Он усмехнулся при воспоминании, осторожно кашлянул и сказал: "Он спросил Бедея, может ли тот сказать, в какую сторону они шли, по этим следам. Но он не смог. Итак, Джон отправил его назад с фонариком, на долгую бесполезную прогулку, посмотреть. Это была его разновидность дисциплины ".



26



Они снова возобновили дежурство до рассвета. В половине десятого Тайлер ушел на дежурство сам. Без него де Каретт почувствовала себя еще менее частью семьи и внезапно очень испугалась. Они были здесь, в тылу врага (насколько в этой части пустыни вообще были "линии"), но они не носились повсюду, паля из пулеметов и наблюдая, как в фонтанах пламени взлетают топливные склады. Они забирались под маскировочные сети, чтобы повозиться с двигателями и пушками, заваривали чай, курили, перечитывали старые потрепанные письма из дома, дремали,… все это было настолько необычно, что война казалась гораздо более тотальной, чем просто бомбардировки детей и старух.


Один из водителей шевроле, младший капрал, известный как Грифф, подошел с почерневшей банкой из-под чая. - Чашечку, сэр? Он был красивым парнем откуда-то из Лондона, его волосы были чернильно-черными, если не считать пыли, а нижняя половина лица выглядела так, словно он посыпал ее пеплом. К настоящему времени у всех у них были четырехдневные бороды, начиная от Истинного Исследователя и заканчивая Печальным Подростком. В LRDG никто не брился; это была пустая трата воды, но более того, пустая трата горячей воды, на которую требовались топливо и время. То, что они разогревали, они пили ассаем, хотя ни один араб не принял бы заварку Гриффа за настоящий чай.


"Большое вам спасибо". Де Каретт предложил ему сигарету.


"Та, сэр", - Грифф присел на корточки и затянулся. "Это правда, что они говорят о здешних арабах, сэр? Я имею в виду, что они не похожи на сенну?"


"Боюсь, что это так. Здесь, я думаю, было бы большой ошибкой доверять им ".


"Да". Грифф нахмурился, обдумывая последствия этого. В Ливии сенусси были лучшими союзниками LRDG в борьбе с итальянскими правителями, которые запирали их в концентрационных лагерях и, иногда, поднимали своих вождей на самолете и выталкивали их без использования парашюта. Но в Тунисе французы были ненавистными повелителями, а де Каретт в детстве слишком долго прожил в Северной Африке, чтобы питать какие-либо иллюзии на этот счет. Виши приобрело некоторую популярность благодаря своим антисемитским законам, но наибольшей популярностью - по данным разведки – пользовались недавно прибывшие немецкие войска с их строгими хорошими манерами и щедрой оплатой за еду и оказанные услуги.


Если "освобождение" означало возвращение к жесткому французскому правлению, то большинство тунисских арабов не хотели иметь с этим ничего общего.


"Да", - решил Грифф. "Это может усложнить задачу, сэр. Имейте в виду, шкипер говорит по-арабски, вы знали об этом?"


"Он говорит по-французски лучше, чем я сам, а я родился в Алжире. Он также говорит по-французски лучше, чем я по-английски".


"Да". Грифф удовлетворенно кивнул. "Он чертовски умен, этот шкипер. Интересно, что он будет делать после войны? Я предполагаю, что он поступит в Оксфорд или Кембридж и будет профессором. Я не могу представить, чтобы он хотел быть чертовым генералом."


Это было простое предположение, но Грифф не дожил до того, чтобы увидеть, как оно сбудется. Десять минут спустя их обнаружил самолет.


Первым был одинокий CR 42, старый истребитель-биплан, едва ли не последний в своем роде, на котором итальянцы осмелились летать над Африкой. Он гудел, лениво покачиваясь, параллельно трассе. Пилот, очевидно, осматривал землю, но искал ли он что-то конкретное… В любом случае, все, что они могли сделать, это залечь в лучшем укрытии, какое только смогли найти. Даже если бы машины не были обездвижены камуфляжем, они не смогли бы проскользнуть среди этих кочек.


Пилот мог заметить что-то столь же маленькое и необычное, как блеск хорошо вычищенной формы для приготовления пищи; более вероятно, это была сама масса Chevs. Они были по меньшей мере пяти футов в высоту, когда были загружены, и даже припаркованные между кочками не могли выглядеть как маленькие кустики. Но что бы он ни увидел, момент был совершенно ясен. Истребитель застыл, выйдя из своего виражного полета, затем его двигатель взревел, когда он ярко набрал высоту на фоне солнца.


Патруль громко выругался и засуетился, перестраиваясь, чтобы встретить линию атаки. Они вставили магазины в автоматы и взвели курок - то же самое сделал и де Каретт, хотя он не очень верил в то, что пули пистолетного калибра сбивают самолет. Но не было времени сорвать маскировочные сетки и добраться до пулеметов на машинах, даже если бы кто-нибудь почувствовал себя достаточно склонным к самоубийству, чтобы попытаться.


Выстрелив одновременно, четыре крупнокалиберных пулемета издают единый протяжный взрыв: брррррап. Отдача на мгновение остановила самолет, разбрызгав падающие латунные гильзы, и пыль взметнулась вокруг радиоприемника. Автоматы отрыгнули в ответ. Де Каретт встал на колени, пистолет упирался ему в плечо, как пневматическая дрель.


Биплан набрал высоту и улетел прочь, сопровождаемый тонким стуком единственного орудия Льюиса.


Это была чистая случайность, что Бед в то время работал над другим Чевом. И, вероятно, именно его строгое, но лишенное воображения представление о том, что правильно, заставило его отбросить в сторону ветки кустарника над пистолетом Льюиса и стянуть сетку до тех пор, пока сквозь нее не просунулся ствол. Он мог бы убежать от "Мессершмитта", который был настоящим современным самолетом, но не от какого-нибудь потрепанного старого биплана.


"Убирайся оттуда, тупой ублюдок!" Грифф закричал и бросился к Шевроле. Де Каретт видел, как он ругался с тенью Беды внутри сетки, но затем биплан снова развернулся, его крылья зашевелились, когда он выровнял цель. Он услышал первые несколько выстрелов из "Льюиса", прежде чем все исчезло. Брррррап.


Чев исчез в облаке пыли, и посреди него вспыхнуло пламя. Грифф, пошатываясь, выбрался из дыма, то ли раненый, то ли ошеломленный. Де Каретт поднялся – как и полдюжины других, – но их сбило с ног, когда все взорвалось. Бензин, мины, гранаты, возможно, даже пластиковая взрывчатка, все сразу. Горящие канистры с горючим разлетелись по кустам со всех сторон и вызвали новые пожары, а когда первое извержение утихло, Чев превратился в груду мусора, который непрерывно горел и поднимал в воздух черный дым. Кто-то подбежал к Гриффу, бросил один взгляд и убежал обратно. Беды вообще не было видно.


Биплан набирал высоту несколько медленнее, чем раньше, и вошел в широкий, осторожный разворот. Так что, возможно, Беде или даже одному из автоматов все-таки повезло. А может быть, у него просто закончились боеприпасы, потому что после одного круга он улетел на север.


"Снимите всю маскировку", - приказал де Каретт. "Приготовьте все к переезду". Им вряд ли нужно было говорить. CR 42 знал, что оставил незаконченную работу, и дым поднимался в воздух на двести футов, прежде чем рассеялся. Самолет, вероятно, мог увидеть это с расстояния в сорок миль. Боеприпасы начали тлеть в огне, разлетаясь во все стороны.


Они были готовы к выступлению меньше чем через пять минут. В деревянном кузове wireless Chev было несколько дырок, из проколотой канистры шел сильный запах бензина, но хуже всего было влажное пятно на земле между передними колесами.


"Этот мерзавец загнал ее в водопроводную трубу", - сказал водитель. Он заполз под радиатор и начал ощупывать его. "Черт".


"Как далеко ты можешь зайти?" спросил де Каретт.


"Не знаю, сэр"… может быть, в миле или двух ...


"Налейте немного воды, быстро". Они двигались, как цирковая акробатическая команда. Один рывком открыл капот, другой бросил на землю канистру с водой, водитель снял крышку с радиатора, четвертый начал лить. Капот снова с лязгом захлопнулся.


"Вперед", - сказал де Каретт. "Рассредоточьтесь, идите по следу. Шкипер вернется, один из нас увидит его. "Он легко перешел к командованию, теперь нужно было принимать решения. Он должен помнить, что он, в отличие от них, был должным образом обученным профессиональным солдатом. Это была чистая случайность, что они знали о войне больше, чем он.


Они подобрали Тайлера и его напарника всего через несколько минут, когда они, запыхавшись, брели обратно через кочки к дыму. Де Каретт быстро доложил ему, и Тайлер, тяжело дыша, опустился на сиденье стрелка своего джипа.


"Выезжаем на трассу, затем направляемся на юг". Они снова бросились в атаку. Первым делом нужно было увеличить расстояние между собой и тем черным указателем в небе.


Один раз им пришлось остановиться, чтобы налить в шевроле еще одну канистру воды; им не нравилось расходовать ее таким образом, но на данный момент у них было достаточно - И в любом случае де Каретт знал, что миссия провалена. Потеря грузовика и двух человек сама по себе не была такой уж страшной: любое воинское подразделение должно быть способно нести потери, не разваливаясь на части, а потерянные припасы и топливо в любом случае были бы израсходованы мертвецами и разбитым грузовиком. Но одна-единственная пуля, пробившая излучатель беспроводного Чева, была намного хуже. Если бы им пришлось бросить этот грузовик и посадить восемь человек в два джипа, уже набитых снаряжением, им пришлось бы выгрузить не только припасы Шевроле, но и кое-что из джипов.


Это казалось очень буржуазным мышлением, и де Каретт напомнил себе свою мать в черном бомбазиновом платье с высоким воротом, состарившуюся раньше времени, потому что выбранный ею возраст был старым, отсчитывающую на пальцах крошечные победы утренних покупок на каннском рынке.


Но он не голодал дома и не хотел голодать в пустыне. Нет, миссия провалена. Тайлер должен был это знать.


Они добрались до трассы и повернули на юг, подальше – как они надеялись - от неприятностей. Около десяти миль они мчались со скоростью тридцать-сорок миль в час, пока водитель шевроле не остановил их. От радиатора шел пар, как от чайника.


"Еще десять секунд, и она была бы в полной осаде, шкипер".


Тайлер внимательно огляделся по сторонам. На западной стороне трассы была узкая полоса поросших кустарником кочек, прежде чем начался настоящий песок. "Съезжай с дороги и закопай ее".


Все они осторожно наткнулись на тупиковое вади, пробежали сто пятьдесят ярдов, затем застряли. Все, кроме артиллеристов, выскочили из машины и начали душить грузовик сеткой и кустами. Артиллеристы наблюдали за происходящим и автоматически закурили сигареты. Ни в одной из машин не было ветровых стекол, поэтому курить на ходу было практически невозможно.


Тайлер быстро набросал сообщение на блокноте связи и показал его де Каретту. Значит, в нем была указана их позиция: французы ни при чем. Потеряли двух человек и одного в результате воздушной атаки чевов. Другой Чев, вероятно, неподвижен. Выполнение задания маловероятно. Подробности следуют. Тайлер.


Де Каретт кивнул. "Нужно ли больше подробностей?"


Тайлер издал хрюкающий звук и подал сигнал сержанту. "Зашифруй это и сними как можно скорее, не обращая внимания на подходящее время звонка. Мы вернемся засветло."


Один из артиллеристов крикнул: "Самолеты, шкипер! На севере". Он говорил нарочито хриплым голосом, как будто самолеты в пяти милях от него могли подслушать, но де Каретт теперь знала, что он чувствовал.


"Заводись!" Крикнул Тайлер. Они выехали из вади и поехали на юг на умеренной скорости, чтобы снизить уровень пыли.


"Они идут сюда, сэр". - сказал его стрелок. Они звали его Йорки, крепкий приземистый парень из полка йоменов.


"Кто они?"


"Штукасы, я полагаю. Черт бы их побрал. Нам некуда спешить, сэр".


Де Каретт инстинктивно ускорился, но скорость бесполезна против самолета, пока он действительно не атакует вас.


"Они с нами". - сказал Йорки. Де Каретт пустил джип по кругу, оглядываясь через плечо. Два "Юнкерса-87" с кривошипными крыльями следовали прямо по линии трассы, и пока он наблюдал, их двигатели начали напрягаться, набирая большую высоту.


Он медленно поехал дальше, поглядывая вверх. Первый Стука осторожно повернулся, с точностью стрелка, приставляющего винтовку к плечу. Йорки пробормотал непристойные слова. "Штука" спикировал почти вертикально, но не очень быстро, выглядя изуродованным черным силуэтом на фоне бледного неба.


"Это не по-нашему", - сказал Йорки. "Мы доберемся" - это приятель". Он вскинул K-образные пистолеты и нажал на спусковые крючки. "Не могли бы вы оставить ее на минутку, сэр?"


Де Каретт развернул джип боком и остановился. "Штуковина" была уже прямо над головой, направляясь к джипу Тайлера, в четверти мили вниз по трассе. Йорки начали стрелять, когда "Штуковина" выпустила две маленькие бомбы и начала резкое разворачивание.


Джип Тайлера резко свернул с трассы, и позади него взвились два желто-черных столба дыма. Джип казался невредимым. "Штуку" тоже.


"А вот и наш "ун", - сказал Йорки и продолжил спокойно ругаться, меняя сковородки на K guns. Но он не смог бы поднять их достаточно высоко, чтобы выстрелить в пикирующий бомбардировщик, приближающийся прямо сверху.


"Похоже на то", - сказал де Каретт, удивленный тем, как спокойно это прозвучало. Он был в ужасе. Он участвовал в нескольких ночных воздушных налетах в Египте и трижды попадал под артиллерийский огонь. Но это были безличные, случайные связи. Теперь человек в самолете решил убить его. У него был выбор, и этот человек решил убить его, де Каретта, а не кого-то другого. Это было невероятно. Переходя в пике, вторая Штуковина была похожа на ствол пистолета с крыльями.


