Тени войны

20

Мы снова двинулись к цели. Я разглядывал сверкающие снегом горы. А ведь когда-то по этим местам шли войска Александра Македонского. Местное население спасалось от них в горных пещерах и потайных ущельях. Да так и прижилось… Всего каких-нибудь полвека назад там жили отшельниками несколько семей. Построили кишлак… После развала СССР кишлак стал чахнуть. Поскольку работы никакой, мужчины занялись наркотрафиком, как нынче выражаются. Потом нагрянули талибы и вырезали все мужское население. Плач в горах такой стоял, будто все шакалы мира собрались на траурную церемонию. Пограничные собаки с ума сходили. А у пограничников стыла кровь в жилах. С тех пор это место и прозвали «Вдовий плач».

И вот теперь нам именно сюда. Перспективы воодушевляют!

Я пододвинулся к Колчину и проорал ему, перекрывая шум мотора:

— Вляпались в очередное дерьмо.

— Когда я встречаюсь с тобой, Леша, то подобные новости меня не удивляют.

Дорога кончилась внезапно. Словно Господь отрубил ее большой штыковой лопатой. Если бы водитель головного БТРа хоть чуть-чуть зазевался, то секунд на пять стал бы настоящим десантником. Потом скалистое дно коварной пропасти превратило бы БТР вместе с экипажем в банку неочищенных томатов.

Как и предсказывал лейтенант с пограничной заставы, БТРы пришлось оставить. Чтобы попасть в заброшенный кишлак, надо было подняться по горной тропинке к неприметному снизу тоннелю почти на самой верхотуре горы. Тропинка — это условно. Никакой тропинки, конечно. Мы просто петляли между валунами, цеплялись за камни, подтягивались и лезли наверх.

Шархель шел первым. Он постоянно останавливался, что-то разглядывал на земле. Нюхал камни. Крошил пальцами щепотку земли. И снова очень осторожно продвигался вперед. Примерно через сто метров зигзагообразного подъема мы сделали последний полувиток и вошли в тоннель, который вывел нас на небольшое плато. Из него проглядывали заброшенные дома.

Спецназовцы вскинули автоматы и короткими перебежками кинулись из тоннеля. По их маневрам я понял, что они берут заброшенный кишлак в кольцо.

Мы с Колчиным и Миша с Женей наблюдали за бойцами, не выходя из тоннеля.

Издалека постройки поселения напоминали обыкновенную груду камней. Первые полчаса прошли в полнейшей тишине. Никто не отдавал никаких приказов. Никто не разговаривал. Только попискивала рация.

Кольцо окружения постепенно сжималось. Уже видно было, как фигурки бойцов перелезают через каменные кладки и уходят в лабиринты развалин. Тишина стала упругой. И когда громко щелкнула рация, мы с Сашкой чуть не подскочили.

— Чисто, — выплюнул динамик короткий доклад.

— Чисто, — подтвердил другой голос.

И тут же пошло лавиной наперебой и на разные голоса:

— Чисто, чисто, чисто.

Мы вышли из тоннеля и направились в кишлак.

— Никого! — встретил нас Шархель, забрасывая автомат на плечо. — Или еще не приходили, или уже ушли. Но, судя по следам, никого, кроме нас, тут еще не было.

Миша и Женя огляделись:

— Значит, устроим здесь засаду.

Мы с Колчиным разглядывали заброшенное поселение. Кое-где угадывались улицы, погребенные под камнями. Обрушенные стены домов поросли мхом и чахлой травой. Среди развалин выглядывали прогнувшиеся под тяжестью времени крыши домов. Повсюду корявые кусты.

— Сюда бы на шашлыки с легким винцом и помидорами, — вздохнул Шархель. — Надоела уже эта война, ребята, если б вы только знали как!

Отряд спецназа побросал рюкзаки рядом с нами и снова разошелся прочесывать развалины. Миша и Женя о чем-то совещались неподалеку.

— Сережа, сколько мы тут можем проторчать? — спросил Колчин.

— Все зависит от них, — пожал плечами Шархель.

— А откуда они могут появиться? Если, конечно, вообще появятся, — хмыкнул я. — Тут все окружено горами.

— Вон там, справа, небольшой водопад. — Шархель указал рукой на серебристую полоску между камней. — Вон каменный заборчик. За ним — пропасть. И дальше — еще одно горное плато. Водопад как бы рассекает площадку на две части. Перейти с одной части на другую можно только позади водопада. Там есть выступ.

