Тина ван Лигалон

— Вы говорите по-английски? — спросила ее одна из женщин с явным американским акцентом.

— Да, — ответила Елена.

— Вы бы лучше легли, — устало попросила она. — Если весь день будете мельтешить, от этого тоже не легчает. Там, в гостиной, можно поесть и выпить чаю, хотите, я вас провожу?

Елена кивнула и послушно пошла за Ирен, так представилась женщина. Они молча пили чай, кусок просто не лез в горло, и Елена погружалась в полудрему. Она еще подумала, что это действует лекарство, а потом очнулась уже ночью, смутно вспомнив, как ей помогли дойти до кровати. Слабый свет падал из коридора, комната была почти пуста, и перегородки раздвинули.

Ирен сидела на кровати, бессмысленно глядя перед собой, заметила, что Елена проснулась, и подошла к ней.

— Нужно идти узнавать, только я никак не могу решиться. Пойдем вместе?

— Это хорошо или плохо, что за нами не пришли?

— Кто здесь это знает? Столько месяцев мучаемся… Теперь недолго. Здесь больше чем на пять суток не задерживают. Потом или в другую клинику переводят на реабилитацию или — в крематорий. Страшно как, Господи!

Они подошли на пост, где дежурила медсестра, и спросили про детей. Та проверила по спискам, легко кивнула и ответила, что их дети пока живы. Это «пока» больно резануло, только медсестра подняла глаза и спокойно сказала, что все хорошо, можно идти спать. Елена выспалась за день, поэтому они с Ирен снова вернулись в гостиную и принялись за чай, а Ирен решила попробовать кое-что и покрепче.

— Ирен, вы мне не объясните, что это за клиника? Я никак не могу понять, почему такие странные испытания, в жилом доме? — спросила Елена.

— Какие испытания? — удивленно вскинула брови Ирен. — Что вы, на испытания таких, как наши дети, не берут. Здесь же совсем другое. На детях применяют специально подобранные для них препараты. Индивидуально для каждого ребенка синтезируют. Поэтому это так безумно дорого стоит. Только я не пойму, как вы могли не знать об этом? Сюда же попасть почти невозможно? У меня муж входит в правительство США и то с большим трудом смогли договориться. Потом, обычно при таком лечении еще проводят трансплантацию органов. И самое дорогое — время работы Советника Строггорна, это же его частная клиника, удивляюсь, как при его загрузке он еще находит время заниматься детьми!

— А почему только он делает?

— Смертность под девяносто процентов, очень большая ответственность, это как регулярно убивать людей, говорят, кроме него никто из телепатов просто такие вещи не выдерживает. А потом, каждый препарат разрабатывает сам Советник Креил ван Рейн, у него на это в неделю только несколько часов, остальное время он тратит на разработку общей теории. Конечно, для Земли это важнее, но когда касается твоего ребенка… — у нее блеснули в глазах слезы. — Поэтому сюда почти и невозможно попасть, нужно кучу денег заплатить, да еще иметь связи. И в этой клинике делают все, чтобы поменьше людей об этом знало. Это и не клиника вовсе, а квартира Советника Строггорна, только сейчас так используется. А вы как сюда попали? — настороженно спросила Ирен. — Я не припомню, чтобы когда-либо вас встречала на приемах?

Елена лихорадочно стала соображать, что соврать женщине, к счастью, та не была телепатом. Ей помогло то, что вошла медсестра и попросила их ложиться спать, пригрозив иначе сделать снотворное.

Весь следующий день снова тянулось ожидание. С утра появились новые женщины, также регулярно приходил врач и просил забрать мертвого ребенка. Около шести вечера пришли за Ирен, она страшно побледнела и вышла вслед за врачом, а вернулась минут через пятнадцать, в слезах, и сразу бросилась, рыдая, на подушку. Елена подошла, пытаясь понять, почему Ирен вернулась — в голове женщины была настоящая каша, в которой и телепату было сложно разобраться. Та подняла заплаканное лицо, всхлипнула и с трудом выговорила:

— Мне показали его. Он будет жить!

— А почему вы так плачете?

— Столько месяцев напряжения! И все время — сплошное отчаяние! Неужели вы меня не понимаете?

— Понимаю, — уронила Елена, только губы стали сухими и внутри она ощутила пустоту.

Снова тянулись часы, после двенадцати она решила поспать, проснувшись от легкого прикосновения. Елена открыла глаза, было совсем темно, а над ней склонилось лицо в маске. Только по телепатеме она узнала Советника Креила ван Рейна.

— Не пугайтесь. Все хорошо. Идемте, я хотел вам что-то показать.

Елена несколько секунд сидела, пытаясь перейти от сна к действительности и не сразу проснувшись. Во сне ей было хорошо, хотя подробностей она не запомнила.

Они с Креилом шли по длинному коридору, а потом оказались в большом помещении с множеством прозрачных ванн, в которых лежали дети. Креил подвел ее к одной из них, показав рукой.

— Вот ваш мальчик.

Елена вгляделась в ребенка. Его лицо прикрывала маска для дыхания, ресницы слегка подрагивали, но она сразу поняла, что это не ее Адам.

— Это не мой ребенок, — уверенно сказала Елена, закончив осмотр.

— А я говорю — ваш, — решительно возразил Креил.

— Советник! Мой ребенок был неполноценный, это же сразу видно, а этот нормальный, тоже сразу видно… Никак не мой.

— У него приметы какие-нибудь есть?

— Родинка, на мошонке и на шее, сзади, большая такая, сердечком.

— Хорошо. Посмотрим. — Креил нажал клавишу и купол, закрывавший ванну, плавно приподнялся. Он протянул руку и слегка повернул голову мальчика. На шее, сзади, четко виднелась родинка сердечком. Елена, не веря, все смотрела на нее, пока Креил не приподнял мошонку мальчика и не показал вторую родинку.

— Убедились? Мы еще никогда не путали детей. Если бы его перепутали, он бы уже был мертв, Елена, а он будет жить.

— Жить? — она растерянно поглядела на него. — Я не понимаю… — у нее блеснули слезы в глазах.

— Неужели вы думаете, я бы стал его лечить, чтобы вы снова мучались с неполноценным ребенком? Зачем это нужно? Заодно, раз уж все равно влезли в его генетику, сделали его нормальным ребенком. Конечно, гением он не станет, но нормальным человеком — очень вероятно, и уж тем более ничто не будет напоминать о его диагнозе.

Теперь уже Ирен успокаивала Елену, которая никак не могла прекратить плакать, вспоминая совершенно нормальное лицо мальчика и никак не веря такому счастью.

— А почему ты не сказала, что знакома с Советником Креилом ван Рейном? — спросила Ирен, когда Елена немного успокоилась.

— Побоялась. Все здесь за деньги, по блату, а я…

— Ты из Англии? Ни за что не поверю, что направление в Аль-Ришад тебе дали бесплатно!

— Не дали. Продала дом, все, что только было, чтобы устроить Адама сюда. Приехали в чем есть… Какая разница, подумалось, если он умрет? Чиновники обнаглели совершенно. Наживаются на нашем горе!

— Ничего! Я думаю, рано или поздно Аль-Ришад их подомнет. Должна же быть справедливость!

— Какая, к черту, справедливость! — Елена нахмурилась. — Если бы Креила ван Рейна не выкинули тогда с Земли, уже давно бы была готова теория и никто бы от этого не умирал, а теперь — они снова в выигрыше, а мы — умираем, потому что нет денег на бесконечные пересадки органов.

— Это и в мой огород камешек? — Ирен вздохнула. — Ты права, конечно. Только когда корабль тонет, каждый спасается как может. Тут ничего не поделать. А дети остаются детьми, тем более, когда у нас их больше не будет.

— Почему?

— Потому. Вылечить полностью можно только самых молодых, да и когда еще будут готовы препараты! К тому времени у меня, например, родных органов почти не останется.

— А мне повезло. Пока нельзя сказать, чтобы очень болела, только с ребенком плохо.

— Вы из зоны DDR-256. Лондон и его окрестности попадают туда, и эта территория меньше всего пострадала от многомерной флуктуации. А я во время прохождения была в Рочестере, в США, там мои родители, мы в такой день решили быть все вместе. Теперь родители уже умерли, нам сказали, что в нашей зоне была высокая мерность пространства, и смертность теперь — тоже очень высокая. Я и мой муж живы только потому, что нам трансплантировали все основные органы, иначе — давно бы умерли. Ребенок у нас один, сын, родился, когда мне было сорок два года. Так что одна надежда, что выживет, или уже никогда не будет детей.

— В США все так сильно пострадали?

— В Китае, говорят, еще хуже. Они первые выступили с предложением срочно вернуть Креила ван Рейна на Землю. Сейчас у них погиб каждый десятый житель и пока незаметно, чтобы рост смертности стал уменьшаться. Меньше всего досталось Западной Европе. Но все равно без лечения нельзя.

«Получается, мне еще повезло, — подумала Елена. — Только бы Адам остался жив! Как мало иногда нужно для счастья!»

Через три дня Креил ван Рейн снова перевез Елену с сыном к себе домой. Жить ей было негде, да и денег, чтобы снять квартиру — тоже не было. Конечно, он мог просто оплатить ей аренду квартиры, но что-то потянуло его к этой семье, так неожиданно вошедшей в его жизнь, и он решил по-другому.

Мальчику предстояло много месяцев реабилитирующего лечения. Когда он очнулся, выяснилось, что теперь Адам с трудом узнавал мать, почти не мог говорить, разучился ходить. Изменилась динамика управления мышцами тела и всему приходилось учиться сначала.

Елена проводила с Адамом все время, кормила его с ложечки, учила словам, помогала специалисту по реабилитации, который ежедневно по два часа занимался мальчиком. Креил ван Рейн изредка появлялся дома, и в эти часы Елена старалась не попадаться ему на глаза, чтобы не раздражать приютившего и столько сделавшего для них человека. Она немало знала о Советнике, его привычках и меньше всего ей хотелось бы нервировать его своим видом и даже необходимыми вопросами.

Периодически Креил осматривал Адама, справлялся о темпах реабилитации, каждый раз заставляя замирать у Елены сердце. Ей все казалось, что она с ребенком надоели Советнику, и он только из вежливости терпит их присутствие.

В один из дней, заслышав, что Креил вернулся домой, Елена, как обычно, проскользнула в свою спальню. Было довольно поздно, и она уже уложила Адама спать. Прошло почти два месяца, как они жили в квартире Креила ван Рейна. Мальчик стал довольно уверенно ходить и быстро учился говорить. Елена не могла нарадоваться на ребенка, который совсем не напоминал прежнего Адама. Достаточно смышленый, он внимательно учился, послушно выполнял все распоряжения врачей и учителей, словно понимая, что ему долго придется догонять своих сверстников.

Елена легла в постель, собираясь спать, когда услышала легкий стук в дверь. Она чувствовала Креила ван Рейна, только очень удивилась, потому что раньше, когда он бывал дома, он никогда не заходил к ней.

— Можно войти?

— Входите, — Елена быстро набросила халат и встала с кровати. — Что-то случилось?

Плохого она ждала только одного — что Креил ван Рейн выгонит их из квартиры.

— Как вы ужасно плохо все время думаете обо мне, Елена! — Креил нахмурился, но увидев, как смутилась женщина, пожалел о своих словах. — Извините, никак не хотел огорчить вас. Но, пожалуйста, перестаньте бояться, что я выгоню вас! Мне порядком это надоело!

Елена стояла перед ним, вся сжавшись, опустив голову и совершенно беспомощно-беззащитная.

— Я хотел вас пригласить со мной поужинать. Мне надоело есть одному, тем более, когда рядом интересная женщина, — Креил улыбнулся, увидев огромные изумленные глаза Елены.

— Я… я, — она облизала губы.

— Не хотите?

— Нет-нет, — поспешила ответить она. — Только я переоденусь. Можно?

Креил оценивающе обвел ее фигурку взглядом сверху вниз, совершенно смутив Елену.

— Переоденьтесь. Это отличная идея. — Он вышел, створки двери плавно закрылись за ним.

Елена лихорадочно одевалась, не понимая, почему сердце так и норовит провалиться вниз. Она поправила платье и слегка подкрасилась перед зеркалом, подумав, что не может вспомнить, когда последний раз ужинала с мужчиной. Наверное, это было еще до рождения Адама, когда за ней ухаживал ее бывший муж, бросивший ее сразу после рождения неполноценного ребенка. Еще в роддоме ей предложили отказаться от мальчика, а она, первый раз увидев его, сразу отмела все мысли бросить беззащитное существо.

В гостиной горели свечи, стол был накрыт на двоих, но Креила не было в комнате. Елена растерянно огляделась и комок подкатил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Она попыталась взять себя в руки, вспомнив, что Советник терпеть не мог плачущих женщин.

Креил вынырнул из глубины коридора и широко мысленно улыбнулся ей.

— Ну вот, в этом платье вы выглядите значительно лучше, — он снова проскользил взглядом по ее фигурке. — Садитесь, — он отодвинул кресло, помогая ей сесть.

Елена мялась, не решаясь приступить к еде. Креил налил вино в высокие, сияющие хрусталем, бокалы, и легко поднял свой фужер, обняв прозрачную ножку тонкими длинными пальцами. Елена не могла оторвать взгляд от его утонченной руки.

— Берите вино, Елена. — Креил снова мягко улыбнулся, на этот раз по-настоящему. — Можно мы перейдем на ты?

— Можно. — Она осторожно взяла бокал на неправдоподобно тонкой ножке.

— Я хочу выпить за наше знакомство. Как ни странно даже для меня самого, я очень рад, что смог помочь тебе, Елена.

— Почему это для вас странно? — Она вскинула на него глаза с длинными пушистыми ресницами. Елене было почти сорок, но в полумраке морщины стали незаметны, что сделало ее на десять лет моложе.

— Я долгое время ничего не чувствовал, Елена. А теперь, благодаря вам, словно проснулся. Это и странно.

— Ничего не странно. Вы долго болели, потом тело выздоровело, а мозг, он же остался прежним.

