Тень в камне

ДАЛЛАС

Пес провел всю ночь в шезлонге. Утром встав, чтобы выпустить его наружу, Джек пометил себе в блокноте подыскать хорошее жилище для своего нового приятеля и при этом задел пачку непрочитанных медицинских отчетов. Он взглянул на то место, где прекратил чтение, когда очередная мешанина из медицинских терминов столкнулась с отсутствием у него научной подготовки, и он начал пропускать страницы со словами «яйцевая оболочка», «плацента», «внутриматочный» и «суперфетация» и переходил к словам и фразам, которые понимал несколько лучше.

Последнее, что он помнил из прочитанного, касалось физических критериев, по которым определяют однояйцевых близнецов. Там говорилось, что должны быть похожи уши и зубы, должны быть одинаковы цвет волос, их строение и густота, идентичен цвет глаз, цвет кожи и ее структура, группа крови должна быть одна и та же, и тому подобное, и Джек бросил чтение, когда в том же предложении появились слова «этиология» и «плацента с двойной оболочкой».

Он снова попытался сосредоточиться на содержании отчета, и вновь на него обрушились термины «артериовенозный» и «полицитемический», но он упорно продолжал продираться сквозь них — "большинство близнецов рождается преждевременно, и осложнения у матери при беременности возникают гораздо чаще, чем при рождении одного ребенка... Теоретически второй близнец больше подвержен аноксии,[25] чем первый, из-за вероятности того..." Оторвавшись от чтения, Джек вспомнил, что говорил доктор Винсон по поводу секундной нехватки кислорода. Мгновенное повреждение, которое может стереть человеческую совесть. И впервые подумал, что, возможно, что-то и есть в этой чертовщине насчет мысленного манипулирования в нервном переходе. И с испугом вспомнил рассказ Хакаби о пожаре в приюте, и об умерших приемных родителях, и бывших работниках агентства в Брэнсоне, по удивительному совпадению тоже давно покоящихся в могиле, за исключением старого джентльмена, который случайно перебрался на Аляску, может быть, как раз вовремя. Джек почувствовал, как его охватывает глубокий и неподдельный ужас. Если Джозеф Хакаби убийца, то он представляет собой смертельно опасного противника.

Он рано отправился на работу, подстегиваемый растущим количеством адреналина в крови, страхом и ощущением приближающейся кульминации. Не столько нервозность или даже опасение профессионала, сколько железная решимость гнала его. Мы уже почти у цели. Неоспоримое доказательство скоро ляжет на свое место или вообще не будет никакого. Результат зависел от действия всей команды, компьютеров, коллег, работающих в других городах, резервов Мак-Таффа в такой же степени, как и от самого Эйхорда.

Насмешка заключалась в том, что расовый вопрос испарился так же быстро, как и возник. Пресса вернулась к делу президента. Без новых трупов в связи с делом Могильщика журналистам оставалось только поразмышлять о причинах исчезновения нескольких человек в районе Плано. Бульварные газеты были просто влюблены в Ноэль Коллиер, и ее красивое лицо и впечатляющий послужной список появлялись на их страницах, когда дело Могильщика там упоминалось.

По пути на работу Эйхорд пытался разрешить проблема имиджа Джо Хакаби и убийцы.Маска, которую он носил, была почти непроницаемой. Для красивого, талантливого, сообразительного, преуспевающего и на первый взгляд вполне благополучного гражданина быть втайне от всех убийцей-маньяком — просто блеф. Правда, в истории известны отправившие на тот свет много молодых женщин преступники, которые внешне были привлекательны и вели себя в повседневной жизни, по крайней мере с виду, «нормально». Но этот Хакаби представлял собой нечто иное. Человеку в здравом уме даже число его жертв трудно было представить.

Едва Джек поставил машину и зашел в здание, как его окликнул Мандел, ожидавший возле дверей комнаты дежурств отдела убийств.

— Посмотри-ка вот это. — И доктор Мандел разложил перед ним папку.

Джек открыл ее и обнаружил личную биографию Юки, озаглавленную «Многоплановое описание личности».

