Тени школы Кейбл

Глава 15 Отэмн

— Тебя не просто убить, Виолетта Ли!

Я почувствовала, как при этих словах мои ладони запылали от стыда. Я знала, что мой рот разинут в крике, но раздавался только звук плоти, которую рвут от плоти, и крови, которую хлебают из потрохов, окрашивая белый гравий в розовый цвет, и костей, что гремят о землю, снова и снова, ритмично, пока этот звук не превратился в тиканье часов.

Девочка бросилась прочь от пораженного человека, ее платье развевалось на ветру. Она опустилась на колени у трупа женщины, как будто собираясь поцеловать ей руку… но вместо этого вонзила клыки в ее ладонь.

Лиц я видеть не могла, потому что они были погружены в трупы, поглощая их, но я точно знала, что это за создания. Это были вампиры — вампиры, пожиравшие вампиров.

Виолетта Ли немного наклонилась, пошатнулась и обрушилась на землю с криком «Стойте! Прекратите!», на который никто не обратил внимания.

Но когда она лежала в луже собственной рвоты, принц вампиров в измазанной кровью рубашке, рукавом которой он вытер лицо, будто салфеткой, поднял ее с нежностью любовника. Он убрал челку с ее глаз, откинул ее голову назад и унес ее прочь, обнимая так, словно она может выскользнуть из его рук в любую секунду и больше никогда не вернуться.

Я и сама не могла понять, почему через пару недель приняла приглашение принца. Может, это был вызов, который я бросила маме. А может, просто работа стала совершенно невыносимой без Нейтана. Он уволился, не предупредив заранее. У хозяйки не было никаких объяснений.

Может, и потому, что перспектива этих выходных теперь не казалась мне такой уж ужасной. Нанести визит было моим долгом, и, в любом случае, держать в голове мысль о том, что они скрывают от меня информацию о смерти бабушки, становилось все сложнее и сложнее, — главным образом потому, что мой мозг генерировал множество причин, почему они могут так поступать. И эти самые причины усложняли мои попытки оправдать дистанцию, которую я пока соблюдала.

Я в последний раз проверила сумку. Пара книг, школьный рюкзак, чистая школьная форма, которая была сложена и ждала следующего понедельника на дне сумки, затем нижнее белье, два сменных комплекта одежды и костюм для верховой езды, который я специально заказала, когда принц упомянул, что мы, возможно, выедем куда-нибудь. Вообще-то у меня остался костюм с тех времен, когда я занималась верховой ездой, но, во-первых, я не хотела ездить в дамском седле, а во-вторых, сомневалась, что он на меня еще налезет.

После школы я поспешила домой. Несмотря на то что была пятница, принц задержался, но все равно у меня оставался всего час на сборы. Однако каким-то чудом к 4.20 вечера я успела принять душ, одеться и собрать волосы в гульку, которую за­крутила сбоку на голове, оставив несколько локонов, которые обрамляли лицо. Я посмотрела в зеркало и одернула юбку, надеясь, что мой внешний вид окажется достаточно официальным. Моя юбка в складку с рисунком и красно-коричневые колготки были, возможно, слишком смелым решением, но заправленная блуза и пиджак выглядели достаточно элегантно. В таком наряде я могла сделать реверанс, а это было самое главное.

Я взяла сумку и поставила ее внизу у лестницы, а потом и сама уселась на нижней ступеньке. Через несколько минут я услышала, как открылась и закрылась калитка, и вскочила на ноги. Я так нервничала, что вся дергалась, — такое было, только когда меня вызвали к директору в школе Сент-Сапфаер. Но, в отличие от того случая, сегодняшний вечер был действительно очень важен.

Раздался звонок. Однако прежде чем я успела преодолеть дистанцию до двери, передо мной возник папа. Он появился из ниоткуда, и я отступила в нерешительности, не зная, как поступить. Мамину лекцию я уже прослушала.

Он тоже колебался, но потом положил руки мне на щеки и, наклонив мою голову, поцеловал меня в макушку.

— Веди себя хорошо. И будь осторожна.

Он исчез в гостиной, закрыв за собой дверь. Пораженная, я смотрела на деревянные панели, пока стук пальцев по цветному стеклу не вернул меня к реальности.

Я открыла двери и увидела улыбающееся лицо принца.

— Готова? — спросил он.

Я кивнула и вернулась, чтобы взять сумку, которую он забрал у меня раньше, чем я успела запротестовать. Садясь в машину, я не оборачивалась, боясь, что решимость мне изменит.

— Тебе не стоит нервничать, — сказал принц, когда мы отъезжали.

— Я не нервничаю.

— Ты дрожишь.

