Тетраграмматон микрорая

— 9-

Ещё раз переставить часы — дело не долгое. А дальше как по анекдоту о прыгуне с десятого этажа. Один раз — случайность, два — совпадение, три — привычка. Был бы повод усомниться в том, что попытка мысленного контакта с Машей приводит к замедлению времени, я бы усомнился. Но факты говорили сами за себя. Кстати, тут же вспомнилась цитата из какой-то умной книжки про холотропное дыхание. Эффект замедления процессов старения, а то и фундаментальнее. Будет время и желание — рекомендую попробовать, если не верите.

Тянулись часы и дни, и на исходе предпоследнего, отведённого мне на место-время в поезде, пришло сообщение от Алёны:

Ты приезжаешь завтра в 5.35? Я встречу. Давно надо поговорить, ты ведь не против?

Ничего себе прыть. Это ей не лень за мной в такую рань, да на такси? Значит, не лень. Как-то давно я просил Алёну помочь мне в деликатном личном деле, история давняя. О таких говорят: было давно и неправда. Правда в том, что Алёна сорвалась среди ночи и выручила меня, чем сумела. Кто я такой, чтобы теперь отвечать отказом? Подождёт желание выспаться с дороги, принять душ и позавтракать по-человечески. Чипсы с чаем это хорошо, да и в вагоне-ресторане кормят неплохо. Да и обратную дорогу я большей частью проспал на своей полке. Женщина-попутчица даже посмеялась:

— Сдал зачёт на пожарника.

Отказать Алёне я не смел, да и не хотел.

Странная мысль продолжала обретать правильность формы и становилась всё более настойчивой. Пока это была лишь смутная догадка, но разве этого мало? Разговор давно назрел, ещё тогда, на лестничной площадке. А может и раньше, но теперь это не важно.

Главное: он нужен нам двоим.

Вагон зашуршал. Этот ленивый подъездной стук нельзя назвать иначе. Сквозь сумрачный туман сонного вокзала медленно проступили силуэты города. На перроне редкие и заспанные люди с нетерпением ждали встречи. Кто-то дул на руки, кто-то согревался кофе или коктейлем покрепче.

Несколько минут спустя поезд замер. Коридор и тамбур наполнились голосами, ранее будто неслышными за стуком и скрипом железа. И я влился в поток, жадный до утренней прохлады.

Она стояла в самом начале перрона и зябко прятала ладони за воротом свитера. Как всегда в костюме, одном из дюжины любимых. Строгая и неприступная издали. А вблизи её глаза переполняла какая-то очень отзывчивая, мягкая теплота. Она и правда ждала этой встречи.

— Господи, Тамплиер, а беспокоилась, — она ступила мне на встречу, и мы обнялись. Со стороны дружеский поцелуй мог показаться как-то иначе, да и пусть кажется, это не наши проблемы.

— Я тоже рад тебя видеть. Даже в такую рань несусветную.

— Ай, да выспишься ещё, больно тебе надо сегодня на работу. Что я не знаю?

Мы посмеялись, а потом Алёна предложила.

— А пошли просто погуляем. Я знаю, ты любишь гулять по городу. В одиночестве. Сделаешь для меня исключение?

— Ну да, — для откровенного разговора пустота и тишина утреннего города вполне подходят.

— Прекрасно. Может, по пиву?

Алёна нервничала. Ей надо на работу, а она вон что задумала.

— У меня сегодня выходной. Я отпросилась.

— Ради меня?

— Нет, Сталкер, ради прикола. Конечно, для тебя.

Мы медленно брели по тихому шуршанию асфальта, а вокруг просыпались птицы. Где-то за домами звенели проводами ранние троллейбусы, и с оглушительным усердием скребли город дворники.

Говорили о всяких пустяках. Отрывочные впечатления от поездки на восток Алёна слушала, но делала это в пол уха. Мыслями она была где-то далеко, но часто подолгу смотрела на меня. Как будто слушала взглядом. По дороге попался супермаркет. Там вместо пива мы решили взять вина в бумажных пакетах. На закуску нашлись круассаны. Мы отыскали уютный сквер, отделённый от магистралей и шумных улиц, и там оккупировали дощатую лавку.