— Так, — произнес Мандел, читая через плечо Эйхорда, — это мы пропускаем. — Он протянул руку и перекинул страницы с детством и юностью Юки, с тестами Стэнфорда-Бине. — Вот отсюда.

Эйхорд принялся читать краткое изложение наркотического теста, проведенного на субъекте — мистере Уильяме Хакаби. Он читал ускоренным методом о весьма реальных фантазиях Юки. Об отсутствии у него границы между фантазией и реальностью. О неустойчивой шизофренической личности, наводящих страх иллюзиях. О запуганности и уязвимости. Он прочел заключение Мандела по поводу галлюцинаций Юки и его паранойи, и что тот говорил под наркогипнозом. Все, что он узнал, заставило его резко выпрямиться и стремительно встать из-за стола.

— Где виде... — начал было Джек. Даже не дослушав его, доктор Мандел сунул Эйхорду в руку черную коробку с кассетой. Они направились в просмотровый кабинет, на ходу Сью говорил:

— Дело случая, рискованно, конечно, но черт... Эта новая штука в сочетании с пентоталом — чистый динамит и, кроме того, суперсильнодействующая. Открывает старые мозговые ячейки, — пояснил он, многозначительно глядя в глаза Эйхорду. Они зашли в кабинет, Джек вытащил кассету, вставил в аппарат, включил его и принялся настраивать.

Лента была промаркирована, как настоящий кинофильм, и сначала в течение некоторого времени камера фокусировалась на Юки, который, казалось, с трудом размыкал веки, но тем не менее не спал, и за кадром послышался голос Мандела немного в стороне от микрофона:

— Билл, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. — Юки говорил невнятно, глотая буквы. Звучало как «пркрасно».

— Тебе удобно?

Эйхорд чуть-чуть прибавил громкости. Доктор говорил с Юки спокойным уверенным тоном.

— Да. Прекрасно.

— Расслабься, Билл.

— Расслабился. (Рас-слаблся.)

— Ты знаешь, что я врач. И я твой друг. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя лучше. — Голос Мандела стал звучать громче. — Лучше...

— Ты маленький мальчик, Билл. И мы хотим знать, как ты себя чувствуешь. Расскажи доктору, как ты себя чувствуешь. Ты болен? — последние два слова произносятся с ударением.

— Нет.

— Ты не болен, ведь так? — Очень громким голосом.

— Нет. Я не болен.

— У тебя что-нибудь болит? — В голосе Мандела звенит сталь.

— Да. Болит.

— Что у тебя болит, Билл? — Настойчиво.

— Здесь. Половые органы.

— У тебя болят половые органы, Билл?

— Да.

— Почему у тебя болят половые органы?

— Они мне делают больно.

— Кто, Билл? — Нет ответа. — Кто причиняет боль твоим половым органам?

— Они.

— Кто причиняет боль твоим половым органам, Билл?

— Ма и па делают там больно.

— Ма и па делают там больно кому?

— Да. — Челюсть отвисла.

— Делают больно Биллу и... кому еще?

— Делают больно Биллу и Джо.

— Как они делают вам больно?

— Нет. — Во время ответа лицо искажает гримаса. Слова невнятны.

— Если ты расскажешь мне, как ма и па делают тебе больно, ты будешь чувствовать себя лучше.

— Лучше.

— Да. Гораздо лучше. А теперь расскажи, как ма и па делают вам, тебе и Джо, больно, вашим половым органам.

— Нет. Не могу. — Он начинает шевелиться.

— Расслабься, Билл.

— Расслабился.

— Как они делают больно Биллу и Джо? — Юки яростно трясет головой. Мандел какое-то время настаивает, но, почувствовав, что теряет контроль над Юки, утешает его, заставляет расслабиться, успокоиться и говорит:

— Билл, ты теперь большой мальчик. Вполне взрослый. Чувствуешь себя гораздо лучше...

Юки улыбается, тяжело ворочая глазами, и кивает.

— Да.

— Ты теперь чувствуешь себя гораздо лучше?

— Да.

— Билл, тебе нравится доктор, потому что ты знаешь, что я вой друг.