Он развернул джип и бешено ускорился на север, обратно по трассе и навстречу пикирующему самолету, надеясь заставить его еще больше снизить скорость. Но он ехал слишком быстро, чтобы посмотреть вверх.


"Бомбы убраны!" Крикнул Йорки. Де Каретт вывернул руль, чуть не перевернул джип и врезался в укрытие из двух поросших кустарником дюн. Взрыв и струя горячего воздуха ударила его в спину. Он замер, пытаясь решить, не ранен ли он, и раздался еще один, более продолжительный взрыв.


"Ты ублюдок! Ты педераст!" Йорки завопил от восторга. "Ты впервые проделал этот трюк, ублюдок!"


Дрожа, де Каретт огляделся. В четверти мили к югу от трассы виднелось длинное пятно густого пламени и дыма. Штуку не совсем удалось вытащить. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым из-за того, что кто-то умер.


Де Каретт нервно попятился, выбираясь из дюн. Они закурили сигареты и смотрели, как кружит первая Стука. Через пять минут она улетела, и они поехали искать Тайлера. Он хитро прятал свой джип в клубах дыма от горящих обломков с подветренной стороны.


"С вами обоими все в порядке?" спросил он. "А джип? Хорошее представление. Что ж, - кивнул на огонь, - это с точки зрения прибыли".


Стрелком Тайлера был парень из Бирмингема с копной светлых волос и кожей, которая скорее покраснела, чем загорела на солнце и ветру. Его звали Артиллерист, и это прозвище сбивало де Каретта с толку, пока он не понял, что это не потому, что он стрелял из пулеметов – что они все могли делать, – а потому, что он был из Королевской артиллерии. Теперь они с Йорки ссорились, как щенки, потому что Ганнер был совершенно уверен (так он сказал), что именно его стрельба, а не ошибка пилота привела к крушению Stuka.


"Теперь мы возвращаемся?" - спросил де Каретт.


Тайлер, нахмурившись, посмотрел на небо, затем на дорогу на север. "Мне не нравится оставлять их, но… этот Стука, вероятно, сообщил по радио о нашем местонахождении. Нам лучше всего держаться юга. Это могло бы отвлечь внимание от Чева. Зубы Ада, вернись сюда, придурок! Ганнер отправился на поиски сувенира среди обломков. Он прибежал обратно с потрепанной инспекционной пластиной, которая отскочила.


"Скип, ты знал, что они были Глазастиками, эти Штуки? У них было три как-их-там на хвосте. Отметины. Я не знал, что у "Глазастиков" есть "Штуки".


"Ну, я это сделал", - сказал Тайлер. "Если ты вступишь в клуб дяди Адольфа, ты получишь значок и бесплатные билеты. Италия, Венгрия, Румыния, все они..." Но он все равно сделал пометку для своего отчета.


Этот человек, подумал де Каретт, серьезно относится к войне. Может, он и ведет небольшие патрули через пустыню, но он знает кого-то, кто знает, какие самолеты Гитлер предоставляет своим балканским друзьям, и он помнит.


В течение часа они спешили прочь от этого нового небесного указателя, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на мусор рядом с трассой. Они нашли пачки сигарет, в основном итальянских, битые винные бутылки и несколько немецких консервных банок, которым могло быть несколько месяцев, и они все еще не заржавели в том климате. Но ничего французского.


Наконец они остановились, чтобы выпить пива и перекусить очень поздно: печенье с сыром, маринованные огурцы и фруктовые консервы. К собственному удивлению, де Каретт обнаружил, что ему начинает нравиться острый английский маринованный лук.


По мере того, как возбуждение от действия спадало, настроение становилось мрачным, когда они вспоминали Беду и Гриффа.


"С ним все было в порядке, с нашим Гриффом", - вспоминал Ганнер. "Он всегда вызывал смех. И Джейми, он тоже был в порядке".


"Да", - сказал Йорки со вздохом. "С ним все было в порядке. Немного серьезно, имей в виду, но бывают вещи и похуже. И мне понравился этот Грифф ".


"Тогда ладно", - твердо сказал Тайлер. "Это стоило им двух человек в той Штуке. Но ты больше не будешь стрелять, когда все пистолеты испорчены. Давай покончим с этим ".


Они почистили пистолеты, заправили магазины и поехали дальше на юг, в последний раз протягивая руку помощи, чтобы добраться до, вероятно, мифического союзника. Они уже собирались повернуть назад, когда джип Тайлера внезапно остановился, и он поднял руку. Де Каретт затормозил и подождал, отъехав подальше. Тайлер выскочил из машины с автоматом в руках и побежал в дюны к востоку от трассы. Все закурили.


Примерно через пять минут Тайлер появился снова и помахал им рукой. К трассе вело широкое неглубокое вади, песчаное дно которого было испещрено следами шин. И мерцающей россыпью гильз. Йорки наклонился и поднял один, принюхиваясь к нему. "Да, это немецкий, и недавний. 20 миллионов. Вероятно, у них здесь была разведывательная машина".


"Они это сделали", - тихо сказал Тайлер. Он кивнул вверх по вади. "Пойди и посмотри", - сказал он де Каретту. "Держись в стороне; трасса может быть заминирована".


Через двести ярдов вади превратился в идеальную плоскую площадку для лагеря - за исключением того, что она находилась слишком близко к трассе. Это была единственная ошибка, которую французское подразделение больше не допустит. Сгоревшие остовы трех гражданских грузовиков почему-то казались гораздо более жалкими, чем два военных. Северная Африка была покрыта разбитыми армейскими грузовиками, а также небольшими бугорками в песке, похожими на те, что расположены вдоль наветренной стороны дюн, каждый отмечен небольшой доской, отрубленной от кузова одного из грузовиков.


Там было шестнадцать могил, имена старательно нацарапаны на дереве несмываемым карандашом. Лейтенант, два сержанта, капрал, остальные рядовые. Все французские имена; предположительно, ни одно из них не принадлежало к местным войскам. Почему они не придали им достоинства перевернутых винтовок, воткнутых в песок в качестве маркеров? Потому что они находились на арабской территории. Винтовка здесь была твердой валютой.


Даже самое маленькое сражение ужасно неопрятно. Земля была усеяна обрывками одежды, кухонными банками, инструментами, пятнами засохшей крови, большим количеством гильз и россыпью черного и серого пепла от потухших костров. Все обломки были довольно холодными, даже там, где они горели достаточно сильно, чтобы расплавить металл. Больше дня назад. Два?


"Vous êtes Anglais, n'est-ce-pas?"


Де Каретт резко развернулся, ставя автомат на предохранитель, когда тот поднялся на уровень. В небольшом промежутке между дюнами стоял мужчина, оборванный и грязный, с окровавленной повязкой на левой икре, опираясь на костыль, который представлял собой обугленную доску. Когда его сердце снова успокоилось, де Каретт увидел, что под усталостью и жидкой бородкой мужчина моложе его самого. А мешковатые брюки и расклешенный пиджак, несомненно, были французскими.


Он чуть опустил пистолет."Je suis Lieutenant de Carette, Chasseurs d'Afrique."


Мужчина ухмыльнулся и с облегчением обмяк, затем попытался вытянуться по стойке смирно. Он прохрипел: "Солдат высшего класса Гастон Лека, мой лейтенант".


Де Каретт промыл и перевязал рану, пока Йорки варил горячую воду, а Ганнер нес вахту. Тайлер задавал вопросы на своем осторожном, но беглом французском, и де Каретт был немного обижен тем, что тот, казалось, знал о французской армии в Африке больше, чем он сам. Да, они прибыли из Французской Западной Африки, как только старый полковник Виши заболел малярией, а молодой майор решил, что пришло время ввязаться в настоящую войну. Возможно, они искали кого–то по имени генерал Ледер - был ли такой человек? Нет, у них не было с собой беспроводного передатчика. Он остался в форте, слишком большой, чтобы поместиться в грузовик. Их было около сорока, подумал он, и они были в пути восемь, или десять?, дней. Они не видели никого, кроме нескольких погонщиков верблюдов-арабов, которые сказали им, что здесь нет никаких немцев…


Тайлер и де Каретт обменялись кислыми взглядами.


И, конечно, итальянцы. Итальянцы, которые прошли тем же путем позади них в день нападения. Они заехали в дюны пообедать и оставили охранника прятаться у дороги, и он увидел, как мимо проехала колонна итальянских автомобилей. Их было пять и один грузовик. Итальянцы в машинах, похоже, были офицерами и двумя женщинами. Да, майору это тоже показалось странным. Итак, он взял сержанта Фулька, а вероятно, это были четыре человека и один из пулеметов Шательро, и уехал на двух машинах преследовать его.


И все остальные ждали – и той ночью произошло нападение. По лагерю прокатился шквал огня и гранат, за которым быстро последовал залп двадцатимиллиметровых машин-разведчиков, мчавшихся по вади. Сам он даже не нашел свою винтовку в темноте, он просто бежал, пока пуля не сбила его с ног, и с тех пор он никого не видел. Он уполз ночью и смотрел на зарево горящих грузовиков, а на рассвете услышал шум копания, а потом немцы уехали. Он ждал майора весь день, потом всю ночь, но…


И вот так Лекат заснул с недопитой кружкой чая и рома в одной руке и горящей сигаретой в другой. Тайлер осторожно взял сигарету и растер ее в песке. "Ему повезло, что он смог это сделать, а не впасть в истерику или разрыдаться, когда все закончится".


"Ты думаешь, все кончено?" Де Каретт обвел рукой присутствующих.


"Для него это так. Он нашел нового командира, у котенка новая мама, и ему больше не нужно беспокоиться о себе. Слава Богу, большинство солдат такие ".


Де Каретт посмотрел вниз на расслабленное, очень молодое лицо за жидкой светлой бородкой. "Он всего лишь младший капрал, одна нашивка выше ничего"… Так что они действительно пришли сюда. И их поймали. Мы выполнили нашу миссию ". Возможно, в его голосе звучала горечь, ему было неприятно видеть, что французские солдаты оказались вторыми по силе. Но три года или больше поднятия и спуска флага над фортом в Сахаре - это не подготовка к встрече с Африканским корпусом.


"А что насчет майора?" Спросил Тайлер.


"Его тоже поймали". Теперь он был уверен, что в его голосе прозвучала горечь.


"Должно быть, он поднялся по тропе до того, как мы до нее добрались; он ушел примерно сорок восемь часов назад. А что ты думаешь об итальянцах, Генри Т. "Я этого не понимаю, Джин". Это была маленькая шутка - менять национальности в именах друг друга. – Тайлер пытался подбодрить его. "От Гадамеса?" Это была обнесенная стеной деревня – город по меркам пустыни – на краю Сахары, в сотне миль к югу. Когда о ней в последний раз слышали, там был сильный итальянский гарнизон. Французы, должно быть, обошли его стороной, ничего не объяснив Лекату.


"Только офицеры и женщины в машинах, - размышлял Тайлер, - и один грузовик, вероятно, с их багажом".


"J ésus. Неужели они действительно бросают своих людей?" Итальянские гарнизонные части не пользовались большой репутацией храбрецов, но это…


"Это очень похоже на правду. Гадамес может быть широко открыт – если мы сможем передать сообщение. Sonnez le boute-selle."


Они поехали на север, Лекат втиснулся поперек среди припасов на заднем сиденье джипа де Каретта. Солнце садилось слева от них, так что любой разумный враг устроил бы засаду именно там, но они никого не увидели. Возможно, события последних двух дней убедили даже погонщиков верблюдов в том, что их собственные путешествия не являются неотложной необходимостью.


Они миновали разбросанные обломки "Штуки", местами все еще тлеющие, и добрались до места, где находился грузовик wireless, незадолго до захода солнца. Удивленный де Каретт увидел, как Тайлер уверенно проехал мимо вади и завернул за поворот дороги, скрывший его из виду. Там он остановился, и де Каретт подъехал к нему.


Тайлер выглядел мрачным. "На том вади должна была быть охрана. Ребята узнают джип, когда слышат его. Пошли." Они с Ганнером взяли автоматы и отошли в холмы. Де Каретт вышел, чтобы посидеть у пулеметов в джипе Тайлера, на всякий случай. К тому времени, как он скользнул на свое место, он обнаружил, что у него в руке зажженная сигарета.


Наводчик вернулся минут через двадцать, сгорбленной, безутешной походкой волоча за собой автомат на перевязи.


"Они ушли. Просто ушли, Чев и все такое. Их забрали джерри. Они оставили Фольксваген, который застрял, типа." Он начал рыться на заднем сиденье джипа и достал одну из британских четырехгаллоновых канистр для бензина. "Шкиперу нужна пара галлонов, немного свинца высокого напряжения и свеча зажигания".


"Зачем?" - спросил де Каретт.


Ганнер мрачно посмотрел на него. "Вы могли бы отнести их ему, сэр, если хотите".


"Я так и сделаю".


Ганнер вылил половину бензина в бак джипа, и де Каретт понес канистру обратно по кочкам. Там, где был Чев, были разбросаны камуфляжные сетки, вырванный кустарник, пустые консервные банки, гильзы – весь обычный мусор, необходимый для проведения акции. В пятидесяти ярдах дальше по вади Тайлер ждал у "Фольксвагена", который по самые ступицы застрял в мягком песке. Все двери автомобиля были открыты, а на водительском сиденье виднелось кровавое месиво, но никаких дыр в кузове не было. Кто-то в "Шевроле" выпустил очередь, которая попала водителю в голову или грудь, и маленькая машина съехала с катушек на совершенно очевидный участок песка.


"Почему они не вытащили его?" - спросил де Каретт. Учитывая более тяжелую машину и буксирный трос, который в пустыне был так же важен, как вода, это была простая работа, даже если она занимала немного времени.


"Я предполагаю, что у них был один или двое раненых, истекающих кровью, и я надеюсь, что некоторые из наших парней тоже будут охранять. Они бы спешили. Но я не удивлюсь, если они вернутся за ним." Тайлер поднял крышку двигателя сзади; это была открытая военная версия Volkswagen, технически известная как K übelwagen.


"Это может быть заминировано", - сказал де Каретт.


"Это не так, но это будет. Я бы предпочел сделать это с помощью мины или какого-нибудь 808-го, но все это было в Chevs. Так что теперь нам приходится импровизировать ".


