Тигр на свободе

Глава 12

Телефонист в отеле — пожилой болезненный мужчина — сказал, что не так давно звонили и спрашивали номер моей комнаты. Он дал номер и уже собирался соединить, как повесили трубку. Портье тоже не смог сообщить ничего интересного: он весь вечер был занят и не заметил, кто входил в отель и выходил.

Я вернулся в комнату, обыскал ее, но ничего особенного не нашел.

Правда, в кармане пиджака Туми лежали два письма, пересланные мне из прежнего отеля. В первом сообщалось, что к ним прибыл мой чемодан из Мехико, а второе исходило от немецкого хирурга, специалиста по пластическим операциям. Тот заявлял, что изображенная на снимке женщина никогда не была его пациенткой, но он ее знал — это Рондина Лунд, с которой он познакомился еще во время войны. Кажется, она умерла, но это ему известно только по слухам.

Что ж, я мог проинформировать его точнее.

Первый мой звонок был Мартину Грэди, второй — Томасу Уотфорду. Последний хотел, чтобы я дождался приезда его людей, но я отказался, сказав, что позвоню позже, чтобы узнать подробности и описание пули, после чего повесил трубку. У меня не было времени заниматься полицейской рутиной. К тому же в дело вмешался Рэндольф, что грозило массой ненужных осложнений.

Я уложил свои вещи, спустился вниз и расплатился, а через три квартала вошел в маленький отель для коммивояжеров и снял номер на имя Фрэнка Уилсона из Мемфиса, штат Теннесси.

Несмотря на поздний час, я позвонил Стефану Мидросу и поднял его с постели.

— Слушаю, — сердито ответил он.

— Говорит Тайгер. Простите, что разбудил вас, но дело очень важное.

— Не беспокойтесь, все в порядке.

— Мне не хотелось бы ни с кем входить в контакт, поэтому прошу вас сделать для меня одну вещь.

— Разумеется.

— Вы знаете, как связаться с Грегори Гофта?

— Он сейчас дома. Я недавно разговаривал с ним.

— Хорошо. Пусть узнает для меня адрес Алексиса Минера. Это сотрудник иностранного посольства.

— Миннер не только сотрудник посольства, — прервал меня Мидрос — Он очень опасен.

— Знаю. Если его теперешняя работа — маскировка, значит, он действует не один, а в контакте с другими людьми. Может быть, Миннер и есть то звено, которое я ищу.

— Я помню этого человека по Венгрии, — сказал Мидрос. — Он неразборчив в средствах, но в данный момент, как сотрудник посольства, пользуется правом дипломатической неприкосновенности, так что самое большее, что можно сделать — объявить его персоной нон грата и выслать из страны.

— Можно сделать и кое-что другое.

— То есть?

— Похоронить его здесь. — Мидрос промолчал.

— Желаю вам успеха, сэр. Я постараюсь помочь, чем могу. Сейчас же передам вашу просьбу.

— Позвоню позже, — сказал я и повесил трубку. Необходимо было поспать. Я запер дверь номера, задернул занавески и упал на кровать.

В десять утра я встал под душ, потом побрился, оделся и позвонил Стефану Мидросу. Без всяких вступлений он дал мне адрес Алексиса Миннера.

— Шестнадцатая улица, дом 1149, над итальянским магазином деликатесов. Дом имеет четыре выхода: на улицу, крышу и два через подвал, в боковые переулки. Гофта просил об осторожности. Этот человек — ас в своем деле.

— Я тоже.

— Вам нужна помощь?

— На этой стадии нет. О дальнейшем сообщу.

— У нас большая организация, мистер Мэнн. Мы действуем неофициально, но вы можете доверять нашим людям: у них большой опыт в подобных делах.

— Благодарю. Я ценю это предложение, но не считаю нужным подключать ваших людей. Они вам еще понадобятся.

— Понимаю.

Я положил трубку, убедился, что запомнил адрес, сунул пистолет в кобуру, потом взял плащ, шляпу и отправился на первую инспекцию.

Дом был средней руки. Его недавно обновили, чтобы сохранить высокие цены на квартиры. Я обошел квартал и выяснил, что здесь преимущественно живут славяне, немцы и итальянцы, а затем позвонил Чарли Корбинету, но прежде чем успел сообщить свою просьбу, он сказал, что со мной желали поговорить Рэндольф и Уотфорд, однако после долгих уговоров ему удалось добиться, чтобы мне предоставили свободу действий. В свою очередь я объяснил, что мне нужен служащий городской пожарной охраны в форме, который провел бы меня по дому под видом инспектора. Я буду ждать этого человека на ближайшем углу через час. Полковник сразу все понял, пообещал посодействовать, а потом призвал меня к осторожности и пожелал удачи.

Около полудня на углу остановилась красная пожарная машина. За рулем сидел молодой парень, а пассажиром оказался мужчина лет пятидесяти, больше похожий на полицейского, чем на пожарника. Но у него были шрамы от ожогов на руках и на щеке. Он представился капитаном Морреем и спросил меня, в чем дело.

