Темное зеркало

Глава 5

Кассандра с трудом поднялась по ступеням подземного перехода и вышла на угол Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню. Настроение было плохое, самочувствие — отвратительное. Что ж, ничего удивительного, не надо было накануне пить так много «Джека Дэниелса». В голове пульсировала боль, постоянно накатывала противная слабость, в горле пересохло. Хорошо еще, что рано утром Касс догадалась выпить три чашки крепкого кофе, иначе язык во рту до сих пор бы не ворочался.

Подумать только: еще лет десять назад она могла выпить за вечер раза в три больше, всю ночь напролет танцевать до упаду или предаваться любовным утехам с каким-нибудь ковбоем, а утром встать как ни в чем не бывало и чувствовать себя доброй и отдохнувшей! Да, видимо, те счастливые времена миновали, она стала старше, организм уже не тот и требует к себе деликатного отношения.

Неподалеку от подземного перехода находился киоск, которым владела миланская семья, и каждое утро Касс останавливалась около него и, улыбаясь, рассматривала глянцевые обложки журналов, выставленную в витрине бижутерию, бегло прочитывала заголовки газет, перебрасывалась шутливыми фразами с хозяевами киоска. Но сегодня у нее не было ни сил, ни настроения разговаривать с хозяевами. Она равнодушно прошла мимо, а дед, отец и сын, высунувшись из окошка киоска, проводили ее удивленными взглядами и покачали головами. Несмотря на плохое самочувствие, Касс выглядела весьма эффектно. Изящные красные туфельки на шпильках, стройные ножки соблазнительно обтянуты красными леггинсами, лодыжка левой ноги украшена тонкой золотой цепочкой с камнем. Касс спиной ощутила восхищенные мужские взгляды трех поколений миланцев и улыбнулась. Всегда приятно, когда мужчины смотрят на тебя с нескрываемым интересом даже в такое плохое утро, как сегодня! Мысли Касс закрутились, заработала фантазия, и через минуту она уже представляла себя роскошной дамой, мчащейся в шикарном «роллс-ройсе» навстречу удивительным приключениям…

Но, дойдя до входа в здание телекомпании Ярборо, Касс снова ощутила накатившую слабость, и немного улучшившееся настроение мгновенно улетучилось. Боль в голове запульсировала с новой силой, и Касс вспомнила, почему вчера она так напилась. Да потому, что ночью ей позвонила Элизабет и в течение двух часов делилась с ней своей давней печальной историей, произошедшей десять лет назад. История была поистине драматической. Элизабет плакала, и Касс всхлипывала вместе с ней, сокрушенно качая головой и крепко сжимая в руке телефонную трубку.

Кассандра знала Элизабет Найт и дружила с ней не первый год, и все это время ее не покидало ощущение, что с подругой что-то происходит. За привлекательной внешностью Элизабет, хорошими манерами и ровным характером скрывается тонкая, ранимая душа, которую что-то постоянно мучает и угнетает. Какая-то тайная драма не дает покоя Элизабет, преследует ее, заставляя внезапно мрачнеть. Касс, женщина добрая, с чутким сердцем и широкой душой, беды других людей воспринимала как свои собственные. А уж если дело касалось любимой подруги… Не зря же Элизабет в шутку называла ее «дорогая мамочка»!

И вот вчера поздно ночью Элизабет наконец открылась ей, поведала о своей беде, и доброе сердце Касс едва не разбилось от сострадания и жалости к лучшей подруге. Бедная Элизабет! Как, должно быть, невыносимо жить с ощущением тяжкой утраты, постоянно испытывать чувство вины и… страха!

У входа в здание, как всегда, толпились демонстранты, протестующие против показа по телевизору шоу «Темное зеркало», и Кассандру охватило глухое раздражение. Ну сколько можно топтаться здесь со своими дурацкими плакатами и выкрикивать глупости? Неужели им нечем больше заняться, или на телевидении делают одну-единственную программу, достойную их осуждения? Недоумки, возомнившие себя совестью нации!

