Тайны Колдовского мира: Магический камень

Глава 2

Казариан из Рода Кревонель — Сбор Баронов в Ализоне

(по календарю Ализона: 5 день Куны Ножа, 1052 год со дня Измены)

Впервые я увидел колдовской камень висящим на серебряной цепочке на шее убийцы моего родителя.

Был пятый день Луны Ножа, одна тысяча пятьдесят второго года со дня Измены. Все бароны Ализона обязаны были принять участие в Новогоднем Сборе, главным событием которого являлось Представление Лорду-Барону молодняка, достигшего зрелости в этом году.

Я стоял не далее, чем в двух длинах копья от трона, когда Лорд-Барон Норандор поднял меч, внеся изменение в устоявшийся порядок. Лицо его было скрыто белой меховой маской Лорда-Пса, я видел только глаза.

Он был не столь грузен, как предыдущий Лорд-Барон Малландор, его покойный сородич.

Из-под маски прозвучал глухой голос, предлагавший барону Гурбориану приблизиться к трону.

Я крайне настороженно относился ко всему, что так или иначе было связано с убийством моего родителя. В течение многих лет слухи о замыслах Гурбориана распространились по всему Ализону. Лишь самые тупоголовые из баронов не осознавали, что он сам хочет завладеть маской Лорда-Пса. Четыре луны назад я получил личное письмо от Волориана, старшего сородича моего родителя, в котором тот жаловался, что наемники Гурбориана рыщут поблизости от наших северо-восточных владений. Могла ли исходить от Гурбориана большая угроза нашему Роду?

Когда Гурбориан опустился на колени перед троном, Норандор поднялся, убирая меч в ножны.

— Досточтимый Гурбориан из Рода Рептура, — объявил Лорд-Барон, — мой несчастный сородич с глубоким уважением относился к твоим советам, так же, как и я сам. За твои военные подвиги в Долинах за морем, а также за иные ценные услуги он дал тебе позволение носить сей единственный в своем роде символ заслуг перед Ализоном.

Казалось, свет освещавших Большой Зал факелов воспламенил голубым огнем вытянутую руку Лорда-Барона. Я слегка наклонился вперед, чтобы лучше видеть.

Сияние исходило от драгоценного камня, размером с яйцо болотной куропатки, который вспыхнул еще ярче меж пальцев Норандора, когда тот нагнулся, чтобы прикрепить камень к нашейной цепи Гурбориана.

— Я, Норандор, Лорд-Барон Ализона, — продолжал он, — подтверждаю столь высокую оценку, даруя тебе эту почетную награду, которую ты будешь носить в течение всей своей жизни.

Из горла стоявшего рядом со мной пожилого барона вырвалось приглушенное ворчание.

— Как только Гурбориан сдохнет, — пробормотал он, — лучше будет, если стая Рептура сама побыстрее вернет эту безделушку, прежде чем к ним ворвется стража Лорда-Барона…

Я единственный стоял достаточно близко, чтобы расслышать его слова, но не подал виду. Я был уверен, что старый барон Морагиан не принадлежит к числу нынешних сторонников Гурбориана, однако вряд ли стоило высказывать подобные замечания в присутствии нежелательных свидетелей. Впрочем, должен признать — отчасти причиной моего безразличия было то, что все мое внимание было сосредоточено на камне; никогда прежде мне не приходилось видеть ничего подобного. Он продолжал притягивать мой взгляд, даже когда Гурбориан вернулся к своим сотоварищам.

У нас не было молодняка для представления в этом году. Когда Шерек, новый Главный Псарь, вызвал представителя нашей стаи, я шагнул вперед и опустился на колени перед троном.

— Взамен барона Волориана, — заявил я, — я, Казариан, представляю здесь Род, основанный Кревонелем.

Норандор утвердительно махнул рукой, и я отошел в сторону.

Воздух Большого Зала внезапно показался мне спертым, свет факелов — чересчур ярким. Голову вновь охватила мучительная боль, уже несколько ночей не дававшая мне спать. Желая хотя бы на время скрыться от шумной толпы, я выскользнул в коридор, ведший в самую старую часть замка Ализон.

Я знал одну комнату, где меня вряд ли мог кто-то побеспокоить. Древние мозаики на ее стенах и полу были похожи на те, что украшали одну из комнат в моем собственном замке, здесь, в Столице. Я захватил с собой один из факелов из зала, но оказалось, что слуги уже позаботились об освещении мозаичной комнаты.