— Нужно осмотреть выходы дома 1149 по Шестнадцатой улице, — сказал я.

— Но мы уже там были на прошлой неделе.

— Пройдемся вместе еще раз. — Он пожал плечами.

— В доме все в образцовом порядке. Там очень хороший управляющий.

— И все-таки посмотрим.

— Можно мне задать вопрос?

— Да.

— Указание об осмотре исходит свыше, не так ли?

— Похоже на то.

Моррей усмехнулся и кивнул.

— Понятно. Как будем действовать?

— Как обычно. Ничего, что могло бы насторожить управляющего и жильцов.

— Не беспокойтесь. Мы часто проводим такие проверки.

Мы подъехали к дому 1149. Никто не обратил на нас внимания, видимо, полицейские и пожарные были частыми гостями на этой улице. Управляющий, пожилой итальянец, весьма гордившийся своей должностью, казалось, был в восторге от подобной инспекции. Он провел нас по всему зданию, расписывая чистоту и безопасность, и буквально засиял, когда Моррей поставил в своем списке крестик напротив номера его дома.

На эту комедию пришлось ухлопать два часа, однако я успел увидеть все, что хотел: один лифт обслуживал четыре этажа, а снаружи к стенам дома прилепились железные пожарные лестницы. Я взобрался по одной из них и заглянул в окно квартиры Миннера. Хозяина не было дома. На кухонном столе стояли две пустые бутылки из-под виски и четыре стакана.

Моррей сделал запись в своем журнале, задал несколько обычных вопросов и мы вышли.

В машине он спросил меня:

— Довольны?

— Да, благодарю.

— Могу ли я для вас сделать что-нибудь еще?

— Пока нет. Куда вы сейчас направляетесь?

— Назад на дежурство. Вас куда-нибудь подбросить? — Я назвал адрес. Это было недалеко.

На Грэтхен Ларк была свободная, до колен, блуза, испачканная красками. В левой руке она держала палитру, в зубах зажала кисть, а правой рукой открывала мне дверь.

— Вот это неожиданность, Тайгер.

Блуза была застегнута только на две средние пуговицы, и я понял, что под ней больше ничего нет.

— Богема до мозга костей. Это мне нравится.

Грэтхен смущенно улыбнулась, оглядела себя, не зная, куда девать руки. В конце концов, она отбросила локтем волосы с лица и жестом пригласила меня войти.

— Не смотри на меня. Я не ждала гостей.

— Ты выглядишь потрясающе.

Грэтхен бросила на меня через плечо уничтожающий взгляд.

— Мужчины!

Она вымыла кисть в скипидаре, вытерла ее и положила рядом с мольбертом.

Я посмотрел на портрет. Бертон Селвик выглядел настоящим британским львом — гордым, полным достоинства, с энергичным взглядом и решительным подбородком.

— Тебе нравится?

— Он выглядит немного переутомленным.

Грэтхен отступила назад, нахмурившись, посмотрела на портрет, передвинула мольберт к свету и задумчиво кивнула.

— Ты прав. Это моя ошибка. Я имею некоторую склонность к натурализму. Как думаешь, стоит продолжать?

— Боже мой, я не художник. Но раз портрет предназначается жене, я бы его немножко приукрасил.

— Неплохая идея.

— Как он себя чувствует?

— Гораздо лучше.

— Что же с ним такое случилось?

— Я говорила, у Селвика язва желудка. В прошлом году ему удалили камни из желчного пузыря. Лечиться как следует ему некогда. Он — ходячая аптека… Если ты не против, я сейчас переоденусь.

— По мне так даже лучше, — сказал я с усмешкой.

— Развратник.

Она состроила гримасу и скрылась в спальне.

Рядом с креслом, в котором позировал Селвик, стоял стол, а на нем — коробка. Я приподнял крышку. Это была аптечка Селвика: около дюжины флаконов и упаковок с пилюлями, таблетками и капсулами.

Она вышла из спальни в юбке и свитере, благоухая смесью скипидара и французских духов.

— Понимаешь, что я имела в виду? — сказала она, указав на коробку. — Он сидит и ест их как конфеты.

— Врачи знают, что делают, — сказал я.

Она потуже затянула пояс и разгладила юбку на бедрах.

— Раньше я была медсестрой. — Она рассмеялась. — Забавно, мне всегда хотелось все испытать. Но меня надолго ни на что не хватает.

— Следует как-нибудь попробовать выйти замуж. Это тебе наверняка больше понравится.

— Может быть, позже. Тайгер. Хотелось бы узнать жизнь, прежде чем встать за мойку с грязной посудой. — Она повернулась на вращающемся табурете. — Итак, что будем делать? Сегодня суббота, и я голодна. Намек ясен?

— Пойдем, поедим, — сказал я.

— Куда?

— Ну, в тот ресторан, с экзотическим меню.

— О, туда, где мы были последний раз?

— Днем там нет представления, но еда хорошая.

