Тайная любовь Копперфильда

17

– Господи, как же ты меня напугала! – Денис до сих пор не мог прийти в себя после всего, что произошло. – Я же думал, что ты – мертвая! Почему, почему ты не позволила вызвать «Скорую помощь»? Ты хотя бы можешь вспомнить, кто это был?

Все происходило в комнате, где жила Надя. Сейчас она лежала на диване, положив свою забинтованную голову ему на колени, и тихонько всхлипывала. Насколько Денис понял, незадолго до его прихода в дверь постучали, она сказала «Войдите!», после чего кто-то вошел, набросился на нее, ударил по голове чем-то тяжелым и исчез.

– Ты хотя бы можешь вспомнить, кто это был: мужчина или женщина?

– Не знаю… Кажется, пахло духами… Я всегда реагирую на запахи…

– Но как же так?! Ты открыла дверь, этот человек стоял напротив тебя! – не унимался Денис. Он был одновременно несчастен от того, что Надю ударили и разбили ей голову, и счастлив от того, что она жива. Она жива, и теперь, когда он сам лично убедился в том, что девушка, которую он уже любил всем сердцем и неосознанно телом, сама стала жертвой каких-то чудовищных и опасных обстоятельств, он знал, что сделает все возможное, чтобы только помочь ей, чтобы освободить от всяких подозрений. Кто-то, какое-то чудовище, нелюдь, затеял непонятную пока еще криминальную игру, использовав запоминающуюся внешность Нади, ее красоту, а заодно – и ее документы, знакомства… Возможно, Левин и поможет ему распутать этот клубок непонятностей, чтобы Надю оставили уже в покое. Да и вообще, если бы не смерть Сырова и Тришкина, он давно бы уже забыл о своей встрече с двойником Нади в Ницце. И черт его дернул обратить внимание на эту раскрашенную и увешанную золотыми побрякушками девицу! И вот ведь как размечтался о ней и напредставлял себе бог знает что! Украсил романтическим флером самую обыкновенную девицу! И Габриэль она, и Пилар, и Филомена, и Консепсьон! А девица – всего лишь авантюристка и, возможно, убийца, преступница с красивыми глазами и безупречным телом… И, скорее всего, сестра-близнец Нади.

Дьявол с ней, с этой псевдоиспанкой! Главной женщиной сейчас для него являлась Надя Трепова, живая, реальная девушка, художница, бедная и гордая. А еще нежная, трогательная, милая, хрупкая, соблазнительная, полная нерастраченной любви, та, что доверчиво положила ему голову на колени и позволяла себя гладить. Он испытывал к ней невероятную нежность, и ему хотелось, чтобы она всегда была рядом с ним и чтобы он мог вот так всегда обнять ее, приласкать. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.

– Да, я открыла дверь и, конечно же, увидела эту женщину…

– Так это все-таки была женщина?

– Я сказала «женщина»? Надо же, как играет подсознание! Возможно, это была женщина. Но, может, это просто трюки подсознания, это оно предлагает варианты видений, картинок из памяти? Не знаю, я ничего не знаю…

– Вот бы узнать, зачем она приходила? Чтобы что-то взять или напугать тебя?

– Вероятно. Потому что если бы она хотела меня убить, то не стала бы действовать таким вот странным образом.

– У тебя ничего не пропало?

– Пока не знаю… Кисть одна пропала, но это раньше… Обыскалась…

– А соседи? Твои соседи могли ее видеть?

– Я не знаю, Денис.

Она так нежно произнесла его имя, что он весь покрылся гусиной кожей. Даже волосы на голове пришли в движение. Он буквально ловил каждое ее слово, впитывал в себя интонации, чтобы во всем этом многообразии жестов, нюансов и оттенков настроения, взглядах найти крупицу любви к нему. Да, ему очень хотелось, чтобы его полюбили и чтобы это чувство испытала к нему именно Надя.

– Так надо их расспросить!

– Хорошо, как скажешь.

И эту фразу она произнесла как-то особенно мило, трогательно. Как же он любил ее в эту минуту!