— Ничего себе! Это кто же у нас Вард-Хирург? — Креил рассмеялся. — Ты, меня, просвещаешь в таких вещах?

— Да нет, — Елена снова смутилась.

— Почему ты так легко смущаешься?… Ну хорошо. Давай выпьем за наше знакомство и за то, чтобы с твоим ребенком все было прекрасно, — Креил пригубил вино, мягко улыбнувшись. Елена вздохнула и выпила залпом.

— Я все собиралась поблагодарить вас, Советник…

— Зачем так официально? Зови меня по имени. Мне так значительно приятнее. А благодарить меня не нужно. Я этого не люблю. Кстати, все забываю поговорить с Наташей. Столько тебе наболтала про меня! Никакого уважения к власти.

— Не надо… Креил, — Елена подняла умоляющий взгляд. — Она же хотела мне помочь!

— А если она начнет всем подряд болтать?

— Нет, это только я сообразила, что она очень близка к вам. Только я не знаю, почему к ней так по особенному все относятся. Наташа — обычный человек?

— Не совсем. Ты же заметила, как сложно забраться к ней в голову?

— Очень трудно. Мне так и не удалось.

— Не будем о ней. Это государственная тайна.

— Вы серьезно? — Елена решила, что Креил шутит.

— Лучше расскажи мне о себе. Как получилось, что ты осталась с Адамом одна? Не представляю, как можно было справиться с таким больным ребенком? Это же очень тяжело?

— Не знаю, — Елена вздохнула. — Моя вина, что он такой.

— Почему?

— Да нет. Вы меня не поняли. Просто я считаю, что если я — его мать, то не имела права бросить. Он же не виноват, что я хотела иметь ребенка и так получилось. Почему он должен был всю жизнь расплачиваться за это?

— А ты?

— Вы правда так считаете, что я могла его бросить? — в ее глазах блеснули слезы.

— Нет. — Он улыбнулся одними уголками губ и сразу снова стал серьезным. — Я думаю, что ты замечательная женщина, Елена, и надеюсь, что мы станем друзьями. Как бы ты отнеслась к этому?

— Я?… Я буду очень счастлива. Правда. — Она подняла на него почти черные в полумраке глаза, и в них весело замелькали отсветы пламени свечей.

После этого вечера Елена стала ждать, когда Креил придет домой ночевать, и он не обманывал ее ожиданий, раз в четыре дня появляясь дома и каждый раз ужиная с ней. Адама в эти дни Елена старалась уложить пораньше, а потом часто сама заказывала ужин. Креил входил в квартиру — и все теплело для нее вокруг.

Еще через некоторое время ей пришлось признаться себе самой в том, что она немало увлеклась Советником, и хотя назвать это чувство любовью было нельзя, определенно встречаться за ужином с Креилом становилось вредной привычкой. В один из дней Елена выбрала время и слетала на работу к Наташе. В перерыве они поболтали, чисто по-женски, и Елена попыталась объяснить ситуацию, в которую попала. Наташа смотрела на нее скорее с сочувствием. Хотя эта женщина и была обычным человеком, ни разу Елене не удалось прочитать ее мысли, и сейчас трудно было понять, что она обо всем этом думает.

— Я что хотела тебе сказать, — еще немного помолчав, начала Наташа. — Я неплохо знаю Советника Креила. О нем всегда рассказывают довольно страшные вещи, и это странно, что он так ведет себя по отношению к тебе. Только ты не обижайся, ладно? Ты должна знать, что от общения с Советниками, вообще, а не только с ним, очень часто потом у женщин бывают неприятности. Я бы на твоем месте переехала куда-нибудь, чтобы не рисковать. Подумай сама. Если потом попадешь в сумасшедший дом, кто будет растить Адама?

— Я бы так и сделала. Только мне некуда ехать и нет денег, чтобы снять квартиру. Поэтому я и пришла, узнать, насколько возможно, что мне угрожает. Я не понимаю, почему потом попадают в психушку и чего мне бояться?

— Я не врач, — Наташа пожала плечами. — Пишут в диагнозе — психическая зависимость, а отчего это бывает, тебе лучше бы поговорить с моим мужем.

Олег слушал Елену нахмурившись, но не смог ничего добавить, кроме того, что и врачи не понимают, чем это вызвано. Очевидно, одна из причин — явное превосходство Советников перед остальными мужчинами. Но для таких серьезных последствий вряд ли это было достаточным объяснением. Олег посоветовал Елене уезжать, пока все не зашло слишком далеко, или, раз она не имеет на это денег, попросить помощь Креила.

Елена вернулась домой растерянная, но так и не решилась поделиться с Креилом своими опасениями и оставила все как есть.

В один из дней Креил пришел домой рано и привел с собой маленького мальчика.

— Познакомься, Елена. Это — Лион. Мой сын.

Мальчик поднял глаза — Елена вздрогнула. У ребенка был серьезный, взрослый и странно пугающий взгляд. Казалось, он проникал в самую душу и выворачивал ее наизнанку. Нота органа — ведущая телепатема Лиона, периодически усиливалась и стихала, словно раскачивая на волнах все вокруг.

— Здравствуй. — Лион протянул ей крохотную ручонку.

— Здравствуй. — Она нерешительно пожала ее.

— Папа сказал, у тебя есть мальчик и я смогу с ним поиграть.

Елена подумала, как бы такой необычный ребенок не испугал Адама, но не решилась высказать свои опасения.

— Ты не права, Елена. Не волнуйся, Лион прекрасно умеет ладить с людьми. Проводи Лиона и оставь их одних. Поверь, для них обоих это будет полезно, — вмешался в ее мысли Креил.

Елена отвела мальчика в детскую, чем страшно обрадовала Адама, хотя ей невозможно было представить, как могут найти общий язык недоразвитый ребенок двенадцати лет и такой невероятно взрослый почти младенец.

Через два часа она зашла в детскую. Телепатически Елена слышала, что Адам увлечен игрой. Мальчики действительно играли на полу. Лион показывал Адаму, как сложить высоченную башню из кубиков, и тот послушно выполнял его указания. Было очевидно, что они прекрасно понимали друг друга и им нисколько не мешало, что Лион не говорил вслух, а Адам не слышал телепатически.

Елена тихо вышла — мальчишки так и не обратили на нее никакого внимания, и прошла на веранду. Креил сидел в плетеном кресле и вглядывался вдаль.

— Креил, можно я задам нескромный вопрос?

— Почему я не живу с женой, хотя и не развожусь? — он вскинул на нее глаза. — Сложный вопрос. Она не хочет со мной жить, а я — не хочу развода. Тина всегда отличалась не очень нравственным поведением, и я боюсь полностью доверить ей воспитание Лиона.

— Что значит — не очень нравственное поведение?

— Она любит мужчин и не может без них. А когда с ними — часто забывает обо всем.

— Но ребенок — это же совсем другое! — Елена решила, что Креил несправедлив к жене.

— Не знаю. Сначала бы ей пришлось доказать это.

— Нет, — Елена прямо смотрела на него. — Я не верю. Это не может быть единственной причиной. Вы просто не хотите говорить правду.

— Не хочу. — Креил отвернулся и посмотрел вдаль. — Я слишком любил ее и несколько раз терял. И больше не хочу терять.

— Она мало проживет?

— По сравнению с длиной моей жизни — все живут слишком мало.

— И это повод отказываться от счастья?

— Все непросто, Елена. Я же сказал. Помимо этого — Тина не хочет жить со мной. У нее есть постоянный мужчина, обыкновенный телепат, им хорошо вдвоем. Зачем я буду портить ее жизнь? Чтобы однажды похоронить, и много лет эта мысль будет отравлять мне все?

— Не знаю, я никогда не сталкивалась с такими сложными проблемами.

После этого вечера Креил стал часто приводить Лиона, хотя Елена никак не могла понять, почему он так настаивает на этой дружбе. Мальчики прекрасно ладили друг с другом, играя в совершенно невообразимое количество игр, которые Лион мог придумывать прямо на ходу. Но все равно Елену пугал он, когда, прощаясь, смотрел на нее совершенно недетским взглядом, таким странным у такого маленького ребенка.

Елена вышла из спальни. Стол она накрыла давно и слышала, что пришел Креил, только в этот раз он не зашел, как обычно поздороваться, а проскользнул к себе в комнату. Через полчаса он появился в гостиной и нахмурился, увидев Елену и накрытый ужин.

— Ты меня извини. Я сегодня не буду ужинать дома. Забыл тебя предупредить, — быстро объяснял он, а Елена все глядела на его руку с зеленым браслетом.

— Я понимаю. — Она опустила глаза. Креил еще больше нахмурился, но ничего не сказал и быстро пошел к дверям, но, уже почти выходя, обернулся: Елена сидела, опустив голову и, казалось, ни о чем не думала.

Прошел почти час, а она так и не притронулась к еде, когда услышала легкий шум в прихожей, уловила телепатему Креила и продолжила нервно вслушиваться, пытаясь понять, привел ли он с собой женщину. Ей никак не верилось, что он способен на такую жестокость, привести подругу прямо к себе домой, но это был его дом, а Елена никак не могла бы предъявлять претензий.

— Ох, Елена, — Креил смахнул с одежды капли дождя, — как ты обо мне всегда плохо думаешь!

Своими словами он загнал Елену в краску.

— Расстроилась? — продолжил Креил, опускаясь в кресло. — Не знаю, плохо это или хорошо, что ты так ко мне привязалась? Не боишься попасть в сумасшедший дом?

— Боюсь, — тихо ответила она, а ее мозг излучил печаль — пелену дождя на сером фоне.

— А ты не бойся. Я давно за тобой наблюдаю, и просто очевидно, что Адам для тебя важнее любого мужчины, иначе у тебя бы уже была от меня зависимость.

— А ее нет? — Елена вопросительно подняла глаза.

— Пока — нет.

— Ты хорошо в этом разбираешься?

— Достаточно, чтобы судить, что тебе рано в психушку.

Она долго молчала, Креил невозмутимо ел остывший ужин.

— Креил, скажи. Почему ты вернулся? — ее мозг отразил легкую боль.

— Мне показалось, ты хотела мне что-то сказать, только не решилась. Я прав? — сейчас он смотрел на нее холодно-пристальным взглядом Варда, от которого у нее пошли мурашки по спине.

— Прав, — она старалась выдержать его взгляд. — Я хотела сказать, — с расстановкой продолжила Елена, — может быть, тебе нет необходимости уходить? Но потом подумала, что слишком многого хочу и слишком много беру на себя, а ты не давал мне никакого повода.

— И никогда не дал бы, если бы ты прямо меня об этом не попросила. Я не могу тебе ничего обещать, а врать — не хочу. Все может начаться и кончиться в один момент, а потом, может быть много лет, ты будешь страдать от несбывшихся надежд.

— Нет никаких надежд, Креил, — казалось, этот разговор вызвал у Елены усталость всех бесцветно прожитых лет. — Захотелось чего-то такого… только все это мечты. Прости. — Она встала, собираясь уйти в спальню, так невозможно тяжел был для нее этот разговор.

— Сядь.

Елена вздрогнула от властности в его голосе, ноги подкосились, и она послушно села.

— Мне ничего не хочется говорить тебе, Елена. Только я думаю, сейчас ты пойдешь и примешь душ, а потом приду я. Идет?

Она все глядела в его бездонные, совсем черные, глаза, потом тяжело сглотнула слезы, стараясь не дать им волю, встала и ушла в душ, не веря тому, что происходит, почти не отдавая себе в этом отчета, и только когда, уже лежа в постели, почувствовала рядом сильное мускулистое тело, вздрогнула, словно проснувшись, а потом прильнула, закрыв глаза, к плечу Креила.

Елена очнулась под утро, сразу почувствовав, что постель опустела. Креил уже выходил, а она вспомнила слова Наташи о том, что Советники встречаются с женщинами только один раз. Он повернул голову, очевидно прочитав ее мысли, вернулся и опустился на кровать, взяв ее руку в свою ладонь.

— А если я скажу, что ты не права?

Она сглотнула слезы.

— Я бы хотел встречаться с тобой и дальше, Елена. — Креил наклонил голову набок, луч всходящего солнца пробился сквозь жалюзи и осветил ее лицо.

— Не смотри на меня! — Она испуганно спряталась в простыню.

— Почему?

— Я такая старая!

— Правда? — Креил силой стянул с нее ткань, хотя Елена пыталась помешать ему в этом, и теперь ее обнаженное и освещенное ярким светом тело легло перед ним. Елена закрыла глаза, сгорая от стыда и унижения, и вздрогнула от нежного прикосновения его руки к своему лицу. — Почему ты так смутилась?

— Я ведь правда старая! — слеза потекла по ее лицу, но Елена так и не решилась открыть глаза, боясь прочитать в лице Креила отвращение к себе.

— Господи! Когда-нибудь ты перестанешь думать обо мне так плохо? — задал Креил вопрос, становящийся у них уже риторическим.

— Я не плохо, я просто немного знаю жизнь.

— Ну и ладно. — Креил вернул одеяло на место, накрыв Елену, и поднялся. — Четыре дня — я на работе. Ты еще помнишь об этом?

Елена наконец решилась открыть глаза, увидела улыбку у него на лице и встретила мягкий, ласковый взгляд.

Через четыре дня Креил, как и обещал, приехал домой, и привез с собой незнакомую женщину. На этот раз Елена встретила ее спокойно, только вопросительно посмотрела на Креила.

— Это — няня для Адама, — тут же пояснил Креил. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной, Елена, а она присмотрит за мальчиком.

— А куда?

— Можно, это будет сюрпризом?

Креил привез ее в клинику и оставил в кабинете врача, так ничего и не объяснив, но Елена не испытывала страха. Врач подробно расспрашивал ее о перенесенных заболеваниях, а потом предложил ложиться в ванну с раствором.

— Доктор, я бы хотела понять, что вы будете со мной делать? — Она испытывала легкое беспокойство. Врач изумленно на нее посмотрел, не веря, что она действительно не понимает.

