Тебе, моя единственная любовь

Глава 1 ЖЕНЩИНА В БЕЛОМ

Прошло около часа с тех пор, как попадавшиеся им на дороге машины начали одна за другой включать фары. Когда же они, наконец, въехали в город Уозу, что в префектуре Тояма[1], снаружи полностью стемнело.

— Где мы сейчас?.. — дремавший всё это время Такая проснулся и, протирая глаза, оглядывался по сторонам. Похоже, его разбудил свет фар со встречной полосы.

— Только что въехали в Уозу. Поспали?

— Ага… — машина ехала настолько плавно, что он невольно задремал.

На этот раз Наоэ приехал на «Цельсиоре» — должно быть, запомнил, как Такая однажды обмолвился, что хочет на нём прокатиться. Если уж на то пошло, то Такая предпочел бы «Бенц», но семейство Татибана сейчас находилось в самом разгаре жарких споров касательно распределения машин — с тех самых пор, как Наоэ разбил свой «Сефиро» в Ямагате. Он скорбно жаловался: «Мне больше не дают „Бенц“ на дальние поездки». Такаю это совсем не удивляло. Родственников Наоэ можно было понять, и, хотя в глубине души он по-прежнему мечтал когда-нибудь дорваться до их «Феррари Тестароссы», пока что, так и быть, решил довольствоваться прокатными машинами.

— Вы, должно быть, проголодались, — сказал Наоэ, бросив взгляд на часы. — Хотите, где-нибудь остановимся и поедим?

— Да мне, в общем, всё равно… Или мы едем в одно из тех мест, куда не стоит отправляться на голодный желудок?

— Нет, что вы. Просто чтобы сделать то, что нам нужно, лучше дождаться более позднего часа. Я здесь знаю один хороший ресторан, пойдёмте.

Сегодня он казался более расслабленным, чем обычно. Такая кивнул в знак согласия — отказываться от хорошей еды причин у него не было. Наоэ, похоже, неплохо знал места; он вёл машину легко и уверенно, совсем не заглядывая в карту.

Наоэ попросил Такаю съездить с ним в Уозу на третий день после возвращения из Нары. Тот сразу занервничал: неужели опять что-то стряслось? Но в устах Наоэ это не прозвучало как нечто неотложное, он просто просил составить ему компанию.

Префектура Тояма, город Уозу. Средневековая провинция Эттю непосредственно граничила с Этиго, потому и связи с кланом Уэсуги здесь были сильны. В том, похоже, и крылась причина их нынешней поездки. «Я хочу, чтобы вы кое с кем встретились», — так он сказал…

Пообедали в том самом ресторане. Когда вышли на улицу, было уже полдевятого.

— Вам понравилось? — спросил Наоэ по дороге к машине.

— Ага, люблю сасими, — ответил Такая с довольным видом. — В Мацумото бывают из конины, но вот с рыбой у нас в горах напряжёнка…

— Вот как. Тогда вам стоит приехать сюда в декабре — самый разгар рыбного сезона. Тояма славится своими суси из горбуши, но прочая рыба и крабы здесь тоже очень хороши. Я вас как-нибудь еще отвезу.

— Правда? Здорово! На самом деле, человеку удается почувствовать всю прелесть жизни, только когда он спит или ест что-нибудь вкусное…

Наоэ не мог удержаться от улыбки, глядя, как Такая радуется. Он подошел к машине и сказал, вставляя ключ в дверцу:

— Отсюда до нужного места всего пять минут езды. Нам уже пора.

Такая пристально посмотрел ему в лицо, сразу вспомнив, что до сих пор не знает, зачем они сюда приехали. Не рыбу же есть, в конце концов.

— С кем я должен встретиться?

— Скоро узнаете, — ответил Наоэ с улыбкой. — Осталось совсем чуть-чуть.

Они остановились у школы, рядом с трамвайной остановкой «Уозу», вышли из машины и направились прямиком к главным воротам. Открыв замок силой мысли, прошли за ограду — туда, где у самого входа в здание стояла мемориальная плита. Надпись на ней гласила: «Здесь стоял замок Уозу». Шестым чувством Такая тонко улавливал нечто необычное в окружающем пространстве.

