Темное зеркало

Глава 18

— А я уж и не надеялась дожить до этого дня! — радостно воскликнула Кассандра, с улыбкой наблюдая, как Элизабет, разложив на обеденном столе папки с материалами, перебирает их. — Моя дорогая подруга Элизабет Найт влюбилась! В кого же? Ни больше ни меньше в детектива отдела убийств и теперь помогает ему в его нелегкой работе, подбирая данные для расследования!

Она подскочила к столу, резко взмахнула рукой, и несколько папок упали на пол. Но Касс даже не обратила на это внимания. Она искренне радовалась, что ее лучшая подруга наконец-то влюбилась и теперь даже при упоминании об этом на ее бледных щеках вспыхивает румянец. Давно пора, ведь в последние годы для Элизабет существует только работа, а она еще так молода!

— Лиз, ты молодец! Продолжай в том же духе!

— Касс, прошу тебя, перестань, — устало вздохнула Элизабет, поднимая голову от разложенных на столе бумаг. — Ты знаешь, я не люблю, когда ты начинаешь заводить разговоры о мужчинах. А сейчас и подавно не время обсуждать их.

— Лиз, о мужчинах можно и нужно говорить всегда! — с улыбкой возразила Кассандра, взяла кружку с изображением диснеевского «Бэмби» и сделала несколько глотков кофе капуччино.

Касс с выражением блаженства на лице пила кофе и думала о том, что ее давняя мечта сбылась: Элизабет Найт наконец влюбилась, и теперь ее жизнь, вне всякого сомнения, круто изменится. Даже если роман с красавчиком детективом, не дай Бог, закончится ничем, все равно это встряхнет подругу, даст ей заряд бодрости и украсит одинокую жизнь.

— Расскажи, как он целуется? — присев на краешек стола, попросила Касс.

— Касс, умоляю тебя… — вспыхнув, пробормотала Элизабет.

— Лиз, я хочу тебе дать один дельный совет, — таинственным шепотом проговорила Кассандра. — Если уж ты у нас такая скромница и предпочитаешь заниматься любовью по старинке, то имей в виду: постель — ложе любви и должна быть теплой. Понятно?

— Ты предлагаешь заранее положить туда грелку?

И подруги громко рассмеялись. Но через мгновение лицо Элизабет стало серьезным, она вздохнула и тихо сказала:

— Знаешь, я боюсь.

— Чего? — опешила Кассандра. — Чего ты боишься? — Некоторое время она сочувственно смотрела на поникшую Элизабет, а потом, покачав головой, промолвила: — Лиз, дорогая, ничего не бойся. Все будет хорошо.

Элизабет кивнула, и Касс заметила, что в ее глазах блеснули слезы. Касс искренне переживала за подругу и знала: в душе Элизабет, какой бы сильной, выдержанной и мужественной женщиной она ни казалась, живет страх.

— Лиз, не надо бояться, — обняв ее за плечи, ласково произнесла Кассандра. — Твой красавчик детектив очень скоро вычислит и поймает маньяка, вот увидишь!

— Знаешь, Касс, я даже не этого больше всего боюсь. То есть, конечно, я боюсь Фергюсона… или того, кто совершает эти кошмарные убийства. Я ужасаюсь при мысли, что маньяк продолжит свои злодеяния, еще погибнут люди, а я… вместе с ним должна буду разделить ответственность за их смерть, потому что он совершает убийства по написанным мною сценариям! А иногда… — ее голос дрогнул, — у меня возникает чувство, будто этот маньяк охотится за мной. Он выслеживает меня, подстерегает, готовится к решающему удару. Предыдущие убийства — всего лишь прелюдия…

— Лиз, не думай об этом, прошу тебя, — мягко прервала ее Кассандра. — В твоей жизни появился человек, который тебе небезразличен, и лучше думать о нем, чем об этом преступнике.

— Понимаешь, Касс, чем больше я думаю о Нике, тем страшнее мне становится.

— Почему?

— Потому, что он — полицейский и у него очень опасная работа. Я боюсь за него!

Тревога Элизабет была понятна Кассандре, но, желая хоть немного успокоить ее, она горячо заговорила:

— Лиз, если следовать твоей логике, то тогда в жизни надо бояться всего. Жизнь вообще опасна, но мы же не можем все время сидеть дома, пытаясь таким способом уберечь себя от неприятностей! Кстати, и дома нас тоже подстерегает множество опасностей! Мы постоянно тревожимся за собственную жизнь и жизнь близких нам людей. Такова уж наша судьба, и с этим следует смириться.