— Давай, ты меня сейчас выслушаешь, а потом скажешь, как быть, хорошо? Я не прошу немедленного ответа. Хочу, чтобы ты сам долго и обстоятельно подумал. У меня, как у женщины своя логика. Сама не всегда её понимаю. Чем дольше думаю, тем меньше понимаю. У тебя никогда так не бывало?

Глоток вина и мне не добавил ясности. Алёна, а о чём ты сейчас думаешь? У меня так и происходит. Думаю, думаю, и как будто всё больше путаюсь.

— Было, — я ограничился коротким ответом.

— Ладно, — неожиданно она взяла мою руку своей.

Ранее утро не жаловало теплом, но даже для такой прохлады её пальцы показались слишком холодными. К тому же он едва заметно дрожали.

— Мы познакомились на фестивале Северного Калотта. Как всегда, его проводят летом, но лето там сам знаешь какое. Ну нет, ты не знаешь. Скорее Лёха знает. Он у нас с севера. Ну да, там и познакомились. По паспорту он финн, но это не важно. В тех краях свои законы и правила. Знаешь, какая это прелесть, северная природа? Я бы там всю жизнь прожила, не важно, что холодно. У меня и тут пальцы мёрзнут. Какие они мастера, если бы знал. И печи кладут, и бани строят. Ты когда-нибудь был в финской бане? Не в такой, как в каком-нибудь пансионате, а в настоящей. Там даже огонь трещит так, будто сказывает Калевалу. Ну, и остальное. Хм… да. Конечно, есть свои причуды и обычаи. Они такие не разговорчивые, как вот мы с тобой, но это и не нужно. Там воздух такой тонкий-тонкий, как будто и нет его. Дышать не сложно, просто с каждым вдохом пьёшь этот простор, и сам в нём растворяешься. Такие силы внутри просыпаются, не передать словами. Мы жили в лесном доме, по нашим меркам шикарная вилла, а там так себе домишко. Чистое дерево, никаких там этих сайдингов новомодных. Из цифровых удобств выход в сеть через спутник и выборочный лист каналов. У него странное для финна имя. Любой еврей посмеётся, а мне оно очень нравится. Има. Смешно какое не мужское, да? А фамилия — не выговоришь. Даже я путаюсь, а ведь честно старалась выучить. Вот такое там место, у реки, от пригорка вид на лесотундру, озёра. Такая даль, что видно как земля клубком сворачивается, не дать не взять котёнок. Одежда простая и практичная, то же и остальное. Посуда, мебель. О цивилизации вспомнишь только если в сеть выбираться, или в то окошко посмотреть, где видно гараж с джипом. Я лазила в Интернет, книжки оттуда закачивала. У него библиотека так себе, но знала бы финский или английский как ты, тогда да. А так без толку. Грамота китайская. Знаешь, всё так было похоже на сон, но вдруг и вовсе обернулось сказкой. Я однажды почувствовала, да, это случилось. И никакого теста не надо, там это само собой понимаешь. Не знаю, как тебе объяснить. Да, пришлось слегка дом модернизировать, но там его сестра с мамой приезжали, так что справились. А тихо так в этом месте, спокойно. Знаешь, Тамплиер, чудо, да и только. Ждала его, как он из города приедет с чертежами. Он архитектор, очень-очень способный. Я бы показала его работы, но вот нет. А потом были дни и ночи, и был только Север и мы. Весь север на двоих. Представляешь? Я даже сияние однажды видела.

Алёна прервалась и долгим глотком выпила вина.

