Тёмный Рассвет. Дорогой ненависти

6 глава. Сломленная. Часть первая

Дроид, сопровождаемый парой молчаливых штурмовиков, принес обед. Девушка поела, не чувствуя вкуса пищи и не прислушиваясь к собственным ощущениям. Поела просто потому, что организм нуждался в источнике энергии. Налила себе воды и хотела выпить, но вспомнила, что накануне именно в вино что-то подмешали. Впрочем, совсем не пить нельзя… с этой мыслью Сайлорен снова взяла стакан. Уморить себя голодом и жаждой насмерть не получится. Палпатин не позволит. Да и в глубине души девушка сомневалась, что у нее хватит на это решимости. Рядом со стаканом лежала таблетка. Проглотив ее, Сайлорен почувствовала, что голова проясняется. Хотя бы одной проблемой меньше…

Когда спустя несколько часов дверь внезапно открылась, девушка невольно отшатнулась к стене и прикрылась одеялом. Двое штурмовиков остановились на пороге, молодой человек с планкой капитана прошел в комнату и, окинув Сайлорен цепким взглядом, бросил ей сверток ткани.

— Одевайся.

— Зачем? — вскинула голову девушка.

— Ты предпочтешь, чтобы мы вывели тебя отсюда голой? — глаза офицера нехорошо заблестели.

Сайлорен качнула головой и, вытянув из-под одеяла руку, встряхнула сверток. Очередное платье. Длинное, струящееся, в светлых тонах. Девушке очень хотелось разорвать его так же, как и предыдущее, но она понимала, что этим сделает только хуже, и поэтому, отвернувшись к стене, быстро натянула его через голову. Спустила босые ноги на пол и под пристальным взглядом офицера расправила юбку. Туфли пришлось надевать те же. Волосы заколоть оказалось нечем, и они так и остались лежать на плечах растрепанными локонами. Офицер жестом указал на дверь. Штурмовики снова взяли ее на прицел.

Идти оказалось недалеко — Палпатин оставил свою новую игрушку ночевать в пределах личных покоев. Когда очередные двери разъехались, Сайлорен сжала зубы, унимая нервную дрожь. За порогом царил сумрак, чуть слышно звучала музыка. Император сидел в кресле, прикрыв глаза. Он слышал, как Сайлорен переступила порог, но реагировать не спешил, вслушиваясь в ее эмоции в Силе. Страх. Всепоглощающий страх, подобного которому он в своей ученицы ещё не видел — ни когда ее приволокли после неудачного бегства, ни когда он собрался послать Вейдера убить ее подругу-джедая, ни когда ее пытал Штель. Занятно… Он наконец повернулся к ней и заметил, как девушка вздрогнула, тут же попытавшись взять себя в руки.

— Садись, девочка моя, насладимся бессмертным искусством вместе, — он указал на мягкое кресло подле его собственного. Сайлорен пару мгновений помедлила, затем покорно села. Она не шевелилась и, казалось, даже дышала через раз, устремив взгляд куда-то в пустоту. Музыку она не слышала. Палпатин некоторое время наслаждалась ее смятением, затем тихо проговорил:

— Надеюсь, тебе хорошо спалось?

Девушка промолчала и отвела взгляд в сторону. На лице на мгновения промелькнула тень и тут же исчезла.

— Почему молчишь, милая моя? Не бойся меня, скажи.

Сайлорен, глядя в пол, тихо произнесла:

— Лучше, чем раньше.

Старик непринужденно рассмеялся.

— Мне приятно это слышать. Тебе понравилось, девочка моя?

— Спать на кровати гораздо приятнее, чем на полу.

Тон девушки, почти лишенный эмоций, напоминал речь механической куклы. Несколько минут тишину нарушала только изумительная мелодия, звучавшая откуда-то сверху и переливавшаяся словно драгоценный камень

— Ты так невинно красива в этом наряде, — прервал молчание Император. — Тебе определенно идут платья, не находишь?

— Нет, не нахожу, — Сайлорен упрямо смотрела на носки своих туфель, выглядывавшие из-под светлых складок юбки. — Мне перестало нравиться мое отражение в зеркале, поэтому я в него больше не смотрюсь.

— Ты, как и многие, смотришь на картину и видишь только некоторые её фрагменты, не замечая всего рисунка в целом, — в голосе Палпатина зазвучали наставительные нотки, на долю секунды напомнившие Сайлорен прежние времена — времена ее обучения. Времена, когда жизнь была легче и проще.

— Какой же рисунок я должна увидеть? — спросила она, хмурясь своим мыслям.

— Ситуацию можно рассматривать с нескольких сторон. И негативные последствия обращать себе на пользу. Подумай над этим, девочка моя. Подумай хорошенько.

— Вы уж меня простите, но я не вижу в происходящем никакой пользы для себя. И не смогу увидеть, сколько ни рассматривай. Зачем я здесь? Что ещё вы от меня хотите? Мало того, что уже сделали? — пальцы Сайлорен сжались, но тут же расслабились. Давать волю эмоциям бесполезно.

— Не передергивай, — по голосу слышалось, что Палпатин чуть улыбается. — Лучше перестань спорить и попробуй это прекрасное вино. Насладись этим восхитительным голосом. В опере он звучит поистине завораживающе. Жаль, тебе не доводилось слышать. Эх, музыка, музыка…

— У меня нет настроения наслаждаться высоким искусством. И пить в вашем обществе я больше не стану, — тихо, но с пробуждающейся злостью проговорила девушка.

— Моя дорогая Сайлорен, не надо меня сердить. У меня нет ни малейшего желания причинять тебе боль сверх необходимого. И я хочу, чтобы ты отведала со мной эти прекрасные фрукты и напиток. Твоя дальнейшая судьба зависит только от тебя. Ты меня хорошо понимаешь?

Сайлорен вздрогнула от этой совершенно неприкрытой угрозы и впервые посмотрела в глаза Палпатину. Потом медленно взяла бокал и отпила глоток вина.

— Теперь вы довольны?

— Да, умница. Пей, не надо волноваться.

Сайлорен сделала ещё пару глотков и решительно поставила бокал обратно на низкий столик.

— Что дальше?

— Я бы хотел, чтобы ты в скором времени продолжила свою работу в качестве моей руки, — Император пригубил вино, посмаковал несколько мгновений и одобрительно кивнул. — И я предлагаю тебе стать моей официальной фавориткой. Все, что причитается к этому статусу, и даже больше, ты получишь с лихвой.

В первое мгновение Сайлорен показалось, что она ослышалась. Она несколько раз прокрутила в памяти сказанное и наконец медленно, с усилием повторила:

— В качестве вашей руки? Вы в самом деле думаете, что я вычеркну из памяти эти месяцы и буду снова покорно исполнять вашу волю? Вы в самом деле так думаете?! — проговорила она, ощущая, как в груди клокочет бессильная ярость.

Император пристально посмотрел на девушку, и она против воли поежилась, чувствуя, как сгущается в комнате темная туча Силы.

— У тебя неплохой потенциал, ты могла бы достичь большего. Я подумываю нарушить правило основателя нашего ордена — Бейна, и, помимо мальчишки Скайуокера, взять в ученицы и тебя. Подумай хорошенько — потом изменить что-то будет уже невозможно. Несколько неприятных моментов в прошлом не стоят загубленной жизни в будущем. А будь ты чуть более послушной, то и их можно было бы избежать.

— Несколько неприятных моментов? По-вашему, пытки, издевательства, травля псами Инквизитория — это всего лишь несколько неприятных моментов? — под взглядом Императора Сайлорен вжалась в спинку кресла, но глаз не опустила. — Я воспринимаю случившееся иначе. И не смогу ни понять, ни забыть ту боль, которую вы мне причинили. Ищите Скайуокера, убеждайте его, обучайте — я вам служить больше не буду. Ни при каких обстоятельствах, — она чувствовала, что страх подкатывается к горлу и старалась сказать все прежде, чем голос начнет предательски дрожать.

Палпатин, откинувшись в кресле, несколько минут смотрел на неё и, казалось, просто наслаждался музыкой и напитком в бокале. А потом внезапно произнес:

— Что же, это твой выбор.

Сайлорен сцепила пальцы и, прижав их к губам, прикрыла глаза. Перед ней с самого начала этого разговора никакого выбора не было. Внезапно до нее донесся негромкий голос Императора:

— Вставай, милая моя, пойдем.

Сайлорен вздрогнула и подняла голову — Палпатин скользил по ее фигуре похотливым взглядом.

— Я не соглашалась на роль вашей фаворитки.

На бледных старческих губах появилась усмешка, а в следующий миг Сайлорен ощутила на горле невидимую удавку, стремительно затянувшуюся и почти полностью перекрывшую доступ воздуха в легкие. Словно этого было мало — Палпатин шевельнул рукой, и Сайлорен мгновенно согнулась пополам от боли, волной прокатившейся по всему телу, по каждому нерву.

— Я научу тебя покорности, дорогая. Если не понимаешь по-хорошему, буду тебя как банту дрессировать.

Сползая с кресла и судорожно хватаясь за ошейник, Сайлорен прохрипела:

— Зачем вы делаете это…

— Ты знаешь, зачем. Не сопротивляйся. Или, может быть, ты бы предпочла повторение вчерашнего опыта? Ты хочешь, чтобы я снова тебя заставил? Хочешь? Я не против, — Палпатин шагнул ближе и чуть наклонился над девушкой, с интересом наблюдая ее попытки подняться. Сайлорен посмотрела на него с нескрываемым ужасом. С трудом, опираясь на кресло, она смогла встать и непослушными губами прошептала:

— Не надо… я… иду.

— За мной, — резко приказал Император. — Не заставляй себя ждать.

И девушка, чувствуя, как страх скручивает всё внутри, опустив голову, покорно последовала за Палпатином.

Когда Император, наконец, пресытился своей жертвой и, одевшись, ушел, перед этим потрепав её по голове, Сайлорен не смогла даже встать и дойти до освежителя. Она вытянулась на кровати, обессиленная и опустошенная.

Все это время девушка, словно заклинание из детской сказки, повторяла про себя: «Это происходит не со мной…» Но полностью отрешиться не получалось — и снова в душе мешались боль, страх, стыд и отвращение. И отголоски этих чувств продолжали звенеть в ее сознании даже сейчас, когда она пыталась заснуть.

