Тирания Мрака

Глава 26

Голос Абеля исходил из каждого огонька и разносился вокруг на десятки метров, пламя являлось одновременно его рупором и глазами. Появление Клинта не стало для проповедника сюрпризом, напротив – он с нетерпением ждал с ним встречи.

- Спускайся, поговорим, - пригласил Абель.

- Что ж, не вежливо отказываться, - пожал плечами Воттерсон и спустился с крыши на тросе.

Во время спуска констебль разглядывал окрестности в поисках того, что могло бы ему помочь в борьбе с проповедником. В теории, водонапорная вышка была бы не лишней, но не судьба – ближайшая располагалась от собора довольно далеко за ненадобностью. Собор полностью каменный, гореть там нечему. Пожарной части в Роуртене никогда не существовало, оставалась надежда только на…

«Вот же гадство!», - единственный колодец полыхал столбом пламени, что не сильно обрадовало констебля.

В руководстве следователя был пункт, объясняющий алгоритм действий в случае сражения с магами или обладателями артефактов, однако есть одно жирное НО: там были расписаны случаи, когда на вызов отправлялась группа, заранее извещённая о способностях преступника. Им выдавались контр-артефакты, а потому захват проходил гладко… В большинстве случаев…

Снаряжение Клинта не подразумевало затяжных боёв и стычек с людьми – тут уж только своими силами обходиться. Не освящённой леской же бросаться в Абеля? Большинство предметов инвентаря, к сожалению, предназначалось для сражения с нежитью.

Воттерсон спустился на землю и уверенно, не подавая страха, приблизился к Абелю на расстояние пятнадцати метров. Ближе было нельзя, огненная аура начинала жарить как в адском пекле.

- Я прямо перед тобой! – Клинт картинно развёл руками, разглядывая проповедника. А на что посмотреть там было с излишком: его вены на открытых участках тела вздулись и приняли багровый оттенок. Зрачки расширились, а радужки вокруг выцвели. Волос на теле не осталось – всё пожрал огонь. Но самое приметное было связано с посохом, который он уже не держал, а становился с ним одним целым – правая рука практически полностью срослась с артефактом.

- Ты ненавидишь меня? – вдруг спросил Абель.

- Дайка подумать… - Клинт схватился за небритый подбородок. – Ты не давал мне спокойно работать, пока два других капитана дурака валяли, потом подбивал людей на мятеж, пытался заживо сжечь невинную девушку на глазах у жителей города, сбежал из тюрьмы, украл священный артефакт из церкви, которую теперь пытаешься сжечь, а ещё испепеляешь мирное население, когда за крепостными стенами идёт ожесточённый бой… Я ничего не упустил, Абель? Директива моего командования и за часть твоих преступлений велела бы казнить тебя на месте. И чисто по-человечески, если к тебе сейчас можно использовать данную формулировку, мне тебя не жаль. Как ты сам считаешь – ненавижу ли я тебя?

- Совершенно не важно, что считают другие, Клинт, - Абель сухо улыбнулся потрескавшимися губами. – Мы с тобой не такие уж разные, если подумать… У обоих тяжёлое прошлое, нелёгкие выборы, презрение окружающих…

- Последнее – неправда, - покачал головой констебль.

- Неужели? – Абель с хрустом накренил голову, пронзительно уставившись на Воттерсона. – Ты редко общаешься с людьми, а я проводил в их кругу почти всё своё время. Слышал, о чём они общаются, как живут. Кого любят, а кого ненавидят… - проповедник сверлил констебля взглядом, намекая на очевидное.

- И что ты хочешь этим сказать? Ну, ненавидят меня простые работяги и что дальше? Я ответственно выполняю свою работу и всегда приду на помощь людям в беде.

- И в чём наша с тобой разница, по итогу? Ты делаешь свою работу во вред собственной репутации. Я – делаю тоже самое.

- Абель! Ты просто убиваешь людей без разбору! – попытался вразумить его Клинт.

- Без разбору? – проповедник усмехнулся. – Повторю снова – ты далёк от людей в своём защищённом штабе. Скорее всего, до тебя даже слухи не доходили о новой болезни в Роуртене, которая вспыхнула сравнительно недавно. Местные прозвали её «хворька», однако за милым названием скрывается самая настоящая чума. От неё и умерла моя дорогая жена. Именно поэтому, я ищу лекарство.

- Что ты несёшь… - Клинт вспомнил, как несколько раз слышал в городе это слово, но почему-то решил, что речь идёт о некоей детской болезни.

