Тело в бане (Маркус Дидиус Фалько, № 13)

Линдси Дэвис

Тело в бане

РИМ И ОСТЬЯ ВЕСНА, 75 г. н.э.

Если бы не Рея Фавония, мы бы, наверное, с этим смирились. «Здесь стоит ужасный запах. Я не пойду туда, мне не нужно быть осведомителем, чтобы понять, что мы застряли. Когда четырёхлетняя девочка считает, что обнаружила что-то неприятное, просто сдаёшься и ищешь. Моя маленькая племянница не подходила к купальне, пока мы не доказали, что в кальдариуме нет ничего ужасного. Чем больше мы издевались и говорили ей, что в парной воняло только из-за новой штукатурки, тем сильнее Рея истерически кричала во время купания. Ничего не было видно, и мы все старались не обращать на это внимания. Но настойчивость ребёнка всех выбивала из колеи.

Был слабый запах. Если я пытался его учуять, то терял. Когда я решил, что ничего не было, я тут же снова его почувствовал.

По крайней мере, мы с Хеленой смогли вернуться домой, в наш новый дом.

Моей сестре Майе с детьми пришлось остаться там, на Яникуланском холме, в доме, который должен был стать для них убежищем от бед, и жить с другой бедой, Па. Мы с отцом Гемином мучительно пытались обменять дом. Пока я пытался найти мастеров для ремонта его старого обветшалого логова на берегу Тибра, он занял участок, над которым я работал уже несколько месяцев, и где оставалось только построить новую баню.

Дом на Яникулане находился в очень выгодном месте для тех, кто работал в северной части Рима. Он подходил Па, с его аукционным домом и антикварным магазином в Септе Юлия у Пантеона. Моя же работа требовала свободного доступа во все части города. Я был информатором, обслуживая частных клиентов, чьи дела могли завести меня куда угодно. Как бы мне ни хотелось переехать за реку, мне нужно было жить поближе к центру событий. К сожалению, эта разумная мысль пришла мне в голову только после того, как мы с Еленой купили новый дом.

По случайности, давняя подруга отца, Флора, умерла. Он превратился в сентиментального романтика, ненавидевшего особняк, который они делили. Мне всегда нравился прибрежный квартал у подножия Авентина. Поэтому мы организовали обмен. Подрядчики по строительству бань стали проблемой отца. Это было уместно, ведь папа познакомил их с Эленой. Мне нравилось ждать, как он убедит Глоккуса и Котту довести дело до конца – задача, с которой даже Элена не справилась, несмотря на то, что оплачивала их счета. Как и у всех строителей, чем ненадежнее они становились, тем грабительнее становились счета.

С Па мы не смогли победить: он каким-то образом всё же их починил. В течение недели Глоккус и Котта затерли последнюю шатающуюся плитку и убрались. После этого у отца появилась прекрасная хозяйственная постройка с полноценной холодной комнатой, тёплой комнатой, парной из трёх частей, аккуратным бассейном, встроенной раздевалкой с модными вешалками и ящиками для одежды, отдельной печью и дровяником, роскошными раковинами из греческого мрамора и изготовленным на заказ медальоном с изображением морского божества на одном из недавно выложенных мозаичных полов. Но, восхищаясь его Нептуном, люди также чувствовали странный запах.

В те моменты, когда я это замечал, мне казалось, что этот запах несёт в себе нотки разложения. Па тоже это знал. «Как будто комнату месяцами запирали, а внутри лежал какой-то старый чудак».

«Ну, комната совсем новая, а старая бухта, к сожалению, всё ещё жива». Я понял, что у папы, должно быть, были какие-то невнимательные соседи, о которых мы никогда не говорили в прошлой жизни. Я сам знал о подобных запахах по другим ситуациям. По неприятным.

Наступил вечер, после долгого жаркого дня, когда мы обнаружили, что больше не можем игнорировать вонь. В тот день я помогал папе копать террасу, Юпитер знает почему. Он мог позволить себе садовников, а я не из тех, кто строит из себя почтительного сына. После этого мы оба умылись. Должно быть, это был первый раз, когда мы мылись вместе с тех пор, как он сбежал, когда мне было семь. В следующий раз мы встретились, когда я вернулся из армии. Несколько лет я даже делал вид, что не знаю, кто он такой. Теперь мне приходилось терпеть изредка стычки со старым плутом, по социальным причинам. Он был старше; он был один на один с этим, но и я тоже стал старше. Теперь у меня было две маленькие дочери. Я должен был дать им шанс научиться презирать своего деда.

В тот вечер, стоя в жаркой комнате, нам пришлось принимать решение.

Днём я выполнил большую часть тяжёлой работы. Я был измотан, но всё же отказался от предложения Па соскоблить стригиль со спины. Я кое-как смыл масло сам. Па предпочёл отвар из чего-то похожего на измельчённые корни ириса. Нелепо. И в ту жаркую, душную ночь он был недостаточно сильным, чтобы перебить другой запах. «Рея, верно».

Я взглянул на пол. «Что-то гниёт в твоём гипокаусте».

«Нет-нет, поверьте мне!» — Па говорил тем же голосом, которым уверял идиотов, что какая-нибудь кампанская фальшивка может оказаться «школой Лисиппа», если на неё посмотреть с правильной стороны. «Я велел Глокку убрать гипокауст из этой комнаты. Его расценки были просто возмутительны для работ под полом. Я сам кое-что подсчитал, и, учитывая такую площадь отопления, я буду тратить на топливо в четыре раза больше…» Он постепенно сбавил обороты.

Я положил ногу на широкий ремешок банной туфли. Изначальный план Хелены предполагал как следует прогреть весь тёплый номер.

Как только она призналась, что задумала, я увидел планы. «А что ты тогда сделала?»

«Просто настенные дымоходы».

«Ты пожалеешь об этом, скупердяй. Ты на вершине. В декабре твои грубые части будут холодными».

«Давайте. Я работаю прямо у терм Агриппы». Вход был свободный.

Папа был бы в восторге. «Мне это место понадобится только в разгар лета».

Я медленно потянулся, пытаясь расслабить поясницу. «Пол прочный? Или они уже выкопали гипокауст, когда вы решили отказаться?»

«Ну, ребята уже начали. Я сказал им заложить пол над полостью и перекрыть все проходы в другие комнаты».

«Отлично, па. Значит, под этим полом не будет возможности проползти».

«Нет. Единственный путь — вниз».

Отличная работа. Нам придётся разбить мозаику, которую мы только что уложили, новехонькую.

Подпольное пространство в пригодном для использования гипокаусте должно быть высотой восемнадцать дюймов, или максимум два фута, с множеством плиточных столбов, поддерживающих подвесной пол. Там будет темно и жарко. Обычно они посылают мальчишек убирать, но сегодня я бы не стал заставлять ребёнка делать это – неизвестно с чем столкнуться. Я был рад, что не было стандартного люка для доступа. Это избавило меня от необходимости ползать внутрь.

«И что ты думаешь об этом запахе, Маркус?» — спросил мой отец слишком почтительно.

«То же, что и ты. Твой Нептун плывёт по течению. И никуда не денется».

Мы инстинктивно вдохнули. Мы уловили отчётливый гул.

«Ох, дерьмо Титана».

«Вот как он пахнет, па!»

Мы приказали печнику прекратить топить печь. Мы велели ему идти в дом и не выпускать всех остальных из дома. Я принёс кирки и ломы, а затем мы с папой принялись портить мозаику с морским богом.

Это стоило целое состояние, но Глоккус и Котта, как обычно, выполнили свою работу некачественно. Подвесной фундамент для мозаичных плиток оказался слишком мелким. Нептун, с его растрёпанными волосами из водорослей и ошеломлёнными кальмарами-прислужниками, вскоре бы развалился под ногами.

Постукивая стамеской, я нашёл углубление, и мы принялись за дело. Больше всех досталось отцу. Всегда импульсивный, он слишком быстро вонзил кирку, задел что-то и обрызгался вонючей желтоватой жидкостью. Он издал крик отвращения. Я отскочил назад и затаил дыхание. Тёплый восходящий поток воздуха принёс отвратительные запахи; мы бросились к двери. Судя по мощному потоку воздуха, подпольную систему, должно быть, так и не перекрыли полностью, как приказал отец. Теперь у нас не осталось никаких сомнений относительно того, что там, внизу.

«Вот дерьмо!» Па сорвал с себя тунику и швырнул ее в угол, плеснув воды себе на кожу в том месте, где на него попала вонючая жидкость.

Он подпрыгивал от отвращения. «Ох, свинья ...

«Говорит Дидий Фавоний. Пойдемте, граждане Рима, соберемся и полюбуемся изяществом его ораторского искусства. Я пытался оттянуть момент, когда нам придется вернуться, чтобы взглянуть на него.

«Закрой свою надменную пасть, Маркус! Она гнилая и, черт возьми, тебя не задела!»

«Ну ладно, покончим с этим».

Мы прикрыли рты и отважились взглянуть. В низинке, которую ленивые рабочие, должно быть, использовали как склад для мусора, среди кучи нерасчищенного строительного мусора, мы откопали тошнотворный артефакт. В нём всё ещё можно было распознать человеческий облик, но это был полуразложившийся труп. Зима выдалась тяжёлой. Большую часть её Елена Юстина была беременна нашим вторым ребёнком. Она страдала больше, чем с первым, а я изо всех сил пыталась дать ей отдохнуть, присматривая за нашим первенцем, Джулией.

В тот год Юлия, став королевой дома, укрепляла свою власть.

У меня были синяки, доказывающие это. Я тоже оглох; ей нравилось проверять свои лёгкие. Наша темноволосая малышка могла развить такую скорость, что любому спринтеру на стадионе позавидовал бы, особенно когда она ковыляла к кипящей кастрюле или сбегала с наших ступенек на дорогу. Даже свалить её на родственниц было запрещено; в последнее время её любимым развлечением было бить вазы.

Весной в доме никаких улучшений не произошло. Сначала родился ребёнок.

Всё прошло очень быстро. И к лучшему. На этот раз обе бабушки были рядом, что усложняло ситуацию. Мама и жена сенатора были полны мудрых идей, хотя и придерживались противоположных взглядов на акушерство. Ситуация была достаточно прохладной, и мне удалось нагрубить им обеим. По крайней мере, это дало им тему, по которой они могли прийти к согласию.

Новая крошка заболела, и я поспешно дала ей имя: Сосия Фавония.

Отчасти это был реверанс моему отцу, чьё настоящее прозвище было Фавоний. Я бы никогда не унизился, отдав ему

Я бы с радостью поверила, если бы думала, что моя дочь выживет. Родившись худенькой и молчаливой, она словно бы сама себе приснилась. В ту минуту, как я дала ей имя, она оправилась. С тех пор она стала выносливой, как собачий хорёк. У неё также был свой характер с самого начала: любопытная маленькая чудачка, которая, казалось, никогда не была частью нашей семьи. Но все говорили мне, что она должна быть моей: она так много шума и беспорядка устраивала.

Прошло не меньше шести недель, прежде чем ярость моей семьи по поводу выбранного мной имени утихла до кипящих насмешек, которые возрождались лишь в день рождения Фавонии и на семейных сборищах каждого Сатурналия, а также всякий раз, когда некого было винить. Теперь меня все уговаривали завести няню для детей. Это было только мое и Елены дело, поэтому все высказались. В конце концов я сдался и отправился на рынок рабов. Судя по жалким образцам, Риму отчаянно нужны были пограничные войны. Работорговля была в упадке. Торговец, к которому я обратился, оказался помятым делосцем в грязной мантии, ковырявшим ногти на покосившемся штативе в ожидании какого-нибудь наивного простака с подслеповатым глазом и толстым кошельком. Он меня поймал. И все же попробовал болтать.

Веспасиан восстанавливал Империю, и ему нужно было чеканить монеты, и он совершал набеги на рынки рабов в поисках рабочих для золотых и серебряных рудников. Тит привёз в Рим множество пленных евреев после осады Иерусалима, но государственные служащие переманили мужчин для строительства амфитеатра Флавиев. Кто знает, куда делись женщины. Для меня это было не очень удачное зрелище. В текущей партии торговца было несколько пожилых восточных секретарей, давно потерявших способность видеть и читать свиток. Были и разные куски, подходящие для работы на ферме. Мне действительно нужен был управляющий для моей фермы в Тибуре, но это подождет. Мама научила меня ходить на рынок. Не скажу, что я боялся маму, но я научился бежать домой с тем, что было в списке покупок, и без личных угощений.

«Юпитер. Где сейчас покупают флейтисток, больных болезнями?»

Я дошёл до саркастического, горького состояния. «Почему нет беззубых бабулек, которые, по-твоему, могут танцевать голышом на столе, одновременно ткая шёлковую тунику и молоть модий пшеницы?»

«Женщин обычно расхватывают, трибун…» — Дилер подмигнул. Я был слишком удручён, чтобы ответить. «Могу похвастаться христианством, если хочешь натянуть лифчик».

«Нет, спасибо. Они пьют кровь своего бога, пока болтают о любви, не так ли?» Мой покойный брат Фестус встречал этих безумцев в Иудее и прислал домой несколько сенсационных историй. «Ищу няньку для детей; извращенцы мне не по карману».

«Нет, нет; я думаю, они пьют вино...»

«Забудь. Мне не нужен пьяный. Мои дорогие наследники могут подхватить плохие привычки, наблюдая за мной».

«Эти христиане просто много молятся и плачут или пытаются обратить хозяина и хозяйку дома в свою веру».

«Вы хотите, чтобы меня арестовали, потому что какой-то надменный раб говорит, что все должны отрицать святость Императора? Веспасиан, может быть, и ворчливый старый варвар-богоборец с прижимистыми сабинскими взглядами, но я иногда работаю на него. Когда он платит, я с радостью называю его богом».

«А как насчет симпатичной британки?»

Он предложил худенькую светловолосую девушку лет пятнадцати, которая сникла от стыда, когда грязный торговец откинул её тряпки, обнажив фигуру. Как и положено девушкам из племени, она была далека от пышнотелости. Он попытался заставить её показать зубы, и я бы взял её, даже если бы она его укусила, но она лишь отшатнулась. Слишком кроткая, чтобы ей доверять. Накорми её и одень, и в следующий миг она украдет туники Елены и бросит ребёнка ему на голову. Мужчина заверил меня, что она здорова, хорошо рожает и не имеет никаких судебных исков. «Очень популярна, британцы», – сказал он, ухмыляясь.