— Вам же Советник Креил попросил сделать омоложение. Единственное, что мне было нужно знать, собираетесь ли вы иметь когда-нибудь детей? Но вы уже сказали, что не хотите этого. Тогда я смогу сделать вам полный курс, этого хватит надолго и практически не придется применять корригирующие препараты. Он что, ничего не сказал вам?

— Он хотел сделать сюрприз. — Елена еще несколько секунд растерянно глядела на ванну с раствором, а потом начала раздеваться.

Она очнулась через две недели, абсолютно не помня, что с ней делали все это время. По рукам трудно было понять, стала ли она моложе. Врач, тот же, что принимал ее первый раз, показал на душ. Елена только уточнила, есть ли там зеркало, и врач, усмехнувшись, кивнул.

Елена приблизилась к зеркалу вплотную, сразу заметив происшедшую перемену. Морщины на лице почти исчезли, и теперь она выглядела на десять лет моложе.

— Это еще не все, — врач вошел в душ и наблюдал за ней. — Вы еще помолодеете, примерно в течение двух месяцев, так что морщин не будет. Теперь я советовал бы вам коротко подстричься, будут меняться волосы, вы не пугайтесь, и еще, но в течение двух лет сменятся зубы.

— О, Господи. — Она повернула к нему такое счастливое лицо, врач улыбнулся мысленно и вышел из душа, а еще через пять минут ворвался Креил со словами:

— Ну, и где моя подруга?

Он вертел Елену в разные стороны, хотя она и пыталась сопротивляться, а потом, когда она вышла из душа, ее уже ждал парикмахер, который безжалостно обстриг ее волосы, сделав короткую модную стрижку.

— Креил, я теперь совсем на себя не похожа! Вдруг меня Адам не узнает?

Креил критически оглядел Елену и слегка тряхнул головой.

— Об этом я не подумал, посмотрим, думаю, узнает.

Ее опасения оказались напрасными. Адам, только заслышав, что кто-то пришел, выскочил из детской им навстречу, с разбега повиснув на шее матери, повторяя, какая она стала красивая. Елена счастливо смеялась. Сейчас, после двухнедельного расставания с сыном, ей стала очевидна перемена в нем. Мальчик производил впечатление совсем нормального, исчезла скованность в движениях и он чисто и правильно стал говорить.

— Креил, я безумно счастлива! — Елена лежала, положив голову на плечо Креила.

— Правда? — Он улыбнулся в полумраке спальни, а его мозг излучил тихую печаль и мягкий покой.

— Я получила все, что только можно было пожелать, здорового ребенка, молодость, во мне столько сил, кажется, можно свернуть горы! — Елена мелодично рассмеялась.

— Это хорошо, я рад, что ты счастлива.

— Креил, — Елена приподнялась на локте, стараясь заглянуть ему в глаза, — я хотела спросить, может быть, мне это кажется, и ты будешь смеяться надо мной, — она стала серьезной. — Ты меня жалеешь?

— В каком смысле? — Он удивленно вслушался в ее мысли и нахмурился. — Ты права, жалею… Если я буду с тобой таким, каким могу, нам не избежать психической зависимости, а я страшно не хочу неприятностей для тебя.

— Но тогда, какое тебе от этого удовольствие — постоянно себя контролировать и бояться сделать что-нибудь лишнее?

— Испугалась, что я тебя из-за этого брошу?

— Испугалась, — она опустила взгляд. — Разве так быть не может?

— Это не важно. Такая же проблема будет с любой другой женщиной, и так же придется сдерживать свои чувства.

— Со всеми возникает зависимость?

— Это такая больная тема, и мне так не хочется ее обсуждать. Со всеми, в той или иной степени. Поэтому плохо иметь длительную связь. Но последнее время и от коротких связей наступают почти такие же последствия. Строго говоря, нам, Советникам, уже давно нельзя даже близко подходить к женщинам, а это мало возможно, и никто из нас, кроме Строггорна и Дига, у которых есть жены, не знают, что с этим делать.

— И неизвестно, почему это происходит?

— Не знаю, некогда анализировать. Скорее всего, нам нужно иметь дело с женщинами нашего уровня сложности. У Аоллы и Этель уже большая степень сложности, высокая скорость мыслепередачи, это как-то защищает. Однажды мы прожили с Аоллой три года как муж и жена. Ни о какой зависимости от меня не шло речи. Правда, тогда я был болен, но с другой стороны — и этого бы могло хватить.

— Не очень понятно.

— Почему? Есть же определенные вещи, о которых мы знаем, просто не задумываемся. Почему телепаты, и Варды в особенности, вызывают такой страх у обычных людей? Потому что подсознательно каждый человек ощущает, что есть угроза для личности. Обычный человек сопротивляться приказу Варда не может. Это факт. А кто это хочет ощущать себя роботом? Мы слишком превосходим обычных людей по своим способностям, слишком… С годами это все более очевидно, а наша длинная жизнь — это лишь одна сторона медали, на самом деле отличий намного больше.

— Это правда, что ты можешь изменять свой облик?

— Правда, но ты не пугайся, я никогда не позволю, чтобы ты стала свидетелем этого.

— Боишься, что испугаюсь?

— Не боюсь, я абсолютно уверен, что ты испугаешься, и вряд ли после этого сможешь остаться со мной. Но может быть и по-другому, в зависимости оттого, что я буду делать с тобой, можем сразу получить сильнейшую психическую зависимость от меня. А это тоже плохо. Ты не хочешь спать? — неожиданно закончил он. Елена снова прильнула к его плечу и скоро заснула, подумав, что пока Креил с ней рядом, все эти замудрые рассуждения не имеют никакого значения.

Сентябрь 413 года

Лион неуклюже бежал по дорожке парка, а Тина с Марселем неторопливо шли за ним. Марсель положил руку ей на плечо, и Тина подняла на него взгляд.

Снова наступила осень, удивляя жителей Аль-Ришада, еще не привыкших к сменам времен года. Мягкие тени ложились на дорожку, корни деревьев тут и там разрывали ровную поверхность, а листья, алеющие бесконечными пятнами цвета, сметенные легким ветром в небольшие кучки по краям, иногда взмывали вверх под порывом ветра, взрывались красно-желтой каруселью и уносились вдаль.

Лион, которому совсем скоро исполнялось два года, резво бежал впереди, смеясь и стараясь догнать убегавшую под порывами ветра листву.

— Мама, а люди могут летать? — на бегу спросил мальчик, слегка обернувшись назад.

— Нет, — смеясь, отвечала Тина.

— А я — смогу! — Лион разогнался, раскинув в стороны руки, и несколько раз сильно подпрыгнул. — Мама, смотри, я почти полетел! — радостно закричал он.

— Это невозможно, Лион. На Земле слишком большое притяжение.

— Все равно когда-нибудь я смогу летать!

— Почему ты так решил? — вмешался в их разговор Марсель Дени.

— Потому. Я знаю. Так будет, — уверенно заявил Лион и посмотрел на взрослых своим совсем недетским взглядом, от которого у Марселя пробежали мурашки по коже. Порыв ветра снова закружил листву, и Лион, забыв обо всем, снова рванулся вперед.

— Странный он все-таки, — задумчиво заметил Марсель.

— Почему? — Тина вгляделась в маленькую удалявшуюся фигурку сына. — Мне он кажется самым обычным.

— Ты серьезно? — Марсель удивленно повернул голову в ее сторону. — Он же совсем не похож на детей. И вообще… — Он нахмурился, задумавшись о чем-то своем.

— Ты не договорил. — Тина легко тронула его за руку.

— Он и на человека совсем не похож, Тина. Если бы я не знал его с раннего детства, сразу бы это бросилось в глаза. И иногда, ты только не обижайся на меня, когда Лион смотрит мне в глаза, такое чувство, словно он проникает в самую душу. От этого как-то не по себе.

— Не смеши меня, Марсель! Ты придумал себе всякую ерунду! Лион будет очень одаренным, может быть, даже не будет жить на Земле, когда вырастет. У него большое будущее. А пока — он такой же ребенок. — Тина вырвала свою руку из руки Марселя и побежала догонять Лиона. Она ненавидела, когда кто-нибудь начинал с ней разговор про необычность ребенка.

Когда Марсель поравнялся с Тиной, они продолжили разговор.

— Тина, я хотел узнать, не смогла бы ты сегодня пораньше поехать ко мне?

— А что? Что-то случилось? — она не отрывала взгляд от Лиона, который начал углубляться в лес, стараясь догнать бабочку.

— Нет. Я хотел…

— Подожди… — Тина рванулась за мальчиком и едва успела подхватить его перед небольшим оврагом, в который Лион чудом не свалился. Она отряхивала его костюмчик от сучьев и листьев и не зло ругала за непослушание. На этот раз Лион был наказан, и дальше Тина держала его за руку, не позволяя убегать.

— Так что ты не договорил? — спросила она, когда они вернулись к Марселю.

— Я хотел поговорить с тобой.

— О чем?

— Это секрет. — Марсель был серьезен, и это не понравилось Тине.

— Надеюсь, это — хороший секрет?

Они вошли в квартиру Марселя, и он сразу привлек Тину к себе, увлекая ее в кресло и посадив себе на колени.

— Интересный способ разговора! — мысленно Тина смеялась, хотя ее язык беспокойно изучал рот Марселя.

— Не отвлекайся! — Марсель захватил ее губы, слегка потянув их на себя, а рукой поднял ее юбку.

— Невозможный мужчина! Настоящий развратник! — Она помогла ему стянуть трусики, осторожно приподнялась и застонала от наслаждения, когда он вошел в нее.

— Марсель! — где-то далеко разливался туман. — Марсель! — тихий стон.

Он поправил ее влажные волосы, и, подхватив на руки, перенес в спальню, буквально через несколько минут продолжив утолять свою страсть, и только утомив Тину ласками, успокоился и прижал ее к себе, словно самое драгоценное, что было у него в жизни. Тина тихо рассмеялась.

— Что тебя рассмешило? — удивился Марсель.

— Очевидно, тебе не хватает двух встреч в неделю со мной, а все равно не изменяешь! Это приятно! Ты согласен? — Тина прищурила глаза, совсем как кошка, и высунула кончик розового языка.

— Опять меня дразнишь? Ты не устала?

— Устала! — Тина откинулась на подушку, расслабляя тело, и блаженно потянулась. — Позавчера сдавала квалификацию. Строггорн меня совсем загонял. Раза три теряла сознание. Зато теперь — экстракласс!

— Зачем ты себя так мучила?

— Согласно нашей системе, без экстракласса мне бы пришлось много лет подниматься по всем ступенькам. Сначала работать ассистентом, считается, что я имею недостаточные практические навыки. А так — я могу сразу занять хорошую должность. Строггорн предложил несколько мест. Минимум — заведовать отделением, а может быть, очень скоро, мне передадут целую клинику.

— Ничего себе! — присвистнул Марсель.

— Хорошо! — Она снова тихо рассмеялась. — О чем будешь разговаривать?

Он некоторое время молчал, не решаясь начать.

— Я прошел генетическое обследование. Здоров.

— Не понимаю, — на ее переносице появилось несколько мелких морщинок. — Какое это имеет отношение ко мне?

— Самое прямое. Я хочу от тебя ребенка.

Тина отчетливо ощущала его беспокойство, напряженность и неуверенность в себе, но повернулась на бок, спиной к Марселю.

— Лучше погладь спину.

— Тина, я серьезно и жду ответа… Ты согласишься родить ребенка?

— Марсель, я слишком устала, и хочу спать, и не собираюсь сейчас решать эти проблемы. Кстати. — Она резко приподнялась на локте. — Если ты решил иметь ребенка, ты предохранялся сегодня? — Тина вслушивалась в его молчание. — Хорошо, — она снова спокойно легла. — Иди закажи Норэдан. Одни неприятности от вас, мужчин.

— Тина, — Марсель заказал лекарство и вернулся. — Пусть ты не хочешь этого сейчас, но все-таки, послушай меня, наконец!

Тина лениво повернулась к нему лицом.

— Ты сегодня невыносимо настойчив и слегка меня разозлил. Марсель, лучше меня послушай. — Тина села на кровати, поджав ноги в коленях. — У нас с тобой никогда не было даже психического слияния, о каких детях идет речь? Я не говорю о том, что будет скандал с Креилом, а мы с ним до сих пор не разведены…

— Ты пыталась с ним еще раз поговорить?

— Я пыталась с ним сто двадцать раз говорить, но он меня не слушает и каждый раз требует Лиона! Нет, детей мы иметь не можем. И кстати, раз уж ты сам завел этот разговор, почему ты не хочешь психического слияния? Не доверяешь мне? Мы уже достаточное время вместе, сначала я думала — ты боишься меня попросить об этом, а потом поняла — что-то есть другое. Так почему?

— Я связан контрактом. Не могу иметь слияния с женщиной.

— Работа Строггорна! Думаю, меня тебе простят. Я знаю так много тайн, что одной больше, одной меньше — ничего не изменится. Рискнешь?

— Прямо сейчас? — у Марселя пересохло во рту.

— По крайней мере, если ты действительно хочешь получить от меня ребенка…

— Как это делать?

— Сначала как обычно, только не торопись.

Тина стонала от наслаждения, и Марселю уже казалось, что она забыла о слиянии.

— Ни о чем я не забыла, снимай блоки.

Он несколько секунд помедлил и снял блоки, сразу ощутив проникновение в мозг.

— Полегче, Тиночка, полегче…

— А ты не останавливайся. — Она еще некоторое время слушала его мысли, а затем сняла и свои блоки.

Холод, Мороз, Метель обрушились на незащищенный мозг Марселя, странно тянущее чувство возникло в душе, словно кто-то протягивал ее через трубочку, и одновременно, дикое необузданное наслаждение пронзило каждую клеточку.

— Мамочка родная! — закричал Марсель, проваливаясь в водоворот ощущений и принимая в себя совершенно другие эмоции.

— Подожди, Марсель, подожди! Что-то не так! — слишком поздно закричала Тина, утонув в бесконечной боли.

