Тень в камне

ДАЛЛАС

Эйхорд никак не мог заснуть. Он остановился в мотеле, расположенном вдали от центра города. Само по себе заведение было неплохим, но в соседнем номере, похоже, организовали вечеринку, и Джек лежал на кровати полуодетый, прислушиваясь к шуму за стеной. В конце концов, чтобы хоть как-то заглушить громкие голоса, он включил телевизор. За два последних дня он не выпил ни глотка. Не то чтобы сознательно решил стать трезвенником, а просто был слишком занят. Сейчас он об этом вспомнил.

Шум все не утихал, и Джек добавил громкости. На экране шло какое-то идиотское шоу, и вдруг за стеной стало тихо. Он решил, наверное, там работал телевизор или гости ушли. Но обычно об этом предупреждает подобный выстрелу из гаубицы грохот захлопываемой двери, а тут тишина. Ни звука, Джек выключил свой телевизор, а заодно и свет. Бросил брюки на спинку стула и рухнул на кровать, но сон не шел. Расследование, которым он занимался, сильно его беспокоило. Столько противоречий, нелепостей. И как найти управу на Юки Хакаби?

Казалось, прошло около двух часов, прежде чем он наконец отключился. Лежа в темноте с открытыми глазами, Джек снова и снова прокручивал всю ту тарабарщину, которую нес Юки. Конечно, выпендреж, конечно, запудривание мозгов. Как же во всем этом отыскать зерна истины? Он не верил подследственному, и это было плохо, потому что факты казались неоспоримыми. Уильям Хакаби рассказал похищенной им женщине, где захоронено множество трупов. Причем захоронено недавно. И, похоже, это было делом рук старины Уильяма. За редким исключением. Но слова «стер в порошок» почему-то не давали покоя. А если Юки все выдумал и водит нас за нос?

За свою жизнь Джек немало повидал подобных типов. Они как ядовитые цветы, произрастающие на грязной, вонючей почве сексуальных извращений. Полейте их смесью из славы и всеобщего внимания, и они вам порасскажут такое, что даже немыслимые похождения героев комиксов покажутся чепухой. Вот уж кто готов сознаться в чем угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. Еще один способ крикнуть: «Эй, вы только посмотрите на меня!»

К тому же сбивал с толку характер убийств. Они не были преступлениями сексуального маньяка. Тот, кто совершил их, представал в высшей степени социопатической[15] личностью. Отсутствие очевидных связей, немотивированность поступков, различие в способах убийств, личность вероятного преступника — все это никак не увязывалось.

Два бесконечных далласских часа он непрерывно вглядывался в густую темноту номера, твердя, как молитву, «стереть в порошок». Измотанный мыслями, расстроенный и одинокий, Джек наконец провалился в сон. Но девять минут спустя страшный стук разбудил его, сорвал с кровати, заставил выпутаться из одеяла и протянуть руку за брюками. Натягивая их, он крикнул: «Подождите минутку!» — бросился к двери, распахнул ее и никого не обнаружил. Никакого движения. Всюду владычествовала тишина и мрак. Он в последний раз окинул взглядом коридор, выдохнул и закрыл дверь. Наверное, приснилось.

Бам! бам! бам! — три раза в дверь. Грохот раздался, когда Джек уже засыпал. На этот раз он добрался до двери быстрее, но все равно недостаточно быстро: призрак опять исчез. Надев туфли на босу ногу, он вытащил свой «смит», закрыл дверь и стал молча ждать возле нее.

У парня оказалось хорошее чувство времени. Прошли все десять минут, прежде чем он вернулся. Еще две минуты, и Джек сдался бы, пошел спать, но он был на месте. На втором ударе Эйхорд мгновенно распахнул дверь, и — что за черт! — опять никого, но наметанный глаз все же ухватил какое-то движение — слева от него медленно, осторожно закрывалась дверь в номер, Держа револьвер в кармане, Джек подошел и забарабанил в нее кулаком, как кувалдой, и барабанил до тех пор, пока в конце концов ему не открыли.