Его глаза на секунду отвлеклись от дороги и скользнули по моим рукам. Я тоже опустила на них взгляд. Он был прав, и я, положив руки на колени, сцепила пальцы.

Почти всю дорогу мы ехали молча и спустя час добрались до пустоши, где поселились его родственники.

Впереди дорога, будто серый шрам, петляла по равнине, иногда, казалось, исчезая в разрезавших землю широких оврагах. Я видела пейзаж на много миль вперед, и на многие мили была только пустота.

Местами обожженные кусты утесника покрывали землю, словно одеялом, и вместе с пучками слоновой травы забивали всю остальную растительность, только кое-где виднелись одиноко торчащие деревяшки, которые когда-то были деревьями. Помню, как ребенком я считала, что Дартмут — самое одинокое место на планете, потому что здесь можно долго-долго идти и не встретить ни одной живой души.

Мы перевалили через вершину холма и стали спускаться, когда вдруг сквозь туман, который покрывал долину, проступили серые очертания нескольких гранитных зданий. Их стены были отвесными, почти без окон, а из крыши вырастали высокие дымоходы. По моей спине пробежал холодок. Они были похожи на скотобойню.

— Дартмутская тюрьма. Как декорации для «Собаки Баскервилей», да?

Но мои мысли крутились вокруг того факта, что город, через который мы проезжали, назывался Принстаун, в переводе — «город принца». Это мрачное место недолго меня занимало. Скоро ландшафт выровнялся и вдоль дороги на добрых полтора ­километра потянулись сосны. Внезапно машина свернула в просвет между стволами, который я ни за что бы не заметила, если бы мы сюда не заехали. Вокруг нас возвышались деревья, и если­ бы решил опуститься туман, то принц вряд ли бы нашел узкую дорогу, которая петляла между деревянными колоннами и нависающими ветками. Но впереди виднелся свет, и мы уверенно продвигались вперед, пока стволы не разошлись, уступая место выстриженной из хвойных кустарников арке, в которой находились широко распахнутые ворота.

Я ахнула.

Мы оказались на лугу. Земля здесь была полностью покрыта зеленым ковром, который кое-где украшали островки фиолетового, оранжевого и розового цвета. По одной стороне даже проходил небольшой акведук. Подъездная дорога пересекала луг по центру. Ее окружали те же деревья, что обрамляли этот вечнозеленый уголок по периметру. Мы свернули чуть в сторону, так что я не видела, что же лежало дальше, но потом деревья образовали ровную аллею и моему взгляду предстал вид не менее живописный, чем этот луг.

Дом напоминал строение времен короля Георга. Его центральная часть была украшена четырьмя встроенными в стену колоннами, по бокам располагались два крыла. Это выкрашенное в белый цвет здание было высотой всего в три этажа. Я с облегчением вздохнула. Несмотря на красоту дома и его очаровательных окрестностей, для тех, кто тут жил, он был довольно скромным.

Дорога расширялась, образовывая кольцо для разворота, и из маленькой двери чуть ниже приподнятого над землей первого этажа вышел шофер. Принц заглушил мотор и отстегнул ремень, но выходить не стал. Повернувшись ко мне, он улыбнулся уголками губ.

— С возвращением, миледи.

Времени на то, чтобы ответить или спросить, что он имел в виду, принц мне не оставил. Схватив мою сумку с заднего сиденья, он вышел из машины. Я последовала его примеру, но осталась возле автомобиля. Шофер сел за руль и отъехал. Я смотрела, как машина удаляется, и искренне хотела сидеть внутри. Но я была здесь, а это означало, что мне придется посмотреть в лицо реальности.

Приличия, дитя, — это самое главное.

Я пошла вперед, но принц быстро обогнал меня и, двигаясь на шаг впереди, повел по ступеням к большой двери, которая уже была распахнута. Я сделала быстрый вдох, сцепила руки, чтобы они не дрожали, и вслед за ним перешагнула порог.

Времени рассматривать интерьер у меня было немного, потому что мой взгляд сразу упал на четырех человек, которые стояли в центре зала. Принц остановился совсем рядом с ними, я тоже подошла и сделала то, о чем еще месяц назад и подумать не могла: я опустилась в глубоком реверансе.

— Ваше Высочество, — сказала я хорошо отполированному полу.

Мне показалось, что прошло очень много времени, прежде чем я услышала ответ:

— Леди Отэмн.

Я выпрямилась, пытаясь убедить себя, что худшее уже позади.

— Как приятно вновь видеть вас.