— Всё было хорошо. Я даже согласилась на роды прямо там, хотя он нервничал. Но ничего, приехал доктор, и всё прошло удачно. Помню плохо, меня обкололи всем, чем можно, но я так думаю, на редкость легко было. Има сказал, что так и должно быть, если человек живёт нормальной жизнью. Да, нормальной. И тут, Тамплиер ты мой, началось самое странное. То есть, ему странное, а по мне так верное и ожидаемое. Чего же я раньше думала? Дура дурой, но ведь и не знала, как может случиться. Ты если когда решишь отцом стать, а, впрочем, что тут решать? Иной раз решай не решай, само получается. Поверь мне, женщине, тут не угадаешь. Бывает, природа сама ставит точку, а доктора ей вторят. А, говорят, не видать тебе деток, милая. Но это я не про себя. У меня-то как раз всё нормально, тьфу-тьфу-тьфу. Не попала в тебя? Извини, — она нежно погладила мою руку своей, и только сейчас я заметил, как пальцы стали согреваться, — Это всё вино. Дай-ка мне круассан. Вот, Тамплеирише, если ты решишься детей заводить, помни главное. После родов, какой бы она не была, бабе крышу сносит напрочь. Иногда побрыкается, попляшет крыша, а потом назад вернётся. Но не всегда. И может стать совсем набекрень, так перпендикулярно, что хорошо один, а то и оба волком воют, скрипят зубами, а сделать ничего не могут. Некоторым везёт, и женщина становится мягче, добрее, даже иной раз мужу больше потом заботы перепадает. Думаешь, шучу? А, ничего ты не знаешь. Памперсы-бутылочки, это конечно та ещё чехарда, другая потом всю жизнь отмахивается и твердит. Мол, знала бы, так и вовсе не пошла бы на всё это. Но такие — редкость. Я не встречала, а краем уха слышала. Знаешь, а ведь у меня крышняк сорвало по полной. Дни, недели, месяцы, я терпела и держала это в себе. А потом не выдержала. Давай, говорю, уедем ко мне. Что мерить-то, делить, Мирокрай большой, и всюду нужны такие таланты. Има был в шоке. Ты же, говорит, нарадоваться не могла на дом мой и на землю эту. Я отвечаю ему: Имушка, ну не могу, и всё. Там мой дом, в том краю Мирокрая. Тут и хорошо, и просторно, а чуждо мне. Вот так ему всё и сказала. Он промолчал, задумался надолго. А потом спросил:

— Значит, и я тебе чужой, и дочка наша, Марта, тоже чужая?

А малая как раз тогда ходить начала, уже зубастая была, а ведь и года не исполнилось. Целых восемь зубов, и что сверху, что снизу, поровну. Врач говорил, так редко бывает, но это хорошо. Има сидит, молчит и нехорошо так молчит, обиду затаил. Я не сумела ответить. А потом всё как-то само произошло. Опять приехала мама, но не прогнала меня, а поняла. Что-то ему твердила, уговаривала и увещевала, но Има ни в какую. Упёрся рогом, даром ли козерог по Зодиаку? Она потом мне тихо нашептала что-то по-фински, да не поняла я ни слова. Помогла собрать сумку, и даже перекрестила в дорогу. Сестра его мне потом письмо прислала. В словах нелестных, но по делу. Ты, написала, можешь не беспокоиться. И без тебя справимся. Раньше могла бы подумать, а то как настала надобность хозяйкой быть, матерью, так ты сразу слиняла. Ну и на целую страницу в таком духе. А по закону я особо и прав-то там не имею. Паспорт и всё. Хоть он и мирокрайский, как положено, да только везде свои законы писаны. Он имеет право оставить себе ребёнка. У них, скандинавов, это в порядке вещей. Вот я думаю теперь, а может и правильно. Нечего таким сукам вроде меня своевольничать. Има, в общем, тоже не сахар. Мог бы уступить женщине, если любит. А с другой стороны, он приедет сюда и также затоскует. Рядом-то рядом, а всё не та земля, и даже воздух другой. Какой бы он раскакой ни архитектор, а своей земли на чужой не построишь. Либо сам меняйся, либо меняй мир вокруг. Но второе сложнее. Для этого волю надо невероятную, а вначале и вовсе придётся прогнуться. Не до конца, а так, чтобы только хребет не хрустнул. Понял теперь, от чего родители Олега всколыхнулись? Ужаснулись, как, мол, это женщина дитя свое бросила неведомо где, ещё и на чужбине. А вот не бросила, оставила в надёжных руках. Он правда — надёжный, Има, и мама с сестрой на подмогу. Но я-то, я, как мне быть теперь? Душа болит и на части рвётся, но не могу я туда вернуться. Как я в глаза ему посмотрю? Только мама его и поймёт, и то не знаю. Может, думала, побесится девка месяц другой и вернётся. Куда ей от материнского инстинкта, да и позовёт ребёнок. Не так позовёт, не голосом, а иначе. Не могу объяснить, это больше, чем физическая связь. Не всякая баба поймёт, а тебе и вовсе не с чего понимать такие вещи. Может, и хорошо. А я вот, получается, не набесилась. Олег… был Олег, и теперь есть, а только не со мной, и слава Богу, я так теперь рассуждаю. Има там, я тут, Марта тоже там. Дурашка белобрысая. Полтора года прошло, как ни слова, ни весточки. Ей уже три скоро будет.

