Тайная жизнь великих писателей

УИЛЬЯМ ФОЛКНЕР

[62]

Он родился в неординарной семье. Долгое время провел в тени знаменитого родственника, мечтая его переплюнуть. В военное время записался на летные курсы, но так и не попал в зону боевых действий. И вообще остается под вопросом, был ли он на самом деле в армии.

Увы, на этом сходства между Уильямом Фолкнером и Джорджем Бушем-младшим и заканчиваются. Только одному из них было суждено стать, возможно, лучшим романистом в истории Америки. Второй же стал… впрочем, вы лучше сами вставьте недостающее слово в зависимости от своих политических убеждений.

Уильям Фолкнер (Faulkner) родился 25 сентября 1897 года в городке Нью-Олбани, штат Миссисипи (тогда его фамилия еще писалась без буквы «и» — Falkner — и произносилась как «Фокнер»), а вырос в расположенном неподалеку городке Оксфорд на севере штата, куда он перебрался вместе с родителями. Местные жители считали Уильяма заносчивым и манерным чудаком. Его прадед, Уильям Кларк Фокнер, умерший за восемь лет до появления маленького Уильяма на свет, был ветераном Гражданской войны, побывал в первом сражении при Манассасе и был награжден медалями за боевые заслуги. Старый полковник, как называли Фокнера-старшего, прославился и как писатель — он был автором популярного в те годы романа «Белая роза Мемфиса» и считался одним из самых выдающихся жителей Оксфорда. Говорят, когда маленький Уильям учился в третьем классе, у него спросили, кем он хочет стать, когда вырастет. «Я хочу быть писателем, как мой прадедушка», — ответил он, и это положило начало пути длиной в целую жизнь; вечным желанием Уильяма было не посрамить имя Старого Полковника.

Учился Фолкнер неважно. Кто-то из одноклассников назвал его «самым ленивым мальчишкой в школе… он был совсем вялый и ничего не делал, только писал и рисовал». Хотя Фолкнер получал по грамматике и правописанию, мягко говоря, не лучшие оценки, он, вопреки расхожему мнению, все-таки не завалил экзамен по английскому.

Высшего образования Фолкнер так и не получил, хотя впоследствии ему, как ветерану Первой мировой, было разрешено посещать университет Миссисипи. Фолкнер прослужил в королевском воздушном флоте Канады совсем недолго и ни разу не видел настоящего боя, зато хвастался, что серьезно пострадал при аварии самолета. Проучившись в колледже первый семестр, он получил по английскому отметку «D»[63], но так и не отказался от намерения стать писателем. Поэзия (на тот момент он чаще писал стихи, чем прозу) помогала ему производить впечатление на девушек, в особенности на ту, которую он любил с ранней юности, — Эстелл Олдхэм; на ней он впоследствии женился и ей же хронически изменял.

Оттачивая свое литературное мастерство, Фолкнер сменил массу работ: побывал кассиром в книжном магазине, университетским почтальоном и банковским клерком. Его даже занесло в Новый Орлеан, где он познакомился и подружился с писателем Шервудом Андерсоном. Тот посоветовал Уильяму сосредоточиться на художественной прозе. Первый роман Фолкнера, «Солдатская награда», был опубликован в 1926 году. А третий роман — «Сарто-рис» — стал началом цикла из пятнадцати книг, действие которых происходит в вымышленном округе Йокнапатофа. Этот округ, под видом которого Фолкнер описал свои родные края, послужил холстом, на котором великий мастер изобразил свои незабываемые картины: «Шум и ярость» (1929), «Когда я умирала» (1930), «Свет в августе» (1932) и «Авессалом, Авессалом!» (1936). Романы Фолкнера, представлявшие собой в высшей степени оригинальную смесь характерного для американского Юга мистицизма и джойсовского потока сознания, были по достоинству оценены в литературных кругах, но почти не приносили денег.

Фолкнер отправился на заработки в Голливуд и большую часть 1940-х прослужил там сценаристом. Гонорары были приличные, он водил дружбу со звездами, выпивки и связей на стороне тоже вполне хватало. Однако Фолкнер терпеть не мог подчиняться продюсерам и владельцам кинокомпаний и чувствовал, что попусту растрачивает свой талант на второсортные фильмы и виски.

«Порой мне кажется: еще один набросок киносценария или сам сценарий, и я потеряю весь свой писательский дар», — говорил он одной из своих любовниц. Он также признавался: «Когда я выпью один мартини, я чувствую себя значительнее. После второго — я на вершине мира. А потом уже ничто меня не сдерживает». Выпивка и бесконечные вечеринки начали сказываться на его здоровье, соответственно, страдала от этого и работа. Хотя качество романов падало, Фолкнеру все же удалось отхватить две Пулитцеровские премии и одну Нобелевскую. Его речь на церемонии вручения Нобелевской премии (некоторые полагают, что произносилась она в сильном опьянении) считается одним из самых красноречивых в мире выражений веры в человечество.