Делл еще не пришел, и в ресторан нас впустил Джо Соун. Он широко улыбнулся и, посмотрев на Грэтхен, одобрительно присвистнул. Соун занимался укрывательством краденого, но, кроме того, охотился за торговцами наркотиками. Особую ненависть он питал к героину, от которого умерла его жена. Он убил «толкача», поставлявшего ей наркотик, и еще не насытился местью. Соун был на очень хорошем счету у полиции и ему многое прощалось.

Джо передал нас официанту и порекомендовал, что заказать. Когда мы уже сидели за столом, он подошел и сказал, что хочет со мной поговорить, но при этом дал понять, что это не для женских ушей. Грэтхен со вздохом отпустила меня.

Однако это не имело ничего общего с сексом. В кабинете меня ждал Делл. Закрыв за нами дверь, он сказал:

— У меня для вас новости, Тайгер, относительно человека с изуродованным пальцем. Его видели.

— Где?

— Неподалеку отсюда. В квартале между Сороковой и Четырнадцатой улицами.

— Кто его опознал?

— Первый — продавец в киоске. Этот человек купил у него газету на иностранном языке. Второй — мелкий торговец наркотиками по имени Марти Леман. Он по чистой случайности продал ему три капсулы героина. Эти сведения вам помогут?

— Да. Важно, что этот человек наркоман.

— Будьте осторожны, Тайгер, такие люди опасны. — Когда я вернулся к Грэтхен, она не без яда спросила:

— Ну, как она?

— Недоразумение, — сказал я. — Давай поедим, а потом мне нужно идти.

— Могу я пойти с тобой?

— Нет.

— Почему?

— Женщины мешают сделкам.

— Я тебя еще увижу?

— Может быть.

— Когда?

Я подозвал официанта и, расплачиваясь, сказал:

— Ты уверена, что хочешь меня видеть?

Ее глаза затуманились, а на губах появилась нежная улыбка.

— Конечно, Тайгер. Это странно, но у меня такое чувство, что до тебя у меня в жизни не было ничего настоящего. С тех пор, как я узнала тебя… ну, я чувствую себя совершенно иначе.

— Этим не шутят.

Я почувствовал себя легко и спокойно. Если нет надежды на будущее с Рондиной, а ее никогда по-настоящему не было, то, может, ее заменит Грэтхен Ларк?

— Ты меня не выдашь?

— Как ты можешь так думать?

— Однако постарайся.

Я откинулся на спинку стула.

— Предположим, я должен кое-кого убить.

— Это необходимо?

— Да.

— И нет другого выхода?

— Никакого.

— Кто он?

— Это не один человек. Вероятно, их будет двое. Остальные уже получили свое.

Грэтхен с сожалением посмотрела на меня.

— Понимаю, Тайгер, и сочувствую тебе. Делай то, что считаешь нужным, только не оставляй меня… Так когда?

— Может быть, сегодня вечером.

— Только поосторожнее?

— Я всегда осторожен.

— Буду тебя ждать, — нежно сказала она.

Около пяти часов я высадил Грэтхен перед ее домом и отправился к Эрли Бентли в его новую мастерскую. Это было нечто среднее между лабораторией и слесарной мастерской. Когда я вошел, он сидел над микроскопом.

Утром, проходя мимо квартиры Миннера, я проверил его дверные замки, и теперь попросил Эрни изготовить мне несколько ключей. За двадцать минут он сделал мне шесть штук. Хотя бы один должен был подойти.

Пока он работал, я позвонил Чарли Корбинету и справился насчет пули, которой был убит Туми.

— Она выпущена из того же пистолета, который применили против тебя.

— Этот тип, наверное, сошел с ума, что так цепляется за пушку. Если парня поймают с ней, его песенка спета.

— А дипломатический паспорт?

— Впрочем, мы, может быть, говорим о разных людях. Этот парень достаточно умен, чтобы не связываться со стреляным свинцом.

— Тайгер…

— Да?

— В январе сорок первого года ты получил кольт армейского образца. Он еще у тебя?

— О'кей. Я понял.

— У тебя есть еще что сказать? — спросил Корбинет.

— Пока только предположения. Придется предпринять кое-какие шаги, чтобы выманить их из норы.

— Тогда сделай это поскорее. Желательно в ближайшую неделю. Если эту дыру в ООН не заштопать, мы очень много потеряем.

— Не беспокойся. В крайнем случае, я знаю один верный способ. Вы получили врачебное заключение о состоянии здоровья Селвика?

— Оно передо мной. Проведены все анализы. Результаты отрицательные — приступ был естественным.

— Тонкая работа, — заметил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Я могу назвать два смертельных яда, не оставляющих после себя следов. Любой врач признал бы смерть после них естественной.

— Селвик в превосходном состоянии, если не считать старой болезни. Его исследовали несколько медицинских светил.

— Существуют яды, временно ухудшающие состояние человека, и, кстати, они тоже не оставляют следов. Но не будем спорить. Я вам еще позвоню.

