Тебе, моя единственная любовь

Глава 4 СКОРБНОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ

А вечером к ним вдруг пожаловали гости — и какие гости! С первого взгляда было видно, что тела двоих неожиданных посетителей заняты подселенными духами-генералами. Враждебных намерений они, впрочем, не проявляли — наоборот, держались крайне вежливо, попросив уделить им минуту внимания.

Спустились на второй этаж, в кафе.

Гости представились. Первый, с цепким взглядом, назвался Симозума Райрэн. Второй, помоложе — Симозума Райсё. «Посланники одиннадцатого главы секты Иккосю, Кеннё Хонгандзи Косы», — прибавили они в конце.

— Просьба о содействии? — Наоэ не поверил своим ушам. — То есть, вы хотите, чтобы мы помогли вам избавиться от Наримасы?

Райрэн спокойно кивнул. Такая, хоть и выглядел удивлённым, до сих пор не проронил ни единого слова. Казалось, он думает о чем-то своём. Даже сообщение о странных визитёрах не вызвало у него никакой заметной реакции. Что ж, его можно было понять.

После той перепалки Такая всячески избегал встречаться с Наоэ взглядом. Можно было не сомневаться, в чём причина его меланхолии. Но Наоэ запретил себе даже гадать о том, что творится у юноши в голове — уныние было для него сейчас непозволительной роскошью. Когда речь заходила о работе, он умел отодвинуть на задний план любые, даже самые сильные эмоции, и в этом смысле Наоэ, несомненно, был человеком более зрелым, нежели Такая.

— Вам, полагаю, уже известно о наших приготовлениях в Тояме, — сказал Райрэн, переходя к делу.

Симозума Райрэн был одним из служителей секты Дзёдосин (Иккосю), обладавший особым талантом к воинскому делу. Он командовал войсками в Исияма Хонгандзи (на месте которого стоит теперь замок Осака), и фактически был правой рукой Кеннё во всём, что касалось военных действий. Во время осады Хонгандзи[21] Райрэн упорно вырабатывал всё новые и новые методы обороны — на его счету доставка стрелков из Сайги, вызов подкреплений с Хокурику и, наконец, организация морской «дороги жизни», по которой корабли клана Мори долгое время снабжали осаждённый монастырь припасами и людьми.

Симозума Райсё, также служитель в Хонгандзи, отвечал за связи с Хокурику. Он выступал посредником между Кеннё и Ситири Ёритикой, возглавлявшим последователей секты в Каге. Райсё погиб в бою с войсками Оды, когда тот устроил против Иккосю карательный поход.

Наоэ был хорошо известен их послужной список, но ни разу не доводилось встречаться лицом к лицу. Под «приготовлениями в Тояме» Райрэн, очевидно, подразумевал дело Саюри. Косака оказался прав: то была приманка, которую Иккосю приготовили для Наримасы.

— Мы, разумеется, тоже наслышаны о ваших свершениях. К примеру о том, как вы в Наре покончили с Хирагумо, сокровищем Мацунаги Хисахидэ — кажется, это было буквально на днях…

Наоэ благоразумно промолчал. Мацунага Хисахидэ входил в альянс, организованный Акэти Мицухидэ против Оды — а это означало, что с Иккосю они были союзниками. Наоэ велел себе не терять бдительность и внутренне подобрался.

— Как вам известно, мы и Ода находимся в состоянии вооруженного противостояния.

Всё новые и новые союзники присоединяются к нам не только в Кинай, но и в Хокурику, — Райрэн говорил, всем своим видом выражая уверенность. — Ода — племя демонов, рассадник зла. Нельзя допустить, чтобы Нобунага, их дьявольский король, опять возродился. Пора превратить Страну Корня Солнца в царство Чистой Земли, не дожидаясь загробной жизни. Наши братья уже разослали гонцов к Такэда, правителям Кай и Этиго, а также к Ходзё из Сагами, чтобы, заручившись их поддержкой, взять Оду в кольцо.

Услышав это, Такая и Наоэ насторожились. Райрэн продолжал, не сбавляя темпа:

— Наша миссия — разбить силы Оды в Хокурику. Уничтожив вражеского генерала Наримасу, мы раз и навсегда прогоним зло с этих земель.

— Сасса Наримаса, — сказал Райрэн после паузы, — важная спица в колесе их военной машины. Он смог подняться до уровня перерождённого… Если его не станет, армии Оды будет нанесен ощутимый урон. Почему бы вам не воспользоваться случаем, ведь вы тоже в этом заинтересованы? — переведя дыхание, Райрэн снова обратил к ним свой призыв: — Окажите нам помощь в благом деле. Объединим усилия и уничтожим Наримасу вместе!

