Темный горец

Глава 3

Сильная рука сомкнулась на её лодыжке, и Хло тихо вскрикнула.

Она попыталась вскрикнуть сильнее, но мешающая икота превратила это в прерывающийся хрип, от которого ей стало только тяжелее дышать.

Он безжалостно тащил её из-под своей кровати.

Она безумно вцепилась в свою юбку обеими руками, пытаясь удержать её от скручивания к талии, пока неумолимо скользила в обратном направлении. Последнее, чего она хотела, так это показаться из-под кровати с голым задом. Пояс колготок выступал из-под этой особенной юбки (это была одна из причин, почему она не часто её носила, ко всему прочему она набрала немного веса, а юбка была обтягивающей), так что она надела чулки без трусиков. Не то, что она делала часто. И вот тебе на, ей надо было сделать это именно сегодня.

Когда она целиком вышла из-под кровати, он выпустил её лодыжку.

Она лежала на животе на ковре, икая и отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

Он был позади неё, она чувствовала, как он смотрел на неё. В тишине.

В ужасной, отвратительной, сбивающей с толку тишине.

Глотая икоту, неспособная собраться с силами, чтобы посмотреть позади себя, она весело сказала задыхающимся легкомысленным голосом, «Je ne parle pas anglais. Parlez-vous francais?» Затем с неестественным французским акцентом (напоминающим скорее приглушённую латынь, и показавшимся ей немного искусственным), сказала «Служба Горничных!» Икнула. «Я убираю спальня, oui?» Икнула.

Ничего. Та же тишина позади неё.

Она собиралась вынудить себя посмотреть на него.

Осторожно поднявшись на четвереньки, она разгладила юбку, приняла сидячее положение, а потом с трудом поднялась на дрожащих ногах. Всё ещё слишком смущённая, чтобы посмотреть мужчине в лицо, она сосредоточила взгляд на пустых бокалах и тарелке возле кровати, решившись убедить его в том, что она была из Службы Горничных, указала на неё, чирикая, «Грязная тарел-ки. Vous aimez я мою, oui?»

Икнула.

Тяжёлая, ужасная тишина. Шуршащий звук. Что он там делал?

Сделав глубокие вдохи, она медленно повернулась. И вся кровь отлила от её лица. Она отметила сразу две вещи, первая была совершенно неуместной, другая - ужасающе существенной: он был самым умопомрачительно великолепным мужчиной, которого она видела когда-либо в жизни, и он держал её сумочку в одной руке, вытряхивая батарею из её мобильного телефона другой.

Он уронил батарею на пол и раздавил её своим ботинком.

«С-с-служба Горничных?», пискнула она, затем снова впала во французский, слишком взволнованная, чтобы пролепетать что-нибудь более значительное, чем элементарный, вперемежку с приступами икоты, разговор о погоде, который она выучила на первом курсе на парах французского языка, но он не узнает об этом.

«Вообще-то, не идёт дождь, девушка», сухо он сказал по-английски с резко выраженным шотландским акцентом. «Хотя надо сказать, это один из редких моментов, что случался в прошлую неделю».

Сердце Хло провалилось в пятки. Ох, пропади всё пропадом - ей следовало бы попытаться на греческом!

«Хло Зандерс», сказал он, бросая ей лицензию. Она была слишком ошеломлена, чтобы поймать её; и та, отскочив от неё, шлёпнулась на пол.

Дерьмо. Merde. Ад и преисподняя.

«Из Галерей. Я встретил твоего работодателя четверть часа назад. Он сказал, что ты ожидаешь меня здесь. Я никогда бы не подумал, что он имел в виду, что в моей кровати». Опасные глаза. Гипнотизирующие глаза. Они сцепились с её глазами, и она не могла отвести взгляд.

«Под кроватью», пробормотала она, оставив свой напыщенный французский акцент. «Я была под кроватью, а не в ней».

Его чувственный рот изогнулся в намёке на улыбку. Но снисходительное веселье не затронуло его глаз.

О, Боже, думала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. Её жизнь была вполне вероятно в опасности, а всё, что она в состоянии была делать, это пялиться на него. Мужчина был красив. До невозможной степени. До ужасающей степени. Она никогда раньше не видела мужчину, похожего на него. Он был её самой порочной фантазией, превратившейся в реальность. Шотландская кровь откладывалась на всех его высеченных чертах.

