Тайна золотых актиний

ГЛАВА VII

Уже Большая Медведица нависла над темным силуэтом акации, и черное небо проткнуто яркими мерцающими звездами, и устал Костя изрядно, а сон к нему все не шел.

Хотелось поговорить с Валентином, но тот сидел в столовой над книгами — готовился к завтрашнему занятию. Сегодня он так интересно рассказывал о батискафе, в котором Огюст Пикар спускался в Марианскую впадину.

Глубина ее больше десяти тысяч метров, находится она в Тихом океане.

Рассказывал Валентин о глубоководных рыбах и морских чудищах. Все сидели, раскрыв рты. Вообще ребята еще до занятий толпились вокруг Валентина и Руслана. А те извлекали и ставили в шкаф всякие диковинные вещи.

Оказалось, что в этих самых сумках — «Ты что в них кирпичи напихал?!» — которые он, Костя, и Валентин тащили на водную станцию, были настоящие сокровища. Да, брат и сестра о них знали. Руслан даже не удивился, когда Валентин стал доставать огромные перламутровые раковины, морские звезды, похожие на веера красные и белые кораллы, большущие клешни омара, каракатицу, чучело страшной мурены и еще много, много всяких прекрасных даров океана.

Не удивился Руслан и тому, что все эти драгоценности Валентин принес в подарок будущим водолазам. Знал его характер!

Можно было подумать, что не он, Костя, племянник Валентина, а Руслан, который и морские находки прежде видел, и знал о своем старшем друге очень много, наверное, потому очень его уважал.

Оказывается, водолазом Валентин стал, когда еще учился в институте. А теперь долго добивался, чтобы работать на водной станции морской школы. Он соглашался пойти туда даже сторожем.

Маму, наверное, и удивляло то, что он никуда не хотел устраиваться, когда старший брат его, Костин отец, предложил свою помощь, даже где-то договорился об инженерной должности.

«Престижная работа, — мама пожимала плечами. — А он отказывается… Конечно, твой младший братец со странностями…» Отец молчал. Вероятно, он знал о сокровенных планах Валентина.

Пустяки — эта «престижность», о которой говорила мама. И если совсем честно, он, Костя, тоже никакую «престижность» не поменяет на тот новый удивительный мир, который он еще только начал узнавать и без которого жить уже не сможет.

Даже музыка ему когда-нибудь понадобится, чтобы рассказать о том, чего рассказать словами не сумеет.

Хорошо, если б мама поняла. Только ничего этого она не поймет, как не понимает Валентина. То, о чем она говорила, никакого отношения к нему не имеет. Будто речь шла о совсем другом человеке. Костя чувствовал: что-то в этих разговорах не так. Но возразить не мог, потому что не знал своего дядю, да, наверное, и Руслан всего о нем не знает.

— Валентин! — негромко позвал Костя. Уж очень ему захотелось услышать его голос.

— Ты все еще не спишь?! — Вместе с Валентином в спальню вошла Жужа, а то сидела в столовой у его ног.

Вот даже собачонка при нем ведет себя по-другому. Разве прежде посмела бы она войти в комнату?!

— Я хотел сказать тебе: спокойной ночи.

— Спокойной ночи, спокойной ночи, покоритель морских глубин! Спи, я тоже скоро лягу! — И Валентин потрепал Костю по щеке.

«Покоритель морских глубин», пусть шутка, пусть до «глубин» еще далеко-далеко, как до неба, но услышать такое все равно очень приятно…

Костя закрыл глаза.

Что же там блеснуло серебром из-под камня. Руслан считал — это внутренняя сторона створки мидии. Тейка объявила — серебряный пистолет пирата. А Валентин заметил: мало ли что могло подводными течениями вымыть из затонувших кораблей. Течений глубинных много, к тому же они меняют направление. А в шторм вообще все выбрасывает на берег.

— Мы с Русланом сетку сделали, — как всегда вмешалась нетерпеливая Тейка. — Водоросли тралили, камушки и вообще все тяжелое, например монетки… Мы один раз четыре рубля тридцать семь копеек натралили. Правда? — обратилась она за поддержкой к брату.

Тот без особого удовольствия слушал ее болтовню, а когда она потребовала подтверждения своему рассказу, хмуро бросил:

— Заткнись!..

Тея мгновенно притихла. Она хорошо усвоила тон, каким с ней разговаривал брат. Если в его голосе звучали снисходительные нотки, продолжала болтать. Но в этом случае следовало немедленно закрыть рот.

— Завтра посмотрите, что там прячут актинии, — сказал Валентин.

«Завтра». Это было главным! Завтра они снова будут нырять с аквалангами.