— друг.

— Билл, я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.

— Да. Лучше.

— Расскажи доктору, как ты себя чувствуешь. Ты болен?

— Блллн, — звучит у Юки.

— Ты... болен?

— Мммммм. — Больше похоже на стон.

— Скажи доктору, Билл, ты... болен?

— Нннннн.

— Ты олен? — Мандел кричит так громко, что Эйхорд пугается.

— Мммм, — раздается ворчание, голова Юки откидывается назад. Челюсть отвисает.

— Билл. Поговори со мной, Билл. — Все еще очень громкий голос.

— Нннннн, — похоже, он говорит «нет».

— Это критический момент, — объяснил Мандел Эйхорду, в то время как на экране он добивался от Юки только неясных односложных звуков. — Приходится подводить исследуемого к этой точке, где он еще продолжает функционировать, и держать его там на тоненькой ниточке. Когда сталкиваешься с таким новым средством, как это, и с таким подопечным, как Юки, в дело вступает множество посторонних факторов. Сейчас его состояние начинает немного меняться, и я продолжу будить его память, но конечно, то, что ты уже видел, очень важно.

Голос Мандела, доносившийся из усилительных колонок, звучал громко и настойчиво:

— Скажи мне, Билл.

— Да. — На этот раз больше похоже на ответ.

— Билл — я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.

— Да. Лучше.

— Скажи доктору. Как ты теперь себя чувствуешь? — Нет ответа.

— Ты... болен?

— Иногда.

— Что означает «болен», Билл?

— Чувствую себя нехорошо.

— Когда ты себя чувствуешь нехорошо, что у тебя болит, Билл?

— Голова. Голова болит.

— Почему у тебя болит голова?

— Очень сильно болит.

— Почему у тебя болит голова, Билл?

— Ничего.

— Ты взрослый, Юки. Сейчас ты уже мужчина, Юки.

— Прекрасно.

Итак, братья прошли через детство, полное унижений.

— Юки, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Ты болен?

— Да.

Эйхорда приковало к стулу признание Юки.

— Юки, расскажи доктору, почему ты болен.

— Сосудистый невроз, анафилаксия, анафилактическая пурпура, почечное расстройство, кишечные колики, туберкулез кожи, трахома, перикардит, внутризатылочный...

— Юки скажи доктору, где ты увидел эти слова.

— Слова? На бумаге.

— Тебе нравится запоминать слова?

— Да. Команды.

Эйхорд сидел не шевелясь.

— У тебя болит внутри голова, Юки?

— Да, сильно. Очень сильно.

Джек по-прежнему был прикован к стулу услышанным.

— Как у тебя болит внутри головы, Юки?

— Забирается внутрь и мучает.

Почти все, что слышал до сих пор, Джек считал несущественным. Перед ним было твердое медицинское доказательство. Допустимое или нет, тем не менее его было достаточно. Юки глотал буквы, лицо искажено гримасой ужаса. Здесь не могло быть речи о подделке. Он был напуган до смерти.

— Расскажи мне об этой штуке, Юки. — Мандел еще пытался продолжить исследование, но, видно, все, что можно, уже было выжато. Хакаби замкнулся в себе до конца, лицо его было залито слезами. Он выглядел как человек, которого мучают по-настоящему.

— Господи. — Эйхорд почувствовал, как его охватывает страх.

— Хочешь, чтобы я перемотал и воспроизвел снова ту часть, где он рассказывает, как ма и па их мучили?

— Нет, спасибо. Пока что я видел все, что мне нужно.

— Как только он отдохнет, я снова собираюсь им заняться и спросить насчет убийств. Готов побиться об заклад, он скажет, что не совершал их.

— Есть какая-нибудь вероятность, что он мог выдумывать ответы?

— Почти никакой. Этот наркотик очень сильнодействующий. Когда я заставил его вернуться в детство и стать маленьким мальчиком, половым органам которого делали больно, мы получили истину в том виде, в каком он ее помнит. Допустимо, конечно предположить, что его могли предварительно запрограммировать на определенные ответы. Но шансы тут практически равны нулю. Это экспериментальный наркотик, который использовался для так называемого промывания мозгов заключенным, и каким бы крошечным ни было доказательство, он его обязательно вытащит. Думаю, мы можем верить этой ленте.

