The Phoenix Economy

Обойти все эти препятствия и получить в итоге здоровый общий уровень вакцинации невероятно сложно в бедных странах. Например, только первое из них стало серьезной проблемой для большей части Африки - в первые месяцы, когда вакцины были доступны, практически все дозы вакцин были припасены богатыми странами и странами со средним уровнем дохода, а также Индией, чей Институт сыворотки имел лицензию на производство вакцины Оксфордского университета, распространяемой в остальном мире компанией AstraZeneca. Разместить заказы было легко, а выполнить их было трудно: к середине 2021 года, например, COVAX, организация, занимающаяся справедливым распределением вакцин, закупила 2,4 миллиарда доз, а отправила всего 95 миллионов.

Хуже того, многие из этих 0,095 миллиардов отгруженных доз оказались неспособными пройти следующие два препятствия до истечения срока годности. COVAX был настолько шатким и непредсказуемым, что большие партии вакцины поступали в такие страны, как Чад и Бенин, где не было ни организации, ни инфраструктуры, чтобы доставить вакцину на вооружение. В последней, например, срок годности 110 000 доз закончился, потому что страна была в состоянии вакцинировать только 267 человек в день.

Ситуация еще более усугубилась, когда странам начали предлагать значительные объемы вакцины, стало совершенно очевидно, что мРНК-вакцины значительно эффективнее других, и большинство государственных лидеров - не говоря уже о гражданах - по понятным причинам не хотели, чтобы им предлагали второй по качеству вариант. Из-за ограничений в поставках при производстве вакцин Pfizer и Moderna их просто не хватало для всех миллиардов невакцинированных людей в мире.

Учитывая все логистические препятствия, с которыми сталкиваются беднейшие страны мира, было жизненно важно, чтобы последнее препятствие - нерешительность и устойчивость к вакцинам - было гораздо ниже в развивающемся мире, чем в богатых странах, таких как Германия или США. К сожалению, этого не произошло. В то время как некоторые страны, например, Эфиопия, очень охотно шли на вакцинацию, другие, такие как Либерия, были очень нерешительны. По вполне понятным причинам их уровень доверия к иностранным учреждениям и фармацевтическим компаниям был низким. Примерно то же самое объясняет, почему жители Гонконга в целом и пожилые люди в частности крайне неохотно делали прививки: они просто не доверяли китайскому правительству.

Все эти препятствия не идеально сочетаются, иногда они отменяют друг друга. Если, например, в деревне сто человек, а вакцинироваться хотят только пятьдесят, то когда приедет странствующая медсестра с пятьюдесятью дозами, она сможет взять всех их на руки. В целом, однако, между нерешительностью в отношении вакцин и невакцинированным населением существует взаимосвязь "курица и яйцо". Люди склонны вести себя так же, как их соседи, и если их соседи счастливы быть непривитыми, то и они, вероятно, будут счастливы. Подождите достаточно долго, и в конце концов статус непривитого станет частью личности людей, и тогда изменить их мнение станет практически невозможно. Просто невозможность вакцинировать население на ранней стадии может значительно затруднить вакцинацию в дальнейшем.

Вакцинальное неравенство ужасно для результатов здравоохранения в непривитых странах и регионах; оно также ужасно для результатов здравоохранения в привитых странах и регионах, потому что вакциноустойчивым штаммам гораздо легче развиваться в непривитых популяциях. Это может стать одновременно и результатом, и причиной возникновения нового пандемического штамма. Это главная причина того, что после столетия очень удачного развития инфекционных заболеваний, ожидания на следующие несколько десятилетий гораздо менее обнадеживающие.

Не может быть неравенства без победителей, которые противопоставляются проигравшим, а самыми большими победителями пандемии, к всеобщему удивлению, стали самые большие победители предпандемических лет. То есть миллиардеры.

Не особенно полезно смотреть на доходы миллиардеров во время пандемии, хотя они и выросли. Например, в США в период с января 2019 года по декабрь 2021 года располагаемый доход 0,01 процента населения увеличился примерно на 1 миллион долларов в год. Но сверхбогатые люди, у которых, по сути, 100-процентный уровень вакцинации, не особо заботятся о доходах. На самом деле, они, как правило, стремятся минимизировать свои доходы, поскольку чем ниже их доход, тем меньше налогов им нужно платить. Если им нужны деньги на расходы, они могут просто взять кредит под залог своего богатства. И то, что произошло с состоянием миллиардеров во время пандемии, было просто ошеломляющим.

