Тим

Глава 5. Зрячая

— Ты понимаешь меня? — спросил я. — Хоть подмигни, что ли…

Молчание и равнодушный тусклый взгляд.

— Ты мне ключи через кошку подкинула… Потом раны обработала… Значит, понимаешь кое-что?.. И про Матерь поняла, верно? Ну же, хоть кивни!

Влада отпустила глаза на тарелку и принялась разглядывать вилку. Черная кошка, которая терлась под ногами, словно услышала, что говорят о ней, и мяукнула.

Я вздохнул, откинулся от стола, за которым мы завтракали. Проговорил тихо:

— Убери со стола. Пусть мы уезжаем, но порядок нужно навести.

Влада послушно встала и принялась собирать чашки и тарелки. Я вздохнул. Поговорить с ней не получается, но то, что она выполняет несложные поручения, — уже хорошо.

С момента смерти Юры и Хозяина прошло каких-то часов пять. За это время я успел сделать немало. Похоронил эту парочку в поле, недалеко от могил бывших “крепостных”, в неглубоких ямах. Кресты ставить не стал — обойдутся. Да и не верю я ни во всю эту символику, ни в потусторонний мир. С помощью Влады обработал рану на плече от пули — кожу содрало нехило этак; повезло, что мышцу не разорвало или кость не зацепило.

Выглядел я неважно, судя по отражению в огромном зеркале в прихожей усадьбы: рожа вся разбита, некоторые шрамы останутся, скорее всего, на всю жизнь, синяки и кровоподтеки по всему телу, на плече рана от пули из винтовки, куртка и футболка под ней изодраны и пропитались кровью.

В усадьбе было все, чтобы прожить несколько лет, в ус не дуя. Но я не собирался оставаться. Что-то подсказывало: надо двигаться. На юг.

Это желание доехать до гипотетического юга засело в мозгах мысленной занозой еще с тех пор, как я обсуждал свои планы с родителями.

На юге тепло, говорили мама с папой, и я не замерзну следующей зимой, если электричество, отопление и воду все-таки отключат. Но в глубине души я не представлял, чем буду заниматься на юге, и мне порой становилось страшно при мысли, что когда-нибудь я приеду на этот самый юг, хоть на самый экватор, и — потеряю цель жизни. Куда нужно будет ехать потом? Как жить? Мир давно умер, лишь корчатся на его трупе личинки вроде меня…

Я отпустил двух коров, десяток овец, невесть сколько кур и одного петуха на свободу. Просто открыл дверцы и ушел. Пусть поживут на воле. Долго не проживут, наверное, ну и пусть, все мы когда-нибудь сдохнем.

“Хозяйственный был все-таки Хозяин, — подумалось мне. — С этой усадьбы могла начаться новая цивилизация”.

Мне стало на мгновение как-то муторно, будто стыдно за то, что из-за меня сельская идиллия накрылась. Но я отогнал эти соображения: цивилизация не должна снова начинаться с рабства. Если нельзя иначе, пусть она вообще никогда не начнется.

После завтрака я велел Владе собрать вещи для нашего путешествия. Под моим присмотром она заполнила дорожную сумку на колесиках и надела теплую курточку. Потом я пошел в гараж и действительно обнаружил там внедорожник Ниссан Терра с полным баком, несколькими канистрами бензина, инструментами и целыми двумя запасными колесами.

Хозяйственный Хозяин…

Только оружие не проверил — слишком засиделся на тракторе, давно воевать не приходилось…

Мой старый добрый Мицубиси Паджеро Спорт с улицы исчез. Наверное, Хозяин загнал его в один из пустых дворов, чтобы не отпугивал потенциальных крепостных. Я не стал искать — зачем? Зато выловил из лужи все стальные шипы для прокалывания шин и выбросил подальше в лесок.

Свой рюкзак из дома, биту, финку, кобуру с пистолетом, карабин “Сайга-12К”, солнечные очки и прочие вещи я нашел в усадьбе — Хозяин их принес из моей бывшей машины. Я переоделся, а окровавленные и простреленные вещи оставил в нашей с Юрой бывшей времянке.

Без моей команды Влада взяла изрядный пакет с кошачьим кормом и давешнюю аптечку, с помощью которой лечила меня. Такая инициатива только порадовала: стало быть, понимает немая и убогая, что мы куда-то уезжаем!

Я начал было с ней разговаривать, но она опять уплыла в астрал. У нее такое часто случалось. Что ж, пусть поплавает…

Уже выруливая на трассу, я внезапно сообразил, как поступить с Владой и ее кошкой. Девочка сидела рядом, на переднем сидении, кошка по имени Котейка развалилась у нее на коленках. Я отвезу их к Матери в лагерь! Владе там самое место!

Правда, сразу же засомневался. Это ехать назад невесть сколько, да и там ли еще Матерь и ее ватага ребят? Помнится, Матерь прибыла на автобусе — на этом же автобусе она могла забрать ребят и увезти в неведомые края. На мои экстрасенсорные способности надежды нет — они появляются раз в год по пятницам и то когда уже поздно.

Я заколебался. Почти остановился, не зная, куда повернуть, направо — то есть назад, или налево — то есть в прежнем направлении, прочь от поселка Хозяина, его фур, на юго-восток.

Направо пойдешь — с немой девкой мучиться будешь… Налево пойдешь — избавишься. Наверное…

— Влада, — сказал я, и немая посмотрела на меня, — куда ехать? Что-нибудь чувствуешь? Где сейчас Матерь?

Зрячая отвернулась к окну.

Блин!..

И я повернул налево. Судьба у меня такая — ехать постоянно налево.

Ехали мы до обеда. Один раз повернули направо и теперь двигались строго на юг. Попали под дождь, который шел косой стеной, и граница между дождем и сухой землей была видна очень хорошо. Влада, кажется, заинтересовалась.