Он отсоединил провод от самого дальнего из двух правых цилиндров, до которого трудно было добраться или даже разглядеть как следует. Он подсоединил часть дополнительной длины провода к проводу и просунул его через отверстие, которое уже проделал в противопожарной перегородке, отделявшей двигатель от заднего сиденья. Под сиденьем было небольшое отделение для аккумулятора, домкрата и некоторых инструментов.


Тайлер продел дырку в тонкой крышке канистры с бензином и продел в нее оба куска проволоки, затем прикрепил их к свече зажигания: один провод к обычной клемме, другой намотал на резьбу винта. Дальний конец этого провода шел к отрицательной клемме аккумулятора. Затем он очень осторожно поставил канистру с бензином, аккуратно завинтил крышку и установил над ней сиденье. Вернувшись к двигателю, он расположил вывод свечи так, что, если не приглядываться очень внимательно, казалось, что он все равно идет к цилиндру.


Военных водителей учат проверять свои машины гораздо более регулярно и тщательно, чем это когда-либо делает большинство гражданских водителей. Но де Каретт мог предвидеть, что произойдет, если они приедут спасать этого. Они будут спешить. Один мог натягивать буксирный трос, другой мог поднять крышку только для того, чтобы взглянуть на случай, если кто-то ночью сломал двигатель. Он мог даже не утруждать себя этим. Но почти наверняка кто-нибудь из них попробовал бы включить стартер, чтобы проверить, не сел ли аккумулятор. И эта новая пробка вспыхивала в парах, исходящих от двух галлонов бензина, о которых никто не знал, что они были там, под задним сиденьем.


В краснеющем свете они направились обратно к джипам.


"Никогда не думал, что буду рад, что у нас все еще есть одна из этих чертовых банок", - прокомментировал Тайлер. "Проклятые жестянки" были представлением Каира о канистрах из-под бензина: хрупкие штуковины, которые протекали, если на них хотя бы неосторожно посмотреть. В основном LRDG использовала гораздо более жесткую немецкую версию, чье прозвище уже стало общим для эффективного контейнера для жидкостей: Канистра. Но в них нельзя было пробить отверстия.


Они проехали несколько миль на север и незадолго до захода солнца свернули с трассы, чтобы приготовить ужин.


Это был мрачный ужин. В кои-то веки даже Тайлер казался слишком опустошенным, чтобы сделать что-то большее, чем настоять на том, чтобы они разожгли огонь и приготовили горячую еду. Они ели в тишине, за исключением де Каретта, пытавшегося успокоить Леката, чей моральный дух падал по мере того, как его спасители погружались в собственную меланхолию. К счастью, он слишком устал, чтобы бодрствовать дольше, чем требовалось для еды.


Тайлер сидел, закутавшись в пальто, и размышлял над картой при свете факела, держа в руке кружку рома с лаймом.


"Как они заставили Тчева двигаться?" Пробормотал Йорки. "Мне показалось, что она плохо выглядела".


Ганнер уставился на него в последних отблесках пламени песко-бензиновой плиты. "Как ты думаешь, чем наши парни занимались весь день, пока нам отбивали яйца? Это мог быть просто шланг. Я сам мог бы подогнать новый за полчаса."


"Мне показалось, что это был радиатор. Скорее всего, они бы наполнили его овсянкой".


"Лучше всего это делать с овсянкой".


"В овсянке нет ничего плохого".


"Кровавые шотландцы".


"Ты чертовски хорошо знаешь, где находится Йоркшир ..." Они продолжали что-то бормотать, прижавшись к борту джипа и автоматически обмениваясь сигаретами.


Де Каретт сел рядом с Тайлером. "Этот командир Бошей, должно быть, не дурак, Джон".


"Нет"… он довольно хорошо справился со своей частью дела. Как ты думаешь, где он базируется?"


"Деревня?" Это был единственно возможный ответ. Примерно в сорока милях к северу на карте была отмечена маленькая деревушка с водоемом, недалеко от трассы и на краю Гранд-Эрг Ориенталь, настоящего песчаного моря, которое простиралось на запад и юг до самой Сахары, непроходимое даже для джипа. Если немцев не было в деревне, то логично было бы предположить, что им негде было находиться.


"Да ... У них, вероятно, дюжина пленных французов и наших парней, им нужно было бы где-то их запереть".


"Джон, - подозрительно произнес де Каретт, - ты же не хочешь идти в ту деревню..."


"Я хотел бы спасти наших людей, но если бы мы могли просто связаться с Чевом по радио, мы могли бы передать сообщение. Это сэкономит нам три дня на дороге обратно в Зеллу – даже если "Штуки" нас не достанут.


Этот мандо серьезно относится к войне, подумал де Каретт. Он предлагает вторгнуться в деревню, почти наверняка окруженную стеной, в которой должны находиться по крайней мере одна бронированная машина и взвод пехоты – если там было что-то, что они хотели найти.


Но затем его видение войны расширилось, и он увидел более полумиллиона человек, сражающихся вдоль побережья Северной Африки. Все, что капитану Тайлеру оставалось потерять, - это два джипа и пять жизней. То, что одну жизнь звали Анри де Каретт, было чистой случайностью.


Они выехали в десять часов, когда кусочек луны должен был взойти около четырех утра. Для них, вероятно, было безопаснее всего ехать в темноте с уверенно горящими фарами, и если кто-нибудь узнает в них джипы, это ничего не значит. Африканский корпус использовал столько джипов, сколько мог захватить, точно так же, как 8-я армия использовала фольксвагены, грузовики Opel, Steyrs и все остальное.


Около полуночи они достигли поворота на деревню и остановились, чтобы рассмотреть следы колес при свете факелов.


"Здесь был разведчик Карин энд Энд", - доложил Ганнер. "Но мы все равно это знали. И "Шевроле" для справки. И какой-то грузовик, и "Фольксваген". Но мы и это знали."


Тайлер уставился на узкую тропинку. Там, где кончались звезды, был отчетливый горизонт, но движущегося человека можно было разглядеть не более чем в пятидесяти ярдах. Они не осмеливались доверять карте, которая подсказывала им, как далеко находится деревня, поэтому двое из них шли намного впереди джипов, теперь без света, и их шума.


Проехали почти две мили, прежде чем на фоне неба обозначилась неестественная квадратная фигура. Они припарковали джипы в стороне от трассы, и Тайлер, де Каретт и Ганнер отправились вперед на разведку.


В деревне действительно была стена, которая крепко сжимала ее, так что внешние дома и стена стали частью друг друга. Перистые финиковые пальмы торчали среди зданий, придавая всему ветхому месту вид большой плоской вазы для цветов. Стена не имела никакой защиты от нападения: на нее можно было взобраться за считанные секунды. Но здесь обычным врагом был песок, прибывающий вместе с ветрами и способный затопить открытую деревню за несколько дней. Время от времени попадались сугробы, как будто они пытались подняться подобно волне и перехлестнуть через верх стены, но ни одному из них это пока не удавалось. Единственным другим путем внутрь были единственные ворота, перекрытые двумя тяжелыми, но расшатанными деревянными дверями. Дерева в пустыне должно было хватить надолго.. _„ И это могло быть заброшенное кладбище, судя по звукам и свету, доносящимся оттуда.


Они обошли ее на таком расстоянии, где, как они надеялись, их никто не увидит – если только у кого-нибудь не было ночных биноклей, – а затем предприняли осторожную вылазку, чтобы осмотреть саму стену. Возможно, римляне начали бы это, Иностранный легион, несомненно, сделал бы часть ремонта, а два тысячелетия сельских жителей - все остальное.


Они ощупывали облупившееся грязевое покрытие и крошащуюся каменную кладку, когда завелся первый мотор.


Они инстинктивно пригнулись, подняв автоматы, но здравый смысл подсказывал, что если вы заметили незваного гостя, первое, что вы делаете, это не заводите автомобиль. Тайлер махнул им рукой, и они скрылись в ночи. Позади них кашлянул другой двигатель, а затем третий.


"Первым был грузовик", - решил Тайлер. "Второй был другим, возможно, разведывательный автомобиль. Вы согласны?" вежливо добавил он.


"Джон, все будет так, как ты скажешь".


"Они не просто запускают свои двигатели. Они выходят".


Но прошло пару минут после того, как они добрались до места, откуда можно было наблюдать за воротами, прежде чем внутри вспыхнул свет фар и ворота медленно открылись.


Выехали три машины. Приземистая четырехколесная машина-разведчик, затем, безошибочно, "Шевроле" и, наконец, четырехколесный грузовик.


"Черт возьми, черт возьми, черт возьми", - пробормотал Тайлер.


"Твой Йорки начнет стрелять?" де Каретт нервно спросил.


"Нет", - твердо сказал Тайлер, как будто приказ был отдан за милю по трассе. "Нет, если он хочет остаться в LRDG".


В ту ясную ночь не было послесвечения от фар; в какой-то момент они освещали дюны своими качающимися лучами, затем полностью скрылись из виду, оставив после себя только шум двигателя. Они еще долго слушали после того, как это тоже стихло, прежде чем мрачно направиться обратно.


"Это был не боевой патруль", - сказал Тайлер. "Они могли полностью эвакуироваться, или они могли просто отвести пленных и раненых в Марет или куда-то еще, и вернуться при свете дня. Сейчас мы не можем получить радиограмму от Чева."


"Если в деревне кто-то есть, шкипер, - сказал Ганнер, - мы могли бы пойти и вроде как освободить его".


"Вы могли бы заставить работать немецкую радиосвязь?" - спросил де Каретт. Он видел в темноте только повернутые головы, но знал, что на него смотрят недоверчиво, и пробормотал извинение. Если вы были готовы проехать тысячу миль по не нанесенным на карту пустыням, вам лучше поверить, что у вас все получится.


"Пойдем и разберемся с баггерами, если они там есть", – сказал Йорки.


Тайлер подождал мгновение, пока де Каретт подаст свой голос, затем тихо сказал: "Хорошо. Мы сделаем это в два этапа ..."



27



Тайлер и де Каретт очень осторожно взобрались на осыпающуюся стену, но все равно комочки засохшей грязи отслаивались под их ботинками и шлепались на песок. Они осторожно перекатились через верхушку и пролетели несколько футов в крошечной апельсиновой роще, окруженной двухфутовой стеной. Даже январской ночью от деревьев исходил слабый аромат.


Узкий переулок вел вниз между домами к тому, что, должно быть, было центральной пьяццей с водоемом, который впервые сделал возможным появление деревни. Здания по обе стороны были прижаты друг к другу, их плоские крыши сливались, образуя вторую деревню наверху, которая была частной для жен, оставляя улицы исключительно для мужчин и нескольких служанок.


Де Каретт бывал в деревнях, подобных этой, до войны, но вряд ли чувствовал себя более желанным гостем. Вокруг было полно винтовок, которые не принадлежали Африканскому корпусу.


Звездный свет не отбрасывает теней, только размытые участки темного и не очень. Они остановились в начале переулка, где он переходил в песчаную дорожку шириной, наверное, в метр. грузовик, ведущий в гору направо, к воротам. Тайлер осторожно, пригнувшись, перешел к группе низкорослых пальм на дальней стороне и, когда на это никто не отреагировал, начал спускаться к площади, де Каретт шел параллельно ему вдоль ближайшей стены.


Сначала он был польщен тем, что Тайлер выбрал его, затем впал в депрессию, когда понял, что, напротив, Тайлер выбрал Йорка и Ганнера как тех, кому он доверял управлять джипами. Теперь он просто испугался. Но, по крайней мере, у него мог появиться первый шанс кого-нибудь убить. Вчерашние "Штуки" сделали войну очень личным делом, и он не хотел умирать таким девственником.


Затем они оказались на площади и отступили в темные дверные проемы, чтобы осмотреть ее.


Это было бы около тридцати квадратных ярдов, если бы что-нибудь в этой деревне было квадратным, с тусклым блеском воды в обнесенном стеной пруду с одной стороны среди финиковых пальм. На углах аллей виднелись темные дверные проемы, а напротив, за пальмами, виднелись арки верблюжьих стойл и…


... и неясные твердые очертания другого "Фольксвагена". Сердце Де Каретта, казалось, остановилось. Припаркованный автомобиль означал охрану: в таком месте, как это, жители деревни вытащили бы золото из твоих зубов, пока ты спал.


Целых пять минут они наблюдали, но ничто не двигалось и не издавало ни звука. Затем Тайлер медленно двинулся обратно по дорожке, и де Каретт последовал за ним. Они прошли около пятидесяти ярдов и встретились под другой пальмой.


"Охранник, должно быть, в конюшне", - прошептал Тайлер.


"Вероятно, они все в конюшнях. Чтобы оказаться в другом месте, им пришлось бы выгнать людей из их домов, и я думаю, что это не в правилах Германии - создавать здесь такие проблемы ".


"Да,… Я об этом не подумал. Спасибо, Анри". Де Каретт почувствовал прилив удовлетворения.


"И еще один у ворот", - продолжил Тайлер. Он посмотрел на часы. "Двенадцать минут, давайте поднимемся туда".


Они тихо крались по извилистой дорожке, пока звездный просвет впереди не показал, что они в поле зрения ворот. Идти дальше было слишком рискованно. Они проскользнули в дверные проемы и стали ждать. Вверху на самые высокие крыши и пальмы падали капли настоящего, по звездным меркам, света. Взошла луна. Де Каретт внезапно обнаружил, что смотрит через дорогу на потрепанную рекламу старой швейной машинки Singer с эмалью. Он чуть не рассмеялся вслух, но вспомнил, что эта машина не нуждается ни в питании, ни, как правило, в ремонте. Швейная машинка и винтовка. Передовая линия цивилизации.


Затем он услышал рычание джипа.


Фигура, которая была просто движущейся тенью, пересекла линию ворот, выглядывая на звук. Слева. Как он мог быть вооружен? Очевидным оружием был бы легкий пулемет, но для этого нужно иметь двух человек…


Кто-то крикнул с площади, и охранник у ворот отозвался, затем ночь раскололась, когда выстрелили пушки К, выпустив очередь маленьких трассирующих дротиков сквозь верхние пальмовые листья и забрызгав здания.