– Послушай, мне надо тебе что-то сказать, – сказал он, бережно поглаживая ее голову и то и дело склоняясь, чтобы поцеловать в лоб, щеки. – Я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы Левин и ему подобные оставили тебя в покое. А чтобы они тебя не нашли, предлагаю переехать ко мне домой. Заберем все твои краски, холсты и все, что тебе нужно для работы, и, если пожелаешь, будешь работать в свое удовольствие. Но лучше было бы, если бы ты отдохнула, пришла в себя. Не заморачивайся насчет ремонта своей мастерской, и этот вопрос я обещаю решить. Пожалуйста, не прекословь мне. Я влюблен, я люблю тебя… – произнес он, чувствуя, как щеки его покалывает от прилившей крови, а губы так и вовсе горят. – Позволь мне сделать что-то для тебя, доказать тебе свои чувства. Я очень хочу, чтобы ты поскорее рассчиталась со своими заказами, поручениями, контрактами, не знаю, как у вас это называется… Чтобы ты закончила рисовать иллюстрации и какие-то там рекламные рисунки и успокоилась наконец. Чтобы могла вздохнуть свободно, отдохнуть. А потом мы поедем с тобой куда-нибудь, на острова… Если хочешь, на Ибицу…

Она подняла голову и внимательно взглянула ему в глаза, потом потерлась щекой о его ладонь, прикрыла глаза, и он вдруг почувствовал, как из-под ресниц выкатилась слеза, скатилась по щеке, затем еще одна.

– Так ты согласна? Согласна, чтобы я увез тебя к себе?

Надя выпрямилась, улеглась на спину, он бережно помог ей уложить голову на свои колени, расправив длинные тяжелые пряди волос, половину которых скрывала бинтовая повязка.

– Хорошо, поедем, – согласилась она. – Что-то мне и самой уже становится страшновато от этой истории…

– Вот именно, – обрадовался он. – И дело-то, как уже стало ясно, не в тебе, а во мне! Это за мной следили в Ницце, и все эти смерти – твоего друга Сырова и этого артиста, Тришкина, – тоже, вероятно, связаны каким-то образом со мной. И мне очень жаль, что твоя сестра, или кем там она тебе приходится, твой двойник, одним словом, что она приняла во всем этом непосредственное участие и, что самое неприятное, втянула в эти преступления тебя, подставила!

– Но у меня нет сестры, – попробовала было отрицать Надя. – Во всяком случае, я до сих пор ни о какой сестре ничего не слышала.

– А мы все выясним! – с жаром воскликнул Денис. – Поедем туда, откуда ты родом. Вот где ты родилась, знаешь?

– Знаю, конечно. Здесь, в Москве.

– Хорошо, значит, в Москве существует роддом, в котором ты родилась. Ты не знаешь случайно, что это за роддом, где он находится?

– Знаю.

– Если хочешь, я позвоню Левину, и он выяснит, сохранились ли архивные записи, свидетельствующие о твоем рождении.

– Наверняка существуют.

– А твоя мама? С ней все в порядке?

– Ты хочешь спросить, жива ли она? Да, она жива. У нее вообще все хорошо. Она живет рядом с метро «Аэропорт», в свое время вышла замуж за одного молодого артиста… Так случилось, что мы уже много лет не общаемся, но я через общих знакомых знаю, что у нее все нормально, что она счастлива… Но звонить ей и спрашивать, есть ли у меня сестра-близнец, извини, Денис, я не стану. Просто не могу. Во-первых, интуиция мне подсказывает, что никакой сестры у меня нет, а если есть, то моя мама об этом ничего не знает, знаешь, и такое тоже бывает… Во-вторых, я поклялась вычеркнуть ее из своей жизни… Если ты думаешь, что тому виной поведение ее молодого мужа, то нет, дело не в этом… Он как раз нормальный человек, порядочный и никогда ко мне не приставал, и ничего такого… Просто моя мать страшная эгоистка, она всегда считала меня своей собственностью и решала все за меня. Хотела сделать из меня зубного техника… Она отказала мне в помощи, когда я приняла решение поступать в Суриковку…

– Она что, не разглядела в тебе художника?