«Почему это?»

«Дешёвые цены. Тогда твоя жена не будет беспокоиться о том, что ты гоняешься за этой жалкой тварью по кухне, как она бы волновалась из-за какого-нибудь любвеобильного сирийца, который всё знает».

Я вздрогнул. «У меня есть определённые стандарты. Твоя британка знает латынь?»

«Вы шутите, трибун».

«Тогда это нехорошо. Послушайте, мне нужна чистая женщина с опытом воспитания капризных детей, которая впишется в молодую, стремящуюся к успеху семью».

«У тебя дорогой вкус!» Его взгляд упал на моё новое золотое кольцо для верховой езды. Оно точно отражало моё финансовое положение; его отвращение было открытым. «Мы делаем базовую модель без отделки. Большой потенциал, но нужно самому оттачивать мастерство… Можно завоевать их добрым отношением, понимаешь. В итоге они готовы умереть за тебя».

«Что, и мне придется оплатить расходы на похороны?»

«Тогда иди нафиг!»

Поэтому мы все знали, где находимся.

Я вернулся домой без раба. Это не имело значения. Благородная Юлия Хуста, мать Елены, пришла в голову блестящая идея выдать за нас дочь её старой кормилицы. Камилле Гиспале было тридцать лет, и она недавно...

Дай ей свободу. Её статус освобождённой женщины превзошёл бы все мои сомнения по поводу рабовладения (хотя мне пришлось бы это сделать; я теперь принадлежала к среднему классу и обязана была демонстрировать своё влияние). Но была и обратная сторона медали. Я прикинула, что у нас есть около полугода, прежде чем Хайспэйл захочет воспользоваться своим новым гражданством и выйти замуж. Она клюнет на какое-нибудь безвольное место; держу пари, он у неё уже припасён. Тогда я тоже буду чувствовать себя ответственной за него…

Хиспэйл не одобрила решение Елены Юстины покинуть свой шикарный сенаторский дом, чтобы жить с информатором. Она пришла к нам с большой неохотой. На нашем первом собеседовании (конечно, она нас опрашивала) стало ясно, что Хиспэйл рассчитывает на отдельную комнату в приличном жилище, право на большее количество свободного времени, чем на дежурство, на семейное кресло-переноску, чтобы защитить свою скромность во время походов по магазинам, и на изредка на билет в театр, а ещё лучше – на пару билетов, чтобы сходить с подругой. Она не согласилась бы на расспросы о поле или личности подруги.

Рабыня или освобождённая женщина вскоре начинает управлять твоей жизнью. Чтобы удовлетворить потребность Гиспэйла в социальном положении, о боже, мне пришлось купить кресло для переноски. Па временно одолжил мне пару носилок; это был лишь предлог, чтобы воспользоваться моим креслом, чтобы перевезти свои вещи в новый дом на Яникулане. Чтобы предоставить Гиспэйлу её комнату, нам пришлось переехать туда до того, как старый дом Па был готов к нашему приезду. Несколько недель мы жили бок о бок с нашими малярами, что было бы достаточно плохо, даже если бы меня не соблазнили дать работу моему зятю, штукатуру Мико. Он был в восторге. Раз уж он работал на родственника, то решил, что сможет взять с собой своих осиротевших отпрысков, а наша няня о них позаботится. По крайней мере, так я отомстила няне. Мико был женат на моей самой ужасной сестре; характер Викторины хорошо проявился в её сиротах. Это стало жестоким ударом для Гиспэйла, который постоянно бегал к Капенским воротам, чтобы пожаловаться родителям Елены на свою ужасную жизнь. Сенатор упрекала меня своими историями каждый раз, когда я встречалась с ним в спортзале, который мы делили.

«Зачем, чёрт возьми, она к нам пришла?» — проворчал я. «Должно быть, она догадывалась, каково это».

«Девушка очень любит мою дочь», — преданно заметил Камилл Вер. «Кроме того, мне сказали, она верила, что ты предоставишь ей возможность путешествовать и пережить приключения в экзотических провинциях».

Я рассказал прекрасному Камиллу, в какую ужасную провинцию меня только что пригласили посетить, и мы хорошо посмеялись.

Юлий Фронтин, бывший консул, с которым я познакомился во время расследования в Риме два года назад, теперь пожинал плоды своей безупречной репутации: Веспасиан назначил его наместником Британии. По прибытии Фронтин обнаружил некую проблему в своей программе крупных работ и предложил мне её решить. Он хотел, чтобы я отправился туда. Но у меня и так было нелегко. Я уже написал ему и отклонил его просьбу о помощи.

Придирки Юлия Фронтина не утихали. Затем меня пригласили на лёгкую дневную беседу с императором. Я знал, что это означает серьёзную просьбу.

Веспасиан, у которого были свои домашние проблемы, теперь часто прятался в садах Саллюстия. Это помогало ему избегать просителей во дворце, а также уклоняться от встреч с сыновьями. Домициан часто конфликтовал с отцом и братом, вероятно, полагая, что они сговорились против него. (Флавианы были дружной семьей, но Домициан Цезарь был скрягой, так что кто мог их винить?) Старший и любимый сын, Тит, выступал политическим соратником отца. Когда-то вундеркинд, он теперь импортировал Беренику, царицу Иудеи, с которой открыто вел страстный роман. Она была красива, храбра и дерзка, и потому крайне непопулярна. Должно быть, это вызвало несколько ссор за завтраком.

Как бы то ни было, Береника была бесстыдной тварью, которая уже пыталась строить глазки Веспасиану во время Иудейской войны. Теперь, когда его многолетняя любовница Антония Кенида недавно умерла, он, возможно, чувствовал себя уязвимым. Даже если бы он мог сопротивляться Беренике, видеть, как его мужественный сын балует её, было бы нежелательно. Во дворце у Тита была ещё и юная дочь, которая, судя по всему, росла непослушной. Отсутствие дисциплины, говорила моя мать. Воспитав Викторину, Аллию, Галлу, Юнию и Майю, каждая из которых была ученицей Фурий, она должна была это понимать.

Веспасиан, как известно, не доверял информаторам, но, учитывая его личную жизнь, беседа со мной могла показаться приятной переменой. Я бы тоже был рад такой умной беседе с человеком, добившимся всего сам, прямолинейным индивидуалистом, если бы не боялся, что он даст мне пустяковое задание.

Сады Саллюстия расположены в северной части города, в долгом и жарком пешем походе от моего района. Они занимают просторный участок по обе стороны долины между холмами Пинциан и Квиринал. Полагаю, у Веспасиана был там частный дом до того, как он стал императором. Соляная дорога (Via Salaria), до сих пор ведущая к его летним поместьям в Сабинских горах, также проходит там. Кем бы ни был Саллюстий, его парк развлечений на протяжении нескольких поколений был императорской собственностью. Безумный Калигула построил египетский павильон, полный статуй из розового гранита, в память о…

Одна из его сестёр, погрязших в кровосмешении. Более того, Август выставил в музее кости гигантов. Императоры – это не только подстриженный лавр и ряд бобов. Здесь некоторые из лучших статуй, которые я видел под открытым небом, завершали изящные пейзажи. В поисках старика я прогуливался под прохладной, успокаивающей тенью грациозных кипарисов, под взглядами греющихся голубей, которые точно знали, насколько они милы.

В конце концов я заметил нескольких робких преторианцев, прячущихся в кустах; Веспасиан публично выступил против защиты от безумцев с кинжалами, а это означало, что его гвардейцам приходилось торчать здесь, изображая садовников, прополовших сорняки, вместо того, чтобы топтаться, как хулиганы, как им хотелось. Некоторые перестали притворяться. Они валялись на земле, играя в настольные игры в пыли, изредка отрываясь, чтобы глотнуть воды из, как я осторожно предположил, фляг.

Им удалось загнать своего подопечного в укромный уголок, где, казалось, ни один сумасшедший, одержимый юридическим вопросом, вряд ли смог бы прорваться сквозь густую живую изгородь. Веспасиан сложил свои объёмные пурпурные драпировки и венок на пыльной урне; ему было всё равно, скольких снобов он оскорбит своей непринуждённостью. Пока он работал в своей позолоченной тунике, гвардейцы прекрасно видели его кабинет под открытым небом. Если бы какой-нибудь высокомерный вооружённый противник и промчался мимо них, то увидел бы огромную Умирающую Ниобиду, отчаянно пытающуюся вырвать свою смертельную стрелу, у чьих беломраморных ног Император мог бы с изяществом скончаться.

Преторианцы попытались заставить себя отнестись ко мне как к подозрительной личности, но знали, что моё имя в списке назначений. Я помахал им, приглашая. Мне было не до идиотов с блестящими копьями и полным отсутствием манер. Увидев официальную печать, они пропустили меня, сделав этот жест максимально оскорбительным.

«Спасибо, мальчики!» Я приберег свою покровительственную улыбку до тех пор, пока не оказался в поле зрения Веспасиана. Он сидел на простой каменной скамье в тени, а пожилой раб подавал ему таблички и свитки.

Чиновник, выкрикивающий оскорбления, все еще суетился, выясняя мои детали, когда Император вмешался и крикнул: «Это Фалько!» Это был крупный, грубоватый шестидесятилетний мужчина, который вырос из ничего и презирал церемонии.

Задача мальчика заключалась в том, чтобы уберечь своего избранного господина от любой кажущейся грубости, если он забудет о высокопоставленных людях. Застряв в рутине, ребёнок прошептал: «Фалько, сэр». Веспасиан, который мог проявить доброту к своим слугам (хотя никогда не проявлял её ко мне), терпеливо кивнул. После этого я мог свободно выйти вперёд и обменяться любезностями с владыкой известного мира.

Это был не изысканный маленький Клавдий, свысока взирающий на монеты, словно самодовольный греческий бог. Он был лыс, загорел, лицо его было выразительным и изборождено морщинами – результат долгих лет, проведенных в пустыне, где он боролся с мятежными племенами. Бледные морщинки смеха пролегали и в уголках его глаз – после десятилетий презрения к глупцам и искреннего самоиронии.

Веспасиан, как истинный римлянин, был укоренён в сельской местности (как и я по материнской линии). За эти годы он дал отпор всем язвительным клеветникам из истеблишмента; бесстыдно боролся за высокопоставленных партнёров; искусно выбирал долгосрочных победителей, а не временных хвастунов; упорно использовал каждую возможность для карьерного роста; а затем захватил трон, так что его восшествие на престол казалось одновременно и удивительным, и неизбежным.

Великий человек приветствовал меня с присущей ему заботой о моем благополучии: «Надеюсь, вы не собираетесь сказать, что я вам должен денег».

Я выразил своё уважение к его званию. «А есть ли в этом смысл, Цезарь?»

«Рад, что помог тебе расслабиться!» — любил шутить он. Будучи императором, он, должно быть, чувствовал себя скованно с большинством людей. Я почему-то попал в особую категорию. «Так чем же ты занимался, Фалько?»

«Вмешиваюсь и выкручиваюсь». Я пытался расширить свой бизнес, используя двух младших братьев Елены. Ни один из них не обладал никаким информационным талантом. Я намеревался использовать их для создания атмосферы, чтобы привлечь более искушённых (богатых) клиентов: безнадёжная мечта любого бизнесмена. Лучше было не упоминать Веспасиану, что эти двое парней, которым следовало бы облачиться в белые одежды и стать кандидатами в курию, вместо этого унижаются до работы со мной. «Я наслаждаюсь своим новым званием», — сказал я, сияя, и это было самое близкое к тому, чтобы поблагодарить его за повышение.

«Слышал, из тебя получится хороший птицевод». Возведение в ранг всадников наложило на меня утомительную ответственность. Я был прокуратором священных гусей храма Юноны, а также присматривал за курами авгуров.

«Происхождение из сельской местности». Он выглядел удивлённым. Я преувеличивал, но семья Ма была родом из Кампаньи. «Вещие птицы становятся надоедливыми, если за ними не присматривать, но гуси Юноны в полном порядке».

У нас с Хеленой в новом доме было много пуховых подушек. Я быстро освоил конный спорт.

«Как поживает та девушка, которую ты похитил?» Неужели этот старый дьявол, осуждающий меня, прочитал мои мысли?

«Преданная домашним обязанностям скромной римской матроны… ну, я не могу заставить её ткать шерсть традиционным способом, хотя она и забрала ключи от дома и кормит детей. Елена Юстина только что оказала мне честь, став матерью моего второго ребёнка». Я знала, что не стоит ожидать серебряного подарка от этой скупой.

«Мальчик или девочка?» Елене понравилось бы, как беспристрастно он предложил оба варианта.

«Ещё одна дочь, сэр. Сосия Фавония». Не удивится ли Веспасиану, что она была названа частично в честь родственницы Елены? Милой, умной юной девушки по имени Сосия, убитой в результате моего первого поручения, которое он выполнил, и убитой его сыном Домицианом, хотя, конечно, мы об этом никогда не упоминали.

«Очаровательно». Если его взгляд на мгновение и стал жестче, это было невозможно заметить.

«Мои поздравления вашему '

«Жена», – твёрдо сказал я. Веспасиан нахмурился. Елена – дочь сенатора и должна выйти замуж за сенатора. Её ум, деньги и способность к деторождению должны быть в распоряжении слабоумных из «лучших» семей. Я сделал вид, что понимаю его точку зрения. «Конечно, я постоянно объясняю Елене Юстине, что дешевая привлекательность захватывающей жизни со мной не должна отвлекать её от унаследованной роли члена патрицианского общества, но что я могу сделать? Бедная девушка без ума от любви и отказывается меня покидать. Её мольбы, когда я угрожаю отправить её обратно к благородному отцу, разрывают сердце».

«Довольно, Фалько!»

"Цезарь."

Он отбросил стилус в сторону. Бдительные секретари подбежали и собрали кучу вощёных табличек на случай, если он швырнёт их на землю.

Однако Веспасиан не был таким избалованным героем. Когда-то ему приходилось осторожно планировать бюджет; он знал цену восковым табличкам.

«Ну, возможно, мне стоит временно установить дистанцию между вами».

«А. Это как-то связано с Юлием Фронтином и Островами Тайн?»