— Что это за место?..

— Когда-то здесь был замок, замок Уозу. На месте этой школы как раз находилась главная цитадель.

Глядя, как Такая настороженно озирается по сторонам, Наоэ проговорил:

— Вижу, вы уже заметили.

— Что тут творится? Приличная потусторонняя активность…

— Влияние Усобицы Духов[2], очевидно. В последнее время в округе неспокойно, духи-генералы[3] начинают действовать… Наверное, это и послужило толчком. Местные призраки тоже заволновались.

— Духи тех, кто погиб в этом замке?

— Да, — сказал Наоэ, проводя Такаю на задний двор. — Когда-то замок принадлежал Уэсуги. Он был важным стратегическим пунктом для наступления на Эттю и Ното. Господин Кэнсин[4], бывало, останавливался здесь во время своих походов.

Они подошли ко входу в расположенный по соседству детский сад. У самых ворот росла сосна, а под ней стояла ещё одна каменная плита, на которой было высечено стихотворение.

— «Воин снимает латы, дабы дать отдых усталым плечам; плач диких уток близко у изголовья»… Строчки, которые князь Кэнсин написал на этой земле. Он провел здесь много яростных и тяжёлых сражений, и было время, когда вся область Эттю находилась под властью Уэсуги. Но потом князь Кэнсин скоропостижно скончался. Смута Отатэ[5] охватила земли Этиго, и Ода[6] воспользовался моментом, чтобы начать кампанию по захвату Эттю.

Заметив, как Такая поморщился, Наоэ сказал:

— Вам этот рассказ, должно быть, неприятен…

— Нет… Ничего, продолжай.

Повинуясь его желанию, Наоэ заговорил снова:

— Когда ваша смерть положила конец борьбе за наследство, князь Кагэкацу двинул войска, чтобы отвоевать Эттю. Замок Уозу был тогда одновременно и опорным пунктом для нападения на Эттю, и оплотом обороны Этиго. Поэтому Ода собрал армию и объединенными силами атаковал замок.

Наоэ сделал паузу и взглянул Такае в лицо.

— Сасса Наримаса[7], которого вы помните, тоже участвовал в той битве. Нобунага повелел ему править этими землями, и Наримаса, вероятно, был самым решительным образом настроен очистить Эттю от Уэсуги.

Такая молчал.

— Когда происками Оды Мори Нагаёси из Синано внезапно напал на Этиго, господин Кагэкацу был вынужден вернуться в Касугаяму. Он не смог даже послать подкрепление в Уозу и потому, скрепя сердце, разрешил остававшимся там генералам сдать замок. Но те отказались сдаваться. Они приняли осаду и продолжили сопротивление.

Наоэ перевел взгляд на темнеющее в ночи здание школы.

— Замок пал. Три тысячи солдат погибли в бою, а все семнадцать генералов совершили сэппуку вот здесь, у главной цитадели. По иронии судьбы это произошло ровно на следующий день после того, как Ода Нобунага был убит в храме Хоннодзи.

Такая распахнул глаза от удивления.

— Войска Оды спешно отступили, — продолжал Наоэ, чуть опустив взгляд, — и Уэсуги снова заняли замок, но погибших было уже не вернуть. Если бы они продержались ещё несколько дней… Насмешка судьбы, но до чего жестокая насмешка.

На утопающем в сумраке школьном дворе забрезжил слабый фосфоресцирующий свет.

— Здесь покоятся души тех трех тысяч, что пали в битве за Уозу.

Призрачная энергия разбуженных духов волнами расходилась по двору. «Дон-дон», — донесся откуда-то звук, похожий на звон колокола.

— Наоэ, что это?..

— «Колокол упокоения». Сейчас она появится…

Энергия сгущалась в туман, и вот, в самом центре дымящегося облака стали различимы очертания чьей-то фигуры. Силуэт постепенно приближался, становясь всё более четким. Длинные волосы, белоснежное кимоно… Перед Такаей и Наоэ явилась женщина. В правой руке она держала маленький колокол, в который время от времени позванивала.