— Да, Касс, ты абсолютно права. Я много размышляла над этой проблемой, но, к сожалению, справиться со страхом мне так и не удалось. Поэтому я очень беспокоюсь за Ника. Пойми, с момента нашего знакомства прошло совсем мало времени, а он уже стал для меня близким и дорогим человеком.

— Так это же прекрасно, Лиз! Воспринимай свое чувство к нему как подарок свыше. Радуйся, что твоя жизнь стала ярче, эмоционально насыщеннее, разнообразнее. Влюбленность пошла тебе на пользу, это же очевидно! И в жизни, какой бы она порой ни казалась черной и беспросветной, всегда можно отыскать светлые тона и положительные моменты. Помни об этом.

— Наверное, ты права, Касс. Мне надо воспринимать знакомство с Ником как подарок, — улыбнулась Элизабет, и Кассандра облегченно вздохнула. Значит, ей все-таки удалось убедить подругу не падать духом, поднять ей настроение.

Касс обняла Элизабет, встала из-за стола и сообщила:

— А теперь мне пора уходить, Лиз. У меня ведь назначена встреча с Бадом. А ты заканчивай дела и ложись пораньше спать. Тебе надо хорошенько выспаться и отдохнуть.

Элизабет проводила подругу до двери, они расцеловались, и Кассандра зашагала по дорожке, ведущей на улицу. Неожиданно она остановилась, обернулась и, увидев, что Элизабет еще стоит на крыльце, засмеялась и громко крикнула:

— Лиз, помни мой совет: любовное ложе должно быть теплым!

— Он не отвечает! — досадливо поморщившись, воскликнул Фред, в четвертый раз стукнув кулаком по двери квартиры Дэвида Фергюсона.

— Да говорю же я тебе: он смылся. — Ник сунул руку в карман и достал ключ от квартиры. Этот ключ они с Фредом получили от вахтера после долгих возражений и препирательств. — Фергюсон смылся из города, как и в прошлый раз, когда ты уверял меня, что он безвылазно сидел дома, любуясь фотографиями обнаженных красоток из порножурналов!

Ник вставил ключ в замочную скважину, повернул, и дверь открылась. Резким жестом он распахнул ее, выждал несколько мгновений, прислушался, потом заглянул в глубину квартиры. Никого… Они с Фредом вошли и стали быстро осматривать комнату. Собственно, осматривать там было в общем-то нечего. Все это Ник видел в прошлый раз, когда приходил предупредить Фергюсона, чтобы тот держался подальше от Элизабет Найт. Нет, спрятаться в этой комнатушке решительно негде.

Фред шагнул к окну, отдернул занавеску и сказал:

— Может, где-то поблизости есть аварийная лестница, невидимая снизу, с улицы?

— Ее там нет, — отозвался Ник, подходя к кровати и ощупывая покрывало.

В прошлый раз на кровати лежал какой-то прямоугольный предмет, скрытый покрывалом, а теперь он исчез. Поверхность гладкая…

— И в прошлый раз ты, Фред, все-таки упустил этого парня, — вздохнул Ник, подходя к столу и рассматривая лежащие на нем остатки еды.

— Откуда ты знаешь, что за окном нет никакой лестницы? — вспыхнул Фред. Он весьма болезненно воспринимал собственные промахи и терпеть не мог признаваться в своих ошибках.

— Я подходил к окну и выглядывал из него, — ответил Ник.

— Но у тебя не было ордера на обыск, и ты не имел права рыскать по квартире!

— Спасибо, мистер Шерлок Холмс, что вы указали мне на совершенное мной противоправное действие, — усмехнулся Ник. — Я вам очень признателен.

— Слушай, а может, вахтер по телефону предупредил Фергюсона о нашем приходе и он успел смыться? — предположил Фред.

— В квартире нет телефона.

— Ну, если бы я побывал здесь раньше, то тоже знал бы об этом!

— Ладно, уж если мы пришли, давай все-таки осмотрим комнату.

Настроение у Ника испортилось. Нет, видимо, он не опытный полицейский, каковым самонадеянно считал себя прежде, а обычный недоумок. И Фергюсон ловко обвел его и Фреда, тоже возомнившего себя классным сыщиком, вокруг пальца. Так им и надо!

«Детектив О'Коннор! Ты слишком самоуверен! — со злостью, сказал себе Ник. — И чересчур наивен. С женщинами особенно. С чего ты решил, например, что Элизабет Найт прониклась к тебе симпатией? Она, знаменитая на всю страну женщина, которой восторгается множество мужчин? Как вообще тебе пришло в голову, что у вас с ней начинается роман?..»