Двое мужчин подбежали с площади, тяжело дыша. У них были винтовки, но они не заметили Тайлера и де Каретта, потому что просто не смотрели. Они присоединились к страже у ворот, пытаясь затащить их обратно.


Тайлер выскользнул из подъезда и затопал по дорожке. Де Каретт последовал за ним. Это было лучше, чем они ожидали: трое мужчин у ворот вместо одного или двух. С расстояния двадцати ярдов. Тайлер остановился и поднял ружье к плечу. Де Каретт сделал то же самое, медленным движением, выражающим абсолютную уверенность.


Он низко прицелился в фигуру, дергающую правый затвор, и нажал на спусковой крючок, позволив пистолету подняться вверх от отдачи. Мужчина рухнул, как лопнувший воздушный шарик, и де Каретт почувствовал прилив облегчения, который был почти сексуальной кульминацией. Он мог это сделать, он это сделал, и если он сейчас умрет, счет будет, по крайней мере, равным.


Он отступил к стене, чтобы достать из рюкзака другой магазин, вытащить старый, дать ему упасть, вставить на место новый. Они побежали вперед.


Один из мужчин слева от ворот все еще двигался. Тайлер дважды выстрелил в него. Де Каретт схватил свою жертву за ноги и оттащил подальше от ворот, которые все еще были открыты достаточно широко, чтобы проехать на джипе.


Он хотел бы знать имя этого человека.


Джип промчался мимо по залитой лунным светом равнине, и Тайлер осветил его фонариком. Он развернулся и подбежал к ним.


Лекат сидел на заднем сиденье, держа в руках винтовку.


"Какого черта ты его притащил?" Тайлер спросил Ганнера, который был за рулем, с Йорки у руля.


"Попробуй заставить его остаться, Скип. Он как гребаный пес".


"Я объяснил ему", - начал де Каретт.


"Неважно", - сказал Тайлер. "Мы уничтожили троих, и, возможно, остался только один. Следуйте за нами".


"Я бы объяснил ему, Джон", - пробормотал де Каретт, когда они двинулись вперед.


"Я услышал тебя. Я забыл, что говорил вчера: он нашел новую мать. Он больше не будет одинок".


Они обогнали затемненный джип примерно на двадцать ярдов, который мягко урчал на спуске. Там, внизу, могло быть не больше одного человека. "Фольксваген" вмещал только четверых; он был меньше джипа. Но это, с тревогой подумал де Каретт, означало, что он едва ли мог перевозить какие-либо припасы. Это не было похоже на пустыню.


Он в тысячный раз поставил автомат на предохранитель, что было глупо, потому что никто из них никогда не надевал его, когда носил с собой. Он был слишком жестким и неуклюжим, и в любом случае нажатие на спусковой крючок было достаточно тяжелым для обеспечения безопасности…


Взревел второй двигатель, перешел на грохот, затем в свете фар кубические очертания разведывательной машины выехали вверх по склону из своего укрытия в конюшнях пьяцца.


Де Каретт метнулся вперед, в переулок, затем поднял пистолет.


"Гранаты!" Тайлер взревел.


Конечно. Он полез в свой вещмешок. Вытаскиваю чеку, заглядываю за угол, бросаю ее в переулок, когда рычаг со звоном отъезжает в сторону.


Гранаты взорвались почти одновременно, взрыв отразился от ближайших стен и ударил де Каретта, как пощечина по ушам. На узкой дорожке поднялось облако пыли, но сквозь него он увидел вспышку двадцатимиллиметрового снаряда машины-разведчика. K-пушки ударили в ответ, и визжащие гвозди света отскочили во все стороны от машины-разведчика, забив узкую полосу шумом, вспышками, пылью и безумием.


Неповрежденная машина-разведчик промчалась по переулку, двигатель джипа бешено взревел, и две машины лоб в лоб врезались друг в друга со звуком, подобным удару гигантского гонга. Или, может быть, он только так это запомнил, потому что это означало "конец всем остальным звукам.


В наступившей тишине Тайлер подбежал вперед и бросил гранату в открытую башню машины-разведчика. Кто-то там закричал и дернулся, показавшись в поле зрения, затем под ним с глухим стуком разорвалась граната, и он вывалился из башни и скатился на дорожку. В него не нужно было стрелять.


Ганнер тоже. В последний момент последний выстрел из машины-разведчика разорвался у него в груди. От удара он превратился в сморщенный, укороченный предмет, обхвативший руль, и де Каретт был рад, что свет звезд сделал его бесцветным.


Джип больше не собирался трогаться с места, его капот дымился и был смят.


"Хорошо", - сказал Тайлер. "Йорки и Лекат разгружают вещи. Генри, спустись со мной в конюшню".


Возможно, существовал хитроумный черный ход на площадь, вниз по переулкам, но у них не было времени найти его. Война - это когда нет времени быть умным, когда тебя заставляют смотреть правде в глаза. Как это было у Ганнера.


"Фольксваген" все еще стоял на месте, и ничто не двигалось. Тайлер обежал с левой стороны, между пальмами и прудом, и выпустил короткую очередь по стене конюшни, просто чтобы спровоцировать реакцию. Никакой реакции. И в конюшнях не было радио.


"Черт", - сказал Тайлер. "И все это за небольшую плату. Я бы предпочел Ганнера, чем… "Черт".


"Послушай", - сказал де Каретт, и Тайлер замер. Сначала из одного из окон по периметру площади донесся просто скулящий звук, первое напоминание о том, что это живая деревня, и уж точно больше не спящая. Но жители деревни позволяли европейцам улаживать свои ссоры самостоятельно. В конце концов, всегда оставалась какая-нибудь добыча.


Затем Тайлер услышал отдаленный звук моторов.


Йорки, пошатываясь, вышел на площадь, одной рукой поддерживая Леката, а другой таща за собой рюкзаки, бутылки с водой и снаряжение.


"Они возвращаются, шкипер. Я мог видеть рейсы".


"Сколько их?"


"Их там двое".


На одну машину они могли устроить засаду, но на две ... особенно если это был грузовик с пехотой.


"Через стену". Решил Тайлер. "И никакой стрельбы. Ты знаешь дорогу, Генри".


Пока де Каретт помогал Лекату вернуться в переулок, Тайлер завел двигатель "Фолькса" и вытащил целую пригоршню высоковольтных проводов, а затем выбросил их в пруд. Когда он присоединился к ним у самой стены, в руках у него была тяжелая канистра с белым крестом - знаком "питьевая вода".


Они спустили Леката со стены и спрыгнули рядом с ним. Огни машины как раз выезжали с трассы на плоскую равнину вокруг деревни. Разведывательная машина и грузовик, которые остановились задолго до ворот, явно подозрительны.


Йорки просто взвалил Леката себе на спину и побежал. Де Каретт и Тайлер подхватили всех остальных и последовали за ними. Они нырнули за деревню в мягкие дюны. Там они рухнули, тяжело дыша.


Через несколько минут раздалась стрельба, кто-то стрелял в деревенского жителя или просто в привидение. Несколько криков, затем тишина.


"Никто не собирается искать нас в темноте", - сказал Тайлер. "Возвращаемся к другому джипу".


До рассвета оставалось меньше двух часов, и большую их часть они потратили на то, чтобы помочь Лекат продраться сквозь путаницу кочек и дюн. Они должны были подвести его к джипу, а не наоборот; он был припаркован там, где, по их мнению, не было слышно жителей деревни – далеко ночью в пустыне – они не осмелились подвести его ближе.


Он также был припаркован довольно небрежно, недалеко от трассы, потому что они предполагали, что вернутся к нему задолго до рассвета. Они были почти на месте, когда услышали, как он отъезжает.


На мгновение де Каретт испугался, что Тайлер подумывает о повторном нападении на деревню. Но затем они, пошатываясь, вернулись в дюны, подальше от того места, где был припаркован джип, потому что это было первое место, которое немцы стали бы искать при дневном свете.


День начался с бледного света, похожего на первую струю газовой горелки, осветившую звезды. Над головой появились красные полосы, а затем и само налитое кровью солнце, неся свет, но не тепло. Они почувствовали себя в безопасности, чтобы закурить сигареты, и Тайлер налил каждому по чашке воды по очереди. У них с собой была только одна чашка.


"Нам придется немного прогуляться", - сказал он.


"До Зеллы?" Это, должно быть, 600 миль, больше, чем глубина Франции от Ла-Манша до Ривьеры.


"Нет. Мы отправимся на север".


"Джон, на севере находится Роммель".


"Мы не зайдем так далеко. Если мы сможем обойти солончак к западу, до Нефты, мы что-нибудь найдем. Ходили слухи, что 1-я армия дошла до Тозера, так что к настоящему времени они могут быть еще дальше. Это всего около ста двадцати миль."


Инстинктивно разум де Каретта начал разбивать расстояние на дневные переходы: пайки, вода, время бивуаков… и все это было бессмысленно.


"Джон– с нами солдат высшего класса Лекат".


"Спроси его, не хочет ли он сдаться. Это должно исходить от тебя".


Де Каретт неохотно повернулся к молодому солдату, действительно очень молодому за клочковатой бородой и усталыми от боли глазами. Он уже знал, каким будет ответ.


Они двинулись в путь. Они шли очень медленно, по возможности вдоль ложбин между полумесяцами дюн, которые располагались примерно с севера на юг и были изогнуты, как арки, ровно на ландшафте. Иногда им приходилось перелезать через дюну, где было мягко, глубоко и скользко, словно пробираться сквозь муку. Малейшее дуновение ветра сдувало песок с гребней дюн и заносило его в глаза. Только у Йорки и Леката есть защитные очки от песка, но их раздавали по очереди.


Лекату всегда нужен был кто-то в помощь, поскольку он отказался от деревянного костыля, когда они впервые спасли его. Кому нужен костыль, чтобы ездить на заднем сиденье джипа? Один человек нес большую часть рюкзаков, автомат и канистру с водой, из-за чего он был неуклюже перекошен, как тяжелый чемодан. Третий отдыхал после схватки с Лекатом и имел при себе только пистолет, рюкзак с гранатами и кое-какую мелочь.


Через два дня они просто выбросили автоматы, которые весили около двенадцати фунтов, и гранаты весом в полтора фунта каждая, оставив себе всего два пистолета. Было нелепо притворяться, что они еще могут быть боевой силой.


Без Леката они могли бы проходить более двадцати миль в день. С ним они справлялись с пятью, в лучшем случае с семью. И просто быть вынужденными двигаться так медленно было более утомительно, чем естественный темп.


Йорки упомянул об этом первым. "Если бы т'Фрэнчи схватили, Скип, я думаю, он бы сейчас был в госпитале, и ему бы там все было в порядке. Ты делаешь "слух о том, что Джерри хорошо бегает ", эспит & #225;есть."


"Он француз", - холодно сказал де Каретт.


"Он один из нас", - сказал Тайлер, и на этом все закончилось. Но Лекат на самом деле не был одним из них. Армии состоят из крошечных групп – взводов, патрулей, эскадронов, войск – с яростной преданностью общему опыту и опасности. Даже для де Каретта Лекат все еще был вне семьи LRDG.


Они шли в основном ночью, а днем ложились спать. Это не имело никакого отношения к тому, что их видели: на песке ни друг, ни враг не нашли бы их, потому что никто не потрудился посмотреть. Они находились в месте, непроходимом для транспортных средств, а во время войны в пустыне такое место было просто неоткуда взять. Но ночи были слишком холодными, чтобы спать без шинелей и палаток, которые они потеряли вместе с джипами, а дни часто были слишком жаркими, чтобы далеко продвинуться, не вспотев и не испытывая жажды. Обычно они находили куст и ложились в его тонкой тени, оставаясь неподвижными, даже когда не спали, потому что движение тратило энергию впустую…


На пятую ночь они нашли немецкого летчика. По его значкам Тайлер опознал в нем оберфельдфебеля-пилота: должно быть, он выбросился с парашютом или совершил аварийную посадку где-то в Гранд-Эрге, а затем отправился в путь с бутылкой воды и, возможно, несколькими плитками шоколада. Они не могли даже предположить, как долго он там пробыл. Дрейфующий песок наполовину похоронил его, но в этом сухом воздухе не чувствовалось разложения. Лицо мумифицировалось, превратившись во что-то трехтысячелетней давности, жесткая сухая кожа натянулась на зубах. Зубы были вцеплены в ствол засохшего куста.


Они молча брели по дюнам, которые казались неземной серебристой красотой под прибывающей луной. Пейзаж был таким простым, таким бесконечным, и не было слышно ни звука, кроме шипения песка на ветру. Они могли бы оказаться на другой планете, где все, что от вас требовалось, - это вечно медленно шагать по безмолвной черно-серебристой красоте.


Все испортило солнце, быстро взошедшее и усложнившее их жизнь красками, жарой и переменами ветра, так что им пришлось искать клочок тени и раздавать небольшую порцию воды, которая все еще была холодной после ночи. Дни были раздражающими, беспокойными, ненужными.


Они изнашивались. Они умирали.


"Если бы один из нас пошел вперед, Скип, - сказал Йорки, - как будто он мог бы сказать им, где нас найти. Я имею в виду остальных. Я знаю, мне пришлось бы быть одним из тех, кто остался. Но..."


"Ты не знаешь", - устало сказал Тайлер. "По крайней мере, сорок миль, прежде чем мы выберемся из этого песка и поедем на запад, к Нефте. Это займет еще четыре или пять дней, если предположить, что 1-я армия продвинулась так далеко. Но даже тогда они не смогли прислать сюда машину, чтобы забрать тебя. В любом случае, мы находимся на вражеской территории, плюс-минус."


В тот день они не нашли ни куста и сидели на корточках с подветренной стороны полумесяца дюны, осторожно прикуривая одну сигарету от другой и выкуривая их по очереди. Нелепо, что у них осталось меньше спичек, чем сигарет.


"Мы сами вляпались в это, - сказал де Каретт, - значит, мы должны выйти из этого".


"Лекат не вышел из этого состояния", - сказал Максим после того, как де Каретт помолчал с полминуты. "Профессор Тайлер пишет в своей книге, что у него заболела нога, и он умер от этого".