Я опередил его.

Император нахмурился. «Он хороший человек. И вы его знаете».

«Я высоко ценю Фронтинуса».

Веспасиан проигнорировал возможность польстить мне, сказав, что обо мне думает губернатор провинции. «С Британией всё в порядке».

«Ну, вы знаете, я это знаю, сэр». Как и все подчиненные, я надеялся, что мой главнокомандующий помнит всю мою биографию. Как и большинство генералов, Веспасиан забывал даже эпизоды, в которых участвовал, но со временем он вспомнит, что сам отправил меня в Британию четыре раза.

лет назад. «Это, — сухо сказал я, — если не считать погоду, полное отсутствие инфраструктуры, женщин, мужчин, еды, питья и колоссального расстояния от дорогого римского наследия!»

«Нельзя заманить тебя охотой на кабана?»

«Не в моём вкусе». Даже если бы это было так, в Империи было полно более захватывающих мест, где можно было преследовать диких животных по жутким просторам. В большинстве других мест было солнечно и имелись города. «И я не питаю провидческого желания насаждать цивилизацию среди охваченных благоговением британских племён».

Веспасиан ухмыльнулся: «О, я отправил целую кучу юристов и философов, чтобы сделать это».

«Знаю, сэр. В прошлый раз, когда вы меня отправляли на север, они мало чего добились». Мне было что рассказать о Британии. «Насколько я помню, эти бледнолицые племена так и не научились обращаться с губкой на палке в общественных туалетах. Где ещё кто-то успел построить хоть какие-то туалеты». Мурашки побежали по моей руке. Невольно я добавил: «Я был там во время Восстания. Этого должно хватить любому».

Веспасиан слегка поерзал на скамье. Восстание было подавлено Нероном, но оно всё равно заставило всех римлян содрогнуться. «Ну, кто-то же должен уйти, Фалько».

Я ничего не сказал.

Он попытался быть откровенным: «В довольно публичном проекте произошла грандиозная ошибка».

«Да, сэр. Фронтин посвятил меня в свои тайны».

«Хуже проблем, которые ты уладил на серебряных рудниках, быть не может». Значит, он помнил, что раньше отправлял меня в Британию. «Быстро съездить туда, проверить этих халтурщиков, прижать всех мошенников, а потом сразу домой».

Для тебя это всего лишь надрез, Фалько.

«Тогда это будет ударом для любого, Цезарь; я не полубог. Почему бы тебе не послать Анакрита?» — язвительно предложил я. Мне всегда нравилось думать, что Веспасиан приструнил Главного Шпиона, не доверяя его способностям. «Мне очень жаль разочаровывать тебя, Цезарь, хотя я и польщён твоей верой в меня…»

Джей-Джей

«Не болтай. Значит, ты не пойдешь?» — усмехнулся Веспасиан.

«Новый ребенок», — предложила я в качестве отговорки для нас обоих.

«Как раз время улизнуть».

«К сожалению, Елена Юстина заключила со мной договор, что если я когда-нибудь поеду, она тоже поедет».

«Не доверяет тебе?» — усмехнулся он, явно думая, что это вполне вероятно.

«Она мне абсолютно доверяет, сэр. Мы договорились, что она всегда будет рядом и будет присматривать!»

Веспасиан, встретивший Елену в один из её воинственных настроений, решил отступить. Он попросил меня хотя бы подумать о работе. Я ответил, что подумаю. Мы оба знали, что это ложь.

ВИЧ

Юпитер, Юнона и Марс — той весной у меня было полно дел. Переезд был и без того сложным — даже до того дня, когда мы с папой разбили пол в бане. Мико, путаясь под ногами в новом доме на берегу реки, постоянно напоминал мне, как я ненавижу своих родственников.

Был только один человек, которого я хотел бы здесь видеть – мой любимый племянник Ларий. Ларий был учеником художника по фрескам в Кампании. Он вполне мог бы отплатить за моё доброе отношение, как его дяди, создав несколько фресок в моём доме, но когда я написал ему, ответа не было. Возможно, он вспомнил, что главная мысль моего мудрого совета заключалась в том, что роспись стен – бесперспективное занятие…

Что касается этого слабого дуновения ветра, Мико, то дело было не только в том, что он оставлял штукатурные терки в дверных проёмах и повсюду разносил мелкую пыль; он заставил меня чувствовать себя ему обязанным, потому что он был беден, а его дети остались без матери. На самом деле, Мико был беден только потому, что его плохая работа была печально известна. Никто, кроме меня, не хотел его нанимать. Но я был дядей Марком-простачом. Дядей Марком, который знал Императора, блестящим дядей Марком, который получил новый чин и должность в храме Юноны. На самом деле, я купил эту должность на кровно заработанные гонорары, должность была буквально ничтожной, и Веспасиан приглашал меня в Сады Саллюстия только тогда, когда ему нужна была услуга. Он тоже считал меня лохом.

По крайней мере, в отличие от Мико, Веспасиан Август не ожидал, что я куплю рисовые лепёшки всем подряд в качестве угощения в конце недели для его ужасной семьи.

корнишоны. Потом мне пришлось держать под рукой кастрюлю, потому что Валентиниан, ужасный малыш Миши, объедался корнишонами и блевал прямо в моей недавно выкрашенной столовой. У всех детей Мико были громкие имена, и все они были негодяями. Валентиниан обожал меня унижать. Сейчас его главной мечтой было блевать на Нукс, мою собаку.

Теперь у меня была столовая. На той же неделе, когда её ремонтировали, я потерял лучшего друга.

Мы с Петронием Лонгом были знакомы с восемнадцати лет. Мы вместе служили в армии в Британии. Мы были наивными юнцами, когда вступили в легионы. Мы понятия не имели, что нас ждёт. Они нас воспитывали, обучали полезным навыкам и приучили к мошенничеству. Они также заставили нас провести четыре года в далёкой, неразвитой провинции, где нам ничего не давали, кроме трусости и нищеты. В довершение всего, случилось Великое восстание иценов. Мы вернулись домой уже не юношами, а мужчинами, и сплотились, словно щит. Циничные, мрачнее, чем бродяги с Форума, и с дружбой, которая должна была быть нерушимой.

Петро всё испортил. Он влюбился в мою сестру после смерти её мужа.

«Петроний желал Майю задолго до этого, — не согласилась Елена. — Он был женат, она тоже. Он изменял ей, а она — нет. Не было смысла признаваться в своих чувствах, даже самому себе».

Затем Елена замолчала, её тёмные глаза потемнели. «Петроний, возможно, женился на Аррии Сильвии именно потому, что Майя была недоступна».

«Чушь собачья. Он тогда едва знал мою сестру».

Но он встречался с ней и видел, какая она: привлекательная, независимая и в то же время опасная. Такая хорошая хозяйка и мать (все говорили) и какая умная девушка! Это двусмысленное замечание всегда подразумевает, что женщина, возможно, настороже. Мне самому нравилась нотка беспокойства в женщинах; Петроний не был исключением.

В окрестностях Авентина его считали образцом верного отцовства и добродетельного трудолюбия; никто не замечал, чтобы он любил рисковать.

У него были мимолетные подружки, даже после того, как он женился на Сильвии. Он остепенился, чтобы выглядеть хорошим мальчиком, но насколько это было правдой? Мне полагалось быть безответственным холостяком, бесконечной головной болью для моей матери – так похож на моего отца! Так непохож на моего брата, погибшего героя (хотя наш Фест был развалиной с хаотичной жизнью). Тем временем Петроний Лонг, усердный начальник дознания Четвёртой когорты вигилей, тихо порхал среди прекрасных цветов на Авентине, оставляя их счастливыми, а свою репутацию незапятнанной, пока не связался с серьёзным гангстером.

Дочь. Его жена узнала. Всё стало слишком публичным; Сильвия сочла этот позор слишком тяжким. Она казалась совершенно зависимой, но как только выгнала Петро, всё пропало. Теперь она жила с продавцом салата в горшочках в Остии.

Петроний, возможно, смирился бы с этим, если бы Сильвия не забрала их трёх дочерей. Он не желал отстаивать свои права опеки как римский отец. Но он искренне любил девочек, и они его обожали.

«Сильвия знает это. Эта проклятая женщина сбежала в Остию со злости!» Мне никогда не нравилась Аррия Сильвия. И не только потому, что она меня ненавидела. Заметьте, это имело значение. Она была чопорной девчонкой; Петро, закрыв глаза, справился бы лучше. «Её мерзкий дружок был вполне доволен тем, что продавал свои огуречные формы на Форуме; она подговорила его переехать, чтобы сделать ситуацию для Петро невыносимой».

Он был в ужасном положении, хотя на этот раз отказался со мной об этом говорить. Мы и так никогда не обсуждали Сильвию; это избавляло от неприятностей. Потом всё стало ещё хуже. Он начал признавать своё влечение к моей сестре; она даже начала его замечать. Как раз когда Петро подумал, что из этого что-то может получиться, Майя внезапно перестала с ним видеться.

Я ругался, когда обнаружил, что одна из моих сестёр хочет спать рядом с моим самым близким другом. Это может разрушить мужскую дружбу. Но куда неприятнее было, когда бросили Петро.

Должно быть, он тяжело это пережил. Хелене пришлось рассказать мне о его рефлекторном поступке:

«Марк, тебе это не понравится. Петроний подал заявку на перевод в когорту ви-жилов в Остии».

«Уезжать из Рима? Это безумие!»

«Там, возможно, для него не найдется работы», — пыталась успокоить меня Елена.

«Ох, крысы, конечно же, будут! Это непопулярная должность. Кому хочется работать в порту ниже по реке, перехитрить таможенников и утконосых воришек? Петро — чертовски хороший офицер. Трибун Остии обязательно на него набросится».

Я никогда не прощу свою сестру.

«Не вините Майю», — сказала Елена.

«Кто упомянул Майю?»

«Твое лицо говорит, Маркус!»

Елена кормила грудью ребёнка. Джулия сидела у моих ног, постоянно бодаясь головой о мои голени, раздражённая тем, что больше не является единственным объектом внимания в нашем доме. Это было правдой; я упорно игнорировал малышку. Нукс жевал один из моих шнурков.

«Не будь такой лицемеркой», — Хелена с удовольствием притворялась безмятежной матерью, укачивая новорожденного на руках. Это была игра;

Она спокойно придумывала, как бы меня приструнить. «Признайся. Тебе не нравилась сама мысль о сближении Петрония и Майи. Он был твоим другом, а ты отказывалась его делить».

«А она моя сестра. Её муж внезапно умер; она была беззащитна. Как глава семьи, мы никогда не считались с ней. Я не хотела, чтобы с ней церемонились».

«О, ты признаешь, что у Петрония плохая репутация!» — улыбнулась Елена.

«Нет. Не обращайте внимания на его других женщин. Он был верным последователем Майи, а моя сестра оказалась непостоянной, как блоха».

«Так чего же ты хочешь?» — Элена легко поддавалась влиянию. «Чтобы Майя Фавония сразу перешла от одного мужа к другому, просто потому, что появился заинтересованный мужчина и это удобно с социальной точки зрения?

Неужели у неё не будет времени оправиться после потери мужа, которого, как мы все притворялись, она любила?» Елена могла быть очень сухой и поразительно честной. О любви к этой пьяной неудачнице Фамии не могло быть и речи; я хрипло рассмеялся. Джулия захныкала; я наклонился и пощекотал её.

«Нет, Майе нужно время, чтобы подумать». Я мог быть рассудительным, даже когда это было неприятно. «Она хорошо подходит для работы на складе Па, и это идёт ей на пользу». Майя вела записи Па более добросовестно, чем он сам, и изучала антикварный бизнес.

«Пий Эней милостиво одобряет!» — усмехнулась Елена. Она заняла жёсткую позицию в отношении традиционных римских ценностей.

«Одобряю». Я проигрывал, но упорно стоял на своём. Любой глава семьи пытается противостоять ведьме, которая связывает его в узлы.

Многие женщины нашего уровня общества занимались бизнесом. Большинство начинали в партнёрстве с мужьями, а затем, овдовев, некоторые предпочитали оставаться независимыми. (Независимые вдовы, боящиеся быть обманутыми, были хорошей новостью для информаторов. Их дети тоже приносили доход, опасаясь, что вдовы планируют новый брак с кровососущими жиголо.) «Если Майя добьётся финансовой независимости, ей, возможно, всё равно захочется, чтобы в её постели был мужчина».

«И дорогой Луций Петроний, — с лукавством сказала Елена, — с такой практикой этого будет вполне достаточно!» Я решил воздержаться от комментариев. В глазах Елены читалось предостережение. «Думаю, Майя захочет мужчину, Марк. Но пока нет».

«Неверно. В последний раз, когда я видел Петрония, он держался в стороне. На празднике Вертумна Майя пыталась броситься на него».

«Петроний боялся, что его обидят. Майя неправильно оценила ситуацию. И она сама, Маркус, тоже может быть в замешательстве. Во-первых, — предположила Елена, — она долго была замужем и, возможно, потеряла уверенность в себе».

«Брак заставляет тебя забыть искусство любви?» — усмехнулся я.

Елена Юстина посмотрела на меня прямо в глаза, словно желая, чтобы я пожалел, что спросил. Оба ребёнка были с нами; пришлось пропустить это мимо ушей.

Я был уверен, что Майя не просто неправильно распорядилась своими отношениями с Петро. Она знала, насколько сильны его чувства. Она была честна с собой. Она была готова начать что-то серьёзное, а потом полностью отступила.

Что-то заставило ее это сделать.

Елена и Майя были хорошими подругами. «Что случилось?» — тихо спросил я.

«Я не уверена». Хелена выглядела обеспокоенной. У неё была идея, но она её ненавидела.

Я обдумал ситуацию. Была одна возможность. До того, как моя сестра так ненадолго увлеклась Петронием, у неё была неудачная дружба с другим мужчиной. «Анакрит!»

Ну, там она пала низко.

Майя заслуживала лучшего в жизни, чем те игральные кости, которые она себе вытянула. В юности она решила выйти замуж за Фамию. Он, возможно, выглядел дружелюбным и даже, пусть и в своей ленивой манере, поддерживал с ней дружеские отношения.