- Я могу удивить тебя ещё сильнее, Клинт. Мне известно, как эта зараза попала в город. Кто её принёс сюда тоже узнал совсем недавно. Ты его даже знаешь… Он идеально играл роль безобидного идиота, пока ему было выгодно.

- Меер?!

- Что? – смутился Абель. – Этот недоволшебник? Нет, конечно! Он расплатился жизнью за пособничество в другом страшном грехе. Я говорю про капитана Довса, - по реакции Воттерсона, проповедник догадался, что этот предатель всё ещё на свободе. – Не стоит дёргаться, друг мой. Твои люди в безопасности. Пока что.

- Откуда тебе знать?

- Огонь видит всё! – торжественно произнёс Абель. – Позволь мне объясниться перед тобой, Клинт? Я прошу тебя лишь выслушать. Убить друг друга мы всегда успеем.

- Хорошо, - согласился констебль, которому драка нужна была в последнюю очередь. Быть может, если заболтать его, то драконы клана подоспеют вовремя?

- Все, кого я обвинил в ереси – заражены, - горько сказал Абель, словно ему было искренне их жаль. Клинт удивлённо нахмурился. – Капитан Довс привёз в Роуртен особое вино из столицы и новые пряности, которыми щедро поделился с некоторыми горожанами. Правда в том, что в них содержалась самая настоящая чума. Но она не сразу показала себя. Симптомы умело замаскировались под обычную простуду и сыпь. Я бы похвалил этого тёмного гения, который изобрёл эту чуму, но гореть ему или ей в аду!

- Абель! – разозлился Клинт. – Почему ты сразу мне всё не рассказал?! Зачем был этот спектакль с сектой «Живые»? Ты с ума сошёл?!

- А что бы ты сделал? – пронзительно спросил проповедник. – Нашёл лекарство? Самолично сжигал горожан и заражённые тела? Ты не такой, Клинт… Тебе есть, что терять. А моя жизнь закончена…

Абель распахнул уцелевшие остатки рубашки и продемонстрировал Воттерсону страшную сыпь у себя на груди.

- Ты…

- Да, причём давно, - с сожалением ответил Абель, скрывая повреждённую плоть. – Даже скипетр Пайрона не смог исцелить меня от этой заразы… У меня есть важная просьба, Клинт… - проповедник тяжело вздохнул. – В соборе сейчас нет здоровых граждан. Там заперлись трусливые священники и богатеи Роуртена, которые сполна наглотались заражённого вина. Они знают, что их дни сочтены, они не послушали меня и отказались добровольно и безболезненно умереть от очистительного огня. Им наплевать, что заразят своих близких и соседей. Прошу тебя, Клинт… Умоляю… Дай мне уничтожить собор, а потом делай со мной, что хочешь…

Абель раскашлялся, усиливая ауру огня – он боялся, что его зараза вырвется наружу. В первый раз за всё время Клинт смотрел на проповедника с искренним сожалением, а не с ненавистью.

«Что ж, Клинти! Ты сам кичился тем, что абы кого на пост капитана не поставят! Принимать важные решения, которые не под силу простым людям – твой долг!», - пытался утешить себя Клинт. Не верить словам Абеля причин не наблюдалось. Он на глазах умирает, а его аргументы прекрасно вяжутся с общей картиной происходящего.

- Ослабь огненную ауру… - Воттерсон принял тяжёлое решение, которое повиснет на его совести очередным грузом мук раскаяния.

- Ты можешь заразиться… - предупредил Абель.

- Ослабь ауру, я сказал, - настоял Клинт.

- Так тому и быть.

Проповедник оставил потоки огня лишь в паре метрах от себя и отправился за констеблем. Клинт подошёл к барьеру собора, немного поразглядывал его, а потом сказал Абелю, указывая на точку в основании ступеней:

- Ударь максимально сильно сюда. У всех барьеров существует один изъян на всех – никто не вкладывает достаточно магической энергии в основание, потому что любое нападение начинается со всех сторон или сверху. Судя по цвету, этот барьер не исключение.

- Отойди, - попросил Абель.

Когда констебль отбежал, проповедник направил луч огня на указанную точку – раздался взрыв, а барьер собора замерцал и растворился в воздухе. Абель посмотрел на Клинта, получил одобрительный кивок и направился внутрь. Воттерсон присел прямо на дорогу и старался игнорировать крики, доносящиеся из церкви. Одно только грело душу – ни одного детского плача он так и не услышал. Абель не солгал.