— Откуда такое знание местности?!

— Ребята, я был в той группе разведчиков, о которых рассказывал лейтенант. В той самой группе, разгромленной.

Мы с Сашкой в унисон присвистнули. Что ж ты молчал, Шархель! А с другой стороны, кто ж любит разглагольствовать о своих поражениях?

Отряд все еще проверял развалины. Мы по-прежнему стояли на окраине кишлака, готовые в любую минуту рвануть в тоннель при первых выстрелах. Спецназовцы прыгали по валунам, глинобитным стенам и крышам, как дикие козлы, шарили по углам и закоулкам. Кто-то из бойцов прыгнул неудачно и провалился сквозь крышу. Грохот и пыль. Через минуту боец вылез откуда-то с другой стороны дома, через пролом. Махнул рукой, мол, все в порядке.

Через час тщательного обыска спезназовцы расставили боевое охранение и собрались возле рюкзаков.

— Если они и придут, то только со стороны вот этой площадки, — сказал Шархель. — Нам надо расставить секреты, а еще лучше — выставить группу где-нибудь над водопадом, чтобы потом на веревках спуститься под прикрытием воды на уступчик и перекрыть им тем самым путь к отступлению.

— Разумно! — согласились Миша с Женей.

Бойцы принялись извлекать из рюкзаков альпинистское снаряжение — крючья, веревки, карабины, альпенштоки. Снайперы вытащили свои маскировочные накидки.

— Журналисты, — жестко скомандовал Миша, — найдите себе укрытие, и чтобы носа не высовывали. Курить запрещаю, разговаривать запрещаю, передвигаться в укрытии тоже запрещаю.

— А дышать с присвистом можно?

— Присвист убрать, дышать через раз. И следите, чтобы у вас очко громко не вибрировало.

Женя достал спутниковый телефон:

— Надо позвонить Москве, доложить обстановку… — По обыкновению отошел.

Шархель проводил Женю специфическим взглядом, буркнул:

— Еще не сделали ничего, а они уже носятся со своей Москвой, звонят, словно в бордель, через каждые пять минут!

Группа альпинистов во главе с Мишей заспешила к водопаду. Остальные рассредоточились по секретам среди развалин.

Шархель спросил нас:

— Место себе уже нашли?

— А чего искать! — фыркнул Сашка Колчин и продекламировал: — И под каждым ей кустом был готов и стол, и дом.

— Командир! — вернулся Женя. Телефонный аппарат он держал так, словно тот сейчас взорвется. — Где Миша?!

— Альпинистов расставлять пошел.

— На пару слов, командир! — Женя потянул Шархеля за рукав, кося в мою сторону недобрым глазом.

Они отошли. Женя что-то с жаром зашептал Шархелю.

— Кажется, что-то стряслось, — сквозь зубы еле слышно процедил Сашка Колчин.

— И стряслось что-то именно у меня, — добавил я, пристально глядя на офицеров.

— Я о том и говорю.

Шархель и Женя вернулись к нам. Шархель раздумчиво поизучал мое лицо. Спросил с нехорошей ласковостью:

— Ты где взял тот пакет, Лешенька?

— Что именно вас интересует? — с перепугу перешел я на официальный тон.

— Все твои пленки и так называемые коды — липа! — рявкнул Женя. — Москва сказала! — Он потряс кулаком с зажатым в нем спутниковым телефоном.

— Я не понимаю, о чем вы! — проблеял я. — Почему липа?! Какая липа?! Я их взял из тайника Вяземского и «скрипача»! Я же говорил!

— Он говорил! — возвел очи горе Женя, а потом наставил на меня автомат. — Я тебя сейчас шлепну на месте! Чтобы ты больше никогда ничего не говорил!

— Опусти автомат! — приказал Шархель Жене.

— Хрен!

— Опусти! Я командир! Это приказ!

Женя нехотя, но подчинился.

— Его могли обмануть, — медленно произнес Шархель.

Я мелко-мелко закивал головой. Могли, могли!

— А теперь, Женя, прикинь, — медленно произнес Шархель. — Если коды и пленка — липа, то… Что тогда?

— Тогда… Тогда… — Женя переводил взгляд с Шархеля на меня. Вдруг густо покраснел: — Тогда… это засада!!!

Он дернул затвором. Я вздрогнул.

— Не дури. — Шархель отвел от меня ствол автомата.

