Тетраграмматон микрорая

— 13-

О том, что было в пути, вспоминать не хочется. Алкоголь ни при чём, да бездействовал он, сколько я не вливал. Пульсировало огнём и болью расшатанное до полусмерти сердце, стучало кровью, гудело в висках. Несчастная, истерзанная зубами подушка впитала горячую горечь сдавленных слёз. Всё, что было, я постарался вынести молча, чтобы соседи по плацкарту ничего не поняли.

Поезд вовремя привёз меня в родные места, но чем ближе, тем тяжелее мне становилось. Улица, дом, подъезд, они никогда уже не будут прежними. Всё дело в Алёне. Как-нибудь зайду к её родителям, отдам вещи. Точно, если поискать, найдётся пара. Раньше раз в год находились где-нибудь на дальней полке в шкафу, пробуждали мысль и шутливое раздражение. Когда она их заберёт? Теперь уже никогда. Странно, я должен радоваться, ведь у Алёны и Имы всё будет в порядке. Через месяц или через год, а может через пять. Нет, раньше. Интуиция не знает сострадания. И если вспыхнула единым образом правда, то с ней уже ничего не сделаешь.

Но дом ждал меня, и не спешил звать назад. Рыбки покормлены, мусор выброшен. В кармане связка своих ключей, ключи Алёны и ещё один ключ, который навсегда останется моим, пусть я и не уверен, где притаилась нужная дверь, и что за ней ждёт.

На перекрёстке центральных улиц я задумался, куда мне идти. Крестик в кармане не то дёрнулся, не то потеплел. Потерпи дружок-амулет, я всё знаю.

Телефон пропиликал номер Лёхи.

— Да, привет. Ты уже вернулся? Слушай, вообще не ожидал. Мне Алёна что-то написала, но я не понял половины. Ты мне скажи, это правда?

— Не знаю, — честно признался я, так как мир вокруг плыл каким-то странным, туманным образом. То ли это меня знобит, то ли всё дело в иссушенных слезами глазах, то ли ещё что-то.

— Ты пьяный, что ли?

— А это ты сам решишь.

— Понял тебя, герой. Ты где сейчас?

Ближайшая вывеска — начало Столешникова переулка, и я сообщил адрес Лёхе.

— Ты сиди там, ладно?

— Да никуда я не уйду.

Разве вот в цифровую кофейню с модным логотипом. Тут дорогое сетевое время, но теперь уже не важно. Перспектива простого и понятного растаяла как дым, едва Мирокрай оказался где-то за спиной. Неделимый, прекрасный и недостижимый. Мир, где навсегда осталась Алёна.

Прохлада раннего утреннего ветра тревожно играла мягкой тканью ветровки, купленной на юге. Сталкерская курточка. Простая и уютная. Вино из литрового пакета брызнуло на тонкий капроновый беж, только это не имело никакого значения. Сталкер может выглядеть глупо и по-походному. Или рыцарь-тамплиер. Его готовили не для ярких плюмажей и филигранной чеканки турнирных доспехов.

Какая чушь. Я не тамплиер и не сталкер, это всего лишь имена, созданные в другие времена и полные утерянного нынче смысла.

— Гражданин, вы сюда не войдёте, — крепкий мужик на входе, одетый в практичный синий костюм, остановил меня вежливым, но твёрдым тоном.

— Да, конечно.

Кто же пустит в цифровой скрипторий измотанного, мятого поездкой тамплиера с недопитым вином в руке и половиной откусанной булки в другой? Про заметно испачканную куртку тот же разговор. А, ладно.

Я убрал в карманы ветровки вино с булкой, расстегнул и снял. Повесил на выпуклый выступ уличного фонаря с другой стороны улицы. Вернулся уже без куртки. С телефоном и бумажником.

— Нет, — снова отклонил моё желание охранник.

— Пожалуйста, — попросил я и протянул цветную бумажку с казённым кодом.

— Я буду следить за вами, — он убрал плату за вход в карман и посторонился.

Так и договорились.

Я нашёл свободный компьютер и выбрал известную программу.

Новый логин и пароль?

Подойдёт Ta/\/\n/\\/\ep, а пароль пусть наоборот, чтобы долго не думать: Pe\/\/\n/\/\at. Полная бессмыслица и любой хакер взломает в два счёта, ну и что?

Я получил номер и задал поиск пользователя: 1bibaby. Ну да, всё правильно, есть такая в Мирокрае. Одна на все миллиарды жизней.

Пользователь принял сообщение и быстро настучал ответ.

Экран запестрел полосами синих цифр в незнакомом, путаном коде. Подчёркнутые адреса как будто повторяли друг друга, но не совсем. После нажатия они выадавли путаный список новых адресов по поисковым критериям.

А потом меня осенило. Это как-то связано даже с тем, куда нажимать курсором. Я понял это, так как с четвёртой попытки оказался перед заставкой.

На ровном сером фоне проступила надпись:

Для получения доступа к Ресурсу введите Тетраграмматон.

И ниже пустое окошко под несколько букв.

Отклик пришёл через десять минут.

Разговор утих сам собой, Обе стороны не решились двигаться дальше. Задевать болезненные точки еще недавно ясных, радужных планов. Невысказанных, но прочувствованных, выстраданных. Ныне разрушенных окончательно.

Экран мигнул мне в лицо окончанием срока оплаченной связи, и я без особого сожаления встал из-за стола. Всё.