Однажды увидели в сотне метров от дороги разбросанные по большой площади куски пассажирского самолета. Одно крыло торчало под углом, словно парус невидимого корабля. Вероятно, этот мусор валяется здесь еще со времен Первой Волны, когда экипаж внезапно превратился в Буйных… Или Второй, когда пилот и его помощник услышали Дьявольскую Музыку и решили выйти в окошко.

Примерно через час после того, как я ненадолго притормозил, чтобы заправить бак из канистры, нам попался длинный товарный состав на рельсах. Несколько вагонов сошло с рельс — не пойми, отчего, столкновения вроде не было. Вероятно, машинист резко затормозил или, наоборот, слишком ускорился на повороте.

К обеду я остановился в чистом поле возле моста через большую реку. Меня клонило ко сну — полночи не спал, занимаясь побегом, убийствами, похоронами и сборами в путь.

— Сходи в туалет, — сказал я Владе и показал на кусты. — Вон туда!

Влада посмотрела на меня без выражения и послушно пошла в кустики. Кошка побежала за ней, задрав хвост.

Мы расположились почти под мостом, в тени, у самой воды. Я подумал, что надо бы раздобыть удочку и попробовать наловить свежей рыбки. Мы перекусили тем, что прихватили из усадьбы, потом я улегся на откинутом сидении водителя, обнял “Сайгу” и велел Владе смотреть по сторонам, пока я сплю.

— Увидишь кого-то, сразу буди меня, хорошо? Это могут быть плохие люди.

Она, естественно, не ответила и не кивнула. Зато уселась с ногами на сидении, обняла колени и принялась смотреть на поле. Котейка спала на заднем сидении.

Может, и поняла, подумал я засыпая. По фигу.

Классно все-таки, когда рядом есть кто-то живой, пусть и не разговаривающий.

После знакомства с Хозяином желания встретить сейчас вооруженного Бродягу — так я называл выживших людей — не было вовсе. Скоро магазины, склады, погреба и прочие закрома окончательно опустеют, и начнется война всех против всех. За еду, за возможность прожить. И почему для жизни обязательно нужна чья-то смерть? Хоть коровы, хоть того же огурца…

Размышляя на эти сложные философские темы, я уснул без задних ног и проснулся, когда небо начало окрашиваться в вечерние тона.

Влада тихо сидела на своем месте и рисовала в школьном альбоме. Я зыркнул назад — багажник закрыт. Значит, она сумела сама открыть багажник, вынуть чемодан, достать оттуда альбом и цветные карандаши, всё аккуратно закрыть и снова сесть рядом? Какая умница!

— Что это? — хриплым со сна голосом спросил я.

Влада повела плечом, словно не хотела бы, чтобы я смотрел, но все же показала рисунок. Какие-то столбы или истуканы, стоящие кружком. Художница из моей спутницы была так себе, ни черта не понятно.

— Это хоровод? Или Стоунхендж?

Влада осторожно закрыла альбом и прижала к груди, наклонив голову. Кудри закрывали лицо, но я видел, как трепещут пушистые ресницы.

Эй, да она стесняется своих художеств!

— Ладно-ладно, не смотрю, — пробурчал я.

Вылез из кабины, проверил багажник. Всё на месте, Котейка моется на заднем сидении, Влада надулась на переднем.

— Поехали!

Когда начало нешуточно этак темнеть, впереди показался город, о чем давно предупреждали дорожные знаки. В город заезжать, где могут тусоваться Три Бэ — Буйные, Бугимены или Бродяги, — на ночь глядя глупо. Я остановился на обочине, и мы заночевали.

К моей радости, от Влады не было вообще никаких проблем. Она будто всю жизнь только и занималась, что путешествовала на автомобиле и ночевала прямо на откинутом сидении. Свернулась клубочком под цветастым одеялом из усадьбы в обнимку с кошкой и уснула.

А вот я долго сидел в сумраке и думал. Днем выспался на славу, сон не шел никак. Думал я о том, чем занимался бы, если бы не Три Волны. Ходил бы в школу, потом поступил бы в колледж или институт. После института нашел бы работу — возможно, не без помощи родителей. Ходил бы на эту работу.

Потом женился… Нянчил детей… Внуков… Постарел бы и умер.

Я не ломал бы голову насчет того, куда идти — направо или налево. Все было бы прописано как по нотам. И я был бы счастлив от того, что не надо решать, скрипеть мозгами, брать на себя ответственность.

Прав ли Хозяин, что человек счастлив в рабстве, когда за него все решено и лоза не задушит саму себя?

И настоящая свобода — это вот как сейчас, когда ты один решаешь, в какую сторону ехать?

И ехать ли вообще?

***

Утром меня посетила великолепная мысль — провести весь день с Владой и Котейкой в городе. Погулять, “пошопиться”, развлечься по возможности. Я давно устал от постоянной дороги, и Влада устала наверняка тоже.

Конечно, мы будем держать ушки на макушке, чтобы нехорошие дяди и тети нас не обидели. Оружие я не буду выпускать ни на минуту, даже сидя в туалете.

В город я въехал не сразу, сперва поехал по объездной дороге, внимательно поглядывая на здания и улицы.

Картина была как и во всех городах: кое-где сгоревшие от случайных пожаров дома, навечно застывшие автомобили на улицах, тишина и пустота.

Ночью я видел единичные источники света — то ли окна светились, то ли какие-то фонари. Сейчас же признаков жизни не наблюдалось.

Я выбрал удобное место и по широкой улице медленно направился вглубь города. Эта улица, похоже, вела до самого центра, где должно быть много всяких бутиков. В случае чего быстро развернусь и свалю в туман.

— Ты ничего не чувствуешь, Влада? — спросил я.

Нет, кажется, она не чувствовала. Эх, Зрячая ты моя, но немая спутница!..

На просторном перекрестке я затормозил, и мы выбрались из кабины. Влада держала кошку на руках.

Мы неспешно двинулись по обочине.