Одетый в чёрные брюки, чёрные ботинки, кремовый рыбацкий свитер и пальто из мягчайшей кожи, с шелковистыми полночно-чёрными волосами, стянутыми на затылке с дико мужественного лица. Твёрдые, чувственные губы, нижняя губа чуть полнее верхней, гордый, аристократичный нос, тёмные брови вразлёт, строение кости, за которое манекенщик просто умер бы. Великолепно вылепленный, припыленный щетиной, безупречный подбородок.

Шесть футов четыре дюйма, как минимум, предположила она. Мощно сложённый. С грацией зверя.

Экзотические, золотистые глаза тигра.

Она внезапно почувствовала себя не меньше как свежим куском мяса.

«Кажется, у нас маленькая проблема, девушка», сказал он с вкрадчивой угрозой, подступая к ней.

Её икота тотчас исчезла. Полнейший ужас мог сделать такое. Лучше, чем ложка сахара или бумажный пакет.

«Не имею понятия, о чём вы говорите», лгала она сквозь зубы. «Я просто пришла доставить текст и сожалею, что отвлеклась всеми вашими прекрасными сокровищами, и я искренне извиняюсь за то, что вторглась в ваш дом, но Том надеется на моё возвращение, и в настоящее время Билл ожидает меня внизу, и я не вижу никакой проблемы». Она уставилась на него широко раскрытыми глазами и сконцентрировалась на том, чтобы выглядеть глупой и женственной. «Какая проблема?», спросила она, скромно хлопая ресницами. «Нет никакой проблемы».

Он ничего не сказал, просто опустил взгляд на украденные тексты, разбросанные вокруг её ног посреди трусиков и упаковок от презервативов.

Она тоже посмотрела вниз. «Ну, да, вы несомненно ведёте активную половую жизнь», праздно проворчала она. «Я не буду вас в этом винить». Бабник!

От взгляда, которым он её наградил, волоски на задней части её шеи встали дыбом. Его взгляд многозначительно переместился снова на тома.

«О! Вы имеете в виду книги. Ну, вам нравятся книги», небрежно сказала она. «Что тут такого». Она пожала плечами.

Снова он ничего не сказал, просто удерживал её этим настойчивым золотистым взглядом. Боже, мужчина был сногсшибательным! Заставлял её чувствовать как… как эту Рене Руссо в «Афёре Томаса Крауна» - готовой бросить всё ради вора. Сбежать в экзотические страны. Прогуливаться с обнажённой грудью по террасе с видом на море. Жить вне закона. Ласкать его артефакты, когда не ласкала его.

«Ох, девочка», сказал он, качая головой. «Я не дурак, так не оскорбляй меня ложью. Легко понять, что ты определённо знаешь, что это за книги. И откуда они пришли», добавил он нежно.

Нежность с его стороны была опасной. Она знала это интуитивно. Нежность со стороны этого мужчины значила, что он собирался сделать что-то, что ей действительно, действительно не понравится.

И он сделал.

Тесня её своим сильным телом, он вынудил её отступить обратно к кровати и легонько толкнул, заставив её растянуться на ней.

С грацией тигра он последовал за ней, пригвоздив её своим телом к матрасу.

«Я клянусь», залепетала поспешно она. «Я не скажу ни душе. Мне без разницы, что они у вас. У меня нет абсолютно никакого желания идти в полицию или что-то в этом роде. Мне как раз не нравится полиция. Полиция и я, мы никогда не ладили. Они оштрафовали меня однажды за то, что я ехала со скоростью сорок восемь в зоне, не превышающей сорок пять; как они мне могут нравиться после этого? Для меня ни капельки не имеет значения, если вы украдёте половину средневековой коллекции «Метрополитена», я имею в виду, правда, что там шесть тысяч единиц, кто заметит несколько пропаж? Я отменный хранитель секретов», она почти визжала. «Я определённо, с полной уверенностью, да провалиться мне на этом месте… э-э, не прошепчу ни малюсенького слова. Молчок. Даю вам слово. И вы можете принимать это за…»

Его губы забрали остаток слов на пару с её дыханием.

О, да. Рене Руссо уже здесь.

Эти чувственные губы накрыли её, легко касаясь, пробуя. Но не беря.