— Ну что? Давай все-таки осмотрим комнату? — Голос Фреда вывел Ника из задумчивости. — Хотя сомневаюсь, что мы обнаружим здесь какие-нибудь улики.

Ник молча кивнул, вернулся к кровати, наклонился и начал шарить рукой по полу. Пыль… Внезапно его рука наткнулась на какой-то предмет. Ник схватил его и вытащил из-под кровати. Прямоугольной формы альбом для вырезок и фотографий, по размеру напоминающий тот предмет, который в прошлый раз лежал под покрывалом.

Ник поднялся на ноги, раскрыл альбом и начал перелистывать. Старые фотографии, многочисленные вырезки из журналов и газет с изображением Элизабет Найт. Большинство снимков, вне всякого сомнения, сделаны без ведома мисс Найт. Элизабет и Кассандра гуляют в парке… А вот совсем старые фотографии, сделанные «Полароидом»: юная прелестная Элизабет — в шортах из джинсовой ткани и маечке — метет дорожки в саду… улыбающаяся Элизабет с учебниками в руках выходит из здания школы… на фоне веранды загородного дома в испанском стиле, рядом с красным «мустангом». А вот снимок, явно сделанный через окно: Элизабет и ее младшая сестра Марти играют на полу кухни с котятами.

— Симпатичная, — раздался за спиной Ника голос Фреда.

— Да, очень симпатичная, — отозвался Ник.

— А это ее младшая сестра? Та, которую…

— Да, это Марти.

— Тоже хорошенькая, — задумчиво промолвил Фред.

Ник закрыл альбом, сунул его под кровать и, сделав жест в сторону двери, сказал:

— Пошли, Фред, внимательно осмотрим дом. Надо же установить, каким путем этот мерзавец умудряется незаметно выскальзывать из квартиры.

Элизабет протерла лицо лосьоном, села на кровать и улыбнулась. Сегодня вечером после ухода Касс она решила немного себя побаловать. Надела свою лучшую, элегантную шелковую, отороченную кружевами ночную сорочку с тонкими бретельками, поставила на столик бокал с сухим вином, хрустальную вазу с темно-красной розой, блюдце со свежей клубникой, зажгла свечу. Как давно она не устраивала себе такие маленькие праздники! Сейчас Элизабет ощущала себя удивительно молодой, красивой, полной сил и энергии женщиной. Настроение у нее было превосходное, а в памяти постоянно всплывал образ Ника О'Коннора — обаятельного мужчины с ярко-зелеными глазами. Вот если бы сейчас Ник оказался в ее спальне, выпил вместе с ней сухого вина, съел клубнику… Увидел, какая у Элизабет шелковистая, нежная кожа, дотронулся до ее обнаженного плеча… Но к сожалению, это всего лишь несбыточная мечта, потому что Элизабет никогда не отважилась бы пригласить его к себе домой поздно вечером…

А если она все-таки пригласила бы Ника и он пришел? Наверное, очень удивился бы, застав Элизабет в домашнем, хотя и весьма соблазнительном виде. Ведь он привык видеть ее такой, какой она представала перед многочисленными телезрителями на экранах телевизоров: строгой, элегантной, надменной, немного отстраненной. Но экранный образ Элизабет Найт создавала не она сама, а другие люди: стилисты, визажисты, парикмахеры, дизайнеры по костюмам… Она лишь соглашалась с их мнением, кое-что подсказывала, уточняла детали, иногда возражала.

Нет, вне всякого сомнения, Ник предпочел бы ее нынешний облик: с нежной улыбкой на губах, с лучистыми светло-голубыми глазами, сидящей в ночной сорочке на кровати. Ведь он влюблен в нее… Влюблен? А почему она решила, что Ник О'Коннор к ней неравнодушен?

Элизабет сделала несколько глотков вина, отставила бокал и задумалась. Разве он признавался ей в любви? Или хотя бы намекал на свое чувство? Никогда. Почему же в таком случае она решила, что он влюблен в нее? Просто ей хочется думать так, и все его взгляды, жесты, прикосновения она истолковывает именно таким образом. Выдает желаемое за действительное. И все-таки… Пронзительный взгляд его ярко-зеленых глаз, мягкие, доверительные интонации, ласковые прикосновения рук не могли обмануть Элизабет.

Она погасила свет, легла в кровать и погрузилась в сладкую дрему. Во сне Элизабет снова видела Ника: он нежно, с улыбкой смотрел на нее, что-то говорил, но она не могла разобрать смысл слов, да это было и не важно. Главное, Ник находился рядом с ней, и она была счастлива.

— Вот, смотри, Фред. — Ник направил луч электрического фонарика на небольшой проем в стене, прикрытый доской. — Вот здесь он и выбирался наружу. Давай полезем в подвал, вот туда, за водопроводные трубы.