Время шло. Веки, наконец, сомкнула дремота, сменившаяся вскоре глубоким сном. И в этом сне Сайлорен снова видела их неудавшееся бегство. Коридоры крейсера тянулись бесконечным лабиринтом, двигаться было неимоверно трудно, словно против сильного течения. И Бэрилл рядом смотрела холодно и отчужденно. Ангар, её корабль, Скайуокер взбегает по трапу первым, за ним Бэрилл — и трап поднимается прежде, чем Сайлорен успевает приблизиться. Она стоит и смотрит, как Скимитар стартует, стремительно накреняется и вылетает в звездную бездну. Оставив ее в одиночестве. Брошенную, преданную… А затем темнота космоса начала затягивать ее как черная дыра. Пропало ощущение собственного тела, ощущение себя. Сайлорен стало казаться, что она словно распадается на миллионы осколков. Тихий, еле слышимый шепот начал твердить на самом краю сознания: она обманула тебя. И у Сайлорен, задыхающейся от душевной боли, не хватило сил возразить.

Проснулась девушка в слезах. Казалось, комната переполнена отчаянием, разочарованием, обреченностью. Она вдыхала эти эмоции, не в состоянии уже различить, где ее собственные переживания, а где внушение Палпатина. Действуя на автомате, словно дроид, Сайлорен надела опостылевшее платье и села на край огромной кровати, слепо глядя прямо перед собой.

Когда спустя некоторое время Император возвратился в свои покои, он долго всматривался в ее бледное лицо, а потом негромко проговорил:

— Ты плакала.

— Ну и что? — тихо отозвалась Сайлорен. — Какое вам до этого дело?

— Почему? — казалось, Палпатин просто не расслышал дерзости.

— По-вашему, у меня недостаточно причин для слез, после того, как вы меня пытали и насиловали?

— Ты плачешь не поэтому, — Император подошел к ней и легко коснулся щеки кончиками пальцев. — Ты плачешь, потому что осознала всю глубину предательства.

— Вашего!

— О нет, вовсе нет. Сила не ошибается. Дело в твоей подруге.

Сайлорен ничего не ответила и только опустила взгляд, рассматривая причудливый узор ковра возле кровати.

— В глубине души ты все еще веришь ей. Все ещё ждешь, что она придет к тебе на помощь.

— Нет!

— Да! И еще раз да! И поверь мне, она бы пришла. Если бы захотела. Даже на моем крейсере служат простые люди, а люди могут совершать ошибки. И при желании этими ошибками можно воспользоваться. В любой системе защиты можно найти слепые зоны. Если поискать. Да, она могла бы спасти тебя. Уже давно, — Палпатин со вздохом опустился в кресло и указал Сайлорен на низкий пуф подле себя.

— Могла бы. Если бы захотела. Если она проникла сюда в составе диверсионной группы, что могло помешать ей повторить опыт, чтобы помочь той, которая рискнула во имя дружбы жизнью? — Император задумчиво склонил голову к плечу, и в голосе его звучало настолько искреннее сочувствие, что Сайлорен против воли начала прислушиваться внимательнее.

— Ты с самого начала рисковала ради нее всем — моим расположением, моим доверием, своей свободой. Вдумайся в это, девочка моя. Ты шла на риск с самого Альдераана, потому что хотела спасти ее. Потому что видела в ней друга. Потому что не могла даже допустить мысли о том, что она может из-за тебя погибнуть.

Он замолчал и несколько мгновений смотрел на девушку, которая сидела, чуть запрокинув голову, словно чтобы удержать в глазах слезы.

— Но скажи мне, наивное дитя, чем она тебе за это отплатила? Чем помогла? Чем пожертвовала ради твоего спасения? Может быть, она отказалась от своих убеждений? Может быть, она рискнула хоть чем-нибудь? Ответь мне, Сайлорен. Думаешь, она не догадывалась, каким будет наказание за твое неповиновение?

— Я… не приняла бы от нее никакой жертвы, — выдохнула Сайлорен.

— Потому что она ее и не предлагала. В отличие от тебя. А твою жертву она приняла с большой охотой, — безжалостно проговорил Император. — И знаешь, почему? Потому что она больше не считает тебя подругой. Потому что цвет твоего меча оказался для нее важнее вашей дружбы.

— Неправда! — голос Сайлорен сорвался.

— Правда, девочка, правда, — Палпатин тяжело вздохнул. — Она боялась тебя с самой первой вашей встречи. Правда всегда была самым главным козырем Темной Стороны, которая никогда ничего не скрывает. Наоборот, она выпускает наружу то, что всегда таилось в самой глубине твоего естества. Она обнажает душу, снимая налет фальши. Твоя подруга на ледяной базе лишний раз убедилась, что ты во всем ее превосходишь. А значит, ты опасна. Вспомни ее страх в финале вашего тренировочного поединка. Разве друга так боятся?

— Что вы можете знать о дружбе? — отчаянно выкрикнула Сайлорен, силясь задушить посеянные Императором сомнения.

— Мне не нужно знать что-то о дружбе. Мне достаточно знать человеческую природу. Того, кому доверяют, не боятся. Она тебя испугалась — значит, уже тогда не доверяла. Ведь это так просто, наивное дитя. Ее обучали джедаи. Тебя — ситхи. Для нее это приговор, и обжалованию он не подлежит. Разве она не пыталась убедить тебя в том, что Темная сторона Силы — исключительно зло? Не пыталась переманить на свою сторону? Втянуть в борьбу против Империи? Вспоминай, девочка моя. Она боялась тебя с самого начала, пыталась оторвать от привычной среды. А когда ты отказалась — ее страх только усилился. И поэтому едва представился шанс от тебя избавиться без риска для собственной шкуры — она с радостью им воспользовалась.

— Не смейте так говорить о ней! — бушевавшие в душе эмоции заглушали все доводы рассудка, притупляя даже инстинкт самосохранения. Но сейчас Палпатин не искал повода для наказания.

— А как иначе ты объяснишь тот факт, что она и ее приятель взлетели на твоем корабле, не дав тебе ни единого шанса успеть до него добежать? Что они позволили прикрывать отход именно тебе, самой ослабевшей из троих? Взгляни правде в глаза, милая. Они могли бы рискнуть и подождать. Могли бы дать хоть несколько выстрелов, чтобы отогнать от тебя штурмовиков. Много чего могли бы. Когда-то флот повстанцев завязал безнадежный бой с моими войсками у малой планеты Скаариф только для того, чтобы парочка их солдат смогла передать Альянсу планы моей первой Звезды Смерти. Поверь, глупая моя девочка, если бы они действительно захотели, то нашли бы способ тебя вытащить. Но им было нужно только избавиться от потенциально опасного противника.

Сайлорен сжала виски ладонями. Слова Императора вбивались в сознание словно острые тяжелые гвозди, и она не успевала находить аргументы, чтобы их оспорить.

— Твоя подруга никогда не отважилась бы снова скрестить с тобой меч в открытом бою. Но она отлично знала, что тебя ждет за неоднократное ослушание. Первое, что усваивают джедаи, это мысль, что ситхи — абсолютное зло и воплощенная жестокость. И она совершенно сознательно оставила тебя во власти ситхов. Твоя подруга. Скажи мне, это дружба?

Плечи девушки тряслись, на ресницах висели слезы.

— Она спасла мне жизнь…

— Ты вернула ей этот долг трижды. И каждый раз расплачиваться приходилось все дороже. По-твоему, это честный обмен? Несколько месяцев на базе, где тебя все воспринимали как врага — достаточная благодарность за твои жертвы?

Сайлорен опустила голову, пряча лицо за распущенными волосами.

— Признай очевидное, дитя мое. Она никогда не считала тебя своей подругой. Только союзником, а в будущем — возможным противником. Никакие твои поступки не поколебали эту уверенность, потому что воспитывали ее фанатики. И она такая же. Для нее есть только собственная точка зрения. Все остальное не имеет права на существование. В том числе, и ты, потому что ты не примкнула к Альянсу и не отреклась от Темной стороны. Ты ей верила, а она использовала это, а потом фактически предала тебя, бросила на верную гибель.

Палпатин сжал подбородок девушки и заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Так скажи мне, Сайлорен, разве это дружба? Разве она стоила пережитой боли? Обманутая надежда, преданное доверие… ты ждала, но у нее и в мыслях не было пытаться тебя спасти. Скажи мне, разве стоило все этого того, чтобы рисковать собственной жизнью?

Некоторое время Палпатин рассматривал собеседницу, а потом спокойным, совершенно будничным голосом проговорил:

— Думаю, стоит предоставить тебе более комфортные условия содержания. Для тебя уже готовят новую камеру, со всеми необходимыми удобствами. Мне было бы приятно сознавать, что ты хорошо себя чувствуешь.

После этого разговора Император отпустил Сайлорен, не тронув. Охрана действительно отвела ее в новую камеру, очевидно, спешно переоборудованную из обычной жилой каюты. Она была больше и заметно удобнее той, в которой Сайлорен держали в тюремном блоке. Здесь имелся отдельный санузел, а не дыра в полу, как прежде. Также имелась мягкая постель и даже шкаф с тумбой. В шкафу нашлась нормальная одежда, белье, даже расческа. Сайлорен со вздохом оделась и легла на кровать. А что ещё ей оставалось делать? Только есть, спать и ждать, когда за ней снова придут…

Время тянулось невыносимо медленно. Его течение отмеряли штурмовики, приносившие ей обед и периодически отводившие к Императору. Иногда приходил кто-то из медицинского персонала и делала вкалывал девушке сыворотку излечивающую от наркотической зависимости. И препарат помогал, Сайлорен ощущала, что зависимость организма от дозы наркотика сходит на нет.

Сайлорен чувствовала, как с каждым днем все сильнее начинает ненавидеть своё тело, сыгравшее с ней такую злую шутку. Душу терзало горькое осознание того, что Император использует ее, словно падшую женщину, девку для утех постельных, годную только для удовлетворения его похоти.

«Впрочем, так оно сейчас и есть…» — безрадостно думала девушка, неподвижно лежа на кровати и глядя в потолок. На ум стали приходить мысли о самоубийстве — лучше смерть, чем такой позор. Но возможности покончить с собой не было — Палпатин бдительно охранял свою игрушку. Снедаемая этими горькими переживаниями, Сайлорен постепенно погрузилась в сон. А проснувшись, задумалась. В голове крутилась, упорно ускользая, новая мысль.

Пытаясь поймать ее во время одевания, девушка почти не обратила внимания, как открылась дверь и вошли ставшие привычными ей штурмовики с офицером и с ними доктор, который профилактически каждый день её осматривал, продолжая курс терапии, направленный на уничтожение зависимость от КХR-38, и колол что-то, что, по его словам, не даст ей впасть в интересное положение. После стандартных процедур и вопросов о самочувствие он ушел. А в голове у девушки наконец оформилась в слова та самая навязчивая верткая мысль. Бежать. Либо погибнуть, пытаясь это сделать. Потому что это — не жизнь. Это хуже пыток. Прикрыв глаза, Сайлорен задумалась над возможным планом побега. Прошлая попытка не увенчалась успехом, потому что была спонтанна и не подготовлена. На этот раз она будет умнее.