— Делаем вывод, что Юки и его брата в детстве мучили и унижали. — Увиденное так подействовало на Джека, что он с усилием встал и принялся расхаживать взад и вперед.

— Верно.

— Ладно. — Джек почувствовал на своих плечах огромный груз, теперь он точно знал, жизнь Ноэль Коллиер под угрозой. — Если мозг Юки для его брата как открытая книга, — спросил он доктора, который следовал за ним по пятам, пока они шли к комнате дежурств, — какая ему грозит опасность?

— Не знаю.

— Если он способен управлять Юки на нервном уровне, может ли он прощупать его мозг? Узнать, что он нам рассказал? Выяснить все о наркоаналитическом допросе?

— Мы должны исходить из того, что он уже все знает. Именно так.

— Может ли он завлечь Юки в этот нервный переход в любой момент, как только пожелает?

— Кто знает? Похоже, что да.

— И заставить его совершить самоубийство?

— Хм. Сомневаюсь. Едва ли он в силах сделать больше, чем внушать и подсказывать мысли. Он закладывает идеи в голову Юки тем же способом, что и во время гипноза. Выделяет какие-то мысли. Подчеркивает что-то, о чем Юки сам уже думает, или что-то, где Юки уязвим, или особенно восприимчив, или подвержен влиянию. Пока с трудом разбираюсь во всех тонкостях, просто не знаю. Здесь все приходится принимать во внимание. Мы имеем дело с уникальной и абсолютно новой ситуацией, фактически беспрецедентной, — сказал Мандел, когда они вошли в комнату, и Эйхорд направился к телефону. Джек начал набирать номер, на секунду остановился, посмотрел на Мандела и сказал:

— Чего я не могу понять, так это его модус операнди. Ведь он обладает высоким интеллектом. Человек с прошлым, полным кошмарных издевательств, вероятность родовой травмы (предполагаю аноксию), какие-то еще дополнительные факторы и получается убийца-маньяк, монстр, у которого нет ни грамма совести. Его злоба может быть утолена только уничтожением других людей. Он ненавидит своего брата-близнеца, на которого всегда был способен оказывать влияние, поэтому он городит кучу лжи и всякого вздора, чтобы сконструировать надежную, продуманную схему, запускающую похищение, насилие и Издевательства над Донной Баннрош. Но его последующие действия... Вот что меня сбивает с толку.

— Как так?

— Он приходит к нам,и самложится в общую картину. Зачем, черт возьми, это делать? Он мог бы остаться в Хьюстоне. Уехать в Кливленд в отпуск. Да все что угодно. Зачем влезать в это дело, когда знаешь наверняка,что станешь подозреваемым номер один из-за своей связи с главным подозреваемым, находящимся под арестом?

— Юки он может контролировать всегда и до сих пор держал все нити в своих руках, даже оставаясь в тени, как выражался его брат. Он убедил Юки, что трупы — это работа очень высокого мужчины, такого высокого, как профессиональный баскетболист-негр. Он сделал себя практически неуязвимым, поскольку Юки не смог описать внешность своего мучителя.

— Все правильно, но зачем вообще, без всякой на то необходимости, впутывать себя в это дело, а потом,вдобавок ко всему, обращаться в одну из лучших юридических фирм штата и нанимать адвоката высшего класса? Зачем предоставлять главному действующему лицу твоей схемы такой шанс выйти сухим из воды? Бессмысленно.

— А вот и нет, — возразил доктор. — Какой самый быстрый способ отвести от себя подозрение? Быть в первом ряду. Образец сотрудничества. Преданный брат, который хочет за свои деньги нанять лучшего адвоката. Хитрее ничего не придумаешь. Достаточно представить себе, как будут выглядеть газетные заголовки. Интересно, как ему удалось довести Юки до такого состояния, что тот отправился раскапывать могилу?

— Очень интересно, — отозвался Эйхорд, набирая номер.

