Титан империи 5

Глава 6

После завтрака страшно не хотелось вставать из-за стола, но день только начинался…

Едва спрыгнув с состава, который подходил к очередной остановке, где столовку ждали зевающие курсанты, мы выстроились рядом с Викторией.

— Вроде никто не потерялся? — оглядела она наши стройные ряды. — Хорошо! Значит, по расписанию у вас занятие по практической магии, но поскольку преподаватель задерживается в Монолите — а я надеюсь, что он именно задерживается — мне поручено отвезти вас на вводную лекцию по истории Вторжения. И да, я сама их ненавидела, но что делать? Вопросы? Протесты? Возражения?

Возражений не было, и мы побежали к очередной попутной дрезине. А через минуту, облепив ее как мухи пряник, попытались устроиться на крыше с максимальным комфортом.

— Эй, вы че там, охренели? — выглянул из окна Ян Клавдиевич и тут же увидел меня. — О, ваше благородие, и вы тут! Ну как обустроились?

— Порядок, — кивнул я и, перегнувшись через край, пожал машинисту руку. — Вы Анастасию Михайловну не видели?

— Видел. Вчера отвез их с подразделением на рейд, а вот сегодня обещался забрать. Сейчас махну за боекомплектом и сразу за ними. Если ничего не случится, то, думаю, к вечеру будем в ГАРМе. Передать ей что-нибудь?

— Нет. Главное довезите ее в целости.

Мы соскочили с дрезины напротив небольшого здания-коробки. Даже слишком небольшого — метров шесть в ширину, не больше. Окон не было, на нас смотрела тяжелая гермодверь с пультом вызова. Из крыши торчала труба.

— Это чего, здесь будет лекция?.. — спросил Тимур, с сомнением оглядев на домик.

— Конечно, — кивнула Виктория и, приблизившись к пульту, ткнула в красную кнопку. — Алло, алло, прием! Как слышно?

— Громко и четко, — раздался голос из динамика. — Виктория Леонидовна, пожалуйста уберите свою мордочку от микрофона. Вас и так хорошо слышно. Спасибо.

— Простите. Пульхерия Модестовна, я привела первый курс.

— Отлично! Чего же ты ждешь? Заводи народ!

Замок щелкнул, и гермодверь медленно и важно отворилась. За ней я разглядел металлическую винтовую лестницу, уходящую под землю.

— Это что, бункер⁈ — прокатилось удивление по строю.

— Это лекторий, — ухмыльнулась Виктория. — В колонну по одному по лестнице шагом марш!

Мы начали спускаться и топтать ступени пришлось довольно долго. Лестница уходила метров на двадцать, а может и ниже, при этом некоторые пролеты утопали в полной темноте.

— Тут и лекторий, и библиотека, и хранилище всякой всячины, — раздавался голос Виктории. — Пульхерия Модестовна доброй души человек, и если у вас будет какой-нибудь вопрос по Монолитам, нексам или еще по какой дряни — смело обращайтесь. Если она в хорошем настроении, а бункер не подтопляет, с радостью ответит! Осторожно, низкий потолок!

Наконец, мы выбрались в обширное и полутемное помещение-амфитеатр. Свет давали два огромных фонаря, освещавшие кафедру, за которой сидела пухлая и круглая старушка в не менее круглых очках

Едва половина из нас перешагнула высоченный порог, как она разразилась яростными хлопками, а фонари направились нам прямо в лица.

— Занимайте места, уважаемые курсанты! Лекция скоро начнется! Так, девушки, с крысами вам придется смириться. Они тут родные, а вы всего лишь гости!

Ее голос зазвучал так звонко, словно она говорила прямо мне в ухо. Да уж, акустика тут — мое почтение.

Лучи фонарей мелькали то к одному удивленному лицу, то к другому с такой скоростью, словно мы находились на дискотеке, и тут я внезапно осознал, что лучи двигаются вслед за глазами этой странной старушенции.

— Пульхерия Модестовна, а не могли бы вы…

— Конечно, как я могла забыть, — сказала она, сняла очки и потерла переносицу. Фонари тут же угомонились. — Виктория, помогите вашим подопечным найти себе место, а то они какие-то совсем очарованные.

Толкаясь и распугивая крыс, мы расселись и преподавательница махнула своей миниатюрной ручкой.

— Вы свободны, Виктория. Мы с этими милыми молодыми людьми найдем чем заняться.

— Могу я забежать в библиотеку, Пульхерия Модестовна?

— Конечно, если вы даете торжественное обещание ходить там тихо, как мышка. Не дай бог разбудите Амадея Авдеевича.

— Конечно! В смысле, нет, Пульхерия Модестовна! Спасибо, Пульхерия Модестовна!

И пискнув от нетерпения, Виктория скрылась в коридоре. Грохнула гермодверь, и мы с преподавательницей остались в тишине.

— Ну-с, — сложила она руки и оглядела наши ряды. — Начнем! На чем мы остановились в прошлый раз?

Повисло молчание.

— Эмм… — сказал я. — У нас с вами первая лекция.

— ЧТО⁈ — дернулась странная дама. — У нас с вами ВВОДНОЕ ЗАНЯТИЕ⁈

— Ну да.

— Черти что… — тяжело вздохнула Пульхерия Модестовна и прижала ладони к лицу.

Так она просидела целую минуту, пока мы молча пялили на нее глаза. Кажется, она готовилась разрыдаться.