Немного перспективы: Когда Всемирный экономический форум больше всего беспокоился о росте неравенства, после мирового финансового кризиса, миллиардеры впервые увеличивали свое состояние со скоростью 1 триллион долларов в год. Это было шокирующе, даже если учесть, что они потеряли около 2 триллионов долларов в результате обвала фондового рынка в 2008-2009 годах: Им потребовалась всего пара лет, чтобы вернуть эти деньги, и после этого их состояние продолжало расти. В целом, за четырнадцать лет с 2007 по 2020 год, включая финансовый кризис, состояние миллиардеров выросло на 4,9 триллиона долларов в реальных долларах 2021 года. Это в среднем около 350 миллиардов долларов в год.

Напротив, за девятнадцать месяцев с марта 2020 года по октябрь 2021 года, включая обвал фондового рынка в начале пандемии, состояние тех же миллиардеров выросло на 5,5 триллиона долларов. Это примерно 3,5 триллиона долларов в год - темпы роста благосостояния на целый порядок выше, чем уже ставшая неприличной историческая норма.

Общее состояние миллиардеров во время пандемии превысило 14 триллионов долларов США - и это только те известные нам миллиардеры, о которых пишет журнал Forbes. Истинное число, безусловно, гораздо больше. В него входят совершенно новые криптомиллиардеры, такие как CZ, основатель Binance; скрытные американцы, такие как Джефф Ясс, основатель Susquehanna International Group, чье состояние оценивается репортерами-расследователями из Project Brazen более чем в 100 миллиардов долларов; и целая плеяда теневых олигархов. Сверх того, такие личности, как Владимир Путин и Халид Шейх Мохаммед, которые фактически контролируют богатство целых стран, должны быть каким-то образом добавлены в этот список.

Возвышение миллиардеров создало неизгладимые моменты "пусть едят торт", и ни один из них не был более ярким, чем тот, когда Джефф Безос совершил многомиллиардную поездку в космос на ракете, которая, даже если бы попыталась, не могла бы больше походить на гигантский пенис.

К моменту начала пандемии Безос уже появился на сцене вместе с Матиасом Дёпфнером, генеральным директором немецкого издательства Axel Springer, чтобы получить корпоративную награду и ответить на несколько мягких вопросов. Один из них был стандартным для любого интервьюируемого "Как вы отдаете долг?" - Дёпфнер спросил Безоса, как он, первый в истории человек, чье состояние превысило 100 миллиардов долларов, может "разумно тратить эти деньги" и "делать добро".

Если вы - миллиардер, находящийся на виду у публики, вы и ваши специалисты по связям с общественностью обожают этот вопрос. Это прекрасная возможность представить себя не как алчного капиталиста, разрушающего целые отрасли и меняющего образ жизни миллионов людей, а как человека, который глубоко задумался о потенциале огромного богатства, чтобы сделать мир лучше, и который стремится воплотить эти планы в жизнь. И все же, каким-то образом, Безосу удалось сделать новость своим ответом по совершенно неправильным причинам.

Дёпфнер не знал этого в то время, но его вопрос прозвучал менее чем за год до того, как Безос объявил в Твиттере, что он и его жена Маккензи разводятся, что имело сейсмическую силу в мире филантропии. Маккензи, получив при разводе миллиарды, сразу же стала, пожалуй, самым агрессивным и изобретательным филантропом в мире, подходя к своему богатству и удаче со смирением, которого исторически не хватало представителям плутократического класса.

Большинство благотворительных фондов создано для того, чтобы жить вечно и держать грантополучателей в напряжении: Благотворительные организации тратят несметное количество времени на то, чтобы задним числом обосновать предыдущие гранты, чтобы максимально увеличить шансы на получение будущих. МакКензи Безос, вернувшись к своей девичьей фамилии МакКензи Скотт, поступила прямо противоположным образом. Она вообще не создавала фонд; вместо этого она нашла несколько доверенных советников, которые помогли ей определить нуждающиеся организации, и начала выписывать огромные чеки, которые приходили совершенно неожиданно. Вместо того чтобы беспокоиться о том, что "ее" деньги будут потрачены "впустую", она поняла, что люди, управляющие благотворительными организациями, обладают не меньшей квалификацией для расходования денег, чем она, а возможно, и гораздо большей. Поэтому она просто передала им принятие решений, без всяких условий, и всего за первые два года получила около 9 миллиардов долларов.

Щедрость Скотт была двойным неявным упреком ее бывшему мужу. Прежде всего, это тот простой факт, что она смогла отдать столько денег только после развода с ним: Ее неспособность масштабно поддерживать благотворительные цели, будучи половиной самой богатой пары в мире, никого не оставила равнодушным. Более того, ее щедрость после развода можно рассматривать как прямую реакцию на то, как Безос ответил на вопрос Дёпфнера.