На пороге стоял жалкий трясущийся тип, возможно, одного с ним возраста. Примерно пяти футов семи дюймов роста.[16]

С лысиной, брюшком, слезящимися глазами и длинным красным носом.

— Привет, — мелодичным голосом произнес мужчина. — Хотите составить компанию? — Он держал в руке большой стеклянный стакан, на донышке которого плескалось немного виски. — Не желаете?

— Пожалуй, воздержусь, но все равно спасибо. Тем не менее один вопрос. Как вам удалось вернуться так быстро в свой номер?

— Это секрет, — прошептал мужчина, улыбаясь. — Я вам его открою, если вы войдете и выпьете со мной. — Он слегка шепелявил.

— Конечно. Вы все расскажете мне, даже если я не стану входить и выпивать с вами, — Джек показал полицейский значок, — или эта ночь плохо для вас кончится.

Тут сосед ударился в слезы, и Джек подумал, что тот опять начнет приставать со своей выпивкой и ему придется его урезонивать, а потом человек этот стал настолько жалок, что Эйхорд решил «какого черта?», и вошел, и они выпили, но даже виски бедолаги вызывало жалость.

Его звали Фил Как-бишь-его, из штата, название которого начиналось на гласную букву. Как показалось Эйхорду, он бормотал что-то вроде «Я весь шатаюсь», но потом оказалось, что он говорил: «Я весь в яйцах», имея в виду, что занимается оптовой продажей продуктов. Это был скучный человечек, с работой, которую ненавидел он, боссом, который ненавидел его, женой, которая тоже не испытывала к нему теплых чувств. Словом, печальный и одинокий простак. Глядя на таких, тоска берет.

Но когда занимаешься убийствами, даже мелкая неприятность может иметь свои достоинства. Мужчина барабанил в дверь длинной палкой. Так просто. Прямо под носом у Эйхорда. И тут Джек вспомнил забытую истину: если хочешь что-нибудь получше спрятать, оставляй это у всех на глазах. Он не был уверен, что идея ему пригодится. Но кто знает? Около трех часов утра Джек наконец заснул. Засыпая, он думал, как много у него общего со стариной Филом из соседнего номера. Оба они шатались, вот уж точно.

Из шикарного конференц-зала, расположенного на богато декорированном первом этаже, доносился веселый визг. В этом здании рядом с фирмой «Фиделити Мьютчуел» пристроили свои конторы Джонс, Селеска, Фой, Бигельман и Гутри, которых в среде адвокатов Техаса звали Джонс — Селеска. Хохоча, визжала женщина умопомрачительной красоты, которая стояла, наклонившись над очень дорогим длинным столом. В конце концов она нашла в себе силы прекратить смех и, когда отдышалась, сидевший напротив с невозмутимым видом мужчина, ответственный за ее постоянные истерические взрывы, произнес:

— Тебе следует научиться расслабляться, ты слишком серьезно смотришь на вещи. — И она снова зашлась от хохота.

— Только не визжать. Могут подумать, что ты меня здесь насилуешь, — сказал мужчина, а женщина начала стучать кулаком по столу.

— Пожалуйста... нет... — задыхалась она. — Пожалуйста... остановись.

— Эй, глупышка! Выметайся отсюда! — велел он, и эта фраза вновь поставила ее на грань истерики. Наконец, когда она окончательно успокоилась — по крайней мере настолько, что могла его слушать, — он спросил: — Тебе известна официальная точка зрения евреев на аборты?

— О-о-о-о, — застонала женщина, в шутку представляя, как ей больно.

— Она все еще в зародыше. Гарвардское законодательство никак ею не разродится. — Она захихикала, благодарная тому, что он сменил тему и им не придется обсуждать еще одного убийцу.

Ее секретарша открыла дверь:

— Мисс Коллнер, снова звонит этот полицейский. Уже второй раз. Мистер... — она глянула на листок розовой бумаги — Айкорт. Я полагаю, по поводу дела Хакаби.

Все еще посмеиваясь, красавица отмахнулась:

— Меня нет. — И со стоном опустилась в кресло.