Принц Лорент, герцог Виктория, старший брата короля, с которым они были очень близки, стоял передо мной и улыбался. Мой мозг сразу же начал перебирать картинки с изображениями короля в поисках сходства. Когда я была ребенком, король произвел на меня сильное впечатление. У его старшего брата были такие же пепельно-белые волосы и, конечно, голубые глаза рода Атенеа. И хотя он был старше на несколько десятилетий, этот мужчина казался намного моложе, чем его брат в моих воспоминаниях. В его волосах не было седины, а морщины на лице оказались только у рта — от смеха, а не от переживаний.

— Вы помните мою жену и младшего сына, принца Элфи.

Это не было вопросом, и я каждому из них улыбнулась. Принца Элфи я помнила хорошо — я помнила, как он дразнил меня при дворе! — но сейчас была поражена тем, каким взрослым он казался. Ему, должно быть, где-то двадцать один, но он выглядел не просто зрелым, а не по годам взрослым. Еще одним шоком для меня стало то, насколько он и второй принц, Фэллон, стали со временем похожи. Они могли бы быть родными, а не двоюродными братьями. Даже легкая улыбка была одинаковой: ровные губы посредине, приподнятые уголки по краям. А вот его жену, принцессу и герцогиню, я, напротив, помнила лишь как размытый образ женщины в черной вуали на похоронах моей бабушки.

Непредставленной осталась только молодая женщина, стоявшая рядом. Она уж точно не была похожа на Атенеа, и ее черты казались мне смутно знакомыми.

Принц Элфи сделал небольшой шаг вперед и взял женщину за руку.

— Это моя девушка, леди Элизабет Блетчем.

Из моего горла вырвался сдавленный звук, который был хорошо слышен в тишине зала. Как же я раньше не вспомнила! Это была леди Элизабет Блетчем — женщина, которая весь прошлый год флиртовала с одним из человеческих принцев. Очевидно, к нему она интерес потеряла.

Если она и заметила мое удивление, то предпочла оставить его без внимания. Все еще держа пальцы принца в своей руке, она опустилась в неглубоком реверансе.

— Леди Отэмн, я так рада с вами познакомиться! Мой отец был знаком с покойной герцогиней и очень почтительно о ней отзывался.

Я выдавила из себя улыбку. По-другому реагировать на упоминание о бабушке в подобном контексте я просто не умела. Я увидела, что принц Фэллон посмотрел в мою сторону, и задумалась о том, что именно рассказал он своей семье обо мне.

Леди Сейдж ждала от меня ответа, когда же его не последовало, она отпустила руку принца, наклонилась — она была значительно выше меня — и, к моему величайшему удивлению, поцеловала меня в обе щеки.

— Надеюсь, мы подружимся, — прошептала она.

Я не шевельнулась. Не принято было позволять себе такую близость с людьми, которых видишь в первый раз, и у меня возникло то же ощущение, что и в машине Фэллона, когда он положил руку мне на колено, подвозя меня домой. Такие прикосновения оставляли ожоги, похожие на те, что я почувствовала на своей ладони в последнем сне.

Старшая из женщин избавила меня от необходимости отвечать.

— Фэллон, почему бы тебе не отвести герцогиню наверх и не показать ее комнату? А потом мы все встретимся на террасе. Я прикажу подать чай и кофе.

— Конечно.

Я опустилась в глубоком реверансе, а младший из принцев взял мою сумку и пошел с ней к лестнице.

— Фэллон, сумку может взять Четвин, — сказала принцесса, уходя.

Ее племянник замедлил шаг и развернулся спиной к лестнице. Я шла на несколько шагов позади, поэтому видела, как сильно он покраснел. Его глаза расширились, будто он пытался ей что-то сообщить.

— Я справлюсь, тетя, — сказал он тоном, который подразумевал, что ее предложение оставить сумку было глупым.

Раздался взрыв хохота, на что ответом младшего принца стал еще более яркий румянец — даже его глаза стали отливать розовым, что было необычным для Сейдж, которые, как правило, могли держать свои эмоции под контролем. Заметив мой взгляд, он прикусил губу и пожал плечами, а потом повернулся и зашагал к лестнице.

Это меня позабавило, но я была рада, что принц не смотрел мне в лицо, потому что не хотела унизить его еще больше. Я могла только представить, как ужасно, должно быть, принадлежать к группе темных существ, которые не контролируют свою магию, как мы, — тех, кто, как вампиры, используют магию только для того, чтобы жить, пусть и будучи хищниками. Их глаза, должно быть, выдают каждую эмоцию.

До блеска начищенная лестница красного дерева наверху переходила в галерею, которая, в свою очередь, разделялась на два коридора, что вели к каждому крылу. Мы свернули направо. Этот коридор был светлый и просторный, на бледно-желтые стены падал свет из окна, которое располагалось в самом конце. По обеим сторонам на значительном расстоянии друг от друга нахо­дилось по четыре двери. Мы остановились у последней справа.