Де Каретт отхлебнул вина и, моргая, как будто только что проснулся, оглядел прохладно-теплую комнату, в которой не было ни жарко, ни холодно, а также яркое небо и снежные вершины за окном.


"Дело было не в его ране, не в этом. Он был крестьянским мальчиком из Оверни – так что, естественно, они послали его в Африку. Естественно." Де Каретт невесело усмехнулся про себя. "Таков путь армии. Мы с Джоном поговорили с ним, узнали о его овдовевшей матери, о его старшей сестре, которая может стать аристократкой, о работе на ферме, с которой его забрали… он говорил достаточно. Он умирал не из-за этой ноги. Мы застрелили его ".


Максим кивнул и стал ждать.


"Нам нужна была вода и время. После этого мы могли проходить по тридцать километров в день. До Нефты нам потребовалось всего несколько дней".


"А настоящее имя Йорка было Этеридж?"


"Да, но я узнал об этом позже. Поэтому я всегда думаю о нем просто как о Йорки ".


"Вы когда-нибудь встречались с Джеральдом Джекеманом?" - Спросила Агнес.


"Молодой человек из Алжира? Он был в гостях у американцев в Тебессе и приехал, чтобы отчитаться перед нами, когда мы связались с 1-й армией ".


"Кто на самом деле застрелил Леката?" Спросил Максим.


"Кто бы сделал это, если бы командовали вы, майор?"


Долгое время, пока они спускались по дороге на холме, Агнес молчала. Затем: "Так вот почему Этеридж написал Джекамену. Он был первым, кому они солгали. Интересно, подозревал ли он что-нибудь все эти годы с тех пор."


"Похоже, он принял письмо Этериджа, не задавая никаких вопросов".


"Да… Итак, они застрелили кого-то на своей стороне, бедного раненого французского мальчика. Это преследует их всю жизнь, и один из них даже меняет имя, эмигрирует и умирает от пьянства. Я не знаю… Я бы никогда не подумала, что к четвертому году войны солдаты станут такими чувствительными. В ее голосе звучало разочарование. "Ты ему веришь?"


"Настолько, насколько он зашел".


"Сколько еще там было?"


"Они не просто застрелили его. Они съели его".



28



"Ты совершенно уверен?" Спросил Джордж.


"Так и должно быть. Ты должен забыть всю эту красивую чушь о том, что вода - единственное, что имеет значение в пустыне. Эти трое шли больше недели, в основном по мягкому песку, похожему на снег. В январе тоже ненамного теплее: температура может опускаться ниже нуля. Если ты двигаешься в такой холод, ты действительно сжигаешь топливо. Я не говорю, что они умерли бы от голода; они умерли бы от жажды, потому что были слишком голодны, чтобы делать что-либо, кроме как сесть и допить воду. "


Джордж со звоном поставил чашку с блюдцем на стол и оглядел комнату в поисках утешения. Найти было нечего. Он переехал в семейные апартаменты в Олбани, когда получил назначение на Даунинг-стрит, и стало невозможно ездить на работу из Хартфордшира. Аннет сделала все, что могла, чтобы украсить высокие мрачные комнаты свежей краской и новыми абажурами, но она не осмеливается менять мебель так же, как не осмеливались мать или бабушка Джорджа. Спустившись по холодной каменной лестнице, Максим и Агнес прошли через врата времени , вернувшись на семьдесят пять лет назад, в те дни, когда Империя была построена из цельного темного красного дерева и изображений мертвых животных.


"Вы абсолютно уверены, что они не могли взять достаточно еды?" - Спросил сэр Энтони Слейден. Они сидели за одним концом огромного обеденного стола, Джордж и Слейден - по разные стороны, Максим и Агнес - наверху, на свидетельской скамье.


Максим покачал головой. "Трое мужчин маршировали что-то около одиннадцати дней, а четвертый продержался пять или шесть – де Каретт не уточнил даты. Но это почти сорокадневный паек. Джордж– ты служил в армии. Ты знаешь, как выглядит дневной паек, сколько он весит."


"Прошло много времени с тех пор, как я служил в армии".


"Прошло много времени, - сказала Агнес, - с тех пор, как ты помогала Аннет переносить продукты из машины".


Джордж сердито посмотрел на нее. Слейден холодно ухмыльнулся.


"Должно быть, они прихватили немного еды из последнего джипа, - сказал Максим, - но ничего похожего на достаточное количество".


"О Господи". Джордж встряхнул тяжелый серебряный чайник, и раздался хлюпающий звук. "Кто-нибудь хочет еще чаю?"


Никто этого не делал.


"Скажите мне, майор", - Слейден оперся предплечьями о стол. - "Почему никто за все эти годы не заметил, что должно быть чем-то вроде, э-э, несоответствия в книге самого Тайлера?"


"Он более неопределенно относится к фактору времени, чем де Каретт. Он превращает весь поход по пескам в поэтическое действо, тащится под луной, дни и ночи сливаются в одно ..."


"Прикосновение Сент-Экзюпери. Мне жаль".


"Он даже намекает, что они, возможно, добрались до Нефты на несколько дней раньше и отдохнули, прежде чем связаться с 1-й армией. Чем короче он сможет совершить марш, тем меньше проблема с продовольствием. Но самое большое беспокойство, о котором он пишет, заключается в том, дойдет ли до него дело в суде: он потерял все свои транспортные средства, оружие и девять британских солдат, не говоря уже об одном французе."


"Это могло бы стать настоящим поводом для беспокойства", - размышлял Джордж. "Следственный суд не согласился бы на поэтический подход".


"Что на самом деле случилось с этим городом – Гадамесом, не так ли?" Спросил Слейден. "Я уверен, вы знаете, майор".


"Отряд Свободной Франции под командованием полковника Деланжа подошел с юго-востока и взял его в конце месяца. Я не думаю, что там была стрельба, офицеры действительно дезертировали ".


"Спасибо". Слейден и Джордж посмотрели друг на друга через стол. День угасал на Канатной дороге снаружи, тихо, как на сельском церковном дворе. Для меня было потрясением вспомнить, что движение на Пиккадилли было всего в сотне ярдов отсюда.


"Итак, у нас освобожден один город в пустыне", - задумчиво произнес Джордж. "По крайней мере, две уничтоженные немецкие машины, плюс одна "Штука", половина солдат do2en или больше убитыми – и все это за счет одного патруля. Примерно то же самое, что сбитый тяжелый бомбардировщик. Не такой уж плохой обмен по тем временам. Но также один французский солдат, каннабилизированный. И треть века спустя приходит счет за это "


Слейден мрачно кивнул в знак согласия.


"Спасибо, Гарри", - сказал Джордж, но его голос по-прежнему звучал тяжело. "Ты сделал именно то, для чего тебя назначили: спас нас от неприятного скандала. Мне придется посоветовать директору уволить Тайлера."


"Я бы не подумал, что он может сделать это сам", - быстро сказал Слейден. "Но я буду рекомендовать то же самое комитету".


Максим переводил взгляд с одного на другого, не веря своим ушам. "Но все это произошло примерно в то время, когда я родился".


"Неважно, произошло ли это во время банкета перед Ватерлоо".


"Но если ты действительно хочешь соглашения с французами, и Тайлер - единственный, кто может его добиться ..."


"Майор", - сказал Слейден, - "если есть хотя бы намек на то, что наш главный переговорщик, э-э, съел часть тела одного из своих соотечественников ..." Ему было очень трудно сказать это.


"Предположим, он пообещал, что его снова стошнит?" Холодно сказал Максим.


"Приятного аппетита", - пробормотала Агнес.


Слейден сел прямо, как будто кто-то ущипнул его за задницу. Джордж перевел взгляд с Максима на Агнес, искренне потрясенный. "Откуда берутся такие люди, как вы двое? Я никогда в своей жизни не слышал и двух замечаний ..."


"К тебе возвращается твой румянец, душка", - сказала Агнес.


Джордж сидел, дрожа и слегка покрываясь испариной.


"Войны - грязная штука", - сказал Максим.


"Спасибо, майор". Слейден уставился на него, как на сломанный коллектор. "Если мы выпустим пресс-релиз, в котором скажем, что войны - это грязная штука, это должно предотвратить любое легкое волнение, которое могут почувствовать наши друзья по ту сторону канала. Я надеюсь, вы позволите нам процитировать вас?" Он встал. "Джордж, мне лучше вернуться в "пит-хэд". Мы очень скоро свяжемся по этому поводу. Передавай привет Аннет. Я могу найти свой собственный путь ..." его голос растворился в мрачных сумерках, когда он прошел в соседнюю комнату.


"В этом году тебе не будет рождественской открытки из Кабинета министров", - сказала Агнес Максиму.


Джордж медленно встал, включил три лампы под большими простыми абажурами и задернул длинные шторы. В золотистом свете комната выглядела немного моложе, но ненамного.


"Он напыщенный старый пердун, - сказал Джордж, - но в данном случае..." Он посмотрел на часы; еще не было пяти. "Кому-нибудь хочется выпить по-настоящему?" - задумчиво спросил он.


Они покачали головами. Джордж поколебался, затем подошел к шифоньеру в углу у камина и достал бутылку Знаменитого Grouse, стакан и бутылку воды Malvern.


"Я мало что знаю об этом, - сказал Максим, - но я не вижу, кто мог опубликовать это письмо. Это невозможно доказать, если только де Каретт не признает это, а он уже солгал нам об этом. Так не могли бы они просто установить новый рекорд по возмещению ущерба за клевету? "


"Попробуй подать в суд на "Правду" в Москве", - предложила Агнес.


"Попробуй подать в суд на Der Spiegel в Гамбурге, если уж на то пошло". Джордж неторопливо вернулся со своим напитком и маленькой подставкой, чтобы защитить стол. "Нет– но по всей Европе есть подпольные журналы, которые использовали бы это, и вы не можете подать на них в суд, потому что они просто исчезают как дым и появляются снова как что-то другое. Но на самом деле вопрос не в этом. Если Москва сможет убедить французов, что это может быть опубликовано о британце, с которым они ведут переговоры, тогда они не тронут Тайлера десятифутовым оружием. Им тоже нужно думать об избирателях."


"Есть еще одна маленькая опасность". Тихо сказала Агнес. "Публикация этого письма означала бы израсходовать все ваши боеприпасы одним залпом, а Москва так не работает, по крайней мере, обычно. На их месте я бы воспользовался этим, чтобы прижать Тайлера. Сначала я бы шепнул ему. Итак, если письмо просто может существовать и оно просто может быть у Москвы, откуда нам знать, что Тайлер уже не их джо? "


Эта идея нависла над ними, как гроза, не желающая разразиться.


Джордж тяжело опустился на стул, сжимая бокал обеими руками. "Хватит. Люксембург отменяется. Так и должно быть".


Максим ждал Агнес, но она слепо смотрела на картину над камином, очень подробно изображавшую мертвого зайца и несколько цветов. Он любезно сказал: "Ты довольно быстро сдаешься, не так ли?"


"Гарри, в политике лучше вообще никогда не любить, чем полюбить и потерять".


"Тогда Москва побеждает без единого выстрела. Вероятно, даже не подозревая о своей победе, поскольку они, скорее всего, не получили письма и не поймут, почему вы вышли из переговоров в Люксембурге".


"Ты по уши увяз, Гарри", - сказала Агнес, не глядя на него.


"Я постараюсь не забывать задерживать дыхание". Максим продолжал наблюдать за Джорджем, его лицо ничего не выражало, а глаза были холодны. "Вы хотите убедиться, что французы поверят всему – чему угодно – что Москва скажет о Тайлере, получили ли они письмо или просто выдумали что-то на месте. Они могли бы сказать, что он гей, и Пэрису пришлось бы в это поверить, потому что мы исключили его из первой команды. "


Агнес открыла рот, затем снова закрыла. Джордж хмыкнул, уставившись на тыльную сторону своих рук и не найдя там никакого воодушевления в морщинах и пятнах. Некоторые вещи необратимы. Жизнь необратима. Он хотел бы быть такого же возраста, как Максим.


"Гарри– я не принимаю таких решений..."


"Ты даешь совет".


"Это решать директору".


"Итак, что мы можем потерять из того, что не выбрасываем сейчас?"


"Гарри, это вопрос национальной обороны".


"Для чего, черт возьми, по-твоему, существуют армейские офицеры?"


"Конкур", - сказала Агнес, и когда Максим вскочил со стула, она поняла, что он собирается ударить ее и, возможно, убить. Ее тренировки были бесполезны против его тренировок.


Затем он остановился так же внезапно, как и начал.


"Мне жаль, Гарри", - пробормотала она, задыхаясь. "Это было чертовски глупо с моей стороны. Мне жаль".


Джордж испустил долгий-предлинный вздох, который закончился стоном. "Тебя вызывали не для того, чтобы давать советы на таких уровнях, Гарри".


Максим кивнул, глядя на свои ботинки и быстро моргая. "Тогда как избиратель и налогоплательщик… Вы должны знать, что Тайлер собирается предложить в Люксембурге, и он, очевидно, поедет туда не один. Если Москва дергает за ниточки и предлагает что-то другое, вы сразу об этом узнаете. И что касается скандала, вы должны сопоставить это с ценностью соглашения с французами. Осмелюсь сказать, что это рискованно. Но если ты не участвуешь ни в каких сражениях, ты не выиграешь ни одной войны. "


"Это не очень похоже на точку зрения среднего налогоплательщика". Он посмотрел на Агнес. "Поскольку сезон, похоже, открыт, не желает ли маленькая мисс Маффет попробовать?"


Она нахмурилась и медленно произнесла: "Тебе всегда приходится работать с некачественным материалом. Возможно, вокруг все еще есть несколько святых – мне хочется верить, что они есть, – но они не занимаются политикой или ядерной стратегией."


Джордж долго вертел тяжелый хрустальный бокал в своих пухлых руках. Затем он просто сказал: "Это честные точки зрения. Я передам их директору вместе со всем остальным, что я ему дам."



29



Джордж часто задавался вопросом, что бы решил премьер-министр. Как бы то ни было, два дня спустя Москва решила за него.