Костя представил себе подводный мир, и сразу же зазвучала знакомая мелодия, будто кто-то напевал ее в столовой или на кухне. Но так лишь казалось, потому что никого в квартире не было, а Валентин улегся рядом на папину кровать и сразу уснул.

Мелодия звучала все громче, и Костя догадался, что звенит она оттуда, из-за зеленого колыхания актиний над бурым набросом камней.

Но ведь не рыба же там поет. Читал он про поющих рыб. Однако это только так говорится: поющие. На самом деле — ему папа пояснил: вовсе они не поют, а свистят, скрипят, словно несмазанная телега. А Косте явственно слышалось:

— Костик! — позвала его Тея и поднялась над зарослями актиний. Это была Тейка и не Тейка, потому что волосы ее стали зелеными русалочьими, и не вылинявший тельник Руслана был на ней, а золотисто-розовое платье, отороченное белым кружевом морской пены, падало с плеч просторными, мягкими складками на золотые — как у Золушки — туфли.

Она взяла Костю за руку, и, медленно кружась, они стали спускаться в таинственную темно-зеленую глубину.

— Там затонул корабль корсаров, — тихо говорила она. — Мне нравится, когда пиратов называют корсары.

Костя не знал, что отвечать, и молча следовал за ней. И вот за лесом водорослей показался ушедший в песок остов старинного фрегата.

— Там на корабле несметные сокровища. Но я возьму себе только жемчуг. Он родился в море. Он мой. — Тея протянула руку. Белой змейкой скользнула от затопленного корабля длинная нитка жемчуга и, матово поблескивая, обвилась вокруг ее шеи.

В ту же секунду из-за фрегата метнулась к Тее с ужасающим рыком мурена — верная смерть. Костя потянул к себе девочку, чтоб защитить и… проснулся.

Не было Тейки, не было мурены. Но омерзительный вой не прекращался. Валентин вскочил, бросился в столовую. Костя за ним, на ходу щелкнув выключателем.

Очевидно, черный бродяга оседлав форточку, намеревался бесшумно на своих мягких лапах проникнуть в дом. А бдительная Жужа тоже бесшумно кинулась к окну в то самое время, когда котяра совершил прыжок и… оказался на спине собачонки.

Вот тут-то и раздался тот оглушительный вопль, который как бы издала мурена.

Теперь мордатый бродяга стоял под открытой форточкой, изогнув спину в выжидательной позе. У Жужи, преградившей разбойнику дальнейшее продвижение по квартире, тоже шерсть на спине стояла дыбом.

Самое интересное было то, что под брюхом черного бродяги суетился пестрый котенок. Тот, которого накануне котяра обеспечивал ужином — рыбьей головой.

— Занимательная ситуация, — сказал Валентин. — Этот наглец решил, что мы каждый день будем поставлять ему спецпитание.

— Он не дождался рыбы и решил напомнить о себе, — рассмеялся Костя. — Ты посмотри, и младенца с собой приволок.

— На жалость бьет! — уже хохотал Валентин. — Не для себя, мол, попрошайничаю, не для себя иду на грабеж. Младенца жалко.

Жужа, не двигаясь с места, взглянула на хозяина: какие будут указания. Кот тоже застыл, как изваяние.

— Территория Жужина, это и ежу понятно, — сказал Костя. — Да и мы подоспели. Самое лучшее ему быстренько отсюда умотать.

— А младенец? — напомнил Валентин. — Как на подоконник малыш попадет?

— А как он сюда попал?

— Сюда — очень просто, по стволу винограда. — Валентин указал на окно, где с земли тянулись вверх черные жгуты.

— Но ты посмотри на них! Ни драки, ни возмущения. Казалось бы, должны лететь по сторонам клочья шерсти.

— Какие клочья, какая драка?! Вчера Жужа спокойно наблюдала, как он ел рыбу. А сегодня этот отец-одиночка опять к ней явился. Помогай растить дитятю! — Валентин хотел погладить котенка, но тот ловко увернулся.

— Все правильно. Недавно она сама была бродяжкой, вот и сочувствует голодным. Пойдем дадим им чего-нибудь поесть! — Косте показалось, что Валентин ждал именно этого решения и поэтому уверенно отправился на кухню.

Наевшись, бродяги — и большой и малый — растянулись в прихожей и, когда Валентин открыл дверь, не проявили никакого желания покинуть Жужин гостеприимный дом.

— Надо бы их выгнать, — в раздумье проговорил Валентин. Костя опять развеселился:

— Понимаешь, эта хитрющая тварь Жужка объяснила им на своем языке, как ей тут повезло. Вот и они решили испытать свою судьбу. Попытать счастья!

— Скорей всего так, — с очень серьезным видом согласился Валентин.