— Смотрите, Влада и Котейка, — негромко разглагольствовал я, изображая из себя гида. — Перед вами восхитительный образец современного зодчества! Вот это многоэтажное здание с магазинами на первом этаже — вы только взгляните, какая красота! Что? — сделал я вид, будто меня о чем-то спрашивают. — Витрины? Нет, они вовсе не разбиты мародерами и бешеной толпой, это постмодерн, своеобразная инсталляция. Вот эта выломанная дверь олицетворяет собой силу стремления к халяве, неостановимую мощь человеческого дебилизма. А эти осколки и мусор — это символ бренности бытия… А эта сгоревшая машина — это… э-э-э… это просто машина, которая сгорела, и вот тот труп…

Я замолк, испугавшись, что ляпнул лишнее. В темноте открытого подъезда и вправду лежал ногами к нам труп женщины. Давнишний, судя по всему, высохший до скелетообразной формы. Но Влада и глазом не моргнула. Мутный взгляд просветлел, и она с явным любопытством ждала продолжения моей “экскурсии”.

— Хм… Так вот, — сказал я и пошел дальше, словно никакого трупа поблизости не валялось. — Что же мы видим еще в этом прекрасном месте?

А еще мы видели магазинную тележку, набитую битком всякими игрушками. Тут были три разноцветных мяча, два из которых сдулись, слипшиеся от снега и дождей тетрадки и относительно целые готовальни, доска с шашками и коробка с кубиками, на которых были написаны буквы алфавита.

Я выхватил целый мяч. Он уже не был таким упругим, как надо, но играть в него можно было.

— Лови!

Я сделал вид, будто хочу кинуть мяч Владе. Та постояла, потом осторожно опустила кошку на землю. Выжидательно посмотрела на меня. Я кинул мяч, Влада поймала, кинула мне обратно…

Некоторое время мы играли, а Котейка удивленно наблюдала за нами желтыми глазищами, сидя в сторонке и обернув вокруг себя хвост.

В какой-то момент я переборщил с силой и закинул мяч дальше обычного. Он укатился сквозь начисто снесенную витрину в темноту помещения. Влада кинулась за мячом, но я остановил ее:

— Нет-нет! Стой! Не ходи туда, не надо.

Я обхватил Владу за плечи и отвел от здания подальше. Там могут затаиться Оборотни или Буйные. Не стоит соваться.

Влада подняла ко мне лицо, в глазах был немой вопрос. Дескать, а как же мячик?

— Пойдем, лучше поищем нам шмотки, — сказал я. — А мячик мы другой найдем.

Я увлек ее за собой. Влада несколько раз оглянулась, потом подхватила кошку и больше не оборачивалась.

Довольно скоро мы нашли подходящий магазин одежды — маленький, но почти нетронутый. Я набрал себе штанов и летних футболок, пока Влада зачарованно ходила между рядов шмоток, и подумал, что пора бы принять горячий душ. Перед зеркалом в комнате для переодевания отлепил лейкопластырь от лица — под ним уже нешуточно чесалось. Царапины почти зажили, но три глубоких коротких рассечения на виске, подбородке и скуле, похоже, останутся на всю жизнь.

Я подобрал кое-что Владе на всякий случай: пару крепких кроссовок, джинсы, толстовку с капюшоном, спортивный костюм.

Пока искал тележку, Влада надолго застряла перед висящим на плечиках красным платьицем.

— Хочешь платье? — спросил я. — Даже не знаю… А вдруг оно дорогое? Ты ведь знаешь, какие в последнее время цены? Кошмар!

Влада протянула руку и потрогала ткань платья чисто женским движением.

— Ну ладно, так и быть, купим тебе платье, — соизволил я. — Видишь, как я тебя балую?

Я снял платье с вешалки и положил поверх груды вещей на тележке.

— Пойдем через кассу, — продолжал я болтать, начиная получать от этого удовольствие. — Надо ведь расплатиться. Ой, а продавец куда-то вышел, прикинь? Ну да и хрен с ним, пошли!

Мы закинули шмотки в машину, не забыли шашки и коробку с кубиками — поиграть на досуге, — затем я велел Владе сидеть в джипе, взял пустую канистру и при помощи шланга и собственного рта с трудом наполнил ее из баков брошенных машин. Отплевываясь и вытирая губы рукавом, вернулся обратно.

В этот миг пронзило острое чувство, что за нами следят. Я сразу поставил тяжелую канистру на землю, перехватил карабин и присел возле багажника — на случай, если по мне начнут палить. Влада начала было выходить из машины, но я зашипел на нее, и она захлопнула дверь.

Трудно понять, откуда за нами наблюдали. Над дорогой на штативе висят камеры и пялятся, казалось бы, прямо на меня. Вокруг высятся многоэтажки с сотнями окон. Если в каком-нибудь окне засел снайпер…

Подумав об этом, я торопливо сунул канистру в багажник, запер его и нырнул в кабину. Никто не стрелял.

Влада хмурилась и держала кошку, как ребенка.

— Тоже чуешь? — пробормотал я. — Нам пора ехать, моя дорогая…

Я завел двигатель, развернулся и помчал по дороге обратно, в сторону окраины, ожидая в любую секунду, что по нам начнут палить.

Но нет, обошлось.

Возможно, за нами следили Оборотни из домов, покинуть которые не способны. Смотрели и клацали зубами от злобы и голода. Их-то эмоции мы и уловили.

Я сказал об этом Владе.

— Ты, наверное, думаешь, что и черт бы с ними, Оборотнями, но… У меня родители стали Оборотнями, понимаешь, Влада? Поэтому у меня к Оборотням особое отношение. Мне их жалко, хотя я понимаю, что они чудовища. “Красотка днем, в ночи урод — и так из года в год”. Смотрела “Шрека”?

Так, болтая, я почти выехал за город, когда в частном секторе увидел очень красивый особняк, стоявший отдельно от других. Нечистое тело зачесалось, напоминая о горячем душе.