И в совершенно безумный момент, она захотела, чтобы он взял. Хотела, чтобы он раздавил её губы жестоким, голодным, сминающим поцелуем и помог ей достичь раскалённости того бутона любви, который ни разу не становился хотя бы тёпленьким. Мужчина наполнял женскую голову фантазиями, которых, она могла поклясться, у неё даже не было. Её губы предательски раскрылись под его губами. Страх, сказала она себе, это был просто тот страх, который быстро мог превратиться в возбуждение. Она слышала о людях, столкнувшихся неожиданно с верной смертью и получавших сексуальный заряд, который впоследствии не покидал их.

Так странно возбуждённая до крайней степени, она даже не заметила, что он завязывал шарф вокруг её запястья, пока он его не затянул, и было уже слишком поздно, и она была привязана к его кровати. К его греховной, декадентской кровати. Двигаясь с нечеловеческой грацией и внезапностью, он проворно связал другое её запястье к дальнему столбику.

Она открыла рот, чтобы закричать, но он перехватил его своей сильной ладонью. Лёжа на ней, глядя прямо в её глаза, он тихо сказал, тщательно проговаривая каждое слово, «Если ты закричишь, я буду вынужден заткнуть тебе рот. Я предпочитаю не делать этого, девушка. Принимая во внимание то, что в любом случае тебя никто не услышит здесь. Это тебе выбирать. Ну, так как?» Он приподнял руку совсем чуть-чуть, достаточно лишь для того, чтобы он смог услышать её ответ.

«Н-не делай мне больно», прошептала она.

«Я не намереваюсь причинять тебе боль, девушка».

«Но ты собираешься», почти сказала она, когда, покраснев, осознала, что та твёрдая штука, что толкалась ей в бедро, была не пистолетом, но магнумом совершенно иного сорта.

Должно быть, он что-то увидел в её глазах, потому как немного приподнялся над ней.

Что означало, заключила она с огромным облегчением, что он не собирался насиловать её. Насильник переместился бы на несколько дюймов вправо, а не приподнимал бы бёдра.

«Боюсь, мне придётся подержать тебя у себя какое-то время, девушка. Но ты не претерпишь никакого вреда от моих рук. Но не забывай, один крик, один громкий звук, и я затыкаю тебе рот».

И не было жалости в его взгляде. Она знала, что он имел в виду то, что говорил. Она могла быть или просто связанной, или связанной и с кляпом во рту.

Она покачала головой, затем кивнула, сбитая с толку тем, то ли ей полагалось сказать да, то ли нет. «Не буду кричать», чопорно пообещала она. В любом случае тебя никто не услышит здесь. Боже, вероятно, это было правдой. На уровне пентхауса стены были толстые, никого не было наверху, и элиту обходили стороной, пока они не требовали чего-нибудь. Она могла безостановочно кричать, а никто так и не пришёл бы.

«Вот и хорошая девочка», сказал он, приподняв её голову ладонью и подтолкнув упругую подушку под неё.

Затем, одним стремительным, изящным движением он оттолкнулся от кровати и вышел из спальни, прикрыв за собой дверь и оставив её одну, привязанную шелковыми шарфами к греховной кровати Галльского Приведения.

Она была из тех, кого мужчина оберегал.

Дэйгис тихо выругался на пяти языках, вспоминая свою более раннюю мысль и грубо гладя себя ладонью через узкие штаны. Не помогло. Более того, стало хуже. На взводе хоть от какого-то внимания.

Нахмурившись, он подошёл к стеклянной стене, невидящими глазами глядя на город.

Он плохо сдерживал себя. Он напугал её. Но он не способен был сказать ей успокаивающих слов, потому как должен был поспешно убраться от неё подальше, прежде чем позволил бы своему темпераменту то, чего тот с рёвом требовал. Хотя, говорил он себе, он прижался к ней губами только для того, чтобы отвлечь её, пока связывал, всё же поцеловал он её, потому что нуждался в этом, потому что просто не мог не сделать этого. Это была недолгая, сладкая проба без языка, перейди он этот барьер, и тогда бы он пропал. Лежать на ней было чистейшей агонией, чувствуя, как тёмные силы толкаются и извиваются в нём, зная, что обладание её телом прогонит их. Чувствовать холод и жажду, пытаясь изо всех сил быть человечным и добрым.