— Оставим их? А? Оставим, — проговорил Костя. Но холодок пробежал у него по спине, когда представил мамино возвращение и ее встречу с черным бродягой.

— Ты думаешь? — в сомнении протянул Валентин. — А… А что будет?

— Ладно?! Устрою бунт на корабле! — уже решительно ответил Костя. Да, он устроит бунт! Ничего другого не остается, потому что «своего» моря он не отдаст! Чувствовал — это на всю жизнь!

— Все правильно, — сказал Валентин. — Но если не получится, придется мне их забрать.

— Куда? — улыбнулся Костя, представив, как «обрадуется» хозяйка коморки, которую тот снимает. — Она и тебя выгонит.

— Подумаешь! Будет трое бродяг. Поселимся в курене возле морской школы. Еще и сторожить ее будем. И деньги нам платить будут!.. Все! Пошли отдыхать!

— Мне такой интересный сон снился, — сказал Костя.

— Если ты помнишь, на чем остановился, давай, досматривай. Валентин улегся на кровать и сладко зевнул.

Костя, конечно, хорошо вспомнил, как из-за затонувшего фрегата выскочила мурена. Она была больше той, что принес в морскую школу Валентин. Рыжая, злобная, остроголовая мурена, с трехметровым змеиным телом, с зубами, словно заточенными кинжалами. Нет, досматривать сон про мурену ему не хотелось. Лучше представить себе Тею в золотисто-розовом платье. Наверное, такого платья у нее еще долго не будет. На выловленные в водорослях четыре рубля тридцать семь копеек, даже если добавить выручку от продажи бычков, Руслан ей нарядов не приобретет.

— Ты еще не спишь, Валентин? — негромко произнес Костя.

— Нет. Слушаю храп этого черномазого нахала.

— Я все хотел тебя спросить: отец Руслана и Теи умер?

— Виктор Орлов погиб на «Нахимове». Погиб, как герой… Валентин замолчал.

Костя уже раскаивался, что начал этот разговор, напомнил о страшной трагедии, гибели стольких людей, из-за которой и Валентин оказался как бы выброшенным из жизни. Но ведь он, Костя, не знал, что и Виктор Орлов плавал на этом судне.

Невозможно было поверить, что в тихую погоду сразу же после выхода из порта Новороссийск, видя огни друг друга, столкнулись два судна. Штурманы разговаривали по радиосвязи и… — столкнулись, огромный, новейшей конструкции контейнеровоз «Петр Васев» протаранил большой пассажирский лайнер «Адмирал Нахимов». Через семь минут лайнер ушел под воду. Вместе с многими пассажирами, которые в кромешной тьме не успели выскочить из кают, не смогли пробиться наверх через коридоры, забитые обезумевшими от страха людьми. Сколько утонуло, скольких покалечило… Тонули дети… звали на помощь…

Зачем, зачем он, Костя, спросил об отце Руслана и Теи? Наверное, теперь Валентину не уснуть. Будет вспоминать, вспоминать, потому что забыть такой ужас невозможно.

— Виктор не думал о себе, о своем спасении, — тихо, как бы вслух высказывая свои мысли, снова заговорил Валентин. — Он думал, как настоящий моряк, о других. Судно уже на борт ложится, где выходы, где трапы — везде черная тьма. И черная вода уже под ногами. Виктор конечно знал — еще считанные минуты и все будет кончено. Но он бросился не на палубу, а в машинное отделение. Бежал не по палубе коридора, а по переборке, которая стала палубой, полом судна. Там в машине, ему, первостатейному механику, удалось включить генератор, включить аварийное освещение… Представляешь, вдруг в этом аду вспыхнул свет…

— Мы с мамой ходили в круиз на «Нахимове», — Костя хорошо помнил жилые помещения лайнера. — Там и при электричестве с трудом найдешь свою палубу… их кажется пять.

— Шесть, — поправил Валентин.

— И на каждой палубе двери, двери, двери кают, дальше еще какие-то лабиринты… В какую сторону бежать, в какую дверь… Ужас…

Некоторое время оба молчали, каждый по-своему представлял, что творилось на забитом людьми, тонущем судне. Одни проталкивались наверх, чтоб не уйти на дно с лайнером, другие пробивались вниз в каюты к своим спящим детям.

— Целые две минуты горело аварийное освещение, — заключил Валентин. — Многих, очень многих спасли эти минуты… Виктора потом водолазы нашли у генератора.

— Они дорого обошлись, эти минуты, — сумрачно проговорил Костя и подумал, что заплатил за нее Виктор Орлов и своей жизнью, и тем, что его дети остались сиротами, и тем, что Руслан теперь отвечает за сестру, заботится о ней, стараясь заменить отца.