Эрни сунул мне в руку ключи и сказал:

— Звонил Мартин Грэди. Мы тут придумали кое-что новенькое. Вот, возьми.

Он показал мне три черных снаряда размером в половину шара для гольфа. На одном из них было белое колечко.

— Помнишь хлопушки, которыми мы играли в детстве? Бросали их на пол или об стену, и они взрывались.

— Помню, но они были не опасны.

— А эти штуки имеют взрывную силу ручной гранаты.

— Они надежны?

— Это новинка. В лабораторных условиях действовали неплохо. Положи в карман и особенно не тряси.

— Спасибо за совет.

— Предлагаю завернуть их во что-нибудь и рассовать по разным карманам, чтобы они не касались друг друга. И не вешай плащ поблизости от батарей отопления: гранаты взрываются при пятидесяти градусах. Та, на которой белое колечко, имеет зажигательные свойства.

— Термит?

— Похоже на термит, только гораздо лучше… Делвик пользовался этим в Югославии, чтобы вскрыть сейф Морвича.

Я сунул по гранате в карманы плаща, а ту, что с белым колечком, спрятал во внутренний карман пиджака.

— Знаешь о Туми?

— Да, от Грэди, — сказал Эрни. — Как я рад, что сижу в четырех стенах, а наружной работой занимаются наши герои.

— Отшельник, где же ты познакомишься со своей девушкой?

— Найду… Если воспользуешься хлопушками, сообщи, как они сработали. Их можно улучшить, усовершенствовать.

— Утешил…

В утренних газетах поместили сообщение об убитом постояльце отеля «Честер». Его опознали как мелкого дельца, любителя покера, приехавшего со Среднего Запада. Предполагалось, что его убили профессиональные игроки из преступного мира, потому что рядом с телом обнаружили счет. В статье содержалось предостережение новичкам, приезжающим в большой город. Явно проглядывала работа центра в Вашингтоне. Местной же полиции пришлось плясать под его дудку. Но для меня было важно одно: Видор Чарис знает, что я еще жив, а копы идут по ложному следу. Чарис постарается убрать меня как можно скорее, чтобы я не нарушил планы его хозяев. У меня теперь оставался только один девиз — атака, и десять минут спустя я уже находился на пути к квартире Миннера.

В его окнах не было света. Я убедился, что за мной никто не наблюдает, проскользнул в подъезд, поднялся по лестнице, и в целях предосторожности дважды позвонил. Никто не ответил, и я взялся за ключи Эрни…

Переступая через порог, я вдруг почувствовал, как что-то задел головой, и проклял свою неосторожность: Миннер поставил дверь на «предохранитель». При свете фонарика я отыскал на полу тонкую нитку, но понадобилось немало времени, чтобы снова ее укрепить.

Опустив шторы на окне, я зажег свет. Под потолком загорелась только одна лампочка. Я вывернул ее, сунул в патрон сложенную в несколько раз станиолевую бумажку и опять ввернул на место. Это был старый трюк школы Чарли Корбинета, с помощью которого можно было оградить себя от многих неожиданностей. Потом я снова поднял шторы и огляделся.

Квартира была дорогой и комфортабельной, но Алексис Миннер, казалось, не утруждал себя соблюдением чистоты: везде валялись окурки, о мебель явно тушили сигареты, а ковер был прожжен. На столе среди грязных тарелок и стаканов торчали две бутылки виски. В квартире было две спальни, в каждой стояло по две кровати. Таким образом, здесь могло скрываться много народа.

Я решил обыскать ящики комода. Вещей там было не больше, чем на дне чемодана. Следовательно, Миннер приехал ненадолго.

Однако в кухонном шкафу я нашел запас консервов, которые, казалось, входили в ежедневный рацион хозяина. На крючке висели батоны копченой колбасы. Я уже собирался закрыть шкаф, но тут заметил на верхней полке картонную коробку. Я снял ее, открыл крышку и увидел упакованные в вату три флакона, один — с голубым порошком. Запах порошка показался мне знакомым. Это был пентонал — средство, развязывающее человеку язык. Во флаконах, судя по этикеткам, находились стрихнин и синильная кислота. Да, банда приготовилась ко всему.

Мне показались подозрительными машина для мойки посуды и сушилка, стоявшие в стенной нише. Вряд ли ими часто пользовались. Я начал с осмотра моечного барабана, а потом взялся за сушилку и обнаружил в ней пачку новеньких тысячедолларовых банкнот. Завернутая в бумагу, она лежала рядом с нагревательными элементами. Стоило кому-нибудь включить сушилку, и сорок одна тысяча долларов превратилась бы в пепел. Я вынул из пачки три бумажки, а остальные положил на место.

«Теперь будет за что объявить Алексиса Миннера персоной нон грата», — подумал я, но тут услышал скрежет ключа в замке и голоса.

Я быстро вытащил пистолет и встал за распахнутой дверью на кухню. По меньшей мере, пришли три человека, и если я собирался что-то делать, то действовать нужно было быстро.