– Моя мать всегда плохо относилась к творческим людям, считая их бездельниками и вообще безнравственными людьми. Презирала всех тех, для кого главным в жизни было творчество, кто находился в поиске. Ей всегда важна была материальная сторона вопроса. Она и женихов мне пыталась подыскать богатых, из своего круга… Мои родители были состоятельными людьми, но папа рано умер, и мама некоторое время жила одна… Надо сказать, тяжеловато ей приходилось, ведь в доме все дышало папой, памятью о нем, они любили друг друга… И тут в ее сознании, как мне думается, и произошел этот перелом, который открыл ей глаза на окружающий ее мир, – она встретила Александра, актера, талантливого и очень интересного человека и, безусловно, творческую личность. Встретила, влюбилась, как девочка, и вышла за него замуж!.. Бросилась как в омут головой! Он младше ее на одиннадцать лет, мальчик, нищий, бездомный, находящийся в самом начале своей актерской карьеры, он просто обязан был стать мишенью для ее презрения, а что получилось на самом деле? Он стал для нее всем, вот абсолютно всем! Она посвятила всю свою жизнь ему! Стала служить ему! Делала все, чтобы только помочь ему, поддержать, ездила с ним на съемки, кормила его, разве что не носила на руках.

– И что было потом?

– Ей повезло, как это ни странно. Александр, помимо того что оказался потрясающе одаренным человеком, он еще и порядочен, воспитан, из хорошей семьи… Богема (мама терпеть не могла одно это слово!) еще не успела оставить на нем свой грязный отпечаток (это тоже мамино выражение). Он впервые снялся в фильме «Дом, в котором я любил», может, ты слышал о нем. В свое время он занял все призовые места на Московском кинофестивале, а Александру присудили приз за лучшую мужскую роль.

– Как его фамилия?

– Маврин. Александр Маврин. Знаешь, он просто родился для того, чтобы играть героев-любовников.

– Так а в чем конфликт-то? Что случилось между тобой и матерью?

– Просто с появлением Саши я перестала для нее существовать. Эта ее встреча и новое замужество совпали как раз с моим поступлением в Суриковку. Мне так нужна была ее поддержка, да и деньги тоже… На бумагу, краски, холсты… Мама постоянно жаловалась, что в квартире пахнет скипидаром, и у меня создавалось такое впечатление, как будто я мешаю ей жить. Вот я собралась и ушла. В никуда. Жила у подруг-друзей, снимала комнаты, чердаки, словом, что подешевле, но, правда, в центре, на Арбате, где я подрабатывала рисованием портретов…

– Постой, так, может, мы с тобой там и познакомились? Ты случайно не рисовала мой портрет?

Надя подняла глаза и окатила Дениса теплым, полным, как ему показалось, любви взглядом.

– Нет, – прошептала она, качая головой, – я никогда не рисовала твой портрет…

– Но тогда почему же мне постоянно кажется, что мы уже были с тобой когда-то знакомы?

– Не знаю… Может, ты видел меня на какой-нибудь вечеринке в обществе Олега Шумилина или твоего брата…

Какое-то смутное воспоминание, как размокший гербарий, появилось и тотчас растворилось на пожелтевшей странице памяти, оставив несколько размытых пятен.

– Да уж, – перевел дух Денис, – ну и историю ты мне рассказала. Значит, твоя мама – жена того самого актера Маврина, который снимается в российских мелодрамах, сериалах, так?

– Да, это так. Она устроила свою судьбу и живет счастливо. Больше того, она родила ему сына, ему сейчас около пяти лет и зовут его Митя.

Денис очень хорошо представил себе этого Александра Маврина, настоящего красавца, обаятельного и харизматичного мужчину, и ему подумалось, что этот молодой человек, встретив мать Нади, вероятно, такую же красивую и эффектную женщину, испытал к ней в свое время примерно такие же пылкие чувства, как и он сам к Наде.

– Скажи, ты похожа на маму?

– Да, очень. Во всяком случае, так все говорят. Если еще учесть, что моя мама следит за собой и выглядит значительно моложе своих лет, то нас с ней запросто могут принять за сестер.

– Надя… Ты извини, может, я сейчас скажу полную глупость… А твоя мама… Она не могла воспользоваться твоим паспортом и…

– …и отправиться в Ниццу? – Надя пожала плечами, при этом у нее лицо было совершенно равнодушным, словно она не осознала, что своим вопросом Денис предположил, что ее мать – преступница и что она в состоянии подставить свою дочь. – Не знаю… Я давно уже не поддерживаю с ней связи, не знаю, какой она стала за эти последние несколько лет, что мы не виделись. Но если учесть, что на примере моей матери можно уверенно доказывать утверждение, что люди с возрастом меняются, причем самым коренным образом, то почему бы и не предположить, что она стала убийцей?!