Любой, кто связан с Майей, был бы глупцом, если бы отказался от неё. Но Фамия был подлой кандидатурой. Он был коневодом фракции Зелёных возничих и постоянно пил. В своё оправдание он мог позволить Майе свободно управлять домом и достойно воспитывать детей, что она могла бы делать вдвое лучше и без него.

Майя окончательно овдовела и, освободившись от отношений, взяла на себя традиционную роль легкомысленной женщины. Её первым шагом стало усыновление мужчины, совершенно неподходящего для неё, как это часто делают вдовы. Её избранником стал Анакрит, главный шпион. Шпионы никогда не бывают надёжными любовниками из-за своей рискованной жизни и лживой натуры. Анакрит также был моим заклятым врагом.

Нас иногда заставляли работать вместе на императора, но я никогда не забывал, как Анакрит однажды пытался меня убить. Он был хитрым, ревнивым, злобным и безнравственным. У него не было ни чувства юмора, ни такта. Он никогда не знал, когда следует держаться особняком. И я подозревал, что он связался с моей сестрой только чтобы отомстить мне.

Женщине нужно быть совершенно невменяемой, чтобы связать свою судьбу с главным шпионом – любым шпионом – но Майя всегда верила, что справится с чем угодно. Анакрит знал нашу семью не только потому, что работал со мной; он жил у моей матери. Мама считала его идеальным. Я предполагала, что сестра знала, что у нашей родительницы было «слепое пятно» в отношении мужчин (ну, дорогая мама…

(Во-первых, она вышла замуж за нашего отца.) Майя также знала, как я вижу Анакрита.

Любой, кто выглядел настолько правдоподобно, был подделкой.

В конце концов даже Майя почувствовала опасный дисбаланс в их дружбе. Анакрит был для неё слишком силён. Она сообщила нам, что они расстались.

Она была бы тактична. Она даже немного расстроилась. Если бы я это видела, он бы тоже это понял. Ему следовало бы вежливо отстраниться.

Это было к лучшему. Но согласится ли этот червь отпустить меня? Наконец я понял, в чём проблема. «Елена, ты хочешь сказать, что Анакрит домогается Майи?»

Хелена обычно делилась со мной своими тревогами, хотя иногда сначала долго держала их в себе. Наконец она выпалила: «Мне страшно за неё. Она так резко изменилась».

«Дети очень тихие». И всё же они потеряли отца меньше года назад.

«Ты недавно разговаривал с Анакритом, Маркус?»

«Нет». Я думала, это будет неловко. Я ожидала, что он будет умолять меня заступиться за Майю. На самом деле, он так и не затронул эту тему.

Если бы ему было больно быть отвергнутым, он мог бы отреагировать очень резко. Майя бы не изменила своего решения. Тогда Анакрит мог бы сделать что угодно…

Конечно, будучи человеком, он так и сделал.

Моя сестра, должно быть, обнаружила, что произошло ближе к вечеру. После обычного дня работы с отцом в септе Юлия она забрала детей из дома моей матери и вернулась домой. По чистой случайности я вскоре зашёл туда. Не было никакой надежды, что она сможет скрыть ситуацию. Ещё до того, как я вошёл в дом, я почувствовал приближение катастрофы.

Прогуливаясь по дороге, где они жили, я увидел троих младших детей Майи. Она оставила их ждать снаружи; это было необычно.

Две девочки и Анкус, тот, что нервничал, жались друг к другу на тротуаре напротив своего дома. Старший, Мариус, пропал (позже я узнал, что, вопреки воле матери, он бросился на мои поиски). Входная дверь Майи была открыта.

Это было одно из немногих удачных мест на Авентине. Люди сочли бы невежливым собираться в шумной толпе. Тем не менее, хмурые женщины стояли в дверях. Мужчины у прилавков продуктовых магазинов смотрели в нашу сторону. Воцарилась зловещая тишина. Инстинкты подсказывали мне, что случилось что-то ужасное. Я с трудом мог поверить в это; дом Майи всегда был в порядке. Ни одна масляная лампа не падала, ни один жаровня не мерцал у двери.

Шторы. Ни одна незапертая ставня не пропустит воров. И она никогда не оставляла детей на дороге.

Я подошла к Клоэлии, девятилетней девочке, которая обнимала свою младшую сестру Рею. Анкус держал на руках огромного щенка своего брата; Нукс, моя собака, прокралась мимо, как обычно, не обращая внимания на своё потомство, а затем с высокомерием ждала меня, пока я осматривала детей. Все они были бледны, глядя на меня потрясёнными, умоляющими глазами. Я тяжело вздохнула. Я повернулась к дому. Когда я как следует разглядела открытую дверь, начался кошмар. Тот, кто приходил сюда раньше, уже объявил о своём злодеянии: деревянная кукла девочки была прибита к двери, в её голове был вбит огромный гвоздь.

Дальше короткий коридор был почти заблокирован. Вещи и сломанная мебель были в полном беспорядке. Я переступил порог. Сердце колотилось. Заглянув в комнаты, я не обнаружил ничего хуже. Вернее, ничего не осталось. Все вещи, принадлежавшие Майе и её детям, были разорваны на части. Кем она была? Ничего не осталось. Всё уничтожено.

Я нашла её на небольшом балкончике, который они всегда называли своей солнечной террасой. Она стояла среди развалин мягких шезлонгов и изящных столиков, а у её ног валялись ещё больше разбитых игрушек. Она стояла ко мне спиной; побелевшие ногти вцепились в её голые руки, пока она слегка покачивалась взад-вперёд. Она была напряжена, когда я взяла её в руки. Она оставалась напряженной, когда я перевернула её и обняла. Затем из глаз полились безмолвные горькие слёзы.

Голоса. Я напрягся, ожидая вторжения. Я услышал торопливые шаги, затем шокированную ругань. Юный Марий, одиннадцатилетний, привёл Петрония Лонга и несколько вигилов. После первоначального шума послышался более тихий шепот. Петроний появился позади меня. Я знал, кто это. Он стоял в дверях; его губы двигались, когда он беззвучно ругался. Он уставился на меня, затем его взгляд с почти недоверием охватил разрушение. Он притянул Мариуса к себе, утешая мальчика. Марий схватился за расколотый подлокотник кресла, словно за копьё, чтобы убивать врагов.

«Майя!1 Петро видел много ужасов, но голос его был хриплым. «Майя Фавония, кто это сделал?»

Моя сестра пошевелилась. Она заговорила твёрдым голосом: «Понятия не имею».

Ложь. Майя знала, кто это, и Петроний тоже, и я тоже.

Нам потребовалось время, чтобы мягко уговорить её пересесть. К тому времени люди Петро уже привезли транспорт. Они поняли, что нам нужно её увезти. Поэтому мы отправили Майю и всех детей в сопровождении вигил к дому моего отца, за город, на Джаникулан. Там у них будет простор, покой, возможно, хоть какая-то безопасность. Ну, по крайней мере, папа предоставит им приличные кровати.

Либо произойдёт что-то ещё, либо ничего. Либо это было заявление и предупреждение, либо что-то похуже.

В ту ночь мы с Петронием всё разобрали. Мы часами вытаскивали из дома всё наизнанку, выносили разбитые вещи и просто сжигали их на улице. Майя в ярости заявила, что ей ничего не нужно.

Спасти удалось немногое, но кое-что мы всё же оставили. Я бы их сохранила и показала бы сестре, если бы она передумала. Дом был сдан в аренду. Я бы расторгла договор аренды. Семье больше не пришлось бы сюда возвращаться.

Всё материальное можно было бы заменить. Дух Майи воскрес бы.

Вернуть мужество детям будет сложнее. Вернуть душевное спокойствие Петронию и мне никогда не удастся.

Закончив с домом, мы замышляли заговор. Мы были на посту патрулирования. Никто из нас не хотел начинать пить в каупоне.

«Можно ли было это остановить?» — мрачно подумал я.

"Я сомневаюсь в этом."

«Вот и всё взаимные обвинения! Тогда пора переходить к стратегии».

«Есть два вопроса», — Петроний Лонг говорил тяжело, глухо. Он был крупным, тихим человеком, который никогда не тратил силы попусту. Он видел суть проблемы. «Первый: что он теперь будет делать? Второй: что нам с ним делать?»

«Главного шпиона невозможно уничтожить». Я бы сделал это с Анакритом много лет назад, если бы это было возможно.

«Небезопасно. Да», — Петро продолжал говорить и строить планы слишком ровным голосом. «Мы будем известны тем, что затаили обиду. Первые подозреваемые».

«Должны были быть местные свидетели».

«Ты знаешь ответ на этот вопрос, Фалько».

«Слишком боюсь говорить. Ну и что? Подадим на него жалобу?»

«Нет доказательств

«Навестить его толпой?»

"Опасный."

«Предложить ему воздержаться?»

«Он будет отрицать свою ответственность».

«Кроме того, он будет знать, что произвёл определённый эффект». На мгновение мы замолчали.

Тогда я сказал: «Мы ничего не будем делать».

Петроний медленно вздохнул. Он знал, что это не капитуляция. «Нет.

Еще нет."

«Это может занять много времени. Мы будем её беречь. Спрячем её от него. Пусть думает, что победил, пусть забудет об этом».

"Затем-'

«Однажды появится возможность». Это был факт. Я не поддался эмоциям.

«Верно. Так всегда и бывает», — он слабо улыбнулся. Вероятно, он думал о том же, что и я.

Во время Восстания в Британии был человек, который предал Второй Августа, наш легион. Дальнейшая судьба этого человека была предметом общего договора молчания. Он умер. Все это знают. В документах говорится, что он пал от собственного меча, как и положено офицеру.

Возможно, так оно и было.

Я встал, чтобы уйти. Я протянул руку. Петроний молча пожал её.

На следующий день первым делом Хелена отправилась к моему отцу, чтобы разузнать всё, что могла. Папа слонялся дома, отгоняя детей, пока Хелена успокаивала мою сестру. Майя всё ещё была в шоке, и, несмотря на свою прежнюю сдержанность, всё выплыло наружу.

После того, как Майя сказала Анакриту, что больше не хочет его видеть, он, похоже, воспринял это спокойно. Затем он снова и снова появлялся на её пороге, как будто ничего не произошло. Она так и не обратилась ко мне, потому что сразу поняла, что это ни к чему хорошему не приведёт. Майя застряла.

Он открыто слонялся рядом пару месяцев, потом она начала его избегать. Он следовал за ней всё более скрытно. Через несколько недель он перестал к ней приближаться. Он ничего не говорил. Но она знала, что он рядом. Он хотел, чтобы она знала. Она всё время боялась его присутствия. Угнетающая ситуация захватила её жизнь. Он этого и добивался. Он хотел, чтобы она испугалась. Оказавшись в одиночестве с этой проблемой, даже моя отважная сестра ужасно боялась.

Майя всё надеялась, что кто-то другой привлечёт его внимание. Не было причин, чтобы не так. Анакрит мог быть приятным. На него было приятно смотреть; он хорошо зарабатывал. У него был авторитет. У него была собственность. Он мог водить женщину на элегантные приёмы и частные ужины, чего нельзя сказать о Майе. Их отношения были гораздо более свободными, просто соседскими. Они никогда официально не гуляли вместе по свету. Не думаю, что они даже спали вместе. Теперь они никогда не будут этого делать, так что его одержимость была бессмысленной. Мужчины, преследующие жертв, не могут этого видеть. В этом и заключалось затруднительное положение Майи. Она знала, что не избавится от Анакрита.

Но она знала, что это ни к чему не приведёт. Он ничего не выиграет. А вот она потеряет всё.

Как и многие женщины в подобной ситуации, она пыталась выдержать свои мучения в одиночку. В конце концов, она отправилась в его кабинет во дворце, где два часа пыталась его урезонить. Я знала, насколько это опасно.

Могло быть, но, будучи Майей, она вышла сухим из воды, по-видимому, невредимой. Она воззвала к разуму Анакрита. Анакрит извинился.

Он пообещал прекратить ее преследовать.

На следующий день хулиганы жестоко разгромили ее дом.

В ту ночь, мрачно обсуждая наше затруднительное положение с шпионом, мы с Петронием поклялись быть благоразумными. Мы оставим его в покое. Мы оба будем бдительны и терпеливы. Мы вместе «разберёмся» с Анакритом, когда придёт время.

Но я знал, что каждый из нас был вполне готов, если представится возможность, предпринять отдельные шаги, чтобы справиться с этой ситуацией.

Елена тоже это знала. Майя сама была сообразительной девушкой, но Елена соображала ещё быстрее. Эти большие тёмные глаза сразу увидели, что, скорее всего, произойдёт, и как любой шаг против Анакрита может опасно обернуться против нас. Мне следовало догадаться, что, пока мы с Петро замышляли мужские козни, Елена Юстина строила более глубокие планы. С тихой логикой осмотрительной и умной женщины её планы были направлены на то, чтобы уберечь от беды как можно больше близких ей людей.

VI

именно в этот темный момент и именно из-за него мы с папой нашли тот труп, который оставили его драгоценные строители.

Майя переехала жить на Джаникулан, клянясь, что это временно (ей не нравилась сама идея переезда к нашему отцу). Дети были в ужасе; она и сама была в отчаянии. Майя Фавония пыталась наладить для них упорядоченную жизнь. Она придерживалась обычного времени приёма пищи и укладывания спать, а поскольку там были удобства, она настаивала на том, чтобы её дети были чистыми. Потом маленькая Рея каждый раз, когда её вели в баню, начинала истерить.

И в конце концов мы проделали дыру в отвратительной могиле.

Я знал, что произойдет.

Пока мы приходили в себя на свежем воздухе, папа выдавил из себя мучительную молитву. «Ну, спасибо тебе, Юпитер! Ты дал мне сына с полезной профессией, Маркус, я надеюсь, ты всё уладишь». Ему не нужно было говорить мне, что он не собирается платить за обучение.

Я ушёл, сказав ему послать за вигилями, чтобы он просто приказал рабу привести Петрония. Я с любопытством наблюдал за своим дружком, ожидая, как он к этому подойдёт. «Гемин, засунь это себе в задницу». Молодец! «Меня бесполезно спрашивать. Вигили разбираются только с хламом в черте города.

Вызовите «Городскую когорту». Дайте этим сонным бездельникам что-нибудь вонючее.