С противоположной стороны к зданию подошла Элизабет, и Касс, заметив ее, поспешила навстречу. Но демонстранты тоже увидели телезвезду и преградили дорогу к двери. Касс начала яростно проталкиваться сквозь возмущенную толпу, ища глазами представителей службы безопасности, но их нигде не было видно. Конечно, как всегда, когда они нужны, их нет на месте! Наконец ей удалось пробиться через плотные ряды демонстрантов, и она приблизилась к Элизабет. Когда Касс взглянула на свою лучшую подругу, у нее больно сжалось сердце. Лицо Элизабет было бледное, осунувшееся, под глазами залегли большие темные круги.

— Отойдите! Дайте ей пройти! — гневно крикнула Касс. — Все вы — лжецы и лицемеры. Вы выступаете против насилия, а чем сами занимаетесь? Прочь с дороги!

— Касс, все в порядке. — Элизабет дотронулась рукой до ее плеча, и Кассандра невольно вздрогнула. У подруги были ледяные пальцы, руки дрожали. — Эти люди имеют право высказывать собственное мнение. А я имею право работать и писать сценарии независимо от того, нравятся они или нет. — Она выразительно посмотрела на стоящего рядом с ней демонстранта, и он, смутившись, опустил голову. — Пожалуйста, дайте мне пройти в здание, — продолжила она. — Расступитесь.

Внезапно от толпы отделился высокий импозантный мужчина лет пятидесяти с лишним, в дорогом сером пальто и шагнул к Элизабет. У него были выразительные серые глаза, красиво уложенные серебристо-седые волосы и мягкая улыбка.

— Вы должны извинить моих последователей, — произнес мужчина приятным густым низким голосом с едва уловимым южным акцентом. — Когда дело касается веры и нравственных принципов, они всегда защищают свои убеждения с особым рвением. — Мужчина не отрываясь смотрел на бледную Элизабет, и взгляд его был таким пронзительным, словно он видел ее насквозь. Касс, почувствовав смутное беспокойство, попыталась встать между мужчиной и подругой, но Элизабет сделала жест рукой, означавший, чтобы она не вмешивалась.

— Да, преподобный Тэггерти, я понимаю их чувства, — отозвалась Элизабет, и улыбка мужчины стала еще шире оттого, что она узнала его. — Все мы защищаем свои принципы с особым рвением, особенно если твердо убеждены в собственной правоте. Вы и ваши сторонники считаете мое шоу дьявольским, но я сама думаю иначе. И если бы я поняла, что мое шоу негативно воздействует на людей, то, уверяю вас, сразу прекратила бы работу над ним.

— Вашим пером водит рука дьявола, — возразил Тэггерти. — Дьявол через вас пытается навязывать нам свою злую волю.

— Ну, преподобный, не преувеличивайте, — усмехнулась Элизабет. — Я не обладаю сверхъестественными способностями общения с высшими силами, и со злыми в том числе. Я всего лишь пишу сценарии и стараюсь выполнять свою работу хорошо. Вполне допускаю, что вам она не по душе. Сколько людей, столько и мнений. А теперь позвольте мне пройти. Меня ждут дела.

Тэггерти, к удивлению Кассандры, посторонился, и за его спиной она заметила молодого человека, очень похожего на преподобного. «Сын», — догадалась Касс.

Но молодой человек, несмотря на внешнее сходство с Тэггерти, разительно от него отличался. Очень скромно одетый, в лице нет отцовской значительности и холености, серые глаза выражают смущение, на губах застыла немного виноватая улыбка. Казалось, все происходящее не по душе молодому человеку. Он стеснялся находиться среди этой крикливой толпы, но не мог ослушаться отца и вынужден постоянно топтаться здесь, у входа в здание.

«Бедный парень, — сочувственно подумала Касс. — Иметь такого папашу… Ему не позавидуешь».

Тэггерти подал знак рукой, демонстранты расступились, Элизабет и Кассандра наконец подошли к двери и распахнули ее. Но прежде чем они вошли, за их спинами раздался низкий глубокий голос преподобного Тэггерти:

— Помните: Господь Бог сурово покарает тех, кто посмеет ослушаться его. И очень скоро его гнев обрушится на ваши головы.

Терпение Кассандры иссякло. Она обернулась и, сверкая глазами, яростно закричала:

— Кто вы такой, чтобы говорить от имени Бога? Кто вам дал право дурачить этих бедных людей и изображать себя наместником Господа на земле?

Элизабет схватила ее за руку и тихо проговорила:

— Касс, прошу тебя, замолчи. Не связывайся с ним. Пошли.