"Единственный способ, который я вижу для использования такого количества финансовых ресурсов, - это конвертировать мой выигрыш на Amazon в космические путешествия", - сказал миллиардер, который гордится своим драйвом и воображением. "В принципе, это все".

Послание: Дело не в том, что он не хотел отдавать свои деньги тем, кому повезло меньше, чем ему самому, а в том, что он не мог даже концептуально это сделать, учитывая огромные размеры своих ресурсов. Единственным видимым для него путем, когда дело дошло до траты состояния, было сжечь его, отправившись на низкую околоземную орбиту, что он в конце концов и сделал во время пандемии. (Одиннадцатиминутный полет, во время которого около восьмидесяти человек умерли от голода и еще около ста - из-за отсутствия доступа к базовой медицинской помощи, привел к выбросу примерно трехсот тонн углекислого газа - больше, чем средний мексиканец выбрасывает за всю жизнь).

Когда он спустился обратно на планету Земля, послание миллиардера электронной коммерции было еще более четким. "Я хочу поблагодарить каждого сотрудника Amazon и каждого покупателя Amazon, потому что вы, ребята, заплатили за все это", - сказал Безос на пресс-конференции, которая транслировалась в прямом эфире на планете, над которой он только что поднялся. "Серьезно, каждому покупателю Amazon и каждому сотруднику Amazon огромное спасибо от всего сердца. Это очень ценно". Это было ясное, хотя и бестактное признание неравенства, благодаря которому самый богатый человек в мире отправился в космос - он сам стал счастливым бенефициаром, в то время как сотни тысяч работников складов Amazon обеспечивали необходимую рабочую силу.

Когда я работал в Reuters, мы с моим коллегой Райаном Маккарти создали сайт под названием Counterparties, который был чем-то вроде Drudge Report для финансов - просто ссылки на интересные истории, а комментарии обычно ограничивались лишь хэштегом. Райан был мастером в создании этих маленьких тегов, и самым полезным из них был #billionairewhimsy. Иногда он описывал чисто потребительские решения - решение катарского шейха выбросить миллионы долларов на массивную инсталляцию Ричарда Серра посреди пустыни, скажем, или покупку Ларри Эллисоном списанного советского истребителя, потому что, если ты можешь, почему бы и нет. Или, если уж на то пошло, желание Джеффа Безоса потратить более 40 миллионов долларов на строительство часов высотой в пятьсот футов на горе в Западном Техасе, которые тикают только раз в год и рассчитаны как минимум на десять тысяч лет.

Чаще всего хэштег описывает инвестиционные решения, если они были приняты в основном по причудливым причинам. Гонконгский миллиардер Ли Ка-шинг вложил 120 миллионов долларов в Facebook в 2007 году, потому что это помогло ему почувствовать себя молодым, или Руперт Мердок создал iPad-издание, потому что увидел его во сне, или Уоррен Баффетт купил газету своего родного города, несмотря на то, что официально заявил, что такие активы не имеют смысла ни при какой цене. (Он был прав: через девять лет он продал ее с убытком).

Финансово-информационный миллиардер Майк Блумберг выразился язвительно во время своего пребывания на посту мэра Нью-Йорка, когда его одноименная компания купила журнал BusinessWeek. Когда советники сказали ему, что журнал может принести ему убытки в размере 25 миллионов долларов в год, он ответил: «Разве я похож на человека, который беспокоится о потере 25 миллионов долларов?»

Инвестиции Безоса в Blue Origin, коммерческую компанию по космическому туризму, очень подходят под эту категорию. Это именно то, что можно сделать, будучи миллиардером, тем более что такие инвестиции иногда оказываются впечатляюще удачными.

Например, в 2004 году Элон Маск, который уже был династически богат после своего ухода из PayPal, вложил 6,5 миллионов долларов в небольшой стартап по производству электромобилей под названием Tesla Motors. В последующие годы он вложил еще больше - в общей сложности около 70 миллионов долларов, что примерно соответствует цене приличного особняка в Лос-Анджелесе или довольно хорошей картины Пикассо. В конечном итоге эти инвестиции сделали Маска самым богатым человеком в мире и, что гораздо важнее, навсегда изменили всю мировую автомобильную промышленность.

Не все трансформационные плутократические инвестиции являются коммерческими. Например, Фонд Рокфеллера, наряду с несколькими другими, в течение полувека вложил около 600 миллионов долларов в проект, широко известный как "зеленая революция". Разработка устойчивой к болезням пшеницы, а затем риса и кукурузы, сначала в Мексике, а затем во всем мире, позволила предотвратить миллиард смертей от голода. Отдельным героем этой истории является ученый Норман Борлауг, получивший Нобелевскую премию мира в 1970 году, но деньги, на которые финансировались его исследования, в конечном итоге поступали из монопольной прибыли компании Standard Oil.