В воцарившейся тишине Наоэ бросил в сторону Такаи вопросительный взгляд. Тот сидел, неподвижно уставившись в пространство.

Правда была в том, что справиться с перерождённым — нелёгкая задача даже для Уэсуги. Но если призвать на помощь Саюри с её ненавистью и генералов Лиги Прямодушных, то изгнать Наримасу становилось вполне возможно. Совпадение интересов налицо. И всё-таки…

«Это же Иккосю… люди Кеннё…» Наоэ не мог избавиться от подозрений.

— Ну, что скажете? — снова спросил Райрэн, подавшись вперёд всем телом.

Тут молчавший до этого Такая впервые заговорил:

— Мой ответ — нет.

Райрен, а вместе с ним и Наоэ изумленно вытаращили глаза. Заявление было на редкость бескомпромиссным. Такая обвел посланцев Иккосю прояснившимся взглядом, в котором не было и тени сомнения:

— Сила Уэсуги предназначена не для того, чтобы одалживать её духам-генералам.

Так что на нас можете не рассчитывать.

— Что?.. Но постойте…

— Вы обратились не по адресу. Нечего ставить нас на одну доску с собой и себе подобными. Мы уничтожаем таких, как вы. Какое тут к чёрту содействие?

Вызывающий тон Такаи заставил Наоэ похолодеть. Райсё, не выдержав такой наглости, подался было вперед, но Райрэн упреждающе поднял руку. Он еще не потерял самообладания.

— Это ваше последнее слово?

— Да, — отрезал Такая.

Некоторое время они молча сверлили друг друга взглядом. Потом Райрэн отвел глаза, как будто что-то обдумывая, и, в конце концов, сказал:

— Что ж, тогда я осмелюсь просить лишь об одном маленьком одолжении. Сущий пустяк.

— Ну?

— Касательно того, что будет происходить между нами и Наримасой… Могу я надеяться на ваше полное невмешательство?

Такая недобро сощурился:

— Нейтралитет им, значит, подавай…

Райрэн ждал, напряженно вглядываясь в лицо собеседника; его лоб покрылся испариной. Такая, прищурившись, медлил с ответом, но обращённый на Райрэна взгляд не предвещал ничего хорошего. Наоэ, почуяв, куда ветер дует, быстро встрял в разговор:

— Хорошо, Райрэн-доно.

Такая подскочил, как будто ему залепили пощечину. Наоэ продолжил, не обращая внимания на его гневный взгляд:

— Мы согласны оставить дело Саюри без внимания и не оказывать помощи ни одной из сторон, но только если вы выполните два условия.

— Что за условия?

— Первое — ни при каких обстоятельствах не причинять вреда мирным жителям. Второе — завершить все военные действия через три дня, — в голосе Наоэ зазвучали металлические нотки. — Если по истечении установленного срока шум не уляжется, мы, Уэсуги, будем вынуждены вмешаться и пустить в ход изгоняющую силу. Против кого она будет направлена — против вас или Оды — заранее сказать не могу. Вполне вероятно, что против обоих, — прибавил он, посылая Райрэну выразительный взгляд.

Тот медленно склонил голову в знак согласия:

— Будь по-вашему. Три дня, так три дня. Мы ожидаем прибытия Наримасы нынче же ночью, а значит, к завтрашнему утру все будет кончено, — пообещал Райрэн и произнес с нажимом:

— Ваше слово, Уэсуги.

Наконец, визитеры откланялись. Такая проводил их взглядом, пока мужчины не скрылись из вида, и тогда только нарушил молчание.

— Почему ты не дал мне сказать? — Такая смотрел в сторону, но было и так ясно, к кому обращён вопрос. Наоэ не замедлил изложить свои причины — какие-никакие, а они у него были.

— Вы собирались отклонить их требование о невмешательстве, а этого нельзя было делать. Иккосю — наши враги по самой своей природе. Не стоит недооценивать их, Кагэтора-сама.

Такая посмотрел на него краешком глаза. Наоэ продолжал говорить: ему нужно было, чтобы Такая понял.

— Монахи-воины Иккосю сражались, чтобы проложить путь в царство Чистой Земли. Их вера очень проста и сильна до фанатизма. Они умерли, будучи уверенными, что после смерти попадут в рай. И пусть они стали мстительными духами, всем сердцем ненавидя Оду, но от слепого поклонения Будде Амиде[22] не отошли и по сей день.