— Это — дух-хранитель спокойствия[8]. Мы называем их Белыми Девами. Её работа в том, чтобы успокаивать обитающие здесь души.

Тем временем колокол в руках Белой Девы утих. Женщина опустилась на колени перед Такаей и распростерлась в глубоком поклоне.

— Ответьте, окажите ей милость. Для неё вы — господин. Она ведь такой же член Призрачной Армии Уэсуги…

— Как — она тоже?.. Но она даже не перерождённая…

— Армия Уэсуги включает в себя всех духов, которые подчиняются господину Кэнсину. Мы, якши[9] — лишь полководцы, предводители над остальными…

— Значит, все эти люди…

Такая обвел взглядом школьный двор, который к тому времени уже был заполнен бессчетным числом призраков. Несколько фигур стояли позади Белой Девы — должно быть, те самые генералы, что покончили с собой…

— Все они поначалу были духами мщения[10], но когда господин Кэнсин стал богом войны и обратился к ним с призывом — расстались с мыслями о мести дабы присоединиться к Призрачной Армии Уэсуги. Обычно они мирно спят в этой земле, но случись им однажды получить приказ — и они тут же поднимутся, чтобы встать под наши знамёна. И единственный человек, который может отдать подобный приказ — это вы.

Бросив взгляд на грациозно склонившуюся перед ним Белую Деву, Такая снова посмотрел на призраков во дворе.

— Подобные отряды есть у нас в каждой провинции. И везде есть свой дух-хранитель спокойствия, Белая Дева, которая также следит за обстановкой дел на вверенной ей территории, наблюдает за действиями духов-генералов и докладывает нам. Так устроена система, которая позволяет нам быть в курсе событий Усобицы Духов. Но в последнее время духи, которые должны были бы мирно спать под охраной Белых Дев, начинают пробуждаться, растревоженные появлением генералов. Участились случаи, когда Белые Девы сами не могут с ними справиться…

Теперь, когда Наоэ это сказал, Такая тоже заметил: уровень испускаемой призраками энергии был необычайно высок, выше даже, чем у какого-нибудь генерала средней руки. Такая кивнул — наконец-то ему всё стало ясно.

— Значит, мы здесь, чтобы их утихомирить.

— Это тоже часть нашей работы — следить за тем, чтобы они не причиняли беспокойства людям, — искоса глянув на Такаю, у которого всё ещё был несколько недоумённый вид, Наоэ подошел к Белой Деве. — Хотя, про это место давно известно, что здесь водятся привидения… Идемте же, Кагэтора-сама.

Такая подошел на зов, и воины поочередно издали приветственный клич. Они потянулись к нему, окружили, — Такая остановился, позволив телу купаться в исходивших отовсюду волнах доброжелательности и восторженного почитания.

Тэрасима Нагаскэ, Санбондзи Кагэнага, Такэмата Ёсицуна, Ёсиэ Нобукагэ… Вместе с именами, вливавшимися в сознание одно за другим, пришло видение той героической битвы — битвы за замок Уозу.

Припасы давно кончились. Страдая от ран, находясь на грани голодной смерти, они сражались с наступающими силами Оды. Все половицы в замке пропитались кровью, и чьи-то оторванные конечности катались по полу туда-сюда… То был ад на земле, и они сражались посреди этого хаоса, словно дьяволы.

Осада… Никто из них не смог сдержать слёз, читая вымученное письмо Кагэкацу, в котором тот сообщал, что подмоги не будет. «Сдавайтесь», — писал Кагэкацу, но это лишь укрепило их в решимости продолжать сопротивление. «Простите, что я вас бросаю», — просил Кагэкацу, и для них, понимавших всю скорбь, которую он не мог выразить словами, просто не было пути к отступлению.

Такая стоял с закрытыми глазами, принимая в себя их чувства — сожаление и обиду, которые пробудила в них Усобица Духов. Они не переставали ждать его, с тех пор, как он бесследно исчез — все эти тридцать лет. Вероятно, в их сознании его образ наложился на образ Кагэкацу, который не пришел к ним на помощь тогда, четыреста лет назад… Поэтому они ждали его, Такаю.