Креил ван Рейн нервно прошелся по гостиной. Елена тихо сидела на диване, подобрав под себя ноги и затравленно наблюдая за ним. Креил еще раз взглянул на часы и отдал приказ Стайну укладывать Лиона спать. Тина не пришла вовремя за ребенком, и теперь Креил был абсолютно уверен, что она забыла о мальчике. «Не так надолго ее и хватило, меньше года», — с горечью подумал он, нисколько не сомневаясь, что она осталась с мужчиной, который значил для нее теперь больше сына. Он подошел к телекому и продиктовал номер Тины. На экране возникло обеспокоенное лицо Джона Гила, по-прежнему живущего вместе с ней.

— Джон, она так и не вернулась? — спросил Креил.

— Нет.

— И не звонила?

— Нет, — Джон покачал головой. — Не знаю, где ее искать.

— У Марселя?

— Никто не отвечает. Я уже несколько раз звонил.

— Ничего не значит. Могут просто спать, или чем-нибудь другим заниматься, и не подходить к телекому.

— Не похоже на нее, Креил, что-то случилось.

— Случилось, — эхом откликнулся Креил. — Очередной загул, мало их было в ее жизни?

— Как ты жесток и несправедлив! Я уверен, ты пожалеешь о своих словах. Ты ее совсем не знаешь теперь. Креил, нужно сходить туда. Я понимаю, это очень для тебя тяжело, но… мы не простим себе никогда, если была нужна помощь, а некому было ее оказать.

— Я уверен, что ты не прав, Джон, но схожу, только из уважения к тебе.

Креил растаял прямо в комнате и точно переместился в квартиру Марселя Дени. Он сразу понял, что в квартире никого нет, и поэтому спокойно прошел в спальню. Аварийный браслет на тумбочке бросился ему в глаза. Он взял его в руку и вызвал имя хозяина. «Марсель Дени», — появилась надпись, заставив его вздрогнуть. Креил принюхался. Много лет работая в клиниках, он сразу почувствовал специфический запах больницы.

— Джон, они безусловно были здесь и, кажется, ты прав — их забрала «скорая», — сообщил он Джону Гилу по телекому. — Я буду у тебя через несколько минут, осмотрю еще все хорошенько, а ты начинай искать их по клиникам. Куда-то их должны были доставить, и это плохо, что мне до сих пор ничего не сообщили. Я же официально — ее муж, непонятно все это.

Через десять минут Креил появился в квартире Тины. Джон Гил растерянно смотрел на объемный экран, на котором горел ответ на запрос: «В клиники не поступала».

— Ее нигде нет.

— Это ерунда. Тогда попробуем по-другому. Свяжи меня с Советником Строггорном ван Шером.

— Невозможно, он на операции, не может ответить, — почти мгновенно сообщила Машина. И еще за две минуты повторила тот же ответ относительно всех остальных Советников.

Джон Гил только заметил, как смертельно побледнел Креил от этих ответов.

— Где Советники оперируют? — задал Креил еще один вопрос.

— Правительственная Клиника.

Он мгновенно переместился туда и только тут, когда администратор изумленно уставился на него, почувствовал страх.

— В какой операционной Советники?

— Десятая, — с трудом взяв себя в руки, ответил администратор. — Извините, Советник, а что случилось? Мы не начали войну?

— При чем здесь война?

— Затребована межгалактическая связь, все волнуются…

Креил не ответил на вопрос, сразу возникнув возле двери операционного зала, и увидел Марселя Дени, сидящего на стуле, закрыв глаза и откинув голову на подголовник.

— Марсель, — Креил тронул его за плечо. Марсель открыл воспаленные полубезумные глаза, несколько секунд явно не узнавая Креила. — Что случилось?

— Не желаю вам ничего объяснять, — резко ответил Марсель, снова закинул голову на подголовник и закрыл глаза.

— Марсель, у тебя психотравма и нужен врач.

— Ради Бога, оставьте меня в покое! Это же моя голова, а не ваша!

Креил помедлил, сделал несколько шагов и оказался перед створками двери. Они послушно отошли в сторону. Операционный зал кипел людьми. Несколько техников возились с Машиной и устанавливали дополнительную аппаратуру. Линган и Лао просто сидели в креслах, ни во что не вмешиваясь, Строггорн с Диггирреном были раздеты и подключены к Машине, а Аолла, отрешенно водившая пальцем по журнальному столику, подняла голову, почувствовав Креила.

— Он пришел, — ее фраза повисла в воздухе, но никто на нее не отреагировал.

Креил заглянул под раскрытый купол, где было подключено к системе жизнеобеспечения бледное тело Тины. Мыслеизлучение отсутствовало полностью, и если бы он не видел ее лежащей здесь, никогда бы не уловил ее присутствия.

Он прошел к аппаратуре, вглядываясь в показания приборов, поняв, что никто не собирается ему ничего объяснять. Прямые бесконечные линии висели на всех экранах, и периодически вспыхивала и гасла надоедливая надпись на одном из них: «Абсолютная смерть пациента! Отключать аппаратуру?». Креил постарался опереться дрожащей рукой на спинку кресла, почувствовав, как тошнота подкатила к горлу. Кто-то подхватил его сзади, словно пушинку, и родное лицо Лингана оказалось совсем рядом. Креил обмяк в его руках и беззвучно зарыдал.

— Тише, Креил, тише. — Линган уложил его на кушетку, беспокойно следя за лицом.

— Нет сил, Линг, я не смогу еще раз все пережить… Это — последнее. — Креил стал холодно-спокойным, словно приняв для себя какое-то решение.

— Ты же говорил, она тебе совершенно безразлична? — устало сказал Линган. — А теперь сразу же решил убить себя, если она погибнет? Странные вы с ней. Как будто вам доставляет удовольствие мучить друг друга.

— Какое это теперь имеет значение?

— Имеет. Она вовсе не умерла.

— А приборы? — Креил повернул голову, стараясь разглядеть показания аппаратуры.

— Врут. Видишь сколько техников? — Линган кивнул в сторону работающих людей. — Не можем понять, почему приборы дали такую реакцию. Нам кажется, эта ситуация просто не была предусмотрена программой Машины, теперь ищут сбой.

— Что с ней тогда?

— Непонятно. Формально нет повреждений мозга, хотя при ее самочувствии, а тело Тины практически мертво, этого не может быть. Но еще более странно, что мы можем ее спокойно зондировать, а, как ты знаешь, с мертвыми это совершенно исключено. В какой-то степени Машина права — Тина мертва, но эта «смерть» совершенно не то состоянии, под которым мы понимаем это слово. Опять мы влезли куда-то, о чем не имеем ни малейшего представления!

— Поэтому затребовали межгалактическую связь?

— Хотим связаться с клиникой Роттербрадов, может быть Нигль-И как-то сможет помочь. Ты отдыхай, мы пока вполне справимся без тебя.

Креил расслаблено лежал, но все равно по его лицу иногда стекала слеза.

Текли часы, несколько раз земляне пытались связаться с межгалактической клиникой, но это никак не удавалось из-за помех на линии связи.

Неожиданно Строггорн, наблюдавший за аппаратурой, громко вскрикнул, и все сразу почувствовали совсем слабую телепатему Тины: Холод, Мороз, Метель, ворвалось в зал.

— Она сейчас очнется! — Строггорн наблюдал, как резко исчезла с экрана надпись о смерти пациента, и зажглась, сначала: «Клиническая смерть», и почти тут же: «Реанимация».

Креил влетел под купол, тело Тины напряглось, она пыталась освободиться от системы жизнеобеспечения. Креил прижал ее тело, легко поглаживая и призывая успокоиться.

— Креил! Вынь из меня эти трубки! Я терпеть их не могу.

Он отдал приказ Машине, Тина почти сразу села, резко закашлявшись и тяжело дыша, и почти тут же дикая боль разорвала ее голову, заставив вскрикнуть почти всех присутствующих в зале.

— ТИНА, Ложись обратно! — телепатически кричал Строггорн. — Я попробую дать тебе обезболивание!

Креил с трудом заставил Тину лечь. От боли она совершенно не могла соображать и только кричала. Машина мгновенно подключилась, начиная ввод препаратов и буквально через несколько минут Тина успокоилась, а боль стала терпимой.

— Что со мной случилось?

— Ты сама помнишь что-нибудь?

— Плохо. Только я буду рассказывать это кому-нибудь другому, Советник. Надеюсь, вам понятно, почему?

— Тина, давай сейчас мы отложим наши споры? Ты как-то не в том состоянии, чтобы устраивать скандалы.

— Уходи, Креил, уходи. Видеть тебя не хочу, тем более, когда валяюсь здесь голая. Это понятно? Позови кого-нибудь.

Строггорн вошел под купол, и Тина очень тихо отвечала на его вопросы. Он вышел, кивнул остальным, но не стал ничего объяснять.

Створки двери раскрылись, и бесшумно появился Марсель Дени. Почувствовав Тину, он широко улыбнулся и сразу прошмыгнул к ней под купол, так и не спросив ни у кого разрешения на это, а еще через секунду он вышел и вернулся с двумя одеялами.

Креил наблюдал на экране, как Марсель тщательно закутывал Тину в одеяла, и невыразимая боль оттого, что ей занимался другой мужчина, которому она так безусловно доверяла, заполнила все.

— Извините, — Марсель стоял в операционной. — Тина просит перенести ее в палату. Я не знаю, можно ли?

— Можно, Марсель, — откликнулся Строггорн. — Мы все равно пока не знаем, что с ней делать. Только в ту палату, при операционном зале.

— Спасибо, — Марсель ушел за Тиной.

— Связь, межгалактическая связь, — сказал один из техников. — Мы пробились наконец!

— Слава Богу! — Строггорн развернул кресло к экрану, на котором, быстро приближаясь, висела панорама клиники Роттербрадов, а еще через секунду возник Нигль-И, огромный, полупрозрачный, с ирреальными крыльями. Он всмотрелся в землян, изображение слегка смазалось, и теперь он сидел в самом обычном земном кресле, хрупкий юноша с огромными зелеными глазами и длинными ресницами.

— Здравствуйте, — он мягко улыбнулся. — Консультация?

Строггорн кивнул, а на экране сразу загорелся счет времени и оплата Нигль-И за консультационные услуги.

— Кто платит? — задал вопрос Нигль-И.

— Я, — откликнулся Креил.

— Неужели опять заболели, Советник?

— Пока нет, но заболела моя жена.

— Тина ван Гейл, она же — Лигалон?

— У вас хорошая память.

— Конечно, — Нигль-И улыбнулся. — Нужно помнить нарушителей галактических законов. Так что с ней?

— Психошок непонятной природы при попытке психического слияния, — быстро ответил Строггорн.

Нигль-И несколько секунд молчал.

— Хорошо. Думаю, я знаю, что с ней. Я передам вам информацию, воспринимайте. Желаю успеха! Я один раз делал операцию, которая ей нужна, очень тяжелая, и мне бы не хотелось делать это еще раз.

— Почему?

— Когда начнете делать — узнаете, Советник Строггорн.

Нигль-И истаял на экране и появился текст архива, сопровождаемый синхронным переводом. Огромные буквы плыли на экране, в одном месте Строггорн присвистнул и поглядел на совершенно бледного Креила.

— Мда, Креил, я всегда считал тебя очень предусмотрительным и расчетливым, но чтобы так лопухнуться!

— Заткнись, Строг! Могу ведь и прибить!

— Вряд ли, вряд ли. Тину нужно сначала вылечить. Иначе, какой от нее будет толк?

— Это все равно выяснилось бы рано или поздно, — заметил Линган, отвлекаясь на секунду от разговора с Секретарем Президентского Совета Земли. — Давайте ее сюда, если это так, то — здорово. Я посмотрю, и мне нужно уходить. Секретариат бушует. Почему они считают, что Тина — это только мое личное дело?

— Странница всегда держит свое слово, — вмешался Диггиррен.

— При чем она здесь?

— Она перед отлетом обещала Креилу счастливую жизнь.

— Ну да! Счастливую! Это не смешно, Диг. У него — Елена, у Тины — Марсель, как это можно легко выйти из такой ситуации! — Аолла повела слегка плечами.

— Перестаньте обсуждать нас! — в глазах Креила мелькали злые искорки. — Это мое дело и ее.

Марсель вошел в зал, оглядев Советников.

— Она только что уснула. Может быть, вы потом как-нибудь ею займетесь? Пусть отдохнет.

— Нет, Марсель. Трудная работа, а потом нам не собраться, — пояснил Линган. — А если что не так, поверь, много лучше, если мы все здесь. По крайней мере, никто не будет думать, что можно было сделать что-то еще, а мы не сделали.

Тина вошла в зал, хрупкая, в теплом халате, несколько секунд сонно моргала на свет. Марсель помог дойти ей до кресла.

— Марсель, подожди за дверью, — тоном приказа сказал Строггорн.

— Почему? — Марсель красноречиво посмотрел на Креила. — Я ей не менее близкий человек?

— Подожди за дверью, — повторил Строггорн. — Когда получишь квалификацию как у Креила ван Рейна, тоже сможешь везде присутствовать. Иначе, сейчас вызову врача и займутся твоей психотравмой.

Марсель вышел, зло выругавшись.

— Зачем меня опять хотите мучить? — Тина плотнее запахнула халат. Она слегка мерзла после перенесенного шока. — Я себя вполне прилично чувствую. Все прошло.

— Врешь хорошо, Тиночка. Если бы только что не валялась здесь мертвая и не подняла на ноги нас всех, я бы даже с радостью тебе поверил, — сердито сказал Линган. — Ты считаешь, мне больше нечего делать, как в очередной раз разбираться с твоими проблемами?

— Я вас не просила об этом…

— Угу. И кто же еще может этим заняться? Даром, что я уже забыл, когда баловался Вард-Хирургией, но все равно… Когда замешен кто-то из Советников…

— Я — не Советник, — перебила Тина.

— Добавь еще, что и не близкий Советникам человек!

— Почти так.

— Строггорн, вызови ее отца! — резко сказал Линган.

— Ой, не нужно! — испуганно попросила Тина.

— Хорошо, хоть что-то еще тебя пугает. Теперь послушай Строггорна.

— У вас, скорее всего, повреждения Онор-И-Дет структуры, — начал объяснять Строггорн.