Такая молча слушал.

— У некоторых сила веры бывает настолько велика, что они способны сопротивляться изгнанию. Потому-то к Иккосю и нужен особый подход…

Такая закрыл, потом снова открыл глаза.

— Понятно. Объяснения приняты, но… — он обернулся и резанул Наоэ взглядом, от которого у того волосы встали дыбом. Как будто в сердце вонзился осколок льда — ни вздохнуть, ни пошевелиться.

— Запомни на будущее, — пригрозил Такая. — Ты не имеешь права говорить вперед меня, никогда, ни при каких обстоятельствах. Знай свое место, Наоэ! Решения здесь принимаю я. Ты — слуга и будешь считаться со своим господином, — Такая сделал паузу.

— Заруби это себе на носу.

Наоэ почувствовал, как спина покрывается липким потом, и вместе с тем пришло болезненное осознание ошибки. Он опустил глаза и выдавил через силу:

— Прошу… меня простить…

Такая молча принял извинения, как будто другого и не ожидал. Его взгляд нисколько не потеплел.

Наоэ ощутил, как к нему возвращается ещё одно полузабытое чувство, теперь уже совсем иного рода. Оно подкатывало к горлу всякий раз, когда Кагэтора начинал вести себя как господин, заставляя Наоэ стискивать зубы от бессилия. Чувство собственной неполноценности… Беспомощность перед лицом человека, которого боги с рождения одарили тем, что ему, Наоэ, было не дано.

Кагэтора — повелитель по призванию. Человек, которому самой судьбой предназначено властвовать, если не над миром, то уж над ним, Наоэ, точно. Казалось, он появился на свет с той лишь целью, чтобы заставить Наоэ себе повиноваться, и потому небо наделило его особым, немеркнущим сиянием — знаком абсолюта.

Как ему удается воплощать это так безупречно и вместе с тем совершенно неосознанно? Временами Наоэ готов был удавиться от зависти, глядя на этот врождённый талант подчинять себе людей. То, что Наоэ было не под силу, Кагэтора делал легко и непринужденно, даже не задумываясь о чувствах тех, кому вовек с ним не сравняться… Жестоко. И наблюдать себя, повинующегося, не смеющего сопротивляться, было унизительно до дрожи.

«А он даже ничего не помнит…»

Снова этот порыв, грозящий верность превратить в мятеж. Желание уложить и покорить этого гордеца, который не боится ни бога, ни чёрта. Жажда завоевания… Возможно, таков и был подлинный облик его любви.

Такая молча поднялся и зашагал прочь. «Он знает, чувствует, что я не пойду ему наперекор… даже если и попробую, всё равно ничего не смогу сделать…» Наоэ смотрел на его удаляющуюся спину, которая казалась сейчас такой неприступной. «Он летает слишком высоко». Так высоко, что следующие за ним теряют самолюбие, достоинство и всякое уважение к себе. Это властное, коварное, величавое сердце… Временами оно обнажало свою суть, и тогда Наоэ, сгорая от стыда и унижения, думал: «И кто, скажите на милость, за кем охотится?»

Вернувшись к себе, Такая призвал кэн-но-гохододзи[23] и послал следить за духом Саюри. Наоэ не ложился, ожидая дальнейшего развития событий, но время шло, а новостей всё не было. Лишь в начале второго Такая, наконец, постучал к нему в дверь.

— Кагэтора-сама…

— Наоэ, выходим.

Такая был серьёзен и сосредоточен, ни следа прежних эмоций. Он отбросил все личные переживания и вообще казался сам не свой. Выражение его лица… да, сейчас это было лицо Кагэторы.

— Наримаса объявился. Саюри почуяла и завелась. Надо хотя бы предупредить его, пошли.

Гохододзи засёк Наримасу у развалин замка Тояма — как и предсказывал Райрэн, он приехал ночью. Бросив «Цельсиор» у входа, Наоэ и Такая поспешили внутрь и нашли Наримасу у подножия башни; он был совершенно один.

— Наримаса!

Тот ничем не выдал удивления — должно быть, заметил слежку и догадывался об их присутствии. Прошло всего несколько дней с того момента, как они расстались в Наре.

Воспоминания были ещё свежи, и на этом фоне спокойствие Наримасы выглядело тем более странно.

— И вы здесь, Уэсуги-доно…

Он как будто ждал их появления. Такая подбежал и остановился рядом, переводя дыхание. Велев себе на время забыть, что перед ним военачальник клана Ода, Такая спросил, подавляя враждебность:

— Ты приехал, зная, что тебя ждет? Что ты собираешься делать с Саюри?