Филенчатая дверь была выкрашена в белый цвет, а дерево между секциями покрыто, как мне показалось, сусальным золотом, хотя рассмотреть внимательно мне не удалось, потому что мой провожатый открыл дверь и зашел в комнату. Я проследовала за ним.

Скромность внешнего убранства поместья и его зала была обманчива — и это еще мягко сказано. Сдержаться, чтобы не ахнуть, меня заставило только присутствие принца. Вместо этого я с усилием сглотнула.

Мы оказались к комнате, похожей на гостиную: тут напротив друг друга стояли два бледно-золотистых дивана, а разделял их кофейный столик из такого же темного, отлично отполирован­ного дерева, как и лестница. Под ними лежал большой небесно-голубой ковер, украшенный, словно разрисованная картина, тысячами золотых цветов и геральдических лилий. Три окна, подоконники которых были почти на уровне моих коленей, располагались на дальней стене и выходили на тот самый вид, который заворожил меня, когда мы подъезжали. Но внимание мое привлек потолок: над диванами он был многоуровневый, с люстрой из десятков стеклянных подвесок, что висела по центру. В углублении располагалась фреска, изображавшая бледно-голубое небо с облаками цвета слоновой кости; вокруг основания люстры облака были слегка подкрашены персиковым отсветом солнца, которое было изображено на купидоне с одной из сторон.

— У тебя одни из лучших апартаментов. Здесь очень спокойно, — сказал принц и поставил сумку на один из диванов.

Я отвела взгляд от потолка.

— Мы живем в другом крыле, Элфи любит безумно громко включать музыку, — продолжил он, словно почувствовал не­обходимость объяснить свой изначальный мечтательный комментарий.

Я не обращала на него внимания, рассматривая сводчатый проход в одном конце комнаты и дверь в другом.

— Гардеробная и ванная, — пояснил принц, заметив мой взгляд.

Я отвернулась к противоположной стене. Слева был вход, но оставалась еще третья дверь. Я смотрела на принца боковым зрением и ждала пояснений. Он улыбнулся, и большего мне не было нужно. Я направилась туда и от нетерпения чуть ли не рывком открыла дверь.

Передо мной была великолепная двуспальная кровать с небольшим пологом, на котором закреплены кремовые портьеры. Доходившая до половины стены спинка в изголовье была затянута той же тканью. Здесь же был туалетный столик, точно покрытый сусальным золотом, и многоуровневый потолок, казалось, был покрыт тем же дорогим материалом. По сторонам окон на передней и задней стенах располагались полуколонны. В комнате было столько света, что он отражался от белых стен и сусального золота, образовывая на деревянном полу узоры, напоминающие осколки стекла.

Мое первое впечатление, будто ничто не готовило меня к такой пышности, улетучилось, когда я обратила внимание на детали, цветовую гамму и гротескную экстравагантность, ведь дворец в Атенеа был украшен в почти идентичном стиле.

Мой восторг стал уменьшаться, когда я напомнила себе, что предстоит терпеть в обмен на возможность остановиться в этой комнате, и нехотя вернулась в гостиную.

Принц ждал меня.

— Я хотел бы извиниться за них. — Он показал вниз, и я предположила, что он имеет в виду свою семью. — Они очень…

Он несколько раз открыл и закрыл рот.

— Очень в духе Дома Атенеа? — закончила я, надеясь, что он не воспримет это как оскорбление.

Он выдохнул и слегка усмехнулся.

— Да. Именно. И очень не похожи на Дом Элсаммерз.

Теперь была моя очередь слегка смущенно улыбнуться.

— У тебя прелестная улыбка. Тебе следует пользоваться ею чаще.

Улыбка, которую принц только что похвалил, сошла с моего лица. Его глаза расширились, и он снова покраснел, как будто его удивили собственные слова. Я крутила выбившуюся прядь волос.

— Нам, наверное, пора спускаться вниз, — быстро сказал он, избегая смотреть на меня.

Декор первого этажа был выполнен в том же стиле: сусальное золото, фрески, высокие потолки и большие окна, свет из которых заливал все вокруг. Как и наверху, принц провел меня в самый конец коридора, где застекленные створчатые двери выходили на крытую веранду. Вокруг кованого круглого стола сидели его дядя, тетя и леди Элизабет; принц Элфи устроился у ее ног на деревянных ступеньках, что спускались в сад.

— Как раз вовремя, — сказал дядя Фэллона, когда мы заняли два свободных стула.

Слуга в белой рубашке с накрахмаленным воротником и пиджаке с расшитым гербом Атенеа подавал чай и кофе. В центре стола уже стояли вазы с булочками и джемом. Я предпочла чай и краем глаза наблюдала, как принц Фэллон кладет сахар в кофе.

