Тайные общества Третьего рейха

Глава 13 ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО: МИСТИКИ ИЛИ ПУТЧИСТЫ?

С началом ноябрьской революции 1918 года во многих немецких городах власть стала переходить к солдатским и рабочим советам. Противостоять советскому движению пытались многочисленные контрреволюционные формирования, из которых стали складываться так называемые «добровольческие корпуса» — фрайкоры. В среде белых фрайкоровцев самой заметной фигурой был капитан германских ВМФ Герман Эрхардт. Ему удалось в Вильгельмсхафене сплотить вокруг себя несколько сотен солдат. Данное формирование известно в истории как «Бригада Эрхардта». Двумя годами позже на основании положений Версальского мирного договора должна была начаться демилитаризация Германии. Одним из шагов министра по делам рейхсвера Густава Носке стал роспуск добровольческих корпусов, в том числе «Бригады Эрхардта». На тот момент она насчитывала в своих рядах более тысячи вооруженных человек. Берлинское правительство, которое «пошло на уступки странам Антанты», вызывало среди контрреволюционных офицеров и солдат не меньшее недовольство, чем коммунисты и Советы. Накануне окончательного роспуска бригады был сформирован «Союз бывших офицеров Эрхардта», почтенным председателем которого был избран сам Герман Эрхардт. Всеми организационными делами в новом союзе занимался второй председатель — Фридрих фон Абендрот. Этот морской офицер был ветераном «Бригады Эрхардта», принимал участие во многих боевых акциях, а позже стал играть важную роль в созданной Эрхардтом организации «Консул». Спровоцированные на мятеж солдаты «Бригады Эрхардта» в 1920 году захватили Берлин. В этом начинании их негласно поддерживал генерал Людендорф. Однако формальным руководителем путча считался националистически настроенный землевладелец Вольфганг Капп, который и был провозглашен новым рейхсканцлером Германии. Успех мятежников не был долговечным. Уже через несколько дней после переворота Берлин и прилегающие к нему территории оказались охвачены всеобщей забастовкой, начались столкновения с рабочими отрядами. Эрхардт и его солдаты были вынуждены укрыться на территории Баварии. После того как была разгромлена Мюнхенская Советская республика, эта южная германская земля превратилась в Мекку для националистов и ультраправых политиков. Именно в Мюнхене Герман Эрхардт основал тайный союз, который получил название организация «Консул». В немецкой литературе и исторических источниках она нередко упоминается просто под аббревиатурой ОК. Организация получила свое название по прозвищу, которое некогда носил Эрхардт. Новое тайное общество ставило перед собой цель совершать террористические акты, направленные против представителей демократической республики. Чтобы лучше понять дальнейшее развитие «Консула», надо упомянуть, что организация выпускала журнал, назвавшийся «Викинг». Устав ОК определял «Консул» как «тайную организацию», которая была открыта только для «национально ориентированных немцев». В ней не могли состоять «евреи, равно как и любого вида инородцы». Устав ОК не отличался особым либерализмом. Например, § 11 определял, что любое «предательство» интересов «Консула» каралось смертью. Казнь должна была приводиться в исполнение так называемым «судом Фемы». «Суды Фемы» были заимствованием из Средневековья — так назвались тайные судилища, которые в Вестфалии выносили приговоры неугодным дворянам.

Функционеры «Консула», воспользовавшись военной беспомощностью Германии, без каких-либо стеснений собирали с промышленников «дань», которая должна была идти «на нужды движения». На более позднем судебном процессе один из адвокатов заявлял, что численность организации «Консул» в момент своего пика активности составляла 5 тысяч человек. «Консул» вел активную торговлю оружием, установив связи с Ирландией и Финляндией. По всей стране у ОК имелись тайные склады вооружений. Вырученные от контрабанды средства также шли на политические цели. В 1921 году один из руководителей «Консула» Манфред фон Киллингер пояснял, почему была выбрана именно форма «тайного общества». Предполагалось, что берлинское правительство лишило «Бригаду Эрхардта» возможности оказывать открытое влияние на политику, а потому после ее роспуска это воздействие должно было стать тайным. Однако в мае 1923 года организация «Консул» была запрещена. Эрхардт недолго оставался без дела, так как на месте «Консула» возник союз «Викинг». В 1926 году прусский министр внутренних дел сообщал по поводу этого нового объединения: «Союз „Викинг“ является негласным продолжением морской бригады Эрхардта, которая была распущена весной 1920 года после так называемого „капповского путча“. Позже бригада была преобразована в организацию „Консул“. В феврале 1924 года силами полиции в Хаме были конфискованы документы, из которых следовало, что союз готовил насильственное свержение конституционного строя. Это должно было произойти в так называемый „день национальной революции“. С этой целью на всей территории Германии создавались боевые группы, происходило распределение оружия по тайным складам».