Профессор Джон Уайт Тайлер не спал в колледже той ночью. Тем не менее, обычно он возвращался в свою комнату, имея достаточно времени, чтобы сварить кофе, просмотреть утренние газеты и, возможно, послушать заголовки новостей по радио перед своей десятичасовой лекцией. Но девушка, с которой он проснулся, писала диссертацию по индуистской литературе, и их прощание было долгим и сложным актом, который Тайлеру показалось, что он однажды видел вырезанным в полный цвет на храме в Катманду. Он был в восторге от такой преданной девушки, но это означало, что у него было время только на то, чтобы сменить рубашку, найти папку с записью лекции и снова поспешить на улицу. Он побрился накануне вечером. Он всегда так делал.


"Самая тщательно продуманная и наиболее правдоподобная политика наведения ядерного оружия на цель не несет в себе никакой гарантии, что какое-либо правительство или лидер действительно осуществят ее в момент принятия решения. Вы можете изготовить самое совершенное ружье для охоты на опасную дичь, точно подогнанное под длину руки вашего клиента и силу нажатия на спусковой крючок, которую он предпочитает, но вы не можете создать никакого устройства, которое заставит его прицелиться прямо и нажать на спусковой крючок в тот момент, когда тигр бросится в атаку. "


Он положил ладони плашмя на край кафедры и взглянул на студентов, выстроившихся перед ним. Их было больше, чем обычно, они безучастно смотрели вниз из-за своих изогнутых прилавков, сделанных из дешевого дерева ярко-оранжевого цвета рыбных котлет без прожарки. Возможно, кто-то другой рекомендовал эту лекцию своим студентам.


"И ты не должен быть в состоянии", - четко произнес он.


"В этот момент у охотника есть по крайней мере четыре варианта. Он может стоять там и быть разорванным на части. Он может застрелить тигра. Он может стрелять наугад, чтобы отпугнуть тигра, тем самым заставляя его уйти от столкновения. Или, образно говоря, он может отступить сам, в некоторой спешке забравшись на ближайшее дерево. "


Волна смеха прокатилась по большей части его аудитории, но не по всей. Немного в стороне от остальных сидела бледная, невеселая группа, среди которой было несколько девушек, что было странно для лекции по военным наукам.


"Только два из этих четырех вариантов чем-то обязаны искусству оружейника, и я думаю, мы могли бы согласиться с тем, что не в его обязанности входит решать, станет ли мир лучше с участием тигра или без него. Он просто предоставляет своему клиенту варианты. Клиент сам решает, какой из них выбрать. Что касается войны, которая еще не низведена до статуса спорта, где единственной целью является победа ...


"Фашистский ублюдок", - сказала одна из девушек, но довольно быстро и неуверенно.


Тайлер проигнорировал ее. "Война остается тем, чем она всегда была: продолжением политики другими средствами. Таким образом, каждый вариант должен рассматриваться как политический, независимо от того, предлагается ли он военными, коммерческим миром или даже учеными – вместе взятыми, оружейниками."


"Фашистский ублюдок", - повторила девушка еще более убежденно.


"Нацист", - добавил один из парней.


"Не могли бы вы принять решение?" Спросил Тайлер вежливым низким голосом. "Либо я был в итальянском националистическом движении, зародившемся в 1920-х годах, либо в национал-социалистической партии Германии, возглавляемой Адольфом Гитлером. Я не думаю, что они позволили тебе принадлежать обоим."


Это вызвало сочувственный смех у его обычной аудитории. Девушка пробормотала: "Черт бы тебя побрал".


В верхней части центрального прохода были двойные распашные двери с большими стеклянными иллюминаторами – люками, как назвали бы их на флоте, самодовольно сбивая с толку сухопутных жителей, – и он видел лица, быстро заглядывающие внутрь. Обычно это происходило только в конце часа, когда новый класс собирался на другую лекцию.


"Но само решение остается в руках политических лидеров, и как только страна обзаводится ядерным арсеналом, любое решение, затрагивающее возможность войны, становится ядерным решением. Решение не применять ядерное оружие - это ядерное решение ..."


"Тогда почему бы вам не принять ядерное решение?" - крикнул кто-то.


"Я бы очень хотел, но ты слишком близок мне". Когда он это сказал, Тайлер понял, что совершил ошибку. Это вызвало смех у его обычной аудитории, но остальным дало именно ту провокацию, которой они ждали.


"Тайлера вон!" - крикнул один из них. "Тайлера вон, вон, вон!" Они поднялись на ноги, вышли в проход и подхватили скандирование: "Тайлера вон, Тайлера вон..."


Один из других студентов встал с другой стороны прохода, и его снова толкнули вниз. Небольшая толпа надвинулась на Тайлера, и он внезапно и на удивление испугался. Он больше не был молодым солдатом.


Двери наверху с грохотом распахнулись, и стройная фигура в коротком плаще, пританцовывая, сбежала по ступенькам и врезалась в толпу. Одна из девушек шлепнулась в сторону, растянувшись на крышке одной из кабинок, один из мужчин повернулся навстречу вновь прибывшему, а затем внезапно исчез из виду. Мужчина в плаще вышел вперед, и Тайлер узнал его.


Возглавлял толпу бледный мальчик с очень черными вьющимися волосами и в черной кожаной куртке. Он направился к Тайлеру, тыча указательным пальцем правой руки на уровне глаз в такт своему скандированию. "Тайлер на свободе, Тайлер на свободе..."


Когда Максим проходил мимо, он рубанул ребром левой руки в сторону, удар прошел не более чем на девять дюймов. Но клюющая рука дрогнула, и мальчик ахнул. Тайлер тоже: он мог представить, каково это - удар по бицепсу. Затем Максим столкнул его с платформы через боковую дверь.


Они ждали в коридоре, который, как предполагалось, предназначался только для преподавателей, пока Джордж не ворвался в дверь позади них, выглядя довольно взвинченным.


"Мне пришлось кое-кого ударить", - сказал он, разглядывая свою руку. "Я никого не бил много лет. Я становлюсь мягкотелым. Здесь должна быть машина ..."


В лекционном зале назревала полномасштабная драка, когда две группы студентов сцепились.


"Мне следовало ткнуть его зонтиком", - пыхтел Джордж, пока они бежали по коридору. "Нет, это был бы жест классовой борьбы. Где эта чертова женщина?"


Точно по сигналу Агнес подкатила большой безымянный синий "Воксхолл" к наружной двери. Джордж что-то проворчал; они все забрались внутрь.


Она быстро проехала четверть мили, затем расслабилась, когда они въехали в сложную систему одностороннего движения и запрета проезда в Кембридже.


"Джордж, - сказал Тайлер, - ты можешь рассказать мне, что все это значит?"


"Где вы были всю ночь? Нет, вам не обязательно отвечать на этот вопрос. Но мы звоним вам с шести утра, и я уверен, что Флит-стрит началась вскоре после полуночи. Ты что, не читал сегодня никаких газет?"


"У меня пока не было времени".


"Что ж, в Люксембурге произошла утечка. Произошла утечка? – плотина прорвана. Москва, должно быть, выпустила свой собственный релиз. Это вышло в первом выпуске "Морнинг Стар": ведущий британский сторонник ядерной войны отправляется на секретную встречу в Люксембург с коллегами из Франции и Западной Германии, планируют ли они секретный ядерный удар? Провокационное поведение старых империалистических держав как раз в то время, когда Америка, кажется, прозревает, де-да-де-да-де-да. Настоящим газетам пришлось подхватить это, просто чтобы прикрыться. Коммунистические источники утверждают, что секретная встреча в Люксембурге… и так далее. Итак, кот в камине, летучая мышь на колокольне, а директор школы хочет, чтобы вы были лишены связи с внешним миром до самого Люксембурга. Вы можете собрать сумку? Мы сможем забрать больше твоих вещей позже."


"Куда мы направляемся?"


"ФО предоставляет нам одно из своих мест гостеприимства недалеко от Мейденхеда. Можем мы повернуть прямо здесь?"


"Нет. Поверни второй раз налево ..." Тайлер наклонился вперед и дал четкие указания Агнес. Она никогда раньше не водила Максима; она была очень хороша, управлялась с этой, вероятно, странной машиной – она определенно принадлежала не ей – с плавной, дальновидной уверенностью.


"Нет ли какого-либо вопроса об отмене Люксембурга?" Спросил Тайлер.


Джордж вздохнул. "Нет". На самом деле, это скорее означает, что нужно продолжать, если только кто-то из остальных не откажется, но это их дело. Москва намеренно бросила нам вызов, чтобы мы отступили. Если мы это сделаем, наши маленькие друзья-лягушатники долгое время не будут слушать ничего из того, что мы говорим."


"Возможно, это даже окажет объединяющий эффект", - сказал Тайлер, в основном самому себе.


Никто не сказал о том, что они обсуждали по дороге вниз: что это доказывает, что Москва не получила письмо и теперь не ожидает его получения. "Если они таким образом выходят на публику, - заметила Агнес, - это показывает, что у них нет ничего более утонченного в их балалайках".


Максим проверил комнаты Тайлера для него, затем они втроем прошлись по двору, пока он паковал сумку и не обращал внимания на телефон. Снег растаял, но пронизывающий восточный ветер все еще дул из-под каждой арки.


"Конечно, - сказал Джордж, внезапно став мрачным, - если они призывают нас не ехать в Люксембург, они, вероятно, знают, что мы обязательно поедем. Возможно, это то, чего они хотят."


"Мы все равно собирались уходить", - сказала Агнес.


"В этом ни в коем случае нельзя было быть уверенным, по крайней мере после того, как мы узнали, что было в письме ..."


"Но Москва не знала, что у нас были сомнения", - сказала Агнес с некоторым раздражением.


"Верно, верно", - неохотно согласился Джордж. "По крайней мере, я так полагаю".


"Тебе нужно выпить".


"Еще нет одиннадцати утра", - с достоинством сказал Джордж.


В то время, в ту погоду, большой корт был почти пуст. Носильщик быстро шел по дальней стороне, случайный турист, приехавший не в сезон, заглядывал в мертвый фонтан, а сторожевой кот демонстрировал свои привилегии, присев на корточки на запретной и очень влажной траве у ворот. Это был первый раз, когда Максим оказался в Кембриджском колледже. Ему не хватало величия, но безразличное смешение стилей, от тюдоровских ворот до викторианской библиотеки, придавало ему уютный домашний вид сумасшедшего профессора в разношенных носках, который никогда в жизни не думал ни о чем столь незначительном, как величие.


Он почувствовал легкий укол зависти к той жизни, которую можно было прожить за этими спокойными стенами, и задался вопросом, получит ли Крис когда-нибудь такой шанс.


"Как ты думаешь, что может произойти в Люксембурге - сейчас?" он спросил.


Джордж вопросительно взглянул на Агнес.


"Я не ожидаю, что Центр предпримет что-то внезапное", - сказала она. "Теперь, когда они взяли на себя инициативу предать гласности переговоры как разжигание войны западом, они получат всю вину, если кто-то его уберет. Они этого не хотят; они хотят живого фашистского зверя, на которого можно указать пальцем ".


"Сегодня утром будет еще одна небольшая шумиха". Сказал Джордж.


"Я ожидаю этого. Но Люксембург и раньше проводил встречи с высшим уровнем безопасности".


"Да". Джордж некоторое время молча ходил взад-вперед, затем резко сказал: "Гарри, ты тоже пойдешь".


"Почему Гарри?" Спросила Агнес.


"Я хочу, чтобы там был кто-нибудь из наших - на всякий случай – и ему лучше знать, что было в письме. Либо мы расскажем кому-нибудь новому, либо..."


Агнес кивнула.


"Ты когда-нибудь был в Люксембурге?" Джордж спросил Максима.


"Нет".


"Странное место. У меня от него кружится голова. И будьте осторожны, не говорите, что войну выиграли британцы. Там похоронен генерал Джордж С. Паттон, и они все еще пытаются понять, почему он не воскрес на третий день."



30



В следующие три дня погода полностью изменилась, и они вылетели из Нортхолта туманным голубым весенним утром, маленький двухместный самолет Dominie раскачивался и гудел на новом западном ветру. Было слишком рано для настоящей весны, но это был намек, возможно, обещание.


Тайлер провел весь полет, потягивая кофе RAF, налитый из термоса, и раскладывая бумаги стопкой у себя на коленях. Он брал одну из них, бросал на нее взгляд, затем его взгляд возвращался к маленькому окошку и покрытому туманом лоскутному одеялу Бельгии на 25 000 футов ниже.


"Вот где это случилось, - сказал он своим глубоким медленным голосом, - там, где это происходило всегда. Самбр, Рамильи, Монс, Ипр, Ливия, Арденны… Темная и окровавленная земля Бельгии. От Цезаря до генерала Паттона примерно за пять минут полета..."


Он повернулся, поймал взгляд Максима и улыбнулся через узкий проход между толстыми VIP-креслами. Он говорил в основном сам с собой, но Максим был единственным, кто понял бы.


Тайлер добавил: "Тогда я был в штаб-квартире TAC Монти недалеко от Сент-Тронда. Это было довольно интересное Рождество ".


"Должно быть, так оно и было". Это было, когда Паттон вывел из боя три дивизии – что само по себе было достаточно сложно, – затем развернул их и всю свою армию с ее ста тысячами машин на девяносто градусов и протаранил их на север по семидесяти пяти милям покрытых льдом дорог прямо в новую битву за Арденны. И все это за четыре коротких декабрьских дня. Это было то, что профессиональные солдаты запомнили о Паттоне, а не цирковые атрибуты в виде двух пистолетов и хвастовства.


Звук двигателя Dominie заглох, и они начали плавное скольжение вниз по воздушному склону. Миссис Уэст, солидная секретарша со спокойными глазами, позаимствованная у Министерства обороны, протянула Тайлеру еще один документ и бесстрастно наблюдала, как он кладет его в стопку у себя на коленях. Максим заметил, что на лацкане его обычного темного костюма виднелась алая нить ордена Почетного легиона.


Вернулся стюард королевских ВВС, наклонился в низком салоне и весело спросил: "Кто-нибудь хочет еще чашечку кофе? Мы приземляемся в Люксембурге примерно через пятнадцать минут".


Все покачали головами, нет, спасибо, и человек из Министерства иностранных дел сказал Максиму: "Можно подумать, что Великое герцогство Люксембург никогда не слышало о кофе для себя. В любом случае, в четыре часа дня..."