— Здесь я теряюсь. Трудно уяснить себе феномен мысленного манипулирования и телепатии на таком уровне, но когда по своей воле меняешь физическую ситуацию — когда в буквальном смысле вкладываешь в руки Юки лопату — это меня окончательно сбивает с толку.

— Отправляйтесь, — отдал приказ Эйхорд и повесил трубку. Начал набирать другой номер.

Обратился к Манделу:

— Возможно, Юки говорил нам правду. Он хотел убедиться в том, что его кошмары — это реальность.

Разговор по телефону:

— Уолли. У нас есть веские причины для того, чтобы защитить Ноэль Коллиер. Допрос Юки Хакаби под наркотическим действием, проведенный доктором Манделом, показывает, что и он, и Джозеф Хакаби в детстве подвергались сексуальному насилию. Это... — последовала пауза, так как Майклс начал говорить, перебив Джека, и Джек ответил: — Да. Косвенные. Но этого достаточно для того, чтобы мы начали действовать. Я хочу сказать, что имеет место угроза для жизни. Сейчас он уже все знает. Коллиер в страшной опасности. Мы должны разыскать ее и изолировать их друг от друга. Он наверняка где-то рядом с ней. И сделать это надо очень аккуратно, чтобы он ни о чем не догадался. — Пауза. — Нет, это исключено. Слишком много шансов, что ему станет известно. Мне нужно, чтобы ты персонально следил за всем через фирму «Джонс — Селеска». Попытайся выяснить, куда они отправились. Все, что требуется, это изолировать их друг от друга, где бы они ни находились, или заставить ее вернуться домой на достаточно длительное время, чтобы мы могли организовать охрану. — Пауза. — Верно. Я только что отправил их на место. Отлично. Я сам собираюсь предпринять кое-какие действия, чтобы выйти на Хакаби. Будем держать связь по телефону. Я немедленно еду к ней домой. Возможно, Ноэль понадобится что-нибудь из одежды или еще что. Джо сейчас, должно быть, пускает в ход свои чары. А что, если он уже снял какую-нибудь уединенную резиденцию под предлогом избежать дурной славы? Он вынужден действовать быстро. Сегодня, самое позднее завтра утром. Скоро она снова захочет связаться с Юки, у Джо всего лишь несколько часов.

Джек позвонил Хакаби и нисколько не удивился, услышав, что тот выписался из отеля, оставив свой адрес в Калифорнии, а между тем с ним можно связаться через фирму «Джонс — Селеска». Фирма получила инструкции записывать все вызовы, будь то официальные или нет. Только один человек, кроме Ноэль, знал, где находилось укромное место, но сам он оказался за пределами страны, и с ним нельзя было связаться.

Времени больше не было. Джек собрал все необходимое, направился к двери, в последний раз оглядел комнату, пожал плечами и отправился на своей машине без опознавательных знаков в одинокое путешествие.

Время делало то, что ему положено, и делало это исправно. Оно неумолимо отсчитывало секунды и минуты.

08.17. Эйхорд в пути. Уровень шизофрении быстро поднимается в ядовитом потоке меняющихся событий, и это сказывается на информации. Машина идет по забитым транспортом улицам, в более или менее северном направлении, держа курс на Хайленд-Парк. Джек Эйхорд бессилен в этом водовороте случайностей.

Внезапно он почувствовал страх и поблагодарил Бога за то, что успел задействовать еще людей из отдела. Бывало и гораздо хуже. Он мог бы выполнять эту работу в одиночку, направляясь в дом, где за дверью, возможно, притаился убийца и поджидал его.

08.51. Первый из одиннадцати телефонных звонков, адресованных Эйхорду в полицейский участок Далласа. Майклс принимает сообщения, как было условлено. Он не передаст содержание ни одного из телефонных разговоров. Оно станет известно гораздо позже и будет представлять небольшой интерес, потому что к этому времени все будут знать, что...

А. Оказалось, больничные карты госпиталя в Брэнсоне, как и многое другое в этом деле, таинственным образом исчезли. Создалось впечатление, что семейство Хатчисонов вообще стерто с лица земли. И это только отдельный тревожный штрих в мрачной цепи странных смертей и исчезновений.