В Уставе организации «Консул» с самого начала предусматривалось, что название «Викинг» могло использоваться для официального прикрытия «тайного общества». Союз «Викинг», подобно «Консулу», был учрежден в Мюнхене, а его председателем был Герман Эрхардт. Из Устава союза «Викинг» следовало, что «союз стремится к возрождению Германии на национальной и народной основе путем духовного воспитания его членов». Герман Эрхардт, выстраивая свою идеологию, опирался не только на террористические методы, но также «уличал» страны Антанты в расовом тлении и потворстве «еврейскому золоту». В одной из директив руководства союза «Викинг» говорилось: «Франция, жутко страдающая от собственного расового разложения, болезненно воспринимающая собственную слабость и связанные с нею угрозы, активно привлекает на свою сторону представителей желтой и черных рас. Навязывая свету фантом галльского континентального могущества, Франция на самом деле загрязняет душу белого мира расовым смешением. Борьба до последнего или гибель — вот удел национального немецкого мира… в Западной Европе уже обосновались преторианцы французской политики — чернокожие и желтокожие наемники, которые вооружаются и снабжаются международным капиталом. Представители же этого капитала даже по своим внешним признакам много ближе к цветным ордам, нежели к белому человеку… Их высшим нравственным принципом является стремление к захватам и обогащению. Богатство является источником их силы и самомнения… Мировая война стала триумфом международных сил, которые в качестве своего суверена признают только золото. Они обманывали и сталкивали между собою народы. Их боевым средством стало золото, которое является смертельным врагом для всякой естественной национальной жизни. Золото всегда было и будет оружием капиталистического Интернационала. Жажда легкой и аморальной наживы, беспринципное властолюбие объединило этот боящийся света сброд, который сложно отнести к какой-то конкретной нации. Он использует лишь отдельные народы в своих собственных интересах. Этот сброд не считается с традициями, царящими в обществе. Он лишь способен подобно ненасытному вампиру насыщаться кровью нации… Очень редко удается приподнять завесу над этим тайными силами… Капиталистический Интернационал сегодня перебрался в Америку, которая может считаться самой сильной страной мира. Оттуда Иудея руками Франции хочет закончить порабощение Европы!»

Некоторое время члены организации «Консул» и штурмовики Национал-социалистической партии считались союзниками. Например, в мае 1923 года между ними было заключено нечто вроде пакта. Однако 4 июля 1923 года этот союз (по инициативе руководства СА) был расторгнут. Когда «Консул» был преобразован в «Викинг», то его официальный представитель Манфред фон Киллингер не раз пытался заверить власти в «миролюбии» союза, чьи интересы он представлял. Несмотря на все эти заявления, в 1927 году Министерство внутренних дел Саксонии запретило деятельность союза «Викинг». После этого члены запрещенной организации перешли либо в ряды НСДАП, либо в «Стальной шлем». Впрочем, это не мешало им сохранять неформальные связи со своим бывшим командиром Германом Эрхардтом, который продолжал контролировать часть ультраправых военизированных организаций. В национал-социалистическую партию вступил даже Манфред фон Киллингер. Это произошло в 1928 году. После того как национал-социалисты пришли к власти, остатки «Бригады Эрхардта», члены который считали себя своего рода элитой, были переданы в подчинение Генриху Гиммлеру, а затем влиты в состав СС. Сам же Эрхардт весьма неоднозначно относился к Гитлеру и его режиму, а потому накануне «ночи длинных ножей» скрылся на территории Австрии.