Он был примерно того же возраста, что и Максим, и звали его Стивен Куинтон. У него было круглое, свежевымытое лицо, очень красивые светлые волосы, и он, как предположил Максим, был готов увидеть, что такой любитель, как Тайлер, не выставит себя дураком в этих бесспорно чужих Краях, не говоря уже о всяких орденах Почета или подобной ерунде.


"Вы когда-нибудь были в Люксембурге?" - Спросил Куинтон.


"Нет, никогда".


"Это действительно странное место..."


"У тебя от этого кружится голова?"


"Нет. Нет, я бы так не сказал"; у Квинтона было постоянно озадаченное выражение лица, как будто он всегда собирался попросить кого-нибудь повторить это снова, но помедленнее. "Почему ты спрашиваешь?"


"Просто кое-что сказал друг".


"О. Я не думаю, что ты найдешь это ..." Он продолжал болтать, возможно, нервничая, пока Домини наклонялся вниз.


Маленький самолетик остановился менее чем на середине огромной взлетно-посадочной полосы, которая сама по себе внесла гораздо больший вклад в НАТО, чем армия Люксембурга численностью в 630 человек. Если до Дер Тега когда-нибудь дойдет, это была одна из "мобилизационных баз", построенная для приема самых больших американских транспортных самолетов, которые должны были прибыть с подкреплением – если, конечно, российская ракета или авиаудар не нанесут сюда первый удар. Между тем, это был самый опрятный аэропорт, который Максим когда-либо видел: трава была подстрижена до костей, а края взлетно-посадочной полосы подстрижены так аккуратно, как в любом королевском саду.


За грузовыми ангарами, вне поля зрения главного терминала, состоялась короткая бесцеремонная церемония, затем их затолкали в два взятых напрокат "Мерседеса" и увезли в сторону города.


Максим ехал в одной машине с британским послом, Тайлером и флегматичным капитаном средних лет с внимательным взглядом, который приехал из Sûret é Publique.


"Здесь уже была какая-нибудь реакция?" Спросил Максим.


"Пару дней назад у посольства была небольшая демонстрация", - сказал посол. "И я полагаю, что сегодня..." он кивнул капитану.


Пожатие плечами. "Несколько протестующих с плакатами стояли у главных ворот аэропорта. Ничего особенного". Говоря по-английски, у него был скучный, невыразительный голос, похожий на правительственный документ.


"Они знают, где будут проходить переговоры?"


"Они догадаются. Сеннинген - единственное место. Беспокоиться нужно не о Люксембурге, а о террористах извне. Мы сменили отели, но..." Еще одно пожатие плечами.


"Спасибо", - твердо сказал Тайлер, пристально глядя на Максима.


Для обеспечения настоящей секретности им всем следовало прибыть в темноте, чтобы скрыть национальную маркировку на своих самолетах; они должны были остановиться в каком-нибудь легко защищаемом, неожиданном загородном доме; они должны были путешествовать – если вообще путешествовали – используя всевозможные машины-приманки и вертолеты. Но, как сказал Джордж, попытка восстановить всю секретность, которая была снята, сделала бы переговоры еще более зловещими. Что бы ни чувствовала Москва на самом деле, Вашингтон демонстрировал тревогу и уныние. Теперь им оставалось только надеяться на безопасность и забыть о секретности.


Отель был старым и удобным, без попыток казаться величественным. Но во время короткой поездки из аэропорта Максим догадался, что Люксембургу больше нравится порядок, чем великолепие.


Мужчины делили анфиладу из трех комнат – миссис Уэст была сразу по коридору – гостиную, окруженную двумя спальнями, так что любой посетитель должен был сначала заходить в гостиную. Тайлер занял одну спальню, Максим и Куинтон - другую, без особого энтузиазма. В данный момент вахту нес капитан Sûret é.


Энтузиазм Квинтона еще больше угас, когда Максим снял пиджак.


"Великие небеса, чувак, на тебе была эта штука"… Я имею в виду в самолете и с theambassador1"


"Да". Максим передернул плечами под широкими ремнями наплечной кобуры. "И я буду носить ее все время, пока я с профессором Тайлером".


"Кто тебе сказал, что ты можешь?"


"Номер 10".


Это было Слово Силы. "Что ж, я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Я вообще не знал, что у тебя есть эта мерзкая штука".


"Ты не должен был замечать. Хочешь сначала в ванную?"


"Нет, продолжай ..." Куинтон сел на край кровати, мелкими дрожащими движениями качая головой. И он даже не знал, что пропустил, как Максим переложил пистолет в карман плаща, чтобы выйти из самолета в благоразумно застегнутом пальто. Или меняю его обратно в лифте отеля.


Это была не его вина. Вы видите то, что ожидаете увидеть, а девяносто девять процентов населения мира не ожидают встретить людей со скрытым оружием. Один процент составляет проблему.



31



В тот вечер был устроен ужин "шведский стол", неофициальная первая встреча делегаций, в другом отеле напротив, в старом городе, недалеко от вокзала.


Когда у Максима было время осмотреться, он увидел, когда они выбежали на длинный мост над одним из городских оврагов с отвесными склонами, именно то, что Джордж имел в виду, говоря о головокружении. Там, далеко внизу, текла пологая река, окруженная ухоженными садами, а по бокам - раскинувшаяся деревня, ее огни туманно мерцали в синих сумерках. Но наверху флегматичные дворцы и офисы смотрели друг на друга через каньон протяженностью в четверть мили, как будто этого просто не было, чего-то, чего они предпочли бы не видеть и уж тем более не говорить о чем-то, вроде неприятного родимого пятна.


Ужин прошел тихо, сдержанно. Тайлер и французский делегат знали друг друга, но, насколько мог слышать Максим, они держались в стороне от темы переговоров. Большую часть времени он разговаривал по-немецки и по-английски с полковником люфтваффе, который приставал к главному делегату Германии. В десять часов вечеринка начала таять.


Они приехали на одной машине – миссис Уэст либо не была приглашена, либо вышла сама – и когда они дошли до нее, Тайлер сказал: "Вы идите вперед. Я собираюсь немного прогуляться".


"Ради бога", - сказал Максим.


"Со мной все будет в порядке".


"Я должен убедиться в этом".


"Что происходит?" Требовательно спросил Квинтон. "Вы не можете бродить здесь, профессор".


"Просто подышал ночным воздухом", - успокаивающе сказал Тайлер. Он намеренно направился в противоположную сторону от припаркованной машины.


Капитан Sûret é и Максим обменялись взглядами, затем Максим поспешил за Тайлером.


"Знаешь, Гарри, тебе не обязательно день и ночь нянчиться со мной".


"Я нанят для того, чтобы быть рядом".


"Отлично. Я покажу тебе некоторые достопримечательности".


Пять минут спустя Максим увидел свое первое "зрение". Это был подвал на боковой улице, недалеко от вокзала, и если это и не было маленькой комнатой, то она была слишком мала для квадрофонического шквала музыки, обрушивающегося на них из динамиков. Большая часть комнаты была тусклой и расплывчатой, освещенной свечами в залитых воском бутылочках на маленьких столиках. Диск-жокей сидел за вертушкой сбоку от крошечной сцены, освещенной единственной точкой. Несколько пар отрывисто танцевали перед ним.


Они сели за столик у дальней стены, и Максим уставился на Тайлера сквозь полумрак. Об этом ли мечтали профессора за кирпичными стенами в стиле тюдор? Тому, кто только что в одиночку совершил кругосветное плавание на яхте, это могло показаться экзотично-порочным, но для всех остальных это была простая ловушка для туристов, блох и огня.


Официант с надписью LA BOOGIE на футболке подошел к ним, зажег свечу и сразу определил их национальность.


"Добрый вечер, джентльмены", - прокричал он сквозь музыку. "Что вам принести?"


"Гарри?" Спросил Тайлер.


"Выпить пива".


"Пива нет. Извините". Голос официанта стал жестче.


"Тогда скотч".


"Я так не думаю", - сказал Тайлер. "Не здесь". Он улыбнулся официанту, а затем произнес беглую речь с приятной интонацией по-французски. Официант напрягся, и его глаза расширились в свете свечи. Через несколько секунд он закивал, затем предложил, наконец радостно согласился. Он снова отодвинулся.


"Они делают неплохое местное вино", - сказал Тайлер. "И даже в таких местах, как это, они достаточно горды, чтобы подавать его должным образом. Надеюсь, все это, - он махнул рукой, - тебя не шокирует?


"Только цена. Я семнадцать лет прослужил в армии. Места вроде этого преследуют тебя, как мухи".


Тайлер слегка поморщился в тусклом свете. "Конечно, но когда с тебя хватит, ты всегда можешь отправиться домой, а я последую за тобой..."


"Профессор, это одна вещь..."


"Джон".


"Профессор. Предполагается, что я обеспечиваю вашу безопасность. Я не могу бросить вас. Нас вообще не должно здесь быть. Если бы вас узнали ..."


"Я не снимал очки", - мягко сказал Тайлер. "Меня никогда в них не фотографировали".


Максим просто уставился на него. Официант со звоном поставил перед ними ведерко с вином и поставил три бокала.


Девушка придвинула стул к промежутку между ними и села, быстро переводя взгляд с одного на другого. "Vous êtes Anglais, n'est-ce pas? Мервейе ..." На ней был темный свитер с глубоким вырезом, это было первое, что кто-либо мог или должен был заметить в ней. У нее также было узкое, изогнутое, как у тупика, лицо с большими крыльями светлых волос, зачесанных назад за уши.


Официант налил им три бокала вина и поспешил прочь. Музыка смолкла, и девушка громко захлопала в ладоши."Et donc, c'est Pauline."


Пухленькая девушка танцевала на сцене, исполнила небрежный стриптиз под новую пластинку, затем стояла там, умудряясь заставлять свои обвисшие груди вращаться в противоположных направлениях. Горстка клиентов, которые никогда раньше этого не видели, завизжали от восхищения.


В дальнем углу присела одинокая темная фигура и остановила официанта, который зажег для него свечу. "Профессор", - сказал Максим.


"Гарри, мы платим за это, так что можем посмотреть". Тайлер закурил маленькую толстую сигару, которую прихватил в буфете. Девушка рядом с ним холодно посмотрела на Максима.


Еще одна пластинка, еще одна стриптизерша, на этот раз худая и изможденная. В середине своего номера она остановилась и сказала что-то по-немецки, что вызвало смех, затем быстро перевела это. "После нее я, должно быть, выгляжу как пара таблеток аспирина на гладильной доске".


Британские и американские посетители взвыли. Максим наблюдал за фигурой в углу, затем за Тайлером, когда тот потянулся и схватил девушку за руку.


Он осторожно потягивал вино, но это было приятное прохладное мозельское вино. Вечер катился к катастрофе. Он слышал недоверчивый голос Джорджа: "Ты позволил ему это?"


Стриптизерша закончила, диск-жокей крикнул: "Буги на бис!" и завел другую пластинку. Одна пара начала танцевать.


Максим перегнулся через стол и сказал: "Профессор, вы должны убираться отсюда. Я действительно это имею в виду".


"Гарри, я не подчиняюсь твоим приказам. Прости, но я больше не подчиняюсь Королевским правилам и DCT, и я не нарушаю никаких контрактов или Законов о государственной тайне. Я частное лицо. Ты не обязан делить со мной постель."


"Найдется ли здесь место?"


"Я, конечно, надеюсь, что нет".


Они пристально смотрели друг на друга в колеблющемся свете свечи. Максим попытался в последний - предпоследний - раз. "Профессор, просто ради разговоров, Номера 10, всего остального – вы не могли бы сегодня поспать в одиночестве?"


Тайлер рассеянно посмотрел вверх, выдыхая дым. "Я так не думаю, спасибо, Гарри".


Девушка наблюдала за Тайлером, но время от времени бросала взгляды на Максима. Возможно, она не понимала по-английски, но она поняла угрозу своему ночному доходу.


"Что ты пытаешься доказать?" Потребовал ответа Максим.


"Я ничего не пытаюсь доказать".


"Тогда, вероятно, это было просто что-то, что ты съел".


"Прошу прощения?"


"Кое-что, что ты съел. Давным-давно".


Воцарилась вечная тишина, наполненная только квадрофоническим буги, болтовней посетителей и стуком официантов.


Тайлер отпустил руку девушки и начал теребить свой галстук двумя длинными пальцами. Его очки были двумя бледными мерцающими лужицами невыразительного света.


Он раздумывает, сможет ли убить меня, - подумал Максим. И в этом городе, с его мостами и утесами, у меня может быть шанс. Но, возможно, он также задается вопросом, не являюсь ли я горящим фитилем, который нужно потушить, или первой полоской света через дверь, которая больше никогда не закроется.


Или, может быть, он просто понимает, что даже если бы он переспал с каждой женщиной в мире, он все равно проснулся бы с одним воспоминанием.


Тайлер встал и начал выкладывать на стол перед озадаченной девушкой банкноты по тысяче франков. Официант, покачиваясь, подошел к столу.…


В углу фигура подняла руку, чтобы подозвать своего официанта.


Авеню де ла Гар была широкой, яркой и пустой. Время от времени мимо проезжали такси, но в остальное время было достаточно тихо, чтобы шаги Тайлера отдавались эхом. Максим носил обувь на мягкой подошве.


"Не похоже, что это город грабителей", - сказал Тайлер, - "и в любом случае – я все время забываю – вы, как говорят наши американские друзья, "увлекаетесь". Для меня это всегда связано с беременностью. Что это у тебя с собой? "


"Легкий пятизарядный револьвер Charter Arms 38 калибра". Он был у него в руке, в кармане пальто. Ни Тайлер, ни гардеробщица не видели, как это произошло.


"Могу я спросить, майор", - "Гарри" уже исчез, - "кто еще делится вашими знаниями?"


"К настоящему времени Джордж Харбинджер, премьер-министр, по крайней мере, один человек из Кабинета министров и я не знаю, кто еще".


Тайлер кивнул и позволил себе вздохнуть с облегчением. По крайней мере, ему больше не нужно думать о том, чтобы столкнуть Максима с моста вперед.