Кто-то зажег свет. Лампочка горела всего две секунды, а потом погасла, но за эти мгновения мне удалось кое-что рассмотреть.

На одном мужчине была тирольская шляпа с пером. Я уже однажды видел его: он стрелял в мою подушку, а я тем временем висел за окном. У второго парня рука была на перевязи. Ее повредил Туми, выбив у него в коридоре отеля кольт.

Третий мог быть только Миннером.

Голос с сильным акцентом произнес:

— Перегорела, Алексис. Я зажгу фонарик.

Темноту прорезал луч света, но в тот же момент другой крикнул: «Не надо!». Очевидно, ему был известен трюк с лампочкой. Я ничего не мог поделать, потому что уже выскочил из-за двери. Фонарик тотчас же погасили и мне осталось только отпрыгнуть в сторону и упасть ничком на пол. То же самое сделали и они.

Первый выстрел пришелся в раму кухонной двери, за которой я только что стоял. Я не ответил и дождался, когда мои глаза привыкнут к темноте. Вскоре в углу комнаты я разглядел смутно белевшую повязку на руке человека, стащил ботинок и отбросил его в сторону. Ботинок ударился о стул и с грохотом упал на пол.

Но они не попались на этот трюк, понимая, что находятся в невыгодном положении и могут столкнуться в темноте.

Тут примерно в двух метрах от себя я заметил слабое свечение и понял, что это циферблат ручных часов. Я бесшумно заполз в тыл парню, сунул пистолет за пояс, прикинул примерное расположение его головы, прыгнул и мертвой хваткой стиснул ему горло. Он бешено отбивался ногами, но я закрутил его в пиджак, подтянул и положил рядом с собой в качестве прикрытия. И сразу же в него ударили первые пули. Я потянулся за своим револьвером, но он, должно быть, выпал из-за пояса во время прыжка. Тогда я нащупал пистолет убитого, дождался второго залпа и выстрелил на звук. Чья-то голова стукнулась об пол.

Теперь последний оставшийся в живых принялся беспорядочно палить в мою сторону, но попадал лишь в своего мертвого приятеля. Наконец все боеприпасы у него вышли. Я вспомнил, что на столе, рядом с которым я лежал, стояла лампа. Держа в правой руке кольт, я нащупал левой рукой выключатель и зажег ее.

Алексис Миннер лежал на полу и рылся в кармане пиджака, очевидно, в поисках обоймы. Увидев направленное на него дуло кольта; он прошептал:

— Тайгер?

— Руку из кармана! — сказал я.

Немного помедлив, он вытащил ее и показал мне пустую ладонь. Страх смерти в его глазах сменился тоской и надеждой…

— Я обладаю правом дипломатической неприкосновенности. Вы находитесь в моей квартире, — сказал он.

— Зато у меня в руках оружие. И я нашел деньги в посудомоечной машине. Те самые банкноты, которыми вы расплачивались с моими убийцами. Но я опередил их.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — хрипло сказал Миннер.

— Бросьте, Миннер. Вы совершили слишком много ошибок и если даже вернетесь домой живым, вас все равно ликвидируют. Остается последний шанс. Скажите, кто нанял убийц? Кто ваше доверенное лицо в ООН? Это женщина? Это…

Я не успел закончить фразу. Он как кошка вскочил с пола, и мне пришлось выстрелить. Пуля настигла его в начале прыжка, и он рухнул на пол. Я попал ему в голову.

Да, этот парень оказался крепче, чем я думал. По сути дела, произошло самоубийство: он понял, что игра проиграна, и решил покончить с собой прежде, чем я заставлю его говорить.

Оставалось еще одно. Я взял оба кольта и в ванной сделал из каждого по одному выстрелу в умывальник с водой. Пули опустились на дно. Я выловил их, потом стер с пистолетов свои отпечатки и вложил оружие мертвецам в руки. После недолгих поисков я нашел свой 45-й и спрятал его в кобуру. Впервые мне повезло: из моего пистолета не было выпущено ни одной пули. В квартире найдут трех типов, очевидно, перестрелявших друг друга из-за денег, которые полиция обнаружит в сушилке. Во всяком случае, я буду в стороне и смогу спокойно нанести свой последний удар.

Я уже собирался протереть предметы, на которых могли случайно остаться мои отпечатки, но, услышав на улице вой полицейских сирен, вылез через окно кухни на пожарную лестницу, спустился по ней во двор, а оттуда вышел на боковую улицу. Потом не спеша прошел шесть кварталов, остановил такси и назвал шоферу адрес Чарли Корбинета. У меня было две задачи. Во-первых, полковник должен удостовериться, насколько чисто я выполнил задание, а во-вторых, необходимо было заручиться его поддержкой для выполнения следующего.

Но прежде всего я еще раз заехал к Эрни Бентли.

Когда я добрался до дома Чарли и позвонил ему снизу из телефонной будки, была полночь, но он еще не ложился спать.