За дырчатой каменной перегородкой вдоль одной из стен стояла длинная скамья, вероятно предназначавшаяся для прислуживавших рабов в те времена, когда эту комнату посещали значительно чаще. Из-за зимних сквозняков эта своеобразная ширма была со стороны комнаты завешена большим ковром, однако местами он был протерт до дыр. Тщательно выбрав наблюдательный пункт, можно было хорошо видеть, что происходит в помещении. Я не собирался ни за кем следить, но едва я сел на скамью, как послышалось шарканье чьих-то сапог.

Вошедших было двое — голос одного был мне незнаком, но второй принадлежал Гурбориану. Я очень тихо передвинулся по скамье, чтобы иметь возможность разглядеть их сквозь ткань ковра. Вторым оказался Гратч из Горма, главный приспешник Гурбориана. В письме Волориана он был назван в числе тех, кто проявлял излишнее любопытство в горах возле наших владений.

Из первых же услышанных слов я сделал два немедленных вывода: эти двое ошибочно полагают, что в мозаичной комнате никого нет, и затевают некий заговор против Лорда-Барона Норандора.

— Здесь нам никто не помешает, милорд, — вполголоса, как и пристало заговорщику, сказал Гратч. — Никто за нами не шел. Я сказал всем, что мы идем на Псарню осмотреть племенных сук.

Гурбориан нахмурился.

— Этот идиот, Лорд-Барон, назначил Главным Псарем Шерека. Я надеялся повлиять на него, чтобы он выбрал кого-то из наших, но, видимо, мои взятки на него не подействовали. Назначение состоялось, но это далеко не столь важно, как твои новости. Какова позиция Болдука и его сторонников — с нами или против нас?

Гратч нерешительно потрогал висевший у него на поясе кинжал.

— Я пробовал оба варианта, которые мы обсуждав" ли, милорд, — намекнул на то, что отказ им дорого обойдется, и обещал хорошее вознаграждение за содействие.

Несмотря на все мои усилия, старый барон Болдук продолжает упрямиться. Он вбил себе в голову — хоть это и лишено всякого смысла, — что лишь колдеры способны победить Эсткарп. Я сказал ему, что последний колдер в пределах ваших грании уже семь лун как мертв.

Неудачный набег на Эсткарп покойного Псаря наверняка убедит и самое распоследнее бревно в том, что Ализону больше не приходится рассчитывать на какую либо помощь от колдеров.

— В том-то и дело, что Болдук — настоящее бревно, — пробормотал Гурбориан. — Возможно, небольшой костер у него под задницей растопил бы его упрямство.

Его кровавая вражда с ферликианом возобновится, стоит лишь шепнуть слово или два в нужные уши. Тем не менее я предпочел бы, чтобы Род Болдука был на нашей стороне или хотя бы сохранял нейтралитет. Разве на барона не произвели впечатление твои слова о нашем предполагаемом союзе с Эскором?

Гратч покачал головой.

— Разговоры с Болдуком на любые темы, связанные с магией, — мрачно произнес он, — дело весьма тонкое, милорд. Хотя нам наверняка удастся подчинить себе силу заклинаний наших предполагаемых союзников, обратив ее против Ведьм Эсткарпа, Болдук упрямо отвергает любые попытки прибегнуть к оружию наших заклятых врагов.

Гурбориан, явно раздраженный, начал расхаживать по комнате.

— Разве он не понимает, что нужно использовать любое оружие, которое способно нам помочь? Ведьмы чересчур долго донимали нас своими грязными заклятиями, сплетая их в Запретных Горах за Ализонским Ущельем. Если на них обрушатся магические силы, более могущественные, нежели их собственные… Что ж, для них это будет редкостное развлечение. Если бы только в нашем распоряжении был хоть один из эскорских магов.., даже способный ученик сумел бы убедить баронов, которые еще не решились присоединиться к нам.

Гратч наклонился к Гурбориану, искренне желая успокоить своего господина.

— Я уверен, милорд, что мои последние переговоры будут успешными. Сегодня я получил письмо от надежного источника возле границ Эскора. Если его сведения верны, он вскоре сможет организовать мне встречу с одним студентом, который бывал в Эскоре, и…

Гурбориан схватил Гратча за нашейную цепь и дернул так, что у того стукнули зубы.

