Темная душа. Академия жрецов

Глава 23

Всю половину оставшегося дня и целую ночь Сэмми не отходил от меня ни на шаг. Мы буквально пролежали все это время в моей кровати, разговаривая допоздна, а затем выбрав комедию на просмотр. Выбор колебался еще между мелодрамой и ужастиком, но, мы приняли негласное решение, что кошмаров в нашей жизни и так достаточно уже было, а кинокартины про любовь вообще стали болезненной темой.

На утро я проснулась, можно сказать, бодрой. Естественно, если учитывать тот факт, что теплые объятия друга словно защищали меня от плохих снов и предоставили возможность отдыха. Конечно, тело все еще ныло, но с каждым днем боль только уменьшалась. Сэмми даже представить себе не мог, как помогает своим присутствием.

Мое лицо озарила теплая улыбка, когда я увидела, что друг также уже не спал. Похоже, Сэмми заметил некоторое движение рядом с собой, и тут же повернул голову ко мне, с такой же мягкой улыбкой.

— Хочешь чего-нибудь? Еда? Вода? Только скажи, — тон друга был не сказать, что недовольным, скорее, уставшим.

Я только сейчас заметила его небольшие круги под глазами, будто он вовсе не спал. Я подозрительно на него покосилась, но спрашивать по этому поводу ничего не стала, уважая личное пространство друга. Мне бы тоже было неприятно если бы я узнала такое о своем бывшем парне.

— Нет, Сэмми, спасибо. Может, пойдешь, поспишь часок, а потом принесешь нам что-нибудь покушать? — мягко спросила я. — А я пока приму душ и приведу себя в нормальное состояние.

Друг начал было вяло протестовать, однако мой взгляд и утверждающий тон просто не оставили ему выбора. Он нехотя ушел из комнаты, сказав, что скоро вернется.

Я солгала. Мне совсем не хочется приводить себя в порядок. Мне хочется только лежать, не двигаясь, не дыша, забыв обо всем. Вчера я не чувствовала себя так подавленно, и сейчас почти пожалела, что отослала Сэмми выспаться. Нет, я совершенно точно не хотела, чтобы меня кто-то видел вот такой. Жалкой.

Однако я не могла сопротивляться порыву эмоций. Я покрутилась на кровати, собирая одеяло вокруг себя, потому что вдруг стало холодно. От мыслей, если такое вообще возможно.

Я буквально чувствовала, как от моей руки отламывается кусочек, раз за разом, падая и разбиваясь о пол. Но когда я осмотрела свои конечности, они были в целостности. Безутешный поток чувств, словно снежная лавина, обрушился мне на голову.

Кассиопея Кьючерд дочь моего отца. Моя сестра, единокровная. Меня пробил дичайший неконтролируемый озноб, вдруг одеяла стало недостаточно. Я выскочила из постели и на негнущихся ногах проследовала в ванную комнату. Прикрыв дверь, я прислонилась к ней спиной. Коленки подкосились, но я все равно заставила себя набрать теплую, даже горячую, ванну. Стянув одежду, я проскользнула в жаркие объятия воды. Раны более особо не кровоточили, а повязки были водонепроницаемыми, или что-то на подобие того. По крайней мере, мне так сказали, когда выпустили из палаты.

Дрожь все еще преследовала меня, однако стихла, стала переносимой. Я устало откинула голову, погружая ее в воду, пена приятно щекотала кожу, и мышцы постепенно расслабились. Я вспомнила лицо отца, его вечно миролюбивый взгляд, несмотря на все невзгоды. Он был идеальным во всех планах. И у него была другая дочь, которую он бросил по неизвестным причинам. Я зажмурилась, стараясь прогнать навязчивые мысли, но они все лезли и лезли в голову. Огромный ком подступил к горлу, и я поблагодарила небеса, что еще ничего не ела, а то меня непременно бы стошнило. Такое чувство, будто мне не хватило жутчайшего старика Бредсберри в качестве моего деда. Словно того факта, что меня похитили, было недостаточно. Я еще больше опустила голову, оставляя на поверхности воды лишь нос и рот. Дыхание у меня было тяжелое. Рыдания заставляли мое тело сотрясаться и нервно подрагивать. Паника, страх, боль окончательно захватившие в плен мой разум и сознание, не желали меня отпускать. Я впилась ногтями в ладони, в попытке хоть как-то унять дрожь, но тщетно. Я полностью утратила контроль и счет времени. В отголосках моего разума мелькали различные картины, содержащие в себе кровавое месиво.