И тут грянули выстрелы — от водопада.

В нашу сторону пятились задом фигурки спецназовцев. Они бешено лупили в поток воды из автоматов. Пуля клюнула одну фигурку в голову. Она мотнулась в сторону, словно хотела заглянуть себе за спину. Ноги заплелись, и фигурка винтом повалилась на землю.

Оцепенение длилось всего секунду. Женя схватил рацию:

— Поддержать огнем! Всем приказываю поддержать огнем!

— Придурок! — заорал Шархель. — Как они будут поддерживать их, если стреляют из-за водопада? Они сами на линии огня!

Женя снова навел на меня автомат:

— С-сука!

Шархель молниеносно достал Женю ударом ноги в ухо. Маэ-гери? Женя повалился снопом. К нему вдруг подскочил Колчин и добавил ногой по почкам.

— Ты чего это? — глуповато спросил я.

— Ненавижу, когда на меня или моих друзей направляют автомат! — Глаза Колчина сверкали.

Мы оглянулись на фигурки бойцов. Из десятка человек осталось только два. И, судя по фонтанчикам пуль у них под ногами, неизвестные просто-напросто играли с ними.

— Стоять! Убью! Руки за голову!

Мы снова повернули головы. Да-а, крепка шкура, тверда кость у гэрэушника Жени! Он уже вскочил и ухитрился поднять оружие. Опасно водил стволом:

— Вы все заодно! Предатели!

— Пошел ты, — сплюнул Шархель и не подчинился

А вот мы с Колчиным подчинились. Ну вас всех к едрене фене!

— Эти пленки! Эти коды! — затараторил Женя. — Они должны были заставить нас поверить в карту! Твой друган просто заманил нас в засаду! Неужели не понимаешь, Шархель?

У него на груди вдруг завопила рация:

— Нужна помощь, нужна помощь!

— Миша? Миша…

Мы все снова обернулись на водопад. Миша, взмокший от чужой крови, тащил на плечах бойца. На груди у него болтались сразу три автомата. Когда он подбежал к нам и свалил бойца на землю, тот уже был мертв. Пока Миша бежал, снайпер, забавляясь, всадил в раненого несколько пуль.

— Твою мать! Твою мать! Засада! Там была засада! — Миша упал на колени, стащил автоматы с шеи, бросил на землю. — Женя? Женя?! Ты чего их на прицеле держишь?! Совсем дюбнулся?!

— Эта сволота — предатели! Это они завели нас в ловушку!

— Неправда! — пикнул я пересохшим горлом.

— Я говорил с Москвой, Миша! Москва сказала: все микропленки и коды — липа.

От удивления лицо Миши вытянулось до лошадиных стандартов. Он схватил автомат и вскочил.

В ту же секунду вокруг запрыгали фонтанчики пыли.

— Снайпер!

Шархель долбанул очередь поверх Жениной головы.

Миша вскрикнул, валясь на бок:

— Нога!

На выручку бросился Женя, пытаясь уволочь Мишу из-под обстрела.

Мы с Колчиным упали на землю и, как два заправских пловца, заработали руками.

Шархель гаркнул нам:

— К оружию!

Мы схватили по автомату из тех, что припер Миша.

— Бегом! В развалины! — гаркнул Шархель. Мы с Колчиным заскакали между камней и рытвин обрушенного кишлака. Сзади доносился мат Шархлля, бежавшего следом за нами и матерившегося.

— К бою! К бою! — летала над развалинами команда Миши.

— Сейчас они нас загонять начнут! — выдохнул Шархель.

Мы остановились. Дышали тяжело. Автоматы казались отлитыми из свинца. Шархель свалил рюкзак, прихваченный им у спецназовцев, на землю. Стал доставать оттуда снаряженные магазины.

— Держите! У нас мало времени! У нас его нет! Пойдете еще дальше, я перпендикулярно к вам. Постараюсь зайти им во фланг, когда они начнут прочесывание.

То, что снаружи казалось развалинами кишлака, изнутри выглядело как лабиринт. Обрушенные стены и крыши, полузасыпанные улицы, сарайчики, хибарки и дворики. Все это соединялось, расходилось, закручивалось серпантином, падало и вздымалось, а потом снова расходилось во все стороны и под немыслимыми углами.