Фред отодвинул доску, прислонил к стене, глянул внутрь темного подвала и с сомнением покачал головой:

— Не может быть. Просто глазам своим не верю.

— Надо было поспорить с тобой на обед в ресторане и пиво! — усмехнулся Ник. — Жаль, я не додумался до этого раньше.

— С этим чертовым Фергюсоном я, похоже, никогда не брошу курить, — досадливо поморщился Фред. — Ловко он обвел меня вокруг пальца, мерзавец… Ладно, Ник, признаю свою вину, — продолжил он, вглядываясь в темное пространство подвала. — Ты был прав, этот негодяй улизнул у меня из-под носа.

Они, нагнувшись, миновали проем в стене, сделали несколько шагов и осмотрелись. Обычный грязный подвал старого дома, но в дальнем конце его мелькает тусклый красноватый свет.

— Фред, пошли! — скомандовал Ник, светя фонариком на стены и пол. — Там, в конце, есть выход, это ясно.

— Хочешь, чтобы нас сожрали крысы и покусали пауки? — Фред сделал несколько осторожных шагов.

— В случае нападения отстреливайся, — шутливо посоветовал Ник. — Только смотри не попади в меня.

— Постараюсь, но не обещаю. Слушай, Ник, а может, не пойдем туда, ведь и так все ясно? Фергюсон выбирался из дома именно таким путем. Для чего же нам проверять?

— С каких это пор ты стал трусом? — усмехнулся Ник.

— Я боюсь находиться в замкнутом пространстве.

— Каждый человек боится замкнутого пространства — это нормально. А идти все-таки надо.

— Ладно, пусть нас съедят крысы, — махнул рукой Фред.

Пока они пробирались через подвал, около их ног постоянно раздавалось шуршание и топот крысиных лап. Но к счастью, подвал оказался недлинным, и уже очень скоро Ник и Фред достигли его противоположной стены и заметили маленькое грязное закопченное окно в потолке. К стене были приставлены два деревянных ящика.

— А бот и выход! — оживленно воскликнул Ник, направляя луч фонарика на ящики.

Сквозь темное окно в потолке едва пробивался красноватый свет.

— Это от неоновой вывески бара, расположенного рядом с домом! — догадался Ник. — Значит, наш с тобой приятель Фергюсон через проем в стене проникал в подвал, становился на ящики и вылезал через окошко на улицу. А ты в это время караулил его около дома!

— Черт бы его побрал! Как же я сразу не догадался осмотреть подвал?

Вглядываясь в расстроенное лицо Фреда, Ник поймал себя на мысли, что искренне огорчен его промахом. Фред Халли, один из самых опытных сыщиков, наблюдательный, дотошный, аккуратный, с прекрасно развитой интуицией… Ладно, с кем не бывает.

— Пойдем, приятель. — Ник еще раз осветил фонариком ящики, приставленные к стене, и бросил взгляд на красноватое окошко. — Пока нам здесь делать больше нечего.

— Знаешь, о чем я думаю? — вдруг с тревогой в голосе произнес Фред, когда они с Ником пролезали сквозь проем в стене. — Почему сейчас Фергюсон ушел именно этим путем? Ведь если бы он намеревался просто пойти в кино или в магазин, ему не было бы нужды пользоваться потайным выходом…

Услышав слова Фреда, Ник невольно вздрогнул. Перед его глазами промелькнули фотографии, которые он рассматривал в альбоме, найденном под кроватью Дэвида Фергюсона. Очаровательная Элизабет Найт и ее совсем юная сестра Марти весело играют с котятами на полу кухни. Их лица светятся радостью и счастьем…

Неужели сегодня вечером Фергюсон, не вняв строгому приказу Ника не приближаться к Элизабет, решил снова наведаться в Порт-Мэдисон? Не дай Бог…

Затаив дыхание, убийца стоял у изголовья кровати и с умилением смотрел на спящую Элизабет. Ему казалось, что он видит перед собой не молодую женщину, а ангела, спустившегося с небес на землю. Лунный свет, проникавший в спальню через неплотно задернутые занавески, серебрил ее черные распущенные волосы, играл на нежном бледном лице.

«Все-таки Элизабет Найт — само совершенство, — взволнованно думал убийца, восторгаясь правильными чертами ее лица, высокими скулами и чуть пухлыми губами, на которых застыла улыбка. — Она невероятно красива! И даже во сне улыбается…»

Вид спящей Элизабет завораживал убийцу и мешал думать. Мысль в голове осталась лишь одна: эта женщина прекрасна, она — воплощение земного совершенства, и все его прежние сомнения относительно того, что Элизабет — обычная женщина, которой не чуждо ничто земное, несостоятельны. Его любовь к ней безгранична, она поглотила его целиком, и ради прекрасной Элизабет он готов на все. На любую жертву, любое унижение, любой поступок.