Мысли были прерваны приходом конвоя, приказавшего ей следовать за ним. Покорно заложив руки за спину, Сайлорен, опустив голову, шла по коридору, прислушиваясь к тяжелым шагам штурмовиков. Впереди ее снова ждала ночь бессильного отчаянного унижения. Как она сейчас ненавидела старого извращенца, упивавшегося ее слабостью и стыдом, насиловавшего ее душу так же, как и тело…

В этот раз девушку отвели в комнату, где слуги долго и тщательно приводили ее в подобающей для Императора вид. Потом конвой повел ее к Палпатину, а по дороге Сайлорен из-под опущенных ресниц внимательно рассматривала коридоры и переходы, отмечая все, что может пригодиться впоследствии…

…Оставшись, наконец, одна, девушка со стоном опустилась на кровать. Все тело ныло, она была противна себе как никогда. Из складок на нижней юбке платья выпали два ножа, которые она смогла стащить со стола и спрятать уже на обратном пути, когда Палпатин ушел из комнаты, а за ней явилась стража. Но разве это оружие… Вспомнив, что недавно произошло, она, прикусив губу и едва найдя в себе силы встать, направилась в ванную комнату, где согнулась в рвотном спазме, силясь очистить желудок от императорского семени. Она больше не осмеливалась спорить с ним и выказывать неповиновение, слишком живо помня ужас первого раза. Ей оставалось только подчиняться.

Пошатываясь, девушка забралась в душ и принялась ожесточенно растирать тело мочалкой. Хватит… Сегодня последний раз, когда Палпатин насиловал её, словно обычную проститутку. Она боец. Она не будет больше безропотно выносить это издевательство. Лучше сдохнуть, чем жить так, — Сайлорен прошипела это почти вслух, больно ударив кулаком в стену освежителя. Да, она осталась одна, после разговора с Императором это воспринималось как данность. Никто не придет к ней на помощь. Но ждала ли она эту помощь на самом деле? Или боялась, что если Бэрилл все-таки прилетит, то Палпатин просто снова получит в руки аргумент, которым сможет ее бесконечно шантажировать? Это уже не имело значения. Бэрилл не явится. В одном Император прав. Она может рассчитывать только на себя… И теперь главный вопрос в том, как подобраться к конвою на расстояние удара, потому что это единственная возможность получить оружие и маскировку.

Следующие несколько дней девушка провела одна. Судя по всему, Палпатин снова куда-то улетел. Когда подошел очередной час обеда, Сайлорен разворошила постель и легла поверх смятого одеял в одной ночной рубашке, вытянувшись, повернув голову к стене, растрепав волосы. С первого взгляда на эту картину любой должен был понять — девушке плохо, ее одолевает слабость, сознание на грани обморока… Она чутко вслушивалась в любые звуки за дверью. Чувство времени ее не обмануло — вскоре дверь с приглушенным шипением скользнула в сторону, пропуская привычную группу охраны. Обострившийся слух четко различал тяжелую поступь штурмовиков, чуть более легкий шаг дежурного офицера и механический стук металлических подошв дроида. Дышать… дышать прерывисто и часто… не двигаться. Поднос с едой негромко стукнул по поверхности стола. Через два удара сердца Сайлорен чуть шевельнулась и глухо застонала. Взгляд из-под опущенных ресниц по-прежнему упирается в стену, а слух — слух подсказывает, что офицер делает шаг ближе.

— В чем дело? — тон не показался девушке раздраженным или озлобленным — просто вопрос с целью прояснения ситуации. Она очень медленно начала поворачивать голову — так что теперь краем глаза видела серую фигуру недалеко от кровати. И снова застонала, стискивая зубы.

— Вам плохо? Я вызову врача, — рука капитана потянулась к закрепленному на запястье комлинку.

— О нет, прошу вас, — голос Сайлорен выразительно дрожал. — Пожалуйста, не надо. Это просто слабость. С утра встать не могу — голова болит.

— Врач вам поможет, — почти никаких эмоций, одно равнодушное спокойствие. Но до комлинка больше не дотрагивается.

— Не надо, — сдавленный полувздох, полувсхлип. — Он и так каждый день мучает меня уколами и таблетками. Пожалуйста… — ещё немного повернуть голову и попытаться поймать взгляд офицера, приподняв веки лишь наполовину. — Помогите мне.

— Что за глупости? — офицер чуть сдвинул брови. Предсказуемо. А чего она ожидала — что он немедленно проникнется к ней полным сочувствием? Не злорадствует — и то хорошо.

— Помогите мне дойти до освежителя, — срывающийся голос и рваное, медлительное движение. — Прошу вас. И больше я не доставлю вам никаких хлопот.

Молчание. Удары сердца отдаются в ушах. На мгновение девушке даже представилось, что этот стук разносится по маленькой комнате, отражаясь от стен и порождая эхо.

— Прошу вас… умоляю… — протянуть к нему чуть дрожащую руку. — Мне станет лучше.

Офицер шагнул ещё ближе. Теперь они смотрят друг на друга, и Сайлорен пытается привстать, опираясь на локоть, но снова падает на бок, прикусив губу.

— Только до освежителя, пожалуйста.

Капитан подошел к кровати почти вплотную и взял ее за запястье.

— Вставайте.

Рывок, резко приводящий тело в вертикальное положение. Сайлорен намеренно не приняла в движении никакого участия, чтобы офицер прочувствовал ее беспомощность.

— Спасибо, — голос снова задрожал. Девушка неловко попыталась даже поднести руку капитана к губам, но тот дернул кистью в сторону, сдвинув брови.

— Вставайте.

Медленно, со стиснутыми зубами Сайлорен спустила на пол ноги и поморщилась от слишком резкого движения. Офицер ее не дернул и не заторопил. Хорошо… Просительный отчаянный взгляд и протянутая вторая рука, которую капитан все-таки принимает, почти без колебаний. Встать, резко выдохнув, как от боли, пошатнуться… И осесть на пол, чуть вперед и влево, заставляя мужчину податься назад и повернуться к застывшим возле двери штурмовикам боком.

— Простите… — отпустить его руки, упереться ладонями в пол. — Простите, мне так неловко… когда врач придет с обходом, я все ему расскажу и выполню все его предписания… — офицер чуть наклонился, снова подавая руку. Девушка ухватилась на локоть, совсем несильно, едва приминая пальцами серую ткань. Медленно приподнялась на одно колено, расфокусируя взгляд и дыша коротко и неровно. Ещё одно усилие… встать на обе ноги. Усилие непомерно. Пытаясь опереться на вторую ногу, Сайлорен потеряла равновесие и взмахнула руками, силясь удержаться.

— Со мной никогда раньше подобного не случалось… Я даже не знаю, что и думать, — левой рукой снова вцепиться в запястье, отчаянно, нервно… — Мне очень стыдно вас беспокоить этим пустяком… — правая будто случайно скользит по боку кителя. — Но врач и так возится со мной каждый день, вам ли не знать… — новое неловкое движение. Офицер протянул руку к ее плечу, помогая не упасть. Пальцы коснулись кобуры… — Я боюсь его. Страшно. Страшно и стыдно снова отвлекать занятого человека… — за звуком ее дрожащего, то нарастающего, то затихающего голоса капитан не заметил, как едва слышно щелкнул зажим, скользнул в сторону ремешок… — Спасибо, что вы согласились помочь, — рукоять табельного пистолета под пальцами, чуть ребристая, прохладная… одно движение…

Мгновенно оказавшись на ногах, девушка дернула опешившего офицера в сторону, загораживаясь его телом от вскинутых одновременно бластерных винтовок. Пистолет уперся в висок мужчине, застывшему в растерянности, не успевающей перейти в страх.

— Прикажи своим солдатам бросить на пол оружие и комлинки. Быстро. Иначе ты покойник, — губы девушки, мгновенье назад дрожавшие от боли и слабости, теперь кривились в очень неприятной усмешку.

— Считаю до трех. Потом стреляю. Раз, два… — ее голос звучал спокойно, холодно и жестко.

— Бросьте оружие, — сдавленно крикнул офицер, не рискуя даже глаза скосить туда, где в испуганном изумлении застыли его подчиненные. Их винтовки теперь были совершенно бесполезны, а о том, чтобы сделать хоть шаг в направлении застывших словно в объятиях друг друга девчонки и их командира, не могло быть и речи.

— И комлинки, — добавила Сайлорен, по-прежнему прикрываясь телом офицера от возможных неожиданностей.

— И комлинки, — послушно повторил капитан, мир которого так внезапно сузился до холода прижавшегося к виску дула.

Винтовки и комлинки ударились об пол и скользнули к Сайлорен. Не опуская пистолета, девушка поддела ногой одну винтовку и подхватила ее левой рукой. Меткость без Силы никогда не была ее преимуществом, да и стрелять одной рукой неудобно, но промазать с такого расстояния невозможно. Два выстрела в район темных визоров шлемов. И сразу ещё два, по рухнувшим с криком телам. Всё стихло. Попала. Отлично.

— Сколько времени осталось до крайнего срока вашего возвращения? — шепот девушки обманчиво мягко звучал над самым ухом опешившего от скорой расправы офицера. — Говори, иначе отправишься вслед за ними.

— Это… это глупость, то, что ты делаешь… — дрогнувшим голосом проговорил тот. — Что бы ты ни задумала, тебе это не удастся…

— Отвечай на вопрос, — пальцы Сайлорен сжали его плечо. — Я была Рукой Императора. Я сама разберусь. Ты только о своей шкуре думай — как бы не попортилась.

— Двадцать минут. Я должен сдать смену в двенадцать ноль-ноль по корабельному времени.

— Отлично, — капитан почувствовал, как горячее дыхание шевельнуло волосы возле его уха. А потом уловил, как с едва различимым скрипом приходит в движение спусковой крючок. Выстрела, прошедшего насквозь от одного виска до другого, он уже не услышал.

Позволив телу упасть, Сайлорен окинула комнату быстрым взглядом. Теперь пора убираться отсюда. Броня штурмовиков в качестве маскировки не годилась — эти ребята были на полторы головы выше неё и заметно шире в плечах. А вот капитан с его средним ростом и худощавой комплекцией — кандидатура более подходящая.