Я почувствовала, как мои вены наполнились свинцом и потяжелели, мне стало трудно вдыхать и выдыхать воздух. За нежеланием больше переносить этой нестерпимой боли, я полностью погрузила голову под воду. Все стало каким-то приглушенным, притупленным, что ли. Мои слезы прекратили идти, уступая место пустоте. Она заполнила каждую клеточку моего тела, облегчая его груз. Открыв глаза, я увидела смутные очертания ванной комнаты, и с необъяснимым спокойствием их закрыла.

Нет, я была не права. О, как же я ошибалась. Ничего не в порядке, я не в силах контролировать собственные эмоции. Я сделала судорожный вздох, совсем позабыв, что находилась в воде, и немедленно начала кашлять. Но этого было не слышно. Удивительная тяжесть моего тела не позволила мне с легкостью всплыть на поверхность, хотя расстояние до нее было мизерным.

Неожиданно что-то обвило мои плечи, жестко сдавливая их и вытягивая вверх, заставляя меня поморщиться от прикосновений к еще не до конца зажившей ране. Теперь я смогла почувствовать небольшой холодок, пробежавший по лицу, из-за такой резкой перемены температуры.

Вода устилала глаза, а приступ кашля никак не заканчивался. И мой больной рассудок вообще как-то туго воспринимал все происходящее.

Когда назойливое покашливание сменилось громким дыханием, которое спустя несколько мгновений нормализовалось, я распахнула глаза.

Похоже, в процессе вытаскивания меня из воды, я достаточно сильно брыкалась, потому что одежда человека, сидящего на полу, перед ванной, была изрядно намочена, с черных локонов скатывались маленькие капельки.

Глаза напротив долго и внимательно вглядывались в мои, затуманенные. Казалось, это длится вечность.

Джозефф сглотнул.

— Не стоит так делать впредь, — тихо проговорил он, хотя его губы не двигались, и заметно побелели.

Я устало взглянула вниз, на свои оголенные плечи и выступающие ключицы, убеждаясь, что ничего слишком откровенного не видно, а затем снова перевела взгляд на парня.

— Как делать? — резковато спросила я, мой тон был, надо сказать, не самым приятным. — Купаться? В одиночку? Извини, что не позвала тебя, мне казалось, я имею право на личное пространство.

Мне действительно не хотелось всего этого говорить, ведь Джозефф буквально спас мне жизнь. Я понимала, что это вынужденная мера. Однако контролировать себя я не могла.

Его глаза прищурились и забегали по моему лицу, в какой-то момент его вниманием завладела моя шея, а затем взгляд парня и вовсе скользнул вниз. Благо, пена прикрывала практически все мое тело, не считая колен и, разумеется, шеи.

Мое лицо было будто в огне, настолько я смутилась. Парень облизнул вновь пересохшие губы, возвращаясь к моему лицу.

— Не подашь… — мой голос предательски дрожал, в горле будто образовалась пустыня, — Не подашь халат?

Его взгляд оторвался от меня и переместился к стене в поисках чего-нибудь, похожего на халат. Джозефф встал и своими тонкими пальцами взял голубоватую ткань, аккуратно положив ее на пол, рядом с ванной. Через секунду он вышел из комнаты.

Его уход позволил мне глубоко вздохнуть. Я по-прежнему чувствовала себя ужасно смущенно.

Я вылезла из горячей воды в холодную реальность. Обтерев свое тело полотенцем, я надела новый комплект нижнего белья и накинула короткий атласный халат. Запахнув его поплотнее, я вышла в спальню.

Джозефф никуда не ушел. Он ждал меня, сидя за столом, и, как всегда, печатая что-то в своем телефоне.

— Ты что-то хотел? Или так, поболтать заскочил? — спросила я, остановившись возле него.

— Одевайся, пойдем в лабораторию, — ответил Джозефф. Он встал и направился к двери.