«Да ладно вам, ребята», — заныл папа. «Не пожелайте мне этих чёртовых урбанов…»

Он был прав. Я чувствовал, что мы слабеем. Три городских когорты были лишь жалким остатком преторианской гвардии. Теоретически они должны были раскрывать тяжкие преступления в радиусе ста миль от Рима, но их компетентность (я имею в виду её отсутствие) доводила нас до слёз. Городские когорты были хартией разбойников. Города в Кампанье и Этрурии, стремившиеся к закону и порядку, тихо и незаметно устанавливали свои собственные правила. Большинство из них могли выдвинуть какого-нибудь амбициозного магистрата, желающего прославиться, очищая улицы от карманников. Если же нет, у них была изысканная альтернатива: множество бандитов можно было нанять для защиты, часто по вполне разумной цене.

Петроний слегка смягчился. «Тебе придётся избавиться от тела, Гемин. Тебе даже похоронщика не наймёшь, чтобы разобраться с этим — я пришлю человека, которого мы используем для уборки непристойных останков. Предупреждаю, он не из дешёвых».

«Счёт, конечно же, принадлежит Глоккусу и Котте», — сказал я. Потом передумал. «Если только это не Глоккус или Котта…» Приятная идея.

Никто из нас не хотел подходить достаточно близко, чтобы проверить. Честно говоря, я бы всё равно не смог опознать наших двух бесполезных подрядчиков. Они верили в управление объектом на расстоянии; я месяцами проклинал их, но ни разу не видел ни одного из них лично. Их команда и так была удручающей: обычная вереница неадекватных Тиберий или Септимий, которые никогда не знали, какой сегодня день, все эти раздражающие капризы, у которых были проблемы с похмельем, болями в спине, девушками и умирающими дедушками.

Две вещи, объединявшие рабочую силу, — неубедительные оправдания и полное отсутствие строительных навыков.

Если вы считаете, что я звучу грубо, просто подпишите договор на расширение мастерской или ремонт столовой. А там видно будет.

В конце концов, Па сообщил о теле префекту городских когорт. Они отправились к нему домой и сначала применили свой обычный трюк: поскольку жертвы и предполагаемые подозреваемые были римлянами, Па должен был передать проблему городским вигилам. Па утвердил эту идею, и Петроний был рядом, чтобы изложить дело с полным правом. Для городских жителей понятие «право» было новым, и они сдались и одолжили фонари. Осмотр захоронения после наступления темноты оказался очень кстати.

Ведя себя так, словно никогда раньше не видели трупа, они заметили, что мужчина (даже они это заметили) хрипловатый и был свален под новый мозаичный пол. Петроний подтолкнул их к мысли, что кто-то пробил ему голову строительным инструментом. «Это может быть лопата», — грубо объяснил он. «Или тяжёлая кирка». Урбаны многозначительно кивнули.

Их тело было среднего возраста, роста, веса и внешности. Насколько им было известно, пропавших без вести с таким описанием не было. Они сочли себя очень умными, заметив, что у погибшего была борода и он был босиком.

«Кто-то украл его ботинки после того, как его победили», — предположил мой отец (он бы именно так и поступил).

Урбаны бродили в темноте по саду в поисках подсказок. Сюрприз! Они ничего не нашли. Подрядчики уехали уже пару недель назад. Они действительно хорошо поработали, подметя участок перед уходом. «Это, должно быть, тебя удивило!» — сказал я Па. Он мрачно рассмеялся. Теперь мы поняли, почему они были так осторожны.

Глупые мальчишки немало запутались, когда обнаружили инструменты, которые мы с папой использовали ранее в его саду.

После недолгих споров нам удалось отвлечь их от этой маленькой улочки, после чего они потеряли к ней интерес. Они убедили себя, что знают, кто убил мужчину. Я заметил, что, хотя кто-то из работников бани и может быть причастен к этому, доказательств нет. Они сочли меня смутьяном и проигнорировали это. Они ушли в ночь, полагая, что с этим всё будет просто.

Два дня спустя к Па в Септу Юлию навестил опечаленный офицер. К этому времени урбанисты были крайне раздосадованы тем, что боги не спустили им на голову никакого решения. Всё, что им было известно, – это то, что Глокк и Котта покинули Рим. Хотя это, казалось бы, подтверждало их вину, ареста это не означало. Были ли мы удивлены? Что вы думаете?

Городской префект хотел разобраться с этим делом, и мне стало ещё хуже. Отец ожидал, что я возьму всё на себя, когда настоящие следователи по делу «я» сдадутся.

Ну, по крайней мере, это может стать тренировкой для моих способных молодых помощников.

Молодой — да; умный — пожалуй. Помогать — без шансов. Мне больше помог Накс. Ребята оказались неподходящей парой для доноса. Друзья думали, что я им быстро надоем. Я решил, что скоро их брошу.

У Елены Юстины было два благовоспитанных брата-патриция: Авл Камилл Элиан и Квинт Камилл Юстин. Когда я впервые познакомился с ней, оба казались многообещающими гражданами, особенно младший Юстин. Мы с ним вместе пережили несколько заморских приключений; он мне нравился, и хотя он иногда вел себя как идиот, его способности меня впечатляли. Я никогда не рассчитывал на совместную работу с ним, потому что, казалось, он был создан для более возвышенных дел.

Элиан, на два года старше, был на грани выдвижения своей кандидатуры в Сенат. Чтобы выглядеть респектабельно, он обручился с наследницей из Бетики, Клавдией Руфмой. Довольно милая девушка с весьма солидным состоянием. Затем Юстин по глупости сбежал с Клавдией. Они были влюблены друг в друга, когда сбежали, хотя, вероятно, уже нет.

Покинутый Элиан почувствовал себя дураком и отказался участвовать в выборах в Сенат. Он был прав. Семья уже пережила политический кризис, когда дядя попытался затеять опасный заговор. Теперь же публичный скандал разгорался снова. Все белоснежные одежды Рима не могли придать Элиану безупречный вид кандидата с прославленными предками и безупречными современными родственниками.

Лишенный своих ожиданий и в отместку, пока Юстин был в отъезде, женившись на наследнице в Испании, Элиан втерся в доверие к

меня. Он знал, что Юстинус собирается вернуться домой, чтобы работать со мной, и надеялся занять его место. (Какое место? – могли бы спросить скептики.) Юстинус вновь появился в Риме в начале той весны, вскоре после рождения моей дочери Сосии Фавонии. Клавдия вышла за него замуж. Мы все думали, что она потеряет к нему интерес (главным образом потому, что Юстинус уже потерял к нему интерес), но они оба были слишком упрямы, чтобы признать свою ошибку. Её богатые бабушка и дедушка одарили их пару деньгами, хотя Юстинус сказал мне в частном порядке, что этого недостаточно. Он обратился ко мне за поддержкой, и, поскольку он всегда был моим любимчиком, я оказалась в затруднительном положении.

Мне удалось избежать одного щекотливого предложения: Елена говорила о том, что Юстин и Клавдия переедут жить к нам. Но их первый визит по возвращении в Рим совпал с одним из выходных нашей няни. Пока Гиспал сновал по магазинам, Джулия носилась по коридорам нашего нового дома с Нуксом. Моя собака считала, что «хорошо обращаться с детьми» означает притворяться, что дерёт их, так что это было шумно. Нукс тоже пах. Валентиниан Мико, должно быть, втер ей в шерсть кусочки корнишона.

В то же время малышка, которая очень быстро схватывала все эти трюки, только что научилась синеть от истерики. Милая Фавония была в хорошем состоянии, но недобрый отец мог бы сказать, что от младенцев исходит столько же запахов, сколько от собак. Поэтому наши молодожёны быстро отказались от совместного проживания.

Я уверен, что я бы умолял их передумать, если бы мне пришла в голову такая мысль.

Однако Юстин отказался уступить брату. Так что теперь оба мальчика были у меня на хвосте. Это было настоящим горем для их родителей, которые уже потеряли дочь из-за негодяя Дидия Фалкона; теперь же оба их благородных сына собирались играть в канаве.

Тем временем мне приходилось держать ревнивую парочку на расстоянии.

Я дал им для эксперимента случай с баней. Они надеялись на более впечатляющих клиентов, чем папа. Например, на тех, кто будет платить.

«Неправильно», — резко объяснил я. «Этот человек превосходен для начала».

Зачем? Теперь вы узнаете о клиентах. Как информаторы, вы всегда должны перехитрить коварного мошенника, который вам поручил: сначала взвесьте его!

Моего отца, которого вы знаете как Дидия Гемина, на самом деле зовут Дидий Фавоний, так что вы с самого начала отслеживаете чужое имя. С клиентом это типично. Он ведёт двойную жизнь, занимается сомнительным бизнесом, нельзя верить ни единому его слову, и он попытается уклониться от уплаты.

Мои два гонца пристально посмотрели на меня. Им было лет двадцать пять. У обоих были тёмные волосы, которые, как у аристократов, они оставляли растрёпанными, раздражающе растрепанными. Стоит нескольким насмешливым барменшам подергать их за волосы, и они поймут, что к чему. Элиан был плотнее, немного неопрятнее, гораздо более дерзким. Юстин, изящнее…

С более стройными чертами лица и более манерными манерами, они больше напоминали Елену. Им полагалось носить белые туники с пурпурными полосами, чтобы обозначить свой ранг, но они приходили на работу, как я и велел, в сдержанной одежде и без каких-либо излишеств, кроме перстней с печатками. Они всё ещё говорили так хорошо, что я поморщился, но у Юстина, по крайней мере, был талант к языкам, так что над этим можно было поработать.

Ненавязчивое поведение помогло бы. Если бы они когда-нибудь попали в серьёзную переделку, они оба прошли армейскую подготовку; даже будучи младшими офицерами, они знали, как себя вести. Теперь я отправлял их к Главку, тренеру в моём спортзале; я же велел ему их уничтожить.

«Итак, — снисходительно обратился Элиан к младшему брату, — мы узнали сегодня, что наш наставник, Марк Дидий, традиционно почитает своего отца!»

«Похоже, — сказал мне Джастинус, ухмыляясь, — что мы должны рассматривать вашего отца как наиболее вероятного убийцу».

Даже я никогда об этом не думала. Но с папой — да: это было возможно.

VII

«А улус», – скомандовал я, обращаясь к Элиану по имени, пытаясь заставить его почувствовать себя неполноценным. Бессмысленно. Если что-то и давало этому мерзавцу право быть членом Сената, так это его врождённое чувство божественности. «Твоя задача – выведать прошлое наших подозреваемых. У нас есть пара зацепок: отец дал мне адрес двора, где они, предположительно, работают, и название винодельни, где они были постоянными посетителями. Именно там он встречался, чтобы нанять их на работу» – работа для этих ребят – эвфемизм. А вот и возможный домашний адрес Котты. Это квартира рядом с продуктовым магазином «Аквариус» рядом с портиком Ливии.

«Где это?» — спросил Авл.

«На Склоне Субуранус».

Тишина.

«Это дорога в город от Эсквилинских ворот», — спокойно сказал я. Сенаторы

Сыновья неизбежно окажутся невеждами. Этой паре придётся начать рисовать карты улиц. «Если квартира расположена правильно, кто-нибудь там должен быть в состоянии отправить вас в Глоккус».

«Так что если я их найду,

«Вряд ли. Если только они не совсем глупые, что вполне возможно, они сбежали бы сразу после смерти своего человека. В любом случае, они бы его лично опередили или просто наняли убийцу».

«Чего им бояться, если они невинны?» Невинны — какое сладкое слово. Был ли наш коренастый, угрюмый Авл тайным романтиком?

«Они, наверное, боялись, что бдения подвергнут их пыткам, — поправил я его. — Мертвеца намеренно спрятали под полом, так что они, по крайней мере, соучастники».

"Ой."

«Просто выспросите у их сообщников подсказки о том, куда они сбежали, и описание их внешности поможет».

Элиан выглядел не слишком впечатлённым своей задачей. Сложно.

Оба брата начали чувствовать, что работать со мной — это не то.

Гламурно. Для начала мы собрались в моём новом доме на берегу реки Ри и очень быстро позавтракали. Булочка и стакан тёплой воды стали для каждого сюрпризом. Они ожидали многочасовых встреч в винных магазинах.

«Что я могу сделать?» — жалобно спросил Юстин.

«Много. Установите личность трупа. Отправляйтесь с братом на территорию подрядчиков. Оставайтесь там после его ухода и поговорите с другими рабочими». Я знал, что Элианус будет груб с рабочими; тогда Юстинус будет более дружелюбным. «Заставьте их перечислить всех, кто был на стройке во время работ в бане Па. И снова получите описания. Если они будут сотрудничать…»

«Чего вы не ожидаете?»

«О, я жду, что богиня Ирис спустится на радуге и всё нам расскажет! Серьёзно, найдите, кто пропал. Если найдёте зацепку, посетите место, где жил пропавший, и действуйте оттуда».

«Если никто не скажет нам, кем он был, — сказал Юстин, нахмурившись, — как мы сможем действовать, Фалько?»

«Ну, вы уже большие мальчики», — беспомощно сказал я.

«Да ладно тебе!» — усмехнулся Элиан. «Не бросай нас в воду и не оставляй тонуть».

«Хорошо. Попробуйте так: Глоккус и Котта были основными подрядчиками.

Но половину изысканной арматуры поставляли, а иногда и устанавливали другие фирмы. Обратитесь к поставщику мраморных чаш, мозаичисту, сантехнику, который прокладывал водопроводные трубы. Они не хотят быть обвиненными. Поэтому, возможно, они будут менее склонны скрывать правду. Спросите Елену, какой импортер продал ей эту чудовищную раковину-лягушатник в тепидарии. Спросите рабов моего отца об именах людей, которые месили грязь на кухне, принося воду для раствора.

«Разрешалось ли рабочим находиться в главном доме?»

"Нет."

«Это бы их не остановило?»

«Верно. Если хочешь чего-то действительно раздражающего, попробуй поговорить с самим Па».

А что потом?

«Просто выполняйте задания, которые я вам предложил. Потом мы снова соберемся и обменяемся идеями».