В окружении капитана Эрхардта пользовалась большой популярностью идея генерала Людендорфа о «предательском ударе в спину». Напомним, что согласно данной версии виновными в поражении Германии были либеральные и левые политики. Именно они спровоцировали ноябрьскую революцию 1918 года, крушение монархии, создание рабочих и солдатских Советов. Позже большая часть этих политиков оказалась в различных политических партиях Веймарской республики, однако радикальные националисты объединяли их всех в категорию «ноябрьских преступников». В списке «предателей» под номером один значился либеральный политик Матиас Эрцбергер, который в 1918 году по поручению Гинденбурга заключил перемирие со странами Антанты. В 1921 году во время отдыха на курорте он был застрелен двумя бывшими боевыми моряками. Как оказалось, покушавшиеся были членами организации «Консул». Это было не просто политическое покушение, так как выяснилось, что убийцы в свое время были активистами ариософского «Германского ордена». На этом покушения, предпринятые «Консулом», не прекратились. 4 июня 1922 года два человека плеснули в лицо синильной кислотой первому республиканскому премьер-министру Филиппу Шейдеманну. Только в силу обстоятельств этот социал-демократический политик не был отравлен. 22 июня 1922 года был застрелен министр иностранных дел Вальтер Ратенау. Это стало один из самых громких убийств времен Веймарской республики. 3 июля 1922 года в Берлине произошло покушение на леволиберального публициста Максимилиана Хардена. Он не погиб, но получил тяжелое ранение.

Следствие по делу об убийстве Вальтера Ратенау смогло собрать тридцать три тома документов. Один из этих томов был посвящен исключительно Фридриху фон Абендроту, который в свое время являлся вторым председателем «Союза бывших офицеров Эрхардта». После того как произошло убийство Матиаса Эрцбергера, власти смогли установить, что за ним стояла «тайная организация „Консул“». Кроме этого следователям удалось выяснить, что «Консул» был разделен на четыре не связанных между собой группы. Убийцы Эрцбергера Шульц и Тилльэссен являлись сотрудниками «Баварского деревообрабатывающего предприятия», директором которого являлся не кто иной, как Манфред фон Киллингер. Было сделано предположение, что это предприятие являлось всего лишь прикрытием для деятельности террористической организации. Когда полиция стала проводить обыски в офисах, то обнаружилось, что большая часть бумаг и документов была накануне уничтожена. В игоге суду не удалось доказать, что именно организация «Консул» выступала в качестве заказчика и организатора убийства Эрцбергера. Большая часть арестованных была выпущена на свободу. Несмотря на подозрение в заговорщицкой деятельности, им не смогли инкриминировать причастность к убийству. Баварские судьи оправдали даже руководителя группы «Б» организации «Консул», который фактически поручил Шульцу и Тилльэссену устранение Эрцбергера. Судьи посчитали, что слепой на один глаз человек не мог отдать приказ об убийстве! Сами же Шульц и Тилльэссен предпочитали хранить гробовое молчание. Надо отметить, что они были за это щедро вознаграждены. Их семьи получали щедрые пожертвования со счетов созданной Эрхардтом организации «Национальная первая помощь».

На первый взгляд, во всей этой истории не было никаких деталей, которые бы указывали на связь «Консула» с проектом Таузенда или другими «алхимическими предприятиями». Однако если внимательно изучать материалы дела об убийстве Вальтера Ратенау, то можно обнаружить множество весьма интересных подробностей. Выяснилось, что кабриолет «Мерседес», на котором убийцы достаточно быстро обогнали машину министра иностранных дел и из которого открыли огонь по Ратенау, был предоставлен «фабрикантом Йоханнесом Кюхенмайстером из Фрайберга (Саксония)»! Итак, 24 июня 1922 года произошло покушение на Ратенау. А уже 1 июля 1922 года на территории предприятия Кюхенмайстера полиция обнаружила тайный склад оружия. Если верить воспоминаниям участника покушения на Ратенау Эрнста фон Заломона (после освобождения из тюрьмы он стал писателем и видным общественно-политическим деятелем), то Герман Фишер, руководитель «акций», которые осуществлялись «Консулом» на территории Саксонии, планировал переправлять из Фрайберга оружие судетским немцам, дабы те могли оказывать сопротивление властям Чехословакии. И опять же в эту авантюру оказался втянут Йоханнес Кюхенмайстер. После того как стало известно об убийстве Ратенау, Кюхенмайстер в срочном порядке скрылся в Австрии. Австрийские власти отказались его экстрадировать. Он вернулся в Германию добровольно в декабре 1924 года, когда получил гарантии иммунитета. Однако первый процесс по делу об убийстве Ратенау, который состоялся в октябре 1922 года, состоялся все-таки без участия Кюхенмайстера. Второй процесс стартовал в июне 1925 года.