— Что ты здесь делаешь? — резко проговорила я. Тайна маньяков раскрылась. Джозефф не виновен. Но что даркх делает в Академии жрецов?

— Конкретнее, — парень остановился, но на меня не посмотрел.

— Ты же даркх, — понизила голос я.

— Моя миссия практически закончена. Благодаря тебе.

— Лаборатория? — предположила я.

Джозефф не ответил, однако его молчание было достаточно красноречиво

— Ты поможешь мне выбраться отсюда? — отчаянно взмолила я.

— Это не входит в мою миссию, — он сделал акцент на слове «мою». — Но, поверь мне, с тобой все будет хорошо.

После этих слов, парень вышел из комнаты, а мне оставалось гадать, что же он имел в виду. Джозефф намекал на то, что Бредсберри все же сдержит свое обещание и отпустит меня?

Сердце предательски защемило от мысли о том, что я больше не увижу Сэмми, Коннора и, наверное, Джозеффа.

Быстро одевшись, я собрала влажные волосы в пучок и вышла из комнаты, захватив магнитный ключ. Там стояли Джозефф и Коннор. Парни что-то возбужденно обсуждали и, на мое удивление, совсем беззлобно. Заметив меня, они тут же замолчали и двинулись вперед. Я последовала за ними.

Мы спустились на первый этаж и, вызвав лифт, зашли внутрь. Я приложила кругленький ключик к нужной кнопке. Лифт двинулся вниз и через несколько секунд открыл металлические дверцы на -2 этаже.

— Я надеюсь, сегодня будет немного людей, — сказал Коннор и вышел вперед. Мы с Джозеффом пошли следом.

Я уже не стала задумываться о том, почему Коннор помогает нам. Должно быть, у него были свои причины.

Джозефф достал из джинсов свой мобильник и начал делать снимки помещения. Позже он включил видеокамеру, и прошептал:

— Давайте пройдемся.

Мы зашли в ту палату, где я была в прошлый раз. Сегодня больничная койка уже была пуста. Мы прошлись еще по трем палатам и там тоже никого не оказалось. Однако, наконец-то, через маленькое окошко в двери, я заметила пациента, подключенного различными проводниками и трубками к какой-то жуткой штуковине.

— Тут кто-то есть, — позвала я парней.

Джозефф отодвинул меня в сторону и вошел первый, а я прямо за ним. Коннор зашел последним и аккуратно прикрыл дверь.

Я подошла к складной кровати и вгляделась в человека, лежащего на ней.

Темные волосы, чуть тронутые сединой, которые, явно, давно не мыли, густая щетина на морщинистом лице, впалые щеки — во всех этих чертах я узнала давно знакомого мужчину. Моего дядю. Альфреда!

Мне стало трудно дышать. Я покачнулась на пятках и схватилась за плечо Джозеффа, стоящего рядом со мной, чтобы не упасть

Парень беспокойно взглянул на меня и поддержал за локоть.

— Дядя?.. — прошептала я. Мой голос ужасно дрожал. Слезы застилали глаза.

Трясущимися руками я начала выдергивать иглы из вен дорогого дядюшки.

— Эвелин, — Джозефф оттянул меня назад. Я начала вырываться и бить его по рукам, крича, чтобы он меня отпустил.

К койке подошел Коннор и оцепенел.

— Отец, — облегченно выдохнул он. Я там чуть в обморок не грохнулась. Отец?!

Коннор потряс Альфреда за плечо, пытаясь его разбудить. Спустя несколько минут веки дяди приоткрылись. Его туманный взгляд был устремлен на Коннора.

Джозефф меня отпустил, и я тут же бросилась к Альфреду. Упав на колени возле кровати, я сжала его сухую ладонь. Он посмотрел на меня.

— Дети, — его голос был ужасно болезненный. — Вы нашли друг друга.

— Да, папа, — ответил ему Коннор. Я непонимающе свела брови.

— Альфред, это и есть твой сын? Коннор? — спросила я, стараясь держать себя в руках.

— Да, — он снова взглянул на блондина. — Мальчик мой, как же ты вырос.

От навалившейся тоски мне хотелось кричать. Коннор сын Альфреда. Выходит, он тоже даркх. Почему он мне этого не рассказал? Почему все от меня что-то скрывают?