Квартира полковника больше походила на канцелярию. В большой комнате стояли письменный стол, шкаф с картотекой и закрытая стеклянная горка с оружием. Ее атмосфера напоминала о добрых старых временах.

Он был в пижаме и варил кофе.

— Выпьешь, Тайгер?

— С удовольствием, это мне не помешает.

— Могу представить, — он налил мне чашку. — Только что мне звонили: в одной квартире на шестнадцатой улице была перестрелка. Трое убиты. Все иностранцы, причем один из них — член делегации ООН. Ты можешь сказать мне что-нибудь в связи с этим?

— Я — нет. А что думает полиция?

Тот задумчиво отпил кофе и посмотрел на меня поверх чашки.

— По первому впечатлению, они перестреляли друг друга. Кстати, тем же оружием убит Туми, и в тебя тоже стреляли из него.

Он не сообщил мне ничего нового. Я узнал это от Эрни после экспертизы принесенных пуль.

— Причины известны?

— В посудомоечной машине нашли много денег. Вероятно, из-за них.

— Вы тоже так считаете?

— Нет. Итак, зачем пришел?

Я вынул из кармана три купюры по тысяче долларов и положил их перед Корбинетом.

— Проверьте, пожалуйста, номера серий, не из того ли они источника, что и первая, которую я вам дал.

Нахмурившись, он хотел что-то сказать, но потом нехотя взялся за телефон. На другом конце линии подошел человек, которому он назвал номера банкнот, потом подождал минуту, пробормотал что-то неразборчивое и повесил трубку.

— Ты оказался прав, Тайгер. Что теперь собираешься делать?

— Покончить с Видором Чарисом, — невозмутимо ответил я.

— Каким образом?

Я невинно улыбнулся и встал.

— Этого я лучше не скажу. Не хочу, чтобы у вас был конфликт с совестью.

— Как хочешь, но предупреждаю: ты играешь в опасную игру.

— Кому вы это говорите, полковник? — Я направился к двери, а на пороге обернулся и сказал: — Во всяком случае, я благодарен вам, полковник.

— За что?

— Во-первых, за то, что вы закрываете меня своей спиной, а во-вторых, за то, что даете зеленый свет.

С этими словами я вышел и уже не слышал, что он кричал мне вдогонку.

Через полчаса я лежал в постели, раздумывая над своим положением. Был только один след, который мог привести меня к Видору Чарису — тот, что начинался в кинотеатре «Гренобль». Я пожелал себе удачи, повернулся на бок и уснул.

Когда я пришел, касса уже открылась, и перед окошком стояло человек шесть. Дождавшись своей очереди, я сунул в окошко деньги, кассирша дала мне билет, сдачу и углубилась в газету.

Я занял прежнее место, вынул револьвер и стал ждать.

Через три часа, вконец разочарованный, я вышел из кинотеатра: ни Видор Чарис, ни его сообщник так и не появились. Завтра в «Гренобле» последний день просмотра иностранных фильмов. В следующий раз они пойдут только через три недели, однако это будет уже слишком поздно.

Я позвонил в Ньюарк и спросил, не получали ли они каких-нибудь сообщений о Чарисе, но мне дали отрицательный ответ.

Последней надеждой был Делл. Однако он тоже не сообщил ничего нового, а только пообещал подстегнуть своих людей и заодно пригласил посмотреть сегодняшнее вечернее представление — парижскую новинку.

Был субботний вечер, самый одинокий вечер недели.

Я позвонил Грэтхен.

— Тайгер, я впервые встречаю такого человека. Ты не находишь, что сейчас поздновато для приглашения?

— У меня неприятности и ты должна меня утешить. Сегодня у Делла новое шоу и, если поторопишься, мы успеем. Но это не значит, что можно пренебречь туалетом. Ты должна быть, как всегда, соблазнительна…

Она звонко рассмеялась.

— На твою ответственность, Тайгер. Ты за мной заедешь?

— Возьми такси и приезжай сама. Так будет быстрее.

— О'кей. Ты потрясающий кавалер.

Десять минут спустя я уже был около ночного клуба. Делл ждал меня. Я предупредил, что скоро приедет дама, и попросил провести ее в мою ложу. Отдав распоряжение привратнику, он проводил меня к угловой ложе и задернул занавески. Я заказал официанту-арабу два виски и спросил Делла:

— Выпьете со мной?

— Охотно, Тайгер. Не часто предоставляется такой удобный случай.

— Новости есть?

— Этот человек не очень охотно показывается на людях, а предпочитает отсиживаться в норах. Но, поверьте, мои ребята начеку. Я повысил сумму премии и, если его заметят, вас сразу же уведомят, — он поднял стакан и выпил.

Вошел официант и раздвинул занавески. За ним стояла Грэтхен Ларк в белом облегающем пальто. Мы встали, и Делл одобрительно кивнул мне.

— Ну, а теперь я вас покину, — сказал он. — Сейчас начнется шоу.

— Входи, крошка, — пригласил я ее.