Б. 15.00. Полдень. Самый важный из телефонных звонков, адресованный лично Джеку, исходит из психиатрической клиники в Уикерли. Работник клиники, похожий по фотографии на близнецов, исчез, затем последовала серия непонятных смертей пациентов. Рекомендации, якобы данные этому человеку директором другой клиники, оказались подложными. «Джон Хиндерман», половина пары близнецов Хатчисон-Хакаби, остался только туманным воспоминанием. Все следы его стерты.

Эйхорд ничего этого не узнает. Невидимой пуповиной с родным отделом его соединял передатчик-приемник, с помощью которого он мог держать связь со своими коллегами за пределами периметра западни. Но этот передатчик использовался только в случае крайней необходимости. Правилом было абсолютное радиомолчание. За домом Коллиер не будет никакого наружного наблюдения. Хакаби слишком хитер и сообразителен. Дом должен выглядеть абсолютно чистым.

19.30. Эйхорд спокойно ждет. Лежа ничком. За кушеткой. Расслабившись, насколько позволяют условия. Не скучая. Не испытывая страха. Но ему становится немного не по себе, когда он смотрит на часы. Он серьезно рассчитывал на то, что Ноэль появится раньше. Одно дело ждать одному в пустом доме, пронизанном лучами заходящего солнца. И совсем другое дело ждать часами в темноте. Малейшие шорохи звучат как шаги. Лампы на этаже отбрасывают тени, похожие на вооруженных людей. Согласно плану он будет ждать до двадцати четырех часов. Если к этому времени она не появится, его сменит Дон Дункан, который находится в фургоне наблюдения за два квартала отсюда.

А их все нет.

В надежде оттянуть очередной сеанс любви Джозеф Хакаби завязал с женщиной разговор о Юки и методике защиты, которую она собирается применить. Прошло два часа, и переливание из пустого В порожнее ему так надоело, что теперь секс уже казался меньшим злом. В 21.10 он решил, что сыт по уши и что всему есть предел. Пора кончать.

При доме имелся большой, олимпийского типа, бассейн и теннисный корт. Рядом с бассейном находились две уютные кабинки для переодевания. В подсобном отделении для одежды одной из них он разобрал пол и тщательно соорудил там неглубокую, но, вполне подходящую для стодвенадцатифунтового тела госпожи Ноэль могилу, не забыл приготовить и щелок для савана. Он наслаждался щекочущим сознанием того, что поместит ее в пределах тайной обители фирмы «Джонс — Селеска».

Ноэль стоит позади него в белом бикини и такого же цвета туфлях, и все тем же ласковым дразнящим шепотом он говорит ей:

— Дорогая, я так проголодался. Я должен себя чем-нибудь угостить прежде, чем смогу продолжить. — А она приподнимается на цыпочки и засовывает длинный влажный язык ему в рот.

— Ты хочешь чего-нибудь вкусненького и освежающего... в смысле поесть? — дразнит она, целуя его.

— Да, дорогая, — выдыхает он хриплое подобие желания.

— Я думала, что ты наелся. — Она вновь завладевает его ртом.

Как утомительно это существо, думает он.

— Конечно. Но как раз сейчас какой-нибудь сандвич не помешал бы. Должен заправить пустые баки. — Он обхватывает ее голову сильными ладонями, подавляя растущее внутри желание.

— Будь умницей, пойди и сооруди нам что-нибудь; Что хочешь. А я нанесу визит бару.

— Как скажешь, любимый. — Она одаряет его еще одним влажным поцелуем и, соблазнительно, покачивая бедрами, удаляется прочь, чтобы приготовить ему угощение, покорная, вихляющая, покачивающаяся девушка в бикини. Она огибает бассейн, отбрасывая свою высокую гибкую тень на залитую светом воду. У любого другого мужчины возникла бы только одна мысль. Только страстное желание при виде ее. Но Джозеф думает о купальной кабинке, он это заслужил. Он улыбается и тихо насвистывает.