Они выглядели угрюмыми. Я на мгновение их задержал. «Поймите правильно. Никто вас не заставлял идти со мной. Ни один обеспокоенный родитель не умолял меня найти вам место. Мне бы пригодился кто-то с уличной смекалкой вместо вас двоих дилетантов. Не забывайте, у меня целая очередь родственников, которым нужна работа». Братья Камилл были наивны; они понятия не имели, насколько мои родственники презирают меня и мою работу – и насколько…

Я грубо возненавидел беспечную Дидию. «Вы оба этого хотели. Я, как идеалист, это допускаю. Когда вы вернётесь в высший свет, я буду знать, что два изнеженных патриция приобрели благодаря мне практические знания».

«О, благородный римлянин!» — сказал Юстин, улыбаясь, хотя его мятежный настрой уже не был так силен.

Я проигнорировал это. «Приказы кампании: вы признаете, что я главный. Затем мы будем работать как команда. Не должно быть места для самостоятельных вылазок. Мы встречаемся здесь каждое утро, и каждый докладывает все подробности того, что ему удалось выяснить. Мы вместе обсуждаем дальнейшие действия, и в случае разногласий мой план имеет приоритет».

«И что же, — язвительно спросил Элиан, — ты намерен делать в этом деле, Фалько?»

Я заверила его, что буду усердно работать. Верно. В моём новом доме была чудесная терраса на крыше, где я могла часами играть. Когда мне надоест планировать поилки для трав и переставлять шпалеры для роз, меня вполне устроит тот самый флирт в винном магазине, в котором я отказала мальчикам. Если они и догадаются, ни один из них не будет достаточно хорошо меня знать, чтобы жаловаться.

Привлечение обоих в бизнес принесло мне выгоду от их конкурентоспособности. Каждый был полон решимости превзойти своего брата. Если уж на то пошло, оба были бы рады поставить меня в неловкое положение.

Они изображали прилежность. Мне было забавно гадать, что о них думают работники с накладными волосами. В конце концов, мы подвели итоги: «Квинт, выстрели первым копьём».

В легионах Юстин научился докладывать разведданные грубым командирам. Он был расслаблен. Выглядя обманчиво небрежно, он удивил меня полезной фразочкой: «Глоккус и Котта были партнёрами пару десятилетий. Все говорят о них как о крайне ненадёжных, но их каким-то образом принимают и продолжают давать работу».

«Таковы профессиональные обычаи, — мрачно сказал я. — В стандартном строительном контракте есть пункт, согласно которому подрядчик обязан разрушить Помещения, отказаться от согласованных Чертежей и отложить Работы до тех пор, пока не пройдут как минимум три праздника Компиталий».

Он ухмыльнулся. «Они делают дешёвые пристройки к домам, некомпетентные перепланировки, иногда работают по контракту с профессиональными арендодателями.

Вероятно, сборы арендодателей выше, поэтому стимул явиться на место выше.

«А арендодатели нанимают менеджеров проектов, которые критикуют бездельников»,

Элианус предложил. Я промолчал.

«Их клиенты продолжают с ними спорить годами»,

Джастинус продолжил: «Похоже, они с этим живут. Когда дело доходит до суда, Глоккус и Котта сдаются; иногда они…

ремонт бадьи или излюбленный трюк — бесплатная передача постамента статуи в качестве предполагаемой компенсации».

«Предлагать за полцены грубую статую, которая клиенту не нужна?»

«И таким образом выжать из него ещё больше денег! Откуда ты знаешь, Фалько?»

— Инстинкт, мой дорогой Квинт. Авл, помоги?

Элиан слегка напрягся. Он был небрежен по натуре, но щедрый начальник сказал бы, что, возможно, вознаградит за усилия по его обучению. Я не был уверен, что назвал его стоящим вложением. «Глоккус живёт у Портика Ливии с тощей девчонкой, которая накричала на меня. Её истерика, похоже, была искренней — она не видела его уже несколько недель».

«Он ушел без предупреждения и не заплатив за аренду?»

«Проницательный, Фалько!» Смогу ли я выносить эту покровительственную свинью? «Она довольно красочно описала его как толстого, полулысого ничтожества, порожденного крысой в штормовую ночь. Другие сходились во мнении, что он пузатый и неопрятный, но у него есть тайное обаяние, которое никто не мог разгадать. Похоже, все «не понимают, как ему это сходит с рук».

«Котта?»

«Котта живёт – или жил – один в комнатах на третьем этаже над уличным рынком. Сейчас его там нет. Никто из местных его почти не видел, и никто не знает, куда он делся».

«Какой он?»

«Худой и скрытный. Считался немного странным. Никогда не хотел быть строителем, кто его в этом обвинит? И редко казался довольным своей судьбой. Женщина, которая иногда продавала ему сыр по дороге домой вечером, сказала, что его старший брат — кто-то из медиков, может быть, аптекарь? Котта вырос в его тени и всегда ему завидовал».

«А, история о неудавшихся амбициях!» Такие истории всегда вызывают у меня сарказм. «Разве ваше сердце не обливается кровью? Мой брат спасает жизни, так что я буду крушить людям головы, чтобы показать, что я тоже большая котлета…» Как их рабочие относятся к этим принцам?»

«Рабочие на удивление не спешили их оскорблять», — изумился Юстин. Возможно, это был его первый опыт бездумной преданности рабочих, которые знают, что им, возможно, снова придётся работать с теми же мерзавцами.

«Субподрядчики и поставщики?»

«Застегнутые на все пуговицы». Они тоже придерживаются своего.

«Никто даже не сказал нам, кто пропал», — нахмурившись, сказал Элианус.

«Хм». Я одарил их загадочной полуулыбкой. «Попробуйте: погибший — плиточник по имени Стефанус». Элианус начал было смотреть на Джастина, но потом вспомнил, что они в плохих отношениях. Я помолчал, показывая, что заметил его реакцию. «Ему было тридцать четыре года, бородатый, без особых примет; у него был двухлетний сын от официантки; он был известен своим вспыльчивым характером. Он считал Глоккуса мерзавцем, который упустил его зарплату за прошлую неделю. В день своего исчезновения Стефанус пошёл на работу в поношенных, но всё ещё приличных рабочих ботинках с чёрными ремешками, один из которых был недавно заштопан».

Они молчали лишь мгновение. Джастинус подошёл первым. «Официантка узнала, что вы работаете над убийством, и пришла спросить о пропавшем отце её сына?»

«Умник. В честь этого, теперь твоя очередь покупать выпивку».

«Забудь!» — воскликнул Джастин со смехом. «У меня есть невеста, которая считает, что нам пора перестать жить с моими родителями, а у меня нет никаких сбережений».

Дом сенатора у Капенских ворот был просторным, но обилие комнат, по которым можно было суетиться, лишь создавало больше поводов для ссор. Я знал, что Элиан считал, что его брату и Клавдии пора уехать. Что ж, он так и сделает. «Мы на этом много не заработаем, правда, Фалькон?» Он хотел, чтобы Юстин страдал.

"Нет."

«Я рассматриваю это как упражнение по ориентации», — философствовал Элиан.

«Авл, — прорычал его брат, — ты такой напыщенный, тебе действительно следует сидеть в сенате».

Я быстро вмешался. «Информирование — это дни рутинной работы, пока вы жаждете серьёзного расследования. Не отчаивайтесь», — весело поддразнил я их. «У меня однажды такое было».

Я подкинул им несколько идей, как продолжить, хотя они уже падали духом. Я тоже. Лучшим выходом было бы оставить это дело, но удобно спрятать наши записи под кроватью. Однажды Глоккус и Котта вернутся в Рим. Такие всегда возвращаются.

Пока мои гонцы преследовали нас по невыразительным следам, я посвятил себя семейным делам. Одной из самых безрадостных задач было решение проблем моей сестры Майи: я расторг договор аренды дома, который Анакрит разгромил. Вернув ключи хозяину, я продолжал ходить этим путём, наблюдая. Если бы я застал Анакрита где-то поблизости, я бы пронзил его на вертеле, зажарил бы и бросил бездомным собакам.

На самом деле случилось нечто худшее. Однажды вечером я увидел знакомую женщину, разговаривающую с одной из соседок Майи. Я рассказал нескольким доверенным людям, что моя сестра переехала в безопасное место; я никогда не…

Упомянули, где. Друзья поняли ситуацию. Случайному расспросителю ничего не сказали бы. Соседка теперь качала головой, не желая помочь.

Но я знала эту лазутчицу. У неё были опасные навыки. Её платной обязанностью было выслеживать людей, пытающихся спрятаться. Если она их находила – то есть, когда находила – они всегда об этом жалели.

Эту женщину звали Перелла. Её появление подтвердило мои худшие опасения: Анакрит установил наблюдение за этим местом. Он также прислал одного из своих лучших агентов. Перелла могла показаться безобидной, беззаботной девчонкой, охотящейся только за женскими сплетнями. Её расцвет уже миновал; ничто не изменит этого. Но под тёмным, неказистым платьем скрывалось тело профессиональной танцовщицы, атлетичное и крепкое, как просмолённая бечёвка. Её интеллект посрамил бы большинство мужчин; её упорство и смелость пугали даже меня.

Она работала на главного шпиона. Она была чертовски хороша и ей это нравилось. Обычно она работала одна. Её не беспокоили никакие угрызения совести.

Она бралась за всё, она была настоящим профессионалом. Если бы ей отдали последний приказ, я знал, она бы убила.

Решение оказалось простым. Иногда Судьбам нужно выпить лишнего: пока они лежат и стонут от головной боли, они забывают тебя трахнуть.

В тот же вечер, когда я вернулся домой, мне дали спуск. Мы с ребятами договорились провести последнюю консультацию по поводу пропавших строителей. В тот день Элиан и Юстин обнаружили нечто, что заставило их решить, что нам следует прекратить поиски.

«Глоккус и Котта вне досягаемости», — Элианус иногда злобно ухмылялся.

Я была слишком расстроена из-за Перелли; я просто болтала, наполовину погруженная в свои мысли:

«Так где же они? В юрте в тёмной Скифии? В то время как некоторые торговцы мечтают уйти на пенсию в безвкусную южную виллу с беседкой, которой позавидовал бы вавилонский царь, строители бань предпочитают обкуриваться до беспамятства отвратительными наркотиками в экзотических восточных шатрах?»

«Хуже, Фалько». Внезапно я понял, что сейчас произойдёт. Всё ещё слишком самодовольный, Элиан продолжил: «Из Рима отправляют специалистов по строительству какого-то крупного проекта за рубежом. Это считается тяжёлой работой, но нам сказали, что она на удивление популярна».

«Высокие ставки оплаты», — сухо вставил Юстин.

Они пытались быть загадочными, но я уже знал проект, который подошел бы.

«Хочешь угадать, Фалько?»

"Нет."

Я откинулся назад, обхватив голову руками. Я цокнул языком. Это было обычным делом: я выглядел высокомерным, а они — хитрыми. «Верно.

Мы пойдем туда».

«Ты не знаешь, где это», — пожаловался Элиан, который всегда первым бросался вслепую, когда ему следовало заподозрить подвох.

«Неужели? Они же строители, не так ли?» Я знал, куда сейчас спешат все подрядчики. «Так вот. Я должен сделать это ради твоих родителей: один из вас должен остаться в Риме и присматривать за офисом. Договоритесь между собой, кто получит возможность путешествовать. Мне всё равно, как. Вытягивайте жетоны из урны. Бросайте кости. Спросите у грязного астролога».

Они реагировали слишком медленно. Юстинус первым: «Фалько знает!»

«Они отправились в проект, известный как Дом Великого Короля. Я прав?»

«Откуда ты знаешь, Фалько?»

«Мы ищем двух строителей. Я должен быть в курсе того, о чём говорят в строительном мире». Это было совпадение, но я мог бы ужиться с помощниками, которые считали меня обладателем магических сил. «Это огромный, роскошный дворец, который строится для давнего сторонника Веспасиана. Император проявляет личный интерес. К нашему несчастью, великий строитель с непроизносимым именем, которое нам нужно выучить, — царь племени атребатов. Они живут на южном побережье. Это южное побережье по ту сторону Галльского пролива. Это зловещий участок воды, отделяющий нас от ужасной провинции».

Я встал: «Повторяю: один из вас может собрать сумку. Возьмите тёплую одежду, очень острый меч, а также всю свою смелость и инициативу. У вас есть три дня, чтобы попрощаться с девушками, пока я завершаю оформление нашего поручения».

«Фалько! Какая комиссия?»

«Некий Веспасиан особенно умолял меня принять наше поручение от Секста Юлия Фронтина, наместника провинции Британия, провести расследование в Доме Великого Короля».

Это было ужасно, но здорово.

Я пойду; мне придётся взять Елену; это значит, что мы заберём детей. Я поклялся никогда не возвращаться, но клятвы ничего не стоят. Глокк и Котта были не единственной приманкой. Я потащу Майю за собой, уведя её из Рима и из рук Анакрита.

Я всё устроил очень тихо. Мне пришлось всё устроить во дворце так скрытно, чтобы Анакрит ничего не узнал. Только тогда я предупредил Майю.

Будучи одной из моих сестер, невосприимчивой к здравому смыслу, не заботящейся о собственной безопасности и крайне кровожадной, Майя отказалась идти.

VIII

Мой план состоял в том, чтобы тихонько смыться из Рима. К этому времени Судьбы, должно быть, проснулись с настоящим похмельем. Путешествие длилось целую вечность, и это было ужасно.

Когда я впервые приехал в Великобританию, обо мне заботилась армия.

Ни о чём не беспокоился, кроме размышлений о том, зачем, чёрт возьми, я вообще пошёл в армию. Всё было просто. Добрые офицеры планировали каждый мой момент, так что паниковать не приходилось; опытные завхозы позаботились о том, чтобы еда и всё необходимое снаряжение были с нами; со мной были хорошие ребята, которые, как и я, мечтали о своих мамах, но не говорили об этом открыто.

В последний раз, когда я туда пошёл, я был с одним дорожным рюкзаком. Я собрал его для себя без инструкции, пока другие добавили имперский пропуск, чтобы пройти, и карту, показывающую длинную дорогу на север. На обратном пути я был с нервозной, яростной молодой разведёнкой по имени Елена Юстина. Она размышляла о том, каково это – переспать с жестоким, откровенным стукачом, а я старательно избегал этих мыслей. Тысяча миль – это долгий путь, и я старался держаться от неё подальше. Особенно когда я начал чувствовать, что она хочет, чтобы я перестал это делать.