Альфред протянул левую руку к моему виску и у меня в голове вспыхнули давно потухшие воспоминания детства.

Во всех них присутствовал мальчик с белыми волосами. Парнишка, которого отправили к королеве для пополнения армии. Сын Альфреда, который больше не мог вернуться домой. Коннор, воспоминания о котором были спрятаны Альфредом в моей собственной голове.

За одну секунду передо мной пронеслись сотни картинок с нашими играми, уроками и шутками. Коннор был тем самым осколочком моей души, который я когда-то потеряла, но вернула вновь.

— Но, — я взглянула в кристально чистые глаза Коннора. — Но почему ты мне не рассказал?

Он покачал головой, намекая мне на то, что мы потом об этом поговорим.

Джозефф так и стоял чуть поодаль от нас, смущенный неожиданной встречей семейства, куда он никак не вписывался.

— Мы уведем тебя отсюда, — сказала я и встала на ноги, чтобы помочь дяде. Но он не сдвинулся с места.

— Куда мне идти. Снаружи везде жрецы. Меня тотчас же поймают, — прохрипел Альфред.

— Мы… — попыталась возразить я, но Коннор меня перебил.

— Отец прав. Мы вернемся за ним позже, — блондин взглянул на Джозеффа, в поисках поддержки. Тот согласно кивнул.

Я с грустью глянула на Альфреда. Мне не хотелось его бросать, но мои мысли были прерваны внезапно раскрывшейся дверью. В палату вошел Бредсберри с двумя охранниками по бокам. Старик не стал тратить времени на разговоры, а сразу махнул двум громилам, которые начали наступать на нас с ножами в руках.

Джозефф притянул меня к себе, чтобы я стала за его спиной.

Они с Коннором выступили вперед, готовые обороняться. Охранники бросились на парней. Джозефф ловко увернулся от первого удара, оставляя противника позади. Потом, заломав ему руку, даркх выхватил нож из его сжатого кулака и вогнал ему лезвие меж лопаток по самую рукоятку.

Коннор в это время сделал подсечку, чем сбил мужчину с ног. Тот выронил оба ножа из рук, поэтому блондин воспользовался моментом и перерезал ему горло его же оружием.

Стоя у задней стены, я размышляла, почему же они не использовали магию в сражении. Так было бы гораздо проще.

Через минуту в комнату подоспело подкрепление и, пока даркхи разделывались и с ними, Бредсберри стоял у двери и наблюдал за разворачивающейся картиной. Как и я.

Решив, что нельзя больше стоять без дела, я подбежала к трупу одного из охранников и выдернула метательный нож из его формы. Стараясь не попасть под руку дерущихся, я приняла удобную позицию и прицелилась в директора.

Вдох, выдох.

Я швырнула нож в старика, однако он оказался на удивление проворным и вовремя отскочил в сторону. Даже отсюда я увидела хищную усмешку, игравшую на его губах.

Бредсберри взял нож, торчавший в косяке двери из-за моего промаха и метнул его в мою сторону. Лезвие пронеслось прямо возле моего лица, но, все же, мимо.

Я уже было хотела победно ухмыльнуться, однако довольный вид старика не давал мне покоя.

Я обернулась, чтобы понять, что же его так развеселило.

Комнату наполнил пронзительный крик, который был полон отчаяния и боли. Я не узнала собственный голос.

У той стены, где раньше стояла я, сейчас находился Альфред. Алое пятно расплылось по его одежде в области груди. В руке дядя сжимал окровавленный нож.

Когда я обернулась, Бредсберри уже не было видно. В комнате. В палате осталась только я, Альфред и Коннор.

Струйка алой жидкости вытекала из уголка рта дяди. Он совсем побледнел и рухнул на пол. Я с воплем подлетела к нему и приподняла его голову. Коннор присел рядом со мной.

Горячие слезы ручьями стекали по моим щекам. Я не могла унять дрожь в голосе.

— Не покидай меня, — взмолила я, немощно сотрясаясь от рыданий.

Альфред перевел на меня затуманенный взгляд и слабо улыбнулся.