Но ее подруга уже не могла остановиться.

— Если вы еще раз вздумаете прийти сюда и привести за собой свою паству, то клянусь, я порву все ваши плакаты, а транспаранты обломаю о головы этих глупцов! Так и знайте!

Элизабет дернула ее за рукав и потащила в холл, к лифтам.

— Касс, ну зачем ты так, — говорила она, глядя на разъяренную подругу. — Не надо было их оскорблять. Пусть митингуют, если им нечем больше заняться.

Двери лифта распахнулись, Элизабет и Кассандра вошли и нажали кнопку нужного им этажа. Пока лифт плавно поднимался, они не проронили ни слова. Кассандра немного остыла и теперь с сожалением думала о том, что превысила свои полномочия помощницы Элизабет. Не следовало связываться с этим преподобным и выкрикивать грубости. В сущности, демонстранты — часть огромной телеаудитории Элизабет Найт. Да, их возмущает ее шоу, они обвиняют автора во всех смертных грехах, но каждую пятницу смотрят очередную серию! И будут смотреть. А этот неприятный инцидент может сказаться не лучшим образом на имидже Элизабет. Да, глупо…

Лифт остановился, женщины вышли и взглянули друг на друга. Кассандра ожидала увидеть негодование на лице подруги, но, к ее удивлению, Элизабет улыбнулась и подмигнула ей.

— Касс, ты просто неподражаема. А какой горячий южный темперамент! — Она не выдержала и громко рассмеялась. — Представляю, с каким остервенением ты будешь рвать их плакаты.

— Да, у меня горячий южный темперамент. И я им очень горжусь.

— Никак не пойму, для чего надо было тащиться сюда на ленч? — ворчливым тоном произнес Питер, с сомнением глядя на хот-дог, который держал в правой руке, и презрительно сморщив нос. — Неужели в целом городе не нашлось места получше? Пошли бы куда-нибудь в приличное место, посидели. Что это за ленч на скамейке в парке? Не понимаю.

Ник, усмехаясь, слушал приятеля и молчал. Господи, каким же занудой стал Питер! Бубнит, ворчит, вечно всем недоволен. В общем, Ник давно к этому привык, но иногда занудство Питера его раздражало. Например, как сейчас, только он не подавал виду, поскольку сам предложил ему встретиться во время ленча в парке и съесть по хот-догу.

А ведь было счастливое время, лет двадцать назад, когда они с Питером каждое субботнее утро собирали старый алюминиевый лом, сдавали его в лавку на местном рынке, а на вырученные деньги ехали в Центральный парк, покупали там один хот-дог на двоих и бутылку апельсинового лимонада. Садились на скамейку, ели по очереди и запивали сладкой пенистой водой. Потом они долго играли в бейсбол или футбол, а устав, снова присаживались на скамью и мечтали о том счастливом дне, когда насобирают столько алюминиевого лома, что смогут купить билет на поезд, доехать до района Куинс и пойти на стадион. И казалось, нет ничего на свете вкуснее этого хот-дога, съеденного пополам с лучшим другом.

Ник взглянул на лужайку, где двое мальчишек играли в футбол пластиковым мячом, и улыбнулся. Тоже, наверное, истратили все свои сбережения на хот-дог и лимонад. Он отломил кусок булки и бросил Геркулесу, сидящему на траве около его ног. Пес мгновенно схватил кусок зубами, но, слизнув острую горчицу, недовольно поморщился, выплюнул и с обидой взглянул на хозяина.

— Ладно, приятель, не сердись, — усмехнулся Ник. — Я знаю, тебе по душе мясные блюда. — И, отломив кусок жареной сосиски, дал Геркулесу.

Тот быстро проглотил, высунул огромный язык, облизнулся и завилял коротким хвостом.

— Почему бы нам как-нибудь не съездить на стадион? — предложил Ник, глядя на Питера. — Погуляли бы там, посидели на трибунах.

— В ноябре? — брезгливо наморщив нос, отозвался Питер. — По-моему, в такую погоду стадион — не лучшее место для прогулок.

— А ты предпочитаешь гулять, только когда наступит апрель? Ладно, как хочешь.