Улыбнувшись, она сняла пальто и бросила его на спинку стула. На ней было черное платье с глубоким вырезом.

— Ты выглядишь очень сексуально, — заметил я.

— Я этого и добивалась.

Я сделал знак официанту, и он принес выпивку. Я сунул ей в рот сигарету и дал прикурить.

— Я очень беспокоилась о тебе, — сказала она.

— Почему?

— Потому что… ты же знаешь, последний раз…

— Я еще жив.

— Ты выполнил свое намерение?

— Отчасти.

Она выпустила в воздух струю дыма и умоляюще посмотрела на меня.

— Тайгер, надеюсь, так и будет впредь: я не знаю, чем ты занимаешься, и, думаю, что это к лучшему, но прошу тебя — будь осторожен.

— Обещаю.

Она перегнулась через стол и взяла меня за руку. У нее были длинные прохладные пальцы, на них остались следы голубой краски, которую она, очевидно, не сумела смыть.

— Как продвигается портрет? — спросил я.

— Еще один сеанс и все. Но кто знает, когда у мистера Селвика снова найдется время. У него начинается рабочая неделя.

— Наверное, он рад, что может отдохнуть у тебя? — Она улыбнулась.

— Да. Когда ему плохо, он приходит ко мне. Сидит в кресле и глотает свои пилюли. Никто ему не мешает, телефон не звонит. Иногда он даже засыпает. — Грэтхен сжала мою руку. — А когда я тебя нарисую?

— Обнаженным? — спросил я.

— Конечно, — невозмутимо сказала она. Мы оба рассмеялись.

Заиграл оркестр. Свет померк, и в луче прожектора появились четыре девушки. Они начали танцевать, вращая бедрами.

Грэтхен разочарованно взглянула на меня. Я пожал плечами.

Музыка смолкла, девушки исчезли и на сцену под ритмичную дробь барабана выскочили апаши: он — в обычной фуражке, черном пиджаке и красных брюках, она — в черной юбке с разрезом на боку и в свободной красной блузе. Они демонстрировали в танце обычную любовную игру: она манила его, отступая и увертываясь, а он охотился за ней.

— Я думала, твой друг предложит нечто особенное, — сказала Грэтхен.

— Я не знаю этого номера, — ответил я.

Танец становился более диким, барабанная дробь участилась, и неожиданно зрители увидели, что мужчина постепенно срывает с партнерши одежду.

Лица зрителей опять загорелись, влажные руки вцепились в края столиков.

Теперь танцующая пара превратилась в вихрь борющихся рук и двигающихся ног. Женщина была почти обнаженной. Наконец апаш сорвал с нее последнюю деталь туалета, а она вдруг дернула его за рубашку. Та расстегнулась и они упали на пол, свившись клубком. Тут же все увидели «изюминку» номера: оба исполнителя были женщинами.

Я отпил виски и бросил взгляд на Грэтхен: на ее виске пульсировала жилка, она побледнела и даже не обратила внимания, что в ложу заглянул Делл.

Я вышел. Делл отвел меня в угол и прошептал на ухо:

— Вашего человека видели. Сначала в магазине деликатесов. Потом его проводили до одного маленького кинотеатра.

— «Гренобля»? — Он кивнул.

— У вас неплохой аппарат.

— Делаем, что можем. Он спрашивал у администратора, будет ли завтра и сегодня иностранный фильм.

Бедняга Чарис, подумал я. Тоска по родине доведет его до могилы.

— Ваш человек не узнал, где он живет?

— К сожалению, нет. У моего приятеля аллергия на полицию, а там на углу стоял коп, поэтому он не рискнул идти дальше.

— Большое спасибо, Делл.

Я вернулся в ложу. Номер приближался к концу. Посетители, не стесняясь, вставали, чтобы лучше рассмотреть происходившее на сцене. В этот момент прожектор погас, и загорелось обычное освещение.

Грэтхен постаралась разрядить обстановку нервным смешком. На ее лице еще было виноватое выражение.

— Это невероятно, — хрипло сказала она.

— Я же тебя предупреждал.

— Ты видел лица людей? — Она указала на столики — Особенно женщин.

— Тебе достаточно посмотреть на себя в зеркало, — заметил я с улыбкой.

— И ты мог так просто уйти?

— Я и не то еще видел в старушке Европе. — Она выжидательно улыбнулась.

— Твой приятель опять предлагал тебе комнату?

— Нет, кое-что получше. Пойдем?

— Если хочешь.

— Хорошо. Я отвезу тебя домой.

— Зайдешь ко мне?

— Нет. Сегодня мне нужно как следует подумать и выспаться.

Мы простились с Деллом, и он вызвал такси. В машине она попросила сигарету.

— Ты красивая, — сказал я.

— Красивее Эдит Кен? — насмешливо спросила она.

— Эдит другого типа.

— Она ревнует. Не показывает этого, но женщины всегда чувствуют такие вещи.

— Разве ты сказала ей, что мы встречаемся?