Благотворительные фонды других миллиардеров можно поблагодарить за американскую систему публичных библиотек и даже за создание национальной системы экстренного реагирования 911, а также за брачное равноправие в США и принятие закона об обязательном использовании велосипедных шлемов во Вьетнаме.

Однако, несмотря на все хорошее, что иногда может сделать богатство миллиардеров, пепел растущего неравенства очевиден. Почти все глобальные риски, перечисленные на сайте ВЭФ, усугубляются неравенством - даже такие стихийные бедствия, как землетрясения и цунами, несут гораздо больше человеческих жертв, когда они обрушиваются на районы, страдающие от бедности, которой можно избежать. Неравенство вызывает голод, болезни и отставание в росте - необратимое состояние, когда дети в молодости растут недостаточно быстро для своего возраста. Это не только делает их короче во взрослом возрасте, но и делает их более болезненными, бедными, менее способными к обучению и более подверженными хроническим заболеваниям. В таких странах, как Бурунди и Эритрея, более половины детей в возрасте до пяти лет отстают в росте. В Гватемале - 47 процентов, в Йемене - 46 процентов, в Ливии - 38 процентов. В США этот показатель гораздо ниже - 3,4 процента, но все же он почти в три раза выше, чем 1,2 процента в Эстонии.

Неравенство усугубляет утрату биоразнообразия и водные кризисы; оно также провоцирует перевороты и войны, которые, в свою очередь, вызывают массовую миграцию, кризисы беженцев и ксенофобский крен в политике стран назначения. Неравенство даже усиливает фискальный дисбаланс, когда только 99 процентов населения фактически платят налоги.

На протяжении тысячелетий неравенство также было движущей силой некоторых из самых величественных достижений человечества - от пирамид Египта до Великой Китайской стены; от сокровищ Медичи до Панамского канала. Неравенство позволяет немногим использовать ресурсы многих; позволяет делать большие ставки и выигрывать больше.

Неравенство - непревзойденный фактор долгосрочного мышления. Это может быть эгоистично - первая задача династического богатства, например, состоит в том, чтобы сохранить себя в поколениях. Семья Габсбургов была чрезвычайно хороша в этом - они управляли огромным куском Европы в течение 645 лет (!) с 1273 по 1918 год. Но современные династии, как правило, держатся в тени и делают лучшую работу по распространению своего богатства по всему миру, чтобы оно не могло быть конфисковано приходящим правительством.

Помимо стремления к самооправданию, существует желание оставить след в истории, остаться в памяти потомков. Габсбургам, многие из которых были увековечены величайшим портретистом всех времен Диего Веласкесом, определенно удалось это сделать. В наши дни картины кажутся чем-то незначительным. Вместо этого первым шагом ультрабогатых людей становится нанесение своего имени на что-то грандиозное, рассчитанное на вечное существование - скажем, на крупное культурное учреждение или громкий филантропический фонд, который ежегодно отдает только 5 процентов своих средств и поэтому никогда не умрет.

Независимо от того, создадут они фонд или нет (Марк Цукерберг и Лорен Пауэлл Джобс предпочитают ООО, которые более гибкие), одна постоянная тема - амбиции. Цукерберг говорит, что хочет вылечить все болезни к 2100 году. Его соучредитель Facebook Дастин Московиц, а также Элон Маск и Яан Таллинн из Skype вливают миллионы долларов в исследования "х-рисков" с целью выявления и предотвращения рисков, которые могут буквально полностью уничтожить человечество. Одним из таких рисков, который заключается в том, что компьютеры обретут сознание и уничтожат людей, якобы занимается группа под названием OpenAI, получившая миллиарды долларов от Маска и других технологических светил, а также от Microsoft.

В таких начинаниях их поощряет мой любимый мыслитель о филантропии, Роб Райх из Стэнфордского университета. Райх утверждает, что фонды - и, следовательно, очень богатые люди в целом - могут и должны играть жизненно важную роль в любой демократии: «участвовать в высокорискованных, долгосрочных политических инновациях и экспериментах». Государственные компании не могут этого делать - у них есть фидуциарный долг перед своими акционерами, и они обычно сосредоточены на поддержании квартальной прибыли. Политикам тоже приходится нелегко: Эксперименты проваливаются, что плохо отражается на следующих выборах, особенно если они дорогостоящие. Филантропы, напротив, могут опробовать идеи; если они работают, то правительство может расширить их масштабы с гораздо меньшим риском, а если они проваливаются, то они никому не подотчетны, поэтому (в идеале) нет никаких негативных профессиональных последствий.