На этот раз Валентин замолчал надолго. Костя лежал с открытыми глазами, глядя в окно. «Большая медведица» переместилась, и небо чуть-чуть, самую малость посветлело. Если б не этот разговор да еще в такое время, они давно бы уже спали. Чтоб как-то оправдаться перед Валентином, Костя проговорил:

— Я ведь не знал, что отец Руслана и Теи плавал на «Нахимове». Они мне этого не сказали.

— Неужели ты не понял почему? Костя не ответил.

— Не понял… Потому что позором покрыл себя этот лайнер, — с горечью произнес Валентин и повторил: — Капитан Марков и его штурман всех нас опозорили — и живых и мертвых.

Костя рывком сел на постели и крикнул:

— Неправда! Неправда! Не всех, только себя!

— Правда! — безжалостно возразил Валентин. — Твой дед, мой отец был капитаном маленького суденышка «Львов». Краснознаменный «Львов», героический «Львов», экипаж которого прославился в годы войны. Не могли его потопить гитлеровцы. Стан самолетов, торпедные катера бросались на него. А он, изувеченный, с кое-как залатаными пробоинами возвращался в свою гавань.

— Я это знаю.

— И все мальчишки знают. Теперь это их корабль… Достаточно было сказать: он плавал на «Львове» и никаких тебе других характеристик не надо!.. А как скажет Руслан: мой папа был на «Нахимове».

Костя глубоко вздохнул. А если б его папа… Нет, даже подумать об этом страшно. И он угрюмо сказал:

— Не будешь ведь каждому объяснять все про своего отца. Как объяснять… Но ты мне скажи, Валентин, почему эти капитаны совершили… такое.

Валентин тоже сел на постели, руками обхватил колени. Ответил он не сразу, хотя, наверное, и сам много думал: почему?

— Причин катастрофы было, конечно, много, но я лично считаю, самой главной… — не моряки они. Дипломы имели, а моряками не были. Не море для них было главное, а, как теперь говорят: престиж, положение капитана, возможность тряпки возить. Не любили, не понимали своей профессии. Выгодно было — и Марков семь лет в Англии нашим представителем сидел. И о море в ту пору забыл. Ничего путного из человека не получится, если он не любит своего дела.

— А ты, Валентин, любишь?

— Нет. Не хочу я работать инженером. Пусть простым матросом, пусть на барже, пусть на танкере, где угодно, только бы морем дышать.

Костя очень удивился. Ведь столько лет человек учился, старался, диплом с отличием получил. Это мама особо выделяла, и вдруг: не хочу инженером. Костя об этом ему сказал, и Валентин добродушно ответил:

— Дураком был. Слушал, когда мне «умные» вещи говорили. Чувствовал — все не так. Не к этому лежит душа, и… — продолжал грызть опостылевшую науку. А на черта мне сейчас этот диплом. Вот надел акваланг и радуюсь. Радуюсь морю, солнцу, свежему ветру, шторму — всему.

— Я тоже хочу в море, — мечтательно проговорил Костя. Только теперь он сообразил, что мама без конца его убеждала — море не его дорога. Он будет ученым.

— Ты только не торопись. Не торопись, браток! Я вот поторопился, не огляделся и что получилось?!

— Но ты ведь знаешь, как у нас дома. А я всегда хотел быть, как папа, как дед…

— Наверное, это гены, как у меня… Да-а, поговорили! Твоя мама меня убьет. — И Валентин неожиданно весело расхохотался. Очевидно, представил себе, как маленькая Татьяна Петровна будет его, двухметрового верзилу, убивать. — Уж во всяком случае близко тебя не подпустит ко мне.

Костя тоже засмеялся. Засмеялся тому, что теперь почему-то не испытывал никакого страха перед предстоящим объяснением. А что оно состоится ни минуты не сомневался.

— Что будет… что будет?! — сквозь смех пробормотал Валентин. Костя произнес понравившуюся ему фразу:

— Обыкновенный бунт на корабле! Валентин добавил:

— Бунт на корабле во время шторма, когда норд-ост завывает в шкатаринах, клонит мачты к воде, рвет паруса.

— Пусть норд-ост завывает в шкатаринах, пусть рвет паруса! восторженно повторил Костя. Он чувствовал, за эти дни что-то произошло с ним, что-то удивительное. Может, это началось в ту минуту, когда он, преодолев страх, бросился с массива в манящую и пугающую зеленую глубину. Может, случилось это потому, что так хотелось быть похожим на Руслана, на Валентина. А может, такое случается с каждым мальчишкой, когда он становится взрослым, но у всех по-разному. У кого за часы и минуты, у кого за годы.