Первым делом Сайлорен каблуком разбила все три комлинка. Затем сняла с запястья капитана хронометр. В двенадцать их хватятся. И пошлют кого-нибудь по их обычному пути обхода. Если те не будут спешить, до ее камеры дойдут самое большее за десять минут… Значит, в ее распоряжении около получаса. Неплохо, учитывая, что она ещё по прошлой жизни помнит, как попасть в ангар с этого уровня. Но и не хорошо, учитывая, что по дороге может всякое случиться… Девушка одернула китель, закинула на плечо винтовку и вышла из камеры, бросив только один взгляд через плечо. Три трупа. Она давно уже не испытывала угрызений совести, убивая. Единственное, что вызывало жгучее сожаление, так это то, что среди мертвецов нет старика в темной мантии. Но Сайлорен слишком хорошо понимала, что такое ей не по зубам. Значит, не стоит и задумываться…

Сайлорен быстро шла по коридору. Еще два поворота и впереди будет первый из нужных ей лифтов. Пока все тихо. На неё никто не обращал внимание. Офицерский мундир, к счастью, ей пришелся практически впору. Кепка хорошо закрывала лицо и от встречных, и от камер слежения, если не поднимать голову. Волосы, смотанные в узел, отлично под ней уместились.

Не сбавляя шаг, но держась прямо и отстраненно, как человек с чистой совестью, идущий по важному, не терпящему отлагательств делу, она постепенно приближалась к турболифту на центральную палубу — спустится в ангары можно было только оттуда. Украдкой скосив глаза, Сайлорен сверилась с хронометром. Пока время ещё есть. Правое бедро оттягивала кобура с бластером, за спиной висела винтовка. Редкие военные, попадавшиеся ей по пути, скользили по подтянутой серой фигуре равнодушными взглядами и шли дальше по своим делам.

Наконец-то… вот он. Нажав кнопку вызова, Сайлорен неподвижно застыла чуть сбоку от дверей, борясь с навязчивым желанием оглянуться в только что пройденный коридор. Офицер при исполнении просто так оглядываться не будет. Девушка кожей ощущала бесстрастные взгляды камер наблюдения, но держала себя в руках.

Когда лифт подъехал, Сайлорен с большим неудовольствием обнаружила в нем несколько штурмовиков и пару офицеров, судя по нашивкам — младшего командного состава. К счастью, места в кабине было достаточно, и ей удалось встать рядом с дверьми, никому не мешая выходить, но, в то же время, демонстрируя остальным только выпрямленную спину и винтовку — приметы, к которым нельзя придраться. На следующем уровне все вышли, и Сайлорен вздохнула чуть свободнее. Еще два этажа вниз, и вот она, центральная палуба.

Выйдя из лифта, девушка осмотрелась и быстро подошла к инфопанели. Потратив чуть больше десяти минут на поиск данных по готовым к вылету малым кораблям — в первую очередь, истребителям, девушка тем же размеренным, быстрым шагом направилась к следующему лифту, ведущему на техническую палубу. Оттуда она сможет попасть непосредственно в ангары. Быстрый взгляд на хронометр. Ещё чуть-чуть… До лифта она дошла за четыре минуты. Ещё три потратила на ожидание, пока тот приедет. Когда кабина уже остановилась, из-за угла вышел офицер и окликнул ее по званию, но Сайлорен быстро козырнула и, предупреждая возможные вопросы, пояснила, что ее послали с внеплановой проверкой безопасности техники и личного состава. Офицер, услышав объяснение, данное спокойным, уверенным тоном, быстро кивнул и пробормотал, что с этими постоянными проверками свихнуться можно…

Лифт был пуст, и Сайлорен позволила себе перевести дух. Осталось совсем немного…

Кабина остановилась, двери скользнули в стороны. Никого, кого стоило бы опасаться. Несколько техников в отдалении, которым нет никакого дела до руководства в серой форме, пока оно само не дернет их. Мысленно возблагодарив Силу, девушка быстро перешла к лифту, ведущему в ангар. Мимо прошагала группа штурмовиков, отдав ей честь. Девушка молча кивнула.

Ей нужен любой СИД-истребитель, и она сможет спокойно перебраться на какую-нибудь планету Внешнего Кольца. И исчезнуть. Снова, на этот раз окончательно. Счет в банке у неё остался, значит, продавать в ближайшее время ничего не потребуется. Да и стандартный СИД не наведет на ее след, что бы ни случилось… Ещё надо снять с себя этот хаттов ошейник, и тогда она снова получит возможность использовать Силу… Это все мечты, — резко оборвала сама себя Сайлорен. Главное — выбраться отсюда поскорее.

Шагнув в ангар, девушка внезапно едва не оглохла от воя сирены, за которой последовал громкое объявление.

— Внимание! Сбежала опасная преступница!

Сайлорен от души выругалась. Опять… Нашли преступницу… единственное ее преступление заключалось в том, что она хотела вырваться на свободу. Впрочем, для Палпатина и этого было достаточно…

Теперь время стремительно заработало против нее. Кто знает, как быстро служба безопасности сообразит, где ее искать. Тугодумов там не держали, значит… значит, времени в обрез. И шлюз, как назло, закрыт… Открыть его можно либо из технической комнаты оператора, либо из кабины корабля, назвав тому самому оператору пароль. Третий способ — через автопилот, тоже требовал пароля… которого у нее нет и не предвидится. Сжав кулак, Сайлорен решилась на первый вариант. Слишком невелик был шанс успеть найти сейчас кого-то из готовящихся к вылету пилотов и выбить из него нужные сведения. Внизу застыли несколько десятков СИДов. Ей и одного хватит, чтобы улететь…

Вздохнув и собравшись с мыслями, Сайлорен решительно направилась в операторскую, стараясь не оглядываться на ровные ряды истребителей. Несколько ступеней, площадка перед закрытой дверью — и две фигуры в белой броне.

— Стой, кто идет? — окликнул ее один из штурмовиков, едва она приблизилась.

— Старший лейтенант Маларо. Внеплановая проверка.

— Э… Извините, старший лейтенант Маларо, но нам не сообщали.

— Проверка на то и внеплановая, чтобы вам ничего не сообщали, — процедила Сайлорен сквозь зубы.

— Простите еще раз, мы можем проверить ваши документы? Несколько минут назад пришел приказ проверять документы всего офицерского состава.

Девушка резко выдохнула, потянулась рукой к карману, быстро шевельнула плечом и вскинула бластерную винтовку. Два выстрела в одного штурмовика, и, пока его товарищ на долю секунды впал в ступор, ещё два. Лязг брони по металлическому полу… За дверью послышались возгласы:

— Эй, Рик, ты слышал?

— Выстрелы?

Сайлорен распахнула дверь и влетела в комнату. На нее уставились три пары недоуменных глаз. Многовато… бить надо на опережение. Не дав никому понять, что происходит, девушка уложила одного почти в упор. Второй диспетчер вскочил на ноги. Слишком резко… может, у него и не было на уме ничего агрессивного, но нервы Сайлорен уже были на пределе. Выстрел — диспетчер со стоном повалился на пол, зажимая раненый бок. Девушка перевела взгляд на последнего, застывшего у стола.

— Мне нужны коды доступа для открытия шлюза из кабины СИД истребителя и синхронизация с ним. Любого. Быстро.

— Без распоряжения сверху я не имею права вам их дать, — дрожащим голосом проговорил оператор, не сводя глаз с дула винтовки, застывшего в опасной близости от его головы.

— Ты не понимаешь с первого раза? — Сайлорен нахмурилась. — Пароль. Сейчас же. Иначе стреляю.

— Подождите, — пальцы оператора дрожали, едва попадая по клавиатуре. По экрану побежали какие-то цифры. Долго, слишком долго…

— Не финти, считаю до трех. Раз, два, — оператор дернулся, но экран по-прежнему мерцал потоками цифр и символов.

— Три, — Сайлорен опустила винтовку и выстрелила ему в ногу. Тот с криком согнулся в кресле, но девушка рванула его за плечо.

— Не испытывай мое терпение. Коды. И учти, я знаю, как они должны выглядеть, — винтовка теперь упиралась ему в левый локоть.

— Да, да, я всё сделаю, только не стреляйте, — выдохнул диспетчер, быстро вбивая на клавиатуре какую-то команду. Экран мигнул и высветил комбинацию цифр. Сайлорен смотрела на нее несколько мгновений, затем, повинуясь внезапному наитию, обернулась. Раненый, лежавший чуть в стороне, торопливо набирал что-то на комлинке. Подскочив к нему, Сайлорен приставила дуло винтовки к его виску.

— Что ты делаешь, мразь?

— Иди ты, — бледными губами едва выговорил тот. В его взгляде сквозь боль просвечивало злорадное торжество. — Можешь застрелить меня, но я и так покойник. Мне терять уже нечего…

По лицу умирающего прошла судорога.

— Тебе не уйти, убийца, — прошептал он и закрыл глаза.

Сайлорен стиснула зубы и в бессильной ярости спустила курок. Но диспетчер уже не дышал. А его комлинк пискнул и, когда девушка нажала кнопку приема сообщения, выдал: «Вас понял. Высылаю группу захвата в ангар В».

Вскочить на ноги, забыв об оставшемся за столом диспетчере, метнуться за дверь… споткнуться о тела двух убитых. От резкого движения кепка падает, высвобождая волосы, которые уже нет времени заплести. Если сейчас сюда нагрянет подкрепление, придется прорываться с боем. С этой мыслью Сайлорен наклонилась и быстро сорвала с поясов штурмовиков заряженные обоймы. Скольких она уже сегодня положила… три в камере, два здесь, два за дверью… семь. Скольких ещё положит… убийство за время службы Палпатину перестало казаться преступлением. Император сам неоднократно так ей говорил. Ну что же, Учитель, я вспомню ваши уроки… вспомните и вы…

Вниз по ступенькам, бегом, не оглядываясь и чувствуя, как в голове стучат проходящие секунды. Сбоку чиркнул выстрел. Девушка рефлекторно перекатилась и окинула быстрым взглядом место предстоящего действия. До истребителей всего ничего — но именно оттуда бегут три белые фигуры и летят красные вспышки. Двое других справа. Отрезают от основной части ангара… Двое слева. Окружают… не выйдет. Сайлорен упала за штабель каких-то ящиков и вскинула винтовку. Попробуйте возьмите…

На помощь к первым нападавшим подбежали ещё несколько. И Сайлорен, выругавшись сквозь стиснутые зубы, приняла неравный бой. На поясе болтались запасные обоймы, которые она забрала у тех двоих, что охраняли вход в диспетчерскую. Штурмовиков в ангаре было не более десятка. Трех она со своими невысокими навыками стрельбы уложила сразу, воспользовавшись фактором неожиданности. Дальше дело пошло не так быстро. Видимо, отряд получил приказ не подпускать девушку к кораблям, поэтому вел массированный обстрел, не давая ей сменить позицию. Ничего… Она прорвется. Она должна прорваться…

Между тем, еще двое попытались обойти её сбоку. Заметив маневр, Сайлорен быстро обернулась, делая несколько одиночных выстрелов. Звук упавшего тяжелого тела. Попала… Но только в одного — второй успел залечь за ящиком.