— Никогда не слышала о такой, — удивилась Тина, сама Вард-Хирург высочайшего класса.

— Зря я вам дал экстракласс! Нужно было проверить теоретические знания. Это многомерная структура, связывающая эмоциональную сферу и Вард-Структуру и обеспечивающая их синхронное взаимодействие при Психическом Слиянии. Строго говоря, чтобы ее повредить, нужно, как минимум, быть существом третьего уровня сложности. Поскольку у нас их всего несколько, то всерьез это не изучается. Кроме нас самих, это абсолютно бесполезные знания для врача.

— И что все это для меня значит?

— Что если вас не оперировать, вы не сможешь быть с мужчиной в психическом смысле. В обычной жизни это никак не будет сказываться. Так что решайте сами, насколько это для вас важно. Операция очень болезненная, даже Нигль-И предупредил, придется сделать перед этим частичный зондаж для определения энергетики.

Тина почувствовала, как от страха противно похолодело в области сердца.

— Не вынесу я зондажа.

— Ну, не знаю. Все что можем сделать…

В операционной застыла тишина. Перед разговором с Тиной попросили уйти всех техников, и сейчас в зале были одни Советники.

— Ничего другого придумать нельзя?

— Нигль-И ничего другого не знает. Вряд ли придумаем. Смотрите…

— Строггорн, ты можешь перейти со мной на «ты»?

— Хорошо, — Строггорн улыбнулся. Давно прошли времена, когда Тина ненавидела его, но он по-прежнему чувствовал некоторую дистанцию. — При психическом слиянии сначала твоя эмоциональная сфера входит в резонанс с эмоциональной сферой мужчины. У тебя же сразу боль не возникла?

— Нет. Позже.

— Правильно. Потом, когда начинается слияние уровней психики, подключается Вард-Структура, обеспечивая связь с Многомерностью. Создается особое пространство с определенными свойствами, которое позволяет какое-то время стабилизировать психическое существо. Тут чреват любой сбой. Если будет искаженное пространство, или если идут энергетические искажения при слиянии, или если начинает нарушаться резонанс в эмоциональной сфере. В любом случае результатом будет попытка мозга защититься от разрушения, обычно поэтому возникает очень сильная боль, которая останавливает слияние. Механизм при психотравме тот же. Ты нарываешься на неприемлемые для тебя воспоминания человека, мозг реагирует болью, слияние останавливается. Это как аварийный выход из этого состояния.

— Последствия все равно чреваты.

— Но лучше, чем смерть. Психотравмы при Психическом Слиянии — обычное дело, а вот смертельные случаи при этом — очень редко к счастью.

— Удивительно, как природа могла так надолго запрограммировать эволюцию.

— Не было никакого «программирования», Тина. Доказано, что земляне — потомки одной из цивилизаций существ Многомерности. Просто Трехмерность — не лучшая среда для таких цивилизаций. Все равно быстро развиваемся.

— Первый раз об этом слышу.

— Тебя долго не было. Так что решила?

— Попробую это вынести, Строг, — Тина встала и прошла под купол, на ходу снимая халат.

Машина пришла в движение, охватив ее тело щупальцами, пси-экран опустился совсем низко над ее головой. Тина почувствовала, как под купол вошел Креил, но не стала спорить. Она чувствовала себя слишком уставшей для этого.

— Тина, мы сначала с Линганом проверим одну вещь? Ты не против? — спросил Строггорн.

— Нет. А что может быть?

— Очень неприятное чувство, но я затрудняюсь тебе его описать.

Строггорн посмотрел на Лингана, подключенного к креслу, и почти без перерыва они оказались в мозгу Тины. Где-то далеко Строггорн успел услышать, как она вскрикнула. Сейчас, зная, что искать, они обнаружили разрыв Онор-И-Дет структуры, он не казался большим, но, как только Строггорн попытался прикоснуться к краям, в его мысли вмешался Диггиррен: — Строг, почти шоковый порог восприятия. Я повторю обезболивание?

— Будут у нас проблемы с этой операцией! Линг, давай-ка поищем на другом уровне. Здесь этой структуры нет, — Строггорн плавно перемещался по уровням психики Тины, стараясь не касаться поврежденных структур. — Вот она! — Он застыл над огромной плоскостью, переливающейся всеми цветами радуги, непрерывно изменяющими свое положение. — Аль-Дет структура во всей красе. Значит, Нигль-И прав, произошла ее самопроизвольная развертка, поэтому и повреждения у Тины.

— У нее были повреждения и до этого. Скорее всего, просто добавила. Можем уходить. Генетические счетчики в порядке, я проверил.

Строггорн очнулся в кресле, поглядев на Диггиррена. Тут же вошел Креил, на секунду оставив Тину, и вопросительно посмотрел на Строггорна.

— Есть, — тот кивнул. — Все зафиксировано, как обычно.

Креил кивнул и вернулся под купол.

— Креил, что они делали? Очень странные ощущения?

— Так, проверили правильность диагноза. Все подтвердилось.

— Креил, я начинаю зондаж, — предупредил Строггорн.

Тина резко закричала, а через несколько секунд начались судороги, только Строггорну никак не удавалось вывести ее из этого состояния, ее психика не реагировала на приказ расслабления.

Креил смотрел на ее содрогающееся тело, что-то вертелось в его мозгу, что-то ужасно знакомое, как-то приблизились те минуты, когда они были вместе…

— Креил, помоги! — прорвался ее крик, и он отчетливо понял, что нужно делать. Креил осторожно провел рукой по ее промежности, лаская, она еще несколько раз вздрогнула и затихла.

— Креил, как тебе удалось снять судороги? — тут же спросил Строггорн.

— Просто погладил. Я не пойму, отчего они возникли?

— Это место, по которому идет зондаж, вызывает у Тины, да и у меня тоже, сильнейшее сексуальное возбуждение.

— Это не смешно!

— Какой смех! После этой операции у меня будут все шансы стать импотентом!

— Креил, — у Тины текли слезы. — Что же делать?

— Аолла, позови Марселя, — попросил Строггорн. — Он сексопатолог? Пусть помогает, его женщина, в конце концов.

Марсель болезненно морщился, когда Строггорн объяснял ему возникшую ситуацию.

— С каждым разом будет все тяжелее снять возбуждение, что-то у тебя есть в институте, Марсель?

— Сейчас закажу оборудование, только хочу поговорить с Тиной.

Строггорн кивнул, и Марсель прошел под купол.

— Тиночка, зачем тебе все это? Так себя терзать? Послушай, — он взял ее руку, — мы и так неплохо жили? Неужели это так для тебя важно, Слияние?

— Тебе не понять, Марсель, прости. Ты можешь помочь?

— Сейчас закажу оборудование.

Марсель налаживал оборудование, представлявшее собой имитатор полового акта с мужчиной. Пульт управления был маленькой коробочкой, легко умещавшейся в ладони, и позволяющей менять как угодно угол воздействия. Несколько минут Марсель объяснял Тине, как управлять конструкцией.

Строггорн начал зондаж, Марсель несколько секунд наблюдал и пошатнулся, с трудом удержавшись от падения. Вызвали врача и увели Марселя разбираться с психотравмой, на этот раз не слушая его возражений.

Управлять аппаратом сама Тина не смогла, и Креилу пришлось забрать у нее пульт управления. Приноравливаясь к ее желаниям, невольно, он стал в мельчайших деталях вспоминать, какой бывала она в минуты близости. Все было до боли знакомо в том, как она стонала, вскрикивала, и, совершенно забываясь в минуты наслаждения, звала, бесконечно звала его.

Когда Строггорн закончил зондаж, Тина лежала, тяжело дыша и почти не понимая, что с ней происходит. Креил обтирал ее тело влажным полотенцем, она не сопротивлялась, молча, позволяя ему делать то, что он считал нужным.

— Креил, я почти не чувствую ног. — Тина попыталась пошевелить ими и не смогла.

— Это бывает. Пройдет, ты не волнуйся. Сейчас Строггорн попробует дать наркоз, ты уснешь, даст Бог, не будешь ничего чувствовать, пока они шьют.

— Все болит. Не знаю, после такого лечения, зачем мне вообще мужчины, кажется, до самой смерти ни на кого не посмотрю!

— Вряд ли тебе удастся столько выдержать. — Он мягко глядел на нее.

— Ты прав, — она вздохнула, — триста-четыреста лет — тоже чертовски много, чтобы прожить их без мужчины. Только говорят, после очередного омоложения этого уже никому не хочется.

— Тебе еще очень далеко даже до первого омоложения, а чтобы перестало хотеться — еще дольше. Удивительно сексуальная ты женщина все-таки, Тина, сколько тебя знаю — не перестаю удивляться этому.

— Креил, я даю наркоз, — предупредил Строггорн.

— Спи, Тиночка, спи, — Креил освобождал ее тело от аппаратуры. — Когда ты проснешься, все будет хорошо, — добавил он, но Тина его больше не слышала.

Креил расстроено сидел в кресле, наблюдая, как Елена собирает вещи в большой чемодан. Придя домой, он уже застал ее за этим занятием, а теперь просто не знал, что нужно говорить в такой ситуации. Все слова были бы слишком фальшивыми, и он молчал.

— Не терзайся так, Креил.- Елена складывала платье. — Я сразу, как только Тина не пришла вовремя за Лионом, а ты стал нервничать, все поняла. Ты всегда ее любил, здесь невозможно что-либо изменить.

— Посмотри на меня.

— Не могу. — Она смахнула с лица слезу. — Прости.

— За что? За что я должен тебя прощать?

— Не знаю.

— Только не нужно снова благодарить меня за ребенка! — в его словах сквозило раздражение, и это заставило Елену вздрогнуть. — Хорошо, где ты будешь жить? У тебя же нет денег? Возьмешь у меня?

— Нет. Ты же знаешь, что не возьму. Я не могу чувствовать себя содержанкой.

— Елена! Опять твоя глупая гордость! Тебе нужно думать о ребенке!

— Я и думаю. Мы и так тебе слишком многим обязаны.

— Хорошо. Пусть так. Тогда я хочу предложить пожить в одной из наших квартир. Так получилось, что одна квартира осталась, мы так и не собрались ее продать. Там всего две комнаты, потом попробую подыскать что-нибудь получше.

— Это квартира твоей жены?

— Уже нет. У нее другая квартира.

— Я не знаю, Креил, — Елена тяжело опустилась на кровать.

— Соглашайся, это лучше, чем гостиница.

— Сколько нужно платить?

— Если я скажу — живи так, согласишься?

— Ни за что.

— Давай, потом об этом договоримся, у меня тоже голова кругом.

Стайн тихо постучался в дверь.

— Лиде Креил, мне кажется, Лиде Тина сейчас придет в себя, изменилось дыхание.

— Хорошо, сейчас подойду, — Креил поднялся. — Тебя проводит Стайн, я постараюсь навестить вас, как только выдастся время.

Креил вышел, а Елена буквально рухнула на кровать. С того момента, как Креил ушел в клинику, она не спала, с замиранием сердца прислушиваясь к тишине его огромной квартиры. А потом, когда уже утром он вернулся, рванулась ему навстречу и замерла от картины, причинившей невероятную боль. Он нес на руках женщину, закутанную в одеяло, и так бесконечно нежно смотрел на нее, что даже не заметил застывшую Елену. Она сразу поняла, что он вернулся с женой и случилось что-то такое, после чего они снова вместе. Возвратившись к себе, Елена стала собирать вещи, механически, словно робот, стараясь ни о чем не думать. Все было кончено, в ее жизни лишь на доли секунды сверкнул свет и снова все погружалось в беспросветный мрак одиночества.

Она с трудом заставила себя встать и продолжила собирать вещи.

Тина тяжело дышала во сне. Давно наступил вечер, Лион спал в своей кроватке, и Креил успел проводить Елену, а Тина все не приходила в себя. Наконец она открыла глаза, пытаясь понять, где находится, и застонала. Креил сидел в кресле, рядом с кроватью, и это напомнило ей их очень далекое прошлое. Тина попыталась пошевелить ногами, казалось, они стали чужими и почти не подчинялись ей.

— Почему я у тебя? — она попыталась приподняться, преодолеть неподвижность тела, но обессилено откинулась на подушку.

— Давай-ка я тебя осмотрю, — Креил подошел и откинул одеяло.

— Вызови другого врача, Креил.- Тина попыталась отстраниться от его рук, говоря как можно жестче.

— Я тоже хороший врач. — Он невозмутимо приступил к гинекологическому осмотру, используя ее неподвижность. — На вид — все нормально. Так и не чувствуешь ничего?

— Плохо. — Она пыталась подавить острое чувство стыда от этой ситуации, тем более, что Креил вел себя так, как будто во всем этом не было ничего особенного. — Зачем ты забрал меня из клиники?

Он не ответил, быстро обрабатывая промежность гелевым кремом.

— Креил, ты не знаешь, что с Марселем?

— Знаю. Он в клинике.

— Операция?

— Коррекция психотравмы, и ему очень повезло, что остался жив. — Креил пристально посмотрел на Тину. — Ты успела понять, что что-то не так?

— Неужели ты считаешь, я буду это с тобой обсуждать? Позвони, пусть Марсель меня заберет, — Тине пришлось собрать все силы, чтобы говорить тоном, не допускающим возражений.

— Я уже звонил в клинику. Он еще спит, Тина. Так что тебе придется остаться у меня, — ответил невозмутимо Креил, игнорируя ее тон.

— Отвези меня в клинику, я тебя очень прошу, не нужно мотать нервы друг другу! — на этот раз у нее не хватило сил, и в ее мыслеголосе прозвучала мольба.

— Это невозможно.

Тина вздрогнула от его холодного взгляда и не решилась спорить. Временами общение с тем Креилом, которым он стал, вызывало у нее безотчетный страх.

— Будешь есть? — спросил Креил, а ей стало больно и неуютно от его ласкового взгляда и от того, что этот человек мог так мгновенно меняться.

— Не знаю. Немного.

