Тени школы Кейбл

Глава 33 Отэмн

Некромантия сущ., ж. р. 1. Практика вызывания духов мертвых с целью предсказания или изменения будущего.

Всех некромантов можно разделить на две категории: пассивных и активных. Последние встречаются чаще, в особенности среди темных существ, обладающих способностью пользоваться магией. Это отчасти объясняется тем, что практика активного вызывания фантомоподобных духов раньше была одним из предметов, преподававшихся в университетах. Однако такие практики оказались вне закона после подписания в 1812 году договоров Терра, в результате чего число сообщений о появлении духов значительно сократилось…

Я нетерпеливо перелистнула сотую страницу книги, которая, по большому счету, оказалась совершенно бесполезной. Лампы надо мной стали мигать, я дернулась и тут же вернулась к реальности комнаты и тикавших в углу высоких напольных часов. Уже перевалило за полночь, но я решила не спать. Я сделала глоток горького коктейля с высоким содержанием кофеина и продолжила читать, изо всех сил пытаясь игнорировать поток эмоций Виолетты, которые доводили меня до сумасшествия.

Пассивные некроманты встречаются крайне редко. Согласно последнему комплексному исследованию этого дара, проведенному в 1950 году, по достижении совершеннолетия (прим.: согласно ­человеческим законам того времени, совершеннолетие наступало в возрасте 21 года, дар развивался у одного из десяти тысяч детей-Сейдж. До Великой чистки Проклятых, согласно переписи населения от 1891 года, один из тысячи детей, достигших взрослого возраста, обладал даром пассивного некроманта. В 1950 году в исследовании принимали участие две тысячи детей, лишь у одного из которых (стерилизованного) способности проявлялись хотя бы частично. У других темных существ дар считается утерянным.

Способности к пассивной некромантии могут разниться. Согласно исследованию 1950 года, обязательными являются: неспособность вызвать дух по собственной воле, хотя бы единоразовый опыт общения с духом умершего с последующим неслучайным изменением будущих событий.

— У других темных существ дар считается утерянным, — пробормотала я себе под нос, проводя пальцем по этой строчке.

Но кри-дом точно сказал, что она — некромант, и я уж точно не придумала то, что случилось в день приезда Виолетты: она видела — я видела! — покойную королеву вампиров, которая говорила со мной!

И еще ее сны… Что должны означать ее сны о мужчине в плаще?

Я несколько раз перечитала тот же абзац в тщетной надежде, что между строк появится новая информация, а потом закрыла книгу. Меня снедало неуемное любопытство, а в голове снова и снова всплывали слова бабушки: «Время — твой главный враг».

Я взяла толстую книгу в руки и быстро вышла из комнаты, чтобы не разбудить Фэллона, который отдыхал в спальне. Днем коридор был хорошо освещен и казался очень просторным, но сейчас он был пустым и мрачным. Двойные двери, что вели в западное крыло, охранялись, и в такое время никто, кроме обитателей этой части дворца, не мог ни войти, ни выйти.

Я пересекла зеленый салон, стены которого были от пола до потолка завешены картинами, а пространство заставлено зеленой мебелью, на которой сейчас сидели несколько друзей Каспара Варна, и подошла к двери огромных апартаментов Виолетты. Первые двери не были заперты, и я шагнула в маленькую прихожую. Следующие двери были приоткрыты. Моя рука уже коснулась деревянной поверхности, когда из комнаты донесся стон.

Это было тихое, протяжное «нет». Моя рука застыла, хотя мне хотелось бежать. Сквозь щель я увидела, что Каспар Варн держит Виолетту Ли, прижимая ее к стене так, словно она подвешена на крючках.

Испуганный крик, который сорвался с моих губ, был заглушен грохотом чего-то обрушившегося на пол, что сопровождалось недовольным бормотанием. А дальше я слышала только звук ударявшегося о стену тела, снова и снова.

На них не было одежды. Ее голова не отрывалась от бледной стены, зато спина выгибалась перед каждым следующим стоном, а глаза то открывались, то снова закрывались… Я отшатнулась, но ноги мои словно окаменели, когда она на несколько секунд задержала свой взгляд на двери. Губы ее растянулись в улыбке, а потом округлились, и она сползла вниз, когда Каспар отпустил ее. Но его для меня не было, я видела сквозь него — наша с ней связь сделала его прозрачным, и по мне разлилась ее удовлетворенность, словно первый глоток свежего воздуха после недели, проведенной в подземелье в темных глубинах моего и ее сознания.

— Красиво, не правда ли, герцогиня?