Девушка отчетливо понимала, что местоположение надо менять срочно. И во что бы то ни стало попытаться прорваться ближе к одному из СИДов. Штурмовиков осталось уже шесть. Выдохнув и дав длинную очередь, девушка резко выскочила и, не обращая внимания на выстрелы, перебежала за небольшую тележку с деталями. Сменила обойму и снова начала стрелять. Но эта позиция оказалась более уязвимой, и надо было искать новое укрытие… Бегом, чувствуя всей кожей, как колышется воздух от проходящих так близко зарядов. Отмеренное ей время ускользало сквозь пальцы, словно песок, девушка ощущала это почти физически. И она не знала, как поступить в сложившейся ситуации. Нужно только одно: убить всех имперцев, преграждающих ей путь, и быстро-быстро улетать отсюда. Легче сказать, чем сделать… Заряды в винтовке, также как и запасные обоймы к ней, имеют неприятное свойство заканчиваться. И собранного у убитых запаса ей надолго не хватит.

Пока она перезаряжала, один из штурмовиков, прикрываемый огнем его товарищей, попытался еще раз зайти сбоку. Сайлорен видела это, но решилась играть ва-банк. Вскочив на ноги, она, пригибаясь, побежала к ближайшему СИДУ. Выстрелы проходили совсем близко, но девушка, находившаяся словно в адреналиновым бреду, не замечала их, уходя по изломанным, непредсказуемым траекториям. Кувырок — и ее, наконец, прикрыла большая груда ящиков. Отсюда до истребителя еще одна перебежка. Восстановив сбившееся дыхание и сделав пару выстрелов, чтобы враг не расслаблялся, Сайлорен быстро огляделась. И краем глаза заметила, как один из штурмовиков бежит к крайнему ящику. Проследив траекторию движения, она начала стрелять на опережение. Длинная очередь заставила того броситься на пол. Сайлорен выстрелила ещё трижды — и задела штурмовика в ногу. Тот, дернувшись, попытался отползти. Пока его товарищи силились дружным огнем заставить винтовку Сайлорен замолчать, та, тщательно прицелившись, послала два заряда в бок раненого. И почти успевший заползти за ящики штурмовик замер. В ответ на ее выстрелы, огонь ещё больше усилился. Пять винтовок против одной… и с зарядами у них проблем явно не было. В отличие от нее. Сайлорен прикусила губу. Мало, слишком мало… А за одним из ящиков, буквально в двух шагах, лежал мертвец. Девушка металась между двумя решениями. Бросится к убитому и пополнить боезапас или попытаться пробиться к истребителю как есть.

Мысли в голове мчались с невероятной скоростью, девушка судорожно просчитывала варианты своих дальнейших действий. Собравшись с духом, она сделала пару ответных выстрелов и кинулась к ящику, у которого лежал труп последнего убитого штурмовика, быстро забрала у него так необходимые ей энергоячейки и снова вернулась на прежнюю позицию. Тем временем, оставшиеся штурмовики, видимо, получив новый приказ, попарно вели обстрел её укрытия. Сайлорен пыталась огрызаться. Но штурмовики уверенно подавляли её слабый огонь. И тут внезапно сквозь шум боя она услышала топот множества ног. О нет… Хатт тебя подери, сукин сын… чтобы ты сдох… В глазах защипало от злых слез бессильного отчаяния.

Теперь стреляли уже не двое. Подкрепление вело огонь куда профессиональнее, нежели палубная охрана. Сайлорен больше не рисковала высовываться из-за своих спасительных ящиков. Внезапно, практически вплотную к ее укрытию выскочили несколько имперцев. С такого близкого расстояния промахнуться было невозможно, и девушка двумя зарядами уложила двоих, пригнулась, пропуская выстрелы остальных, и короткой очередью достала третьего.

Но штурмовиков становилось все больше. Выстрелы шли сплошным нескончаемым потоком. Возможности отстреливаться почти не представлялось. Сайлорен горько сожалела об отсутствии Силы и светового клинка. Под этим постоянным обстрелом она понимала, что сменить позицию вряд ли получится, хотя это необходимо. В конце концов Сайлорен решилась. Дав пару длинных очередей из винтовки, она резко выскочила и, стелясь, побежала к СИДу. Кувырок, пара одиночных выстрелов, снова уклониться, еще два рваных движения…

Но когда до цели оставался один рывок, её все-таки подстрелили. Бластерный заряд навылет пробил голень. И Сайлорен, продолжая двигаться по инерции, завалилась на бок. Отчаянным усилием, почти только на руках, она сумела заползти за край крыла истребителя. Выругалась, глядя на покрасневшую от крови серую ткань, и в это мгновение с ужасающей четкостью поняла, что всё кончилось.

Штурмовики, сменяя позиции, заходя с разных сторон и поливая непрерывным огнем её последнее укрытие, не оставляли ни малейшего шанса. Девушка ещё продолжала отстреливаться, вслепую, не имея сил подняться и прицелиться по-настоящему. Но боезапас стремительно убывал. Последние два магазина для винтовки. И игра закончится. Раненая нога почти не ощущалась. Впрочем, Сайлорен было уже все равно. Еще несколько очередей… Судя по звукам, ей удалось достать пару бронированных болванов, лезущих на смерть по чужому приказу. Какое им до нее дело… Какое ей дело до них… за ошибки правителей всегда расплачиваются те, кто ниже рангом… Забрать с собой как можно больше врагов — всех, до кого удастся дотянуться. Жаль, что гранаты не нашлось…

Всё. В винтовке зарядов больше нет. И остается только одно — умереть с достоинством. Глубоко вздохнув и почувствовав, как по лицу стекают непрошеные слезинки, Сайлорен достала бластерный пистолет и сделала несколько выстрелов наугад, просто чтобы на пару мгновений отогнать убийц. Страшно сделать последний шаг. Да только снова оказаться в плену куда страшнее… Пожалуй, такой исход был наиболее предсказуем. Но рискнуть всё же стоило. И в конце концов, один путь к свободе у нее ещё остался… Сайлорен крепче сжала табельный пистолет и подняла ствол под челюсть. Но прежде, чем она успела спустить курок, спину и руку прожгли снайперские выстрелы, и девушка со стоном рухнула на пол.

А пока она лежала и пыталась найти силы, чтобы побороть боль и пошевелиться, к ней уже подбежали солдаты, озлобленные затянувшейся схваткой и гибелью стольких своих товарищей. И началось избиение. Удары разъяренных штурмовиков были страшны. Её били молча, ногами, по всему телу, били расчетливо и сильно, били, ломая ребра и повреждая внутренние органы. Били насмерть.

Пистолет был сразу выбит из руки ударом сапога одного из имперцев и отброшен далеко в сторону. Сайлорен задыхалась от боли и даже кричать не могла, сжимаясь под этими ударами и здоровой рукой пытаясь прикрыть хотя бы лицо. Впрочем, это было, скорее, безумным всплеском инстинкта самосохранения, — защититься не удалось, в несколько точных ударов ей сломали нос и повредили челюсть. Когда тяжелый сапог врезался в затылок, девушка почувствовала, что начинает отключается, и молила Силу сделать это поскорее. А методичные, жестокие удары продолжали сыпаться на ее обессилевшее тело. Наконец забрызганные кровью веки Сайлорен сомкнулись, и Тьма приняла в себя её сознание. Она не видела, как из глубины ангара подошел офицер и, посмотрев на происходящее несколько минут, негромко сказал:

— Хватит. Приказа убивать не было.

Она не чувствовала, как, недовольно переговариваясь, штурмовики прекратили расправу и, небрежно подхватив ее неподвижное тело подмышки, поволокли в медицинский блок. Она не знала, что совсем скоро Палпатин получит доклад о её попытке побега и четыре раза пересмотрит записи перестрелки с камер видеонаблюдения, недовольно хмуря брови в тени капюшона.

Очнулась Сайлорен снова в камере. Не в той, откуда сбежала, а в той, где находилась раньше. Тела своего она совершенно не ощущала. Знала только, что лежит прямо на холодном полу, и сквозь тонкую офицерскую форму озноб пробирается под кожу. Наклонив голову, она увидела свои скованные руки, почти сплошь покрытые бакта-пластырем. С трудом извернувшись и скосив глаза, она также сумела разглядеть металлические кольца на лодыжках и бакта-пластырь на раненой ноге. Её силовой ошейник был короткой цепью прикреплен к крюку на стене. И девушка почувствовала себя пойманным зверем. Она, происходящая из знатного, не уступающего королевскому рода, теперь собачонка на привязи… Боль унижения скрутилась в горле. Мысли снова обратились к смерти. Почему, почему ей не дано хотя бы умереть спокойно, раз жизнь стала таким невыносимым кошмаром…

Потом размышления сменили направление, и Сайлорен задумалась над давними словами Императора, постепенно соглашаясь с ним всё больше. Бэрилл не только не пришла к ней на помощь… она виновата во всем, от начала до конца… Если бы Сайлорен тогда не спасла её, нарушив приказ, все обернулось бы совсем по-другому. И не было бы этой бесконечной боли, этого ужаса и унижений. Она жила бы своей нормальной, привычной жизнью, не ведая, что такое ад. Но Бэрилл… именно проклятая хаттом Бэрилл все разрушила. Как же сейчас она её ненавидела… Всеми силами своей исстрадавшейся души. И в сознании все более четкую форму обретала мысль: лучше бы я оставила ее на растерзание Палпатину с Вейдером и улетела, когда была такая возможность… Ведь именно она, Сайлорен, посажена в камере на цепь, именно её насиловал и пытал Император, именно в ее теле, судя по ощущениям, не осталось ни одной целой кости… А Бэрилл затаилась в Альянсе, словно крыса, и рассуждает с безопасного расстояния о светлой стороне Силы, свободе, демократии и прочей подобной ерунде.

Сайлорен стиснула зубы, чтобы не взвыть в голос, и откинула назад голову, прижимаясь ноющим затылком к холодной стене. Потом коснулась языком разбитых губ и закрыла глаза. Ее мучила постепенно просыпающаяся боль и жажда.

…Звук шагов, замерший прямо возле уха. Тишина и нарушивший ее едва различимый плеск воды. На лицо упало несколько капель, и Сайлорен невольно открыла глаза. Над ней, опустившись на одно колено, склонился тюремный врач. Она хорошо его помнила — единственного человека, который не упивался ее страданием. В руке он держал металлическую кружку, на полу рядом стоял медицинский чемоданчик и фляга. Не говоря ни слова, врач приподнял ее голову и поднес кружку к губам. Вода пролилась на подбородок, шею, намочила воротник, и у Сайлорен мелькнула мысль, что в мокрой одежде холод будет донимать ее ещё сильнее. Но все это не имело значения, потому что вода лилась в пересохшее горло, и каждый глоток дарил несказанное блаженство.