— Дело даже не в погоде, — пожал плечами Питер. — Откровенно говоря, у меня накопилось много дел. — Он взглянул на дорогие наручные часы. — Кстати, ты хотел со мной о чем-то поговорить?

Ник кивнул, поднялся со скамьи, достал из кармана мяч, размахнулся и бросил на лужайку.

— Геркулес, принеси! — скомандовал он.

Пес дернул маленькими ушами и рванулся за мячом. Через несколько секунд он с важным видом вернулся, держа добычу в зубах, и положил мяч у ног хозяина. Сел рядом и вопросительно посмотрел на Ника.

— Хороший, умный пес, — похвалил его Ник. — Замечательно выполняешь команды. — Ник снова сел на скамью. — Вот о чем я хотел тебя спросить. Ты рассказывал, что приблизительно две недели назад начал расследование одного весьма странного, непростого дела.

— У меня все дела непростые. — Питер самодовольно усмехнулся. — О каком именно ты говоришь? Напомни.

— Парня застрелили в постели и…

— Таких у меня сколько хочешь!

— Парня застрелили в постели, — теряя терпение, повторил Ник. — А по полу разбросали шары для игры в боулинг.

— А, да, действительно странное дело! — оживился Питер. — Жертва, как удалось выяснить, никогда не увлекалась боулингом, однако в спальне валялись шары. Единственная подозреваемая — жена убитого.

— Но насколько я помню, против нее не нашлось ни одной прямой улики.

— Вот именно, хотя она и остается на подозрении.

— Что она рассказывала о застреленном муже?

— Говорила, что он регулярно, еженедельно избивал ее и до того довел, что она хотела его убить. Во время драк она вызывала полицию, они приезжали, но ни разу не предъявили ему обвинения. Жена клянется, что ей ничего не известно о том, кто избавил ее от буяна-муженька и из какого оружия его убили. И еще: уверяет, что никогда прежде даже не видела этих шаров и не представляет, как они появились в квартире.

— Значит, расследование топчется на месте, — задумчиво проговорил Ник.

— Почему на месте? — обиделся Питер. — Оно продвигается, но… с трудом.

Ник кивнул. Ему были понятны чувства Питера. Как же так? Питер Макдональд, который мнит себя лучшим детективом города, не может раскрыть убийство какого-то парня!

— Удалось выяснить, что шары принадлежат одному из местных отделений Армии спасения, расположенному на Тридцать третьей улице, — продолжил Питер. — Оружие, из которого застрелили парня, — пистолет девятимиллиметрового калибра. Но его так и не нашли. Выстрел был произведен горизонтально, почти в упор. В общем, можешь себе представить, во что превратилась голова этого бедняги! И как я уже сказал, ни одного подозреваемого, кроме жены.

— Значит, дело все-таки зашло в тупик.

— Пока я над ним работаю, и оно не закрыто. А почему ты этим интересуешься, Ник? У тебя тоже появилось дело, в котором фигурируют шары для игры в боулинг?

— Нет, просто я начал заниматься расследованием убийства, совершенного при схожих обстоятельствах.

— То есть?

— На месте преступления были найдены предметы женского туалета. Дорогое нижнее белье и бутылка «Дом Периньон».

— Ничего себе схожие обстоятельства! — воскликнул Питер.

— Складывается впечатление, что и белье, и бутылка были нарочно подброшены на место преступления, — пояснил Ник. — Убийца специально оставил их в квартире. Так же как и тот, кто раскидал по полу шары. Похоже, что это инсценировка.

— Но трупы-то есть!

— Да, есть, а вот все остальное — инсценировка. Да, забыл тебе рассказать! Представляешь, когда я подъехал к дому, где произошло убийство, то столкнулся там с Элизабет Найт!

В глазах Питера мелькнуло удивление, но он тотчас изобразил равнодушие и небрежно спросил:

— Ну и как она? В жизни лучше, чем по телевизору?

— Да, в жизни она выше ростом, голос еще более звучный и глубокий, лицо тонкое, немного печальное. Она… она прекрасна!

— Вот как?

— Да, Элизабет Найт — удивительная женщина. Правда, мне показалось, она недолюбливает полицейских.

— Бывает… А что она делала около того дома?

— Стояла, как множество других, смотрела. Очевидно, возвращалась с работы, проходила мимо и… Их телекомпания находится неподалеку.

— Интересно…