Но чувства его в корне отличаются от тех, которые испытывают тысячи мужчин, когда смотрят жадными, похотливыми глазами на экран телевизора, где каждую пятницу появляется прекрасная Элизабет Найт. Нет, он относится к ней совсем по-другому. Правда, следует признать, что экранный образ Элизабет ему тоже очень нравится и вызывает бурю ощущений.

Убийца сделал один шаг к кровати, и половица под его ногами тихонько скрипнула. Он вздрогнул от страха и замер на месте. Только бы она не проснулась! Он даже боялся смотреть на Элизабет, потому что был уверен: она очень тонко чувствует его и сейчас, уловив его присутствие, может проснуться. Элизабет улыбнулась во сне, перевернулась на бок, и тонкая шелковая бретелька ночной сорочки соскользнула с ее обнаженного плеча.

Убийце так неудержимо захотелось дотронуться до него, ощутить под своей рукой нежную, прохладную, шелковистую кожу, что он едва сдержал свой порыв. Нельзя, нельзя сейчас этого делать! Когда-нибудь позднее, когда Элизабет наконец в полной мере осознает, что тоже любит его, у них будет много времени для ласк и объятий. Она будет принадлежать ему, и только ему. Собственно, Элизабет и сейчас принадлежит ему, просто не в полной мере осознает это. Ничего, он подождет, когда она сама бросится ему на шею и пылко признается в любви. Он подождет. А сейчас пора уходить.

Убийца склонился над спящей Элизабет, несколько секунд с обожанием вглядывался в ее прекрасное лицо, а потом, все-таки не удержавшись, кончиками пальцев прикоснулся к ее нежной щеке.

— Спокойной ночи, любимая, — еле слышно прошептал убийца, бесшумно отходя от кровати и на цыпочках направляясь к двери. — Пусть тебе снятся самые сладкие сны.

Через мгновение его легкие, почти бесшумные шаги затихли, и в доме воцарилась мертвая тишина.

Элизабет снилось, будто вечером она сидит на берегу раки, серебристый месяц отражается в воде, и она искрится, отсвечивая то темно-синим, то изумрудным блеском. Сгущается туман, окутывая плечи Элизабет, ночь опускается на землю, но ей не холодно и не страшно, потому что она знает: где-то поблизости находится Ник. Временами она даже слышит его ласковый, с мягкими интонациями голос.

Иногда Элизабет кажется, что сквозь туман проступает лицо Ника, и тогда она любуется его ярко-зелеными глазами, какие встречаются только у жителей Изумрудного острова[3], обаятельной улыбкой и с наслаждением вслушивается в звук его голоса. Ей очень хочется, чтобы Ник обнял ее и крепко прижал к себе, но она не решается попросить его об этом. Вот Ник протянул к ней руку и кончиками пальцев осторожно провел по ее щеке. От его прикосновения по телу Элизабет прокатилась горячая волна, но… внезапно ее охватила тревога. Возникло острое ощущение скрытой, неясной, но очень близкой опасности. Смертельной опасности. Элизабет резко отшатнулась, испугавшись дотронувшейся до ее щеки чужой мужской руки. Это был не Ник… И голос его давно перестал звучать, просто Элизабет не заметила этого, увлекшись мечтами…

Она открыла глаза, вздрогнула и села. Ничего не понимая со сна, испуганно огляделась по сторонам. Она у себя дома, в своей кровати. Ничего не изменилось: задернутые занавески на окнах, сквозь которые проникает серебристый лунный свет, образуя на полу узкую дорожку, столик около кровати, дверь…

Элизабет снова и снова обводила тревожным взглядом спальню, пытаясь понять, что ее так напугало: сон, закончившийся кошмаром, или нечто иное. Но спальня выглядела как обычно, все вещи оставались на своих местах, а в доме стояла мертвая тишина. Гнетущая, враждебная, затаившая в себе смертельную опасность.

— Я одна! — громко произнесла Элизабет, пытаясь успокоить себя. — Здесь никого нет. Я одна.

Несколько минут она прислушивалась к тишине, а потом легла и закрыла глаза.

«Я одна», — мысленно повторила Элизабет и, осознав истинный смысл произнесенной ею фразы, заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Одна, наедине со своими несбыточными мечтами о любви и надеждами на счастливую жизнь. Она одна. Она очень одинока.