На втором судебном процессе должны были учитываться показания Гюнтера Брандта и Йоханнеса Кюхенмайстера. Последний, находясь в предварительном заключении на территории Австрии, писал своему отцу в Германию панические письма. Когда они были представлены в качестве улики, то суд счел Кюхенмайстера «психопатологической личностью, которая скрылась бегством из-за мнимой причастности к убийству». В то же самое время один из убийц Ратенау открытым текстом заявил, что германский министр иностранных дел был убит, так как являлся «приверженцем ползучего большевизма» и «одним из трехсот пособников сионских мудрецов». Либеральная и левая пресса критиковали второй судебный процесс за то, что по его итогам был вынесен «непонятный приговор, являвшийся форменной насмешкой над правовым сознанием».

Нас же во всей этой истории должны интересовать несколько иные моменты. Если принимать в расчет связь семейства Кюхенмайстеров с организацией «Консул», а также с «Обществом 164» и с «Обществом химических исследований», учрежденных Францем Таузендом, то можно предположить, что на территории Саксонии действовала хорошо развитая нелегальная сеть, которая изредка проявлялась в отдельных политических и хозяйственных скандалах. Картина станет проясняться, если сюда же добавить упоминания о «Германском ордене», «мекленбургском Ку-Клукс-Клане» и «Баварском деревообрабатывающем предприятии». Остается лишь выяснить, в какой мере с этой подпольной организацией были связаны прочие участники «алхимического проекта» Таузенда. На судебном процессе у Адольфа Коба не раз интересовались, был ли он в 1927 году сотрудником «Общества химических исследований». Тот же заявил: «Я был связан в первую очередь с обществом, но не с господином Таузендом… Мне было поручено вести корреспонденцию, а также заниматься бухгалтерскими вопросами… Мне ежемесячно выплачивали заработную плату в 500 марок и выдавали некоторую сумму на накладные расходы». В этих показаниях не было бы ничего странного, если не учитывать, что в 1923 году Коб был одним из саксонских активистов союза «Викинг». Забегая вперед, надо отметить, что некоторое время спустя после окончания судебного процесса над Таузендом он был назначен обер-группенфюрером СА, а в годы национал-социалистической диктатуры являлся депутатом рейхстага.

Интерес также могут представлять и другие показания, сделанные Гербертом фон Обвурцером: «Приблизительно 12 февраля 1928 года в помещении общества кроме меня присутствовали господа Филипп фон Шелер, фон Абендрот и Коб… 13 февраля на собрании присутствовали: Гегенбаур, Килльмай, Филипп фон Шелер, Вольф и ваш покорный слуга. Позже по особому приглашению прибыл господин Маннесман». Сразу же бросается в глаза, что многие из участвовавших в указанной встрече были связаны с организацией «Консул». Более подробную информацию мог бы дать Фридрих фон Абендрот, но он скончался до начала судебного процесса над Таузендом, а потому многие из секретов унес с собой в могилу.

