не упустив из виду, и взять при попытке организации заказного убийства, то, имея на руках все улики, можно будет их обезвредить до того, как они натворят много бед.