Он поехал в Галереи, довольный тем, как решительно он выбросил все мысли о шотландской девушке из своей головы. Там он выяснил, что пакет был в пути к нему, пока он был в пути к ним. Смотритель с избытком любезностей и чувств уверил его, что Хло Зандерс будет ждать его, так как некий Билл уже вернулся, оставив её по его адресу.

Но девушки не было внизу и охранники, усиленно подмигивая и скалясь, сказали, что его ”доставка” ждёт его наверху.

Не обнаружив женщины из музея в приёмной, он оглядел гостиную, а потом услышал шум наверху.

Он тут же помчался, перепрыгивая через ступеньки, влетел в спальню только для того, чтобы обнаружить пару прекраснейших ног, когда-либо встречавшихся ему, выглядывающих из-под его кровати. Пышные бёдра, которые он хотел бы покусывать зубами, изящные лодыжки, прелестные маленькие ступни на тонких высоких каблуках.

Красивые женские ноги. Кровать.

Эти два факта в непосредственной близости имели тенденцию уводить всю кровь из его мозгов в другое место.

Ноги выглядели тревожно знакомыми, и он убедил себя, что у него разыгралось воображение.

Затем он выдернул её за лодыжку и подтвердил личность той самой девушки, обладающей этими божественными ногами, и его кровь вскипела.

Пока он глядел на стройный вид сзади неподвижно лежащей на животе девушки, множество фантазий привели его в состояние готовности, и у него ушло несколько минут на то, чтобы осознать посреди чего она лежала.

Посреди ”позаимствованных” книг.

Последнее, в чём он нуждался, так это в сотрудниках правоохранительных органов двадцать первого века, охотящихся за ним. Ему много чего надо было сделать, и у него было слишком мало времени на это. Он не мог себе позволить осложнений.

Он ещё не был готов покинуть Манхеттен прямо сейчас. Было ещё два последних текста, которые он должен был просмотреть.

Именем Абергина - он почти всё сделал! Самое большее ему было нужно ещё несколько дней. Этого ещё ему не хватало! Почему именно сейчас?

Он сделал глубокий вдох, медленный выдох. Повторил несколько раз.

У него не было выбора, убеждал он себя. Он поступил мудро, что сразу же задержал её. Несколько дней, пока он не закончил, он просто вынужден держать её в плену.

Хотя он мог воспользоваться магией, заклинанием памяти, чтобы заставить её забыть то, что она видела, он не желал рисковать. Не только потому, что заклинания памяти были коварными и нередко приносили вред, забирая больше воспоминаний, чем планировалось, но и потому, что он пользовался магией только в том случае, если не было человеческого способа справиться с ситуацией. Он знал, чего ему это стоило каждый раз. Незначительные заклинания для добывания текстов, в которых он нуждался, были единственным исключением.

Нет. Никакой магии. Девушка потерпит на короткое время комфортабельный плен, пока он не закончит переводить последние тома, потом он уедет и отпустит её где-нибудь по дороге.

По дороге куда? спросила его совесть. Неужели ты, наконец, признал, что будешь вынужден вернуться?

Он вздохнул. Несколько последних месяцев подтвердили то, что он подозревал; было только два места, где он мог найти необходимую ему информацию: в Ирландском или Шотландском музеях, или в библиотеке МакКелтаров.

И библиотека МакКелтаров была, безусловно, самым лучшим выбором.

Он избегал этого любой ценой, ради этого он подверг себя всевозможному риску. Не только из-за того, что земля его предков делала зловещий мрак внутри него сильнее, он приходил в ужас от мысли, что ему придётся предстать перед своим братом-близнецом. Признать то, что он лгал. Признать то, чем он стал.

Ожесточённо спорить со своим отцом Сильвеном, видеть гнев и разочарование в его глазах уже было достаточно скверным, Дэйгис не был уверен, что он когда-либо будет готов увидеться со своим братом-близнецом - братом, который никогда не нарушал клятвы в своей жизни.

С того вечера, как он нарушил клятву и стал тёмным, Дэйгис ни разу не надел цветов своего клана, хотя обрезок поношенного пледа Келтаров был спрятан под его подушкой. Иногда по вечерам, после того, как он видел, что его случайная женщина была уже в такси (хотя он предавался сексу со многими, он ни с одной не делил постели), он запускал в него руку, закрывал глаза и представлял, что он снова был в Шотландии. Обычный мужчина и ничего больше.