— Конечно. Мы разговариваем по телефону почти каждый день. По-моему, она расстроилась, когда узнала об этом. — Грэтхен улыбнулась. — Откровенно говоря, мне это безразлично. А тебе?

— Я сижу рядом с тобой, дорогая. — Она искоса взглянула на меня.

— В твоем лице всегда что-то меняется, когда ты говоришь о ней.

— Правда?

— Ты был когда-то влюблен в нее? — Я закинул голову.

— Давно. Лет двадцать назад.

— Но как же…

Я видел в ее глазах любопытство, но мне не хотелось сейчас его удовлетворять.

— Может быть, на днях я тебе расскажу.

Я остановил такси перед ее домом и попросил водителя подождать. Мы вышли из машины, и я проводил ее до двери. Она подняла ко мне лицо: ее губы были влажны, глаза блестели.

— Спасибо за прекрасный вечер, Тайгер, — сказала она. Я поцеловал ее.

— В следующий раз позвоню тебе пораньше, дорогая. — Кивнув, она поднялась по лестнице. Я повернулся, чтобы идти к такси, и заметил подъезжающую машину. Меня кольнуло зловещее предчувствие. В распоряжении была только одна секунда, и я бросился на мостовую позади двух мусорных баков. И в тот же момент послышались выстрелы.

Пули ударились в металл и рикошетом отскочили в стену за мной. Одна задела рукав пиджака, вторая чиркнула по асфальту. Я не мог пошевелиться, не мог достать пистолет, так как при этом высунулся бы из-за укрытия. Мой шофер такси не стал испытывать судьбу. Он развернулся, описал дугу вокруг приближающейся машины и укатил.

Лимузин притормозил, из него выскочил мужчина с пистолетом и побежал к бакам: на этот раз они хотели действовать наверняка. Я вытащил свой пистолет и выстрелил. Он громко вскрикнул.

Мне не понадобилось стрелять еще раз: его дружки сделали это за меня, открыв сильный огонь. Мне пришлось снова спрятаться. Кто-то в лимузине крикнул, чтобы закрыли дверцу, и лимузин рванулся вперед. Но тут из-за угла вдруг на скорости выехала полицейская машина. Ее шофер вывернул руль и резко затормозил. Лимузин проскочил вперед и врезался в столб. Из мотора вырвалось желтое пламя, раздался взрыв.

К горящим останкам подбежали полицейские с огнетушителями. В окнах домов появились встревоженные лица, а из дверей высыпали любители острых ощущений, которые еще не успели лечь спать. Мною никто не интересовался. Позже шофер такси, конечно, сделает соответствующее заявление, но сейчас в моем распоряжении было достаточно времени, чтобы скрыться с места происшествия.

«Грязная работа, Рондина, — подумал я, неторопливо сворачивая на боковую улицу. — Раньше ты сама выполняла такие вещи, и гораздо лучше. Что же ты скажешь, узнав, что и на этот раз все сорвалось? Каков будет твой следующий шаг?»

Пройдя три перекрестка, я остановил такси и поехал в свой отель. Там я вычистил пистолет, принял душ, улегся в постель, и только тут вспомнил, что все время мотался с гранатами Эр-пи в кармане.

Я встал и набрал номер Грэтхен.

— Это я, дорогая.

— О, Тайгер, — с облегчением выдохнула она в трубку. — Я была еще на лестнице…

— Я знаю.

— Ты не пострадал?

— Ни одной царапины.

— Они выслеживали тебя, да?

— Кажется, да. Но такова особенность моей профессии, не беспокойся.

— Постараюсь.

— Тогда все в порядке. Мне просто хотелось сообщить, что я жив. А теперь спокойной ночи.

Я положил трубку и позвонил Чарли Корбинету. Он спал, но узнав, что это я, подошел к телефону.

— Они попытались еще раз, полковник. — Я коротко проинформировал его и закончил: — По моему предположению, все преследователи погибли. Вероятно, это члены той самой гангстерской шайки из Чикаго. Уведомите Рэндольфа и позаботьтесь, чтобы моя фамилия не упоминалась. Они сами случайно убили одного из своих людей. Это подтвердит экспертиза.

— Боюсь, что Рэндольф будет очень недоволен. Он захочет лично поговорить с тобой.

— Он понимает, что должен играть на меня. Я единственный человек, который держит в руках нить к этому делу. Если заупрямится, действуйте через его голову.

— Мне ничего другого и не остается.

— Кстати, Рэндольф обещал мне установить слежку за Эдит Кен. Что-нибудь удалось выяснить?

— Ничего существенного. Она ведет себя совершенно спокойно. Остальные следы потеряны. Тайгер…

— Да.

— В понедельник будет внесен новый проект резолюции. У нас остается не так много времени.

— Еще целое воскресенье, полковник, — ответил я. Потом положил трубку, лег в кровать и, погасив свет, уставился в темноту.

Как я себя ни заставлял, но не мог не думать о ней. Мысленно я видел ее прежней, когда мы любили друг друга, не чувствуя необходимости одновременно ненавидеть.