Алёна замолчала. Руки бессильно опустились, и я не удержал её пальцы. Внутри пульсировал странный, противоречивый призыв. Как такое может быть? Совпадениям тоже должен быть предел. Но неужели? Нет, это сейчас ничуть не проще, чем сойти с поезда. Задать вопрос и понять, наконец, где правда, а где иллюзия. Что там она сказала про сорванную крышу? А что я за психотерапевт такой? Мне ли мерить, насколько может крыша улетать? И я задал вопрос:

— У тебя есть фотография дочери? Я хочу посмотреть.

Алёна вздрогнула.

Это можно было почувствовать на расстоянии. И она почувствовала. Я напрягся, готовый ко всему. Сжался в кокон воображаемой защиты, как учил один знакомый с экстрасенсорными способностями. Алёна восприняла эту защиту по-своему.

— И ты туда же?

Такая реакция запутала ещё больше. Она хочет продолжить странную игру? Ну, давай продолжим, друг мой Алёна, я уже и на это согласен.

— Нет, но мне важно посмотреть на её фото. У тебя ведь есть?

— Увы. Есть негативы, но они дома и там ничего не разобрать. Я могу отпечатать, если надо. Был бы сканер специальный, тогда запросто. Только эти сканеры редкость.

— У меня на работе есть.

— Да? — девушка дёрнула бровью, а потом прищурилась, — Нет, я должна сама это сделать.

Что тут поделать? Остаётся пожать плечами.

— Ты спрашиваешь, как поступить? — медленно начал я, — Я скажу тебе, как поступить. Разберись в себе. Честно в себе разберись, и тогда решай. Я тебе прежде всего друг, а потом уже Тамплиер. Если не можешь на что-то решиться, жди. Пусть решение созреет и станет неудержимым. Вот когда попрёт наружу бешеным танком, тогда и действуй, а то потом всю жизнь горевать будешь, что поступила неверно. Просто не спеши. Сейчас ты можешь что-то изменить? Вернуться к своему Име, например, нет, не можешь? Вот, значит и не надо. Когда сможешь или захочешь, или нет, когда захочешь и сможешь, тогда и случиться. А пока…

— А как ты думаешь, чего я хочу? — неожиданно спросила Алёна.

А вот пусть кто-нибудь решится ответить на этот вопрос. Я не беру гипотетическую ситуацию, когда двое наедине за распитием вина. Когда вопрос задаёт женщина и смотрит в лицо преданным, доверчивым взглядом. Женщина красивая и близкая. Можно смело ставить эпитет — желанная.

Но не в этом случае.

Я и мог бы всё упростить, попыткой расставить все точки над «ё». Одним вопросом рассеять все сомнения, но каковы будут последствия? Самое вероятное, что я потеряю друга. Может быть, узнаю истину, но навсегда перестану быть для Алёны тем, кем был все эти годы? Или я уже перестал им быть? Или из друга превратился в кого-то ещё? Скорее первое. Друзей в таких вещах не подозревают, а если подозревают, то спрашивают прямо и открыто.

А вот я не могу так поступить. Может, всё дело в ниточке, которая тонка как никогда? Тоньше, чем самый тонкий волосок. Вопрос в другом: кто на том конце волоска.

— Этого я не знаю, — невнятный ответ прозвучал к месту.

Алёна вздохнула и кивнула собственным невесёлым мыслям.

Мы остались сидеть и молча допивать вино. Жевали круассаны и смотрели, как улицы наводняют люди. Мирокрай оживал после положенной часами спячки. Циферблаты размеренно отсчитывали доли времени, а меня потихоньку клонило в сон. Это по началу вино с утра кажется отличной идеей. Чуть начнёт припекать солнце, хмель ударяет в голову. Хоть закусывай, хоть так пей, всё одно. Вот, что значит проснуться ни свет ни заря.