Он убьет ее прямо там, в бассейне «Джонс — Селеска». Будет следить за ее борьбой с ним, когда она пройдет через весь круговорот — сначала смех, неверие, гнев, страх, удивление, паника и ужас при сознании близкой смерти. Наблюдать, как ее легкие заполняются водой с примесью хлора, как она визжит, пытаясь вырваться, и смеяться, видя как она продолжает безнадежную борьбу. Он отомстит ей за то, что навязала ему свои грязные чувства. Он покажет этой дряни, что ожидает того, кто вмешивается в его планы. Он заставит мерзкую шлюху заплатить, и при этой мысли беззвучно смеется.

Но она уже там и видит, как он готовит в полу тайник — яму размером с человеческое тело, и она подходит ближе, и собирается спросить, что он задумал, прорубив дыру в таком хорошем полу, и зачем эти мешки со щелоком. Но, о Господи,нет! Она начинает понимать, что смотрит на могилу, хотя сигналы еще не дошли до ее мозга, и страшная истина моментально останавливает для нее время. И время полностью останавливается. Стоп. Тиканье прекращается. Тупик. Тик. ... ... Ничего. Затем время начинает течь в обратную сторону. Идет назад, перематывая шшшшшшшшжжжжжжжссссссс ттттттт!И нога замирает в воздухе. Она пришла сказать, что выпьет чего-нибудь другого, вечная прерогатива женщины: передумать. Она входит беззвучно, поскольку дверные петли недавно смазаны, подходит к кабинке, и одним скачком ее мозг останавливает для нее время. И именно в эту первую микросекунду ее управляющий временем мозг спасает ее очаровательную задницу, потоку что, как только она открыла рот, чтобы заговорить, время остановилось, а для того, чтобы в реальном времени произнести первое слово ее вопроса «что»требуется почти секунда, а этого вполне достаточно, чтобы остановить на полпути движение ноги и перемотать секунду назад, как каким-то чудом подсказал ей инстинкт. И она сбрасывает туфли, и бывшая девчонка-сорванец Ноэль, пятясь, выползает из комнаты тем же путем, что и вошла, боясь даже вздохнуть, время теперь начинает мееееддддллллеееенннноооо снова идти вперед. О нет, нет, неееееет, подожди еще.

Тик.О Боооооооже, тик, тик, тиктиктик, идет вперед.

А она пулей несется к своей машине, сознавая, что на протяжении всех последних дней занималась любовью с мужчиной, который, который оооо ооооооо Бооооооже... нет, нет, нет. Даже сейчас она боится себе признаться, что бежит от смерти! Смерть несется следом за ней. Она слышит шаги за спиной, и, не обращая внимания на боль, босиком мчится через дорогу и: «О, черт, ключи у меня в кошельке», — думает она, а потом, — нет! — вспоминает, что запасной ключ в маленьком металлическом ящичке под бампером. Она хватается за магнитную коробочку, и та не поддается. Ломая длинные кроваво-красные ногти, Ноэль открывает ее и достает ключ, втискивается за руль и включает зажигание. Его рука хватается за дверь в тот момент, как только она ее заперла. Движением убийцы он отводит руку, когда она заводит двигатель, и наносит резкий удар согнутым локтем. Но она уже жмет на акселератор. И жжжжжжжииииииии — резина дымится, от удара стекло рядом с ней покрывается паутиной трещин. Он прыгает в свой автомобиль и включает мотор. За рулем машины Ноэль Коллиер ему не уступает, и «роллс» с ревом мчится сквозь ночь, а убийца следует по пятам.

Сначала она решает ехать в полицейский участок. Он не посмеет последовать за ней туда. Но тут она вспоминает, кто он такой и что он быстро ее настигает. Действуя чисто инстинктивно, она меняет курс, и мчится к собственному дому. Визжа тормозами, останавливается на дорожке, ладонь сжимает рукоятку пистолета. Открыв дверь, она вбегает внутрь, И... О, мой Бог!

Он там и поджидает ее в темноте, и она чувствует, как его сильная рука вырывает у нее пистолет... И сердце чуть не выпрыгивает из ее красивой груди, когда голос копа Джека Эйхорда шепчет ей на ухо:

— Спускайся вниз в подвал.