Я пробежал несколько десятков метров по глинобитному проходу, виляя между торчащими камнями и брусками дерева. В полной уверенности, что Колчин следует за мной. Потом свернул пару раз вправо и пару раз влево. Прополз в дыру, оставленную каким-нибудь упитанным кроликом, и привалился к стене. Отдышаться! Колчина рядом не оказалось. Я осторожно выглянул. Посмотрел по сторонам, и тут меня огорошило: заблудился! Над кишлаком нависла тишина. Страх заползал через дыру в стене и хватал липкими лапками за горло. Где Колчин? Убежал в другую сторону? Ну и как его теперь искать? А где Шархель? И вообще! Куда теперь?! И чего ждать?!

Я потянул затвор автомата и убедился, что патрон в патроннике. Поставил предохранитель на автоматическую стрельбу. Вытащил гранату и загнал ее в подствольник.

Я вылез из сарайчика и, осторожно ступая, двинулся вдоль глинобитной стены. Через несколько метров она делала поворот на девяносто градусов. Я присел и почти от самой земли выглянул за угол.

Никого. Слева стена. Справа стена. Через десять метров коридор перекрывает земляная насыпь. Что за ним, придется проверять. Я проскочил эти десять метров и плюхнулся у насыпи. Медленно пополз наверх. Возле самой вершины подался вправо, к самой стене. В этом месте куча песка и щебня покато уходила вниз, и я мог, не высовываясь из-за гребня, посмотреть, что там дальше.

Дальше — проблема в виде Т-образного тупика. Верхняя планка этого самого «Т» состояла из стены полуразрушенной хижины и темного дверного проема.

Тишина над кишлаком загустела настолько, что я мог слышать, как сыплются из-под моей руки песчинки. Я продвинул автомат вперед. О своем тыле я почему-то совершенно не позаботился. Казалось, что вся опасность сосредоточилась впереди. Я сопел носом и ждал. Не знаю, сколько прошло времени, но я никак не решался двинуться вперед. Темный дверной проем перед глазами просто завораживал. Я смотрел в темноту и чего-то ждал. По спине пошли мурашки. Выступил холодный пот. Я лежал, боясь пошевелиться.

Да в чем дело?! Это же просто темный дверной проем! Надо пройти перекресток и куда-нибудь свернуть. Потом найти нору покрепче и засесть там. Нельзя же так долго сидеть на одном месте. Они же не спят. Наверняка шарятся где-то рядом… Все так. Но я не двигался и не мог оторвать глаз от этого треклятого дверного провала. Пошевелись я сейчас — и меня тут же разорвет.

Я смотрел-смотрел-смотрел-смотрел…

И тут…

Темнота расступилась, выпустив из себя вооруженного человека.

Я чуть не заорал.

Это был спецназовец из отряда Миши и Жени. Стоя на пороге, он водил носом, словно принюхиваясь. Сделал шаг и снова замер.

Я смотрел на него не отрываясь. Мои пальцы нащупали спусковой крючок подствольного гранатомета.

Человек сделал еще один шаг и поднял автомат. Ствол, как стрелка компаса, указал на меня.

Я нажал спуск. Ударила в руку отдача. Граната угодила спецназовцу в грудь. Разворотила, вбросив обратно в темноту дверного проема.

Мать честная! Мать честная! Мать честная!

Я вскочил. Ноги сами вынесли меня на гребень насыпи. Одним прыжком я оказался на глинобитной стене. Упал и замер. Унимал свою разгоряченную дыхалку и краем глаза сканировал пространство слева и справа.

В ширину стенка не превышала семидесяти сантиметров. Я перевернулся на живот и осторожно глянул вниз. На темный проем двери, на углы перекрестка. Там по-прежнему стойко держалась тишина. Темнота тоже молчала.

Я пополз по стене навстречу перекрестку. Сначала вытягивал руку — насколько хватало возможности. Упирался пальцами, потом тянул вперед руку с автоматом. Потом упирался носками и, чуть приподнимаясь, толкал свое тело вперед. Ползти так тяжело и до муторного долго. Но получается намного тише, чем елозить коленками и вилять задницей, как прописано в военных уставах.

Совсем чуть не доползая до края стены, я снова перевернулся на спину, положил автомат на живот, достал еще гранату, загнал ее в ствол. Снова перевернулся и прополз еще чуть. Снизу раздался шорох. Быстро же нашли!

Я снова перевернулся на спину. Положил автомат на грудь стволом к голове. Нет, стреляться не собирался. Просто так удобнее соскакивать со стены.