Когда кружка опустела, доктор все также молча достал из чемоданчика несколько шприцов и осторожно задрал рукав ее потрепанной серой формы. Иглы вошли в вену одна за другой. Сайлорен даже не вздрогнула. Она насколько могла пристально всматривалась в лицо врача, силясь понять, что происходит под этой маской профессионального равнодушия. Она чувствовала, что он относится к ней иначе — не глумится, не старается причинить боль. Он прикасался к ней очень аккуратно, пытаясь не потревожить поломанные ребра, не задеть ссадины и ушибы… Новый слой бакта-пластыря покрыл бластерные ожоги. От уколов боль слегка притупилась, даже челюсть ныть перестала. И Сайлорен с трудом прошептала:

— Послушайте…

— Не надо, — вполголоса перебил ее врач, убирая лекарства и щелкая замком чемодана. — Я выполняю приказ и вашей благодарности ни в коем случае не заслуживаю, а больше нам разговаривать не о чем.

— Погодите, — девушка даже не пыталась пошевелиться, только не спускала с доктора ставших совсем огромными на измученном лице глаз. — Не уходите, пожалуйста…

— Сеанс лечения на сегодня окончен, — врач опустил голову. — Ничего другого я для вас сделать не могу. Только унять боль. И не просите меня ни о чем. Отдыхайте, пока можете. И спите — во сне травмы заживут быстрее.

Он порывисто встал и быстро пересек камеру. Около двери на мгновение обернулся, и Сайлорен успела заметить, как губы его дрогнули и чуть шевельнулись, словно прошептали «простите». Девушка вздохнула, настолько глубоко, насколько позволяла травмированная грудная клетка, и отвернулась к стене. На что она рассчитывала?.. Глупо, в любом случае глупо. И наивно. Веки отяжелели и сами собой сомкнулись. Среди уколов было и снотворное. Сайлорен провалилась в сон без сновидений, и уже одно это было подарком судьбы — ее хотя бы не мучили кошмары.

Разбудил Сайлорен звук открывающейся двери. В камеру вошли молчаливые штурмовики в количестве четырех человек и один офицер в серой форме. Не произнеся ни слова, они дважды выстрелили в девушку парализатором и, бесцеремонно подхватив под руки, выволокли в коридор. Резкая боль в раненом плече и переломанных ребрах туманила сознание, и Сайлорен висела на руках солдат, словно тряпичная кукла, едва ли понимая, куда ее несут.

Спустя некоторое время мысли немного прояснились. Девушка обнаружила, что лежит на полу, а над головой тускло поблескивают вделанные в металлический потолок светодиоды… Комната для допросов… она слишком хорошо ее помнила. Оглядевшись, насколько позволял заплывший от ударов глаз, Сайлорен внезапно остолбенела, чувствуя, как по телу прокатывается дрожь. В красивом резном кресле, совершенно не вязавшемся с суровой жутковатой атмосферой помещения, сидел Император и пристально смотрел на неё. Как раньше, во время допросов… Встретившись с Палпатином взглядом, Сайлорен молча стиснула зубы. Безмолвие становилось все более гнетущим, как и дуэль взглядов. Смотреть в эти желтые неподвижные равнодушные глаза становилось все тяжелее. Сайлорен не выдержала первой. Она опустила голову, чувствуя, как уходят и без того слабые силы, а удары сердца начинают гулко отдаваться в ушах.

А Император все смотрел и смотрел. И наконец негромко произнес:

— Печально, что ты оказалась настолько глупой. Мне искренне жаль время и силы, потраченные на тебя. Это наш последний разговор. Мне надоело твоё узколобое упрямство. Больше ты мне не нужна.

Он встал с кресла, глянул на нее сверху вниз и, внезапно вскинув руки, ударил молниями.

— Познай истинную цену своей глупости, неблагодарная идиотка!

Молнии отшвырнули девушку, словно раскаленными лезвиями впиваясь в тело, выжигая воздух в легких, заставляя задыхаться в крике и корчиться от невыносимой боли. Император опустил руки через несколько минут, показавшихся Сайлорен бесконечностью.

— Теперь ты будешь умирать, долго и мучительно, и у тебя будет достаточно времени вспомнить все те милости, которыми я тебя осыпал когда-то.

Повернувшись к ней спиной, он вышел из допросной, оставив обессилившую от боли девушку кашлять кровью у дальней стены комнаты. А потом дверь вновь скользнула в сторону, впуская Маарека Штеля. И Сайлорен с глухим отчаянным всхлипом прижалась лбом к холодному, забрызганному ее кровью полу…

Штель подошел к ней и присел на одно колено. Резким толчком в плечо перевернул на спину.

— Ну что же, мы снова встретились. Для меня это настоящий подарок, поверь. А вот со штурмовиками драться — довольно глупая затея, учитывая ваши разные весовые категории, — он, усмехнувшись, провел кончиками пальцев вдоль перебитой переносицы.

Сайлорен смотрела на него с нескрываемой ненавистью. Эти глаза, холодные и бесчувственные, эта кривая ухмылка… больше всего на свете сейчас девушка хотела разбить в кровь эти губы, сомкнуть пальцы на горле и сжимать, сжимать, пока взгляд не помутнеет, а сам он не захрипит. Но это было безумной мечтой, Сайлорен прекрасно это понимала. Глядя Маареку в глаза и не шевелясь, девушка чувствовала, как тело медленно приходит в себя после удара молний. Она знала, что впереди есть только боль, и ничего больше — Палпатин дал понять это достаточно ясно. А значит, один удар уже никак не сможет повлиять на ее судьбу… Она ждала, что Штель приблизится, как хищник, пристально разглядывающий свою добычу, которой некуда бежать. Он наклонился, по-прежнему мерзко ухмыляясь. И Сайлорен изо всех сил ударила его по губам. Штель отшатнулся, через мгновение перехватив ее скованные запястья и резко крутанув их в сторону. Сайлорен выдохнула сквозь стиснутые зубы. Больно. И будет ещё больнее, в этом можно не сомневаться. Но на гладко выбритый подбородок медленно сползают одна за другой несколько капель крови. А значит, оно того стоило…

Штель, одной рукой продолжая выворачивать девушке кисти, другой сжал шею.

— Я мог бы задушить тебя, но не стану этого делать. И не потому, что Владыка запретил. А потому, что это слишком легкая смерть. И ты ее не заслужила.

Дни снова отмеривались болью. Ее старательно и неторопливо ломали. Вернее, доламывали. Пытались превратить в бесчувственную и слепо преданную рабу Империи. Уничтожали личность. Её били, душили, кололи какие-то препараты, от которых сон превращался в калейдоскоп кошмаров, а головная боль стала постоянной спутницей бодрствования. Временами Сайлорен с трудом могла определить, где реальность, а где бред воспаленного сознания. Палачи говорили, что ее надо перековать, лишить всего, вырвать память и чувства, оставить только пустую оболочку.

Когда за ней в очередной раз пришли штурмовики, Сайлорен лежала, закрыв глаза. Она слышала шаги, но реагировать не собиралась.

— Встать, — прозвучал резкий приказ.

Сайлорен не шевельнулась, даже век не подняла. Только внутренне сжалась, предчувствуя удар. Тяжелый сапог впечатался в бок. Ребра вспыхнули болью, и девушка сквозь зубы выдохнула.

— Встать.

— Зачем? Мне и так хорошо… — Сайлорен открыла глаза и снизу вверх посмотрела на замерших над ней солдат. Если их разозлить… много ли ей нужно, чтобы умереть?

— Тебя ждут, дрянь, — процедил командир конвоя, наводя на нее бластерный пистолет. — И ты пойдешь с нами.

— А если нет? Застрелишь? — улыбаться было невыносимо больно, но Сайлорен все-таки скривила губы в подобие улыбки, стараясь довести офицера до бешенства.

— Молчать! Подъем, — снова удар.

Сайлорен смотрела ему в глаза, не моргая и не двигаясь.

— Стреляй, храбрец. Легко угрожать безоружному пленнику. Легче только бить лежащего. Да только ты все равно не выстрелишь — струсишь.

Глаза офицера сверкнули, он обернулся к конвойным и кивнул на девушку. Двое штурмовиков подняли ее на ноги и прислонили спиной к стене. Она молчала, только губы ее дрожали от боли, пронизывающей избитое тело.

— Никто не смеет обвинять офицера Империи в трусости безнаказанно, сучка, — офицер стиснул ее подбородок — и поврежденная при захвате челюсть заныла.

— С чего ты взял, что можешь мне указывать, трусливый пес?

Пальцы офицера начали сжиматься на ее горле. Его лицо было так близко — искаженное злостью… так близко… Сайлорен закрыла глаза и рванулась вперед, целясь лбом в тонкий нос и бледные губы. Удар, хруст, кровь, заливающая глаза — своя и чужая…

Офицер отпрянул, ругаясь и прижимая ладонь к разбитому лицу. Кулак штурмовика прилетел в горло, заставляя задохнуться от боли. Ну же, ну…

Голову за волосы запрокинули назад, холодное дуло прижалось к шее. Тяжело дыша, Сайлорен ждала выстрела, чувствуя, что рука, сжимающая пистолет, дрожит от еле сдерживаемого бешенства. Но через несколько мгновений офицер совладал с собой, опустил пистолет и отступил на шаг назад.

— В допросную ее. Господин Штель наверняка уже заждался.

Сайлорен пару раз ударили и потащили из камеры. Девушка закрыла глаза. О Сила, когда же закончится этот кошмар…

Но кошмар и не думал заканчиваться — напротив, он все набирал обороты. Она помнила тот день — или ночь — когда подручные Штеля в очередной раз избили ее до полубессознательного состояния и распяли на допросной плите, а сам Штель, как всегда, с хищной ухмылкой, вколол ей в шею очередной стимулятор — «для полноты ощущений». Голова ее дернулась от размашистой пощечины, а потом внезапно Маарек начал раздеваться. Сайлорен затряслась от накатывающего черной волной ужаса и отвращения. Она помнила, как он улыбался, лаская её тело — удар и ласка, пара ударов и снова ласка… Как он впился в её грудь, прокусывая кожу, а потом посасывая и слизывая текущую из укусов кровь. Как размазывал эту кровь по ее телу своим ставшим колом членом… Когда его ладонь легла на ее бедро, она напрягла последние силы, сводя колени, но он только засмеялся и, с помощью специальных креплений раздвинув ей ноги, вошел в нее, грубо и жестко.