Если посмотреть на биографию Герберта фон Обвурцера, чья фамилия на раз всплывала на процессе по делу Таузенда, то выяснится, что он был не очень «простым человеком», как это могло бы показаться на первый взгляд. Если оставить в стороне тот факт, что он в марте 1927 года передал организации Таузенда 33 тысячи марок, то нас должны заинтересовать другие сведения. Герберт фон Обвурцер в 1906–1907 годах учился в кадетском корпусе Инсбрука, где завел хорошие связи в военных кругах. После революции 1918 года он оказался в составе «Железной дивизии», фрайкора, который вел боевые действия, в том числе на территории Силезии. В январе 1921 года он был замечен в качестве начальника штаба Тирольских хаймверов (австрийского аналога фрайкоров), которые получали поддержку от организации «Канцлер» (Орка)[26]. «Канцлер» занимался в основном тем, что снабжал в обход официальных каналов оружием отряды баварской гражданской самообороны. Позже он был уполномочен создавать военные отряды в Верхней Австрии, которые опять же получали финансирование из Баварии. Год спустя фон Обвурцер являлся доверенным лицом полковника Макса Бауэра, который не только готовил поддержку «капповскому путчу», но и помог мятежникам связаться с генералом Людендорфом. Фон Обвурцер почти всегда был связан с баварскими сепаратистами, которые мечтали отколоть Баварию от Германии, объединить ее с Австрией, после чего предполагали в объединенном государстве восстановить монархию. В любом случае фон Обвурцер не был ни бухгалтером, ни секретарем, ни химиком. Он был специалистом по подготовке вооруженных акций. И это был отнюдь не единичный случай. Другим сотрудником Таузенда был Бруно фон Менгден. Когда он попал в «алхимический проект», ему было 40 лет. До этого момента он никогда не занимался химией, но был одним из референтов баварских отрядов гражданской самообороны. Подобно фон Обвурцеру, он ведал вопросами снабжения оружием.

Обвурцер также сообщал об экспериментах, которые Франц Таузенд проводил на квартире крупного австрийского промышленника фон Шёллера: «Кроме меня, господ Букелея и Таузенда также присутствовали Рихард и Филипп фон Шёллеры, а также время от времени появлялись барон Бардольф и господин Прелойтнер». Суд, конечно же, интересовал Филипп фон Шёллер, а потому почти не уделялось никакого внимания барону Бардольфу, а тот был более чем примечательной фигурой. В 1932–1937 годах он был председателем «Немецкого клуба» (Вена), в рамках которого пропагандировались идеи объединения с Третьим рейхом. После аншлюса Австрии барон стал депутатом рейхстага, а также возведен в чин оберфюрера СА.

Итак, в окружении Франца Таузенда постоянно находилось множество людей, так или иначе связанных с военизированными организациями. Кроме этого Кюхенмайстер, Абендрот и Коб являлись активистами союзов, которые создавались по инициативе Германа Эрхардта. Организация Таузенда часть своей деятельности осуществляла во Фрайберге, где в свое время имелись тайные склады оружия заговорщиков. Надо отдельно подчеркнуть, что очень многое связывало проект Таузенда с Саксонией, то есть именно той самой немецкой землей, где в 1927 году была запрещена деятельность союза «Викинг». Все это позволяет предположить, что Таузенда использовали для того, чтобы продолжить получение денег от немецких промышленников, которые использовались подпольными националистическими организациями. На судебном процессе адвокат Таузенда граф Песталоцци безуспешно пытался доказать, что весьма «алхимический проект» был всего лишь ширмой, которая скрывала деятельность ультраправых заговорщиков. Вначале были лишь полунамеки: «Правда ли, что сотрудники общества Таузенда принадлежали к кругам, близким к генералу Людендорфу?» Однако по мере того, как появлялись все новые и новые сведения, адвокат выстраивал свою собственную версию. «В любом учебнике по истории современных политических движений можно прочитать, что вы под прикрытием коммерческой фирмы занимались политическими делами!» (фраза была адресована фон Обвурцеру). В ответ на это Обвурцер лишь произнес что-то невнятное про то, что «он с друзьями только лишь хотел помочь немецкой экономике». В данном случае дело о мошенничестве могло превратиться в процесс о политическом заговоре. Однако кроме графа Песталоцци в этом никто не был заинтересован, а потому ряд ключевых свидетелей так и не появились в зале суда. Адвокат безуспешно пытался спасти Таузенда от тюремного заключения.