Всё, чего он хотел, это найти способ решить проблему, избавить себя от тёмных душ. Тогда он снова обретёт свою честь. Тогда он сможет гордо предстать перед своим братом и возвратить своё наследие.

Если ты будешь ждать ещё дольше, предупредил его ворчливый голос, ты можешь больше не волноваться о том, чтобы возвратить его себе. Ты можешь больше даже не понимать, что оно значит.

Он отогнал свои мысли от столь неприятного выбора, и они помчались с тревожной напряжённостью прямо к девушке, привязанной к его кровати. Уязвимо и беспомощно привязанной к его кровати.

Дэйгис подумал так. Кажется, всё, что он когда-либо имел, так это опасные мысли.

Запустив руку в волосы, он заставил себя переключить внимание на текст, оставленный ею на журнальном столике, и отказываясь задерживаться на приводящем в замешательство обстоятельстве, что часть его, бросив взгляд на девушку в такой близости от его кровати, просто сказала: Моя.

Словно с момента, когда он увидел её, то, что он предъявит на неё свои права, было так же неизбежно, как утренний рассвет.

Несколько часов спустя изменчивые эмоции Хло включали уже в себя весь спектр. Она почти исчерпала весь страх, нырнула с бурным ликованием, на время, в негодование на своего захватчика, и чувствовала сейчас полнейшее отвращение к себе по поводу своего импульсивного любопытства.

Любопытная как котёнок, вот какая ты, но у кошки девять жизней, Хло, говорила бабушка. А у тебя одна. Берегись того, куда оно тебя заведёт.

Ты можешь сказать это снова, подумала она, внимательно прислушиваясь к тому, сможет ли она услышать перемещения вора. Его пентхаус был оснащён одной из этих музыкальных систем, что доставляла звук в каждую комнату, и после начальной, болезненно громкой волны песни с тяжёлыми басами, которая подозрительно напоминала песни тех Nine Inch Nail, которых запретили транслировать в эфире пару лет назад, он поставил классическую музыку. Она подвергалась воздействию попурри скрипичных концертов уже несколько прошедших часов. Если этим предполагалось успокоить её, то эта затея не удалась.

Это не помогло тому, что её нос зудел, и единственным способом, каким она могла почесать его, это было погрузить своё лицо в его подушку и помотать головой.

Она размышляла над тем, сколько времени пройдёт, прежде чем Билл и Том начнут задаваться вопросом, куда она подевалась. Конечно, они пойдут искать её, но так ли это?

Нет.

Хотя оба скажут, «Но Хло никогда не уклонялась от обычного режима», они не спросят и не обвинят Дэйгиса МакКелтара. В конце концов, что в их правильных умах не могло поверить, что мужчина - не кто иной, как богатый коллекционер произведений искусства? Если бы спросили, её захватчик ответил бы, «Нет, она оставила пакет и ушла, и я не имею никакого понятия, куда она могла пойти». И Том поверил бы, и никто не стал бы настаивать, потому что Дэйгис МакКелтар не был из тех людей, кого допрашивают или притесняют. Никто и никогда не подумает о нём, как о похитителе и воре. Она была единственной, кто думал иначе, и только потому, что абсолютно безрассудно влюбилась в его артефакты и отправилась совать свой нос в его спальню.

Нет, если даже Том и мог бы послать Билла где-то после полудня, или вероятней всего завтра, спросив, когда Хло ушла, на том оно и закончится. Через день или два, допускала она, Том действительно начнёт беспокоиться, звонить ей домой, и закончит тем, что даже сообщит о её отсутствии в полицию, но невыясненных исчезновений в Нью-Йорке всегда хватало.

Действительно, глубокое дерьмо.

Вздохнув, она сдула прядь волос с лица и снова зарылась носом в подушку. Он пах хорошо, этот грязный, мерзкий негодяй.

Развратный, пугающий, аморальный, воровской, самый что ни на есть подлый совратитель невинных текстов.

«Вор», пробормотала она, слегка нахмурившись.

Она вдохнула и поймала себя на этом. Она не собиралась оценивать его аромат. Она не собиралась оценивать ни даже самой ничтожной малости о нём.