Возьмем, к примеру, облигации социального воздействия. Идея, лежащая в их основе, проста и разумна: Значительное число мужчин, освобожденных из тюрьмы, в конечном итоге снова совершают преступления и возвращаются обратно. Это очень дорого обходится государству, которое не только платит десятки тысяч долларов в год за содержание заключенных в тюрьмах, но и несет огромные расходы на уголовное правосудие. Кроме того, конечно, преступление наносит ущерб обществу, в котором оно совершено. Поэтому имеет смысл тратить тысячи долларов на программы по борьбе с рецидивизмом - если они работают так хорошо, как о них говорят.

Компания Goldman Sachs предложила рыночное решение этой проблемы. Он нашел организацию, которая, по его мнению, была экономически эффективной с точки зрения снижения рецидивизма - то есть затраты организации были настолько низкими, что даже если бы она предотвратила возвращение в тюрьму лишь части своих клиентов, это дало бы экономию, значительно превышающую потраченную сумму. Поэтому Goldman выпустил облигации социального воздействия для инвесторов, которые поверили в программу, и использовал полученные средства для покрытия расходов. Если программа сэкономит столько денег, сколько обещала, то инвесторы получат свои деньги обратно. Если же нет, то они понесут убытки.

Финансирование схемы осуществлялось компанией Bloomberg Philanthropies, то есть Майком Блумбергом. Инвесторы, купившие облигации в рамках пилотных схем, фактически не рисковали деньгами: Если бы рецидивная преступность не снизилась настолько, насколько ожидалось, Блумберг вернул бы им деньги.

С политической точки зрения, такую программу очень трудно продать, тем более что она станет центром прибыли для Goldman Sachs, банка, который журналист Мэтт Тайбби назвал «огромным кальмаром-вампиром, обвившимся вокруг лица человечества и без устали втыкающим свою кровавую воронку во все, что пахнет деньгами». Как филантропическая ставка, однако, она имеет для Bloomberg Philanthropies весь смысл в мире. Если она сработает последовательно, то в этот момент можно будет убедить правительство финансировать подобные планы в гораздо больших масштабах, а если нет, то у фонда не останется яиц на лице. Хорошо идти на смелый риск, но не все риски окупаются.

В итоге облигации социального воздействия сработали не так хорошо, как надеялись Блумберг и Голдман: и структура облигаций, и программа борьбы с рецидивизмом, которую они финансировали, оказались неожиданно слабыми. Тем не менее, я не считаю этот эксперимент неудачным; я думаю о нем как о фантастическом примере соответствия риска и склонности к риску, что является фундаментальным уравнением, определяющим почти все процессы роста и прогресса. Богатство Блумберга дало ему склонность к риску, и он почти наверняка считает, что если его благотворительные фонды регулярно не идут на риск, который заканчивается неудачей, то это очень хороший признак того, что они слишком не склонны к риску.

Неравенство - это как MSG для риска: Оно увеличивает величину любого вида риска. Риски снижения становятся больше и хуже; риски повышения становятся больше и лучше. Поэтому влияние пандемии на неравенство является прекрасным примером того, что Ковид - это не только главная иллюстрация того, как может выглядеть новый ненормальный мир; он также является силой, ускоряющей эти изменения. Мир после Второй мировой войны - мир, последовавший за худшим и крупнейшим из всех событий, имевших отрицательную динамику, - в целом отличался удивительно низкой волатильностью. Это было неустойчиво, и теперь это закончилось.

Тем не менее, в США, особенно в США, есть основания полагать, что неравенство, посыпаемое MSG, может создать меньше пепла и больше фениксов, по крайней мере, по сравнению с остальным миром. США - не остров, и глобальные риски глобальны, но внутри страны это одна из немногих стран, где неравенство в течение пандемии не росло, а снижалось.

Суперзвездные исследователи неравенства Эммануэль Саез и Габриэль Цукман из Калифорнийского университета в Беркли вместе со своим коллегой Томасом Бланше приложили огромные усилия для расчета влияния пандемии на неравенство в США. Их главный вывод никого не удивит: Хотя рецессия 2020 года была очень резкой и болезненной, она длилась всего пару месяцев, а затем восстановление пошло стремительными, беспрецедентными темпами. К всеобщему удивлению, богатые восстановились первыми, а бедные - последними.