Подозревал ли сам Таузенд, что его эксперименты могли использоваться в качестве прикрытия для политического заговора? На суде он не раз заявлял о том, что никогда не интересовался политикой. Эти слова подтверждал его давнишний «компаньон» Ринхардт, который во время одного из выступлений заявил: «Было бы ложью утверждать, что Таузенд специально прибегал к националистической риторике, чтобы заручиться поддержкой патриотических кругов. Таузенд не проявлял особого интереса к фёлькиш-идеологии… Он даже в политических вопросах придерживался своего собственного мнения». Но даже если Таузенд не проявлял интереса к политике, то это едва ли может объяснить, почему его сотрудниками становились люди, ничего не понимавшие в химии, но хорошо разбиравшиеся в оружии и вооруженных акциях. Незнание самого Таузенда не может изменить картину в целом. Принимая в расчет все эти тонкости, нельзя удивляться тому, что накануне суда над Таузендом официальный вестник НСДАП «Народный обозреватель» занял в отношении подсудимого весьма благожелательную позицию. Чтобы отвлечь внимание от заговора ультраправых, национал-социалистические журналисты предпочли клеймить масонов. Эта тактика достигла своего пика, когда Таузенду в Мюнхенском монетном дворе (непонятно каким образом) все-таки удалось синтезировать золото. В «Народном обозревателе» писали: «После того как в дело включились масоны, очень многие хотят использовать идею Таузенда, чтобы реализовать ее на практике. Падкие до скандалов газетенки пытаются отвлечь наше внимание рассуждениями о заговоре националистов. Его [Таузенда] открытие пытаются заболтать. Однако когда вчера он смог получить золото, то полностью сорвал планы этих господ. Он не стал ждать, а произвел из свинца золото. Он сорвал все их планы». Однако мюнхенские журналисты из числа социал-демократов все-таки никак не могли отказаться от освещения политической составляющей «дела алхимика». «Мюнхенер пост» писала: «В компании Таузенда нередко появлялись австрийские путчисты, что указывает на политические цели алхимика».

То, что для авантюры с синтезом золота было выбрано именно указанное время, не было стечением случайных обстоятельств. С одной стороны, потенциальные инвесторы генерала Людендорфа стремились разрушить мировую капиталистическую систему, пресытив ее искусственным золотом. Алхимия для этого подходила идеально. Однако когда проект Таузенда обрел некие организационные формы, то в Саксонии был запрещен союз «Викинг», тесно связанный с Людендорфом и правыми заговорщиками. В итоге приобретение производственных площадей у Кюхенмайстера было всего лишь уловкой, позволявшей использовать бывшие оружейные склады «Консула» по своему прежнему назначению. Впрочем, до сих пор так и остается непонятным, кем и когда было использовано данное оружие.

Однако за сугубо политическим радикализмом нельзя не заметить следы ариософских организаций. Судя по всему, существовали тесные связи между организацией «Консул» и остатками «Германского ордена». На это указывает принадлежность к ордену убийц Матиаса Эрцбергера. Это придает «алхимическим проектам» новое звучание. Так, например, Рудольф фон Зеботтендорф основал в Мюнхене общество «Туле», которое поначалу являлось легальным прикрытием для деятельности «Германского ордена». В 1918 году он читал перед членами своего общества доклад о «магии маятника». Рудольф фон Зеботтендорф всегда имел склонность к мистицизму и оккультизму. После того, как в середине 20-х годов он разорвал отношения с обществом «Туле», он написал несколько статей, посвященных алхимии. Весьма вероятно, что он в свое время пытался заинтересовать членов «Туле» не только практикой качания маятника, но и возможностями, которые могла дать алхимия. В случае подобной трактовки выстраивается вполне логичная модель, позволяющая объяснить, почему члены фёлькиш и ариософских организации пытались на практике реализовать алхимические эксперименты.