— Вы не переживайте, все веганское. Мы в этом отношении очень строги. Поэтому не стесняйтесь, — сказала его тетя в тот момент, когда мне в чай наливали соевое молоко.

Из вежливости я взяла булочку, хотя и не была голодна. Намазывая джем на крошащуюся булку, я сквозь ресницы рассматривала принцессу и герцогиню.

Я сразу отметила ее идеальный вид: ее светлые блестящие волосы лежали гладко, и все — от украшений на шее до теней на веках — подходило к мятно-зеленому пиджаку и длинной юбке. Ее наряд выделялся, поскольку остальные были одеты в простые штаны или джинсы.

Что ж до леди Элизабет Блетчем, то она была простушкой. Ее светло-каштановые волосы были разделены пробором и собраны в хвост, а глаза казались слишком маленькими относительно других черт. Она была очень высокой, ростом почти со своего парня, и с похожей мальчишеской фигурой — правда, в отличие от него, выглядела она лет на восемнадцать, хотя и была почти на десять лет старше. Но несмотря на все это у нее, ­казалось, была особая способность очаровывать принцев, хотя не следует упускать из виду тот факт, что ее отец, к немалой своей­ выгоде, контролировал окружающие Лондон графства.

Тетя Фэллона заметила мой взгляд и, поднося чашку чая к губам, улыбнулась мне. Я тут же опустила глаза и откусила кусочек булки, сожалея, что приходится ее есть. За исключением ударов ложками по фарфору и чириканья птицы на соседнем кусте все было тихо. Я знала, что мне полагается что-то сказать.

— Здесь так красиво и уединенно. Въезд совсем не виден с дороги.

Разговор всегда должен оставаться непринужденным, дитя. Избегай политики и не высказывай своего мнения.

Принцесса снова улыбнулась и поставила чашку на стол.

— Да, это одна из причин, по которой мы выбрали это место. Но дом был в ужасном состоянии, когда мы купили его. Нам пришлось провести все лето в Лондоне, руководя ремонтными работами.

Я посмотрела на леди Элизабет. Интересно, это там она познакомилась со своим вторым принцем?

— Я тоже летом была в Лондоне.

— Мы слышали об этом и должны извиниться, что не нанесли вам визит. Мы старались держаться в тени.

— Разумеется, — улыбнулась я, показывая, что не обиделась. На самом же деле если бы я знала об их местонахождении, то сбежала бы из столицы.

Она, похоже, осталась довольна тем, что я поучаствовала в разговоре, и повернулась к мужу, лицо которого выражало вежливую заинтересованность, хотя глазами он неотступно следил за тем, как слуга выкладывает пирожные на подставку.

— Но нам придется скоро вернуться в Лондон. Я еще даже не начинала покупать рождественские подарки детям, не говоря уже о внуках.

— Да, дорогая, — только и ответил он.

Его сын поднялся со ступенек.

— Подарки — это несложно. Для Нэри и ее живота купи годовой запас подгузников, а для Клареа и Ричарда — романтический тур…

— И боксерскую грушу для Чаки, — вставил Фэллон, улыбаясь.

— Не надо шутить над проблемами твоего брата с управлением гневом, Фэллон, — сказала тетя, но принц Элфи уже говорил одновременно с ней:

— «Как разговаривать с девушками» для Генри и «Политика для чайников» для дяди Ллириада…

Его перебила легкая затрещина, которую отпустила мама.

— Ведите себя прилично, молодой человек, у нас гости.

Он выпрямился и показал ей язык, а потом уселся на место с видом поставленного в угол ребенка. Мне показалось забавным, что он только что назвал короля дядей Ллириадом.

Принц Лорент как раз доел пирожное с кремом и теперь гонял по тарелке крошки, пытаясь подцепить их пальцем.

— Не знаю, почему вокруг Рождества такая шумиха… Говорят, что это праздник мира и добра для всех людей, но это настоящий ад и источник седых волос для всех Сейдж в Атенеа.

Его жена игриво хлопнула его по колену.

— Вот еще вздор!

Он приподнял бровь.

— Тебе не приходится гоняться за этими маленькими дьяволами, которых ты называешь карапузами. — Он повернулся ко мне и леди Элизабет, качая головой. — Я не помню ни одного года, когда бы ужин не закончился бросанием еды друг в друга или случайным возгоранием гирлянд.

Зимний сезон, который начинался с бала в честь Осеннего равноденствия и заканчивался Новым годом, был зрелищем величественным, и все, кто имел хоть малейший шанс, появлялись на празднествах при дворе. Но рождественский день всегда оставался семейным праздником: дворец заполнялся всеми членами семьи Атенеа, а их было около сотни. Это был верный путь к полнейшему хаосу.