На лице Наримасы не отразилось и тени волнения. Он перевёл взгляд своих тёмных узких глаз в сторону Приречного проулка. Несмотря на расстояние, разыгравшаяся там буря чувствовалась здесь так, словно Саюри находилась в двух шагах.

— Ей нужен я, и я с ней встречусь, что ещё мне остается?

— Это ловушка, — напряженным голосом предостерёг его Такая. — Иккосю расставили силки и ждут, когда ты в них попадешься.

— Знаю, — Наримаса поднял на него твердый взгляд. — Но мне всё равно. Это дело между мной и Саюри, а посторонние пусть занимаются, чем хотят, мне безразлично.

— Погоди…

— Что, спелись с монахами, Уэсуги? Но я не стану с вами драться, не дождётесь.

Пока не разберусь с Саюри, я никому не дам себя убить.

Такая опешил. Наримаса выглядел так, будто, напротив, собирался драться со всеми и до последнего.

— Передайте Кеннё: он ещё поплатится за то, что посмел прикоснуться к ней своими грязными руками.

— Наримаса!..

— Так поспеши же к ней, наконец, — послышалось рядом. Все трое, как один, обернулись на голос, и из мрака перед ними возник Косака Дандзё. — Райрэн и его люди уже заждались, — сказал он. — Если ты не поторопишься, Саюри, того и гляди, начнет крушить всё вокруг, а тебе, я полагаю, это не нужно.

Наримаса дёрнул уголком рта. В его глазах на секунду мелькнул почти убийственный блеск, и хотя ему удалось быстро справиться с эмоциями, ни у кого не осталось сомнений, что всё его спокойствие — показное.

— Не знаю, кто ты таков… но и с тобой драться я не буду. После…

— Всегда к твоим услугам… Если, конечно, доживёшь, — пробормотал Косака с холодной улыбкой.

Коротко поклонившись на прощание, Наримаса покинул развалины замка; впереди его ждала встреча с Саюри.

— Значит, Райрэн ушёл не солоно хлебавши, — насмешливо протянул Косака, поворачиваясь к Такае.

— А ты откуда знаешь? — сразу ощетинился тот.

— Вести слетаются отовсюду… А ведь вы могли вывести Наримасу из игры, если бы согласились. Нет, всё-таки ваша наивность не перестаёт меня удивлять.

— Только не говори, что нашёл с монахами общий интерес, — Наоэ посмотрел на него с подозрением.

— Вот ещё. Кому нужны эти болваны, воняющие ладаном…

— То есть, Такэда на станут связываться с Иккосю? — спросил Такая, не скрывая неприязни.

— А вам бы что, этого хотелось?

Такая не нашёлся, что ответить. Косака наградил его уничижительным взглядом и отвернулся.

— Предлагаю поторопиться, а не то пропустим весь спектакль.

— Вот скотина…

— Нет, согласитесь, не каждый день случается увидеть развязку семейной ссоры, затянувшейся на четыреста лет, — бросил Косака, развернулся и пошёл прочь. Такая вперился в него взглядом, словно хотел просверлить насквозь. «Что за мерзкий тип», — в который раз подумал он и, кляня Косаку на чём свет стоит, зашагал следом. Только Наоэ не двигался с места, о чём-то задумавшись.

— Наоэ?

Оклик Такаи привёл его в чувство, и он быстро ответил:

— Уже иду.

Наоэ, пожалуй, был единственным, кто понимал душевное состояние Наримасы, хотя даже думать об этом было тяжело… Интересно, знают ли они, что под маской безразличия Наримаса прячет свой страх? Наоэ знал, и даже слишком хорошо, прямо сердце сжималось. Что посеешь, то и пожнёшь, да, тут и сказать-то нечего, но всё же…

Наримаса ушёл, готовясь встретиться лицом к лицу со своим воплотившимся грехом, давним и тяжким. «Как ты поступишь, Наримаса?» В сознании Наоэ образ Такаи непроизвольно накладывался на образ Саюри, и он мысленно спрашивал теперь, словно хотел устроить Наримасе проверку. В надежде, что тот укажет ему хоть на какую-нибудь, пусть даже самую маленькую возможность…

Оказавшись лицом к лицу с человеком, которому причинил столько страданий, что их вовек не искупить… Человеком, чья ненависть к тебе безгранична… Самым любимым на свете человеком…

Как поступишь ты, Наримаса?..