Однако террористическая версия не исчерпывается только вопросами хранения оружия на тайных складах. Вполне возможно, что химические опыты Таузенда могли использоваться для производства отравляющих газов на основе синильной кислоты. В данном случае проект Таузенда мог быть всего лишь маскировкой для военных исследований, которые были запрещены странами Антанты, настаивавшими на полнейшей демилитаризации Германии. Западные страны-победительницы намеревались не только существенно сократить численность рейхсвера, ликвидировать все неофициальные военизированные формирования (в первую очередь добровольческие корпуса), но и запретить Германии использование и обладание отдельными видами вооружения. В частности, у Германии не должно было быть химического оружия. В годы Веймарской республики часть предприятий, занимавшихся разработкой химического оружия, была перенесена в Советский Союз. Это фактически ставило крест на возможностях Антанты контролировать данный процесс. В самой же Германии возможностями использования газов занимались еще с 1914 года. Так, например, в ряде немецких университетов шло изучение качеств отдельных газов, которые формально должны были использоваться для борьбы с сельскохозяйственными вредителями, но при этом исследовалось их воздействие на животные и человеческие организмы. В 1928 году в нарушение всех международных договоров в Германии представители рейхсвера стали использовать частные исследовательские учреждения для того, чтобы заниматься разработкой и изучением отравляющих газов. В одном случае речь шла о предприятии «Штеглицер Штрассе», во втором — о фирме «Общество сельскохозяйственных товаров», которое якобы занималось производством минеральных удобрений.

То, что производство отравляющих газов было замаскировано под поиск средств для борьбы с вредителями, стало своего рода немецкой «традицией». Многие отравляющие вещества являлись классическим продуктом двойного назначения. В мирное время они могли использоваться для борьбы с грызунами и вредителями, а в военное время — в качестве боевых отравляющих газов. Например, еще в 1917 году фирма «Немецкое общество по борьбе с вредителями» возникла как подразделение технического комитета Прусского военного министерства. В то время председателем комитета являлся Фриц Хабер, который и предположил возможность синтеза искусственного золота. После войны фирма была преобразована в «Комитет по борьбе с вредителями», во главе которого остался все тот же Хабер. Он запрашивал необходимые для экспериментов материалы в первую очередь у «Дегусса» — германского учреждения, которое занималось вопросами хранения и использования запасов золота и серебра. Однако Хаберу поставлялись отнюдь не драгоценные металлы, а синильная кислота, а также средства для дезактивации отравляющих веществ. Так, на свет появился печально известное отравляющее вещество «Циклон Б». Надо также отметить, что произведенные в середине 30-х годов нервно-паралитические газы табун и зарин, разрабатывались на предприятиях «ИГ-Фарбен» как средства для борьбы с сельскохозяйственными вредителями.

Если же мы обратимся к случаю Франца Таузенда, то, внимательно изучив документы и показания свидетелей, можно обнаружить, что идея создания первого общества принадлежала вовсе не «алхимику», а его компаньону Ринхардту. Именно Ринхардт дал в газеты объявление, в котором предлагал долевое участие в деятельности химических предприятий. Как мы уже знаем, в то время Ринхардт был активистом ультраправых организаций и интересовался не столько хозяйственными вопросами, сколько политикой. Он везде представлялся «альфонсом», который намеревался выгодно вложить деньги своей зрелой подруги. Однако для вложения крупной суммы был выбран в высшей мере странный объект — неквалифицированный химик-дилетант. Чем же Франц Таузенд, не имевший даже химического образования, мог привлечь Ринхардта, чтобы тот рискнул вложить деньги в его проект? Стоит еще раз обратиться к показаниям Таузенда, которые он сделал во время судебного процесса. Он указывал, что накануне знакомства в Ринхардтом, то есть в конце 1923 года, он сделал несколько открытий. «Например, мною было изготовлено средство для борьбы с вредителями, которые наносили урон растениям и сельскохозяйственным культурам. Также я занялся производством минеральных удобрений».

Уже из этой фразы следовало, что Франц Таузенд мог заниматься производством ядовитых газов, так как средства от вредителей и грызунов при определенных дозировках могли превращаться в боевое средство. Сам Таузенд этого фактически и не скрывал. Например, в брошюре 1922 года он открытым текстом писал, что занимался разработкой отравляющих веществ, которые могли использоваться против людей. Позже он понял, что такого рода признания были небезопасными, а потому в кругу своих «сотрудников», которые как на подбор являлись подобранными генералом Людендорфом специалистами по вооруженным акциям, он подчеркивал, что производство отравляющих веществ должно было храниться в тайне. Таузенд говорил: «Я не допускаю, что результаты моих исследований должны были быть явлены широкой публике. Смертельно опасные вещества в данном случае могли бы попасть в руки непорядочных людей. Поэтому я ищу проверенных сотрудников, которые могут соблюдать условия секретности, храня в тайне результаты моих экспериментов». Если бы речь шла о производстве простого средства для борьбы с травяными вшами, то едва ли бы потребовалась «секретность», а также вряд ли бы Таузенд вел речь о «смертельно опасных веществах». Если подразумевать, что Ринхардт с самого начала планировал наладить производство боевых отравляющих веществ, то все встает на свои места. Не имевший криминального прошлого Франц Таузенд был идеальным прикрытием для подпольного химического проекта.