Он приготовился провести Ритуал Усыпления. Нужно было упокоить их на время. Такая взял у Наоэ гофу[11] с символом будды Дайнити и положил на землю; потом, держа в руках ритуальный жезл, сложил ладони в знаке конго гассё[12] и начал медленно читать мантру Комё.

«Он, абокя, бэйросянова, макабодара, мани, хандома, дзинбара, харабаритая, ун».

От него начал расходиться слабый свет, как будто в теле занялась невидимая лучина. Под действием мантры волны разбушевавшейся энергии стали постепенно утихать. Наоэ, с чётками в руках, запел Сердечную сутру, вторя Такае. Пахнуло свежим, чистым воздухом. Два голоса слились в одну песню, и её звуки поплыли по ночному небу, над тем местом, где уже не было замка Уозу.

Рядом Белая Дева прозвонила в свой Колокол Упокоения. Под нарастающее пение жезл в руках Такаи загорелся золотом. Он выставил его вперед, направив к лежащей на земле гофу, и листок поднялся в воздух, словно притянутый магнитом. Священные буквы ожили — из них, как из источника, полился очищающий свет, накрывая собравшихся во дворе духов. Это было своего рода снотворное. Призраки соприкасались с сиянием и исчезали — один, другой, третий… Погружались в сон, до тех пор, пока Кагэтора не призовет их к себе снова.

«…гате, гате, парагате, парасамгате, бодхисваха, праджняпарамита…»

Когда два голоса стихли, Белая Дева трижды звонко прозвонила в колокол. Сияющая гофу загорелась белым пламенем, бесшумно обратилась в пепел и осыпалась на землю.

Ритуал Усыпления подошел к концу; исчезла и Белая Дева. Убедившись, что воины замка Уозу ушли все до последнего, Наоэ разомкнул ладони и обернулся к Такае:

— Похоже, всё успокоилось.

— Угу…

— Теперь шум по поводу истории с привидениями, наконец, уляжется… На самом деле последнее время здесь такое творилось — страшно подумать. Духи солдат, разгуливающие по школе, полтергейст то тут, то там… Хорошо, что я вас привёз. Одному бы мне было сложно со всем управиться.

С этими словами Наоэ достал заранее приготовленную связку ароматических палочек, зажёг и положил на землю. Такая рассеянно смотрел на затихший двор.

— Ну что, идемте, Такая-сан?

— А… да… — Такая повернулся спиной к опустевшему двору и послушно зашагал за Наоэ, но сразу же остановился. Ему почудилось, что та женщина в белом все еще наблюдает за ним откуда-то издалека своими печальными глазами.

Они ждали его. Эти люди его ждали.

— Я… — тихонько пробормотал Такая, снова обводя глазами двор, — …Я вас не брошу.

Наоэ посмотрел на него с удивлением. Те же самые слова говорил Кагэтора всякий раз, когда приходил в замок Уозу. Именно эти слова, сказанные от всего сердца — а вовсе не мантры и не усыпляющий ритуал — дарили воинам покой и утешение. Эти слова — вот, пожалуй, и все, что им было на самом деле нужно.

Обретя успокоение, духи замка Уозу вновь погрузились в сон.

Школа находилась недалеко от побережья. Немного пройти — и вот уже Японское море расстилается впереди, насколько хватает глаз. Город Уозу расположен у самого входа в залив Тояма, и в ясную погоду можно разглядеть очертания полуострова Ното на другой стороне.

Миновав рыболовецкий порт, они остановились на набережной и вышли из машины. Ветер был пропитан запахом моря, в ясном ночном небе сияли звезды, а перед ними расстилалось огромное пространство темной воды. Чуть поодаль, на площади среди складских построек, какие-то ребята, по виду — школьники, пускали фейерверки.

— Расшумелась гопота…

Такая взобрался на волнорез и уселся на краю, свесив ноги и потягивая сок из банки.

— Не садитесь так, это опасно.

— Да нормально. Море… — пробормотал Такая, глядя, как волны бьются о нагромождения валунов. — Сколько лет я уже не был на море?..