Сайлорен кричала. Отчаянно выгибаясь в своих оковах от острой боли, судорожно сжимая ладони в кулаки. А он откровенно развлекался, насилуя ее сначала стоя, потом опустив плиту и устроившись сверху. Укусы, удары, грубые прикосновения по всему телу, слюнявый язык, слизывающий кровь с её кожи… Сайлорен хотелось умереть. Здесь, сейчас, как угодно, но только умереть. Чтобы не чувствовать чудовищную боль, душевную и физическую…

Казалось, этот кошмар продолжался целую вечность и останется в её изломанной душе и памяти навсегда. Закончив, наконец, свое грязное дело, и одевшись, Штель приказал помыть и покормить девчонку, на которую у него имелись большие планы. И уже перед уходом из камеры он снова подошел к ней и с размаху ударил в живот, заставляя девушку согнуться, когда травмированные ребра отозвались вспышкой боли.

Через несколько дней эта забава наскучила Штелю, и он взялся за скальпель. Называя Сайлорен своим любимым инструментом, а себя — виртуозным исполнителем, он медленно и аккуратно надрезал кожу, любуясь выступающими алыми каплями. В эти мгновения Сайлорен мутнеющим взглядом замечала, как по его лицу проходит дрожь возбуждения, глаза вспыхивают, а спустя секунду скальпель опять приходит в движение, вырезая одному ему понятные линии. Часто, объясняя их значение балансирующей от боли на грани обморока девушке, Штель называл ее тело полотном, кровь — красками, а скальпель — кистью. И Сайлорен почти беззвучно шептала: «Больной ублюдок…», а Маарек только кривил губы в усмешке и касался скальпелем ее лба, век, горла, наблюдая, как от инстинктивного страха расширяются ее зрачки, чтобы потом снова провести кровоточащую линию по груди или животу. Собственное тело давно стало её врагом, одной из причин всех этих страданий. Но сил ненавидеть его у девушки уже не осталось. День за днем она захлебывалась криком, когда Штель и его товарищи брались за дело. Но постепенно её крик сменился глухими хрипами.

Всё это время мидихлорианы внутри её организма, движимые инстинктом самосохранения, стремительно размножались, чтобы сохранить жизнь своему реципиенту. Силовой ошейник полностью блокировал возможность обращения к Силе, но не её внутренние проявления. Ведь Сила никогда не оставляет своих носителей. И когда тело девушки раздирали до костей, а потом бросали практически без врачебной помощи, оно начинало восстанавливаться само. Сайлорен по-прежнему была одаренной, и Сила, несмотря ни на что, старалась хранить своего адепта. Некоторые тяжелые травмы исцелялись в разы быстрее, чем стоило ожидать. И доктор, наблюдавший за её состоянием с тех самых пор, как ее схватили при второй попытке бегства, отметил эту особенность в своем докладе.

Мельком проглядев этот доклад, Палпатин внезапно нахмурилась и перечитал его ещё раз, более внимательно. Перечень повреждений впечатлял. Что вполне естественно, учитывая, что сначала девчонку избивало полтора десятка штурмовиков, обозленных гибелью товарищей, а потом, не дождавшись полного выздоровления, за нее взялся Штель и работал, судя по регулярным отчетам, планомерно и упорно. И при этом она ещё жива и даже огрызается… Да, он явно недооценивал ее живучесть и упрямство. Впрочем, самым интересным было не это, а то, что врач вынес в финальный вывод. Сломанные кости срастались быстрее, чем положено, внутренние повреждения заживали также слишком скоро. Высокая скорость регенерации, не свойственная обычным организмам… этот вывод Император перечитывал снова и снова. Не свойственная обычным организмам… что же такого необычного случилось с его ученицей, что она стала так быстро восстанавливаться? Ему в последнее время ничего особенного в глаза не бросилось… И все-таки с этим надлежало разобраться.

Палпатин свернул отчет и вызвал адъютанта, а когда тот с поклоном замер возле стола, негромко приказал:

— Доставьте ко мне девчонку из тюремного блока.

Сайлорен привели примерно через час. Император долго рассматривал ее, отмечая про себя многочисленные синяки, ссадины, глубокие, хотя и начавшие заживать порезы на лице. Роскошные некогда волосы свалялись, перемазанные кровью. Нос сломан. Да, что осталось от той красоты, которая доставляла ему такое эстетическое удовольствие…

Несмотря ни на что, Сайлорен усилием воли попыталась выпрямиться, и ей это даже удалось, хотя и всего на несколько мгновений. А потом слабость победила гордость, и девушка, пошатнувшись, медленно осела на пол.

— Ты плохо выглядишь, — с усмешкой проговорил Палпатин.

Сайлорен молча подняла голову и встретилась с ним взглядом. В ее глазах больше не горел огонь упрямой дерзости. Только бесконечное страдание и смертельная усталость.

— Согласись, нынешняя камера гораздо менее комфортна, чем та, которую я тебе предлагал.

— Что вам нужно? — голос девушки звучал невероятно тихо, губы едва двигались.

— Мне доложили, что ты быстро поправляешься.

— Правда? — Сайлорен чуть склонила голову к плечу. — Не замечала.

— Врачи в недоумении — им не доводилось видеть такой стремительной регенерации. Как это понимать? — Палпатин чуть подался вперед.

— Почему вы решили, что я знаю, в чем дело?

— Это твое тело, твои кости, твоя кожа. Объясни, как ты умудряешься за несколько дней частично сращивать переломы и рубцевать мелкие раны.

— Я не понимаю, о чем вы, — выдохнула Сайлорен, прикрывая глаза. Слабость притупляла даже постоянное чувство страха, которое она все эти месяцы испытывала лицом к лицу с Императором.

— Зато я знаю, в чем дело. Это твоя Сила. Именно она восстанавливает тебя, лечит. И мне интересно знать, почему это происходит.

— Бред, — прошептала девушка. — Я её совсем не чувствую. Уже давно.

— Это естественно, — Палпатин усмехнулся. — Ты и не можешь ее чувствовать, но от этого она никуда не делась.

Император ментально потянулся к девушке. И увидел чистое, незамутненное, интенсивное сияние. Намного более яркое, нежели то, которое он привык в ней наблюдать.

Яркая синяя молния ударила внезапно, отбрасывая девушку в угол. Сайлорен с хриплым стоном сжалась, инстинктивно подтягивая колени к подбородку. В ее ауре искрился страх. Довольный эффектом, Палпатин снова поднял руки и начал концентрироваться на технике, которую прежде применял очень редко — вытягивание Силы. Ее в самом конце обучения преподал своему ученику Дарт Плегас. Эта техника позволяла выпить из противника энергию самой Силы, не затрагивая его жизненной сущности, чем радикально отличалась от другой техники — высасывания Силы — которая позволяла поглотить энергию Силы вместе с жизнью.

Сайлорен показалось, что в ее тело вставили трубку и оттягивают что-то теплое и мягкое, а нечто, похожее на шар пламени в ее груди, постепенно сдувается. На девушку навалилась сонная слабость, глаза стали закрываться сами собой, словно не осталось сил даже чтобы моргать. Император же наслаждался вливавшейся в него Силой, которая восстанавливала и увеличивала его резервы. Те резервы, которые он постоянно тратил на поддержание своего организма, насыщая его Тьмой. Эта Сила бесконечно продлевала ему жизнь. Сайлорен оказалась куда полезнее, чем он думал вначале. Сила девчонки была блокирована, но от этого никуда не делась…

Очнулась Сайлорен снова в камере. Из всех пробуждений это оказалось, пожалуй, одним из самых неприятных. Все мышцы болели, а где-то глубоко внутри ощущалась сосущая пустота. Словно из неё выпили что-то. С трудом, опираясь на скованные руки, она села и прижалась спиной к холодной стене. Что же этот подонок сделал… Она четко помнила их разговор, потом удар молнии, а потом… потом было ощущение чего-то очень неприятного — и все. Некоторое время девушка пыталась понять, что с ней произошло, но ответа так и не нашла.

Время шло. Казалось, палачи поставили перед собой цель довести её до определенной грани. Вопросов не задавали уже очень давно. Никаких. Словно их интересовала не информация, а предел ее выносливости. Каждый раз, прежде чем начать, Штель с издевательской лаской гладил ее по голове, а затем брался за скальпель. Неглубокие, хирургически точные надрезы вскрывали тело, открывая доступ к нервным окончаниям, в которые Штель аккуратно втыкал длинные иглы, пристально глядя ей в глаза и прислушиваясь к рвущимся из самого сердца крикам. А едва дыхание девушки начинало выравниваться, он начинал их проворачивать — сначала одну, потому вторую… и Сайлорен снова кричала, так надрывно, что, вероятно, слышно было по всему этажу, несмотря на звукоизоляцию допросной камеры.

В следующий раз один из палачей провернул две иглы одновременно — и от боли, пронзившей позвоночник, девушка потеряла сознание. Ее привели в чувства — и все началось сначала. До нового обморока. Так повторялось несколько раз, но в конце концов организм Сайлорен сумел подстроиться и под эту боль, и она уже не проваливалась в беспамятство, а только кричала. Кричала до тех пор, пока не начали рваться голосовые связки, не выдержав этого безумия.

А потом иглы сменились внутривенными инъекциями, моментально погружавшими в состояние контролируемого наркотического бреда. И в изломанном сознании девушки возникали жуткие галлюцинации, заставлявшие ее до изнеможения рваться и биться в оковах, рискуя вывихнуть руки. Ей являлись картины ее настоящего прошлого, того самого, которое она уже почти забыла. Образы людей из другой жизни, которые были ей дороги и в той жизни, и в этой — хотя бы по воспоминаниям. Но в своих лихорадочных видениях Сайлорен убивала их. Их всех — отца, мать, братьев, Бэрилл, всех родных и близких… видела их кровь на своих руках и не могла от нее избавиться… Вырвать же из этих кошмаров могла только физическая боль, когда палачи били ее по лицу или, подрезав кожу, начинали медленно растягивать сухожилия…

Периодически Палпатин приказывал доставлять девушку в свои покои. Наблюдение показало, что чем сильнее стресс, тем ярче сияние Силы. И Дарт Сидиус бил ее молниями, доводя до грани обморока, но не позволяя потерять сознание, а затем вытягивал энергию Силы, питаясь ею словно паразит. Сайлорен походила на тень. Она настолько ослабела, что едва могла двигаться.

Было очевидно, что долго так продолжаться не могло. Тело девушки, надломленное этим адским испытанием на прочность, постепенно начинало сдавать. Отказала правая почка. Что-то стряслось и с легкими — когда, закончив, палачи снимали ее с допросной плиты, она все чаще кашляла кровью. Ее постоянно лихорадило, озноб сменялся жаром, конечности сводило судорогами. Кричать она уже больше не могла — надорванные связки позволяли только хрипеть. И она хрипела. Хрипела, когда, вколов очередной стимулятор, Штель начинал медленно душить ее, затягивая на горле скользящую петлю и заставляя отчаянно хватать воздух ртом, растягивая эту агонию до бесконечности, до темноты в глазах и острой боли в груди. Хрипела, когда помощники Маарека по одному выворачивали ей суставы, а потом грубо вбивали их на место. Хрипела, когда ее снова волокли к Императору, и синие молнии прожигали тело насквозь, а Палпатин, удобно расположившись в любимом кресле, по капле забирал ее жизнь и Силу, смакуя и наслаждаясь процессом.