Креил ушел и вернулся с подносом и едой: куриным бульоном и несколькими кусочками хлеба. Тина пыталась есть сама, но руки плохо слушались, и после нескольких неудачных попыток ей пришлось согласиться с помощью Креила. Она так и не решилась попросить, чтобы ее покормил Стайн, будучи почти на сто процентов уверена, что Креил не позволит этого.

Тина задремала, а проснулась от присутствия кого-то рядом. Она почувствовала Креила и открыла глаза. Он лежал рядом с ней, на кровати, как будто это разумелось само собой. Тина вздрогнула, пытаясь проникнуть в его голову, но наткнулась на его насмешливый взгляд.

— И что ты хотела узнать в моей голове?

— Зачем ты здесь?

— А ты и вправду не понимаешь, зачем?

— Креил, — ей стало неуютно, но никак не верилось в то, что пришло в голову. — Это не то…?

— То, я хочу быть с тобой.

— Зачем? Я же этого не хочу?

— Я тебе не верю, Тина. Я всю операцию сидел рядом с тобой, все видел в твоей голове, бессмысленно тебе упрямиться и спорить с тем, чего хочу и ты и я.

— Это не так! Ты не хочешь понять, в каком я была состоянии. Я же не понимала, ни где я, ни что со мной происходит.

Креил осторожно положил руку ей на живот, Тина попыталась отстраниться, но ее непослушное тело никак не подчинялось.

— Бесполезно, девочка, не нужно сопротивляться, я же не собираюсь тебе сделать больно.

— Пожалуйста, не нужно. Я тебя очень прошу!

Креил снял одеяло с Тины и мягко ласкал ее грудь. Она с трудом подняла руку и попыталась убрать его пальцы, он только рассмеялся от ее неуклюжей попытки.

— Ты полностью в моей власти…

— Завтра приедет Марсель и заберет меня. И что бы между нами не произошло, для него это не будет иметь никакого значения.

— Если ты так в этом уверена, чего боишься?

— Зачем ты хочешь для меня неприятностей?

— Мне надоело с тобой говорить, девочка. Я подозреваю, ты просто забыла, как нам было хорошо вместе, и хочу тебе это напомнить.

— Не нужно… — Тина вздрогнула, когда его рука опустилась к промежности, а губы легко коснулись соска. Она закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в теле. Креил потерся головой о ее живот, его волосы мягко скользили по коже, и мир начинал кружиться вокруг Тины. Она еще пыталась сопротивляться этому кружению, но прикосновение мягкого влажного языка к самому сокровенному заставило ее забыть о месте и времени. Она всегда была слишком женщиной, и сейчас это сделало безнадежным всякое сопротивление.

Волны поднимали ее вверх и опускали вниз, все исчезло, кроме бесконечного наслаждения, сначала мягкого и нежного, а потом, когда Креил вошел в нее, энергично-сильного.

Она стонала и извивалась в его руках, и мелкая дрожь ее тела была так знакома и так быстро все восстанавливалось в памяти Креила, словно никакие столетия и никакая смерть никогда не разделяли их.

На пике наслаждения Тина закричала, слезы выступили на лице, а потом вернулся реальный мир, она поняла, что произошло, и теперь слезы — но уже отчаяния и бесконечного унижения, потекли по ее лицу.

— Почему ты плачешь? — Креил провел пальцем по мокрой дорожке на ее щеке. — Разве я причинил тебе боль?

— Физически — нет, но ты причинил мне душевную боль. Зачем ты меня заставил?

— Разве ты не хотела этого? — он нахмурился, не принимая ее обвинений.

— Нет, не хотела.

— Зачем тебе лгать, Тина? Я люблю тебя, почему ты так упряма и не хочешь меня простить?

— Много придется прощать. Ты думаешь, только то, что ты допустил мое убийство? Самым страшным было твое отвращение, когда я ожила, а ты боялся дотронуться до меня. И сейчас. Зачем ты хочешь меня унизить?

— Унизить? Но я вовсе не хочу тебя унизить, я люблю тебя, хочу, чтобы ты была счастлива.

— Изнасилование — не лучший способ убеждения женщины.

— Изнасилование? — Он нахмурился, вгляделся в ее лицо и поднес руку к ее волосам, собираясь погладить.

— Я умоляю тебя! Неужели это так сложно понять? Я — НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПРИКАСАЛСЯ КО МНЕ!

— Подожди, Тина, но мне казалось…

— Нет, Креил. Изнасилование, как я понимаю, это не только, когда женщину принуждают силой. Мне так плохо, что я все равно не могу тебе сопротивляться, ты это использовал. Но я же ясно тебе сказала, что не хочу этого. Разве не достаточно? Я — женщина, когда сильно возбуждена, теряю контроль над собой. Да ты ведь и рассчитывал на это. Ты же профессионал, иначе, почему от Советников так легко попадают в психушку? Завтра Марсель заберет меня, а сейчас я буду тебе очень признательна, если ты уйдешь. У меня нет никакого желания общаться с тобой. Или ты рискнешь повторить? Поверь, на этот раз, хоть у меня и нет сил сопротивляться, но я постараюсь.

— Прости, кажется… — он поднялся с кровати, набрасывая халат. Креил с удивлением вглядывался в странный мыслеобраз в ее мозгу, который он никогда не видел раньше: черная пантера, сощурив глаза, обнажив в гневе клыки и сжав тело в пружину, приготовилась к атаке.

— Кажется, ты совершил очередную подлость по отношению ко мне, только я не могу понять, на что ты рассчитывал? У меня постоянный мужчина, я собиралась родить ему ребенка, все очень серьезно и нельзя, заставив меня переспать с тобой, все изменить. Я не девочка, которая из-за насилия пойдет выкидываться из окна. Я — опытная женщина, в моей жизни бывало всякое, так легко меня не выбить. Самое лучшее, что можно сделать — забыть о том, что сейчас было.

Пантера в ее мозгу оскалила еще больше клыки.

— Но ты расскажешь Марселю? — неуверенно спросил он.

— Конечно. Как только я поправлюсь, мы попробуем слияние еще раз, так что он все равно бы все узнал. Но не надейся, что Марсель из-за этого меня бросит. Он слишком меня любит, и это, конечно, неприятно для него, как для мужчины, но не повод, чтобы расстаться. Я устала и ужасно хочу спать.

Креил потрясенно вышел из спальни, и свет за ним сразу померк. Он прошел в гостиную и сел в кресло, бесконечно проигрывая свои действия и пытаясь понять, что сделал не так, анализируя каждый свой шаг, но все казалось абсолютно правильным, если только было не согласиться с мнением Джона Гила, что Креил не знал ту Тину, которая была теперь, а если и знал, то настолько плохо, что вряд ли мог рассчитывать предугадать ее поведение. Можно было еще допустить, что она говорила все это лишь из гордости, но то отвращение, которое возникло в ее мозгу, когда он хотел погладить ее волосы, никак не могло быть притворством.

Он совсем запутался в своих рассуждениях, когда уже в три часа ночи в гостиной возник Строггорн.

— Я не помешал? — спросил он, садясь напротив Креила. — Возникли проблемы? — он кивнул в сторону спальни.

— Так, ничего. Казалось, все очень простым, но на деле… Скажи, Строг, как ты считаешь, Тина после оживления сильно отличается от той, что была раньше?

— Ну и вопрос! Она же со мной мало тогда общалась, презирала, я ее и не знал почти.

— А сейчас как относится?

— Нормальные деловые отношения. Очень сдержанна всегда. А что?

— Мне показалось, она стала совсем другой, и я ее не знаю. Я всегда считал, что мужчины — главное в ее жизни.

— Не думаю, что это так. Она работает почти с одними мужчинами, но, насколько я знаю, кроме Марселя, ее никто не заинтересовал. Слишком высокие требования.

— И Марсель их удовлетворил? — усмехнулся Креил.

— Может быть и удовлетворил. Откуда мне знать об их отношениях? — Строггорн мысленно пожал плечами.

— Ты же проводил ей зондаж?

— Креил, это нечестно. — Строггорн сразу стал серьезным. — Я не имею права предоставлять тебе информацию об их отношениях. Это — врачебная тайна.

— Но она любит его или нет? — настойчиво снова спросил Креил.

— Повторить еще раз? Это — врачебная тайна.

— Она хотела родить ему ребенка. Это правда?

— Это она тебе сказала? Тогда уточни у нее. Тебе меня не удастся поймать, Креил, я все равно ничего тебе не скажу, не имею на это права. — Строггорн поднялся и прошел в спальню Тины, осторожно разбудив ее. Она сонно моргала, не сразу поняв, зачем он ее беспокоит.

— Тебе нужно меня смотреть? — она сразу расстроилась. — Как не хочется, Строг! Я так устала от всего этого!

— Пожалуйста, девочка, я быстро, ты же понимаешь, сложная операция и голова у тебя болит до сих пор, нужно посмотреть почему.

— Ты со мной говоришь как с ребенком! — Тина ощутила полное бессилие от того, что последнее время все принимали решения за нее, а она сама была так беспомощна, что ничего не могла с этим поделать.

— Сними блоки, Тиночка, пожалуйста.

Строггорн несколько минут просматривал поврежденную зону мозга, потом позвал Креила и попросил того подержать Тину немного. Его только удивило, что при прикосновении Креила Тина вздрогнула, но ничего не сказала. Еще несколько минут у Строггорна заняла подчистка поврежденных зон. Тина несколько раз вскрикнула, и как только он закончил, Креил тут же отпустил ее. Строггорн предложил сделать обезболивание, но Тину при одном упоминании об этом передернуло. Сама Вард-Хирург она терпеть не могла врачебные процедуры.

Тина быстро заснула, и Строггорн с Креилом снова вернулись в гостиную. Креил несколько раз поглядывал на Строггорна, не решаясь снова заняться расспросами.

— Ну что ты от меня хочешь услышать? — Строггорн не выдержал и начал отвечать сам. — Могу только о ее состоянии. Месяца два ей нельзя работать с Машиной, сам видишь, зона очень болезненная, при нервном напряжении легко получить срыв. А вот о том, что ты ей сделал… Я думаю, ты зря так поступил.

— Были другие варианты? Помнится, когда-то ты нечто похожее проделал с Аоллой.

— У нее не было другого мужчины.

— А Уш-ш-ш?

— Это другое. Здесь-то тебе придется разбираться с человеком. Кстати, я еще хотел спросить, почему ты ей не сказал? Это нехорошо. Она должна знать, что с ней стало. И ведь в любом случае узнает.

— Ты ей скажешь?

— Я — пока нет, подожду, но есть и кроме меня те, кто в курсе. Теперь второе. Максимум Дмитрий сможет продержать Марселя в клинике еще сутки. Он уже порывался оттуда удрать, держим его на обезболивающих, да еще приставили охрану. Но завтра вечером Дмитрию придется его отпустить. Жди в гости. Марсель уже оборвал телеком, разыскивая Тину. Очень упорный и так легко от нее ни за что не откажется, имей это в виду.

— Я имею. Строг, ты не побудешь немного с Тиной? Мне бы по делам нужно отъехать и так не хочется оставлять ее на Стайна. В шесть подойдет Марк, попробует помочь ей с координацией.

— Креил, ты думаешь у меня есть время хоть на что-то? Боишься, что она сбежит? — он отклонился машинально назад, потому что на него бросился огромный волк — мыслеобраз, посланный Креилом, и настолько отчетливый, что больше был похож на галлюцинацию. — …Ну ладно, езжай, я, пожалуй, отдохну пару часов у тебя.

Ровно в шесть утра приехал Марк, сын Креила и Тины. Он вежливо кивнул Строггорну и уклонился от ответа на вопрос, когда ляжет в клинику на реструкцию мозга.

Тина радостно улыбнулась, увидев сына. Они редко виделись, и ей все казалось, он никак не мог смириться со смертью Тины Роджер.

Марк несколько часов возился с ней, делая бесконечные массажи и растирания и, только укутав, наконец, одеялом, решился заговорить.

— Мама, — начал Марк, а он никогда не называл ее так, и поэтому у Тины сразу похолодело внутри. — Не нужно на меня так страшно смотреть. Я никого не убил, — он вздохнул. — Мне нужно делать очередную реструкцию мозга, ты знаешь, это очень страшно, а я — устал жить. Поэтому я бы просил вас с отцом отпустить меня и не заставлять больше жить.

— Я не смогу, Марк, пойми, никак не смогу, — у Тины выступили слезы на глазах.

— Мама, я не могу жить вечно, как вы с отцом, так что рано или поздно это все равно случится. Пойми, пока я думал, что ты будешь не так долго жить, мне не хотелось делать тебе больно. Я думал, с годами, ты постареешь, чувства твои притупятся, и тогда мой уход не будет для тебя столь болезненным, но раз этого никогда не случится, какой мне смысл тянуть и мучить себя? — Марк замолчал, увидев совершенно белое лицо Тины и какую-то пустоту в мыслях, словно повеяло замогильным холодом. — Тебе плохо?

— Ты сказал — я буду жить вечно? Что это значит, Марк?

Он видел теперь в ее мозгу женскую фигуру, закутанную в белый саван.

— Разве отец тебе не сказал? — Марк нахмурился, но теперь было поздно пытаться что-либо скрывать. — Во время этой операции, которую тебе вчера делали, стало известным, что ты такая же, как все Советники. У тебя развернулась Аль-Дет структура. Это еще не значит, что ты будешь жить вечно, но очень-очень долго, многие тысячелетия, как и отец.

Женская фигура в ее мозгу никак не отреагировала на его слова.

— Марк, я слышала, там есть и другие отличия от Вардов? Строго говоря, Советники, они ведь совсем не люди? Могут спокойно жить в Многомерности, изменять свой облик? Или это больше сплетни?

— Это правда. Я присутствовал на одной из операций, где Строггорн сначала превратил свою руку в щупальца, а потом вернул ее обратно. У него такая трансформация занимает доли секунды.

— А твой отец?

— Мама, никто ведь не скрывал, что было время, когда он вообще не мог принять облик человека. Наверняка ты читала об этом.

— В это трудно поверить и трудно отличить правду от вымысла. Аолле, чтобы изменить тело, нужна специальная аппаратура и несколько дней, а тут ты говоришь совсем о других вещах.