— Давай поглядим, есть ли там свет и вода? Мне бы не мешало помыться. А ты сможешь примерить то платье, окей?

Особняк принадлежал явно какому-то крутому бизнесмену или чиновнику. Высоченный шлакоблочный забор, кованые ворота, видеокамеры, гараж, два этажа и мансарда. Это то, что было видно снаружи. Судя по слою нетронутой пыли и грязи перед воротами, в особняке Бродяги не жили. Я дернул дверь в воротах — она распахнулась. С “Сайгой” наизготовку я прошелся по дворику мимо засохшего цветника, перешагнул через детский трехколесный велик, не спуская глаз с окон.

То, что из дома никто не выходил и не входил, означало лишь отсутствие Бродяг. Но не Оборотней или Буйных, которые имеют обыкновение прятаться в тесных и темных уголках и впадать в летаргию.

Я поднялся на высокое крыльцо, открыл незапертую дверь. Хм, всё указывает на то, что обитатели дома ушли под Музыку…

За десять минут я облазил весь этот богатый и нетронутый мародерами и Бродягами дом до самой мансарды, где тоже были жилые комнаты — для детей, как я понял. Ни людей, ни нелюдей не нашел. Собственно, я это понял еще в прихожей — по запаху запустелости. Этим воздухом, так сказать, не дышали.

Зато электричество и вода были в наличии.

Я вышел из дома и открыл ворота, чтобы загнать джип во двор. Гараж открывался через пульт, и мне было лень разбираться, как его открыть без пульта.

Загнав машину, я тщательно запер ворота. Затем мы с Владой прогулялись вокруг дома и внутри. Мне казалось, что с Владой надо побольше разговаривать, прогуливать ее, развлекать, и тогда она все реже будет впадать в транс. Она за сутки довольно сильно изменилась, взгляд стал осмысленней, реакции поживей. Хозяин, очевидно, занимался картошкой и удобрениями больше, чем падчерицей.

Владелец особняка в свое время заморочился с безопасностью. Дверь в дом одна и на вид хрупкая и красивая. А на деле — тараном не пробьешь. Все окна зарешечены. Имелась специальная комнатка с большими экранами, на которые выводилась картинка с видеокамер по периферии. Сейчас система видеонаблюдения была выключена.

Я запер входную дверь, велел Владе сидеть в гостиной и пошел в шикарную ванную комнату. С неописуемым удовольствием принял горячий душ, после чего отправил мыться Владу, предположив, что она умеет это делать сама.

Пока она шумела водой, я засел в комнате видеонаблюдения, или, как я назвал ее про себя, “шпионской комнате”.

Немного помучившись, я сподобился включить систему, и на двух мониторах появились черно-белые изображения — по четыре на каждом. Четыре камеры показывали пространство вокруг периметра, две — двор, одна — заднюю часть дома, а еще одна не работала.

Я понаблюдал за картинками и быстро соскучился — ничего не происходило. Тогда я вернулся в гостиную и повалился на диван перед огромным экраном на стене над фальшивым камином. Котейка уже обосновалась в кресле.

Через несколько минут вышла Влада, и я ее не сразу узнал в новом красном платье и с еще более закурчавившимися после купания темными волосами. Платье оказалось короче, чем мне представлялось на вешалке, и вид длинных голых ног меня поначалу смутил.

Отвык я от такого зрелища…

Если Влада и хотела покрасоваться в обновке передо мной, то по выражению лица этого было не сказать. Хоть бы улыбнулась… А то как кукла неживая.

Я разложил на журнальном столике шашки, найденные в продуктовой тележке на улице.

— Умеешь?

Влада, сидевшая в кресле напротив, ненадолго заинтересовалась шашками, принялась выстраивать из белых шашек круги, и я понял, что игры не получится. Вскоре интерес у нее пропал. Тогда я вывалил кубики с буквами.

— Смотри, я могу сложить слово “ВЛАДА”. Видишь? Это ты. А я — “ТИМ”. Теперь давай я смешаю кубики… вот так! Сложи-ка свое имя!

Влада сосредоточенно смотрела на кубики. Начала складывать, и я мысленно потер ладони. Получается! Да я — гений педагогики!

Но Влада сложила что-то другое.

“СБОР”.

— Сбор — это кто? Или что? — не понял я.

Не глядя на меня, Влада принялась выстраивать кубики по кругу.

“ЖМЛФПРСТЧ”.

Просто набор согласных букв.

Влада убрала четыре кубика “СБОР” из центра круга, поставила другие.

“КРУГ”.

Я взволнованно задышал.

Нет, это не случайность!

Влада выстроила новое слово.

“ПЕСНЯ”.

— Сбор? Круг? Песня? — прошептал я. — Что это означает?

Меня осенило.

— Ты мне хочешь что-то объяснить, да? Круг, этот круг — не тот ли, из твоего альбома? Типа Стоунхенджа? А сбор? Это люди должны собраться в круг? И спеть песню?

Меня аж затрясло. Зрячая видит что-то, и это что-то имеет отношение к Трем Волнам! Что если этот круг остановит апокалипсис или обратит вспять?

Глупости, конечно, обратить апокалипсис назад невозможно, но я был слишком возбужден, чтобы думать рационально. Перед внутренним взором вдруг предстала четкая картина из прошлого.

Тысячи и тысячи Буйных… С пустыми глазами, опущенными плечами и лицами, обращенными вверх… Они поют-воют зловещую нечеловеческую песню и идут, идут по кругу на городской площади… А над ними летают, каркая, вороны.

— Влада, ты Зрячая… — сдавленным голосом произнес я. — Ты все видишь и знаешь… Просто не можешь сказать, как обычные люди… Скажи, пожалуйста, кто это сделал? Кто решил сделать из нас следы на грязи? Кто это сделал со всем миром? С нами?

Влада посмотрела на мое ухо, светло-карие глаза помутнели. Она словно прислушивалась к чему-то очень далекому. Неуверенно протянула руку и начала складывать новое слово…

“ПАДШИЙ”.