«Кажется, это было так давно», — пробормотал я, стоя на набережной Портуса, главного порта Остии. Прошло пять лет.

Елена всё ещё умела разговаривать со мной наедине, даже посреди шума и суеты. «Мы были другими людьми, Маркус?»

«Мы с тобой никогда не изменимся». Она улыбнулась. Старый гаечный ключ схватил меня, и я раскинул руки на ней, как это с удовольствием сделала бы та опасная собака четыре года назад.

На этот раз наш багаж для поездки в Великобританию занял половину причала.

Пока Нукс носился вокруг и лаял, мы с Еленой крадучись пробрались к огромной статуе Нептуна, притворяясь, что море сундуков и плетёных корзин не имеет к нам никакого отношения. Два Камилла ссорились, наблюдая за погрузкой. Они ещё не решили, кто поедет, поэтому оба планировали отплыть в Галлию, продолжая препираться о том, кто должен остаться в Массилии.

«Массилия!» — усмехнулся я, всё ещё предаваясь воспоминаниям. «Я чуть не лёг с тобой в постель».

Елена уткнулась лицом мне в плечо. Кажется, она хихикала. Её дыхание щекотало мне шею. «Надеюсь, на этот раз ты справишься».

«Будьте осторожны, леди», — я заговорила своим прежним суровым голосом, который, как я когда-то полагала, обманул её, хотя она раскусила меня через неделю. «Я собираюсь стереть из памяти все места, где я в прошлый раз позволила вам сохранить целомудрие».

«Жду с нетерпением!» — ответила Хелена. «Надеюсь, ты в форме». Она знала, как бросить вызов.

Некоторое время мы стояли молча. Закутавшись в плащи, защищённые от морского бриза, и тесно прижавшись друг к другу. Она, должно быть, выглядела как плачущая жена, прощающаяся с чиновником, уехавшим в долгую заграничную командировку. Я же, должно быть, выглядел как человек, который храбро пытается не казаться слишком уж воодушевлённым предстоящей свободой.

Не будет никаких прощаний. Наша свобода была иной.

Мы всегда наслаждались жизнью в воздухе вместе. Мы оба знали об опасностях. Мы думали о них даже там, на пристани, когда было уже слишком поздно. Возможно, мне стоило оставить Елену и малышей дома. Но сколько осторожных искателей приключений делают этот разумный выбор: сваливают, переживают бесконечные опасности и лишения, а затем возвращаются в Золотой Город и обнаруживают, что все их сокровища уничтожены болотной лихорадкой?

В Британии существовал опасный штамм болотной лихорадки. Тем не менее, наш H

Пункт назначения был прибрежным. За живописной гаванью Великого Короля, за его дворцом, лежала открытая всем ветрам вода, а не застойные озёра и болота. Заметьте, нам пришлось пересечь два моря, чтобы добраться туда; одно из них было

ужасающий штормовой пролив.

Мы с Эленой считали, что жизнь нужно прожить вместе. Уединённо, по-домашнему, сообща. С семьёй: двумя детьми, одной жалующейся няней, одной лохматой собакой. Плюс двумя моими помощницами, Камиллами. И спасибо Судьбе, вернувшей себе чувство юмора, с появлением на этой набережной моей сестры Майи и всех её детей, которые всё ещё не плыли с нами в безопасное место, но мешали нам прощаться. А ещё был Петроний. Он увязался за нами, сказав, что хочет навестить дочерей в Остии.

«Носки взяли?» — услышал я, как он насмехается над двумя Камиллами. Это слово было для них в новинку. Когда мы сядем на следующий корабль, пересекающий холодный и продуваемый ветрами Галльский пролив, тот из двоих, кто ещё останется с нами, догадается, зачем нам вязать носки с одним пальцем.

«Мы можем остаться с ними обоими», — тихо пробормотала Хелена.

«О да. Твой отец считал, что это стоит официального пари».

"Сколько?"

"Слишком!"

«Вы двое неисправимы… Отец нарывается на неприятности. Моя мать приказала обоим моим братьям оставаться в Риме».

«Тогда мы берём оба варианта. Это решает всё, дорогая».

Теперь мы оба улыбались. Нам с Хеленой нравилось наблюдать, как парни пытаются выбрать подходящий момент для признания.

Хиспэйл почувствовала тошноту ещё до того, как села на корабль. Оказавшись на борту, Елена потащила её в крошечную каюту, взяв с собой Майю, чтобы помочь женщине успокоиться. Я спустился под палубу с Элианом, чтобы уложить наш багаж для дальней дороги. Юстинусу досталась неблагодарная задача: объяснить команде корабля, что в путешествии понадобятся кое-какие вещи. У нас была отличная система идентификационных бирок. Как бы то ни было, кто-то всё перепутал. Насколько я мог судить, ничего не пропало, но, похоже, был багаж, о котором я ничего не знал.

Всегда тревожно ждать начала долгого путешествия. Оглядываясь назад, понимаешь, что, возможно, напряжение было больше, чем могло бы быть.

Возможно, люди ворчали и суетились более хаотично, чем обычно.

Слышны крики и толчки, когда корабль загружается грузом. Экипаж с удовольствием не удосуживается сообщить пассажирам, что происходит.

Отплытие кажется им предлогом, чтобы посеять панику среди посетителей корабля.

Так что на этот раз в случившемся не было моей вины. Я всё равно был в недрах судна. И тут я услышал крик.

Поднимаясь по верёвочной лестнице на главную палубу, я почувствовал что-то тревожное. Глухие удары и покачивание сменились более плавными ощущениями. Я почувствовал перемену в движении воздуха, а затем волна под ногами чуть не сбила меня с ног.

«Мы уже движемся!» — возбуждённо воскликнул Элиан. Меня охватило дурное предчувствие. Паническая суматоха уже предвещала худшее: капитан отдал швартовы и вышел из Портуса. К несчастью, он сделал это, когда Майя всё ещё была на борту вместе с нами.

Моя сестра теперь цеплялась за борт, готовая броситься вниз, словно наяда, обезумевшая от солнца и пены. Я никогда не видел Майю в таком истерическом состоянии. Она кричала, что её забрали от детей.

Только настоящая сила Юстина, который, как обычно, быстро оценил ситуацию и схватил Майю, остановила её от попытки прыгнуть за борт, чтобы добраться до берега. Как и я, она так и не научилась плавать.

«Вот мой брат жестко обращается с женщинами», — презрительно заметил Элиан.

«Но моя сестра знает приемы контактной борьбы», — заметил я, когда Майя отшвырнула свою спасительницу в сторону и, рыдая, упала на колени.

Пока Майя рыдала, что-то в тихом, сочувственном восклицании Элены заставило меня остановиться. Я ожидал, что моя любимая повернётся ко мне и прикажет решить эту проблему, пока не стало слишком поздно.

Я облокотился на перила и посмотрел на причал. Там действительно было четверо маленьких детей Майи. Мариус, Клелия и Анк стояли в торжественном ряду; казалось, они спокойно махали нам на прощание.

Петроний Лонг поднял Рею на руки, словно для того, чтобы лучше видеть похищение её матери. Ещё одна маленькая точка, должно быть, принадлежит Марию.

Щенок спокойно сидел на поводке. Петроний, который мог бы попытаться угнать лодку и погнаться за нами, просто стоял там.

«Дети мои! Верните меня к моим детям! Мои дорогие! Что с ними будет без меня? Они все будут в ужасе».

Аккуратно выстроенные маленькие фигурки выглядели совершенно невозмутимыми.

Элиан решил разыграть героя; он услужливо бросился на переговоры с капитаном. Я знал, что тот не повернёт назад. Юстин перехватил мой взгляд, и мы оба остались на месте, с подобающим выражением обеспокоенности на лицах. Думаю, он понял, о чём я думаю. Возможно, он даже был в курсе заговора: всё было подстроено. Одна из причин, по которой капитан не повернул назад, заключалась в том, что кто-то заплатил ему, чтобы он тихо отчалил, а затем продолжил путь.

Мою сестру уводили из-под контроля Анакрита. Кто-то это подстроил, нравилось это Майе или нет. Полагаю, это была Елена.

Петроний и даже дети Майи тоже могли быть в сговоре. Только Елена могла придумать этот план и оплатить его. Майя вряд ли увидела бы истинную правду. Как только она успокоится и начнёт разбираться в этом, я, её ни в чём не повинный брат, в итоге окажусь обвинённым.

«Ну, давай подумаем, что можно сделать», — услышал я голос Елены. «Дети у Луция Петрония. Им ничего не будет. Мы как-нибудь вернём тебя домой. Не плачь, Майя. Один из моих прекрасных братьев вернётся из Массилии. Тебя легко заберут с ним…»

Оба ее красивых брата кивнули в знак поддержки, и поскольку ни один из них на самом деле не собирался поворачивать назад к Массилии, они оба отступили в сторону.

Казалось, я никому не нужна. Я с головой ушла в работу. Я привязала к своей дочери Джулии длинную верёвку, чтобы она могла лазить по палубе.

Безопасность (и подножки морякам). Нукс, новичок в море, много ныл, а затем лег мне на ноги. Я завернул новорожденного в тёплый плед и прижал к груди под плащом. Затем я сел на палубу, закинув ноги на якорь, и стал изучать записи из Палатинского секретариата, который распоряжался средствами для дворца Великого Короля.

Как это обычно бывает с другими проектами, где у заказчика были самые высокие ожидания, а у строительной компании – самое большое желание блеснуть, чем значительнее были ошибки и тем выше были затраты. Проведенный аудит казначейства не выявил ничего хорошего. Потери материалов на стройплощадке достигли колоссальных масштабов. Также имело место несколько серьёзных аварий. Даже архитектор проекта представил пугающий отчёт о своих опасениях по поводу саботажа.

Фронтин, губернатор провинции, считал, что срок завершения программы не просто сдвинулся, а переместился прямиком в следующее десятилетие. Ему было трудно сдерживать требования клиента, и у него не было подходящих людей для спасательной операции из-за противоречивых потребностей новых крупных объектов, возводимых в Лондиниуме (который, по сути, являлся новой резиденцией самого губернатора провинции). Жесткие абзацы на административном греческом языке предвещали худшее. Дворец Великого короля оказался в опасности: всё было готово к самому крупному административному провалу в истории.

IX

Удача — это великолепная роскошь. Что может лучше доказать, что некоторые рождаются под звездой удачи, чем карьера (и большой, уютный дом) Великого Короля?

«Когидумнус». Юстин осторожно попробовал.

«Тогидубнус», — поправил я его. Это был провинциал такой ничтожной зрелости, что большинство римских комментаторов даже не называли его по имени. «Запомните, пожалуйста, чтобы не обидеть. Император, может быть, наш главный клиент, но Тоги — конечный потребитель. Вся цель нашего путешествия — угодить Тоги. Веспасиан хочет, чтобы его дом процветал, чтобы Тоги был доволен».

«Тебе лучше перестать называть его Тоги, — предупредила Елена, — иначе ты наверняка оступишься и оскорбишь его публично».

«Оскорблять чиновников — это мой стиль».

«Но вы хотите, чтобы ваши помощники были отлаженными дипломатами».

«Ах да. У меня есть острые углы, а вы — пара болезненных подхалимов!»

Я бросил в них.

Мы застряли в каком-то особняке в унылых уголках Галлии, когда нашли время для нашего урока. Гиспейл было велено перестать жаловаться на свои неудобства (она обладала даром делать себя несчастной) и заняться детьми. Так что Елена смогла проявить себя в качестве моего исследователя. К счастью, её братья (да, оба) привыкли к нотациям старшей сестры. Я сама никогда не могла расслабиться, когда она начинала что-то объяснять. Елена Юстина всегда могла…

меня удивляет объем ее источников и предоставленная ими информация.

Мы добрались сюда после нескольких дней утомительного путешествия. Дети, казалось, справлялись лучше, чем все остальные, хотя мы с Еленой испытывали раздражение от неодобрения иностранцев. Галлы удивлялись нашей строгости с дочерьми, а мы считали их небрежными баловнями своих собственных неуправляемых девчонок. У некоторых из них были блохи. Наши, которых заносили на кухню, чтобы погладить ради их прекрасных локонов, скоро ими обзавелись. Нукс яростно нападала на своих римских. У меня зуд был ещё со времён Лугдунума, хотя, если эти твари носились на мне, я их не находила. Это потому, что я редко снимала одежду для поиска. В Мансиосе были бани, но если задержаться в очереди, чтобы помыться, можно было пропустить ужин.

Потом вода стала холодной. Выбоины на дорогах и отвратительная погода добавляли веселья.

Мы все сидели за большим столом в мрачном зале, который служил общей столовой в особняке, а моя сестра слегка сгорбилась набок. Майя была достаточно встревожена тем, что увидела, командой корабля, который тащил нас на север мимо Италии; она отказалась возвращаться в Остию одна. Она никогда раньше не отплывала дальше, чем на двадцать миль от Рима. Когда мы добрались до Галлии, она понятия не имела, сколько ещё унылых миль осталось. Она всё ещё думала, что вернётся домой через несколько недель. Нам бы ещё повезло, если бы мы добрались до Британии за это время.

Елена «нашла» письмо от Мария, «спрятанное» в её багаже, в котором говорилось, что именно дети решили отправить свою мать в безопасное место. Майя считала, что Петроний Лонг, должно быть, помог им, и что это был план похитить её детей, поскольку его собственные были у Сильвии.

Майя сидела рядом всю дорогу, планируя отравить его жабьей кровью. Мы перестали пытаться вовлекать её в разговоры.

«Наш дядя Гай прислал мне кое-какую информацию об этом районе и проекте», — отрывисто сказала Елена. «Вы, ребята, никогда с ним не встречались».

Вам придется делать вид, что это излагает аккуратный, энтузиаст, опытный администратор, который обладает обширными знаниями в своей области и настаивает на том, чтобы рассказать вам все.

Гай Флавий Иларий был женат на их тёте, тихой и умной женщине по имени Элия Камилла. В настоящее время он завершал свой многолетний срок финансового прокуратора в Британии. Насколько нам было известно, он не собирался возвращаться в Рим. Он был провинциалом, родился в Далмации, так что Рим никогда не был его домом. Он работал как проклятый и был абсолютно честным. Мы с Еленой его очень любили.