— Я так рад, что увидел вас двоих. Не плачь по мне, милая. Я прожил отличную жизнь, — бесцветным тоном произнес Альфред.

Силы заметно покидали его. Рана не залечивалась, и как я поняла, уже не залечится никогда. Одному Богу известно, что они тут с ним делали.

— Отец, — голос Коннора сорвался. Он держался получше меня.

— Я тобой горжусь, мой мальчик. Ты вырос замечательным человеком, я знаю. Позаботься об Эвелин, — каждое слово давалось дяде с большим трудом, чем предыдущее.

— Конечно, — ответил Коннор, гладя отца по руке.

— И Эвелин, — Альфред сделал паузу. — Прости меня. Я хотел тебя сберечь.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, однако они продолжали литься из моих глаз.

— За что? Ты ничего не сделал, — невнятно пробормотала я.

— Ты ни в чем не виновата, — из последних сил выдавил дядя и его веки с тяжестью опустились.

Я зажала рот рукой, чтобы не завизжать от беспомощности.

Сердце сдавило от навалившегося горя.

Когда голова Альфреда склонилась на бок, последняя заслонка в моем сознании рухнула.

Я вернулась в прошлое. В тот октябрьский день дождь лил не переставая. Мне было семь лет и в ту минуту я пряталась за широкой спиной отца, пока он разговаривал с моей матерью. Вернее сказать, кричал на нее, и она ему в ответ.

— Убирайся, ты не заберешь мою дочь, — заявил папа, не пуская женщину в дом. Она стояла на пороге, не желая уходить.

— Я отвезу ее в Академию. Там ее ждет лучшая жизнь. Иначе вас обоих убьют, — орала она. В ее голосе не было ни капельки сочувствия.

— Я сказал, нет, — отец захлопнул дверь перед носом матери.

Он повернулся, посмотрев на маленькую меня сверху вниз.

— Я не хочу, чтобы тебя убили, папа, — голос дрожал, губы были поджаты, а в больших голубых глазах отражался страх.

Мужчина склонил голову, ласково глядя на дочь. Только он хотел наклониться, чтобы быть с ней на уровне, как со стороны раздался хлесткий, резкий грохот. В проеме двери появились из ниоткуда два человека, в охранной форме.

— Блэсворд, пожалуйста, не вынуждай меня, — послышался холодный голос темноволосой женщины. Она стояла позади охранников, и попросила их расступиться, чтобы пройти вперед. Женщина подошла близко к отцу, который положил свою руку мне на плечо, плотнее прижимая к себе.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — выплюнул папа, косясь в сторону людей в форме.

Мать бросила беглый взгляд вниз на маленькую девочку. На краткий миг в нем промелькнуло что-то на подобии сожаления, однако затем быстро исчезло. Она вернулась взглядом к мужу.

— Никто при этом не пострадает, — она сделала подзывающий жест охранникам, но отец остановил ее, резко выбрасывая руку вперед и хватая женщину за тонкое запястье. Движением ладони на моем плече, он заставил охранников отлететь в сторону на что женщина лишь пожала плечами. — У меня таких много. Перебьешь их — прибудет в два раза больше. Ты же знаешь, отец отдал мне в распоряжение целый сектор охраны.

Папа сделал хватку крепче, отчего женщина утомленно вздохнула. Он наклонился к ее лицу, обжигая щеку женщины своим прерывистым, от ярости, дыханием:

— Так отпусти нас. Скажи, что непредвиденные обстоятельства, — процедил сквозь зубы он, снизив голос на пару тональностей.

Женщина посмотрела прямо в глаза своему мужу с непониманием.

— Никто не смеет противиться воле отца. Особенно, я, — тихо, но уверенно, как будто что-то само собой разумеющееся, сказала она, в этот момент, скорее, напоминая робота, нежели живого человека.

Люди, сверженные отцом, начали приходить в себя, и вставать на ноги. Они ждали команды, чтобы сделать то, что требуется. Исполнить приказ. Но его все не было.

Маленькую девочку начинал наполнять страх, она с ужасом взирала на уже совсем ставшую незнакомой ей мать. Та стояла недалеко от отца, даже не пытаясь вырваться из его хватки. Она знала — в ее силах сделать это в любой момент, но пока не время. Ей нужно поговорить с мужем.