— Падший? — повторил я. — Это он? Он устроил Три Волны? Кто это такой?

Влада оторвалась от кубиков, завозилась в кресле, принялась озираться.

А у меня бешено заработали мозги. Падший — так вроде дьявола называли? Не всерьез же она! Мы назвали Музыку Дьявольской, но никто же всерьез не думал, что ее напел сам Враг рода человеческого… Падшими еще называют тех, кто пал в моральном плане — накосячил так, что дальше некуда. По Библии и Адам с Евой пали, если на то пошло. Кого Влада имеет в виду?

Снова вспомнился тот день, когда я увидел жуткий хоровод Буйных. Тогда мой недолгий друг, Собакен, погиб чуть ли не на моих глазах…

“С кошкой лучше, — подумалось мне. — Кошки не убегают куда не надо…”

Внезапно я заметил, что Котейка пропала. Несколько минут назад лежала на кресле рядом с нами, а сейчас кресло пустое. И Влада тоже спохватилась, встала и начала ходить по комнате, заглядывая под мебель.

Я попытался вернуть ее внимание к кубикам, кошку можно поискать попозже, но Влада не успокаивалась. Пришлось помочь с поисками.

Целых полчаса мы лазали по всему дому, но Котейка как сквозь землю провалилась.

Наконец во входной двери, снизу и сбоку, я обнаружил искусно сделанную дверцу для домашних животных. Она почти сливалась с основной дверью, с первого взгляда и не разглядишь.

Я отпер входную дверь, и мы с Владой вышли во двор. Обошли вокруг нашего внедорожника, потом — вокруг дома, заглянули во все щели.

— Кис-кис, — звал я.

Но Котейка пропала без вести.

Неужели перелезла через забор и убежала? Раньше она не изъявляла желания убегать. Почуяла какой-то интересный запах — например, кота? Весна все-таки. Или увлеклась погоней за мышью?

Я-то хоть и расстроился немного, но готов был смириться с исчезновением кошки. А вот Влада сильно взволновалась. У нее даже выражение лица в кои-то веки изменилось.

Мне пришла отличная идея: глянуть на запись камер. Если прокрутить назад, то будет ясно, куда убежала Котейка. Я увел Владу со двора в “шпионскую комнату” — пусть побудет рядом, а то еще тоже убежит куда-нибудь. Да и прохладно было на улице, а Влада оставалась в своем летнем платьице. Я поймал себя на мысли, что заботиться о ком-то приятно. Во-первых, есть чем заняться. Во-вторых, чувствуешь себя полезным. Когда ты один и волнуешься только о себе, не так интересно жить…

Мы засели за камеры, и я сразу с недоумением обнаружил, что восьмая камера заработала. Показывала сверху и сбоку небольшое продолговатое помещение с полками вдоль стен и ямой для автомобилей.

Гараж!

Но почему камера не работала раньше?

И тут я увидел нечто такое, отчего у меня по коже пробежал морозец.

Котейка сидела на самой верхней полке с инструментами, под самым потолком, и скалила зубы. А в яме двигалось что-то черное и бесформенное. Вдруг свет погас, изображение пропало. Затем снова появилось, и я заметил, как кошка метнулась на другую полку, а что-то большое и черное быстро скрылось в яме.

Сначала я ни черта не понял. Потом догадался:

— Оборотень, мать его! Ты поняла, Влада? Там в яме Оборотень! И он почему-то боится света, прячется в яме, когда срабатывает детектор движения и свет загорается! И наша Котейка там…

Я встал, снял “Сайгу” с предохранителя. Проверил финку на поясе, узкий стилет на лодыжке под брючиной — полезная вещь, уже пригождалась, — пистолет в кобуре под курткой.

— Оставайся здесь, Влада. Я пойду, разберусь с этим вонючим Оборотнем и верну Котейку.

Я двинулся к выходу, но Влада пошла за мной. Я остановился и нахмурился.

— Сиди здесь!

Влада остановилась, глядя под ноги. Тоже нахмурилась, губы плотно сжаты, выражение упрямства на лице.

Когда я пошел дальше, она снова последовала за мной, как привязанная.

— Бабы! — возмутился я. — Ладно. Идем. Только в гараж ты не зайдешь.

Пока мы пересекали двор, я раздумывал над увиденным. То, что Оборотень застрял в гараже, — неудивительно. Это для них естественно. Но почему он боится света? И почему он в “ночной” форме, когда день на дворе? Или это вовсе не Оборотень, а Бугимен?

Все-таки они — все Три Бэ — эволюционируют. Или деградируют. Наверное, светобоязнь и неспособность вернуть человеческий облик даже днем — результат этой эволюции. Я понадеялся, что Оборотень не обрел какие-нибудь сверхвозможности, о которых я не знаю.

И зачем владелец дома установил в гараже освещение с датчиком движения? Вероятно, там есть и обычный выключатель, а освещение с датчиком нужно на случай, если в гараж залезут те, кому не следует. Все-таки обычная камера при нормальном освещении запишет физиономии грабителей лучше, чем инфракрасная.

И вообще, включающийся от движения свет — это удобно.

Дверь, ведущая в гараж, была заперта, но я, недолго думая, снес замок выстрелом. Постарался встать так, чтобы рикошетом не зацепило, а Владу поставил позади себя. Грохот выстрела эхом разнесся над пустыми домами, где-то взлетела стая птиц и завыла собака.

Нехорошо. Бродяги услышат — припрутся.

Или побоятся?

Неважно. Ночевать мы здесь не станем. Спасем Котейку и уедем.

— Стой здесь, — внушительно сказал я Владе.

С колотящимся сердцем осторожно открыл дверь и всунул в проем дуло. Там горел свет — видно, Котейка в очередной раз шевельнулась. Или Оборотень попытался ее достать. Я сразу увидел выключатель и щелкнул им — зажглись дополнительные лампы, которые уже не погаснут.