Но далее следует более удивительный факт: бедные в целом живут лучше богатых. В январе 2020 года средний располагаемый доход американца, входящего в 10 процентов лучших, составлял 268 900 долларов в год, в то время как у 50 процентов низших слоев населения в среднем было всего 24 200 долларов. Обычный способ измерения неравенства - просто посмотреть на соотношение между этими двумя показателями - в данном случае 11,1.

К декабрю 2021 года доход 10 процентов верхних слоев населения вырос до 280 600 долларов, а 50 процентов нижних слоев - до 26 300 долларов. Соотношение первых и вторых снизилось до 10,7.

В разгар пандемии контраст был еще более разительным. В марте 2021 года это соотношение составляло 288 400 долларов США и 40 900 долларов США: Первая сумма была в семь раз больше второй. В качестве альтернативы посмотрите на 2021 год в целом, а затем сравните его с 2019 годом в целом: Вся нижняя половина распределения доходов в США - более 60 миллионов домохозяйств - увидела рост своих доходов в среднем на поразительные 20,3 процента.

Значительная часть этого роста пришлась на чеки помощи Covid - стимуляторы, которые всегда были рассчитаны на временный характер. Но даже если не обращать внимания на государственную помощь, в 2021 году средний доход до уплаты налогов для 50 процентов населения вырос на 11,7 процента - и это в реальном выражении, после учета инфляции. В следующем году инфляция свела на нет некоторые из этих доходов, но не большую их часть.

Рост, изобретения и другие неожиданности часто связаны с избытком рискового капитала, который перемещается по системе - именно это мы наблюдали во время пандемии. В 2020 и 2021 годах были профинансированы тысячи необычных проектов, большинство из которых были обречены на провал, но некоторые из них, по статистике, наверняка добьются впечатляющего успеха. Эта часть уравнения неравенства является глобальной, хотя США привлекают гораздо больше, чем их справедливая доля такого финансирования.

Более интересно то, что происходит в нижней части распределения доходов в США. Приток капитала в рабочие классы и сопутствующий ему уровень социальной стабильности стал освобождающей силой для миллионов людей. Мораторий на выселение, введенный Центром по контролю заболеваний по соображениям здравоохранения, вероятно, имел еще больший эффект. Внезапно знаменитый прекариат - люди, живущие от зарплаты до зарплаты, часто эксплуатируемые в гиг-экономике и выплачивающие огромные студенческие кредиты, - обрел уровень стабильности, с которым многие из них никогда раньше не сталкивались.

Оказавшись в безопасности в своих съемных квартирах, с деньгами, полученными в качестве стимула, не делая никаких выплат по своим студенческим кредитам благодаря мораторию, действовавшему более двух с половиной лет, и находясь почти в равных условиях со всеми остальными, кто застрял дома, представители бездетного прекариата Америки, в частности, оказались наделены роскошью времени.

Много времени тратится впустую, но удивительно большое количество потерянного времени оказывается сырьем, которое в итоге может изменить мир. Вспомните Кита Ричардса, изобретающего в своей спальне такие настройки гитары, о которых мир раньше и не подозревал. Неструктурированное время - это крестная мать творчества и изобретений, а во время пандемии его было больше, чем когда-либо в истории человечества. Кроме того, у них под рукой был целый интернет знаний и прецедентов - славный длинный хвост YouTube, бездонные Дискорды Web 3.

Величайшая пьеса всех времен "Макбет", вероятно, была написана во время эпидемии пандемии в 1606 году, что придает новый вес строкам о том, что Шотландия полна "вздохов, стонов и воплей, разрывающих воздух", "жестокой печали", настолько распространенной, что стала повседневным фактом жизни. Когда Шекспир говорит о том, что "жизнь хороших людей истекает раньше, чем цветы на их чепцах, они умирают или заболевают", он описывает последствия "Макбета" в тех терминах, которые его современники использовали бы для описания бубонной чумы, которую они пережили.

Конечно, нельзя ожидать, что чума породит такой шедевр, как "Макбет" (или "Король Лир", который был написан в то же время). Но закон больших чисел все же действует: Пандемия - особенно пандемия, распространяющаяся через Интернет, - немного напоминает знаменитый мысленный эксперимент: дать миллиону обезьян миллион пишущих машинок. В каком-то смысле было бы удивительно, если бы где-то не произошли удары гения, если не в художественном, то в коммерческом, академическом или научном плане. Новая ненормальность" означает увеличение числа выбросов "черных лебедей", которые являются одним из главных двигателей человеческого прогресса.