— Не вижу принципиальной разницы. Способность к регрессии проявилась у всех Советников после того, как им поставили Многомерные пси-входы.

Женская фигура в ее мозгу стала растворяться в черной пустоте.

Тина стала еще белее и с ужасом уставилась на свою руку, вытащив ее из-под одеяла.

— Марк, а мне ведь тоже поставили Многомерные пси-входы!

— Когда? — спросил он только чтобы что-то сказать. Эмоции Тины были такими сильными, что Марк с трудом удерживал свое восприятие в реальности.

— Да сразу, как все это случилось. Даже не вспомню сейчас, Строггорн считал, что они лучше подходят.

— У тебя наверняка огромная скорость мыслепередачи. Обычные бы не выдерживали нагрузку, пришлось бы их часто менять…

— Менять у меня невозможно. Их слишком много и практически все на руках. — Тина закрыла глаза, сглатывая слезы. — Значит, теперь я самое настоящее чудовище!

— Если бы я знал, как ты это воспримешь, ни за что не стал бы тебе говорить!

Тина беззвучно плакала, а Марк сидел рядом, вслушиваясь в отчаяние в ее мозгу и бесконечно ругая себя за то, что сделал ей так больно.

Креил вернулся около двух и сменил Марка, который поспешно ушел, сославшись на занятость, и не решившись сказать отцу о том, как неудачно проболтался.

Креил вошел в спальню Тины, она беспокойно спала, разметав в стороны руки и слегка постанывая. Он осторожно проник в ее мозг и заблокировал тот кошмарный сон, который она видела.

Огромное серое небо висело над ее головой, сильный ветер развевал волосы и платье, она бежала к обрыву, к мужчине, в котором Креил узнал Марселя Дени с каким-то нереально-каменным лицом. Тина остановилась в нескольких метрах от обрыва, не решаясь приблизиться к Марселю. Тот повернулся, улыбнувшись ей неестественно-мертвой улыбкой, и протянул руки ей навстречу. Медленно-медленно, как бывает только во сне, их пальцы приближались друг к другу.

Неожиданно вой ветра усилился, словно что-то толкнуло Марселя, он пошатнулся, не удержав равновесия, и рухнул в пропасть. Тина рванулась к краю обрыва, встала на колени и заглянула вниз. Где-то там, очень далеко, виднелась крохотная распятая навзничь фигурка Марселя. Порыв ветра подтолкнул Тину в спину, она заскользила по краю обрыва и полетела вниз. Только ее полет сразу замедлился, воздух мягко держал. Она достигла дна пропасти и опустилась на землю рядом с Марселем, с трудом повернула его изуродованное лицо к себе. Он смотрел на нее остекленевшими глазами, губы слегка шевельнулись:

— Почему ты убила меня, Тина?…

— Тина… Тина…! — грохочущий голос зазвучал откуда-то с неба, и Тина открыла глаза.

— Тиночка, проснись, — мягко просил Креил, держа ее за руку. — Твой сон никак не хотел блокироваться.

— Это ты? — Тина с трудом села.

— Я. Неужели не узнала?

— Креил, сядь. Я хотела поговорить с тобой.

Креил послушно опустился в кресло.

— Так вот, — продолжала Тина. — Хотелось бы мне понять, почему ты не рассказал мне правду и я должна была это узнать от других людей?

— Какую правду? — он нахмурился.

— О том, что я — такое же чудовище, как ты. Будешь отрицать?

— Не буду.

— Уже хорошо, — она замолчала, думая о чем-то своем. — Знаешь, о чем я больше всего жалею? Я почти поверила, что у тебя есть ко мне чувства. Очень больно было узнать, что это только расчет.

— Я тебя совсем не понимаю, Тина. Какой еще расчет? Просто я люблю тебя, а ты никак не хочешь мне поверить. Почему?

— Потому что. Мне еще Этель объясняла, что для таких, как мы нет выбора. Нас так мало, что если не выбирать в партнеры инопланетян, приходится довольствоваться тем, что есть. Насколько я знаю, на Земле больше нет свободной женщины с такой продолжительностью жизни как у меня. Так?

— Так, — хмуро подтвердил Креил. Ему совсем не нравилось то, к чему клонила Тина.

— Тогда не будем друг другу врать. Пока ты думал, что я скоро умру — относительно скоро, конечно, но для тебя лет пятьсот — небольшой срок? Так? Я была тебе не нужна. Зато теперь, когда ты узнал, что я буду жить также долго как ты, совсем другое дело. Можно снова быть со мной. Даже просто замечательно быть со мной. Одного не пойму, и как ты собираешься жить целую вечность с женщиной, которую не любишь?

— Я — люблю тебя, Тина! Ну как тебя убедить? Хочешь, я сниму блоки и ты сама убедишься в этом?

— Не нужно, Креил, не нужно! В чем я сейчас смогу убедиться? Только в том, что еще очень больна и поэтому все равно не смогу проверить, говоришь ты правду или врешь? Надо отдать тебе должное, ты мгновенно просчитываешь ситуацию и выбираешь наиболее выгодное для себя решение. У тебя это уже до автоматизма дошло. Просто вторая натура, или первая? Ладно, лучше уходи, нет у меня сил слушать твое вранье.

— Я так легко не уйду. Я хотел просить тебя остаться со мной.

— Потрясающая наглость! На что ты рассчитываешь? К вечеру, я так думаю, Марсель приедет за мной. Наверное, он бы уже приехал, только ты его ко мне не пускаешь? Даже не надейся, что я останусь. В моей жизни все решено. Я буду с Марселем. Я так хочу.

Пантера в ее мозгу сидела на задних лапах, нервно перебирая передними.

— Послушай, Тина. Ты как-то не хочешь понять серьезность ситуации. Дело не только в том, как лучше мне. Быть со мной — для тебя тоже лучше, — постарался убедительно сказать Креил.

— Ты будешь решать за меня?

— Буду. Марселю 44 года. Сколько еще лет он останется мужчиной? Тебя интересует это?

— Нет. Я не люблю, когда о близких мне людях говорят гадости.

— Это не гадость. Это жизнь. Его очень серьезно лечили. Еще несколько десятилетий — и женщины ему будут не нужны. А потом тебе придется похоронить его. Чем больше ты с ним проживешь, тем больше привяжешься. Представляешь вашу жизнь лет через 30, когда он потихоньку начнет стареть, а ты будешь все такой же молодой?

— Не хочу ничего представлять, — пантера в ее мозгу поднялась на ноги и настороженно замерла.

— Зачем такое упрямство? Ты расскажешь ему, что случилось?

— Это еще зачем? Чтобы он мучался из-за этого?

— А если узнает случайно? У него есть немало знакомых, кто-нибудь проболтается. Тогда как?

— Очередная подлость с твоей стороны. Ты настраиваешь меня против Марселя. Это гадко, Креил, — пантера угрожающе оскалила зубы.

— Хорошо, я все сказал. Делай как знаешь, — Креил вышел, оставив Тину одну. Он нисколько не сомневался, что заставил ее задуматься над своими словами. Больше все равно ничего нельзя было сделать.

Марсель Дени приехал вечером. Ни охрана, ни обезболивание — ничто не могло задержать его в клинике, как только он понял, где находится Тина. Креил ван Рейн хладнокровно встретил его в дверях и провел в гостиную.

Тина слегка потянулась и открыла глаза, сразу почувствовав Марселя и также почти сразу ощутив облегчение, оттого, что он приехал за ней и как мужчина должен был взять ответственность на себя.

Ей пришлось прибегнуть к помощи Креила, чтобы принять душ и одеться. Они не разговаривали, и Креил старался без необходимости не прикасаться к ее телу.

Тина вошла в гостиную, поддерживаемая Креилом под локоть. Марсель вскочил, вглядываясь в ее лицо. Она была бледной, с темными кругами под глазами, и это никак не могла скрыть наложенная косметика. Креил подвел Тину к креслу и помог сесть, сразу после этого исчезнув из гостиной.

— Тиночка, ты собрала вещи? — Марсель подошел к ней и, взяв ее руку в свою, нежно погладил. — Поехали?

— Подожди, — она несколько секунд помедлила.

— Не нужно мне ничего говорить. Ты меня не считай идиотом. Я уже прекрасно понял, что у тебя было с Креилом. Неужели ты думаешь, я стану упрекать тебя за это? Он тебя заставил?

— Не могу сказать, что очень сильно сопротивлялась…

— И теперь себя грызешь за это? И как бы ты могла сопротивляться мужчине в твоем состоянии? Это неважно, Тина, поверь, и никак не скажется на наших отношениях, если ты этого боишься. Теперь поехали?

— Подожди, Марсель. — Тина старалась не смотреть ему в глаза. — Я должна сказать тебе что-то важное.

Марсель опустился на колени рядом с ее креслом, так и не выпустив ее руку, и тяжело вздохнул.

— Еще что? Что такое страшное могло случиться? Он хочет отобрать Лиона?

— Нет, не то… У меня не хватает сил тебе это сказать.

— Тиночка, поверь, чтобы ты ни сказала, это никак не может повлиять на наши отношения. Я слишком люблю тебя и не собираюсь обращать внимание на всякие мелочи. Мы с тобой вместе, а все остальное — неважно. Понятно? Говори быстрее, раз это для тебя так серьезно и поедем домой.

— Послушай, Марсель. Во время этой операции, которую мне делали, выяснилась одна вещь, — теперь Тина подняла взгляд на Марселя. — Я узнала, что стала таким же чудовищем, как все Советники.

— Не понимаю тебя, — в мозгу Марселя несколько раз повторилась ее фраза.

— Это трудно принять, но это значит…

— Ты будешь жить так же долго как они? И сколько это?

— Очень долго. Намного больше, чем можно себе представить.

— И это значит — ты не будешь стареть и тебе всегда будут нужны мужчины, — совсем тихо закончил он.

— Марсель, я знаю, ты всегда плохо относился к возможности регрессии, тебя это пугает?

— Ты… — он не смог заставить себя закончить. Рука Тины выскользнула из его руки.

— Очень скоро, а может быть это уже так, я не знаю… — она замолчала, уловив в его мозгу волну отвращения и страха, поднявшуюся из глубины подсознания. Тина закрыла глаза, откинулась на спинку кресла и едва слышно позвала голосом:

— Стайн!

Робот появился мгновенно, почтительно наклонив голову.

— Слушаю, Лиде.

— Помоги мне дойти до кровати. — Тина с помощью робота поднялась, Марсель все также стоял на коленях, бессмысленно глядя перед собой и никак не мешая Тине уйти. И только когда она уже входила в двери спальни, резко вскочил и догнал ее, но так и не решился прикоснуться. Тина видела в его мозгу, как он пытался перебороть себя — и не мог. Отдаленно повторялась мысль: «чудовище».

— Тиночка, прости меня, я привыкну, правда.

Она подняла на него прозрачные беспомощные глаза:

— Не привыкнешь. Я тоже не могу привыкнуть к такой себе. Я не хочу винить тебя, Марсель. У тебя нормальная человеческая реакция. Уходи, пожалуйста, мне трудно выносить то, о чем ты думаешь, — Тина медленно прошла в спальню, рухнув на кровать. Еще какое-то время она слышала — «чудовище», а потом все стихло — Марсель ушел.

Тина лежала, уткнувшись в подушку, и ни о чем не думала. Тихо вошел Креил. Мужчина в черном, в сияющем вихре.

— И как ты живешь с этим столько лет, Креил?

— Привык. Сначала, к счастью, мы не знали, что с нами будет. Странница просто обещала длинную жизнь без старости. Никто из нас не задумывался, что это может быть плохо и породит столько проблем.

— Нет выбора, ненавижу, когда нет выбора. Ты догадываешься почему?

В ее мозгу застыла бесконечная пелена дождя.

— Не понимаю твоей логики.

— Ты вообще меня не понимаешь. Совсем другой человек и нисколько не похож на того Креила, которого я знала.

— Ты тоже мало похожа на ту Тину, которую я столько лет помнил. Однако это ты. И я очень надеюсь, что мы будем счастливы.

Тина села на кровати и всмотрелась в его глаза.

— И ты это серьезно? Думаешь о счастье? — Она неестественно расхохоталась, через минуту снова став серьезной. — Уходи, я хочу побыть одна.

— Тина…

— Уходи. — Она легла, уткнувшись в подушку.

Следующее сияющее солнечное утро никак не соответствовало настроению Тины. Одно утешало — она смогла достаточно уверенно ходить и поэтому решила ехать на работу. Строггорн предложил ей возглавить одну из клиник, и Тина решила, что работа, знакомство с новыми людьми, отвлечет ее от мрачных мыслей.

Креил и Лион завтракали и удивились ее желанию ехать на работу. Мальчик и так редко имел возможность поиграть с матерью и сейчас, после того как отец обещал, что Тина несколько дней проведет с ним дома, сразу закапризничал. Она ворошила волосы Лиона, успокаивая ребенка и обещая рано забрать его из садика, а он продолжал сердиться на нее.

Клиника, в которую Тина получила назначение, находилась в одном из воздушных городов. Огромная, она встретила ее почти полной тишиной коридоров. Как сказал Строггорн, здесь занимались реабилитационным лечением детей после курса регрессотерапии. Помимо этого имелось отделение, строго изолированное и охраняемое, для малолетних преступников. Детская преступность стала проблемой всей Земли. Родители погибали, государства были не в состоянии оказать помощь всем беспризорным ребятишкам, ухитрявшимся в поисках еды совершать самые ужасающие преступления. Практически ни в одном законодательстве ни одной страны не было наказаний за преступления малолетних детей, но и куда девать ребенка восьми лет, помогшего убить своего товарища, никто не знал. Потихоньку таких детей переправляли в Аль-Ришад для коррекции психики. Однако врачей нужной квалификации не хватало и многие из ребят застревали в клиниках такого типа на многие месяцы.

Тина нашла кабинет главврача, прикоснулась к створкам двери, и прошла в открывшийся проем. Очевидно, проходило совещание. Все врачи были в форме Вардов, Тина одела обычное платье. Ей не хотелось в первый же день работы выглядеть строго официально.