Леди Элизабет на удивление по-девичьи рассмеялась — я ждала, что ее смех будет глуше.

— Никогда не приглашай меня в свои спутницы на Рождество, Эл.

Он что-то пробормотал в ответ и поцеловал ее руку. Я опустила взгляд на свою тарелку, сделав вид, что ничего не заметила, и откусила кусочек от едва начатой булочки.

Снова раздались голоса, и я услышала, как принцесса обратилась к своему племяннику:

— Фэллон, почему бы тебе не сопроводить леди Отэмн на прогулке по саду, пока не стемнело? К вашему возвращению ужин будет готов. Не переживайте, дорогая, все будет неофициально, — добавила она, обращаясь ко мне.

Принц встал, и я поспешно последовала его примеру, оставив бóльшую часть булочки на тарелке.

Посыпанная гравием дорожка извивалась змеей, и я шла за принцем между домом и увитой плющом стеной, которая служила границей сада. Стена была на самом деле скалой, которая возвышалась над домом и закрывала его от пронизывающего ветра. Цветов на клумбах было немного, зато среди молодых кустарников в изобилии были видны проволока и решетки для вьющихся растений. Когда они подрастут, сад будет очень красивым.

Мы шли по тропинке, что следовала вдоль небольшого журчащего ручья, время от времени пересекая его по горбатым мостикам.

— Иногда мне кажется, что я сошел с ума, но Англия нравится мне больше Австралии.

— Неужели? — ответила я, очень удивленная.

Как пустынное место может кому-то нравится больше, чем такой живой и подходящий для Сейдж город, как Сидней?

— По загару я, конечно, скучаю. — Он вытащил руки из карманов куртки и вытянул их так, что приподнявшиеся рукава рубашки открыли линию загара на запястьях. — Но мне нравится, что здесь зелено и спокойно.

— Ты совсем не скучаешь по Австралии?

— Нет.

Я остановилась, прикусив язык. Он сделал еще два шага, прежде чем понял, что меня рядом нет.

— Отэмн…

— Ты разве не скучаешь по Аманде? — выпалила я, чуть не запнувшись, когда произносила имя его бывшей девушки.

Принц с трудом сглотнул: я заметила, как его адамово яблоко поднялось и снова опустилось.

— Нет. По крайней мере не так, как ты предполагаешь.

Он повернулся на каблуках и пошел дальше.

Моя попытка казалась безнадежной, но я все-таки сказала ему в спину:

— Я не понимаю.

Я потеряла его из виду, когда он исчез на веранде и свернул за угол. Я побежала вперед, обогнула большой куст фуксии, который скрывал облокотившегося на перила очередного маленького моста принца, и медленно подошла к нему. Он смотрел на воду так, будто это был портал, потому что когда я подняла взгляд на его глаза, то поняла, что в водной глади он видел то, что было недоступным для меня, и думал о том, чего я не могла с ним разделить.

— Я никогда не любил Аманду.

Я крепко схватилась за перила.

— Что?

Мой неосторожный вопрос вернул его к реальности, и вода стала отражать лишь тень нависшего моста.

— А она не любила меня. Мы были… не знаю, как это объяснить… наверное, просто друзьями, которые спали вместе.

— О… — мягко выдохнула я. — Я… я не думала, что ты такой.

— Нет! Нет, ты неправильно поняла.

Он опустил голову на руки и пробормотал что-то себе под нос. Я не могла разобрать слов, пока он не убрал руки, проведя ими по волосам.

— Это был взаимовыгодный союз.

Вздохнув, он выпрямился, пересек мост и развернулся в пол-оборота, приглашая меня присоединиться. Я колебалась.

— Позволь мне все объяснить, — предложил он. И добавил: — Прошу вас, герцогиня.

Что-то во мне привело ноги в движение, и я, сама не понимая как, пошла рядом с ним. Его руки потянулись к карманам джинсов, и он сделал глубокий выдох, а потом коротко вдохнул.

— Возможно, то, о чем я буду говорить, будет для тебя непонятным из-за того, что случилось с твоей бабушкой тогда, но ты помнишь нетерпеливое желание повзрослеть, которое испытываешь, когда тебе четырнадцать?

Я не видела связи между его вопросом и темой нашего разговора, но понимала, о чем он говорит. В четырнадцать мне казалось, что я уже выросла. Я считала себя взрослой. Я вряд ли тогда поверила бы, что за какие-то восемнадцать месяцев стану более зрелой, чем за все предыдущие годы, что к своим неполным шестнадцати стану совсем другой.

— Да, я понимаю.

Он ненадолго закрыл глаза и сухо засмеялся.