Я хотела закричать, но на моем плече лежала чья-то тяжелая рука. Рассудок говорил мне, что надо бежать, но, попытавшись сделать шаг назад, я натолкнулась на чью-то ногу.

— И зачем такой сладкой девушке, как ты, подсматривать за другими? Вот уж не думал, что тебе такое нравится.

— Пусти меня, Феликс, — огрызнулась я шепотом, и без­успешно попыталась сбросить его руку. — И не называй меня «сладкой».

Его рука сжалась сильнее, и у меня к горлу подступила тошнота. Феликса, одного из друзей Каспара Варна, за глаза называли похотливым придворным. И он был одним из участников Лондонской резни.

— О, мне кажется, ты будешь сладкой на вкус. Может, твой принц позволит мне попробовать.

Он не станет меня кусать, правда ведь? Он не осмелится!

Но мне не нравился его тон и тот факт, что я не могла развернуться к нему лицом. Я подняла руку и попыталась разжать его пальцы, но они глубоко впились в мою кожу.

— Дома в Варнли мы, Леди Героиня, играем в одну забавную игру. Может быть, ты о ней слышала? Называется Кунилин куст.

Я покачала головой, мысленно перебирая заклятия в поисках того, которое позволит мне достаточно надолго его обезвредить, чтобы успеть добежать до охранников. Таких заклятий были сотни, но я не могла вспомнить ни одного — мысли мои снова и снова возвращались к щели в двери и Виолетте, лежавшей на полу в дальнем углу комнаты.

— Нет? Надо будет непременно научить тебя. Тебе очень понравится.

Вспышка зеленого света отскочила от стены и ослепила меня, но звук упавшего на пол тела говорил, что мое связывающее заклятие сработало. Прижимая книгу к груди, словно это были доспехи, я перепрыгнула через дергающегося вампира и побежала. Обернулась я только тогда, когда мне вслед раздался злобный крик. Это был Каспар Варн.

Когда же я снова посмотрела вперед, то увидела Фэллона, ­который стоял в одних штанах от пижамы, и взгляд у него был такой, будто он готов броситься на кого угодно. Он двинулся вперед, и, когда я подбежала, чтобы схватить его за руку, меня оттолкнул его щит. Я упала в кресло, снова вскочила, оставив книгу на полу, и последовала за ним. Он поднял дергавшееся ­тело Феликса, и в ту же минуту зеленые путы вокруг конечностей вампира с огненно-рыжей шевелюрой растаяли. Он тяжело осел в руках принца, но Фэллон схватил его за воротник и прижал к стене.

— Что ты сделал ей? Что ты сделал?

Губы Феликса шевельнулись, но вырвалось из них только всхлипывание, а потом визг, когда Каспар оторвал Фэллона от него и принялся избивать окружавший принца щит толщиной в волос. Оба тяжело дышали. Одетая только в длинную футболку Виолетта безуспешно тянула своего парня за руку. А мне не оставалось ничего другого, как в ужасе закрыть рот ладонью, когда в дверях появились еще вампиры и попытались разнять их.

— Каспар, Каспар, уймись ты!

Я кричала и звала Фэллона, но он не слушал меня, и мой напуганный голос тонул в море звуков, стонов, жалоб, воплей и визга. Ко всему этому примешивалось тихое урчание Феликса, который хохотал, лежа на полу.

Слезы Виолетты капали на ковер.

— Хватит!

Это простое слово было сказано так резко, что все тут же замерли. Эмоции перестали бушевать во мне, когда два короля неспешно вошли в спальню, куда мы ввалились в пылу драки. У всех, мимо кого они проходили, на лицах появлялось выражение ужаса.

Сильного и высокого Каспара отец отшвырнул на кровать, словно весу в нем было не больше, чем в его младшей сестре, которая вошла вслед за королями.

Другой владыка схватил Фэллона за волосы и поднял с колен так, что тот стоял, ссутулившись и опустив голову в жалком подобии поклона.

А я только смотрела, обхватив руками голову и широко раскрыв глаза.

— Учитывая твое недостаточное понимание политической ситуации, Каспар, ты, возможно, удивишься, но убийство сей­джеанского принца — не самое верное политическое решение.

Каспар, брызгая слюной на пуховое одеяло, прошипел что-то в ответ. Фэллон же своему отцу даже не ответил. Остальные напряженно молчали, и непременно нужно было чем-то разбавить эту повисшую тишину. И только Виолетта выглядела спокойной. Ее лицо снова ничего не выражало, а радужки глаз были серыми, как почти всегда со времени приезда.

— Слова! Слова — великолепное средство. Слова предотвращают войны. Слова позволяют заводить друзей. Слова пред­упреждают драки. Попробуй воспользоваться ими.