— Если.., сможет.., студент… — насмешливо фыркнул он. — Я уже слышал эти слова не раз, но до сих пор не видел каких-либо результатов. Норандору наше поведение уже кажется подозрительным. Пока что мне удается его успокоить. — Он отшвырнул Гратча в сторону и взмахнул драгоценным камнем на своей собственной цепи. — Он наградил меня, чтобы обеспечить мою лояльность. Дурак! Этот камень уже был моим тринадцать лет назад — я получил его в награду от Малландора за помощь в свержении Фаселлиана. Как только наш план будет приведен в исполнение, мы скормим Норандора псам, так же, как в прошлый раз — его сородича. Однако мне нужна поддержка! Я не могу действовать слишком быстро и без подготовки.

— Есть одна определенно хорошая новость, милорд, — сказал Гратч, благоразумно отодвигаясь подальше от Гурбориана. — Мне удалось нанять того отравителя, о котором мы говорили. Сегодня вечером доставят удушающий корень, тот самый.

— Что ж, я им воспользуюсь, — усмехнулся Гурбориан. — Младший щенок Болдука — он ведь в замке, вместе со своим родителем? Если он внезапно заболеет или еще того хуже — во всем обвинят Ферликиана, и к моему предложению о союзничестве, надеюсь, отнесутся с пониманием.

— Я об этом позабочусь, милорд, — быстро сказал Гратч. — Не будет ли разумным теперь посетить Псарню — на случай, если нас станут там искать?

Гурбориан направился к двери, затем остановился.

— В самом деле.., хотя я был бы не против встретиться с приемышем Волориана. Я слышал, он столь же хорошо управляется с псами, как и сам беспокойный лорд пограничья.

— Когда я был в горах во время луны Вторых Щенков, я видел издалека барона Волориана, — заметил Гратч, идя следом за своим господином к выходу. — Он бродил среди своры, отбирая новых производителей.

Говорят, он слишком стар и слишком занят разведением псов, чтобы покинуть свои владения. Как ты видел, он не появился в этом году на Сборе.

— Волориан, может быть, и стар, — рассмеялся Волориан, — но хитер. Он хорошо помнит, как я разделался с его младшим сородичем, так что держится от меня подальше.

Голоса их сменились сначала неясным бормотанием, а затем стихли.

Я сидел ошеломленный, и мысли вихрем проносились у меня в голове. Заговор против младшего щенка барона Болдука! Род Болдука в настоящее время не проявлял открытой враждебности к Роду Кревонеля, да и в любом случае мы обязаны были их предупредить. Я решил, что в данном случае больше пользы будет, если предостеречь о возможной опасности Ферликиана. Однако этот трюк, обычное дело для баронов, обращался в ничто по сравнению с намерением Гурбориана вступить в предательский союз с демонами Эскора, владеющими магией. Если бы у Гурбориана возникла хоть капля подозрений, что я подслушал его разговор, он тут же отправил бы меня следом за моим родителем.

Мне было пять лет, когда мой родитель, Оралиан, был убит по приказу Гурбориана. Он возглавлял группировку старых баронов, твердо выступавших против любых союзов с чуждыми нам колдерами. Когда правивший в то время Лорд-Барон Фаселлиан добился-таки подобного союза, несмотря на сопротивление, Гурбориан, дабы завоевать его расположение, убрал наиболее видных баронов — противников Фаселлиана. Фаселлиан с легкостью согласился на требование колдеров атаковать лежащие за морем Долины. Поскольку колдеры были не слишком многочисленны, Ализону пришлось выделить своих воинов, однако колдеры снабдили нас необычным оружием, обеспечившим поначалу успех нашего вторжения.

Я помню разговоры старших сородичей о тех первых, захватывающих, годах войны. Войска, вторгшиеся на побережье, поначалу не знали поражений. Никто не мог противостоять движущимся металлическим коробкам колдеров, в которых прятались наши воины.

Однако, как наш родитель и предупреждал Совет Баронов незадолго до своей гибели, мы полностью зависели от колдеров, поставлявших нам все необходимое для поддержания этих железных коробок в должном порядке. Нужно было постоянно заботиться и о стоявших на них башнях, изрыгавших огонь. Когда союзники Долин из Сулкара отрезали нас от колдерских поставок, мы утратили самое главное наше преимущество. Двое моих сородичей погибли в сражениях. Третьего тяжело ранили, и его люди сами перерезали ему горло, чтобы Ведьмы Долин не развязали своей магией язык раненого.