Вздыхая, она извивалась, как могла, на кровати, пока пыталась опереться в наиболее вертикальном положении о переднюю спинку кровати.

Она была привязана к кровати незнакомого мужчины. Преступного с ног до головы.

«Хло Зандерс, у тебя все проблемы, какие только можно придумать», прошептала она, проверяя на прочность шелковые узлы уже в тысячный раз. Лёгкая игра и никаких уступок. Мужчина знал, как завязывать узлы.

Почему он не причинил ей вреда? спрашивала себя она. А если нет, так что же он собирался с ней делать? Факты были достаточно простыми и совершенно ужасающими; она умудрилась оступиться в логове опытного, ловкого вора определённо высшего класса. Не воришки или грабителя банка, но вора-мастера, который пробирался в невозможные места и крал сказочные сокровища.

Это был не какой-нибудь второсортный хлам.

От её молчания зависели не тысячи, а миллионы.

Она вздрогнула. Эта тягостная мысль могла довести её прямо до истерики, или, по крайней мере, до потенциальных, периодически повторяющихся приступов икоты.

Доведённая до отчаяния этим безумием, она, извиваясь, пододвинулась к краю кровати, насколько позволяли путы, и вгляделась в украденные тексты.

Она нетерпеливо вздохнула, страстно желая прикоснуться к ним. Несмотря на то, что это были не оригиналы - любые оригиналы, имеющие ценность, были надёжно спрятаны в Королевской Ирландской Академии или в Библиотеке Тринити-Колледжа - это были великолепные копии позднего средневековья. Один из них лежал раскрытый, показывая красивую страницу с рукописной ирландской прописной буквой, все заглавные буквы в нём были великолепно украшены замысловатой, сплетающейся вязью, из-за которой кельты и прославились.

Здесь была копия с Lebor Laignech (Книга Лестера), Leborna hUidre (Книга Сумеречного Страха), Lebor Gabala Erenn (Книга Нашествий) и некоторые менее значительные тексты из Цикла Легенд.

Восхитительно. Все они принадлежали раннему периоду Ирландии или дружественных ей стран. Заполненные рассказами о Патолонианах, Нимидианах, Фир Болгах, Туата Дэ Данаан и Майлазианах. Изобилующие легендами и магией, и нескончаемо дискутируемые учёными.

Зачем они были ему нужны? Продавал ли он их, чтобы финансировать свой заоблачный стиль жизни? Хло знала, что были отдельные коллекционеры, которым было абсолютно наплевать, откуда приходила ценная вещь, при условии, что они могли завладеть ею. Спрос на украденные артефакты существовал всегда.

Но, недоумевала она, у него были только кельтские артефакты. А она знала из фактов, что большинство коллекций, на которые он совершил набеги ради этих текстов, гордились намного более ценными единицами из многих других культур. Единицами, которых он не взял.

Это означало, что по какой-то непонятной причине он был крайне избирателен и не заинтересован исключительно стоимостью артефакта.

Она затрясла головой, сбитая с толку. Это не имело никакого смысла. Что это за вор, который не интересовался стоимостью артефакта? Что это за вор, который украл менее ценный текст и оставил множество более дорогих единиц нетронутыми, единожды взяв на себя труд взломать систему защиты? И как ему удалось взломать систему защиты? Коллекции, которые он ограбил, имели самые передовые и сложные системы против краж, существующие в мире, и надо было обладать исключительной гениальностью, чтобы проникнуть в них.

Дверь внезапно открылась, и она поспешно откатилась от края кровати, придавая себе самое невинное выражение лица.

«Может, ты голодна, девушка?», сказал он со своим глубоким акцентом, глядя на неё через приоткрытую дверь.

«Ч-что?», моргнула Хло. Этот подлый мужчина не только не убил её, он ещё собирался её кормить?

«Ты голодна? Я готовил еду для себя, и мне пришла в голову мысль, что ты, возможно, была голодна?»

Хло задумалась над этим на минуту. Она была голодна? Она была полностью ошеломлена. Ей надо будет скоро воспользоваться ванной комнатой. Её нос бешено зудел, а юбка снова сбивалась вверх.

И посреди всего этого, да, она была голодна.

«Аг-га», осторожно сказала она.

Только после того, как он ушёл, ей пришло на ум, что, возможно, это то, как он собирался избавиться от неё - отравить!