— У меня в четырнадцать лет была чрезмерно раздутая уверенность в своей взрослости. Мне надоело быть под присмотром родителей в школе в Атенеа; я считал себя выше этого, поэтому предпочел поехать хранителем в Австралию. Я многого ждал от этой поездки. Но и у прессы хватало ожиданий.

Он выглядел довольно жалко, глядя на скалу, но не видя ее, и так глубоко засунув руки в карманы, что они казались негнущимися. Мне стало интересно, выгляжу ли я так же, когда моя голова чем-то занята. Мне не хотелось, чтобы меня жалели.

— Меня назначили хранителем в школу-пансион в Сиднее и приставили ко мне охрану. Школа оказалась небольшая, но там уже было около десятка других хранителей-Сейдж. С ними и с группой людей я довольно быстро подружился.

Это я уже знала. Как и полагается девочке десяти лет, я влюблялась в знаменитостей, поэтому следила за каждым его движением, — хотя рассказывать принцу об этом я не собиралась.

— Первый год прошел отлично. У меня были друзья, я хорошо учился, и у меня наконец появилась возможность управлять теми аспектами собственной жизни, которые я раньше не контролировал, например распоряжаться своими деньгами… но в конце года начались проблемы. Мне было пятнадцать и…

Его голос стих, а между бровями пролегли складки, когда он, глядя на меня, склонил голову к плечу.

— Боже правый, я был твоего возраста… но ты более здравомыслящая, чем я был когда-либо.

Я не знала, что ответить. Я подумала, что принц сделал мне комплимент, но его голос был слишком задумчивым, чтобы я поверила, что это сделано намеренно, и потому промолчала.

Он покачал головой.

— Я становился старше, а значит, папарацци обращали на меня все больше внимания. Выходили статья за статьей с информацией о девушках, с которыми я будто бы ходил на свидания или даже спал… Хотя все это было неправдой, — поспешно добавил он. — Но они все-таки заметили, что я сблизился с Амандой. Мы были просто добрыми друзьями, мне даже в голову не приходило пригласить ее на свидание… Но пресса видела то, чего не было, и начался прессинг. Я должен был выступить героем нового королевского романа. Ее журналисты тоже преследовали. Жизнь стала просто невыносимой.

Принц пристально смотрел на меня, и возникло ощущение, что он ожидает моей реакции. Но мое лицо оставалось непроницаемым, насколько это было возможно.

— Аманда и тогда была амбициозной. Как любая девушка из знатной семьи, она мечтала о карьере при дворе и очень интересовалась политикой. Но ее семья наживала свое состояние с нуля, и Аманда прекрасно понимала, что происхождение не позволит ей быстро получить влияние при дворе, чего она так хотела. А мне… мне нужно было дать прессе то, чего они ждали.

До моего слуха донесся шум воды. Мы шли по заплетенной розами аллее, и я все думала о том, что принц сказал и что, как мне показалось, имел в виду.

— И вы заключили сделку.

Он вздрогнул.

— Это было только временно. Мы должны были сходить на пару свиданий и появиться целующимися на нескольких фотографиях. Все получилось так, как мы и планировали: первые несколько недель папарацци с ума сходили, а потом все затихло. Летом я взял Аманду с собой в Атенеа, и она смогла наладить нужные связи. Семье моей она понравилась. Они ей помогали. Но, думаю, они знали, что происходит. Знали, что долго это не продлится.

— Но ведь продлилось.

Он нервно засмеялся и провел рукой по затылку, ероша влажные волосы, — в воздухе висели мелкие капли влаги.

— Думаю, мы оба не торопились с разрывом. И мы… к тому моменту мы спали вместе.

— А-а… И ты уверен, что чувств у тебя к ней не было?

Он снова усмехнулся.

— Пожалуйста, перестань выглядеть такой проницательной, а то я чувствую себя набедокурившим школьником.

Я не знала, какое выражение моего лица вызвало у него такой комментарий, и сконфуженно улыбнулась тропинке.

Он продолжил:

— Признаюсь, что-то я все же чувствовал. Аманда была мне небезразлична, я готов был защищать ее, но не было страсти, я никогда не чувствовал, что она нужна мне. Прошлым летом мы почти два месяца провели порознь, но не страдали от этого. Мы не жаждали увидеть друг друга.

Мы наконец вышли с веранды, и я ахнула — правда, ни он, ни я не услышали этого за шумом, который издавала вода, обрушиваясь с почти километровой высоты и исчезая в земле. Она ударялась о камни, и брызги отлетали вверх. Это напомнило мне грозу, когда принц подвозил меня домой.

— Раньше здесь был карьер! — прокричал он, перекрывая шум воды, и остановился у ограждения, которое отделяло полукруг провала. Он оперся локтями о металл и принялся раскачиваться на пятках — стоять спокойно было не в его характере. Он снова заговорил, но я видела только движение губ.