У меня нет хрустального шара; я не знаю, какую форму примет это вдохновение. Но я полностью ожидаю, что постпандемические годы удивят мир идеями, сформировавшимися, когда времени было в избытке, а денежные заботы были на самом низком уровне. Покойная социальный предприниматель Лейла Джанах любила говорить, что "талант распределен равномерно, а возможности - нет"; если посмотреть на это через призму, то пандемия послужила способом повышения равенства возможностей, по крайней мере, в США. Возможно, она даже помогла создать следующую Лейлу Джанах - кого-то, кто сможет развить ее наследие в предоставлении возможностей людям, которые их лишены, работая над мечтой в конечном итоге распространить эти возможности на всех людей в любое время.

У нас еще нет равенства возможностей, ни в США, ни где-либо еще. Но во время пандемии мы, вероятно, стали ближе, чем когда-либо за долгое время, и я очень хочу увидеть дивиденды, которые будут получены в результате.

Эпилог. Живешь только раз

Периоды сильного стресса и смертности часто предшествуют периодам роста и инноваций. Первая мировая война дала дорогу "Ревущим двадцатым"; окончание Второй мировой войны положило начало тому, что французы называют Les Trente Glorieuses, Тридцать славных лет глобального роста и процветания. Ковид, разрушительный и нежелательный, наступил в тот момент, когда мир застрял в какой-то колее - экономисты любили говорить о "великой умеренности", или о "светской стагнации", или даже о "новой норме", когда ожидания будут постоянно снижены, и человечеству придется смириться с тем, что эпохи великого прогресса остались в прошлом.

Мир до пандемии был чрезвычайно эффективным. Глобальные логистические сети доставляли товары точно в срок, работодатели платили своим работникам только необходимую сумму, один инструмент оптимизации рабочего места (Agile) вытеснял другой (Six Sigma). Фактически, все было настолько эффективно, что любые достижения были незначительными: Рост производительности как в Европе, так и в США был на таком низком уровне, какого не наблюдалось в мирное время со времен промышленной революции. Мы были очень близки к тому, что топологи называют "локальным максимумом" - точке, из которой нельзя подняться выше, не опустившись при этом ниже.

Затем пришла пандемия и сломала почти все. Страны по всему миру буквально остановились. Ковид сломал тела и умы и само время, а затем показал, на что мы коллективно способны. Мы восстановились, быстрее, чем кто-либо ожидал, совершенно новыми способами. Миллионы из нас воспользовались возможностью, предоставленной принудительной блокировкой, чтобы пересмотреть то, что мы делали со своей жизнью, и переориентировать ее так, как, возможно, нам следовало сделать это годами раньше. В конце концов, мы - зависимые от привычек существа, и иногда требуется серьезное потрясение, чтобы заставить нас действовать.

Вы видели эффект в себе, в своих друзьях, да и в своем работодателе тоже. Почти в одночасье устоявшиеся методы работы были разрушены, на смену им пришло нечто, созданное на ходу, и оказалось, что оно работает гораздо лучше, чем кто-либо мог предположить. Весь опыт был хаотичным и определенно неоптимальным - так всегда бывает, когда вы спускаетесь с локального максимума. Я помню, как брал интервью у председателя совета директоров крупной международной консалтинговой компании по поводу удаленной работы и потратил первые несколько минут на то, чтобы ввести его в курс дела относительно использования Zoom. По сей день я вздрагиваю, когда кто-то присылает мне приглашение в календарь со ссылкой на Teams. Но, как мы видели в главе 2, огромная скорость решения проблем и изобретений удивила почти всех. (До пандемии никто никогда не присылал мне приглашения в календарь со ссылкой на Teams).

Я избегаю термина "пост-Ковид" для описания нового мира, в котором мы оказались, потому что Ковид никуда не денется, так что, возможно, я просто назову его экономикой феникса. Экономика феникса, по сравнению с миром до пандемии, будет непредсказуемой - не нормальной. Маловероятно, что Ковид станет последней крупной пандемией, которая опустошит мир. Геополитическая напряженность будет расти и выльется в войны, многие из которых будут так или иначе вызваны глобальным изменением климата, которое из будущей угрозы превратилось в настоящую опасность. Неравенство, неопределенность и прекарность станут более распространенными.

Перед лицом всех этих бед библейский императив есть, пить и веселиться - возможно, вы предпочитаете более светскую версию о стремлении к счастью - приобретает дополнительную актуальность.