Наоэ подошел и встал рядом, подставляя лицо ветру. Посмотрел в морскую даль.

— Говорят, весной и ранним летом здесь можно увидеть миражи. Здания, как будто с противоположного берега, вдруг появляются прямо в открытом море. Хотя сам я ни разу не видел… Говорят также, что увидевшие мираж впервые не сразу понимают, что это такое. Думают, что это полуостров Ното, но на самом деле его не должно быть видно одновременно с миражом…

— Ух ты… — протянул Такая, впечатлившись. — Вот бы посмотреть… А сейчас не получится? — спросил он с загоревшимся взглядом.

— Середина лета… Даже не знаю. Вроде бы их часто видят в сезон ловли светящихся кальмаров… В любом случае, не ночью, — ответил Наоэ и обернулся в сторону дороги. Молодёжь погрузилась в машины и шумно укатила под звуки автомобильных гудков.

— Блин, да сколько можно! Хотите гонять — гоняйте ради бога, только тихо!

Наоэ грустно улыбнулся, глядя, как Такая ругается.

— Что?.. Что такого?..

— Да нет. Просто подумалось: кто бы говорил…

— Я езжу с глушителем! И один! Чтобы ещё с кем-то тусоваться?! Да кому оно надо!

Это себя не уважать…

Такая поджал губы и надулся — неужели обиделся всерьёз?

— Тусовался я только в средней школе… и то совсем чуть-чуть… Эх, давно это было, — Такая мотнул головой, поворачиваясь лицом к морю, быстрыми глотками допил сок и, не глядя, сунул Наоэ пустую банку.

— Пиво.

— Что?..

— Пойди купи пива и чего-нибудь закусить.

— О чём вы говорите? Вам нельзя.

— Да ладно, подумаешь! В кои-то веки я добрался до моря — почему бы и нет?..

На губах Наоэ снова заиграла печальная улыбка. Такая, словно почувствовав это, обернулся к нему в сердцах:

— Вот! Опять ты надо мной смеёшься! Всегда обращаешься со мной, как с ребенком!

— Не как с ребенком, а как с несовершеннолетним.

— Какая разница!

Такая снова уставился на темную поверхность воды. Некоторое время он сидел молча, прислушиваясь к шуму волн — наверное, вспоминал себя в младших классах.

— Чего я только тогда ни вытворял…

Наоэ насторожила эта небрежно оброненная фраза. Он повернулся к Такае и пристально вгляделся в его лицо:

— Что-то не так?..

— А? Да нет, просто вспомнилось… — Такая откинул волосы со лба и обхватил руками колено. — Однажды, ещё в средней школе, я угнал мотоцикл. Я тогда и водить-то толком не умел, так что экстрим был ещё тот. Но было классно, очень хорошо. Там ведь как… Немного добавил газу — и ты уже во вселенной стокилометровых скоростей! Эта скорость, эта мощь… создает иллюзию могущества. Как будто ты сам стал сильнее. Всё вокруг летит, летит, и ничего не видно. А если ещё ночь… Вот, поэтому было здорово. Я тогда подумал: даже если я сейчас куда-нибудь врежусь и разобьюсь в лепешку — ну и пусть, ну и ладно… На полном серьёзе так думал.

Наоэ слушал молча.

— Я тогда не видел перед собой никакой дороги… Никаких надежд на будущее — впереди было черным-черно… То же чувство, когда гонишь на мотоцикле. Просто летишь вперед, в полной темноте. А вмазаться — это же раз, и всё… — Такая то ли предавался ностальгии, то ли удивлялся самому себе. Наоэ ещё некоторое время разглядывал его профиль, а потом к нему вернулось прежнее спокойствие. Захотелось подольше посмотреть на Оги Такаю без маски.

— Такая-сан, а кем бы вы хотели быть по профессии?

— Я? — Такая поначалу замялся, но потом всё же ответил: — Инспектором по семейным делам…

— Что? — невольно переспросил Наоэ. — Инспектором… Вы имеете в виду суд по семейным делам?..

— А что — нельзя?