Шестого июля 1962 года, через несколько недель после падения с лошади на своей ферме в Оксфорде, Фолкнер умер на больничной койке от инфаркта. Хотя в некрологе, опубликованном в «Нью-Йорк тайме», и было упомянуто о его «одержимости убийствами, насилием, инцестами, суицидом, алчностью и прочими пороками», сейчас Фолкнер воспринимается как один из самых смелых экспериментаторов в области стиля во всей американской прозе, автором, яркая манера письма которого намного опередила свою эпоху.

В Оксфорде, родном городе Фолкнера, особой любовью со стороны местного населения он никогда не пользовался. Его считали напыщенным фатом. За глаза Фолкнера называли Графишка Никудышка, имея в виду его бездеятельность и неспособность к постоянной работе. В главном оксфордском универмаге «Дж. Е. Нилсонс» и по сей день висит в рамке раздраженный ответ Фолкнера одному из его многочисленных кредиторов, который желал наконец получить деньги по давно просроченному счету: «Если эта сумма [десять долларов], вас не удовлетворит, единственный вариант, какой я могу придумать, это старая мильтоновская фраза: подавайте на меня в суд и будьте прокляты».

Одной из немногих должностей, на которой Фолкнеру удалось задержаться, был пост почтмейстера почтового отделения университета Миссисипи (писатель работал там с 1921 по 1924 год). Неудивительно, что избалованный и заносчивый гений был худшим работником, какого только можно вообразить. Фолкнер грубил клиентам (если вообще снисходил до того, чтобы обратить на них внимание) и пренебрегал своими обязанностями. Большую часть рабочего дня он писал или играл в бридж и маджонг со своими корешами, которых нанял себе в помощь. Ему нередко случалось выкидывать письма в мусорную корзину. Когда для расследования его должностных нарушений прислали почтового инспектора, Фолкнер согласился уволиться по собственному желанию. Позже он охарактеризовал свой опыт работы почтальоном так: «Полагаю, мне всю жизнь придется прислуживать богатым, но, слава богу, быть на побегушках у каждого дурака, который наскреб два цента на почтовую марку, мне больше не нужно».

Как и многие писатели его поколения, Фолкнер мечтал проявить себя на поле боя. Увы, его попытка вступить в ряды американской армии успехом не увенчалась — из-за слишком маленького роста. Тогда неунывающий Фолкнер записался в Канаде в Королевские военно-воздушные силы. Он даже научился имитировать британский акцент (задолго до того, как Мадонна ввела это в моду) и стал писать свою фамилию через букву «и»: Faulkner вместо Falkner.

По иронии судьбы, Первая мировая война закончилась еще до того, как кадет Фолкнер успел пройти летную подготовку. Он вернулся домой в декабре 1918 года, так и не увидев ни одного сражения. Однако это не мешало ему делать вид, что в боях он бывал, и не раз. Влюбившись в образ сурового ветерана, повидавшего в жизни всякое, Фолкнер фланировал по городу в форме лейтенанта Королевских военно-воздушных сил (хотя до этого звания он не дослужился) и рассказывал всем и каждому о своих боевых подвигах в небе Европы. Он даже заявлял, что был ранен в голову, и теперь его расколотый череп скреплен стальной пластиной. Все это было наглое вранье, от первого до последнего слова.

Много лет спустя россказни Фолкнера о его героизме вышли ему боком. Готовя в 1946 году сборник «Избранный Фолкнер», редактор и издатель Малкольм Каули, наслышанный о прошлом тогда уже немолодого писателя, попросил его рассказать о своей военной службе. «Всеми этими разговорами о войне вы только испортите прекрасную и во всех отношениях достойную книгу», — сухо сообщил ему Фолкнер. Когда книга наконец увидела свет, в разделе «Об авторе» содержалось лишь туманное упоминание о том, что Фолкнер служил в Королевских ВВС.

Первый вопрос, который возникает у большинства читателей, только-только погрузившихся в хитросплетения созданной Фолкнером мифологии, это: «Что такое Йокнапа-тофа?» По словам самого Фолкнера, это слово означает «медленный поток, несущий свои воды по равнине», — так автор назвал вымышленный округ, где разворачивается действие его романов. Однако Йокнапатофа, или Йокни-Патафа, как значится в старых картах, когда-то действительно существовала. Название свое она получила от реки Юкон, протекающей в том числе в штате Миссисипи, где, собственно, и жил Фолкнер. Слово предположительно происходит из языка индейцев чикасо и означает «разделенная земля».