Мое имя, Феликс, происходит от латинского. Его трудно перевести, потому что в нашем современном мире мы проводим различия, которых не видели древние римляне - между счастьем и удачей, между удачей и успехом. В древнем мире это было одно и то же: удача так или иначе улыбалась вам или не улыбалась. В современном мире успешные люди часто обижаются, если их обвиняют в том, что им повезло, и если кому-то повезло, это еще не значит, что он счастлив. В экономике феникса эти понятия снова начнут становиться более похожими. Будут делаться ставки, часто очень крупные, и некоторые из них окажутся успешными, обеспечивая богатство и счастье счастливому победителю; многие другие не будут столь удачливы. Сходство с WallStreetBets или криптовалютами - ощущение, что вы находитесь в месте, где случайность, мастерство и слепая удача переплетаются так, что их невозможно разделить - очевидно; возможно, люди, которые стекались к такой деятельности во время пандемии, просто получили преимущество перед остальными.

В мире, где даже самим деньгам не всегда можно доверять, богатство становится менее привлекательным. Сбережения - это просто отложенное потребление, и всегда существует риск, что завтра ни вас, ни сбережений не будет рядом, чтобы произвести потребление. Когда этот риск возрастает, естественная тенденция - тратить больше сегодня. Либо Фортуна позаботится о вас завтра, либо нет. Мы уже наблюдаем повышенный спрос на пространство и впечатления. Если этот спрос останется высоким в свете растущей неопределенности будущего, это поможет создать мощный экономический ветер в хвосте феникса, который понесет его вверх, дальше в неизвестность.

У экономистов есть понятие, называемое "предельной нормой предпочтения во времени" (MRTP), которое выражается в виде процентной ставки, но по сути показывает, насколько вы готовы отложить удовлетворение сегодня, чтобы получить больше завтра. На протяжении большей части моей жизни моя MRTP была очень низкой. На самом деле он был явно слишком низким, как в случае с вином, которое я купил более десяти лет назад и отложил для особого случая в какой-то момент в будущем. В принципе, это была хорошая идея, но я не ожидал, что мои вкусы в вине изменятся, и мое будущее "я" не захочет пить такое красное вино. Когда разразилась пандемия, я начал энергично открывать кучу "хороших" бутылок. Это был способ скрасить одинокие дни изолятора, но очень сознательно я также руководствовался чувством "жизнь слишком коротка". Я, конечно, покупал эти бутылки не для того, чтобы они пережили меня!

Когда наш MRTP растет, вместе с ним растет и наше желание потреблять сегодня. Пандемия ознаменовала конец периода сверхнизких финансовых процентных ставок, и точно так же она ознаменовала конец периода сверхнизких личных ставок дисконтирования.

В верхней части спектра миллиардеры, которые раньше не высовывались и жили в сдержанной роскоши, начали скупать мировые запасы суперяхт, запасаться трофейной недвижимостью и произведениями искусства, и в целом стали тратить гораздо больше, чем раньше. Конечно, их могло быть больше, и они могли быть богаче в совокупности, но у всех них всегда было достаточно денег, чтобы тратить их таким образом - они просто не чувствовали необходимости делать это. Среди среднего класса, как мы видели в главе 12, произошел заметный скачок в склонности к тратам. Если уж на то пошло, этот скачок был еще более заметен в нижней части спектра доходов - хотя, возможно, он был там всегда, и у относительно бедных просто не было достаточно денег до появления стимулирующих чеков и повышения зарплат, чтобы тратить так свободно, как они могли во время пандемии.

Для ясности: я не говорю о тех оптимистичных расходах в период бума, которые совершают люди, рационально ожидающие, что завтра они будут богаче, чем сегодня. Такой же рост расходов может быть вызван фатализмом типа lol-nothing-matters, который мы рассматривали в главе 4, или просто чувством, что, учитывая количество неизвестных неизвестных, лучше всего наслаждаться своими деньгами сейчас, когда у вас есть такая возможность.

Трата денег - это только начало того, как люди начинают вести себя в непредсказуемом, ненормальном мире. Они чаще увольняются с работы; они также чаще женятся или разводятся. Если неравенство - это MSG риска, усиливающий как положительные, так и отрицательные стороны, то экономика феникса эффективно посыпает MSG всю нашу обыденную жизнь, усиливая вкус настоящего и обостряя наше восприятие мира.

Причина, по которой я в конечном счете оптимист, когда речь идет о новой экономике, заключается не только в номинальном детерминизме человека по имени Феликс. Она также не основана на каком-либо экономическом анализе. Скорее, потому что я вижу рост сострадания и щедрости, и потому что я верю, что там, где эти две вещи сильны, как правило, следуют очень хорошие вещи.

В экономике феникса вы уже не сможете рассчитывать на те вещи, которые раньше воспринимали как должное. Трагедии и триумфы будут встречаться все чаще. Но в основе всего этого лежит новая оценка жизни - нашей собственной и всех остальных.