«Представьте себе Британию в виде неправильного треугольника». Елена держала в руке письмо, настолько хорошо изученное, что она почти не упоминала о нём. «Мы направляемся в середину длинного южного побережья. В других местах высокие меловые скалы, но здесь пологая береговая линия с безопасными якорными стоянками в бухтах. Здесь есть несколько ручьёв и болот, а также лесные массивы для охоты и достаточно плодородных земель, чтобы привлечь поселенцев. Племена мирно спустились сюда из своих горных крепостей. Новиомагус Регненсис – Новый рынок племён королевства – это небольшой городок современного образца».

«Чем эта столица отличается от любой другой племенной столицы?» — спросил Элиан.

"Тогидубнус."

«Так что же делает его особенным?1

«Немного!» — проворчал я.

Елена бросила на меня насмешливо-суровый взгляд. «Удобное происхождение и могущественные друзья». Благодаря своему серьёзному виду и беззаботному тону она умела преподносить простые факты с насмешкой.

«Он познакомит меня со своими друзьями?» — спросил Джастин, ухмыляясь.

«Никто с хорошим вкусом не подпустит тебя близко к своим друзьям!» — фыркнул Элианус.

«У Тоги хороший вкус?»

«Нет, просто лучшие друзья и много денег», — сказал я.

«Возможно, у него изысканный вкус, — пробормотала Елена. — Или он просто нанимает советников, знающих толк в высшем обществе. Он может привлечь специалистов любого уровня».

«Кто запрашивает огромные гонорары и умеет тратить деньги с щедростью», — проворчал я. «А потом Тоги заставляет нашего знаменитого своей бережливостью императора оплачивать расходы».

Неудивительно, что Веспасиан хочет, чтобы я был там. Держу пари, что счета за этот прекрасный павильон нужно изучать на расстоянии вытянутой руки и кузнечными клещами.

Елена Юстина была упрямой девушкой. Лишь лёгким бряцанием браслетов она пыталась меня упрекнуть, но всё же пыталась вразумить. Слишком много предрассудков буйствовало в этой группе измученных путников.

Тогидубнус находится на стыке варварской Британии и новой римской провинции. Когда-то, тридцать лет назад, его племя атребатов управлялось старым царём по имени Верика, который находился под давлением соперников — свирепых катувеллаунов, грабивших внутренние южные районы.

«Боевые молодцы». Выдвинулись на передний план Великого восстания, когда я там был. «Добрые ненавистники и захватчики. Боудикка не была их королевой, но они скакали за ней с размахом. Катувеллауны пошли бы в бой даже за навозным жуком, если бы он привёл их к пахотным землям и пастбищам другого племени, а ещё лучше — к отсечению римских голов».

Елена махнула рукой, заставляя меня замолчать. «Огромная система земляных укреплений защищает район Новиомагуса от набегов колесниц», — продолжила она. «Но во времена правления Клавдия тревога всё же была; Верика призвал римлян на помощь. Именно тогда Тогидубн, который сам, возможно, уже был выбран на трон, встретил молодого римского полководца по имени Тит Флавий Веспасиан, когда тот находился в своей первой командировке».

«Значит, вторжение произошло именно здесь?» Юстин ещё не родился, когда подробности безумной британской авантюры Клавдия обрушились на Рим. Я и сам с трудом мог вспомнить, какое это было волнение.

«Один из главных ударов пришёлся на восточное побережье, — сказал я. — Многие племена, выступавшие против нас, собрались вокруг своего святилища, места, называемого

Камулодун, к северу от Тамесиса. Впрочем, сомнений нет: нашему захвату способствовали атребаты. Это было задолго до меня, но, полагаю, они могли стать второй, более безопасной базой для высадки десанта. Конечно, когда легион Веспасиана двинулся на запад, чтобы покорить местные племена, он действовал с территории, которая сейчас называется Новиомагус.

«Что же тогда было?»

Предположительно, группа хижин на пляже. Второй Август построил бы прочные казармы, магазины и зернохранилища, а затем запустил тонкую систему предоставления римских строителей и строительных материалов вождю племени. Теперь он хочет мраморную облицовку и коринфские капители.

Чтобы продемонстрировать свою благосклонность к покорным народам, Веспасиан платит.

«Наличие дружественной базы, когда твоя армия бросает якорь на отдалённой и враждебной территории, имело бы огромное значение». Юстин мог бы всё уладить.

Он беспокойно заёрзал. Щепки от грубой скамьи, на которой мы сидели, пробивали шерсть его туники.

«И Тогидубнус поспешил предложить пиво и лепёшки, — усмехнулся Элиан. — В надежде на награду!»

«Он приветствовал возможность романизации/ Елена умеренно поправила. «Дядя Гай не говорит об этом, но Тогидубн, возможно, был одним из юных сыновей вождей племени, которых увезли в Рим».

«Заложник?» — спросил Элиан.

«Почётный гость», — упрекнула его сестра. Она была самым тактом в семье.

«Быть цивилизованным?»

Занимался репетиторством.

«Он что, совсем избаловался?»

«Подвержен очищающим преимуществам нашей культуры».

«Судя по его желанию воспроизвести Палатин, — присоединился я к циничной перепалке, — Тоги определённо видел Золотой дом Нерона. Теперь он хочет дворец, точно такой же. Он и вправду похож на тех экзотических принцев, которых воспитывали в Риме, а затем вывозили на родину в качестве вежливых союзников, которые умели складывать салфетки на банкете».

«Насколько велик этот дом мечты, который ему дадут?» — спросил Элианус.

Хелена сделала набросок, взятый из письма дяди. Хиларис не был художником, но добавил масштабную линейку. «У него четыре длинных крыла».

Около пятисот футов в каждом направлении плюс сады для отдыха со всех сторон, подходящие хозяйственные постройки, огороды и так далее».

«Это в городе?»

«Нет. Это место резко отличается от города».

«Так где же он сейчас живет?»

Елена осторожно сверилась с документом. «Сначала он занял деревянное жилище рядом с базой снабжения – провинциальное, хотя и впечатляющее своими размерами. После успешного вторжения Клавдий или Нерон проявили императорскую благодарность; затем король приобрел большой каменный комплекс в римском стиле, чтобы продемонстрировать своё богатство и могущество. Он сохранился до сих пор. Теперь, когда он снова показал себя надёжным союзником в кризисной ситуации…»

«Вы хотите сказать, что он поддержал стремление Веспасиана стать императором?»

«Он не возражал», — мрачно сказал я.

«Легионы в Британии были двусмысленны?» Даже Элиан, должно быть, проделал некоторую домашнюю работу.

Второй, старый легион Веспасиана, мой легион, всегда поддерживал его. Но у него был слабый губернатор, и другие легионы вели себя странно.

Фактически, они скинули губернатора, а затем сами стали управлять Британией с помощью военного совета, но мы не говорим о мятеже. Это было время гражданской войны. После этого всевозможные подробности были вычеркнуты из документов и благоразумно забыты. В общем, вот такой сумасшедшей провинцией всегда была Британия.

«Если легионы дрогнули, даже вялая преданность царя была бы преимуществом», — добавил Юстин. «Для Веспасиана это имело бы утешительный и пропагандистский смысл».

«Судя по размеру гонорара Веспасиана, он думает, что Тогидубн был рад видеть его императором», — решила Елена. «Возможно, они не похожи на друзей. Но Веспасиан и Тогидубн были молодыми людьми, которые вместе строили карьеру ещё во времена вторжения. Веспасиан построил всю свою политическую жизнь на тогдашних военных успехах; Тогидубн принял власть у древней Верики. Он приобрёл статус уважаемого союзника и каким-то образом разбогател».

"Как'

«Не спрашивай, откуда деньги», — вмешался я.

«Он подкуплен?» — Юстин все равно выступил с клеветой.

«Когда ты завоевываешь провинцию, — объяснял ему брат, — у некоторых племен появляются катапульты, которые забрасывают их в спины большими камнями, а другие получают любезное вознаграждение в виде щедрых даров».

«Полагаю, соответствующие финансовые выгоды были тщательно просчитаны поколениями дворцовых актуариев?» — голос Юстина по-прежнему звучал резко.

Я ухмыльнулся. «Дорогие племена, пусть сами решают, что выбрать: удар копьём в рёбра и изнасилование женщин или возы вина, несколько хороших подержанных диадем и делегацию пожилых проституток из Артемизии, обосновавшихся в столице племени».

«Всё во имя прогресса и культуры!» — сухо проворчал Юстин.

«Атребаты считают себя прогрессивными, поэтому они забрали добычу».

«Веспасиан не сентиментален, — заключила Елена, — но он, должно быть, помнит Тогидубна по особенному времени своей юности. Теперь они оба пожилые, а старики тоскуют по прошлому. Подождите-ка — все трое. Надеюсь, я буду там и увижу, как вы все говорите о старых добрых временах!»

Я надеялась, что так и будет. Когда однажды я начала мечтать и терзаться, я чуть не сказала, что меньше всего мне хотелось бы иметь сырой дом в Британии, расписанный фресками. Впрочем, кто знает!

Юстин запечатлел план нового огромного дома короля. Он смотрел на него с завистью новобрачного, поселившегося у родителей. Ревность в его тёмных глазах сменилась отстранённостью. Будучи циником, я не верил, что наш сентиментальный герой ностальгирует по своей бетийской невесте, Клаудии Руфме, с которой они поженились всего несколько месяцев назад.

Клавдия не сопровождала нас в этой поездке. Она была девчонкой-игруньей, но её убедили в том, что Юстин возвращается в Рим. Должно быть, он убедил её подождать. Я задумчиво наблюдал за ним. В каком-то смысле я знал его лучше, чем его семья или друзья; я и раньше путешествовал с Квинтом Камиллом Юстином, выполняя опасное задание среди варварских племён. Я догадывался, что, когда он тосковал по прошлому, его разум наполняла недостижимая, идеализированная красота. В Британии мы найдём золотоволосых женщин, похожих на ту женщину из Германии, которая всё ещё являлась ему в снах.

Элианус, будучи холостяком, имел право пользоваться всеми прелестями путешествий, включая романтические. Вместо этого он назначил себя тем самым здравомыслящим человеком, который всем заправляет. И теперь он с изумлением смотрел на огромный счёт владельца особняка.

Елена поднялась наверх, чтобы покормить ребёнка и уложить Джулию. Нас было достаточно много, чтобы занять целую спальню почти каждый вечер. Я предпочитала держаться вместе и не пускать сюда безумных воришек-незнакомцев. Женщины спокойно приняли совместное проживание, хотя мальчики поначалу были шокированы. Уединение не является римским требованием; наша комната должна была быть лишь недорогой и удобной. Мы просто падали на свои жёсткие узкие кровати в одежде и спали как убитые. Хиспэйл храпела. Она бы храпела.

Я остался с бутылкой вина, присматривая за Майей. Она разговаривала с мужчиной. Я не римский патерналист. Она могла свободно общаться. Но женщина, которая дистанцируется от группы, с которой путешествует, может показаться незнакомцам готовой ко всему. На самом деле, Майя с напряженной яростью ждала, когда закончится её кошмарное изгнание из Рима; она казалась настолько замкнутой и враждебной, что люди почти никогда её не беспокоили. Но она была привлекательна, сидела чуть поодаль на конце нашей скамьи, стройная фигурка с тёмными кудрями в малиновом платье с косами. У неё были с собой одежда и всё необходимое; упакованный сундук был...

«обнаружили» на борту судна, а мы продолжали делать вид, что это подстроили ее дети.

Это платье, очевидно, было новым, купленным на деньги Па, который пополнил её гардероб после того, как Анакрит всё испортил. Любой, кто судит по внешности, мог бы подумать, что у Майи есть деньги.

Если бы у Майи появился последователь, я бы не вмешивался. Я не был глупцом.

Заметьте, я бы точно узнал, кто он такой, пока все не зашло слишком далеко.

Спина затекла. У меня было сломанное ребро, которое дало о себе знать после тяжёлых дней в тесном транспорте. Голова слегка кружилась, мысли путались после нескольких часов непрерывного движения в дороге. У половины моей группы были забиты кишечник и головные боли; остальных мучила диарея. Сегодня вечером, неуклюже двигаясь, пытаясь расслабить спину, я не мог понять, на какой стадии находятся мои внутренние процессы. Когда путешествуешь, нужно знать. Нужно планировать заранее.

Разговор с моей сестрой выглядел непринуждённым. Мужчина был одиноким путником, одетым прилично, судя по всему, торговцем. Он объел хлеб, стоявший перед ним на столе, и осушил высокий кувшин, вероятно, наполненный пивом. Майе он ничего не предложил.

Пока он бежал, Майя реагировала отчуждённо. Парень должен был рад, что она была хоть немного любезна. Он говорил робко, словно не знал, что с ней делать. Я знал, что разговор с ним был жестом неповиновения с её стороны. Я всем говорил не болтать с попутчиками, но Майя любила отвергать хорошие советы. Пренебрежение к главе семьи было естественным, и она отделяла себя от тех из нас, кого считала похитителями. В этой поездке одно неверное движение с моей стороны, и она становилась неуправляемой.

В конце концов мужчина вышел, чтобы окунуться в холодную воду бани; Майя, не сказав ни слова, поднялась наверх. Я посидела немного молча, а затем последовала за ней.

На следующий день мы увидели незнакомца, который с трудом проталкивал тележку с большими, плотно упакованными вещами через ворота особняка. Майя упомянула, что это какой-то коммивояжер, и мы едем туда же. Она сказала, что его зовут Секстиус. Я попросил ребят помочь Секстиусу выкатить машину на дорогу. Затем я дал им понять, что кому-то из них придётся подружиться.

«Авл, тебе нужны приключения в жизни…»

Когда мы наконец пересекли Галльский пролив в Новиомаге, у меня остался один официальный помощник. Элиан превратился в довольно ворчливого приспешника человека, надеявшегося заинтересовать Великого Царя механическими статуями. Когда-нибудь, если он когда-нибудь превратится в пухлого землевладельца с виллами на озере Волусена и в Сурренте, наш дорогой Авл сможет покупать себе диковинки, будучи уверенным, что знает, как смазать маслом движущихся голубей, чтобы они клевали фигурки кукурузы с золотого блюда. Я сказал ему, чтобы он наслаждался перевоплощением, а он поведал мне, какую отвратительную судьбу он хотел бы мне уготовить.