Как известно, Фолкнер несколько лет провел в Голливуде, работая над сценариями фильмов, уже давно ставших классикой («Вечный сон» и «Иметь и не иметь»), а также фильмов-однодневок («Подводный патруль» и «Господь — мой второй пилот»). Однако если бы все сложилось так, как хотел он сам, он мог бы придумать продолжение мультика «Пароходик Вилли»[64] в стиле «поток сознания». Еще только собираясь переехать в Голливуд, Фолкнер сообщил одному из членов руководства кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер», отвечавшему за сценарии, что его способностей хватит разве что на кинохронику и мультфильмы про Микки-Мауса.

Однажды Фолкнер решил отдохнуть от голливудских трудовых будней и отправился на охоту в компании режиссера Говарда Хокса и одного довольно известного актера. Пока Фолкнер и Хоке беседовали о судьбах литературы, кинозвезда все больше помалкивала. Наконец Кларк Гейбл (а это был именно он) спросил у Фолкнера: кто, по его мнению, самые выдающиеся писатели из ныне живущих. Фолкнер выдал список своих любимцев, куда вошли Хемингуэй, Дос Пассос и, разумеется, он сам. «A-а, так вы писатель!» — воскликнул Гейбл, из него стало ясно, что он слышит имя Фолкнера впервые. Гений американской литературы не остался в долгу. «Да, господин Гейбл, — сказал он. — А вы чем занимаетесь?»

Задолго до изобретения дистанционной работы через Интернет Фолкнер придумал свой собственный оригинальный подход. Как гласит легенда, однажды он спросил у директора кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер», можно ли ему денек поработать дома. Начальник согласился, и Фолкнер вышел из студии. Позже кто-то позвонил писателю в его голливудскую квартиру, и выяснилось, что тот уехал в Оксфорд. Когда Фолкнер сказал «дома», он не шутил.

Эксцентричный во всем, Фолкнер признавал лишь один вид рождественских подарков — ершики для чистки трубок. В праздничный день его елка была увешана разноцветными ершиками, и к каждому был прикреплен крохотный ярлычок с именем дарителя. А если кто-то дарил ему не ершик, а что-то другое, Фолкнер относил подарок в свой кабинет и оставлял там нераспакованным.

Фолкнер не горел желанием ехать на вручение Нобелевской премии. Жене пришлось пойти на хитрость — чтобы убедить супруга отправиться в Стокгольм, она сказала, что их дочь Джилл давно мечтает побывать в Швеции (на самом деле она об этом даже не помышляла). Фолкнер долго жаловался шведским журналистам на то, что ему, «фермеру», трудно надолго отрываться от корней и лететь за океан. Наконец он все-таки дал себя уговорить, но на одном условии: ему не нужно будет покупать новый костюм. Костюм взяли напрокат, и тот буквально «прирос» к писателю. Когда церемония закончилась, Фолкнер отказался его отдавать. Своему редактору Беннетту Серфу он сказал: «Я готов украсть его, выставить дома на видном месте и показывать посетителям за деньги или взять его в бессрочную аренду, короче говоря, мне необходим этот костюм!» Серф пошел у него на поводу и выкупил костюм за счет издательства.

Будучи одним из величайших писателей Америки, Фолкнер до сих пор живет в умах и сердцах своих читателей. Но, помимо этого, ему повезло обрести посмертное существование в кино — в фильмах братьев Джоэла и Этана Коэнов. Этот писательско-режиссерский тандем, снявший такие знаменитые фильмы, как «Большой Лебовски» и «Фарго», любит вставлять в свои творения скрытые отсылки к Фолкнеру. В фильме «Воспитывая Аризону» фигурируют двое сбежавших заключенных (чьи роли исполнили Джон Гудман и Уильям Форсайт), которых зовут Гейл и Ивелл Сноутсы — аллюзия на братьев Сноупсов, присутствующих во многих романах и рассказах Фолкнера. Некий Вернон Уолдрип из фильма Коэнов «О где же ты, брат?» — полный тезка персонажа фолкнеровского рассказа «Если я забуду тебя, Иерусалим». И, конечно, в персонаже по имени Уильям Мэйхью (в исполнении Джона Махоуни) из фильма «Бартон Финк» (1991) можно отчетливо разглядеть черты самого Фолкнера. Как и Фолкнер, Мэйхью — блестящий писатель-южанин, который постепенно спивается, «продается» в Голливуд и заводит роман с женщиной, работающей на киностудии.