А она почти в шоке пытается спросить:

— Что... — Четверть секунды уходит на то, чтобы произнести это слово, и тут же крепкая рука зажимает ей рот, и она слышит хриплый шепот:

— Молчи. Быстро. Вниз! — Ее грубо толкают в нужном направлении, и она, спотыкаясь, бежит вниз по лестнице в каменный подвал как раз в тот момент, когда убийца захлопывает дверцу своей машины. Он так быстр и стремительно опасен Уверенный в себе, он улыбается и движется навстречу женщине, которая находится в доме.

Джек сосредоточился теперь не на защите, а на атаке. Голова ясная, все чувства, усиленные инстинктами выживания, обострены, его воля как взведенный курок. Не спуская глаз с лица на экране СЛЕдящего МОНитора, Эйхорд одновременно наблюдал за дверью справа, зная, что убийца приближается. И вдруг ему пришла какая-то нелепая мысль.

Если бы это был в кино, музыка играла бы резко, отрывисто. Волшебник из страны Оз рассказывал на днях, нечто подобное использовали Советы в районах с непокорным населением, которое они хотели наказать. Оззи Барнс проиграл несколько тактов по телефону. Это были вариации китайской пытки водой, одна нота бесконечно повторялась в ритме стаккато, слушать такую вещь по приемнику и то было достаточным наказанием. Для данного момента это выглядело бы подходящим шумовым фоном. Мысль была абсурдной, и мозговые защитные механизма Джека тут же выбросили ее из головы. Он взвел курок своего «смита», и когда темный силуэт ворвался в дверь, всадил ему пулю прямо между глаз.

Никаких «Стой. Полиция!». Просто, оперев руки на спинку стула, чтобы не допустить осечки, легко нажал пальцем на спуск, и грохот выстрела раскатился по всему дому.

Ничего не кончено, пока в этом не удостоверишься. Удостовериться — самое трудное, но-это следующий шаг, И Джек несколько раз хлопает по стене левой рукой, правой по-прежнему держит пистолет наготове. Криков обезумевшей от ужаса женщины в подвале он не слышит, курок снова взведен, дымящийся ствол нацелен точно в голову распростертого на полу мужчины, и Джек из предосторожности наступает на мускулистую кисть и протягивает руку, чтобы дотронуться до головы, и тут же понимает, что, в сущности, этого делать не стоит.

Джозеф Хакаби, он же Джозеф Хатчисон лишился примерно половины серого вещества. Единственный выстрел Эйхорда оставил на белоснежной стене дома Ноэль Коллиер кашу из крови, осколков черепа и кусочков мозгового вещества, и кое-что из этого оказалось у Джека на руке. Он подавил тошноту и вытер пальцы. Джо имел при себе охотничий нож длиной в четырнадцать дюймов, который Эйхорд поднял, и вышел вместе с ним в открытую дверь прямо в толпу полицейских.

— Ничего. — Майклс похлопал его по спине. Джек уловил «Ассоциация юристов» и «команда стрелков», потом повертел шеей, что-то хрустнуло, он сглотнул и снова мог кое-что слышать, но все еще так и стоял с ножом в руке наполовину оглушенный грохотом выстрела в полной тишине.

Ноэль Коллиер подбежала к ним и пыталась ему что-то сказать, но он уже уходил, и вид у него был такой, будто он ее не слышит.

Повсюду шныряли парни из полиции. Три или четыре машины стояли с включенными мигалками, и мерцающий свет повсюду отбрасывал волшебные тени. К нему подошел какой-то тип в белом халате и спросил:

— С вами все в порядке?

А Эйхорд ответил:

— Разве Кеннеди боятся стрельбы? — и продолжал идти к своей машине.

«Да. Здорово. Я молодец. Никогда не было лучше. Я нахожусь в Далласе, в паршивом штате Техас, и я только что застрелил человека. Замечательно. Интересно, сколько сейчас времени? Должен навестить одну леди по поводу собаки. Посмотрим, примет ли она нас, бездомных».