Котейка мяукнула сверху. Я подозвал ее и взял на руки. Передал Владе.

— Иди домой!

На сей раз Влада послушалась. Прижимая к себе кошку, ушла в дом.

Можно было бы, в принципе, повернуться и уйти. Срать на этого Оборотня… Но я остался. Мне хотелось узнать, во что они превращаются… Кем стали сейчас мои родители…

Я встал на краю ямы и заглянул вниз. Увидел что-то черное, выпуклое, продолговатое, покрытое шевелящейся шерстью. Оборотень свернулся комком, и я лицезрел его спину.

— Эй, Оборотень!

Спина дернулась. То, что у твари было вместо башки, чуть повернулось ко мне, и мелькнули острые серые зубы в акульей пасти…

— Говорить умеешь?

Тварь молчала.

— Ну ладно, — продолжил я. — Тогда пойду. Сиди здесь дальше, как сыч.

И отступил от ямы.

Тут раздался приятный мужской голос, интеллигентный такой, негромкий, почти шепот:

— Что ты хочешь?

— Хочу понять, чего ты света боишься? Такие, как ты, раньше не боялись.

— Раньше не боялись, — тем же бархатным голосом ответил Оборотень, не оборачиваясь. — Всё меняется.

Меня передернуло. Оборотень точь-в-точь повторял слова моего отца… В родительской квартире нет датчиков движения, так что мои родители могут занавесить окна и протянуть еще сколько-нибудь времени.

— Хреново, — сказал я. — Из помещений выйти не можете, света теперь боитесь… Ты — владелец этого дома? Жалеешь небось, что установил здесь датчики движения?

Послышался мелкий кашель, Оборотень затрясся. Эй, он угорает, что ли?

— Всё меняется, парень. Скоро я выйду на свободу… когда погаснет свет.

— Свет не погаснет, — сказал я с уверенностью, которой не ощущал. — На станциях работают дурни с промытыми мозгами. Им даже конец света не помеха. Я там был, так что знаю. Понял, Оборотень?

— Мы не просто Оборотни, дурак! — В голосе твари прорезалась ненависть. — Мы — Жрецы!

— Какие еще Жрецы?

Оборотень не спешил отвечать.

Я стоял с автоматом над ямой, в которой сжался черный монстр, а сверху нас освещали светодиодные лампы. Инструменты на полках были разложены как по линейке.

Внезапно с разрывающим уши визгом оборотень будто взорвался — вылетел наружу спиной вперед, повернув голову на 180 градусов, зубастая пасть распахнулась. Глаз и носа не видать, сплошная чернота.

Я зажмурился и трижды нажал на спусковой крючок. Прогремели выстрелы, и чудище с шумом обрушилось назад в яму. Открыв глаза, я увидел, как тело Оборотня ссыхается на глазах, превращаясь в пепельно-серую мумию. Акульи челюсти выступили вперед, разорванная пулями голова откинулась назад, и Оборотень издал сиплый вздох.

Матерясь сквозь зубы от пережитого страха, я вышел из гаража и захлопнул дверь с раскуроченным замком. Влада обнимала кошку в прихожей, широко раскрыв глаза.

— Мы нашумели, — буркнул я. — Поедем отсюда, а то еще гости заявятся.

***

Когда мы выезжали из города, у меня громко и недовольно забурчал желудок. Шла вторая половина дня, а я еще не обедал. Влада с Котейкой тоже, но они помалкивали. После того, как Котейку чуть не слопал Оборотень — если тварь вообще собиралась жрать кошку, — Влада не выпускала любимицу из рук. Сидела, нахохлившись, в джинсах и толстовке, в которые переоделась по моему указанию, держала кошку на коленях, хмуро таращилась в окно.

Перекусить бы надо. Вот отъедем от города подальше, сделаем привал. Чем дольше я путешествовал, тем яснее понимал, что в бывших населенных пунктах — город это, поселок или деревня, неважно, — очень опасно. А в чистом поле хорошо, вот только скучно.

За все дни движения на юг, я привык уже, что трасса абсолютно пуста, за исключением брошенных машин, из которых я временами сливал бензин. В зеркало заднего вида в последнее время уже и не смотрел.

Тем неожиданнее стал для меня автомобильный сигнал позади. Я подпрыгнул от неожиданности и, вместо того, чтобы посмотреть в зеркало, как и подобает нормальному водителю, резко оглянулся — аж шея хрустнула.

Нас догонял, мигая лупоглазыми фарами, серый гоночный автомобиль.

Первое побуждение было — утопить педаль газа в пол и умчаться за горизонт. Я глянул вперед — впереди из-за близости города много авто, надо их объезжать, к тому же дорога виляет между холмами… Не сумею, улечу в кювет. Я же не Вин Дизель какой-нибудь.

Был бы один, попробовал бы… Или нет?

Я включил правый поворотник и припарковался на обочине, как законопослушный гражданин. Схватил автомат, торопливо перекинул ремень через голову. Велел Владе сидеть на месте и вылез наружу.

Преследователь аккуратно встал позади, словно мог помешать дорожному движению, напоследок газанул — двигатель мощно взревел. Да, от погони я бы не ушел… Марку и модель я узнал: Порше 911 Турбо. Мы с друзьями когда-то увлекались гоночными тачками. Это сколько он бензина жрет? Больше, чем мой джип, поди…

Я не спешил отходить от внедорожника — если начнут палить, спрячусь. Солнце отблескивает на лобовом стекле — водителя не разглядеть.

Дверь Порше откинулась, на асфальт опустились ноги в белых кроссовках, прямо как в кино. Потом водитель выпрямился, и я увидел женщину лет тридцати или чуть помоложе. Высокая, плечистая, некрасивая, но улыбающаяся. На ней была расстегнутая кожанка, на шее висит куча бус и цепочек с бляхами. На шее синеет татуировка в виде каких-то готических букв. Короткие волосы выкрашены в синий цвет, но корни мышиного цвета уже проглядывают.