Террористы из ультраправых кругов, которые окружали Таузенда на протяжении почти всех 20-х годов, отнюдь не были профанами в вопросе использования отравляющих веществ. Надо еще раз указать на то, что 4 июня 1922 года два националиста пытались отравить Шейдеманна при помощи синильной кислоты, которой плеснули в лицо первому республиканскому премьер-министру. Но покушение оказалось неудачным, а потому было вполне логичным, что организация «Консул» была весьма заинтересована в производстве более «эффективных» средств. Во время карательной акции 1934 года, более известной как «ночь длинных ножей», был произведен обыск в помещениях, принадлежавших одному из бывших руководителей союза «Викинг» Фридриху Вильгельму Хайнцу, который в свое время был активистом «Консула». В протоколе обыска в том числе значилось: «В ящике стола был обнаружен проект Устава тайной организации и многочисленные газетные вырезки, в которых сообщалось о пугающих действиях разветвленной террористической организации… Заговорщики должны были отдавать предпочтение цианистому калию, ручным гранатам, кинжалам, чьи лезвия смазаны ядом. Кроме этого они должны были свободно владеть ручным стрелковым оружием». Однако поскольку все эти сведения относились к периоду Веймарской республики, то Хайнца не казнили. В нашем случае важным является то обстоятельство, что ультраправые путчисты в 20-е годы действительно были заинтересованы в том, чтобы получить в свое распоряжение ядовитые газы. Многие из заговорщиков-националистов были хорошо знакомы с их воздействием еще по временам Первой мировой войны. Несмотря на то что Германия еще в 1915 году пыталась использовать в качестве ядовитого газа хлор, впервые собственно боевое отравляющее вещество было использовано все-таки французами. Это произошло в 1916 году, когда был впервые испытано действие винсеннита, смертельно опасного газа, который производился на основе синильной кислоты и хлорида мышьяка. В период с 1915 по 1918 год Франция произвела 7700 тонн этого отравляющего вещества. В то же самое время у Германии не было ни одной тонны винсеннита или его производных.

Выбор «алхимического проекта» Франца Таузенда в качестве возможного прикрытия для производства боевых отравляющих веществ является допустимой и логичной версией. Поскольку цианистый калий, который в алхимии должен был выявлять у веществ качества благородных металлов, предполагалось использовать для синтеза золота (что, собственно, не являлось особым секретом ни для прессы, ни для окружающих), то едва ли кто мог заподозрить, что он на самом деле мог использоваться для производства ядовитых газов. Плохо скрываемые «алхимические эксперименты» с использованием цианидов могли являться ширмой для совершенно иной деятельности. Если принять в расчет версию о производстве химического оружия, то становится понятным, зачем для лаборатории Таузенда была закуплено великое множество противогазов, а также, почему в самой лаборатории постоянно парили «ядовитые пары зеленого цвета».

Проблема отравляющих веществ как бы вскользь была упомянута на судебном процессе по делу Таузенда. На нее предпочли не обращать внимания. Сам же Таузенд в какой-то момент заявил: «Тогда в Боцене присутствовало несколько господ, которые были явно намерены подвергнуть критике мои эксперименты. Я не был намерен с ними общаться, а потому заявил, что занимаюсь производством ядовитого газа!» Кроме этого надо отметить, что после того, как из проекта Франца Таузенда выбыли Кюхенмайстер, Букелей и представлявший интересы генерала Людендорфа химик Куммер, они основали еще одно предприятие, которое опять же занималось химическими экспериментами. На этот раз во главе его был поставлен Куммер. Вдвойне показательно, что новое предприятие опять же занялось разработкой средств для борьбы с вредителями и грызунами!