— Что? — прокричала я в ответ.

Принц смутился и повторил то, что сказал. Я засмеялась. Я не слышала ни одного слова из того, что он произнес, и попыталась сообщить об этом, но он только улыбнулся.

Нагнувшись, он убрал мои волосы за ухо и, придвинувшись совсем близко, довольно громко сказал:

— Хочешь, покажу красивый вид?

Я замерла, когда его рука коснулась меня, осознавая, что если совсем немного наклонюсь вправо, то плечом дотронусь до его груди. Мои глаза остановились на его белой рубашке, которая оттенялась бежевой курткой. Я видела, как принц дышит… Я кивнула.

Он показал вверх и начал огибать водопад, еле увернувшись от воды, которая, ударившись о камень, пролетела над ограждением как раз в его сторону. Это вывело меня из транса, и я засмеялась, отбивая воду, которая летела в меня.

Вдруг он разбежался и, прыгнув, исчез за завесой из мельчайших капель воды. Я последовала за ним чуть дальше за границу влаги и побежала вверх. Даже в удалении от водопада здесь висел пар. Я прорвалась сквозь эту суспензию и увидела принца, который стоял у еще одного ограждения у края скалы. Я остановилась рядом.

Я была рада, что приняла его предложение. Вид здесь был великолепный. Скала оказалась настолько высокой, что позволяла взглянуть поверх дома на лощину, где раскинулся луг. С этого места сосны по периметру походили на воронку, что конусом уходила к дороге. Я различила, как вдали зеленая линия превращается в серую и исчезает в направлении Принстауна.

Веселый ручей, что падал в старый карьер, остался слева, и я пробежалась глазами по его руслу. По небольшому склону он спускался среди мха и кустарника, а вдалеке виднелись кусты утесника и гранитные вершины холмов.

Я повернулась, чтобы охватить всю панораму взглядом, и почувствовала, как уголки губ поползли вверх.

— А вы здесь достаточно защищены?

Принц растянул губы в обычной хитроватой улыбке, присел на корточки и водил рукой по земле, пока его пальцы не сомкнулись вокруг чего-то. Я увидела небольшой камень, который он запустил в сторону ближайшего холма.

Внезапно камень замер в воздухе, а потом упал на землю. Одно­временно послышался жуткий треск, и в тот же момент проявился огромный купол щита. В месте удара камня поверхность его была треснувшей, разбитой на осколки, разделенные чем-то похожим на ярко-синие молнии, которые постепенно выгорали, бледнели и, казалось, заживали. Я смотрела, как края, что тянулись как раз над карьером, быстро исчезают, и замерла, пораженная тем, как хорошо все было организовано. Массивные защитные щиты, которые без разрешения не пропускали ничего, кроме основных элементов, — это тоже было в стиле Атенеа.

Когда щит снова стал невидимым, я облокотилась на ограждение, размышляя, как же снова вернуть разговор к Аманде. Эта история интриговала: они отлично все провернули, и рассказ принца стал для меня откровением. Но, оглядываясь назад, я понимала, что в этом был смысл. Они никогда не выглядели уж очень влюбленными.

— Так, значит, ваш с Амандой разрыв не был такой трагедией,­ как об этом писали в газетах?

Он выглядел удивленным, что я вернулась к этой теме.

— По сути, да. Строго говоря, инициатором разрыва был я, но мы остались в хороших отношениях. Она знала, что я хотел поехать в Англию, и, думаю, тоже была готова двигаться дальше. Мы остались друзьями. Просто друзьями. — Он опять покраснел, хотя на этот раз глаза остались голубыми.

Слева от дома на высоту скалы взлетел канюк, и я принялась разглядывать его коричневое оперение, стараясь не выдать, насколько меня интересовал ответ на следующий вопрос:

— Ваше Высочество, почему вы все это мне рассказываете?

Я услышала, как он выдохнул.

— Помнишь, я говорил, что хочу общаться на равных? Я не хотел, чтобы ты была обманута, как все остальные.

В отличие от случая в машине, на этот раз мне было по-настоящему лестно. Принц, похоже, стыдился этого эпизода своей жизни, ему было однозначно неловко рассказывать о таком, но он сделал это, несмотря ни на что.

— Спасибо, — пробормотала я, пытаясь выразить то, что рада такому откровению, что мое мнение о нем не стало хуже и что я ему благодарна.

— За что?

— Просто спасибо.

Мне на нос упала капля воды, следующая очутилась на ладони, а когда я запрокинула голову, еще несколько капель тут же оказались на моем лице.

— Начинается дождь, — пробормотала я, — не пора ли нам вернуться?

— Да. Да, думаю, пора, — ответил принц со вздохом.