Лорд Вейдер направлялся к камере любимой узницы Императора. Ему уже докладывали, во что ее превратили инквизиторы. Остановившись перед нужной дверью, он приказал часовому отпереть замок и переступил порог. Зрелище, открывшееся ему, было печально. Он помнил девушку с гибкой сильной фигурой, гордым лицом, длинными черными волосами. Да, он всегда недолюбливал ее, но она была недурна собой, с этим не поспоришь. Теперь же у стены лежало изуродованное окровавленное чудовище. Сайлорен с трудом подняла голову — и Вейдер увидел, что в грязных волосах светлеет обильная седина, а зеленые глаза потухли и смотрят на него с нескрываемым страхом.

— Ты… ты тоже пришел меня пытать?

— Да, если понадобится. Но ты можешь избежать этого, дав мне необходимую информацию, — Вейдер не испытывал к ней ни малейшей жалости, просто отметил про себя, что поработали с ней на совесть.

— Что тебе нужно? — она говорила очень тихо, с трудом шевеля много раз разбитыми губами.

— Люк. Все, что ты о нем знаешь.

— Я о нем не знаю практически ничего. На базе мы почти не общались. Одаренный… но тебе и так это известно. Силу использует, скорее, интуитивно, но довольно успешно. Дерется азартно и жестко. Когда мы встретились, его обучением занималась Бэрилл, но многому она его не научит — сама обучение закончить не успела.

— Этого мало. Что он знает о своем прошлом? — Вейдер шагнул ближе и теперь возвышался над лежащей пленницей глыбой мрака.

— Я не знаю, мы никогда не разговаривали об этом.

— О чем же вы говорили?

— Все подозревали меня в шпионаже в пользу Империи, и Люк в том числе. Нормального общение не было ни с кем, кроме Бэрилл. Один раз Люк попросил меня с ним сразиться. А когда я прилетела во второй раз — вообще было не до разговоров. Тот поединок он мне проиграл. И он хотел помочь Бэрилл. Очень хотел. Вот всё, что я о нем знаю. Правда, всё… — в ее глазах заблестели слезы, которых Вейдер раньше никогда не видел. — Ты говорил, что если я отвечу на твои вопросы, ты… ты дашь мне умереть.

— Я никогда не отказываюсь от своих слов. Но ты не ответила. Ты пытаешься обмануть меня.

— Я не могу так дальше жить… — всхлип отчаяния.

— Когда-то я предлагал тебе смерть в обмен на действительно важную для меня информацию. Но ты выбрала другой путь. Забавы этого больного старика показались тебе более приемлемым вариантом, чем сделка со мной. Теперь же убивать тебя нет нужды. Ты сама умрешь, совсем скоро.

— Я не знала… не могла даже представить… — Сайлорен попыталась подняться, но цепь, прикрепленная к ошейнику, была слишком короткой и позволила только привстать на колени. — Посмотри, он посадил меня на цепь, как собаку. Как будто ему мало того, что он уже со мной сделал. Он ведь и тебя держит на привязи. Только твоя цепь длиннее и не так заметна…

Несколько мгновений Вейдер стоял молча, не шевелясь, словно размышляя о чем-то своем.

— Может быть, это и так. Но я не ты. Ты заслужила все, что произошло.

— Такое нельзя заслужить! — Сайлорен хотела выкрикнуть эти слова, но сорванное горло отозвалось лишь глухим хрипом. — Палпатин… рассказал мне твою историю, про семью, которую ты хотел спасти — и не смог. Это ведь его вина, верно? Ты должен его ненавидеть. Должен!

В одном неуловимое движение Вейдер оказался к ней вплотную и прогрохотал:

— Я и так его ненавижу! Ты ничего не знаешь о том, что было.

Резко развернувшись, темный лорд направился к выходу, но у самой двери замер и повернулся к ней.

— Каждый выбор имеет свои неотвратимые последствия, пусть и ужасные. Я свой выбор сделал. И узнал ему цену.

— Зачем ты ему служишь? Зачем выполняешь его приказы? Он чудовище! — Сайлорен смотрела ему вслед, и глаза ее были полны слез и боли.

— Иного выхода нет… моя жизнь связана с ним навечно, — в его голосе Сайлорен не могла различить ни одной эмоции. Но сама она чувствовала, как эмоции захлестывают ее с головой. Страх, отчаяние, обреченность…

— Убей меня, пожалуйста!

— Слишком поздно. Теперь только Император решает, жить тебе или умереть…

— Прошу тебя… — плечи Сайлорен задрожали от еле сдерживаемых рыданий. Просить его раньше показалось бы унизительно, но это уже давно не имело никакого значения. — Всего один удар… пожалуйста… он и дальше будет меня мучить, и этому не будет конца. Я сойду с ума. Неужели ты настолько его боишься, что не отважишься сдержать слово?

Ситх наклонил голову к плечу и смерил ее равнодушным взглядом черных визоров шлема.

— Я никогда его не боялся. Не видел смысла бояться. Твои слова лишены смысла. Жизнь и так покидает тебя. Скоро все закончится.

Он вышел, взмахнув плащом. Щелчок запирающейся двери прозвучал в унисон со звуков цепи, звякнувшей об металлический пол, и глухим стоном, когда Сайлорен упала на бок, не в силах унять слезы, бегущие из глаз и размывающие корку спекшейся крови на изрезанных щеках.

Выйдя из камеры Сайлорен и направляясь к себе, Лорд Вейдер пребывал в раздумьях. Разговор разбередил в душе ситха многое, слишком многое. Закрывшись в медитационной сфере, Дарт Вейдер погрузился в тяжелые размышления. Слова девчонки оставили после себя неприятный осадок. И Вейдер в глубине своей темной души осознавал, что в чем-то Сайлорен права. Стоит только Палпатину добраться до его сына — он его потеряет. Старый ситх умел сплетать ложь и правду настолько искусно, что они сливались в неразличимое полотно. Палпатин отравит сознание его сына полуправдой и в итоге заставит его служить себе. Этого Вейдер допустить не мог. Ни при каких обстоятельствах. Мысли о сыне будили в глубине души того, кого звали когда-то Энакин Скайуокер, непривычные, давным-давно позабытые чувства. И ради сохранения этих чувств темный лорд должен был найти сына быстрее Императора. Найти и рассказать все. Всю правду. Приняв решение, Дарт Вейдер устало закрыл глаза и погрузился в медитацию.

Неделю назад Палпатин покинул свой крейсер и возвратился на Корусант, а «Око Императора» должно было доставить лорда Вейдера на «Палач», который как раз проходил очередной плановый ремонт на Куате. Вейдер уже давно хотел возвратиться на флагман. Ещё несколько дней… Размышления ситха были прерваны вызовом из столицы. Скрыв все недавние мысли под щитами, Вейдер вышел из сферы и направился в комнату связи.

— Владыка, вы хотели меня видеть? — спросил он, привычно опускаясь на колено перед синеватой проекцией.

— Да, лорд Вейдер. Меня интересует ход работ над новой Звездой Смерти.

— Владыка, работы начались согласно графику и ведутся в соответствии с планом. По некоторым пунктам мы даже идем на опережение заявленных сроков.

— Таркин тоже меня уверял, что у него все по плану, и что он все контролирует. А в результате его некомпетентности отбросы из Альянса смогли получить секретную информацию по проекту. Думаю, вам не надо напоминать, чем это закончилось.

— Уверяю вас, Учитель, такого больше не повторится. Конструкторы и инженеры учли все прежние ошибки и исправили те недочёты, которые намеренно допустил Гален Эрсо. Новая Звезда Смерти надежнее предшественницы, неожиданностей не будет.

— Хорошо. Мне отрадно это слышать, — на пару мгновений фигура Палпатина замерла, пристально глядя на коленопреклоненного ученика. — Вы навещали нашу старую знакомую?

— Да, — кивнул Вейдер. — Я заходил к ней задать несколько уточняющих вопросов.

Император довольно потёр руки и коротко хрипло рассмеялся.

— Лорд Вейдер, этот ресурс исчерпан. Она мне больше не нужна. Я хочу, чтобы вы избавились от неё. Нет, не убивайте. Оставьте ее умирать на какой-нибудь гостеприимной планете.

…Штель снова забавлялся. Подсоединив электроды к воткнутым в тело девушки металлическим иглам, он щелкал переключателем, то повышая, то понижая мощность разрядов, и наблюдая, как Сайлорен бьется в конвульсиях, заходясь хриплым криком. Внезапно он отключил напряжение и коснулся ее лица кончиками пальцев, поглаживая темные полосы рубцов на лбу и висках.

— Знаешь, моя дорогая, император Палпатин всегда получает то, что хочет. И он уже очень давно вытащил из твоей головы местонахождение базы повстанцев.

Сайлорен дернулась, переводя на него расфокусированный от страдания взгляд, и, едва шевеля искусанными окровавленными губами, прошептала:

— Этого не может быть! Я тебе не верю…

— Сама подумай, какой мне смысл лгать? Нет, моя сладкая, нет, Император всё знает. Твоё сопротивление с самого начала было лишено смысла. Хотя, не спорю, работая с тобой, я получил массу удовольствия, — его рука опускалась все ниже, вдоль покрытой ссадинами шеи, изрезанных ключиц… — А теперь будь хорошей девочкой, дай насладиться тобой в последний раз.

Сайлорен слышала его прерывистое дыхание, пока он раздевался, чувствовала грубые прикосновения к кровоточащим порезам… и когда он снова начал ее насиловать, сил кричать уже не осталось.

Девушка без сознания лежала на полу своей камеры, дыша тяжело и часто. Тело сотрясала сильная дрожь. Она не очнулась, когда в помещение вошёл человек в форме медицинской службы. Подойдя к Сайлорен, он привычно опустился на колени и, приподняв одно веко, убедился, что девушка в глубоком обмороке.

— Бедная девочка… Что же они с тобой сотворили. Зачем… — он знал, что она его не слышит. И только поэтому рискнул произнести это вслух. Руки доктора сжались в бессильной злобе, когда он пощупал лоб девушки.

— Ты вся горишь!

Быстро открыв принесенный с собой чемоданчик, он вытащил инъектор и, приставив его к шее девушки, ввёл лекарство. Помедлил долю секунды и, приняв какое-то решение, достал второй, точно такой же.

— Прости меня, если сможешь, — он говорил очень тихо, скорее, сам с собой. — Но лучше ты умрешь во сне от передозировки снотворного, чем от рук штурмовиков.