Эта особа почему-то напомнила мне Матерь, но чутье молчало. Я не чувствовал Матерь, это была обычная женщина.

Вроде бы на поясе ее брюк болталась кобура, но куртка ее скрывала. В любом случае в руках гонщица никакого оружия не держала. Поэтому я вышел из укрытия, но автомат не опустил.

— Привет! — крикнула она, продолжая улыбаться и приподнимая руки. Зубы у нее вылезали вместе с деснами, как у лошади. Лучше б не улыбалась… — Не стреляй, я не враг!

— Чего тебе надо? — невежливо спросил я. — Нам и друзья-то особо не нужны.

— Я вас заметила минут пять назад, когда вы проезжали под мостом на развязке. Я ехала на юг.

Я напрягся.

— Ну и?

Женщина подошла поближе и опустила руки.

— Меня зовут Даша. Подумала, что раз вы тоже на юг, то вместе веселее… Взаимовыручка, общение, все такое.

Я мрачно поглядел на нее. Опасной она не казалась, но и покойный Хозяин тоже не выглядел страшным и ужасным при первой встрече. Не тянуло меня путешествовать с ней, хотя я ее понимал: просто устала она от одиночества.

— Как тебя зовут? — не дала мне собраться с мыслями Даша.

— Тим.

— Рада познакомиться, Тим. А там кто сидит у тебя?

— Моя спутница, Влада. Она немая.

Даша бесцеремонно заглянула в кабину.

— Привет, Влада! Уй, какая у тебя милая кошечка!

— Тихо, тихо, — оборвал я слишком шуструю даму. — Отойди-ка.

— Ой, да ладно? Ты серьезно? Расслабься! — Даша тряхнула синими патлами. — Я понимаю, что доверять никому нельзя, но не в паранойю же впадать! Хотела бы вам гадость устроить, устроила бы, не сомневайся.

— Знаешь, после таких слов я совсем не расслабился, — сказал я. — Отойди, а то выстрелю.

Даша вздохнула и отошла. Уперлась ладонями в поясницу. Нет, кобуры на поясе не было, просто в кармане лежало что-то продолговатое.

— Ладно. Как тебе доказать, что я не враг вам?

— Езжай своей дорогой — вот и докажешь.

— Блин, какой ты злобный, Тим! Как я поеду своей дорогой, если дорога одна? Я-то думала: будем вместе вечерами костры жечь, картошку печь, рассказывать друг другу разные истории. Нам ведь всем досталось, и есть что рассказать интересного. Вот я, например, встретила людей со сверхъестественными способностями. Появились такие в последнее время. Слышал, наверное? Это в основном дети и подростки, их называют Зрячими.

Я внутренне напрягся. Неохотно признал:

— Ну, слышал.

— Так вот, — оживленно продолжила Даша, — эти детки вроде как знают, от чего приключился этот лютый пипец. Только сказать нормально не могут, они как аутисты… Вот твоя Влада — она, случаем, не Зрячая?

— Нет, — сказал я. Пожалуй, слишком поспешно. — Она просто немая.

— А чего она на нас не реагирует?

— Не в себе потому что. Стресс получила от конца света, с тех пор молчит.

— Ладно, — Даша снова выставила лошадиную челюсть. — Вредный ты, Тим. Я уже расхотела с вами ехать. Покедова! Влада, пока!

Она помахала Владе, та равнодушно поглядела на навязчивую гонщицу. Я тоже посмотрел на Зрячую и на долю секунды отвлекся.

Даше этого хватило. С обезьяньей ловкостью она вцепилась одной рукой в дуло автомата, дернула его вверх, другой выхватила что-то из кармана. Перцовый баллончик! Я понял это, когда струя попала мне прямо в рожу.

Заорал от жгучей боли, отшатнулся, палец автоматически нажал на спусковой крючок, и затрещали выстрелы. Скорее всего, все пули ушли в небо.

— Не такой уж у нее и стресс, — донесся до меня голос Даши. — В мяч-то на улице играла с удовольствием!

Я не успел ничего сообразить — на макушку обрушился удар, и сознание у меня помутилось.

***

Я не вырубился, но меня здорово повело. Тело стало ватным, земля ударила сбоку, я словно резко оперся о внезапно возникшую стенку. Но это была не стенка — я просто повалился на бок. Из глаз лились слезы, а из носа — сопли. Слизистые жгло и резало так, что хотелось орать во все горло. Но я не орал — силы пропали, и я лишь хрипел.

Кто-то меня дергал, щупал и ворочал. Руки завернули за спину, запястий коснулся металл. Щелкнуло.

Краем сознания я ухватывал отдельные звуки и более-менее понимал, что происходит. Вот Даша сковала меня наручниками, вот она обходит джип и вытаскивает Владу наружу.

— Давай, давай, Зрячая, пошевеливайся!.. Стой здесь, чтобы я тебя видела! Если побежишь — я тебя застрелю из этого пистолета! Понимаешь? Пиф-паф, ой-ёй-ёй, умирает зайчик мой!

Постепенно я приходил в себя, но все еще обливался соплями и слезами. Даша широким шагом прошла к своей гоночной тачке, открыла багажник, вынула какой-то грязный мешок в бурых пятнах. Начала ходить по дороге кругами, вытаскивая из мешка некие предметы и выкладывая их на асфальте. До меня донеслась тухлая вонь.

Это что, куски гнилого мяса?

Я с трудом сел, но встать не смог бы при всем желании — голова кружилась до тошноты. Пощупал кобуру — пустая. Финка тоже пропала… Стилет на месте, но что от него проку, если я встать не могу?

Даша опорожнила мешок и швырнула его на обочину. Вернулась к багажнику и достала пятилитровую баклажку с темной жидкостью. Подошла к выложенной на асфальте спирали из кусков мяса и принялась выливать жидкость, идя по кругу.