— Ты умерла для меня в тот день, — отец резко отстранился, делая замысловатое движение рукой, от которого, охранники падают уже замертво. В воздухе послышался противный хруст.

Он отпустил руку жены, чем она воспользовалась. Женщина послала импульс в грудь мужчины, который стоял достаточно близко для эффективного действия приема. Тот проскользил спиной по паркету.

Девочка осталась стоять одна, глядя в эти зеленые глаза. Женщина стояла неподвижно, не то, чтобы она так и задумывала — просто застыла, словно каменное изваяние. Это отец вовремя наложил на нее чары, иначе, она бы уже давно здесь не стояла. Как и малышка.

Мужчина приблизился к Каллин и схватил ее за горло. Один рывок — и с делом покончено. Всего лишь одно движение. Один резкий поворот — и она была бы уже мертва.

Однако ему помешало кое-что другое. Он согнулся от спазма в районе груди. Видимо, все были так сконцентрированы только на них самих, как не заметили еще одного человека, неслышно проскользнувшего в дом и незаметно подкравшегося сзади к отцу. В руке охранник сжимал нож и как можно сильнее вдавливал в спину Блэсворда. Женщина теперь замерла по-настоящему, взирая на человека в форме.

— Что ты сделал? Я не отдавала приказ! — кажется, в этот момент треснула ее маска напускного спокойствия, и она силой мысли оттолкнула идиота в стену.

Блэсворд напрягся, на лбу выступила холодная испарина, дыхание стало слишком громким и слышным. Ему все же удалось выудить кинжал из черного металла из тела. Благо, рана была хоть и серьезная, но не смертельная. Однако об этом знали не все.

По комнате пронесся высокий оглушающий визг. Девочка — она была в полном шоке. Папа, который был рядом все семь лет ее сознательной жизни, который читал ей сказки на ночь и целовал в лоб перед сном, который разговаривал с ней каждый день, смог так просто получить рану. Он побледнел, и сглотнул, панически озираясь на дочь, как и Каллин в этот момент, но она все кричала. Блэсворд был закаленным бойцом и уже встречался в жизни с Адамасом, так что боль от ранения уже начала отступать. Маленькая я не переставала визжать. Каллин остолбенела, настолько громким был этот звук. Муж и жена перестали пытаться убить друг друга и стали, словно громом пораженные.

Девочка закрыла глаза, ее страх и боль были невыносимыми, присутствовало ощущение, что голосовые связки вот-вот порвутся. Тело наполнила тяжелая, словно свинец, энергия. Она пульсировала в маленьком тельце, призывая к освобождению, неприятно сковывая тело. Девочка еще громче закричала. А затем как будто проснулась от кошмарного сна. Непонятная сила, недавно наполнявшая ее тело, отступила, исчезла. Ребенок открыл глаза, испытывая легкое, даже приятное, покалывание в мышцах.

Облегчение сменилось кошмаром. Мать и отец висели в воздухе, из-за прекратившегося крика, можно было услышать отвратительный треск ломающихся костей. Их тела, словно марионетки, немного подергивались из-за очередного хруста. Ноги выгнулись под неестественным углом, руки стали бесформенными, безвольно болтающимися, головы запрокинулись назад, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Примерно фут отделял их от пола, и когда раздался последний, самый противный звук ломающейся шеи, они рухнули вниз.

Девочка немо наблюдала за происходящим.

Каллин и Блэсворд лежали на полу двумя грудами бесформенных частей тела. Что-то в теле отца даже торчало не оттуда, откуда нужно и под ним образовалась красная лужа крови. Их лица отражали полный, всепоглощающий ужас: глаза широко раскрыты, рты искривлены от боли, брови вздернуты от неверия и страха перед собственной дочерью. Может, она и вправду монстр?

В тот момент, когда кровь достигла подошвы обуви девочки, она упала на колени, окрашивая одежду в красный цвет смерти. Малышка чувствовала неимоверную усталость. Что бы то ни было, но то, что только что произошло отняло у нее много сил.

Перед ней лежали два холодных, исковерканных ею трупа.

Она склонилась на пол, опираясь о него локтями, и словно моля этим жестом родителей простить их чудовищную дочь.