Внизу снова плавала тишина. У них, по сути, три пути. Либо вернутся, либо пройдут дальше по улочке. Третий путь — полезут на насыпь. Вот оттуда они меня и увидят. Я положил автомат стволом вниз и чуть приподнял голову. Как раз вовремя!

Спецназовцы лежали за гребнем насыпи спиной ко мне и осторожно выглядывали из-за вершины.

Пот застилал мне глаза и мешал целиться.

Они могут в любую секунду обернуться и увидеть меня. Тогда кранты. Я положил автомат плашмя. Теперь надо сделать так, чтобы не попасть себе в носок ноги и ухитриться вогнать гранату аккуратно в насыпь между спецназовцами. У меня всего одна попытка. Или я разорву их в клочья, или они меня превратят в лейку для поливки здешних чахлых кустарников.

Я задержал дыхание и надавил на спуск.

Автомат дернулся, и подствольный гранатомет тыльным выступом угодил в мое причинное место. В глазах помутилось от боли.

Взрыв.

Скуля, я открыл глаза и уставился на насыпь.

Со страшными ранами, словно их надкусила нечистая сила, двое бойцов лежали на спине, раскинув руки.

Надо сматываться!

Но это только в голливудских боевиках автоматы и пистолеты стреляют бесконечно. А мне нужны были боеприпасы.

Я крутанулся на стене и пополз к насыпи. Вот уж никак не думал, что буду стрелять в своих. А хрен ли делать, если они меня убить хотят?!

Я спрыгнул со стены и, держа одной рукой автомат на изготовку, другой стал быстро отстегивать клапаны на разгрузках убитых, доставая оттуда магазины.

Где-то слева началась перестрелка. В бой включались все новые и новые автоматы.

Я распихал магазины по карманам, пару ручных гранат сунул за пазуху.

Автоматная стрельба уже вываливалась в переулки и дворики.

Мне очень не хотелось туда идти, но я знал: в перестрелке участвуют либо Шархель, либо Колчин. Я просто обязан им помочь! Я зарядил подствольник и пополз на звук выстрелов.

Стена свернула. Еще десяток метров ползком. Меня колотило. Звуки метались между развалин, эхо разносило их все дальше и дальше, ударяя попутно о стены и камни.

Я молча матерился. Кто, где, в кого стреляет?

Так. Справа вроде бы автоматов больше, чем слева. Нас меньше. Значит, слева Колчин или Шархель. Справа — противник. О'кей! Я, получается, лежу посередине. Они атакуют справа налево. Мне надо продвинуться немного вперед, до конца забора. И тогда я смогу увидеть их продвижение вперед. А значит, ударю им во фланг.

Ох, ё! А снайперы?! О них забыл?! Лежу тут на верхотуре, как пластмассовый утенок в тире, и ползаю туды-сюды. Что делать?

Я огляделся. Справа — проход. Слева — дворик и остатки разрушенного дома. Наверное, мне туда. Я соскользнул со стены и, пригибаясь, побежал к развалинам. С ходу нырнул внутрь дома, быстро вскочил и огляделся сразу на триста шестьдесят градусов.

Никого.

Стрельба слегка поостыла. Потом резко оборвалась. Неужели все? Убили? Но кого? В углу я заметил какие-то торчащие из-под земли тряпки. Кинулся к ним и стал тащить их, раскапывать землю и снова тащить. Пока не вырвал с хрустом останки человека в халате. Он уже давно истлел. Только кости, обтянутые кожей.

Ну, и на хрена он мне?

Потом я сказал «мама» и начал сдирать с его лица кожу. Она сходила с черепа довольно легко. Была сухой и хрупкой. Сняв лоскут кожи примерно до плеч, я насыпал себе на голову песка и тщательно размешал, втирая себе в волосы. Потом надел халат, прихватил автомат и выскочил из развалин.

Стрельба возобновилась. Новый приступ? Сориентировавшись по звукам, я побежал вдоль стены. На мое счастье, в конце зиял приличный провал. Передо мной открывалась небольшая площадка.

Стрельба слева пошла одиночными. Справа припустили долгими густыми очередями. Площадку пересекала неглубокая канавка. Наверное, когда-то это был арык. Я нацепил на себя кожу, обмотал ствол автомата тряпкой, запахнул халат и быстро перебежал в канаву. Прополз чуть вперед, но так, чтобы из-за угла, откуда палили штурмующие, меня не было видно. Я молил Бога только об одном — чтобы поблизости не оказалось снайпера.