Все это время Влада находилась возле внедорожника, прижимая к себе кошку. Я не видел ее лица, она стояла спиной, но почему мне казалось, что она боится.

Опустошив и баклажку, Даша швырнула ее вслед за мешком, выпрямилась в центре спирали, выложенной кусками тухлятины и политой жижей — возможно, полусвернувшейся кровью. Что это за мясо и чья это кровь?

Даша перехватила мой взгляд, ощерилась в ухмылке. Сейчас ее улыбка напоминала не лошадиную морду, а оскал гиены.

— Я за вами через уличные камеры следила, — сообщила она. — Удобная штука. Весь город можно контролировать. Искать Зрячих удобно. Я, правда, не была уверена, что эта твоя немая дурочка — реально Зрячая. Вот и решила выяснить.

Да, мы почувствовали ее взор — поток внимания через камеры…

— Я тебя не сильно приложила? Удобная вещь для ближнего боя — кусок свинца в носке!

— Чё те надо, сука? — прохрипел я.

— Ну-ну, юный хам, ты не очень-то!.. Ты мне тоже пригодишься, не живой, но свежий, ха-ха! И от тебя зависит, какой смертью сдохнешь — медленной или быстрой. А насчет того, чего я хочу, так мы ж не в кино, я перед тобой отчитываться не собираюсь. Скажу лишь, что сейчас тебе выпадет честь лицезреть сакральный акт человеческого жертвоприношения.

Даша подошла к Владе, схватила ее за руку и потащила к выложенной на дороге спирали. Влада испуганно перешагивала через вонючие шматы. Даша поставила девочку в центре спирали. У той подогнулись ноги, и она упала на колени.

— Сиди здесь! — низким, страшным голосом проговорила Даша.

С ней происходила какая-то страшная трансформация.

Она отошла к обочине, задрала голову кверху.

И завыла — сначала тихо и заунывно, затем громче и яростней. Это была жуткая, чудовищная песня — та самая, что пели Буйные в одном из городов. Они ходили по кругу, топча тех, кто умер прямо в толпе, и пели-выли безумную песню.

Кто был в центре того круга?

Даша тоже начала ходить вокруг окаменевшей Влады. Руки гонщицы мотались, как плети, голова дергалась, словно у птицы, вой уже был не похож на человеческий. Она что, Буйная, обретшая разум?

Я облился пóтом с головы до ног. От звуков этой леденящей душу песни в глубине памяти рождались какие-то древние, как мир, страхи — страхи, которые заставляли первобытных людей жаться к костру ветренной и темной ночью, полной голосов хищников… Эти страхи — как и эта песня — прошли к нам сквозь бесчисленные поколения из пещерных времен до цивилизации. И вот докатились до нынешних времен апокалипсиса.

Даша прошла один круг и слегка приблизилась к центру спирали, где сидела безучастная жертва. Вой неожиданно затих.

— Сссмммрррааа! — выдохнула Даша, которая выглядела совершенно невменяемой. — Смррааа! Падший Праотец наш! Как тебя пытали на Спиральном Кургане, как резали твою плоть и рвали на куски, как тебя убивали, ТАК И Я БУДУ ПЫТАТЬ, РЕЗАТЬ, РВАТЬ И УБИВАТЬ ЖЕРТВУ ВО ИМЯ ТВОЕ! Как пали пред тобой Матери и Отцы, и Дети их, так падет каждый, кто выжил, или будет втоптан в грязь! Сссмммрррааа!

Чокнутая приближалась все ближе к Владе, которая сидела, обнимая кошку и пряча лицо.

И тут я услышал шелестящий голос в голове — далекий и слабый:

“Всего лишь Трех Волн хватило, чтобы втоптать вашу хваленую цивилизацию в грязь…”

Я моргнул и попытался встать. Но из-за головокружения повалился в сторону, уперся плечом в теплую и пахучую резину переднего колеса.

Что делать? Что делать???

Эта тварь сейчас убьет Владу!

В руке Даши откуда не возьмись возник длинный нож. Наверное, прихватила из багажника. Или прятала под курткой. Она шла к Владе по спирали, не отводя от нее взгляда и бормоча что-то невнятное, плюясь и вскрикивая.

Наконец возвысилась над съежившейся Зрячей и замахнулась жертвенным клинком.

Я хотел завопить что-то матерное, но пропал голос.

Противно завизжала кошка, из рук Влады выскочила Котейка, черной молнией подлетела вверх, царапнула по лицу Даши.

Даша закричала, выронила нож и схватилась за лицо. И тут Влада разом вскочила на ноги. Я увидел, как она подняла нож с земли, схватила одной рукой Дашу за синие космы, а другой воткнула лезвие в глотку.

Я оторопело уставился на эту невероятную картину.

Влада выдернула нож и тут же выронила. Зрячая сделала один шаг назад, второй, потом побежала ко мне, перепрыгивая через разбросанное мясо. Котейка стремительно заскочила в кабину внедорожника и затихла. Влада последовала за ней.

А Даша медленно заваливалась назад, давясь кровью, шумно сглатывая, хватаясь за горло и издавая звуки, будто ее тошнит.

Когда Даша, наконец, растянулась во весь рост и затихла, я нашел в себе силы встать. Башка болела от удара, глаза слезились, руки оставались скованы за спиной, но я был в порядке.

Заглянул в машину. Влада сидела на своем месте, с кошкой на коленях, одна рука в чужой крови. Смотрела перед собой, лицо без выражения. Но по щекам текли слезы.

“Неужели и ей из баллончика досталось? — задался я вопросом. И ответил сам себе: — Нет. Просто она оказалась живым человеком, а не куклой”.

— Влада, — сказал я. — Ты молодец. Спасла нас всех.

Она не ответила, даже не посмотрела на меня.

А я, пошатываясь, пошел к мертвой Даше, чья кровь заливала жертвенный круг, надеясь, что ключи от наручников эта сука не выбросила на обочину вслед за мешком и баклажкой.