Ллириад Атенеа отпустил сына. Он ни разу не повысил голос, но тон его был сдержанным, а руки слегка дрожали, когда он шел к двери.

Король вампиров, не обращая ни малейшего внимания на Виолетту, рявкнул что-то на языке, который я не поняла, и жестом попросил нас с Фэллоном выйти. Закрыв двери прихожей, принц выдохнул и провел рукой по лицу.

— Неистовые они, — заметил он сухо. — Держись от них ­подальше.

Он повернулся на каблуках, а я приоткрыла рот. У меня бешено колотилось сердце, я все еще была в мыслях о том, что нам могло серьезно достаться от его отца.

Фэллон схватил меня за руку, и мы поспешили ко мне, оставив книгу по некромантии на полу. Он держал меня крепко, его мышцы все еще были напряжены, и я не решалась спросить, в порядке ли он, потому что боялась, что он тут же что-то по­дожжет.

Он не отпустил меня в гостиной, а потащил дальше в спальню, где лег набок и уложил меня рядом, прижавшись к моей спине.

Так мы и лежали, вместе вдыхая и выдыхая, пока Фэллон постепенно не успокоился. Прежде чем он заговорил, прошло минут пять, не меньше.

— Что он тебе сделал?

— Ничего, — выдохнула я. — Просто болтал всякие глупости.

Он крепче обнял меня и улегся так, чтобы наши тела полностью прижимались друг к другу.

— Какие глупости?

— Он сказал, что я, должно быть, сладкая на вкус. И еще он хотел, чтобы я сыграла с ним в Кунилин куст.

Я почувствовала, как его голова немного приподнялась.

— Во что?

— Кунилин куст. Ты знаешь, что это за игра?

Принц приподнялся на локте.

— Отэмн, это называется кунилингус.

Он беззвучно засмеялся, а потом понемногу успокоился, продолжая вглядываться в мое лицо.

Нет, он точно не так сказал.

— Почему ты смеешься? Что это такое? Объясни мне.

Улыбаясь, он погладил мои волосы.

— Будет проще показать.

Я сдвинула брови.

— Почему? Ну, рассказывай уже.

Руку, которой принц гладил мои волосы, теперь он положил мне на плечо и перевернул меня на спину, а сам приподнялся на кровати.

— Ты мне доверяешь?

Я видела, как его небесно-голубые глаза понемногу краснеют. Он внимательно рассматривал меня, а моя кожа тем временем начинала гореть от повисшего в воздухе напряжения.

— Да, — только и смогла выдохнуть я.

Он оперся коленями по обеим сторонам моих бедер и навис в нескольких сантиметрах надо мной.

— Обещай, что скажешь мне, если кто-то, включая меня, когда-нибудь скажет или сделает что-нибудь неприятное для тебя.

Я кивнула, и он прижался ко мне губами. Мое сердце билось все быстрее, губы раскрывались все шире и шире, и поцелуй из невинного становился все более страстным, более пылким. Я обвила руками его шею, развела ноги и подтянула одну из них к груди. Его рука скользнула мне под колено и застыла там.

— Отэмн, у тебя глаза красные.

Внезапно я ощутила, как по связывавшей меня с Виолеттой нити, словно по фитилю, искрясь и шипя ползет огонь. Ее сознание раскрылось передо мной, будто книга, страницы которой треплет ветер. Она снова ожила, по-настоящему ожила, и как только я моргнула, за моими закрытыми веками начали возникать заполнившие мое сознание картинки, на которых ­Виолетта в полурасстегнутой рубашке лежала под Каспаром Варном. Мне казалось, что некая сила швырнула меня в ее сознание, погрузила в ее желания, в ее странную любовь к этому мужчине и в ту уверенность, которую обеспечивала их судьбоносная связь. Я почувствовала, как Фэллон сильнее навалился на меня, но меня не покидало ощущение, что если я открою глаза, то увижу совсем не своего принца.

Когда же я наконец открыла глаза и увидела Фэллона, стало очевидным, что в тот момент между мною и Виолеттой не было раздела. Мы не были отдельными существами, но стали чем-то единым. Но почему?

Судьба, почему ты даешь нам дар, но не ответы?

Одну за другой Фэллон расстегивал пуговицы на моей блузке. От его теплых рук и холодного воздуха у меня по коже побежали мурашки, и я снова закрыла глаза.

Он поцеловал меня чуть выше груди, а потом стал спускаться все ниже и ниже.

Откуда-то издалека донесся шепот.

— Сладкая, детка… Ты такая сладкая…