— Слушай, я пойду, если надумаю что, обязательно скажу. Ты не кисни, всё образуется, — жалкая попытка спрятать бессилие и сомнение. А что ещё я мог посоветовать? Чтобы созрело решение, нужно время. Это не просто задачка дважды два, а намного сложнее. Точнее, единожды един, а в результате три. Надо же, какая чушь в голову лезет? Единожды един — три. Алёна, Има и дочка Марта. Обалдеть.

Да, пора домой, в душ и спать. В голове полная каша.

— Тамплиер, а тамплиер?

— Угу.

— А как там твоя БиБаБу?

— Чего? — добрую долю хмеля сняло как рукой. Я дёрнулся и замер, не в силах отвести взгляда от Алёниных глаз. Там, в серо-голубой глубине таился какой-то весёлый огонёк. Весь из себя осмысленный и твёрдый. Такое впечатление, будто Алёна не то играет, не то чего-то не договаривает. От её вопроса подозрение усилилось.

— Подожди-ка. Как-как ты её назвала?

— Ха! А ты никогда не читал её ника?

— Откуда… ты знаешь её ник?

— Вот тебе на, Сталкер! Да неужто ты забыл, как я иногда захожу к тебе в гости? Три дня назад была, компик врубала. У тебя же почтовая программа в автозагрузке.

Точка к точке, кубик к кубику. Тетрис, а не разговор. Но я не могу спросить, читала ли она наши письма. Если то, что я тут себе сейчас навыдумывал — правда, то вопрос не имеет смысла. А если нет, то как я могу её обидеть? Она никогда не станет читать чужую переписку.

— Ты не заметила, там не было новых писем?

— Ты знаешь, не уверена, — девушка растянула ответ по слогам, — Может, и были, но я свою почту смотрю через браузер.

Я решительно поднялся со скамейки и бросил пакет в урну.

— Алён, спасибо, что поделилась своим горем. Я не шучу.

— Ага, ещё бы ты шутил, — произнесла она с горькой улыбкой.

— Пора мне домой. Ты не опускай руки, не вздумай, поняла? Мы обязательно что-нибудь придумаем, — интересно, можно ли меня назвать двуличным? Вдогонку словам я думал очень непростые мысли. Как будто пытался увидеть не просто образ Алёны, а какой-то другой образ, спрятанный рядышком или внутри. Или всё дело в том, что я никогда до конца не знал Алёну, всегда считал её девушкой чуть-чуть моложе, даже чуть-чуть глупее себя. Всегда относился как бы свысока, но без снобизма. А внутри всё оказалось гораздо сложнее. Как часто мы не видим внутреннего мира за внешней простотой? Оказывается, часто. Тому в подтверждение вся история Алёны.

Кто ты? — захотелось задать вопрос. Голосом? Нет, голоса я ни разу не слышал. Словами Маши.

— Так как она, Маша? Вы с ней переписываетесь?

— Да, — этот разговор перестал быть простым, он перетёк в какую-то многослойную фазу. Стал для меня слишком многозначным, и я сдался. Решил прекратить разговор до поры. До какой? Кто бы знал.

— Ладно, ладно. Беги, отдыхай. Маша точно тебе написала и ещё напишет.

— Почему ты так уверена?

— Потому, — рассмеялась Алёна и махнула рукой на прощанье.

Я пошёл прочь. Обернулся и увидел, как девушка что-то набирает клавиатурой телефона. Личная переписка, чего же тут не понять? Она есть у всех. Другое дело, кто кому напишет.

У дома особенный запах, надо же, а я уже успел от него отвыкнуть. Алёна забыла выключить свет в моей комнате, пока перестелала постельное бельё. Вот ведь умница.

После душа я включил компьютер и собрался проверить почту.

Как бы не так.

«Вы вводите правильные логии и пароль, но в связи с некоторыми техническими трудностями доступ к почте временно невозможен».

Нельзя сказать, что надпись заставила меня удивиться. Зато я от души посмеялся. На подсознании как раз и ждал чего-то в этом роде: неожиданности, происшествия. Самое время для вопроса: ну-ну, интересно, что будет дальше?

Утро вечера мудренее, а вечер после ранней побудки ещё продуктивнее, если как следует выспаться днём. Я с удовольствием вытянулся на кровати, а сон не заставил себя ждать.