— Да нет, почему же… — возразил Наоэ, но было видно, что подобного ответа он совершенно не ожидал. Уж слишком названный Такаей род деятельности не соответствовал его образу.

— Хотя нет, ничего не выйдет. Я ж дурак, а для такой работы надо, чтобы голова хорошо варила. С этим у меня проблемы…

— Я не думаю… чтобы у вас были с этим проблемы…

— Ой, ладно, не напрягайся, — проворчал Такая и угрюмо уставился в морскую даль.

Наоэ хотел было спросить, почему именно инспектор по семейным делам, когда Такая тихонько сказал:

— Но сейчас мне, похоже, уже не до того…

Словно пресекая тем самым дальнейшие вопросы.

— Такая-сан…

Волны шумели, приятно лаская слух. Такая всё смотрел на темное море, глубоко погрузившись в свои мысли. Наоэ собрался что-то сказать, но Такая снова его опередил:

— Как-то всё это… странно.

— Что странно? — спросил Наоэ. Такая опустил глаза.

— Те люди… Стоило ли их так оставлять?

— Те люди?..

— Ну, из замка Уозу. Ведь духам, наверное, тяжело оставаться в нашем мире… Не лучше ли было отправить их на тот свет? — Такая откинул со лба растрепанные ветром волосы. — Не понимаю я этого Кэнсина. Сначала он говорит, что духи усопших не должны оставаться на земле, потому что это противоречит естественному порядку вещей, а потом сам же их здесь и удерживает. По-хорошему, им надо было помочь очиститься, отправить в следующую жизнь, а он… И вообще. Кто тут больше всех нарушает естественный порядок?.. — пробормотал Такая и повысил голос: — Это же мы! Мы, перерождённые! Воруем чужие тела, чтобы самим продолжать жить, в обход всех законов природы. Да это в сто раз более ненормально, чем просто быть каким-нибудь духом-генералом! Не сходится. Одно другому противоречит.

Наоэ молча слушал.

— Кэнсин… Да кто он вообще такой?! Кто дал ему право распоряжаться чужими душами, задерживать их здесь? Их всех тоже надо изгнать, они это заслужили! Призрачная Армия Уэсуги… И что — можно теперь держать чьи-то души в качестве собственной военной силы? По-моему, это произвол. Уж если тебе дана такая власть — отправь их всех обратно! Пусть покоятся с миром, хватит им быть жертвами чьих-то амбиций. Пусть отправляются на тот свет, где им и место!

— Такая-сан…

— А для чего тогда эта сила?.. Кто тут занимается самоуправством?.. Нет, не понимаю я этого Кэнсина. — Такая закрыл глаза и прикусил губу, пытаясь побороть досаду. — Хотел бы я подарить им облегчение…

Где-то внутри, в районе сердца, змейкой пробежала боль. Просочилась во взгляд, но Наоэ успел поймать её и приглушить. Потом заговорил, глядя Такае в спину:

— Вы правы.

Только легкий шум волн нарушал тишину.

— Мы живем в мире, полном противоречий.

Такая поднял голову и обернулся через плечо:

— Наоэ?..

— Но я рад, что всё так получилось. Если бы князь Кэнсин не призвал меня к себе, я и по сей день скитался бы во тьме мстительным духом. К тому же… — Наоэ помолчал, а потом посмотрел Такае прямо в глаза: — Не стань я перерождённым, у меня никогда не было бы шанса узнать вас по-настоящему.

Лицо Такаи вытянулось от изумления, а Наоэ продолжал со спокойной улыбкой:

— Если бы господин Кэнсин не выбрал меня одним из якш Уэсуги, для меня вы так навсегда и остались бы «противником во время смуты Отатэ». Я бы не смог вот так, как сейчас, быть с вами рядом.

— Ты…

— Я благодарен господину Кэнсину за то, что он сделал меня вашим защитником, — Наоэ смотрел на него ясным взглядом, в котором не было ни капли лжи. Такаю это, похоже, привело в замешательство — он смущенно отвернулся.

— Все-таки… странный ты парень. У меня крыша едет, когда я с тобой говорю…

— Неужели?