Всё произошло, стало ясно и просто, но это ничуть не приглушило тоскливую боль. Есть дело, которое надо сделать, а там уже будет не важно. Я начну новую жизнь. Уеду туда, где меня никто не знает. А, впрочем, зачем? Меня и здесь никто не знает. Глупо считать, что лучше в местах, где нас нет. Мирокрай он един, никуда не денешься.

Посмотрим.

Я вышел на улицу, изрядно согретую пылким весенним зноем. Пройдёт немного времени, он станет летним, если верить календарям и личным биоритмам. Но это потом, сейчас надо дождаться Лёху. Минут через двадцать он должен появится.

Фонарь и простенькая лавочка под ним стали мне скромным приютом. Вино слегка прогрелось, а хлеб подсох. Но это ничуть не испортило вкуса.

Он подошёл к лавочке, сел рядом. Посмотрел куда-то вдаль, не то на небо, не то дальше.

— Ты точно уверен, что хочешь этого?

— А я не справлюсь.

— С чем? С этим балбесом, который твою Машу напугал?

— Не так всё просто.

Лёха нахмурился и протянул руку. Я передал пакет с вином, и он с наслаждением сделал глоток.

— Да, не просто ты вляпался. Доигрался. Маша не может простить тебе Алёну? Ещё бы, такое простить нелегко. Я тебя знаю, ты усы распустил как котяра, язык на плечо, в глазах гормоны зашкаливают. Шикарная девка, надо! Плевать, что с ребёнком! А вдруг — бац, ударило в голову, и не выдержал, сорвался. Давно ни с кем не спал, вот и вляпался.

— Лёха, ты всё говоришь верно, но не знаешь целой правды. Хочешь меня в грязь втоптать, давай, мне не чем возразить. Кроме того, что формально я ничего ей не обещал.

Лёха так изменился в лице, как будто небо почернело.

— Да нет, постой, если бы я так рассуждал, мы никогда и друзьями бы не были, — быстро добавил я, — Это так, к слову. Мне нет оправдания с той долей правды, которую ты озвучил. И всё это правда. Но правда не до конца.

— Не понимаю.

— Потом поймёшь, и будешь думать иначе.

— Слушай, Тамплиер, ты меня запутал. Ты хочешь, чтобы я поехал и защитил её?

— Безусловно. И чем скорее, тем лучше. Надо остановить того типа, пока он не обидел Машу.

— Да это я понял. Смотри, как я тебя понял.

Он вытащил из-за пазухи плаща розовый прямоугольник билета.

— На самолёт не было, всё равно ждать. Так я поездом. Через три часа уезжаю с Курского.

Горячий ком подступил к горлу, и мне стало стыдно. Я не заслуживал такого друга, как Лёха. А следующей фразой он и вовсе добил меня.

— Хочешь, я сделаю так, что она тебя простит? Вернётся и будет любить, как будто не было никакой Алёны, хочешь? Я могу, мне не сложно. Только кубики брось.

— Гранями по живому?

Он захохотал так, что я испугался. Лёха согнулся пополам, зажал рукой рот, и продолжал смеяться. Потом вытер непрошенную влагу на глазах и ошалело произнёс:

— Слушай, я знал, ты оригинал. Но даже здесь должен быть предел.

— Теперь я не понимаю.

— А, балда ты, и есть балда.

Он схватил мою руку и положил туда два кубика.

— Кидай.

— Лёх, ты чего, рехнулся?

Кубики остались в руке, а Лёха закурил сигарету. Курил долго и со вкусом, смотрел в небо и молчал. Я пил вино, и не мог подобрать нужных слов.

— С тобой рехнёшься, — сдавленно проговорил Лёха и вздохнул, — кидай, проверка на мораль.

Правило из Warhammer-a. Лёхе нужно, чтобы я кинул кубики, а мне это ничего не стоит. Я сделал бросок, посмотрел на результат и накрыл ладонью.

— Альберт Эйнштейн писал «Бог не играет в кости», так что не бойся, это всего лишь игра. Провалил тест, да? Один плюс два, в сумме три.

— Откуда ты знаешь?

— В эти игры я много лет играю. Могу по глазам узнать результат. Теперь успокоился. Ты на самом деле не хочешь, чтобы я помирил вас с Машей.

Теперь и я засмеялся. Лёха поддержал меня. Крепкое вино обоим ударило в голову.

— И всё-таки не понимаю.

— Лёха, поверь мне, так нужно.

— Тебе — верю. Но ты — псих.

— Люди часто клеймят непонятное отклонением в сторону.

— Ты мне ещё Джона Уиндема вспомни, «куколка».

— Лёха, не хочешь, не езжай. Я просто прошу.

Неожиданно мой собеседник стал очень серьёзен. Его слова звучали ровно и тихо. На этом свете не было вещи, способной его напугать. Мог пойти куда угодно, пропасть, потом вернуться. Словно феникс. На этот раз всё оказалось гораздо сложнее. Лёха по-настоящему испугался, что предстоит путь без возврата. Мне не хочется вспоминать все его слова, а тем более цитировать. Иногда без крепкого слова не обойтись, и Лёха обильно приукрасил монолог нецензурной бранью.

— Да, я виноват перед всеми. И в первую очередь перед Машей. Попроси за меня прощения. И вот ещё что.

— Ну?

— Передай ей эту вещь.

Он с удивлением посмотрел на чётки и крестик.

— Теперь он ваш.