Улегшись поудобнее на живот, ногами к площадке, я положил автомат под себя, чуть распустил халат и присыпал себя песком. Наружу выглядывал только мой глаз и край черепа с почерневшей кожей. Я надеялся, мой «прикид» вполне сойдет со стороны за истлевшего покойника.

Стрельба слева прекратилась. Справа тоже примолкли.

Я ждал. В любом случае, чтобы добраться до Колчина или Шархеля, им придется пересечь площадку. Иначе они давно бы уже взяли его с флангов.

Тикали в мозгу секунды. Я лежал не шевелясь.

Наконец заскрипели шаги. С противоположного края из-за угла осторожно появилась куча мусора.

Aгa! Справа противник. Прямо передо мной куча мусора — то бишь снайпер. Слева — кто-то из наших.

— Колчин! — раздался голос. — Мы знаем, у тебя патроны давно кончились!

— Ты иди проверь! — крикнул в ответ Сашка.

— Выходи с поднятыми руками — останешься жив!

— Пошел ты! Козел! Русские не сдаются!

— Мы тоже русские! Но нас больше! Давай сдавайся! Твои друзья давно уже смылись! Мы знаем, что ты никого не подставлял! Чего тебе бояться?

Я лежал и думал: вот Санька пойдет сейчас сдаваться. На фига они тогда выставили напротив снайпера, если не собираются его убивать?

— Пошли в жопу! — заорал Колчин. — Не стану к вам выходить!

— Слушай, хватит паниковать! — увещевал все тот же голос. — Ты устал, мы устали! Давай мы сейчас выйдем без оружия к тебе, а ты нам навстречу! Переговорим!

Минута на размышление.

— Ладно! — крикнул Колчин.

Вот оно. Он выйдет — и его шлепнет снайпер.

Я напрягся. В принципе, я сейчас как раз в зоне видимости снайпера. Но раз я до сих пор жив, он меня принял за истлевший труп. Двигаться мне пока рано. Он может заметить.

Позади захрустели шаги. Я поднял глаза наверх, надеясь ухватить появление Сашки как можно раньше. Показались ноги и смотрящий вниз ствол автомата. Куча мусора за углом чуть шевельнулась. Ага! Снайпер припал к окуляру? Когда станет стрелять? Дойдет ли Колчин до противника? Они сначала поговорят или его застрелят сразу? Когда мне стрелять?

Колчин прошел еще несколько метров и остановился. Встал как раз между мной и снайпером. Идиот!

К Колчину подошел Женя. Демонстративно показал пустые ладони и заиграл резиновой улыбкой:

— Я безоружен, Саша.

— Настоящий мужчина всегда вооружен по крайней мере одним орудием насилия, — серьезно сказал Колчин.

— Все шутим?.. Давай поговорим откровенно. Я думаю, что твой друг нас всех подставил. Извини, мы тогда не разобрались. Спешка, бой, стрельба. К тебе у нас нет никаких претензий. Но вот друга твоего надо найти. Ты знаешь, где он прячется?

Я тем временем по миллиметру полз вперед. Чтобы выйти на прямую линию к куче мусора.

— Знаешь что, дорогой мой… — задушевно сказал Сашка Колчин. — Леша мой друг. Я ему верю. Мы с ним по жизни столько дерьма вместе хлебали. А тебя я не знаю. Ты мне никто. Может, это ты все придумал? Может, ты с Москвой даже не разговаривал? Почему мы должны тебе верить?

Знак! Наверное, Женя должен подать знак снайперу.

С величайшей осторожностью, как сторож на пороховом складе, я выдвинул из канавки подствольник. При этом ствол автомата врылся в землю.

— Думаю, ты просто не знаешь, где он, — вкрадчиво сказал Женя.

Пора! Я чуть приподнял подствольник и нажал на спуск.

В этот день мне чертовски везет! Граната пошла аккуратно над землей и с громким хлопком порвала кучу мусора на ошметки.

От неожиданности Колчин со спецназовцем подпрыгнули и прыснули в стороны.

Я вскочил на колено и выдал длинную очередь в убегающего Женю. Ни фига не попал!

— Колчин! — заорал я, срывая кожу покойника. — Это я! Я пришел за тобой.

Сашка перебежал ко мне:

— Ну, ты меня напугал, едрена мать! «Возвращение живых мертвецов», часть третья!

Мы обнялись. Я передал Сашке несколько магазинов с патронами и гранаты.

— Были такие двое, Кирилл и Мефодий. А вы Хуил и Мудодий, — раздался со стены голос.

Мы вскинули автоматы.

На землю спрыгнул Шархель.

— Где ты этому научился? — спросил он.

— Не знаю. Само придумалось.

— Я сам от страху чуть со стены не свалился, когда ты вскочил.

— А ты где был все это время? — спросил Шархеля Колчин.

— Я на стене лежал, за Женей присматривал. Потом снайпера увидел и уже собрался стрелять, как вижу, вылетает из-под земли граната, потом встает покойник и начинает палить. Теперь эти ребята решат, будто все здешние покойники перешли на нашу сторону.

— Надо сматываться! — сказал я. И добавил виновато: — Я там завалил троих… из подствольника.

— Я слышал стрельбу. Но никак не мог тебя найти, — кивнул Шархель. — Только вот когда Сашка начал палить, я уж сообразил, где вы.

Колчин выглянул из-за угла. И тут же спрятался. Стенку покрошила автоматная очередь.

— Ни фига они покойников не боятся! — чертыхнулся я.

— Все, удираем! — вскочил Шархель.

В ту же секунду небо пронзительно засвистело и ухнуло на землю где-то впереди нас. Камни вылетели с тучей песка, охватили куполом и стали медленно оседать.

Минометы! Откуда?!

Снова засвистело, ухнуло. Опять свист. Нас крыли минометами со всей военной дури. Как известно, военным только стоит начать стрелять, и потом их фиг остановишь. Это для них как наркотик.

Шархель схватил нас с Колчиным за шкирки и потащил куда-то в развалины кишлака.

— Они не ушли! Не ушли! — орал он на бегу. Он залетел в какие-то развалины. Мы кинулись следом. Он с разбегу проломил глиняную стену.

Наконец Шархель остановился в какой-то хибаре с проломленной крышей. В полу — большая воронка.

— Вот здесь!!!

Свист и взрывы неумолимо приближались.

— Почему здесь?!! — заорал Колчин.

— Так надо! Лежим! Лежим рядом! — Голос Шархеля потонул в грохоте и разрывах.

Мина влетела через крышу, ушла в воронку в полу. Взрывная волна окатила нас дождем из камня и песка.

Разрывы мин прошли дальше и уже гремели где-то позади нас.

Шархель вскочил и кинулся к воронке:

— Идите сюда!

На дне ямы торчал хвостовик от мины.

— Вот смотрите! Мина ушли в воронку! По оперению всегда можно определить, откуда она прилетела. Она — оттуда! — Шархель показал откуда. — Там и была засада. Они идут на приступ. Пока мы тут стреляли друг в друга, они подождали немного и теперь расправятся со всеми, кто остался в живых.

Ударили в небо новые взрывы. Но уже не от мин. Разрывы сотрясли все вокруг, и до нас доходили угасшие всполохи взрывной волны.

— А это откуда? — выдавил из себя Колчин.

— Со стороны каменного заборчика перед пропастью, — ответил Шархель. — Фугасы. Похоже, они там все заминировали. Оставайтесь пока тут. Я сбегаю, разведаю обстановку.

Вновь содрогнулась земля. Ударили друг за другом взрывы. Сквозь грохот прорывались иногда автоматные выстрелы. И затем снова утопали в мощных разрывах.

— А если Москва действительно получила из твоих рук фальшивку? — задумчиво проговорил Колчин. — Как ты объяснишь все это Москве?

— Саш, я не знал, что это ловушка! Чем хочешь клянусь!

— Да я-то верю. Но вот Москва… Она даже слезам…

С грохотом внутрь обрушились доски вперемежку с камнями. В клубах пыли проступило лицо Шархеля. Его безумные глаза пробежали по стенам и остановились на нас с Колчиным.

— Всем кранты! — заорал Шархель. — Быстро на позиции! К оружию!

Мы выскочили наружу и побежали к разрушенной стене. У стены зияли воронки от взрывов, валялись убитые. Рядом ухнула мина. Визжащие осколки шарахнули по глине.

— Что случилось?! — крикнул я Шархелю, меняя магазин автомата.

— Всех перебили! Классическая засада! — Он выпустил очередь поверх насыпи. — Они заранее пристреляли из минометов наши возможные позиции! Да еще заминировали все вокруг!

— Вы ж проверяли!

— Заряды сидели глубоко! Это тебе не растяжки! И подрываются они с радиопульта!

— Куда стрелять, Серега? — спросил невозмутимый Колчин.

— А стреляй хоть наугад! Виноватого Бог сыщет!

Показались бегущие фигурки. Противник пошел в атаку.

Мы передернули затворы и командой дружных клоунов из-за кулис выскочили и дали по ним длинную очередь.

Фигурки тотчас залегли и затрещали в ответ.

Пули просвистели выше насыпи. Мы приподнялись и вдарили с трех стволов.

— Переключаемся на одиночную стрельбу. — Шархель сменил магазин. — Стрелять только прицельно по противнику. Патронов не так много.

Фигурки неумолимо приближались. Уже можно было различить отдельные детали снаряжения и лица. Скоро они подойдут вплотную к пропасти. И прижмут нас огнем. В это время вторая группа спокойно переправится через водопад и атакует нас во фронт.

— Зарядить подствольники! — скомандовал Шархель. — Делай как я!

Он воткнул гранату и отбежал от стены. Мы последовали за ним. Он упер автомат прикладом в землю на манер миномета. Мы пристроились рядом в одну линию.

— Огонь!

Скошенным веером взметнулись над головами ВОГи и пошли по навесной траектории к противнику.

— Вперед! — скомандовал Шархель. — Переключить на автоматический режим стрельбы!

Мы снова бросились к насыпи и ударили очередями. ВОГи разорвались где-то в укрытии противника с легким черным дымком. Рассыпалась трещоткой в воздухе ответная стрельба. Запели птичьими голосами пули. Отработанные гильзы вылетали из моего автомата стальной строкой, выписывая на лету замысловатые буквы. И складывались эти буквы в письмена.

— Назад! — скомандовал Шархель.

Мы снова заняли позиции для стрельбы из подствольников. Автоматы уперлись стволами в голубое небо.

— Заряжай!

Щелкнули ВОГи в жерлах подствольного гранатомета.

— Огонь! Еще! Заряжай! Огонь!

— Клак! Клак! Клак! — прощелкали на прощание гранаты и ушли к противнику.

— На позиции! — скомандовал Шархель. — Надо удержать их на расстоянии! Нельзя подпускать к пропасти!

Наши автоматы захлебнулись очередями.

Фигурки между камней заметались. Кидались в стороны короткими перебежками и огрызались огнем.

— Они перестраивают боевые порядки! — заорал Шархель. — Колчин, пулемет! Будешь долбить и смотреть, куда летят гранаты!

— Понял! — Сашка чуть не взял под козырек. Он подтащил к себе пулемет с единственной лентой, убрал сошки и уперся телом в насыпь. Мы с Шархелем зарядили подствольники.

— Противник? — спросил Шархель.

— Колонной справа! — откликнулся Колчин. Мы повернули автоматы и ударили ВОГами в небо.

— Клак! Клак! — пропели гранаты.

— Есть цель! — радостно завопил Колчин.

— Заряжай!

Одну за другой мы выпустили по пять гранат.

— Есть цель! Есть цель! — вопил Колчин. — Они отходят!

Мы кинулись к насыпи. Да, правый фланг противника и вправду отползал. Зато левый за это время очень продвинулся и уже рассыпался цепью вдоль пропасти.

Сейчас начнется!

И — началось!..

Мы залегли.

— Сейчас они переправятся через водопад, и тогда нам уже не уйти! — проорал Шархель.

И тут случилось невероятное. Колчин вскочил во весь рост с пулеметом наперевес и, посылая длинную очередь, запел во всю глотку:

— Это есть наш последний и решительный бой! С Интернационалом воспрянет род людской!

Я тоже поднялся, подхватил песню и стал лупить из автоматов по цепочке противника:

— Весь мир насилья мы разрушим до основания! А затем мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем!

Стрельба смолкла как-то сама собой. Песня тоже кончилась. Мы упали за стену. Пот катил с нас градом и застилал глаза. Ну, идиоты!

— Ты чего запел? — спросил я Сашку.

— Страшно что-то стало, — хихикнул он.

— Ну, Немировичи-Данченки! — буркнул Шархель.

И мы все втроем свалились в приступе нервного хохота.

Со стороны противника махали белым шарфом.

Надо понимать, это они не сдаются, но готовы поговорить.

Поговорим, что ж…