Человек, ведший заседание, удивленно поднял на нее глаза.

— Женщина, разве вы не видите? Идет заседание. Вы не имеете права сюда входить.

— Имею. — Тина невозмутимо вошла в зал, обогнула длинный стол, за которым сидело восемь врачей, и остановилась перед креслом. — Меня зовут Тина ван Гейл Роджер. Вас должны были предупредить о моем назначении.

— Грегор ван Раи, — представился мужчина, поднимаясь со своего места и освобождая его для Тины. — Исполнял обязанности директора клиники до вашего назначения. — Он пересел на свободное место.

Мужчины вставали со своих мест, представляясь, Тина сразу запоминала имена и должности людей, которыми ей придется руководить. Всего девять Вардов, считая и ее — на такую огромную клинику этого было, безусловно, мало. Тина ощущала легкое недовольство, проскальзывающее в мозгу мужчин.

— Может быть мне объяснят, почему мое появление вызвало ваше недовольство? — решила спросить она через некоторое время.

— Это приказ? — спросил Грегор Раи.

— Считайте приказ.

— Тогда откровенно. Сколько вам лет, Тина ван Гейл?

— 31.

— Замечательно. Может быть, вы и прекрасный врач и имеете блестящие способности, только этого мало, чтобы руководить клиникой. Вы не находите?

— Вы считаете, мне не хватит опыта?

— Естественно. Для такой работы нужен очень большой и специфический опыт. Вас поставили в известность о том, что при клинике действует тюрьма для малолетних преступников?

— Да, — Тина отметила про себя, что даже не зная об этом, она бы сразу заподозрила это по настойчиво-требовательному тону Грегора ван Раи, который выдавал в нем человека, часто ведущего допросы, — квалификация явно излишняя для простого детского врача.

— Тогда вы должны прекрасно знать, что нередко единственно возможным методом лечения такого ребенка является полное уничтожение личности. Вы будете утверждать, что готовы к такой работе? В 31 год? Скажу прямо, я прожил более трехсот лет, всю жизнь занимался Вард-Хирургией, но нередко мои нервы это не выдерживают. Поэтому не могу понять, почему сделано такое назначение.

— Вы считает, меня назначили по блату?

— Все так считают. Вы — жена Советника Креила ван Рейна, из-за этого и получили это место. Мы все так считаем.

— Это не так, — невозмутимо ответила Тина.

— Вам придется доказать, что это не так, — Грегор ван Раи мысленно улыбнулся.

— Иначе вы отказываетесь подчиняться мне? — Тина сама была Вардом и знала, что неподчинение вышестоящему начальству является одним из самых страшных преступлений, обычно лишающим человека своей должности.

— Мы обязаны подчиниться и будем вам подчиняться, независимо от того, нравится нам это или нет. Только вряд ли вы сможете нормально управлять коллективом, не доверяющим вашей квалификации.

— Допустим, я приму ваши условия. Что вы считает достаточно убедительным?

— Показательную операцию по удалению личности ребенка. Если вас на это хватит, в чем мы сильно сомневаемся, тогда мы готовы с радостью подчиниться вам.

— Хорошо. Когда?

— Зачем же откладывать? — Грегор ван Раи усмехнулся. — У нас есть хорошо проверенный случай. Девочка, одиннадцать лет, участвовала в групповом убийстве. Сама, лично, истязала жертву, которая до этого считала ее подругой. Беретесь?

Тина сразу вспомнила, что Строггорн запретил ей работать с Машиной еще как минимум два месяца. Прошло всего два дня после операции. Узнать сейчас во всех подробностях об этом убийстве у нее не было ни малейшего желания, но никто не оставил ей выбора. Она подавила вздох и внешне спокойная поднялась.

— Где у вас операционная?

Девочку, в коротком безобразном платье, словно она только что была на панели, ввели в операционный зал. Она уже достаточно наобщалась с врачами и держала голову низко опущенной, стараясь ни на кого не глядеть.

— Я хочу с ней поговорить, — попросила Тина, ощутив приступ жалости к ребенку.

— Потянуть время? — с явной иронией спросил Грегор ван Раи. — Ее несколько раз зондировали, провели полный зондаж. — Он кивнул головой на экран, где светилось объемное изображение мозга девочки. — Мы не садисты, просто нет другого выхода.

— Позвольте мне это решать самой, — резко ответила Тина. — Садись, — добавила она вслух для девочки, кивнув на кресло. Та нерешительно села, на самый край. Ее мозг излучал бесконечный страх, который блокировал практически все мысли. — Расскажи мне о себе, — попросила Тина. — Почему ты попала к нам?

— Я из Китая. После катастрофы мои родители умерли, они очень страшно болели, несколько месяцев. У нас в семье шесть детей, я — младшая. Когда стало нечего есть, старший брат отправил нас на панель. Всех — и мальчиков и девочек. Когда люди заболевали и понимали, что смерти никак не избежать, многие прибегали к нашим услугам, чтобы хоть ненадолго забыть, как близка смерть.

— Наверное, это было очень страшно, обслуживать больных людей?

— Сначала, было плохо, я боялась чем-нибудь заразиться. От этого многие проститутки умирали, заражались, а денег на лечение ни у кого не было. Но мне везло. Только многие умирали, слишком многие. Тогда мы стали помогать брату привлекать новых девочек к нашему бизнесу.

— И многих вы в это втянули?

— Я сейчас не скажу, много. Приходилось заставлять. Я их понимала, поначалу мне тоже было очень страшно иметь дело с такими людьми, потом — привыкла.

— Как случилось, что ты помогала убивать ту девушку?

— Она сама виновата, сначала согласилась этим заниматься, а потом, после первого клиента, отказалась. Ну и брату пришлось ее заставить. Если бы он не настоял, то это бы показало его слабость, а тогда на него уже много работало.

— И ты лично участвовала в этом?

— Я не хотела, чтобы ее убили, даже не думала об этом. Сначала с ней просто переспали все наши. Брат думал, после этого она станет покладистей.

— А она?

— Все отказывалась, хотя это много дней продолжалось. Я пыталась ее убедить, говорила, что иначе ее просто убьют. Но она все равно не хотела. В один из дней брат пришел пьяный, с ним были какие-то незнакомые ребята. Сначала они насиловали ее, издевались, она только плакала, все просила ее отпустить. Потом один из них ударил ее по голове, сильно, она потеряла сознание, а когда очнулась, мой брат заставил ее убить. Всех вместе. Если бы я не помогала, со мной могли бы поступить так же.

— Скажи, а сейчас ты как считаешь, ты поступала правильно?

— У меня не было выхода. Она сама виновата, зачем было сначала соглашаться, а потом отказываться?

— Хуан Ши, значит, ты не считаешь себя виноватой?

— Ну, я не знаю. Что вы будете со мной делать? Я здесь почти четыре месяца, меня совсем измучили?

— Приговор — уничтожение личности.

— Что это значит? — девочка подняла на Тину испуганные глаза.

— Зачем вы ей это сказали, Тина, — вмешался мысленно Грегор ван Раи. — Она же совсем ребенок!

— Уничтожение личности означает, что ты умрешь, — невозмутимо продолжала Тина.

— Я, я, — глаза девочки совсем почернели от страха. — Я не виновата, это брат…

— Сначала я хочу повторить глубокий зондаж. Ланс, кладите ее под купол.

— Подождите, Тина, — снова вмешался Грегор ван Раи. — Ей уже делали глубокий зондаж. Вы прекрасно знаете, какая это ужасная процедура. Она и в первый раз просила нас убить ее.

— Это мое дело. И я буду делать так, как считаю нужным. И еще. Мне бы не хотелось обострять с вами отношения, Грегор, но я бы попросила вас соблюдать субординацию. Иначе мы будем общаться с помощью приказов. А насчет моего характера, правильно вы подумали, у меня всегда был мерзкий, отвратительный, упрямый характер.

Тина ждала пока Ланс, один из Вардов-врачей, уложит девочку на операционный стол. Хуан Ши безудержно плакала, но не пыталась сопротивляться.

Когда ее привезли сюда, она была очень уверена в себе. Их банду взяли сразу, восемнадцать человек. Было еще несколько убийств, о которых Хуан Ши не знала. Из-за этой серии убийств и вызвали из Аль-Ришада телепата, специалиста по расследованиям такого рода дел. Через четыре дня банда в полном составе была арестована. Совершеннолетних судили в соответствии с законами Китая, детей следователь забрал с собой. У него просто не было времени заниматься их психикой.

Клиника-тюрьма не показалась Хуан Ши страшной. Шикарные комнаты, она и близко не имела ничего подобного дома. Только дети удивили ее. Они почти не общались друг с другом, хотя языкового барьера не было. Все носили на груди портативные переводчики. Первую неделю Хуан Ши никто не трогал. Она купалась в бассейне, отдыхала, ела и пыталась выяснить, что с ней собираются делать. Иногда из их палаты забирали ребенка, и привозили через несколько часов на носилках и обычно без сознания. Когда дети приходили в себя, то только плакали, никогда не рассказывая о том, что с ними делали. Это очень беспокоило Хуан Ши.

Когда за ней первый раз пришел врач, она только глядела на его красивое лицо и форму. Он назвал ее имя, она поднялась, и подумала, что с таким клиентом готова была бы на что угодно. Ей показалось, словно после этой мысли мужчина слегка нахмурился. Он привел ее в операционный зал и приказал раздеться. Хуан Ши раздевалась, а врач спокойно смотрел на нее. Было в его взгляде что-то такое, что заставило ее смутиться, словно он мог смотреть не только на ее обнаженное тело, а и в самую душу.

— Меня зовут Ланс ван Гереро. Я буду, — он словно запнулся, — лечить тебя.

Он спокойно привязывал ее к операционному столу. Хуан Ши хотела спросить, что он будет делать с ней, но вспомнила, что врач вряд ли понимает по-китайски, а прибор-переводчик она уже сняла.

Врач вышел и начался настоящий кошмар. Она видела во всех деталях совершенное преступление и то, что вовсе не казалось ей преступлением. Очень медленно в мозгу возникали воспоминания, которые она так долго стремилась забыть, а потом все изменилось. «Перевертыш», врач использовал один из методов возможного лечения, создав в ее мозгу псевдореальность. И теперь она — Хуан Ши была жертвой, это ее насиловали и убивали, это она кричала и просила отпустить и не мучить. Потом все кончилось. Она снова была сама собой и вспоминала, как истязала девушку. Так менялось несколько раз. Только потом Хуан Ши вспомнила, что во время этого кричала, кричала так сильно, что сорвала голос.

Когда врач развязывал ее, она обнаружила, что теперь его красивое лицо вызывало безотчетный страх.

— Ну что, теперь не хочешь заняться со мной сексом? — он усмехнулся.

— Как вы узнали?

— Ты еще очень маленькая, Хуан Ши. Я умею читать мысли. Ты слышала, что бывают такие люди?

— Да, — ей стало страшно. — Простите, — она добавила совсем тихо.

После этого раза ею занимались регулярно. Очень скоро один вид формы Варда начал вызывать у нее страх, и еще она никак не могла понять, чего хотят от нее врачи, зачем бесконечно заставляют вспоминать об убийстве и испытывать боль своей жертвы.

Тина всмотрелась в объемный экран. Девочка панически боялась и несколько раз пошевелилась, пытаясь освободиться.

— Ланс, ты хорошо ее привязал? — уточнила Тина.

— Хорошо. Правда, я согласен с Грегором и не вижу причин ее мучить. Мы испробовали все, что только возможно. У нее не возникает чувства раскаяния. Трудно понять, почему она так уверена в своей правоте, тем не менее, это так.

— Я попытаюсь.

— Вы очень упрямы, Тина, но это ваше право.

— Вот и я так думаю, — сказала Тина. Машина протянула щупальца, становясь единым целым с нервной системой человека.

Тина не торопилась, хотя Грегору ван Раи сразу стало ясно — врачей такой квалификации на Земле почти не было. Тина возбуждала зоны памяти девочки, вслушиваясь в те чувства, которые вызывали у нее издевательства над подругой. Нормальному человеку всегда трудно понять психику преступника. Как можно не понимать чувств другого человека до такой степени, чтобы считать нормальным убийство другой личности?

Хуан Ши не умела задумываться о чувствах других людей. Она была слишком маленькой, а то, чем ее заставили заниматься — слишком жестоким. В таких ситуациях психика создавала защиту, ставя почти непреодолимый барьер для реальности. Альтернативой было бы сумасшествие.

Когда-то очень давно, когда люди жили еще в пещерах, и убийство другого человека было повседневной нормой, сформировался этот защитный механизм, без которого человек просто не смог бы выжить. Теперь, вместе с развитием общества, возникли ценности морали, на самом деле, как прекрасно знали все Вард-Хирурги, представлявшие собой лишь надстройку, запрещавшую, делавшую невозможным убийство.

Психика Хуан Ши была вполне нормальной для каменного века. Лишь один раз за время убийства и предшествующих ему издевательств в мозгу Хуан Ши возникло что-то вроде возмущения, и теперь Тина пыталась усилить это чувство, определяя, можно ли, оперевшись на него, изменить восприятие девочки. Потихоньку, продвигаясь маленькими шажками и убирая из памяти Хуан Ши все «неподходящее», усиливая благоприятное и нужное, Тине удалось нащупать путь корректировки психики, который позволял не уничтожать личность девочки.

Тина вышла из мозга ребенка, не отключаясь от пси-кресла.

— Грегор, мне кажется удалось найти способ корректировки.

— Правда? — он улыбнулся. — Тина, вы заметили, что мы два раза выводили девочку из шока?

— Да? — Тина нахмурилась. — Поймите, Грегор, бывают ситуации, когда нельзя прерывать зондаж. Вы не хуже меня знаете об этом.

— Знаю-то знаю. Но ожидать от вас такую выдержку — никак не ожидал! У меня сложилось впечатление, вас вообще мало трогают ощущения пациента.

— Почему вы все время ищете недостатки в моей работе? Зачем вам обязательно нужен конфликт?

— Ладно, сдаюсь.

— Тогда принесите мне чашечку кофе.