— Фразы, которые тешат самолюбие собеседника… Разве не их обычно скармливают женщинам?

— Я лишь искренен в своих словах, только и всего.

— И скольких женщин ты уже соблазнил этой «искренностью»?

Наоэ задумался с серьезным видом:

— Действительно, скольких?.. Не помню… Не считал.

— Ах, ты!.. — Такая было замахнулся на него кулаком, но остановился, как будто что-то вспомнил. — Кстати. Ты ведь ещё не женат, да? А девушка у тебя есть?

Наоэ ответил не сразу.

«Почему? Почему он спрашивает об этом так беспечно?»

— Сейчас у меня нет… на это времени, — сказал он, слегка потемнев лицом.

— Так-так… Значит, была когда-то?

Любопытство к сердечным делам других, которое испытывает любой подросток — увидев, как загорелись им глаза Такаи, Наоэ снова смягчился:

— Да, было несколько женщин, с которыми можно провести ночь.

— Хм… — Такая выглядел немного сбитым с толку. — «Внешность обманчива» — похоже, это как раз про тебя…

Наоэ улыбнулся, стоя на ветру.

— Всякий раз это были партнёрши, с которыми легко достичь взаимопонимания. Ни я, ни они не хотели глубокой и продолжительной связи — мы просто делали, что нам было нужно, и расходились. Без сожалений, без обид… Но ни одной красивой любовной истории, которую вам так хочется услышать, тоже не было.

— Кто сказал, что я хочу чего-то услышать?!

Наоэ рассмеялся. Такая насупился и замолчал, всем своим видом говоря: «И черт же меня дернул спросить».

То ли дело было в брезгливости, которую Наоэ не ожидал в нем обнаружить, то ли в чем-то ещё, но взгляд, которым сверлил его Такая, сочился враждебностью. Возможно, он всё ещё не вышел из того возраста, когда физические отношения между мужчиной и женщиной вызывают реакцию отторжения…

— Когда-нибудь и вы поймете, — сказал Наоэ, вновь переводя взгляд на ночное море, — что бывают в жизни периоды, когда это необходимо. Когда всё, что нужно от партнера — это тело, но люди сами ищут таких отношений, потому что иначе не смогут продолжать жить. Заниматься сексом, чтобы забыться… Оба партнера отдают себе в этом отчет и сознательно к тому стремятся… Мне тогда это тоже было нужно.

Такае подобные чувства, видимо, были непонятны — его взгляд по-прежнему оставался недружелюбным.

— Но я всегда старался соблазнять их с долей искренности.

В его словах чувствовался привкус шутки. Такая вздернул подбородок и отвернулся.

— Ах, вот как. Теперь понятно, почему все эти слащавые речи так хорошо тебе удаются — большая практика. Но если женщину слишком баловать, она садится на шею.

Улыбка слетела с лица Наоэ, словно её стерли — заметив это, Такая застыл.

— Я не против того… — прошептал Наоэ, уронив голос, — чтобы вы сидели у меня шее…

Воцарилась тишина. Секунду лицо Такаи было абсолютно открытым. А потом…

— Я тебе не женщина! — решив, что над ним издеваются, он вскочил на ноги, но в тот же миг потерял равновесие и покачнулся на краю волнореза.

— О-о…

Наоэ, испугавшись, тут же схватил его за руку, не давая упасть. Такая глянул вниз — туда, где в темноте бились волны — и, обливаясь холодным потом, повернулся к Наоэ.

— Ох, спа… — он осёкся, натолкнувшись на ужасно серьёзный взгляд. Заметив, что пальцы Наоэ сжимают его руку гораздо сильнее, чем было необходимо, Такая подозрительно нахмурился.

— Наоэ?..

Тот быстро пришёл в себя, и его лицо снова смягчилось.

— Вот поэтому, — сказал он, — вас и нельзя оставлять без присмотра.

Такая, наконец, не выдержал и завел перебранку, выплёскивая накопившееся раздражение. Наоэ, не переставая улыбаться, выслушивал его выпады. Так они и направились к машине, под аккомпанемент прибрежных волн. А потом со стороны набережной донесся звук запускаемого двигателя.