Мне было двенадцать, когда стало ясно, что война проиграна. Ловко вклинившись в число сторонников Малландора, Гурбориан принял непосредственное участие в свержений Фаселлиана. Однако даже после этого тщеславные помыслы Гурбориана были слишком очевидны для того, Чтобы он мог, ничем не рискуя, занять положение в непосредственной близости от трона. Чтобы дать развеяться вполне оправданным подозрениям Малландора, Гурбориан на шесть лет удалился в свои прибрежные владения.

Все эти годы меня спокойно воспитывал Волориан, вдалеке от столичных заговоров и интриг. После ничем не примечательной церемонии Представления в двенадцать лет Волориан согласился с тем, что, по прошествии разумного времени, я могу поселиться в замке нашей стаи в Столице. Я прибыл в замок, когда мне было пятнадцать — как я потом узнал, в тот же год рядом с Гурборианом впервые появился Гратч, ставший его тенью во всех его заговорах. Оба они вернулись в Столицу, когда мне было двадцать, но тщательно избегали вставать на пути у Малландора, пока два года спустя Ведьмы Эсткарпа с помощью своей жуткой магии не сделали непроходимыми горы вдоль своих южных границ, сорвав планы готовившегося ко вторжению Карстена.

Малландор готов был нанести ответный удар, в то время как Ведьмы начали отступать, истощив свои силы, но граница оставалась непроницаемой — дьявольские заклятия продолжали действовать. Поддерживавшие колдеров бароны склонялись к тому, чтобы совместными усилиями открыть для них новые магические Врата, через которые можно было бы получить новые железные коробки, а также новых колдеров для пополнения сильно сократившегося войска. Подобные планы был мне не по душе, хотя одно лишь слово об этом могло оказаться для меня гибельным. Однако, движимый чисто научным интересом, я готов был принять участие в поисках древних документов, даже времен самой Измены, в надежде обнаружить полезные сведения о внушающей ужас магии Врат.

Весной прошлого года Малландор совершил еще более глупый поступок — при открытой поддержке Гурбориана и его сторонников. Он послал своего Псаря Эсгуира с облавой в Эсткарп — захватить нескольких юных Ведьм для колдеров, чтобы те могли воспользоваться их магией и открыть Врата. План этот полностью провалился; все пленницы сбежали обратно в Эсткарп, а те немногие колдеры, которые еще оставались в Ализонском замке, были убиты. Тогда Гурбориан раскрыл свои истинные намерения, объединив усилия врагов Малландора и свергнув Лорда-Барона. Однако, поскольку его собственная группировка была недостаточно сильна, чтобы посадить на трон его самого, Гурбориан выступил в поддержку тщеславного сородича Малландора, Норандора. Малландора и Эсгуира скормили псам, а Норандор стал обладателем маски Лорда-Пса.

Судя по разговору Гурбориана и Гратча, похоже, готовился очередной переворот, и на этот раз не было никаких сомнений в том, что Гурбориан решил завладеть маской сам. Но какой же пост надеялся занять Гратч? Не будучи уроженцем Ализона, он не мог получить титул Псаря. Вероятно, он ожидал, что и далее сохранит за собой роль теневого советника Гурбориана, будучи опасным противником и знатоком самых редких ядов.

Возвращаясь под покровом темноты в свой замок, я почувствовал легкое недомогание — не было ли оно результатом одного из снадобий Гратча? Однако я тут же отбросил эту мысль. Как и все бароны, жившие а Столице, я регулярно принимал в малых дозах различные яды, чтобы выработать сопротивляемость к ним.

Кроме того, я достаточно хорошо знаком с противоядиями, и угрозы Гратча мне не страшны. Надежность моих слуг гарантировалась преданностью нашей стае, кровными связями или просто страхом. Чтобы уменьшить соблазн взяток, я хорошо платил.

Шагая по пустынным переулкам, я несколько раз останавливался, чтобы преодолеть накатывавшие приступы дурноты. Сейчас, когда я вспоминаю события той ночи, мне понятно, что причиной моей слабости была близость к проклятому камню Гурбориана.

Прибыв в замок Кревонель, я, шатаясь, вошел в спальню и лег, с тревогой размышляя о том, какие сны будут мучить меня, если я засну. Я не мог ни о чем думать, кроме как о том камне — едва я закрывал глаза, он буквально вспыхивал перед мысленным взором. Казалось, сверкающий кристалл протягивает ко мне невидимые нити, увлекая меня в свое холодное голубое сияние…