"И все же они разрешают мне приходить сюда?"


"Как сказал Джордж, Москва скорее вынудила их действовать силой".


Должно быть, это странное чувство, когда император осознает, что на нем вообще нет одежды.


Тайлер молчал, пока они не достигли длинного вьющегося моста в начале дороги. Когда они остановились на перекрестке, Максим оглянулся на то, что могло быть фигурой, входящей в дверной проем, и на далекую машину с включенными только боковыми огнями, ползущую по обочине.


"У меня такое чувство, что именно вы каким-то образом узнали об этом"… происходящем, майор. Вы можете мне сказать ...?"


Осторожно и медленно, готовый к тому, что его перебьют, Максим сказал: "Боб Этеридж написал письмо, когда понял, что умирает, это было в Канаде, два года или больше назад. Он получил письмо, отправленное Джеральду Джекаману ..."


"Так Боб мертв? Что случилось с письмом?" Максим прибавил скорость. "Мы не знаем. Этеридж умер под новым именем, но когда мы узнали, кем он был, я отправился на встречу с полковником де Кареттом."


Тайлер остановился как вкопанный. "Ты видел Генри? Ты не можешь сказать мне, что Генри тебе что-то рассказал".


"Он пытался этого не делать. Но он не знал, что я тоже был в пустыне. Кстати, он умирает. Рак легких ".


Тайлер посмотрел вниз по ущелью. Грузовой дизель, лязгая и уныло гудя, проплыл под железнодорожными арками, черный на фоне звезд, в четверти мили вниз по течению.


"Я должен пойти и повидаться с ним. Майор… не могли бы вы назвать еще одно имя, просто для моего душевного спокойствия?"


"Soldat de la première classe Gaston Lecat"


"Спасибо, майор". Максим, возможно, говорил ему о времени. Они снова пошли.


Через некоторое время Тайлер сказал: "Я здорово ошибся в этом патруле. Но я все еще не могу понять, что еще.… Шаг за шагом все шло не так, вы никогда не знали, где именно.… Что бы вы сделали, майор?"


"Полагался на свои семнадцать лет службы в армии вместо твоих – сколько это было? – к тому времени уже три?" Тайлер усмехнулся. "Да. Что еще ты можешь сказать?"


"Я мог бы оставить Леката в деревне, чтобы его схватили".


"Да, это, конечно. Но я боялась, что Генри может уйти от меня. Сейчас я не думаю, что он бы это сделал, но в то время я знала его всего около недели. И, возможно, я просто хотел, чтобы бедный мальчик был с нами как доказательство того, что мы действительно связались с французами. Чтобы хоть что-то спасти.… Но когда мы были там, в песках, – тогда что бы вы сделали, майор?"


"Я не знаю. Я бы держался подальше от песка".


"Полагаю, да. Может, попробуем поймать такси?"


Когда они забрались внутрь, Максиму показалось, что он увидел фигуру, отделившуюся от темноты моста и двинувшуюся обратно к медленно движущейся машине.


Они вышли через площадь от отеля, где было большое пространство со стульями и столами для кафе и бетонной эстрадой для оркестра между ними. Несколько колючих голых деревьев торчали в холодном свете лампы. Тайлер колебался, беспокойный и неуверенный, и резко сел на один из стульев кафе. Его длинные ноги, как пауки, торчали из короткого толстого пальто.


"Я полагаю, я должен поблагодарить вас за спасение меня от этого… женщина сегодня. Она не была Клеопатра, она была? Но главное – как ты собираешься спасти меня завтра? На самом деле ситуация не изменилась. Номер 10 не собирается рассказывать о моем военном прошлом, что бы я ни делал ". Он начал тихо смеяться.


"Разве ты не хочешь, чтобы эти переговоры прошли хорошо?" Максим не сел.


"Я знаю, да, но..."


Максим развернулся, положил руки на стол и чуть не потерял самообладание. "Тогда перестань беспокоиться о Номере 10 и начни беспокоиться обо мне, потому что я знаю, что ты убил миссис Джекеман, а они нет. Пока нет."


"Я ... Теперь, действительно, майор, я хотел бы увидеть, как вы докажете, что я был в Ирландии, когда..." Он внезапно замолчал.


Максим выпрямился. "Все в порядке, это тебя не выдает, о ее смерти писали в газетах. Но ты притворился, что не знал о смерти Боба Этериджа и его письме. Она пыталась продать это тебе, она сказала мне об этом. И я видел, как взорвалась ее машина: там не было взрывчатки, просто бензин. Забавным образом де Каретт рассказал мне, как ты это сделал: как ты заминировал "Фольксваген" перед деревней, вставив свечу зажигания в жестянку из-под бензина."


Внезапно устав, он сел за маленький столик напротив Тайлера, всего двое мужчин на целой пустой площади, где днем, при лучшей погоде, возможно, мужчины спорили о судьбах народов, о жизни и смерти.


"Вы были единственным человеком, у которого был мотив для ее убийства", - устало сказал он. "У Москвы не было причин, независимо от того, получили они письмо или нет. Они, вероятно, думают, что это был я, и я не уверен, что Джордж тоже этого не думает, поскольку после этого я сжег ее плавучий дом. Да, это был я. Но она сказала мне, что отказала тебе; возможно, она просто хотела, чтобы ты пострадал из-за смерти ее мужа. Поэтому ты убил ее. "


"Я должен был бы быть в Ирландии".


"Я был в Ирландии, КГБ был в Ирландии, ты можешь входить в Ирландию и выходить из Нее свободно, как ветер. Армия хотела бы, чтобы ты не мог, но ты можешь. И она поддерживала с вами связь, так что, скорее всего, ей удалось выдать, где она живет. Она была достаточно умна, чтобы быть действительно глупой. Сама идея заигрывать с КГБ была глупой."


На углу площади подъехала и остановилась машина без огней. Это было далеко, слишком далеко для револьвера с пятидюймовым прицелом. Максим чувствовал себя неловко выставленным напоказ; вся ситуация была одной из тех мечтаний оказаться на улице в пижаме.


"Я пытался уложить тебя пораньше", - резко сказал он. "Давай сделаем это".


"Она шантажировала меня, Гарри", - тихо сказал Тайлер. Так что теперь он снова был "Гарри". "Она шантажировала всю страну. Она собиралась передать это письмо в Москву...


"А может, и нет. Я почти отговорил ее от этого. По крайней мере, она уехала со мной ".


"Я не мог этого знать".


"Вы не пытались узнать. Вы могли прийти к нам и сказать, что вас шантажировали, что вы уязвимы. Вы рисковали положением страны. Снова уходишь в песок и надеешься на лучшее, а кого-то еще убили, просто чтобы сохранить твою репутацию! А теперь иди спать! "


Тайлер тихо встал, повернулся и направился к отелю.


"Что ты собираешься делать?"


"Я понимаю, что вы - лучшее оружие, которое у нас есть, профессор. Моя работа - защищать вас. Это все, что я делаю".


"Когда мы впервые встретились, ты сказал, что я – моя книга – была одной из причин, по которой ты пошел в армию".


"Я не жалею, что пошел в Армию".



32



Замок Сеннинген находился сразу за аэропортом, на крутом спуске с главной дороги и был незаметно спрятан в парке вечнозеленых деревьев. Теперь оно было окружено менее скрытным сетчатым забором на бетонных столбах с колючей проволокой наверху, но караульное помещение по-прежнему оставалось просто коттеджем с аккуратными ставнями на окнах и геранью в горшках за ними.


Два солдата с автоматами махнули им рукой, пропуская внутрь.


"Удивительно последовательная страна", - сказал Куинтон. "Где еще вы найдете такое помещение для охраны - или предположительно секретный конференц–центр, подобный этому?"


В конце подъездной аллеи находился скромно большой, но узкий загородный дом, высотой в два этажа плюс маленькие мансардные окна с черепичными колпаками ведьм, торчащими из крутой крыши. Окна были высокими, с белыми ставнями на фоне розовато-серых каменных стен, а входная дверь представляла собой просто набор французских окон, которые держали открытыми другой солдат и лакей в форме.


Они пили кофе в приемной рядом с коридором. Большинство присутствующих были на вчерашнем фуршете, но Максим не мог вспомнить многих имен. Он оставался на краю плавно кружащейся толпы, наблюдая.


Куинтон появился рядом с ним. "Старик сегодня утром ведет себя довольно подавленно. Он что-нибудь говорил прошлой ночью?"


Максим слегка пожал плечами. "Мы говорили о войне, о службе в армии..."


"Наверное, он просто устал. Должен сказать, жаль, что тебе не удалось уложить его в постель раньше".


"У нас был этот разговор прошлой ночью". У них тоже был; Реакция Квинтона тогда была такой, как будто Максим одолжил свою пятнадцатилетнюю дочь на экскурсию по нижнему городу Гамбурга.


"Ну, это действительно очень плохо".


"Я думаю, сегодня он ляжет спать пораньше", - успокаивающе сказал Максим, или настолько успокаивающе, насколько ему хотелось быть с Куинтоном.


По сигналу, которого Максим не заметил, делегаты передали свои чашки младшим и начали расходиться обратно в коридор и по лестнице на первый этаж, проявляя изысканную вежливость и пропуская друг друга первыми.


Конференц-зал был светлым и жизнерадостным. Задняя стена представляла собой увеличенную копию средневековой гравюры с изображением старого города, вокруг овального стола стояло около пятнадцати скандинавских вращающихся стульев под современными люстрами, ковровое покрытие от стены до стены и шторы. Место, где химические компании собирались, чтобы объявить о маркетинговых стратегиях и прикрепить к себе значки за успехи в продажах.


"Современная канцелярия Европы", - сказал Тайлер хриплым шепотом. "Иногда я жалею, что не был в этом бизнесе до 1914 года, когда спорили о двухзарядном стандарте, а 15-дюймовая пушка была абсолютным оружием". Он сел, и миссис Уэст положила перед ним тонкую папку с бумагами. "Но я осмелюсь сказать, что даже тогда кто-то жаловался, что из-за новомодного электрического освещения это выглядело как встреча торговцев"


Куинтон слегка вздохнул с облегчением. Тайлер, казалось, воспрянул духом.


Их люксембургский хозяин сказал по нескольку слов на каждом из трех языков, затем тактично удалился, так что в комнате не было никого, кто не был бы британцем, французом или немцем. Максим, как и другие исполнители эпизодических ролей, сидел позади своих лидеров на безрукавных не вращающихся стульях у стены. Он заметил еще двоих с пистолетами.


Последовал короткий шепот обсуждения, прежде чем они пришли к тому, о чем планировали договориться: Тайлер должен заговорить первым.


Он осторожно перекладывал свои бумаги, ожидая, пока в комнате не стихнут последние звуки. "/c Ahoffe, dass wir übereinstimmen und diese Konferenz auffranzösisch halten."


Немецкая делегация дружелюбно зашумела, и Тайлер начал снова.


"О том, что не нужно плюс & amp;#234; как противостоять массовому нападению Америки & amp; #233;ricaine ..."Максим попытался подхватить, но его французский был слишком медленным, чтобы уловить все детали и нюансы, хотя он подозревал, что Тайлер намеренно выкручивался, чтобы немцы не отставали. Он все еще мог выделить основные моменты.


"Если Западная Европа больше не может угрожать Советскому Союзу нанесением ущерба в количестве, достаточном для сдерживания нападения, тогда она должна найти способ нанести качественный ущерб… политика ближнего действия ... по мере того, как воздушное пространство России становилось все более и более закрытым для ударов с воздуха, даже для ракет, страны Советского Блока становились все более заманчивыми целями… Польша, Восточная Германия, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария… все это необходимо в качестве стартовых баз или линий связи ... и радиусы действия невелики… от самого Железного занавеса менее 500 миль до Варшавы, 350 до Гданьска, 300 до Познани, 150 до Будапешта, около ста миль до Праги, Лейпцига, Хемница – 1 прошу прощения, Карл-Маркс-Штадта, Дрездена..."


Максим увидел, как немецкий делегат поморщился, затем снова стал бесстрастным и внимательным.


"Москва вполне может не верить, что мы можем уничтожить Россию, но Варшава, безусловно, поверит, что мы можем уничтожить Польшу"… Прежде всего, мы ищем целенаправленную политику, которой поверят… тогда у нас будет сдерживание ..."


Тайлер остановился, когда капитан из S ûret é на цыпочках вошел в комнату, указывая на Максима и делая телефонные жесты у собственного уха.


"Вам лучше уйти, майор", - проворчал Тайлер. Он снова был "майором".


Максим ожидал увидеть Джорджа; у него был голос с легким акцентом.


"Майор Максим?"


"Да?"


"Я хотел бы знать, не выпьешь ли ты со мной пива. Когда мы виделись в последний раз, у нас, похоже, не было времени".


"Это мистер Комоскин?"


"Конечно". Голос звучал удовлетворенно. "У подножия холма есть кафе, то, что справа. Пиво, да?"


"Да".


Максим положил трубку и отступил от прозрачного космического шлема, прикрепленного к стене.


Капитан, вежливо повернувшийся к нам спиной, резко обернулся.


"Все в порядке" р. "Я собираюсь в деревню, - сказал Максим, - встретиться с русским шпионом".


Капитан просто посмотрел на него.


Пиво уже ждало его. Кафе представляло собой единственное темное помещение с полом, выложенным крошечной мозаикой, а полки и барная стойка были заставлены причудливыми пивными кружками, бокалами на зеленых ножках, календарями, моделью Boeing 737 авиакомпании Luxair и мясистыми каучуковыми растениями. В дальнем конце зала крупная дама гладила блузки на одном из столов. За ближайшим Максиму улыбнулось квадратное зернистое лицо с вдовьим козырьком. Он сел и сделал глоток.


"Гиннесса не было", - сказал Комочин / Азаров.


"Это не мое любимое блюдо".


"Значит, вы навели обо мне справки".


"Меньшее, что я мог сделать". Комочин подождал, возможно, чтобы увидеть, сказал ли Максим что-нибудь об Азарове, но он этого не сделал.


"Как проходит встреча?"


"Он марширует. А как твоя нога?"


"Гораздо лучше, спасибо".

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги