Тень мессии

Глава 7 Разрушитель. Геннадий Павлов

Ангелочек пребывал в том нежном возрасте, когда кудрявые волосы уверенно обретают объем, серые глаза начинают смотреть на мир со всей серьезностью, а белоснежные носочки хотя и бывают приспущены, но приспущены одинаково. Девчушка трех лет от роду («Три года и два месяца», — въедливо поправил библиотекарь) задумчиво изучила мою рубашку и констатировала: «Все мужики — козлы».

От неожиданности я поперхнулся пивом.

— Лаура?! — с искренним удивлением воскликнула мать девочки. В отличие от дочурки волосы у нее были короткие, темные, в тон туфлям и лакированной сумочке. Кожа, судя по густоте загара, пережарена на одном из ближневосточных пляжей. — Ты же никогда раньше… — Женщина задохнулась, не находя нужных слов.

Сидевший рядом мальчишка — типичный хулиганистый первоклассник с ободранной коленкой и сведенными к переносице бровями — насупился еще больше, зачерпнул вилкой крабовый салат и, согнув ее наподобие катапульты, послал импровизированный снаряд в ангелочка.

— Егор?!

Я согнулся в беззвучном припадке смеха. Ничего не мог с собой поделать. Да и сдерживаться не хотелось: такое не каждый день увидишь.

— Ты всегда мне не веришь, а она так все время, — выпалил мальчишка. Ангелочек сосредоточенно размазывал по голубому платьицу слипшиеся рисинки. Искусное использование подручных средств в качестве артиллерии не произвело на девочку ни малейшего впечатления.

— И откуда ты такого набралась?! Поди-ка сюда. — Из сумочки был молниеносно извлечен платок.

Отсмеявшись, я отодвинул пластиковый стул и, оставив на столе опорожненную едва ли наполовину кружку, пружинящим шагом вышел из кафе. Настроение было прекрасное. Летний дождик, загнавший меня под тент, иссяк минут за пять, и асфальт высох, не успев как следует промокнуть. Жутко хотелось сделать что-то великое. Ну или просто хорошее.

Я шел по набережной и разглядывал переполненный пляж. Парни, гоняющие мяч в надувном, не заполненном водой резиновом бассейне. Малыш, бегущий за солнечным блином летающей тарелки. Стайка школьниц, спорящих, кто первой пойдет в жестяную ракушку переодевалки. Фанерный щит с надписью мелом, извещавший, что температура воды на двенадцать часов дня составляла двадцать один градус.

Наблюдатели, элиане, белесые щупальца и выплескивающаяся из ран тьма остались далеко в прошлом — в параллельной реальности, не имевшей к этому миру никакого отношения. Здесь не нужно бороться за существование по малопонятным причинам. Здесь не от кого блокировать психосферу — среди землян не бывает телепатов. Здесь нет нужды просчитывать действия и мысли окружающих существ на несколько ходов вперед, и даже для выскакивающей по малейшему поводу Тени за два дня не нашлось работы.

Олег высадил меня прямо посреди города вчера вечером. Несмотря на накрапывающий дождик, я бродил по улицам до утра. Просто так, без всякой цели.

К концу прогулки разваливающаяся на ручейки реальность соединилась в единый поток, обостренное восприятие вернулось на прежний общечеловеческий уровень, и я чуть не разрыдался. Суровый воин, прошедший сквозь ад на полудюжине планет, а поди ж ты.

Запах влажного асфальта, перемигивающиеся фонари и бесхитростная неоновая реклама… Даже отдельные не слишком трезвые и излишне шумные компашки вызывали лишь умиление. Хотелось разорваться на части и объять, впитать весь мир целиком. Со всей наивной детской непосредственностью, подростковыми мечтами, юношеским нигилизмом и взрослыми проблемами.

Дом. Мой дом. Дом размером с планету. Совсем крохотный. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на небо и попытаться сосчитать звезды…

Я опомнился, когда начало светлеть небо. Как бы ни сложились дальнейшие дни, мне следовало где-то остановиться. Разумеется, я мог бодрствовать несколько дней и даже несколько недель, но… В моем доме так не принято. К тому же мне просто хотелось плюхнуться на кровать и под бессмысленное бормотание телевизора смотреть в потолок. Или в окно. Или в книжку, не важно, в какую. Но вместе с тем я боялся идти к себе. Совершенно иррациональный страх: уж где-где, а там меня всегда ждали, всегда были готовы принять. И все-таки… что-то было не так — какое-то ощущение неправильности. Не мог я вот так просто войти в старую квартиру, чмокнуть в щечку маму, поздороваться с отцом и, словно ничего не произошло, сообщить, что Наблюдатели дали увольнительную. А ведь возможно, это последний шанс увидеть родных. Скорее всего — последний…

В конце концов я решил навестить предков попозже, через денек-другой. Небольшой запас времени был, а раз так — к чему спешить? Потому я добрался до ближайшей гостиницы, без особого энтузиазма прополоскал мозги персоналу и получил ключи от одного из номеров в бессрочное пользование.

Солнце уверенно вползало в добытую обманом комнату, когда я, не снимая одежду, упал на заправленную кровать и на удивление легко провалился в сон.

…Озеро застывшей ртути. Не поляна, как показалось вначале, и даже не ледяное блюдце. Именно ртуть — тягучая вязкая жидкость, превратившаяся в туманное зеркало. С каждым шагом воздух словно становится плотнее. Дойти до центра этого призрачного круга не проще, чем взобраться на

Эверест. А еще я чувствую, что за спиной кто-то есть. Кто-то идет следом, тратит последние силы на то, чтобы догнать меня, не дать прикоснуться к сгорбленному усталому человеку в кроваво-красном скафе.

Двойник молча наблюдает за моими усилиями. Выражение его лица меняется от полуулыбки до болезненной гримасы. А затем он начинает таять. Медленно превращается в полупрозрачный мираж.

Я останавливаюсь. Зыбкое, едва различимое отражение протягивает руку. Наши пальцы соприкасаются. В последний момент я успеваю заметить, что вместо привычного бирюзового скафа на мне странная алая броня, совсем как на двойнике. И в следующее мгновение Вселенная взрывается.

Как и в предыдущие разы, я проснулся насквозь мокрым, с абсолютно ясной головой и ощущением тихо уезжающей крыши. Помню, в фильмах меня всегда раздражало, что, когда у одного из героев бывают видения, остальные, выслушав его, немедленно рекомендуют отдохнуть, а то и наведаться к психиатру. Но то в фильмах. А в жизни подобные сны и впрямь выглядят полным бредом. Даже если предположить, что я не спятил и они имеют какой-то смысл… Что я должен думать? Что это картина будущего? Аллегорическая подсказка подсознания? Новая форма общения, предложенная ментальным библиотекарем? Недопробудившаяся сверхспособность? Что?!

После недолгих размышлений, не придя ни к какому выводу, я плюнул и отправился в душ, твердо пообещав себе не забивать голову дурацкими рассуждизмами хотя бы один день.

А потом был завтрак на скорую руку, моцион под полуденным солнцем и слепой дождь, загнавший меня под тент ближайшей кафешки в компанию к трехлетней Лауре, твердо для себя решившей, что все мужики — козлы.

— Спасибо, все было здорово. — Я кивнул официанту, допил медовуху и тщательно промокнул губы салфеткой. Уходить не хотелось. Народу было немного. Ресторанчик с незатейливым названием «Жили-были» и интерьером «под избу» оказался уютным и каким-то очень… земным.

Ужин — и по совместительству обед — вышел плотным. С заказом я мудрить не стал. Хватит экзотики — накушался за годы шатания по чужим мирам. Соляночка на первое, жареная картошка с отбивной на второе. Ну и морсик с медовухой для запивки.

Посидев еще пару минут, я тяжело поднялся и покинул затопленный мягким светом зал. Совесть давала о себе знать — за еду я не заплатил ни копейки, вновь проехавшись по мозгам персонала. Пришлось давить ее волевым усилием и яростной аргументацией из серии: «Ничего, не разорятся» и «Между прочим, я кровь проливал, за Землю в том числе, а значит, имею право».

За прошедший час улица успела погрузиться в мягкие объятия сумерек. Судорожно подмигивали разноцветные гирлянды реклам, зазывающие в бильярдные, залы для боулинга и магазины «24 часа».

Черт возьми, одиннадцатый час, энергии как у Энерджайзера, а делать совершенно нечего. Мысль навестить родителей выскочила из подсознания, но я сразу отогнал ее подальше. Что-то по-прежнему было не так. Вчерашний страх перед встречей не только не исчез, но даже усилился. Да к тому же мать, наверное, уже спать ложится, зачем ее тревожить? Лучше завтра, на свежую голову… Но вот чем бы развлечься сегодня?

Может, повалять дурака? Заскочить в казино и сорвать банк? С предвидением — детские игрушки. Или в ту же бильярдную — легко и непринужденно разнести в пух и прах местных мистеров, после чего таинственно удалиться в ночь? Или высканить через пси-поле каких-нибудь мелких нариков, балующихся гоп-стопом, и набить им морды в стиле Бэтмэна? Попутно, глядишь, и красавицу спасу.

Меня переполняло ощущение всемогущества. Желание совершить подвиг — любой, самый земной, самый дурацкий — разве что из ушей не лезло. Ведь здесь я все могу. Нет на планете-матушке ни элиан-мутантов, ни радориан в боевых скафах, ни вселяющихся в людей Наблюдателей. Никого, кто мог бы со мной сравниться!

Я пнул пустую пластиковую бутылку. Баклажка срикошетила от бордюра и вновь выскользнула на тротуар. Нагнувшись, я подхватил ее и размашистым движением послал в урну на противоположной стороне улицы. Три очка.

Я свернул с проспекта и нырнул в первый попавшийся дворик. Тишина, ни одной души. Даже немного странно — время-то не позднее. Только американский клен да тополя, скрывающие детскую площадку — пару пирамидальных железных конструкций для лазания, развалившуюся песочницу, несколько лавок и качели. Идеальное местечко для того, чтобы собраться с мыслями, все обдумать.

Я пересек площадку и плюхнулся на выщербленное потемневшее сиденье, резко оттолкнулся, загребая песок. С легким скрипом качели скользнули назад. Потом вперед. В девятиэтажке напротив погасло одно окно и тут же загорелось соседнее. Дома тоже умеют подмигивать.

Оттолкнуться от земли еще раз. Совсем как в детстве… Только узор на девятиэтажке выложен не синим кафелем, а желтым. И стояла она не напротив качелей, а слева от них. Или справа — смотря с какой стороны сядешь. Ну и лазилки были повыше. А может быть, и нет. Я ведь был в ту пору от горшка два вершка — вот все и казалось высоким.

Волна воспоминаний моментально вымыла желание по- соперничать с Гераклом в крутости подвигов. Всплывшие картинки были на удивление четкими.

Я отбираю мяч у Рустама, торопливо бью и попадаю в железную трубу. Штанга. Мишка стоит рядом, но умудряется промазать по отскочившему мячу. Балбес.

Сделать «солнце» наши качели не могут — проверено неоднократно. Как объяснил дедушка, мешает фиксатор. Но вот раскачаться до стойки вниз головой вполне по силам. Неожиданно руки разжимаются, и я лечу вниз. Шлеп. Вроде и не больно. Первая мысль: «Не вставать, а то качели ударят!» Так и лежу, пока окованная металлом доска летает туда-обратно. Все медленнее и медленнее. Потом осторожно выползаю. Удивительно, даже до крови не поранился. Значит, ничего выдумывать не надо. Можно просто не говорить родителям.

Увернуться от брошенных камней? Нет ничего проще. Главное — внимание. Высунулся, кинул во врага и снова в укрытие, за кирпичную стенку высотой по грудь. Но в этот раз не повезло. Здоровенный, с кулак, булыжник попадает точнехонько в щеку. Кровь ручьем. Это же надо догадаться играть в снежки щебенкой…

К горлу подступил комок. Качели замерли. Ссутулившись, я смотрел прямо перед собой, на песчинки, после полуденного дождя слипшиеся в твердую корочку. Я видел их все — крошечные бесформенные крупинки, совсем не круглые, совсем не такие, какими видят их другие люди. Да что форма — вряд ли кто-то вообще смог бы разглядеть рассыпавшиеся желтые зернышки в такой темени. А ведь зрение — самое малое, чем я от них отличаюсь. И если правильно использовать эту разницу… Какого дьявола я иду на поводу у Наблюдателей?! Зачем вообще слушаю этих якобы всезнающих и всемогущих уродов?! Нет, не всемогущих! Драка на Гарте показала, что с ними можно сражаться! Можно побеждать. Но тогда почему никто не сомневается в их способности предсказывать будущее? Наверняка и она страдает изъянами!

Почему я должен беспрекословно слушать их команды?! Ради спасения Вселенной? Три раза ха! Они просто используют меня. Олег так просто дорвался до руководящего поста с моей помощью, загреб жар чужими руками. Так почему я должен думать, что атака иномирья — не очередной ход в партии?

Нет, угроза существует без сомнения. Я видел Паразита, видел, на что он способен. Но поверить, что на мне свет клином сошелся, что я единственный, кто способен его остановить… Господи, какой бред. Да они все это время играли на моих комплексах. Гена Павлов в роли Нео… Идиот! Я просто малолетний идиот, поверивший в заботливо развещенную на ушах лапшу. Спасителем мира стать захотелось… Кретин!

Хоровод Теней вырвался на свободу и закружил в призрачном инфернальном танце. Бесформенные клочки тьмы впивались в песок, чиркали по железным прутьям, удерживающим качели. Я глубоко вдохнул и заставил черные хлопья исчезнуть. Без особых усилий. И где, где неподконтрольная сила, которой пугал меня Олег? Нет ее! Не-ту! Я — это я, и я способен контролировать себя полностью!

Впрочем, все равно спасибо. Мудрые древние пришельцы, вы дали мне многое, и за это я благодарен. Только даром я буду распоряжаться не по вашей указке, а так, как сочту правильным. Звезды подождут. Прежде чем строить светлое коммунистическое будущее во всей Вселенной, надо навести порядок у себя в доме. Этим и займусь. В конце концов, Паразит только-только начал пробовать свои силы. На то, чтобы полноценно просочиться в наш мир, у него уйдут столетия. Ну, инфицировал он элиан — это ничего не значит. Не маленькие уже — разберутся как-нибудь. Тем более что главного агента Твари я вырубил. А остальных рас эта гадость даже не коснулась. Некуда торопиться.

Чем меня еще пугали? Что недолго мне осталось? Простите, уважаемые, но я отнюдь не чувствую себя умирающим. Говорили, что я — уникальное существо с неповторимой пси-матрицей? Что заменить некем? Увольте, не верю. Незаменимых нет. Я был удобен лично Олегу и прекрасно вписывался в его планы — этого не отнять. В остальном…

Я вскочил. Решено. Хватит заглядывать Наблюдателям в рот и принимать каждое их слово как непреложную истину. Плевать на космические баталии и чужеродные организмы. Дальний космос подождет. В первую очередь надо заняться наведением порядка на Земле.

Я сунул руки в карманы, быстрым шагом пересек двор и снова оказался на проспекте.

Главное, найти правильную точку приложения моих многочисленных талантов. Со способностью контролировать чужое сознание, внушать любые идеалы и ценности я могу заставить делать людей все что угодно. Даже правильные и честные вещи, которые глубоко противны их натуре. С умением просматривать будущее я застрахован от случайных ошибок. Не исключено, что со временем я научусь манипулировать психосферой планеты напрямую, как тогда, при убийстве Паразита. Конечно, ломать проще, чем строить, но — и точечную коррекцию психосферы нельзя назвать непосильной задачей. Вспомнить — несколько лет назад я слыхом не слыхивал ни о каком пси-поле, а теперь, когда дело касается всяких пси-штучек, чувствую себя как рыба в воде. Правда, раньше у меня были учителя, но и без них можно обойтись! Базовые принципы я знаю. Да, на освоение новой техники уйдет время, но это не страшно. У меня куча времени, что бы там ни вещал Олег.

Итак, с чего начать? В первую очередь надо определиться, чего я в точности хочу добиться, прикинуть примерные пути достижения результата. И думать, думать! Планировать детали. Не зря в голову общий курс подготовки аналитика загрузили.

Я свернул в переулок. Чем переться по проспекту, можно срезать дворами. Маршрутки уже не ходили, ловить машину не хотелось. Да и до гостиницы двадцать минут ходу.

Пройдя вдоль дома, я нырнул в арку и едва не столкнулся с выходившей оттуда девушкой. Та отпрянула столь резко, что потеряла равновесие и чуть не села на асфальт. Пришлось спешно ловить под локоток.

— Ой, прошу прощения. Вы не ушиблись? — На вид ей было лет двадцать. Ничего так, блондинка с челочкой. Немного косметики, пуговки наушников и легкое алкогольное опьянение. Аура беззаботная. Носит же по ночам в поисках приключений…

— Спасибо, — немного невпопад ответила девушка. В психосфере мелькнул огонек интереса. — Аня. По гороскопу…

— Весы.

— Мы знакомы? — Аня вопросительно изогнула бровь — излишне демонстративно, но, учитывая не вполне трезвое состояние, сыграла неплохо.

— Э… уже да. Геннадий. Или Гена, как удобно. Козерог. На самом деле по гороскопам я не спец, просто мужская интуиция. — Вообще-то ответ я выхватил с периферии ее сознания, но не говорить же такое вслух?

— Понятно. — Девушка бесцеремонно подхватила меня под руку. — Теперь как джентльмен ты обязан…

— Жениться?

— Щас. — Аня мотнула головой. — Проводить меня до дому.

— Не поспоришь.

— С чем?

— С тем, что джентльмен должен сопроводить даму сердца до парадного входа в скромную обитель.

— Щас. — Аня снова тряхнула головой. — Ты всегда так грузишь?

— Только в ночь со среды на четверг, — со вздохом пробормотал я. Добавил уже громче: — Не грузись, все пучком.

— Хорошо. Не люблю зануд. На вот, послушай. — Она протянула таблетку одного из наушников. В наушнике звучала суровая отечественная попса. Очередной талантливый мальчик энергично и надрывно раскрывал тему молодежной любви:

Боже, как можно слушать эту неистощимую поп-жвачку о нем и о ней?! Ну ведь есть же нормальные исполнители, нормальные группы, нормальные жанры…

Я неожиданно вздрогнул.

По спине побежали мурашки. Перед глазами всплыли огненные росчерки выстрелов, разорванная расплавленная дверь, бьющийся под пси-прессом киянский Паразит. Вот тебе и попса…

— Кто это?

— А? — Аня в третий раз дернула головой, от чего наушник выскользнул и повис на проводке.

— Исполнитель кто? Ни разу не слышал.

— Колдуна не слышал? — неподдельно удивилась девушка. — Да что ты вообще слушаешь?

— Кого-кого? — На сей раз был мой черед удивиться.

— Колдуна. Дима Колдун. — Аня дернула меня за руку, словно пытаясь привести в чувство. — Он из фабрики. На Евровидении второе место занял.

— Угу. — Я вновь судорожно скользнул пси-щупальцем по психосфере девушки, пытаясь понять, о какой фабрике идет речь. Отстал от жизни, отстал.

— Почему у всех парни нормальные, а мне все время зануды попадаются? — беззлобно вопросила Аня и чуть отстранилась, хотя по-прежнему держала меня под руку. Шаг у нее стал четче и бодрее. К слову, куда мы идем?

Еще одно касание психосферы. На этот раз пришлось копнуть глубже — район я знал не очень хорошо, а точный адрес на поверхности не плавал.

Как оказалось, девочка Аня и впрямь жила неподалеку, даже в какой-то мере по пути. Заодно выяснилось, что никакого особого впечатления на мой счет у нее не сложилось. Пива на девичнике она все-таки перебрала и реагировала на внешние раздражители почти автоматически, не вкладывая в слова особого смысла. Вот и чудно. Чувствовать себя занудой все-таки неприятно. Тем более когда в таковые определяет молодая девушка.

Кстати, а не развить ли нам случайное знакомство в нечто большее? С блондинками в открытом космосе напряженка. И потом, при извлечении адреса случайно выяснилось, что квартиру она снимает. Значит, живет одна. Точно одна? А перепроверить?.. Черт, с сокурсницей… Ха, а сокурсницы-то сегодня не будет. И завтра тоже — не местная, уехала на неделю домой. Вернется только в воскресенье. Значит, все карты в руки! Имею я право немного отдохнуть перед тем, как начать творить историю? Однозначно имею! Главное — подойти к вопросу аккуратно, без спешки.

Конечно, можно было бы коснуться ее сознания напрямую. Чуть-чуть подправить… Но это как-то совсем уж пошло.

Я вдруг почувствовал легкое колебания пси-поля — что-то связанное со мной, но не требующее немедленной реакции. Мир начал дробиться на вероятностные потоки. Получасовой глубины предвидения должно хватить…

Как оказалось, необходимости заглядывать так далеко не было. Десять минут — ровно столько нам понадобится, чтобы пройти два квартала и столкнуться с группой… гм… неадекватных молодых людей, не знающих, чем бы себя развлечь.

Они даже не искали жертву специально. Просто мы подвернулись… подвернемся под горячую руку. Подвернемся, если будем идти тем же маршрутом в том же темпе. Избежать встречи элементарно: чуть сбавить шаг, или сделать короткую остановку у киоска, или… Я усмехнулся. Кажется, кто-то хотел побыть Бэтмэном? Заодно перед спутницей покрасуешься, девочкам нравятся крутые мужики. «Не надо, — шепнул внутренний голос. — Глупо это, по-детски. У тебя есть способность, которой лишен любой чемпион по каратэ. Ты можешь избежать драки, просто свернув в сторону».

Я фыркнул. Опасность не обязательно избегать. Лучше использовать ее с пользой. Да и нет никакой опасности. А стукнутой на голову молодежи урок будет полезен. Глядишь, в следующий раз дважды подумают, прежде чем докапываться до одинокой парочки. Если эти отморозки вообще умеют думать…

Засады не случилось. Молодцы возвестили о своем появлении громким смехом. Им было хорошо. Аня дернулась и попыталась утянуть меня в сторону, но было уже поздно. Вынырнувшая из аллейки компашка нас заметила.

— Эй, прикурить есть? — Начало было столь бесхитростным, что я чуть не расхохотался. Аня молча тянула меня в сторону.

— Да не волнуйся ты так. — Я доверительно заглянул девушке в глаза. — Мальчики пальцем тебя не тронут.

Я повернулся к подошедшей четверке.

— Не курю, парни, звиняйте. Денег тоже не дам. И мобильник не дам. И девушку. Вот такой вот облом.

Парни замолчали, пытаясь осмыслить сказанное. Глаза мутные, осоловелые, хотя алкоголем несло только от двоих. Травку, что ли, курили?

— Ты чё, прикалываешься? — Один из гопников шагнул вперед и неуклюже, без изысков схватил меня за плечо. Ростом он был чуть повыше, а вот весил заметно больше. Правда, вес тот был не в мышцах.

— Ну, ребят, ну вы чего… — плаксивым голосом протянула Аня.

— Да не переживай ты так. — Свободной рукой я отодвинул девушку так, чтобы оказаться между ней и четверкой. Затем проникновенно посмотрел на державшего меня крепыша. — Ну, схватил. Плохо схватил, на троечку. Дальше-то что?

— Еще вылупаешься?! — Крепыш перехватил меня за ворот и встряхнул. Я не сопротивлялся, и подобный поворот его явно озадачивал.

«Отключи их на пси-уровне, — мудро присоветовал внутренний голос. — Не выпендривайся, отключи, и все».

Отключи… Хе. А как же воспитательный момент? Ничего же не поймут, морды тупые.

Крепыш между тем вышел из ступора, вызванного моим бездействием.

— Чё в карманах? — Он попытался ощупать мясистой лапой джинсы.

— Ты не голубой часом, в штаны мне лезешь?

— Сука, убью! — Крепыш схватил меня за грудки двумя руками. Его товарищи подвинулись ближе. Если верить предвидению, сначала — чтобы посмотреть, а потом, когда упаду, чтобы поучаствовать.

Я аккуратно перехватил запястья крепыша и начал медленно выкручивать. Тот попытался упереться, но я был на порядок сильнее.

— Сука… — И без того не бледная рожа крепыша побагровела. Он разжал пальцы, и я несильно оттолкнул его от себя.

— Что, нашла коса на камень? Силы оказались слабые? Валите отсюда, ребятишки.

Никуда они не свалят, конечно. Наглые, тупые уроды. Ничего, иногда забавно посмотреть, как другие пытаются прошибить лбом стену. Особенно если в роли стены выступаешь ты сам.

Крепыш хрюкнул и, наклонив голову, живым тараном бросился вперед. Не то хотел заключить в борцовский хват, не то сбить с ног и подмять под себя. Глаза завидущие, руки загребущие…

Я развернулся, чуть отступил, и руки крепыша поймали лишь воздух. Проводить полноценный бросок в айкидошном стиле было лень, и я ограничился полуподсечкой-полуподножкой. Заодно и локтем по уху съездил, чтобы жизнь медом не казалась.

Крепыш шлепнулся на газон и секунду спустя заорал. Уши — они и у свиней чувствительные. Интересно, что разглядели приятели пострадавшего? Двигался я не быстро, но даже на такой скорости разглядеть короткие удары непрофессионалам было трудновато. Особенно ночью и по обкурке.

Троица обалдело смотрела на зажавшего ухо товарища, который вопиял, как в пустыне. Воспользовавшись паузой, я подмигнул Ане. Вид у девушки был испуганный, а события только начали набирать обороты. Не знаю, каким извилистым путем патлатому блондину пришла мысль, что в страданиях крепыша виноват я, но, безыскусно выматерившись, он попытался вписать мне кулаком по лбу. Совсем неумело.

Я уклонился и стал ждать, пока крепыш, превозмогая боль, поднимется по эволюционной лестнице и встанет с четырех на две. Блондин тем временем продолжал рассекать воздух, словно ветряная мельница. Удар в пустоту. И еще один. И еще.

Крепыш наконец поднялся с колен и, всхрипнув, бросился на меня сзади. Я ушел с линии атаки, для симметрии врезал по здоровому уху и вторично поставил подножку, от чего борец на полном ходу вписал патлатому горе-боксеру черепушкой в грудь. Оба повалились на асфальт. Клоуны.

Будь у оставшейся на ногах парочки хоть капля мозга, они подобрали бы нокаутированных товарищей и, обматерив меня, тихонько ретировались. Но мозга у них не было. Зато были нож и пистолет.

Нож извлек самый молодой парнишка — на вид лет восемнадцати, — невысокий, худой, с прыщавым лицом и отсутствующим взглядом. Зато нож оказался на загляденье. Не раскладной и даже не финка — полноценное орудие убийства: тяжелый, с гардой и кровостоком. Такие и носить-то нельзя без разрешения.

— Убью, — констатировал отморозок и нанес размашистый рубящий удар. Неожиданно резкий, с пареньком явно кто-то занимался. Только вот не используют рубящие удары для убийства. Махи — они так, отбиться, напугать. Когда хотят убить — колют…

Я пропустил лезвие в сантиметре от груди и чувствительно пнул фехтовальщика по ребрам. В запасе у меня было секунд десять — именно столько понадобится четвертому гопнику, чтобы выудить пистолет. Эксперт по ножевому бою взвизгнул и беспорядочно замахал клинком. Вот так, стоит сделать мальчику больно — и отрепетированная на тренировках техника сразу пропадает. Сопляк.

— Малой, ты бы железку бросил, а то порежешься.

Парень не ответил, а на полном серьезе попытался насадить меня на лезвие. Попади — рана была бы смертельной. На этот раз я не стал уклоняться, круговым движением отбросил руку с ножом и тремя быстрыми ударами сломал пару ребер и запястье. Хватит нянчиться с наркошами, готовыми убить человека.

— Аййииии. — Фехтовальщик выронил нож и, получив болезненный поджопник, завалился на газон. Я развернулся к последнему супостату, справившемуся наконец с пистолетом. Веснушчатые, с узловатыми вздувшимися венами руки тряслись. До первого выстрела оставалась около секунды — уйма времени. И тут я понял, что допустил ошибку.

Пистолет был газовый. Отрабатывая вполсилы, сузив спектр предвидения, я совершенно упустил этот факт из виду.

Нельзя сказать, что ситуация вышла из-под контроля, но коррективы в действия внести следовало. Изначально я планировал поуворачиваться от пуль в стиле агента Смита, но, видно, не судьба. Уклониться уклонюсь, конечно, только первый же выстрел зацепит Аню. После чего о романтике придется забыть, а это минус. Значит, надо напрячься и, двигаясь уже на максимальной скорости, выбить пистолет.

Я скользнул вперед. Предвидение без суеты отсчитывало кадры до выстрела. Кажется, успеваю, хотя и впритык. «Пси! Вырубить одним пси-разрядом без шуму и пыли!» — решение было настолько очевидным, что оставалось поражаться, как оно не пришло в голову сразу. Струя синего тумана метнулась к отморозку. И одновременно я понял, что выбью пистолет чуть раньше, чем ментальный удар парализует нервную систему. Но это не страшно, выстрела-то все равно не будет…

По руке пробежал холодок — приятный, успокаивающий. И за несколько мгновений до контакта перед вытянутой ладонью возник плотный черный конус — в обход предвидения, в обход моих команд. Уснувшая было Тень приняла решение самостоятельно.

Каким-то чудом я успел среагировать на метаморфозу. Мысленно завопил, призывая тьму исчезнуть. Вот только чернота отказалась подчиняться команде. Все, что мне удалось, — истончить конус, превратив тяжелое копье в рапиру, да чуть-чуть изменить угол атаки.

Тень прошла сквозь пистолет, стирая ствол, спусковой крючок и фалангу указательного пальца, косо вошла под ребра и сразу растаяла. Словно показала, что ее работа закончена. А в следующий миг на конопатого стрелка обрушилась пси-лавина — ярко-голубая волна, несущая ядовитые черные капли…

Да, бесконтрольно выплеснувшаяся отрава была несравнима с той, что изнутри выжгла Паразита. Наверное, та элианка с щупальцами смогла бы отразить удар, а телепат рангом пониже — по крайней мере уберечь мозг от необратимых изменений. Но среди землян не бывает телепатов…

Парень судорожно всхлипнул и, не изменив позы, осел на землю. Из пробитого насквозь бока хлынула кровь.

Время замедлило ход. Змеящийся поток предвидения поблек и растворился, чтобы тут же собраться в новую картину будущего, принципиально отличную от той, что была секунду назад. До того момента, когда Тень самовольно решила вмешаться.

— Как я их, а?! — Я поразился собственному спокойствию. В голосе и впрямь звучали гусарские нотки: лихость пополам с хвастовством.

— А? — Аня обалдело посмотрела на меня. Оценить случившееся она не могла. Разрубленный пистолет в потемках не разглядишь. Кровь тоже, тем более что одежка пока исправно выполняла роль тампона. Главное, побыстрее увести девушку прочь.

— Ладно, мотаем отсюда. Что-то нет у меня желания отчитываться перед милицией, докопаются как пить дать. — Я подхватил Аню под локоток и потащил прочь. Девушка смотрела на меня круглыми глазами и не сопротивлялась. Только бы из соседних домов не сбежались на вопли крепыша. Хотя не то сейчас время; сидеть на попе ровно куда комфортнее, да и предвидение вроде показывает, что путь чист…

— Так ты их это… как?

— Разве я не рассказывал? — Мы обогнули дом, и злополучная аллея исчезла из виду. — Я — правая рука величайшего самурая в истории. Тайный борец за добро и справедливость.

— Ты прикалываешься? — Аня по-прежнему была напряжена, но беззаботное настроение понемногу возвращалось. А куда бы оно делось? От небольшой дозы адреналина алкоголь не выветрится.

— Иронизирую. Имею право! Отстоять честь леди в сражении — высшая доблесть. Особенно для правой руки величайшего самурая в истории.

Легкий порыв ветра — теплого, летнего.

Аня фыркнула. Посмотрела на меня и, взвизгнув, судорожно вырвалась. Что? Где? Предвидение не показывает угрозы. Вокруг нас вообще никого нет!

Я обернулся и увидел Тень — огромные крылья, выросшие за спиной и проглотившие полнеба. Невесомые, почти разумные, готовые разрушать… И самое страшное — я не только упустил момент зарождения Тени, но вообще не чувствовал ее присутствия.

— Беги, дура!

Слова вырвались сами. Аня как загипнотизированная продолжала пятиться, не отрывая взгляда от бездонной кляксы.

— Беги! — Я подавил секундную растерянность и ударил по Тени, пытаясь загнать джинна обратно. Бездна вспухла и взорвалась, разлетевшись тысячей пепельных хлопьев. Асфальт мгновенно покрылся глубокими уродливыми оспинами, заискрили оборванные провода, стягивающий их столб переломился сразу в двух местах и рухнул, разлетевшись бетонными брызгами.

Каким-то чудом мне удалось удержать смерч на месте. Сзади зацокали каблуки. Я мимолетно успел порадоваться за Аню и едва не потерял контроль над стихией. С трудом придал обрывкам чужой реальности вид огромной змеи с антрацитовой чешуей и начал душить ее, медленно выдавливая из своего мира.

Змея умирала неохотно. Несколько раз пыталась развалиться, разлететься по городу осколками иномирья. И все-таки я оказался сильнее.

Изорванные джинсы коснулись прохладной земли. Я обхватил колени и в состоянии полного отупения слушал, как трещит исполосованная черной бритвой линия электропередач.

Осознание произошедшего было четким и каким-то объемным, заполнившим меня целиком. Смешные и наивные планы переустройства Земли, фантазии о том, что можно что-то изменить, развеялись вместе с последними струйками тьмы.

Вот и все. Вот и конец. Можно бороться, можно кричать о вселенской несправедливости. Можно обвинять во всех смертных грехах Наблюдателей. Это ничего не изменит. Передо мной замаячила финишная прямая. За ней пустота. И некуда деться. От выросших за спиной крыльев не убежишь. Оставалось радоваться, что раскрылись они на пустынной ночной улице, а не в квартире Ани посреди многоэтажки. Не в родительском доме…

На границе предвидения появились ничего не понимающие разноцветные фигурки — палка-палка-огуречик. Скоро они будут здесь: смешные человечки с двумя руками, двумя ногами и головой — крохотной головой, не способной и на миг вместить текущий сквозь меня информационный поток. Когда-то я был как они. Когда-то за моей спиной не раскрывались пожирающие пространство крылья…

Я поднялся. Сидеть дальше не имело смысла. Его вообще не было. Ни в чем. Наблюдатели правы. Они просчитали все, учли каждую мелочь. Они уговаривали, интриговали, хитрили, подсказывали, заботливо поддерживали за руку и тащили, тащили по бесконечной лестнице, ведущей в небо. К своей цели.

Я запрокинул голову. Вот оно — небо, в одном или двух шагах. Вертикальный предел, который нельзя преодолеть; грань, пробиться сквозь которую не помогут даже всесильные Тени. Последние несколько шажков… Что ж, наверное, это не так уж плохо. За круиз по галактике и запредельную силу надо платить. Жаль, конечно, что плата высока, но, с другой стороны, ты ведь не под знаменем мелочного королька сражаешься. Как-никак твоими руками спасают Вселенную. Погибнуть, сражаясь за мир во всем мире, что может быть достойнее?

Я нырнул в пушистый голубой туман. Уже привычно, без малейших усилий воспарил над водной гладью. Открыл прямой канал связи, рассекая слоистую психосферу белым лучом света.

Заберите меня! Земля — мой дом — в прошлом, которого я навсегда лишился.

Глупо убегать от судьбы. Вы были правы. Всегда. Я ошибался.

Мир померк. Едва заметное касание холода — и ночная улица сменилась небольшой комнатой с мягкими матовыми обоями. Олег стоял у окна, выходившего на пустынный ракушечный пляж, и смотрел на меня. Кажется, сочувственно, хотя какое это имеет значение? Олега нет. И пляжа нет. И комнаты с матовыми обоями. И смысла. И будущего. Как-то так вышло, что в конце в моей жизни остались только иллюзии.

Стеклянная гладь цвета остывшего пепла — мертворожденное озеро, пропитанное ядом. Как раз такое, как нужно. Позади высохшей рваной лентой струится ртутный ручей: темная, почти черная ртуть. Тропа, по которой я шел.

По кричащей от боли земле бегут волны. Омерзение, удивление, иррациональная болезненная тяга — все в прошлом. Влажный белесый туман, желавший только добра и приговоривший меня к смерти, стал безразличен. Это не сущность, способная думать, радоваться, любить, — просто еще одна переменная в уравнении гармонии.

Двойник в красном скафе протягивает руку. Наши пальцы соприкасаются. Вселенная сжимается в точку, взрывается, наполняет меня, становится простой и понятной. Прошлое и будущее, причины и следствия, разница между «должен сделать» и «сделаю» тают, сливаясь в единый, пока непривычный конгломерат.

Но привыкнуть я не успею — конец пути, предел, грань, которую не смогли пересечь Корректоры. Той крохотной части, что осталась от Геннадия Павлова, чуть-чуть грустно: Корректоры, дойдя до грани, остались жить вечно, а для меня грань — приговор. Но эта грусть и обида — эхо прошлого. То, что осталось от человека, существа, разделяющего прошлое и будущее, «должен сделать» и «сделаю»…

Двойника больше нет, он стал мной. Или я им — не разобрать. Остался последний шажок, совсем крохотный по сравнению с путем, что пришлось пройти. Но сначала я должен устранить неопределенность. Незначительную, не способную повлиять на события, но почему-то важную. Сбивающую с толку, смущающую самим наличием.

Я оборачиваюсь и смотрю на массивную фигуру в ослепительном изумрудном скафе, замершую на краю мертвого озера, — неуклюжее громоздкое сочетание органики и металла. Такое примитивное и неэстетичное по сравнению с подвластными мне силами.

И все-таки он здесь.

Как ему удалось? Как он прорвался сквозь все барьеры? Он ускользнул от меня трижды. Он сумел просочиться сквозь заслон Наблюдателей. Он давно должен был погибнуть…

Неопределенность.

Я смотрю на элианина и пытаюсь понять. Очень важно избавиться от неопределенности, последней неясной детали. «Последнего шанса изменить будущее…» — шепчет тень Геннадия Павлова. Смешно. Тусклый отблеск землянина продолжает надеяться на чудо…

На этот раз я проснулся не сразу. Осмысленная театральная постановка плавно перетекла в калейдоскоп малосвязанных картинок, сменившихся совсем уж бредовой фантасмагорией.

Я открыл глаза. Двух часов сна оказалось более чем достаточно. В теле бодрость, мысли ясные. Только странно это все. Ощущение чужеродности не желало уходить. Словно часть сознания по-прежнему находилась там, у озерца замерзшей ртути. Раскрывшаяся во сне Вселенная продолжала давить на мозги, будто я и в самом деле почерпнул нечеловеческую мудрость.

Интересно, в который раз повторился этот кошмарчик с продолжением? В десятый, в двадцатый? Надо было считать…

Я зевнул, сел, свесил ноги с кровати. Потянулся и со стоном упал обратно на одеяло. Поваляться, что ли? Все равно нам еще лететь и лететь. Да и случись что, не предвидение, так Олег даст знать. Кстати, интересно, где мы находимся и долго ли нам пилить? Я попытался мысленно подцепиться к псевдоразуму корабля, как тогда, во время пилотирования за барьер. Туман, мягкое прохладное крем-брюле корабельного мозга… и хрупкая преграда, отделяющая сон от яви, разлетелась хрустящими ломтиками. Так трескается от малейшего касания выступивший за ночь тонкий осенний ледок.

Стены исчезли. Обшивка, способная выдержать термоядерное пламя, стала прозрачной. Даже свитый из теней кокон, заключивший корабль в непроницаемую скорлупу, оказался не способным скрыть… Вселенную? Весь мир, какой он есть, целиком и единовременно? А затем в сознании открылся новый пласт, поскольку даже над-Я, способное воспринимать вероятностный поток событий, захлебнулось, не в силах охватить реальность за горизонтом времени.

Я уже видел нечто подобное. Олег выводил меня на схожий уровень восприятия, когда звездные системы и галактики выглядели разноцветными елочными игрушками. Когда иной порядок, чьим порождением был Паразит, казался гнилью, червоточиной, разлагающей здоровый организм. Однако в сравнении с нынешним видением прошлые декорации казались жалкой поделкой, искусно нарисованным и раскрашенным мультфильмом. Заботливо выстроенной, красивой, но пустой адаптацией для слабого человеческого ума, не способной отразить и десятой доли реальности.

Расстояния и время исчезли. Вокруг были звезды. Ничего, кроме звезд, омываемых синим туманом. Затем растаяли и они. Нет, не растаяли, но перестали быть звездами. Остался только туман — бесконечное, бескрайнее марево, зыбкое и плотное одновременно. В следующий миг что-то произошло, и я увидел звезды вновь. Только теперь они не были раскаленными газовыми гигантами. Узлы. Точки напряжения. Некоторые соединены между собой, другие должны соединиться в ближайшее время, третьи не соединятся никогда.

И вновь кто-то подкрутил резкость у волшебного бинокля. Тонкие прожилки, тянущиеся от узла к узлу в прошлом, настоящем и будущем, сделались четкими, соединились в единую сеть, и я впервые увидел, как вычисляются координаты межзвездного перемещения.

Еще один скачок — и точки напряжения перестали быть точками, развалились на систему уравнений. Секунда — и абстрактные формулы сменились сложной графической композицией, фрагменты которой меняли цвет от бледно-голубого до грозового иссиня-черного.

Почти без участия сознания — все равно оно не могло охватить и кусочка открывшейся перспективы — я перенес внимание в одну точку, к маленькому неприметному огоньку.

Дискретность увеличилась. Звездная система распалась на Солнце и планеты. Я коснулся третьей, проглотил, сделал частью себя, поместил в фокус.

Уравнение Луны отбросим, сейчас оно не представляет интереса.

Новое дробление — система биосфера-ноосфера. Еще мельче — и на смену математическим формулам приходят фракталы пси-образований. Люди отсортированы по психотипам. Культурная среда — определяющий фактор, географическое положение вторично, этническая принадлежность…

Новое дробление. Какофония, рожденная сознаниями миллиардов индивидов…

— Хватит. — Бесплотный голос Олега прогремел раскатом грома. Мягкая кошачья лапа пси-воздействия придавила словно бетонная плита.

Я отшатнулся. Пересилил любопытство, сделал шаг назад, сворачивая поле индивидуальностей в систему уравнений. Отпрыгнул еще дальше, позволив планетам вокруг звезды слиться в единую точку напряжения, и вдруг понял, что не знаю, как вернуться. Я не чувствовал тела. Наш корабль не был точкой напряжения. Попытка увидеть себя со стороны, повторно увеличив дискретность, потерпела провал. Проще высмотреть нужную песчинку на пляже…

Испугаться я не успел. Кошачья лапа подхватила за шкирку и настойчиво поволокла сквозь туман. Затем выпустила и чувствительно шлепнула по голове. Касание… Контакт. В последний миг восприятие вновь изменилось. Картинка сделалась еще резче. Туман, заполняющий мир, связывающий существ и события, был не однороден…

Я вновь сидел на кровати. Плывущие в голубой дымке звезды никуда не делись, но отступили на второй план. А на первом плане в шаге от кровати стоял Олег. Белоснежные шорты, ярко-желтая тенниска и гримаса крайнего недовольства.

— Само получилось, да? — Наблюдатель сложил руки на груди. — Верю. Но куда ты дальше-то полез, естествоиспытатель? Ты понимаешь, что могло произойти?

— Да-да, я был в страшной опасности. — Ни злости, ни раздражения не было. Говорить вообще не хотелось. На фоне увиденного слова казались пустыми бессмысленными обертками. Даже Тень, лозой обвившая руку, разочарованно растворилась в воздухе. — И ты, конечно, успел в последнюю секунду.

— Ты языком не трепли, — резко ответил Олег. — Я действительно успел в последнюю… секунду. Еще один-два шага вглубь — и ты бы не справился с информационным потоком. Слишком глубокая детализация. Ты бы просто сгорел. Мгновенно. Без возможности восстановления.

— Да ну? Что-то мне подсказывает, все это время ты сидел на вышке и ждал, не отчебучу ли я чего. Держу пари, настоящей угрозы не было.

— Была. — Недовольная гримаса сменилась отсутствующим выражением. — Это предел, Гена. Грань. Мы не можем полностью контролировать процессы такого уровня. Я мог тебя вытащить, а мог потерять. Да, вероятность первого была больше, но не настолько, чтобы гарантировать благополучный исход. Пойми, ты сейчас как бочка с порохом. Достаточно одной искры — и взрыва не избежать…

— Боитесь не довезти заряд до вражеского форта. — Я исподлобья посмотрел на Наблюдателя. — Боитесь, он взорвется раньше времени и вместо врагов разнесет вас самих?

— Сколько в эскадре кораблей? — неожиданно спросил Олег.

— Не знаю, — буркнул я. — Не успел сосчитать.

— Триста двадцать два. Из них шестнадцать аналогичны нашему, остальные — беспилотные боевые машины.

Я пожал плечами.

— И что мне эта пропорция должна сказать? Подозреваю, цивилизация возрастом в миллион лет сумела создать корабли, способные плевком гасить звезды. Я проведу вас к цели, вы разбомбите логово Паразита, я двину кони от перенапряжения, вы с триумфом вернетесь домой. Все здорово. Все довольны.

Олег покачал головой. Ссутулившись, присел на край кровати.

— Актер из тебя великолепный, — съехидничал я и начал трясти рукой, смахивая Тень.

— Ты так ничего и не понял. — Наблюдатель смотрел в пол. — Не будет никакого триумфа. Все, что мы можем — попытаться свести партию к ничьей. Мы — боги этой Вселенной, Гена, но Паразит не принадлежит нашему миру. Это процесс, порожденный внешним влиянием. По сути, само его проявление — одно из доказательств существования иной реальности. И этот процесс… существо не подчиняется в полной мере законам, которые для нас абсолютны.

Олег помолчал.

— Но хуже другое. Паразит трансформирует все, с чем вступает во взаимодействие. Сознание и биосистемы быстрее, материю на молекулярном уровне медленнее, на более низком…

— Не поздновато ли устраивать ликбез по физике? — Я ухмыльнулся, вновь стряхнул мелкую, назойливую кляксу. Во взгляде Наблюдателя промелькнула тоска.

— Мы не долетим до Паразита без твоей помощи, и не потому, что не сможем вычислить координаты для перемещения. Он выведет из строя большую часть флота еще на подходе. Все наши беспилотники развалятся задолго до того, как выйдут на дистанцию поражения. Но даже если бы долетели… Бомбы и ракеты просто рассыплются. Ядерные и термоядерные реакции Паразит заморозит. Почти не сомневаюсь — и процесс аннигиляции будет протекать отличным от привычного образом.

— И что же вы претесь на танк с голой жопой? — Я неожиданно развеселился. Наблюдатель, расписывающийся в собственном бессилии, — зрелище завораживающее. — И как же мы эту штуку уничтожим? При таком-то раскладе.

— Никак. — Олег пожал плечами. — Ты просил правды. Вот она — правда. И ты, и я — порождения этого мира. Невозможно уничтожить сущность, выходящую за его пределы.

Единственное, что мы можем сделать, — попытаться отсечь ее от внешнего источника. Заставить стать частью нашей реальности, жить по нашим законам. Тогда у жителей нашего мира появится шанс.

— Как? — Я спросил на автомате и тут же на себя разозлился. Вот же сволочь наблюдательская, даже сейчас мной манипулирует.

Олег кивнул на разлившееся у моих ног чернильное пятно.

— Так же, как на планете с элианской колонией.

— Аури?..

— Аури. Мы выйдем к одному из центральных нервных узлов Паразита. Дальше… Дальше все зависит от тебя.

— Какого черта?! — прошипел я. — Ты управляешь Тенью куда лучше и недавно это продемонстрировал. Да и твой соратничек на Гарте владел ею весьма неплохо.

— Только почему-то передо мной стоишь ты, а не он. — Олег кисло улыбнулся. — Тень, она ведь индивидуальна, Геннадий, как индивидуален объект, ее отбрасывающий. Не бывает абсолютно одинаковых предметов. Не бывает абсолютно одинаковых Теней. А твоя Тень не просто индивидуальна, она уникальна.

— И чем же?

— Способностью уничтожать. Ты ведь так и не понял, чем является Тень?

— Ну, просвети меня. — Я зачарованно смотрел на скованную из бесплотной черной субстанции цепочку.

— Проекция, Геннадий. Тень — всего лишь проекция внешнего процесса на наш мир. И у этой проекции много имен. Все зависит от того, на что она проецируется.

— Так назови же их, — театрально воскликнул я. Вроде и не до сарказма, но с патетикой Наблюдатель явно перебрал.

Олег взглянул на меня с иронией.

— Например, проекцию Тени на Вселенную в целом вы называете процессом роста энтропии. Проекцию на физические тела — достижением абсолютного нуля. На элементарные частицы — распадом, на людей… — Олег кашлянул. — На людей — смертью.

Эта сущность несет разрушительный аспект изначально Но когда ее проецируют сознательно, в первозданном насколько это возможно, виде, возникает любопытный феномен. Тень принимает особую псевдоразумную форму, которая целиком зависит от личности проецирующего. Иногда это субстанция, разлагающая вещество и обладающая лишь зачатками разума. Иногда безобидный уголек, с которым можно обсуждать сложнейшие концепции. Баланс: чем умнее Тень, тем меньше у нее возможности изменять окружающий мир. Такое вот ограничение на пребывание в нашей Вселенной.

И вот однажды появился ты — человек, сложивший все яйца в одну корзину, прижавший одну из чаш весов к земле. Даже я, Наблюдатель и Корректор, реализующий вектор силового воздействия, обладаю Тенью, понимающей простейшие команды и да-нет-логику. Но твоя Тень неразумна, Геннадий. Абсолютно. И в качестве компенсации она обладает абсолютной разрушительной силой.

Олег замолчал.

Самое мерзкое — после его слов я почувствовал глупую неуместную гордость. Оказывается, я не просто супергерой — самый крутой супергерой во Вселенной. Идеальный убийца. Эталон и образец.

— Но важно даже не это, — тихо проговорил Наблюдатель. — Тебе каким-то образом удается сочетать противоречащие силы. Зародыш Тени и спору Паразита. Считалось, что, начиная с определенного этапа развития, их сосуществование невозможно. Элианке Айе Сиини подсказали едва ли не единственный способ пробиться сквозь Тень — достучаться до живущей в тебе частички жизнеформы. Заставить ее пробудиться. После чего ты должен был сгореть. Мгновенно — подобие психической аннигиляции. Тень попыталась бы уничтожить свою противоположность и вместе с ней тебя. Но… — Олег развел руками.

— Интересно, кто же подсказал этой дряни экзотический способ моего расчленения? — не удержавшись, съехидничал я. _

— Наблюдатель, уничтоженный тобой на Гарте. Айя Сиини — его протеже.

— Была, — хмыкнул я. Олег промолчал. — Получается, дело не во мне, точнее, не только во мне. Получается, часть Наблюдателей считает, что Паразит вовсе и не паразит. Что он, если и не благо, то по крайней мере — не зло?

— Считала, — без особого энтузиазма согласился Олег. — Теперь это уже не важно. Я говорил: действия Паразита не просматриваются в вероятностном поле. Да и чтобы понять, чем является жизнеформа, надо столкнуться с ней лицом к лицу. Ты знаешь, во что Тварь превращает мир. Ты сражался с ее агентами. Наконец, ты видел их внутреннюю суть…

— Что же твоя оппозиция на нее не посмотрела, а? Все бы сразу поняла, во всем разобралась…

— Геннадий, на Паразита нельзя просто посмотреть. Малейшее взаимодействие на любом доступном уровне — и ты инфицирован. К жизнеформе нельзя прикоснуться и остаться прежним. Да, споре понадобится какое-то время, чтобы вызреть, однако исход один — ты становишься частью живой системы.

— Ага, конечно. Только вот что странно. Если вы так усиленно предохраняетесь, непонятно, зачем ты сопровождал меня к Аури — планете, насквозь пропитанной этой дрянью. Не боялся подцепить заразу, а, Наблюдатель?

Олег молча слушал разоблачение. Слушал и улыбался. И от этой улыбки по спине вдруг пробежал холодок. Последние кусочки мозаики пришли в движение, вставая на отведенные им места.

— Ты и сам догадался. — Уголки губ дрогнули. — Я болен, Гена. Болен так же, как и ты. Задача силового вектора — защищать других. И силовым вектором при необходимости можно пожертвовать… — Олег вздохнул. — Зато я, как и ты, видел Паразита изнутри и знаю, чем он является на самом деле.

— Сколько тебе осталось? — почему-то шепотом спросил я.

— Немного. Впрочем, ждать последней черты неразумно. Цена ошибки слишком велика. Два десятка инфицированных элиан создали потенциал, достаточный для распространения Паразита по всей Элии. Представь, что может натворить переметнувшийся на сторону врага Наблюдатель?

— Бред какой-то. — Я скрестил руки на груди. — Ну ладно, элиане в точности не знают, с кем имеют дело, но вы-то, всемогущие всезнайки, неужели не сможете сопротивляться чужому давлению?

— Не будет никакого давления. — Олег отрицательно качнул головой. — Пройдет совсем немного времени, и творения Паразита перестанут казаться безобразными. Зараженный увидит в них логику. А потом у него возникнет потребность помогать в строительстве нового порядка…

— И как скоро? — Я задал вопрос в безличной форме, только толку? Все мои разрушительные способности не мешали Наблюдателю видеть меня насквозь.

— Не знаю. — Олег едва заметно шевельнул плечами. — Ты как башня, дотянувшаяся до неба. Башня, опирающаяся на тысячи подпорок. И сказать, когда сломается одна из них, невозможно. Мы кроили и перекраивали твой организм десятки раз. Оптимизировали твою психосферу, помогли адаптировать Тень. Мы подвели тебя к пределу, к границе того, на что человек способен в принципе. Но… ты слишком часто переступал черту. Прости, я не знаю, где и когда возникнет трещина, которая обрушит конструкцию. Прости.

— Выходит, я так и остался просто конструкцией…

— Геннадий…

— Да заткнись уже, все я понимаю. Взращиватель юных талантов… — Я вскочил, сделал несколько шагов по кругу, до боли сжимая кулаки. — И что произойдет после обрушения?

— Не знаю… — Олег развел руками. — Вероятно, все зависит от того, что именно инициирует распад. Возможно, твое сознание полностью вывалится на уровень пси-взаимодействий, и ты просто перестанешь чувствовать тело. Возможно, Тень выйдет из-под контроля, как тогда на Земле. Возможен ее конфликт с частичкой Паразита. Наверняка возможны и иные комбинации…

— Первый вариант мне даже в чем-то понравился. — Я растянулся на кровати-подушке.

— К сожалению, он не исключает последующей реализации остальных, — пробормотал Наблюдатель. — Даже если спасти тело от истощения.

— Замечательно. Просто замечательно. — Не вставая, я вытянул руки и захлопал в ладоши. — Итак, смертельно больной бог подтвердил диагноз, поставленный мне его мертвым братцем, при этом деликатно сделав вид, что в моей скорой гибели он как бы и не виноват. Ну, скажи, больной бог, что же тебе от меня надо? — Я перевернулся на бок. — Почему вы не можете справиться с Паразитом сами? Неужели я — та самая мышка, которой не хватало, чтобы вытянуть репку?

— Нет. — Олег был само терпение. — Ты единственный, кто сможет ухватиться за репку. Я уже говорил, Паразит в своем логове почти неуязвим. Даже с помощью Теней нам не удастся подобраться к одному из нервных узлов. В твоем случае все иначе. Живущая в тебе спора развилась достаточно, чтобы сыграть роль пароля, карты допуска. Тебя пропустят внутрь. А дальше… Если все пройдет удачно, ты сумеешь впрыснуть пси-яд, заставишь эту Тварь раскрыться. И тогда ударим мы. Не по физическому воплощению — это бесполезно, — по каналу, связывающему Паразита с внешним миром, с реальностью, лежащей за пределами нашей Вселенной.

Если повезет, нам удастся отсечь жизнеформу от внешней составляющей, заставить жить по законам нашего мира. Вот и все, что мы можем сделать.

— Потрясающе. Нет, правда. — Я сел. — То, с какой непосредственностью ты выбрал место моей могилы, восхищает. Знаешь, в чем между нами разница, Наблюдатель? Ты отправился в крестовый поход против Паразита по своей воле. А вот у меня свободы выбора не было с самого начала. Прав был Кэлеон, плевать вы на нас хотели. Загребаете жар чужими руками… Ответь, Наблюдатель, назови хоть одну причину, почему я должен жертвовать собой и ложиться костьми рядом с вами? После бесконечной лжи. После того, как вы подписали мне приговор и даже не поставили в известность. Давай, я много не прошу! Всего одну причину, почему я должен пойти и сдохнуть, выполняя работу, для которой у вас кишка тонка?! Почему я должен это сделать, а? Почему?!

Задохнувшись, я остановился. Олег разглядывал меня с безразличным видом. Всеведущий бог. Умирающий и, что много хуже, не способный выполнить свое предназначение. Бог, вынужденный обратиться за помощью к простому смертному, который не понимает того, что понимает он. К смертному, которому не безразлична собственная жизнь. Который хочет сам, без чужих подсказок решать, ради чего жить и за что умирать.

Интересно, способны Наблюдатели испытывать раздражение, усталость, снисхождение? Способны они забавляться выходками примитивного самонадеянного землянина, считающего, что ему известно, как лучше, и возмущающегося, когда все решают за него? Или я, несмотря на все свои сверхспособности, остался для них вероятностным облаком, чьи действия полностью просчитываются? И которого можно склонить к чему угодно выбором правильной последовательности событий, реплик и действий? Как в примитивной компьютерной игре… Ну же, Наблюдатель. Попробуй, убеди меня. Скажи, почему?

— Потому что это наш мир, Геннадий. — Олег грустно улыбнулся. — И другого у нас нет.

Сухая ватная тишина. Даже комариный зуд, проникающий, казалось, в каждую косточку, каждую клетку тела, затих. Корабль висел над мертвой планетой — планетой, которую я убил своими руками.

Элианский исследовательский центр жил прежней жизнью. Хотя, судя по пси-отклику, исследователей поубавилось. Неподалеку — протяни руку — три корабля и вновь ожившая орбитальная станция.

Забавно. Насколько все-таки забавно сейчас выглядят все усилия радориан и элиан вести свою игру. Проявлять самостоятельность. Пытаться что-то скрыть от всевидящего ока Наблюдателей.

Маленькие гордые существа, видимые как на ладони со всеми мотивами и мыслишками. С невероятно развитой по земным меркам техникой, не способной уловить присутствие трех сотен корректорских кораблей.

Снова холодный тычок. Я нехотя подчинился, отступил, сворачивая распухшую до безобразия сферу восприятия.

Тело казалось тесным и до ужаса неуклюжим. Я сполз с кровати и босиком прошлепал к обзорному экрану. Аури. Ничем не примечательная ныне планета, бывшее логово Паразита, а если быть уж совсем точным — одного из щупалец Паразита, ныне дохлого. Или отрубленного. Кому как больше нравится.

Я сместил фокус камеры и дал увеличение. Теперь экран заполняла неприлично пестрая туманность, похожая… да ни на что не похожая! Хватит с меня аляповатых аналогий — оберток межзвездной романтики. Приелось. Да и транслируемая картинка имела с действительностью мало общего: корабельный комп расстарался, раскрасил полученные со сканеров данные в доступные человеческому глазу цвета. Неизменной осталась лишь одинокая звезда — немигающий красный глаз, глядящий с размалеванного полотна небосвода.

Если долго смотреть в бездну, бездна начинает смотреть в тебя — сегодня я прочувствовал это в полной мере.

Сколько там осталось? Час, два? Последняя перепроверка расчетов. Которая уже по счету? Не важно. Навигация в зараженном пространстве затруднена, а права на ошибку нет. Мы сможем совершить лишь один прыжок, и если промахнемся, вся предыдущая борьба окажется напрасной. Ну а если вынырнем, где планировалось… Впрочем, чего загадывать? Там будет видно. Четкого плана нет даже у Наблюдателей. Одни вероятностные модели и сакраментальное солдатское — действуем по обстановке.

Я присел на краешек стула. Уткнул лицо в ладони.

По словам Олега, большая часть эскадры — та, что пойдет на автопилоте, — обречена изначально. Меньшая, которую поведут Наблюдатели, сразу после выхода уйдет под Тенещит: шестнадцать кораблей — больше не закрыть. Шестнадцать кораблей, каждый из которых сыграет роль пси- усилителя, когда придет время наносить удар. Если придет. Глядя на застывшую звезду, я не был уверен. Биение Паразита ощущалось даже здесь, что же творится в эпицентре…

— Готовность, — прозвучал тихий шепот за спиной. Я не стал оборачиваться. Привычное предупреждение в нынешней ситуации звучало нелепо. Как готовиться, к чему?

Я вновь подошел к экрану. Особого смысла в этом не было: даже с учетом обостренного ускоренного восприятия состязаться с техникой невозможно. Корабельные сканеры выловят в сотни раз больше деталей, а комп проанализирует ситуацию в десятки раз быстрее. Нет, до поры, когда придется действовать, я останусь пассивным наблюдателем, от которого ничего не зависит…

Прыжок в холодный омут. Рвущиеся волокна пустоты… И океан пламени. Оно было везде. На всех экранах, в моей голове, везде.

Огненная река небрежно подхватила и вынесла сознание из тела. Не пси-атака, вообще не относящееся ко мне действие. Я просто оказался посреди бушующего потока и был подхвачен кипящим течением.

На несколько мгновений мир предстал передо мной таким, каким был на самом деле. Без наложенных несовершенными органами чувств ограничений.

Эскадра вышла из прыжка на самой границе хромосферы. Слишком близко к звезде. У самого входа в ад.

А затем я увидел сеть — белесые, толщиной в сотни километров канаты, расчертившие пространство. Впившиеся в раскаленный шар и уносящиеся в бесконечность, далеко за границу солнечной системы и пси-восприятия. И что самое жуткое — щупальца существовали не только в пси-диапазоне. Облака разреженного газа, пыль, астероиды год за годом, столетие за столетием стягивались вокруг невидимых силовых линий, склеивались в гротескную паутину, внутри которой каменными грузиками болтались два десятка выточенных по единому лекалу планет.

Мир вздрогнул, и ворвавшиеся в сознание громовые раскаты повергли меня в глухой нокаут. Это и музыкой назвать было нельзя. Грохот, способный перемолоть душу, близко не стоял с затягивающей ритмикой игравших на Гарте тамтамов. В своей цитадели Паразиту не было нужды хитрить, завораживать, обманом завлекать в свои объятия. Этот мир жил по его законам, и вторгшееся в зараженный район существо или подчинялось Твари, становясь ее частью, или превращалось в бессмысленную пустую оболочку, которую впоследствии перерабатывали во что-то более пригодное.

Грохот не оставлял места мыслям. Я почувствовал, что сознание плывет, разваливается на мириады голосов, картинок и событий, смешивается с тысячами других потоков. И с запозданием заметил, что пространство в многокилометровых ячейках уродливой паутины не было пустым. Белоснежные нити, слишком тонкие, чтобы фокусировать на них внимание, успели облепить вырванную из тела психосферу. Крошечные белые червяки, до того вяло переползавшие от струны к струне, судорожно впились в неожиданно возникшую добычу. Не знаю, чего они хотели — вплести меня в общую сеть и завершить трансформацию или вырвать проросшего во мне сородича, разложив личность Геннадия Павлова на простейшие информационные фрагменты. Не знаю. Я не чувствовал, что эти гады разумны хоть в какой-то мере.

Тень упала на клубок флуоресцирующих опаловых змей. Чужая Тень — кажется, я научился различать оттенки черного. Мелкие твари вспыхнули знакомым серым пламенем, отпрянули, заверещали, привлекая к себе внимание… Я почувствовал взгляд. Тот самый давящий взгляд, от которого по спине бежит холодок. Только теперь расстояние до его обладателя измерялось не десятками световых лет, а миллиардами километров…

Резкий болезненный рывок. Тело омыл холодный поток, и тьма скрыла меня от внешнего мира. В последний миг на границе схлопывающегося горизонта я уловил странно знакомую вибрацию — пси-тональность, которую слышал много раз… Створки раковины сомкнулись.

— Она живая. — Я понял, что прошептал это вслух, и мгновение спустя ощутил ломоту в затылке. Господи, хорошо-то как. Тело больше не казалось тесным темным карцером. Я готов был провести в нем хоть вечность, навсегда отказаться от всех своих способностей. Лишь бы вновь не оказаться распятым на мягкой, словно устланной пухом паутине, где скопище слепых беззубых червей будет молча рвать меня на части.

— Вижу. — Олег не стал имитировать физическую оболочку, но до голоса снизошел. — Мы немного промахнулись с точкой выхода. И мы едва тебя не потеряли, я успел зацепиться в последний момент.

— Я… Не виноват. Не мог ничего поделать. Течение… — Я сбился и почувствовал, как к горлу подступил комок. Сейчас этот корабль и Олег были единственной частицей моего мира. Зыбким островком порядка в водовороте сошедшей с ума изломанной реальности.

— Верю. Но в следующий раз помочь не смогу.

Следующий раз… Желудок сжал ледяной спазм, кожа покрылась испариной. Сейчас я, как маленький ребенок, был готов упасть на пол, залезть под кровать, цепляться за любой предмет, любую возможность остаться здесь, в понятном и разумном мире. Это не имело ничего общего с трусостью или желанием отсидеться за чужими спинами. Я был готов, действительно готов пойти в логово Твари и поставить точку, пусть ценой собственной жизни. Но только не сейчас. Не здесь. Место, где мы очутились, не создано для людей.

«Ты хочешь, чтобы остальной мир стал похож на это? — шепнул внутренний голос. — Ты позволишь ей превратить Землю в гнездовище плотоядных червей?»

Дьявол… Чем же мы тебе так насолили? Зачем ты создал это место?!

— У тебя есть около получаса, — с безразличием садиста сообщил Олег. — До контактной точки слишком далеко — нам придется переместиться еще раз.

— Куда? — выдохнул я. — Внутрь звезды?

— Нет, — все так же сухо произнес Наблюдатель. — К нервному узлу, если проводить аналогию с живым организмом. Для того чтобы убить, не обязательно раскраивать череп или всаживать клинок в сердце.

— Щит выдержит? — Головная боль понемногу отступила, и вместе с ней обесцветились, потеряли краски воспоминания. По крайней мере инстинктивный неконтролируемый страх не мешал трезво мыслить. — Она… Он нас засек?

— Выдержит. Наверное. — Легкое сомнение. — Корабли-автоматы сейчас атакуют солнце и прилегающий к нему район. Если повезет, сумеют причинить боль. Паразит сместит фокус внимания на ложную цель.

— Корабли, боль, ей? — Смех колючим комом вырвался из груди. — Ядерными ракетами, которые не взорвутся?

— Аннигиляционными. При таких масштабах остальное оружие бессмысленно. Впрочем, за первые полторы секунды с несколькими кораблями пропала связь. Не сомневаюсь, большинство уже выведено из строя.

— А проверить нельзя? — Во мне вспыхнула безумная надежда: возможно, в моем выходе отпадет необходимость. Возможно, все разрешится само! Неужели эта дрянь сумеет выдержать удар антиматерии?!

— Мы под Тенью, Геннадий. Связь, сканеры, пси-диа- пазон — ничего нет. Полная изоляция. Но… — бесплотный голос сымитировал вздох, — я не рассчитываю, что эскадре удастся нанести Паразиту сколь-нибудь заметный вред.

— Ясно, — глухо проговорил я.

— И еще, — после короткой паузы продолжил Олег. — На орбите планеты, где расположена контактная точка, элианская эскадра. Двадцать семь крейсеров среднего и дальнего радиуса.

Элианские корабли… Бред какой-то. Что они здесь делают? Как нашли это место? Почему до сих пор не превратились в ржавую пыль?!

Но по крайней мере теперь стало ясно, что за знакомые нотки звучали перед тем, как Наблюдатели спрятали меня под пси-экран.

— И что теперь? Как их появление скажется на наших планах? — Надежда получить отсрочку не желала уходить.

— Никак. — В бесплотном голосе мне почудилось сочувствие. — Они не могут причинить нам вред и почти наверняка не смогут обнаружить.

— Но какой-то смысл в их действиях есть?! — Я понял, что вот-вот сорвусь на крик. — Как они вообще здесь очутились? Да не просто очутились — заняли позицию у планеты, к которой мы направляемся. В точке, которую вы не смогли вычислить до перемещения внутрь системы!

— И тем не менее не вижу, как они смогут нам помешать, — устало проговорил Олег. — Полагаю, их появление — форма защитной реакции Паразита, своеобразная выработка антител для борьбы с вирусом. Некоторого контроля над элианами он добился, теперь использует их для своей защиты.

— Если все так, как же эта гадина догадалась, что мы ударим именно в эту точку?

— Думаю, он видит тебя, Геннадий. Как видит всех существ, все пространство, измененное его влиянием.

— Замечательно! — Я пнул по ножке стула, и черный сапог Тени развалил ни в чем не повинный предмет пополам. — Стало быть, следует ждать сюрпризов: минные поля, укрепрайоны и элитные осьминоги-альбиносы?

— Не знаю, — отстраненно проговорил Наблюдатель. — После прыжка к планете мы ненадолго сбросим внешний щит. Тогда смогу сказать точнее.

— И на том спасибо, благодетель. — Я скрипнул зубами.

Олег промолчал, а у меня вновь разболелась голова, и вдобавок я почувствовал себя, как после недолгой морской качки. Вроде и не тошнит по-настоящему, а все равно гадко.

Упав на кровать, я вновь посмотрел на обзорный экран. Все та же чернота: Тень, окружившая корабли, никуда не делась. Ну и черт с ней.

Уныло текли минуты. Злость, накатившая во время разговора, схлынула, однако прежнее отчаяние и мандраж ее место не заполнили. Осталось только желание поскорее разобраться со всей этой возней. Не важно, с каким исходом. Признаться, никудышный настрой для человека, отправляющегося на свой последний бой.

Несмотря на упадническое настроение, перед вторым прыжком я собрался. Быть унесенным в преисподнюю огненным потоком — отвратная перспектива.

Не знаю, что сыграло большую роль — концентрация или предыдущий опыт борьбы, а может, просто течение было слабее, — но попытке вырвать сознание из тела я легко воспротивился, а метнувшихся ко мне игольчатых червей играючи сжег чернильно-синей смесью Теней и тумана. А потом черный полог вновь упал на корабль и подобно меловому кругу спрятал нас от рыщущей снаружи нечисти.

Без прикрытия мы не пробыли и секунды. Едва барьер был восстановлен, Олег предстал в иллюзорной плоти.

— Мы на месте, — проинформировал Наблюдатель. — Войдем в термосферу, опустимся пониже и сбросим посадочный модуль. Серьезных аномалий, которые могли бы существенно осложнить навигацию, не обнаружено. Выберем точку сброса так, чтобы ты смог опуститься максимально быстро.

— Что с эскадрой?

— Нет связи. Видимых последствий атаки тоже нет. — В груди екнуло. Смешно, но я и впрямь надеялся на успех боевых кораблей. Несмотря на слова Наблюдателя, несмотря на виденный собственными глазами океан мыслящего пламени.

— Элиане?

— Три звена, скользящий алгоритм патрулирования. В момент сброса капсулы поблизости окажутся два корабля, но даже если им удастся засечь модуль, ничего не изменится. Для уверенной атаки лазерами далековато. Да и системам наведения понадобится какое-то время на захват цели.

— Захват цели… — просмаковал я. — И что же помешает им расстрелять… гм… цель во время спуска?

— Тень. — Олег смотрел на меня с удивлением. — Тебе в любом случае придется изолировать капсулу: контакта с внешней средой она не выдержит.

— Интересно, а как же мне потом из нее выбираться? — Настал мой черед удивляться. — Хорошо, я на поверхности, а дальше-то что?

— Дальше тебе придется инициировать зародыш Паразита. Нечто подобное ты проделал на Гарте, когда продавил Тень напавшего на тебя Наблюдателя.

— Не проще сделать заранее? — Я скривился. — Выдать себя за своего и спокойно приземлиться на катере. Без вот этого вот: «идем по приборам»?

— Вариант рассматривался. Он плох, и не только из-за угрозы со стороны элиан. В конце концов, при необходимости мы могли бы уничтожить ближайшие корабли. Главная причина в том, что разбуженная спора начнет новую волну изменений. И зараженная зона может сыграть роль катализатора, ускорить процесс в разы. Поэтому пробуждение необходимо отложить на максимально возможный срок.

— Боишься, что у меня вырастут рога и копыта? — Я ухмыльнулся.

— Нет, Геннадий, просто творения Паразита перестанут казаться тебе чем-то ужасным. Потом ты увидишь в них гармонию, поймешь, что эта сущность имеет право на существование и что твоя задача ему всячески способствовать. А затем ты станешь еще одной марионеткой. Как те несчастные на кораблях. Не сознающие, на чьей стороне сражаются, однако готовые умереть за жизнеформу.

— Да-да, ты говорил. — Я поморщился. — Стало быть, моя задача — не только добраться до точки Икс, но и не перейти на темную сторону Силы… Где она хоть находится — точка Икс? Не в жерле вулкана, надеюсь?

— Нет. — Олег нарочито махнул рукой, и в воздухе повисла объемная двухцветная картинка — бескрайняя пустыня с пологими, едва различимыми холмами. Один из холмов подсвечен. Видно, его и предстояло сровнять с землей.

— А фотографию слабо было сделать? — Я отвел взгляд от компьютерной реконструкции: все равно смотреть особо не на что.

— Облачность, — коротко ответил Наблюдатель. — Все полученные со сканеров данные будут занесены в компьютеры и катера, и скафа. Если вкратце, ось планеты наклонена под углом в сорок пять градусов. Атмосфера плотная. Воздух для дыхания не пригоден — содержание кислорода меньше пятнадцати, инертных газов более десяти процентов. Гравитация — ноль восемь земной. Химический состав почвы определить не удалось, но поверхность в районе высадки — твердая. Сам район высадки неподалеку от северного полюса. Температура около сорока градусов Цельсия — одна из самых холодных точек планеты. На экваторе намного жарче. Что-то еще?

Я пожал плечами.

— Тогда пойдем, у нас не много времени. — Олег четко, как на параде, повернулся. Иллюзия, звонко цокающая каблуками, — на удивление нелепое зрелище.

Мы прошли коротким коридором. Миновали шесть закрытых дверей. Крайняя левая вела в подобие ванной комнаты, остальные… кто знает. Может, за ними и впрямь какие- то помещения. А может, это просто картинки. Хотя не исключено, попытайся я войти в одну из них — и за дверью возникнет комната, обставленная полуиллюзорным интерьером. Забавно. Я провел с Наблюдателями столько времени. Жил по их указке. Убил одного из них. А по-прежнему не знаю почти ничего. Даже устройства кораблей…

Модель катера была незнакома. Блестящая черная капсула метра три в длину и около двух в поперечнике напоминала обсосанный леденец и ничуть не походила на «самолетик», который я использовал для полета на Аури. Но еще больше озадачил предложенный скаф кроваво-красного цвета. Пухлый, как комбинезон трехлетнего малыша, и жесткий, как хитиновый панцирь. При этом только две нагрудные пластины активной брони и ничего похожего на маскировочное покрытие.

— Вульгарно. — Я стянул с себя майку, сбросил на пол джинсы и принялся расстегивать замысловатые крепления. — А чем плох предыдущий?

— Ничем, — хмыкнул Олег. — Но для нынешней задачи он подходит меньше.

— Это почему? — Эластичная ткань подкладки приятно холодила кожу. Тугие ленты усилителей обтянули тело — отнюдь не лишние: костюм пожарника весил заметно больше боевых собратьев. — И, кстати, что-то не вижу встроенных плазменных турелей и непробиваемых бронепластин.

— Их и нет. — Олег был сама невинность. — Скафандр обеспечит максимальную защиту от того, от чего при неполной изоляции не спасет Тень: радиация, температура, агрессивная воздушная среда. Плюс очень мощный комп и очень чувствительные сканеры. Расширенный медблок. Максимальная надежность — все системы дублированы. А лазеры и броня… — Олег развел руками. — Если хочешь, возьми аннигилятор.

— Да уж возьму. — Я закончил возню с креплениями и запустил стандартный тест систем. Неуклюже повертел в руках показавшуюся игрушечной винтовку. Прицепил на пояс запасную обойму и после короткого раздумья еще одну. Краем глаза заметил движение: глянцевый бок капсулы разошелся, обнажив тесную кабинку.

— Пора?

— Пара минут есть. — В уголках глаз Наблюдателя собрались морщинки.

Пара минут. Что тут скажешь? Шутить — глупо. Прощаться нелепо. Просить совета — Наблюдатели сказали все, что считали нужным.

— Когда вернетесь, возведите в мою честь статую. Километровую. На какой-нибудь пустынной планете. И имя выбейте. Покрупнее. А когда земляне удостоятся чести летать меж звезд — подкиньте им координаты планеты, пусть поломают голову… — Говорить дальше стало невозможно. Дыхание перехватило, на глаза навернулись слезы — сами, я ничего не мог поделать.

— Ты так и не понял, Геннадий. — Полуулыбка-полугримаса. — Мы не вернемся, даже если все пройдет идеально. Не уверен, что у нас хватит сил разорвать питающую Паразита пуповину. Поэтому мы будем бить в полную силу. Откроем максимально широкий канал. Без контроля. Без ограничений. И сгорим. Поток Теней, прошедший через распахнутые врата, сотрет нас, как стер бы тебя, как, надеюсь, сотрет Паразита. Хотя бы его часть.

Голос Олега прервался. Секунду я смотрел Наблюдателю в глаза, а потом молча полез в капсулу.

В нашем мире не так много слов, которые один смертник может сказать другому.

Катер падал в пустоту. На обзорных экранах чернота. Альтиметр отсчитывал расстояние до поверхности. Если расчеты верны, осталось меньше километра. Скоро капсула начнет торможение.

Надо начинать. Я откладывал пробуждение споры до последнего, но тянуть уже некуда. Да и, сказать по правде, частица меня была рада, что этот момент настал. Поддержание теневой завесы вымотало настолько, что даже страх перед изломанной реальностью стал блеклым, беспомощным.

Давление. Я ощущал его каждой клеточкой тела. Пассивное, не пытающееся смять скорлупку тьмы, и в то же время пронизывающее насквозь. Безграничная мощь — чужая, способная раздавить не только меня, но и весь мир. Казалось невероятным, что мы зашли так далеко. Подобрались к самому сердцу Твари.

Отважному муравьишке осталось совсем чуть-чуть: пересечь реку. И вот он, взобравшись на сухой лист, отчаянно гребет лапками и надеется, что безразличное к его усилиям течение случайно не увлечет на дно утлое суденышко.

Пятьсот метров.

Я прикрыл глаза и попытался расслабиться. Меня по-прежнему подташнивало. Голова была ватная. Зудела кожа. Мышцы затекли, хотя не прошло и пятнадцати минут, но возможности размяться не было. Такое ощущение, что кабинку подгоняли под размер красного скафа: поелозить и то сложно.

Там. Пам. Там. Пам. Я услышал знакомый ритм почти сразу, ни малейших усилий не потребовалось. Вместе с ним пришло легкое жжение. Заслезились глаза. Однако отзвука далеких тамтамов было недостаточно. Если я и впрямь собираюсь дурить Паразита, ритм должен слиться со мной, стать моей частью. Как во время убийства Наблюдателя…

Я сосредоточился на монотонных ударах. Там-пам, там-пам. Громче, четче, ближе. Жжение усилилось, закружилась голова. Вместе с тем я не чувствовал, что музыка уводит, дробит сознание на бессвязные осколки. Там-пам, пам. Там-пам, пам, сердце забилось в унисон с барабанами. Или они подстроились под сердечный ритм.

Тихая трель. Я приоткрыл глаза. Сто метров. Немного времени есть, вот только жжение становится невыносимым.

Расслабиться. Сосредоточиться на слиянии с чужеродным гадом…

Мелодия стала сложнее. В ней появились новые гармоники, каждая из которых, я знал совершенно точно, способна открыть новый звуковой ряд. Но главное, в музыке появился смысл. Понятный, всеобъемлющий, абсолютный. Чтобы осознать его в полной мере, надо сделать еще один шаг…

Ужас перед огненным потоком, отвращение при виде подергивающихся щупалец ушли. Осталось только любопытство — почти физическая потребность узнать, что же стоит за мелодией. Увидеть новый мир. Понять создавшие его законы…

Усилие, понадобившееся, чтобы остановиться, было сравнимо с тем, что прикладывал Геракл, пытаясь удержать сброшенное Атлантом небо. Мне удалось.

Балансируя на самом краю, я разлепил налитые свинцом веки. В глазах двоилось, горло словно кошки драли — хорош спаситель, нечего сказать.

Я нащупал загубник, сделал несколько крупных глотков тоника. Ввел стимулятор.

Тридцать метров. Капсула продолжала медленный плавный спуск.

Уши заложило. Барабаны, возмущенные тем, что им не дали сыграть в полную силу, усилили напор. Кожу уже не жгло, она ныла. Хотелось с головой забраться в прорубь в надежде, что ледяная вода хоть как-то облегчит мучения. Медблок скафа мои переживания не поддержал, датчики сигнализировали, что, не считая учащенного сердцебиения, организм в полном порядке. Пришлось ввести обезболивающее принудительно.

Десять метров. Пять. Один. Ноль.

Падение прекратилось. Если расчеты верны, катер висел в нескольких сантиметрах над землей. Впрочем, окружающая нас Тень наверняка вырыла неглубокую воронку.

Я глубоко вздохнул. Надо выходить. Теперь, по прибытии на планету, оттягивать неизбежное нет никакого смысла. Тамтамы на месте, осталось убрать щит и убедиться, что теория Наблюдателей верна и меня действительно примут за своего. Или с удивлением обнаружить, что впервые на моем веку сверхсущества ошиблись…

Тень лопнула, разлетелась трепещущими лоскутами. Я не стал загонять ее обратно — с каждым разом процедура отнимала все больше сил, — просто толкнул во все стороны, заставил разойтись по швам и обнажить начинку.

Ничего не произошло. Капсула едва заметно дернулась: под нами действительно образовался неглубокий кратер, и катеру пришлось продолжить спуск. Комп выдал очередную реконструкцию процесса посадки. Как ни странно, но, с ювелирной точностью рассчитав высоту, мы слегка промахнулись в длине. До контактной точки предстояло пилить около полутора километров.

Клочья Тени окончательно растаяли. Продолжали греметь барабаны. Я сидел, разглядывал изображение, передаваемое с внешних камер, и блаженно улыбался.

Зуд исчез, едва спал черный полог. И головная боль смягчилась, хотя тошнило по-прежнему. Наверное, свою роль сыграли анальгетики, но основной вклад был явно не их. «Тень и Паразит не могут сосуществовать внутри одного организма», — сказал Олег. Впервые я прочувствовал верность тезиса на себе. Когда тьма отступила, дышать стало гораздо легче.

В конце концов я все-таки заставил себя раскрыть люк и выбраться наружу.

На поверку унылый пейзаж немногим отличался от составленной на корабле компьютерной модели. Разве что равнина с редкими покатыми холмами и неглубокими впадинами, назвать которые оврагами язык не поворачивался, оказалась не каменистой. Блеклая серо-желтая трава, от силы сантиметровой высоты, без единой проплешины устилала землю. А кроме мягкого выцветшего ковра, я не увидел ничего. Ни одного деревца или кустика. Ни одной живой души. Идеальное футбольное поле, навечно застрявшее в межсезонье.

С минуту я изучал окружающий мир. Тишь да гладь. Застывший воздух. Черный купол облаков. Тусклый сумеречный свет. Осмелев, я попробовал прозондировать пси-диапазон и едва не завяз в густой молочно-белой массе, сменившей здесь океан. Пси-среда была настолько плотной, что ни просматривать, ни преобразовывать ее оказалось невозможно. Однако никаких следов паутины я не заметил, парящих червей тоже. Стерильная планета…

Проверять, во что превратился туман, я не стал. Купание в пси-сметане неожиданно вызвало ломоту во всем теле, заныли зубы. И что-то случилось со зрением: словно на меня периодически надевали очки с линзами разной силы, отчего мир вокруг мутнел, а невыразительный рельеф окончательно расплывался.

Я в последний раз сверился с картой, подхватил аннигилятор и, хлопнув на прощание по блестящему корпусу, зашагал вперед. Полтора километра — десять минут ходьбы.

Несмотря на пониженную гравитацию, травка не держала. На каждом шагу я по щиколотку уходил в мягкий влажный грунт. На скорость это не влияло — усилители позволяли выдирать ноги без малейшего труда, — но непривычно.

Холм, под которым пророс ганглий Паразита, пока не был виден. Аккурат между мной и нежеланным прыщом вырос его собрат. Я попытался сосредоточиться на предвидении, но обнаружил, что вероятностное поле утонуло все в том же молочном киселе. Меня это совсем не взволновало — окружающий мир не создан для волнения и тем более страха. И он удивительным образом сочетался с барабанами, ненавязчиво задающими ритм моим шагам. Гармония тишины, гармония движения. Нет огненных потоков, нет роящихся гадов. Только тишина и покой. Даже странно: измененная реальность оказалось удивительно похожей на нашу. Только чуточку совершеннее.

Не дойдя до холма-прыща, я остановился. Мир в очередной раз расплылся и не желал возвращать себе резкость. Медблок по-прежнему утверждал, что все в порядке. И ведь даже шлем нельзя откинуть, чтобы протереть глаза. Хотя почему нельзя?.. Ах да, воздух непригоден для дыхания. Жаль… Придется потерпеть.

Я заморгал, и понемногу очертания холма стали четче. Потом однородный покров вновь рассыпался на отдельные травинки. Ну и чудно.

Я обернулся и замер. Капсулы не было. И вырытого Тенью кратера. Только ровный грязно-желтый ковер. Несколько секунд я тупо смотрел на место, где пять минут назад стояла массивная черная пилюля, потом лихорадочно запустил полное сканирование.

Пусто. Модуль как сквозь землю провалился. Причем настолько глубоко, что засечь его следы не удавалось. Достучаться до компа катера также не вышло.

Я присел на корточки, зачем-то похлопал по земле, будто проверяя на прочность. Земля как земля…

Понемногу вернулось меланхоличное настроение. От вызванной исчезновением капсулы нервной встряски не осталось и следа. В конце концов, что это меняет? Возврата все равно нет.

Я выпрямился и побрел вверх по склону холма. Остановился на вершине обозреть открывшийся вид. Все тот же подстриженный газон. Все те же впадины и возвышенности. Искомая ничем не отличалась от разбросанных по округе братьев и сестер. Идти до нее метров восемьсот.

Я присел на траву, положил рядом аннигилятор. Куда я прусь? Зачем? Какой, к черту, Паразит, какой нервный узел? Надо очень сильно стукнуться головой, чтобы принять этот холм за узловой элемент. Да и вообще… расхреначить поросшую травкой планету — остроумная шутка. А Марс разбомбить за красный песок. А Венеру — за кислотные дожди. Бред какой-то. Вечно эти Наблюдатели что-то выдумают…

Там-пам. Там-там-пам. Мелодия неуловимо изменилась. Совсем чуть-чуть — даже странно, что я почувствовал. На фоне гармонии, спокойствия и бесконечной уверенности проскользнуло едва заметное… злорадство? Что-то происходило, и это что-то радовало сидящего во мне зародыша — зародыша Твари. Твари, сидящей во мне.

Я стиснул зубы. Нет уж. Не для того я перся через всю Вселенную, чтобы врасти в землю. Но каков Паразит! Сумел-таки усыпить. Еще бы чуть-чуть и… Я оттолкнулся от стриженого газона.

Те… Те… Сопротивление. Плотная эластичная стена. Но вместо того, чтобы остановить, встречный поток придал сил. А следом проснулась злость. На себя. На Паразита. На весь мир. И Тень внутри пробудилась, заставила барабаны умолкнуть.

Земля дрогнула. Я потерял равновесие и покатился по склону вниз. Сгруппировался, вскочил на ноги.

Ровный, травинка к травинке, газон вздыбился, изогнулся гигантским горбом. Рядом вспух еще один. На мгновение земляные валы застыли, а затем, сориентировавшись, покатились в мою сторону. И навстречу им поднялась стена угольно-черного тумана.

Я не стал сдерживаться, хотя от воплей зародыша едва не скрючило. Мозжил каждый позвонок. Я почти ослеп. Казалось, глазные яблоки вот-вот лопнут, однако дымное облако поднялось на добрых два десятка метров и заключило меня в широкое кольцо. Клубящиеся струи тьмы перечеркнули каменные волны, стирая их из реальности. И в такт сидящей во мне споре закричал окружающий мир.

Белый кисель моментально окутал психосферу, выискивая в пси-броне малейшую трещинку, сквозь которую можно затечь прямо в душу. И, наверное, нашел бы, но в этот миг лопнул очередной внутренний барьер. Я споткнулся и упал на колени, а накативший без всякой прелюдии психосрыв принялся радостно корежить пси-пространство вокруг.

Раздался еще один крик, но творящийся вокруг хаос настолько расшатал естественную структуру психополя, что разряд, способный сжечь мое измученное сознание, ушел в пустоту.

Шатаясь словно пьяный, я кое-как поднялся на ноги. На этот раз медблок скафа почуял неладное и начал спешную медикаментозную терапию.

Подождать, когда химия подействует?.. Нет, нельзя, надо идти вперед — немного осталось.

Трава под ногами неожиданно сделалась скользкой. Потом невероятно липкой. Каждый шаг давался с трудом, несмотря на работающие в предельном режиме усилители. Я вызвал еще одну Тень, и та принялась пеплом мостить передо мной дорожку.

Кружащий вокруг ураган набирал силу. Я добавил в вихрь невесомое безе тумана, и Тень радостно перетекла по нему на пси-уровень, испаряя вязкий белый коктейль.

Зрение понемногу прояснилось, хотя разглядеть что-либо за пределами хоровода тьмы не удавалось. Я перешел на бег.

Шестьсот метров. Пятьсот. Четыреста. По коже пробежал холодок.

Триста. С новой силой навалилась тошнота, и мне пришлось сбавить темп. Зародыш окончательно затих. То ли захлебнулся в рвущейся из меня тьме, то ли благоразумно отступил, спрятавшись в глубинных слоях сознания.

Двести метров. Казалось, голова вот-вот лопнет. Ноги сделались ватными. Остановиться на пару секунд — перевести дыхание? Не стоит, а то потом не смогу сдвинуться с места.

Несмотря на решимость, мне все-таки пришлось перейти с рыси на шаг: надо успокоиться, отдышаться, собраться с мыслями. Неизвестно, чем встретит Паразит в контактной точке, но явно не хлебом-солью.

Сто пятьдесят метров. Сканеры окончательно сошли с ума. Сплетенный из тысяч Теней купол продолжал расти, хоть я и не прикладывал к тому никаких усилий. Неожиданно проснулось предвидение, но ни малейшего смысла в показанных векторах грядущего не было. Ментальный библиотекарь, выдавший после посадки ряд мелких замечаний, молчал.

Сто метров. Спазмы в желудке временно утихли. Собраться с силами и сделать последний рывок? Я на миг приоткрыл черные шторы… Лучше бы я этого не делал.

Показалось, я стою на дне бездонной воронки, чьи стены сходятся в бесконечной выси. Волны живой земли, выросшие до километровой высоты, бессильно бились о темную сферу. И в момент удара вместо пены с желтых гребней сыпались миллионы тонких белых червей…

Просвет исчез. Я непроизвольно сглотнул. Все-таки они здесь. И паутина наверняка тоже. И огненный поток… Тварь никуда не делась. Тварь оставалась Тварью. И никакой английский газон не способен это скрыть.

Давай, Гена, еще чуть-чуть.

На третьем шаге я почувствовал сопротивление. Тень по- прежнему скрывала меня от внешнего мира. Тень по-прежнему устилала дорогу, однако идти стало труднее. Еще десяток шагов — и встречный ток стал вполне осязаем. Я наклонил корпус, будто шел против ветра. Как ни странно, помогло.

Восемьдесят метров. Шестьдесят. Пятьдесят. Сорок пять… Еще капельку. Всего полсотни шагов…

Сорок метров. По лбу скользили капельки пота. Созданный Тенями вакуум был плотнее металла, но даже металлическую глыбу можно сдвинуть с места. Если очень-очень постараться…

Тридцать метров. Я закричал, и свод из мрака лопнул. Осколки разлетелись, стирая верхушки земляных волн за моей спиной. За спиной?

Я резко обернулся. Земляной вал закрывал полнеба, однако не спешил обрушиться на голову. И парящие в воздухе черви-нити не желали пересекать невидимую границу в трех десятках шагов позади. Священное место, да? Слуги не могут войти в дом господина даже для его защиты?

Я с трудом оторвал правую ногу от земли. Удивительно, но после сброса Тени идти стало легче. По крайней мере первые пять метров. А где пять, там и десять? Я остановился у подножия холма. Слишком далеко. Надо подняться по склону…

Казалось, воздух завибрировал, как вибрирует над шоссе в жаркий летний день. А потом прозрачная пустота развалилась на миллиарды мелких мошек. Они были везде. Свет померк — крылатые твари закрыли небо. Но появившаяся ниоткуда стая, способная обглодать до костей за доли секунды, — лишь отвлекающий маневр. Основной удар должен прийти с другой стороны.

Я вновь воссоздал Тень, свернул вокруг себя и взорвал, испепеляя, голодных гадин. Осторожно ступил на горку, прямо в заготовленную ловушку. Ну же!

Холм начал стремительно проседать, будто был полым изнутри. Я не стал дожидаться конца трансформации — мало ли какой сюрприз приготовил Паразит, — свернул Тень в широкий двадцатиметровый хлыст и с силой обрушил на сдувающуюся горку.

Слепящее белое пламя. Земля под ногами осыпалась, и я заскользил вниз, лишь каким-то чудом сохранив равновесие. Спуск был недолгим. Подошвы коснулись твердой шероховатой поверхности. Я стоял на краю небольшой слюдяной поляны — идеально круглого озерца застывшей ртути. Озерца, знакомого до слез.

Конечная остановка. Сон, ставший явью. Видение, воплотившееся в жизнь.

Все оказалось куда проще. Возможность выбора существовала лишь в твоих фантазиях, Геннадий. Твое появление здесь было предопределено. С судьбой даже ознакомили заранее. Только ты не сделал никаких выводов, продолжал слепо верить, что от принятых решений хоть что-то зависит…

Меня словно прошило разрядом тока. Двойник. Я помню: меня должен ждать двойник. На противоположном краю круга…

Я медленно побрел вперед. К своей несуществующей копии, которая вопреки сну никак не желала появляться. Встречный поток продолжал давить, но странным образом не затруднял, а лишь замедлял перемещение.

Десять шагов до несостоявшейся встречи. Девять. Восемь.

Я почти видел призрачный силуэт, протягивающий мне руку.

Пять, четыре…

Новый раздирающий приступ боли — и психосрыв в очередной раз перетасовал пространство вокруг. На этот раз он был слабым: у организма не осталось сил даже на то, чтобы разрушать.

Три, два…

Где же ты? Помню, должен стоять здесь. Должен дать ответы на все вопросы…

Один.

Я вытянул руку. В этой точке наши пальцы должны соприкоснуться…

Ноль.

И изуродованный мир сломался.

Вспышка сверхновой. Тело, ставшее черно-белым пламенем. Рождающаяся Вселенная. Весь мир, раскрывшийся перед человеком, который поднялся на последнюю ступеньку бесконечной лестницы. И уперся в неприступную твердь неба.

Я понял все. Я стал всем. И вслед за всезнанием обрушилась бесконечная безысходная тоска. Нет никакого двойника — отражение из сна лишь отмечало конечную точку путешествия Геннадия Павлова. Точку, в которой человек перестал существовать.

Зона предвидения вновь сделалась четкой и необычайно ясной. А затем ее границы рванули в стороны, к горизонту. До самого конца.

Разделение на прошлое и будущее потеряло всякий смысл: я видел пространственный объем вне времени во всех возможных вариантах.

Кия. Геннадий Павлов стоит, привалившись к стене. Рядом догорает спора Паразита, а запущенный элианином Сиином таймер отсчитывает секунды до взрыва ядерных зарядов. Я потянулся сквозь поливариантное макраме и слегка шлепнул Геннадия, заставляя сосредоточиться на предвидении.

Гарт. Неловкий разговор со старичком-радорианином в капсульнике, скользящем к стоянке флаеров. Я не удержался и поправил человека, некорректно употребившего слово «простите».

Тысячи вопросов, недочетов и сомнений — и тысячи сказанных шепотом подсказок.

Девушка Аня, убежавшая от теневой бури, днем позже с возмущением слушает репортаж о детонации самодельного взрывного устройства, от которого пострадали несколько домов и линии электропередач…

Наблюдатель Олег, спрятавшийся за непроницаемой стеной.

Бывший инструктор ферий Ирейн Лири, обучающий элианку Айю комбинации, вынудившей Геннадия раскрыться.

Сама Айя Сиини, неподвижно лежащая в капсуле регенератора. Я поймал Тень, разъедающую элианку изнутри, и выдернул ее из застывшего тела.

А потом сократил сферу видения. Приблизил фокус внимания к точке здесь-сейчас.

Озеро застывшей ртути. Хрупкая красная фигурка в центре. Мертвая выжженная колея — тропа, по которой я шел.

По кричащей от боли земле бегут волны. Не вызывавшая ничего, кроме омерзения, а теперь ставшая почти родной сила безуспешно пытается стянуть края раны.

Но это там, за пределами круга. А внутри — тихо и очень грустно. Жаль, я лишился возможности плакать…

Тень ждет. Тень дрожит в предвкушении. Тень всегда рада возможности проникнуть в этот мир. Абсолютная разрушительная сила, получившая возможность реализоваться в нашей Вселенной полностью. Но тьме придется подождать. Осталось еще одно незавершенное дело.

Я сжимаю сферу восприятия до минимума и с трудом втискиваюсь в тесное человеческое тело. Мы вновь едины, и слезы, которых я был лишен, немедленно наворачиваются на глаза.

Сморгнув, я оборачиваюсь и с наивным, почти детским любопытством смотрю на закованного в неуклюжий скаф элианина, стоящего на краю стеклянного озера.