— Эмм… Пульхерия Модестовна… — раздался одинокий девичий голос. — Вам плохо?

— Хорошо! — наконец, вскочила она и стул упал на пол. — Чем быстрее я разделаюсь с этой мерзкой вводной дрянью, тем лучше!

И после короткого введения она затянула длинную — почти на час — и довольно нудную лекцию по истории Вторжения, а затем и ГАРМа как такового.

Нет, Пульхерия Модестовна, или Затейница, как она представилась, была прекрасной рассказчицей, но видно невооруженным глазом, что эту лекцию она повторяла уже сотню другую раз, и ей страшно хотелось проговорить все как можно быстрее. Она перескакивала с темы на тему, где-то обходилась парой фраз, а о чем-то бросалась рассказывать в страшных подробностях, но затем ее взгляд тускнел и, оборвав рассказ на полуслове, преподавательница переключалась на следующий пункт «плана».

Единственной, кто слушал ее во все уши, ни раз так и не зевнув, была блондинистая девчонка за первой партой, которую мы с Тимуром тут же прозвали Зазнайкой. Она засыпала Затейницу просто бесконечным количеством вопросов и уточнений, и, возможно, лишь благодаря ей преподавательница смогла оттарабанить материал до конца.

— У меня был похожий кадр в гимназии при поместье, — шепнул мне Тимур. — Его иногда за волосы в аудиторию притаскивали. Так ему не хотелось «учить малышню», как он сам выражался. Но через полчаса он входил в раж, и нам приходилось чуть ли не с боем выбираться из аудитории.

— Будем надеяться, что и эта в раж войдет, — тихо ответил я и продолжил попытки вычленить из запутанной лекции интересующие меня моменты. Выходило, что по предположениям землян, отношения людей с Нексусом за прошедшее с начала бомбардировки метеоритами делились на несколько этапов:

Период Внедрения — когда на Землю только начали проникать первые нексы и, что называется, «дышать местным воздухом». Сколько он длился и когда именно начался — никто не знал. Но предполагали, что примерно лет за пятьдесят до Войны.

Период Собирателей — когда эти самые нексы начали вербовать себе сторонников и похищать детей. Сколько детей конкретно похитили — никто не знал, но счет мог идти на десятки миллионов.

Период Вторжения — горячий период той страшной Войны, которая оставила после себя выжженные города и Осколки под ними. Число погибших тоже никто установить точно не мог, но речь шла не меньше, чем о половине всех живших тогда на Земле людей.

И собственно наша горяче-холодная фаза Монолитов, или период Борьбы, которая постоянно перемежалась периодами затишья и активности. Последний Метеорит упал еще полвека назад, а те, которые Нексус еще пытается запускать, человечество научилось сбивать на подлете, и главную опасность для людей представляют активность Осколков, рвущиеся из «грибницы» Монолиты и нексопоклонники, которые грызут Империю изнутри.

В самом начале этой фазы и был заложен ГАРМ еще дедом ныне здравствующего Императора Иоанна — Владимиром.

Главная мысль, которую не уставала вдалбливать нам Затейница — мы ничего не знаем о Нексусе. Преподавательница повторила ее за занятие наверное раз пятнадцать, и с каждым разом с наибольшим воодушевлением в голосе, а я все снова и снова подчеркивал ее у себя в тетради.

Планета-пожиратель постоянно меняется и непременно пытается найти новые способы проникнуть на Землю. И стоит только очередному ученому мужу убедительно доказать вроде бы очевидный факт в нексологии, как через несколько лет открывается очередной Монолит, и оттуда вылезает существо, полностью опровергающее все ранние представления о Пожирателе миров.

В итоге, этот очередной ученый, который получил за свое открытие нехилый кусок, рвет на себе волосы и признает поражение, а скептики торжествуют.

На главные вопросы ответов у Затейницы тоже не нашлось, а именно: что такое Нексус, какие у этой планеты мотивы и есть ли они вообще. Можно ли говорить о Нексусе как о едином организме, или это комплекс разных организмов, и организм ли это?

И самое главное, а как именно планета пожирает миры и сращивает их с собой? Это был безовый предмет интереса нексологии, и эту самую базу еще не смог разгадать ни один исследователь за целый век.

— И я вам как нексолог с тридцатилетним стажем могу сказать! Мы занимаемся бесполезной ерундой!

Аудитория ахнула.

— Именно! Ибо ответ на этот вопрос мы узнаем только если проиграем войну, — вздохнула Затейница, а затем щелкнула пальцами. — Ах, да, и еще один вопрос, на который исследователям еще предстоит найти ответ — а разумен ли Нексус?

— Но разве факт того, что они постоянно придумывают новые способы как захватить Землю — не есть доказательство разумности противника? — задала очередной вопрос Зазнайка.

— Фамилия?

— Прошу прощения, — стушевалась девушка. — Но в ГАРМе нам запрещено иметь фамилии…

— Точно. Спасибо, что напомнили. А что до вашего вопроса, то даже нексы-шпионы, которые попали в руки инквизиции вели себя до крайности… неразумно. Могли отвечать лишь на общие вопросы, а вот сведений касательно своей родины — не раскрывали даже под пытками. Само слово Нексус ни разу не слетело с их уст. Словно они не знали ничего про их родной мир. Только про Землю, и то — возникало ощущение, что они повторяют одно и то же, совершенно не понимая смысла. Как «китайская комната».

— Ааа, понятно… — кивнула Зазнайка.

Остальные курсанты приняли это объяснение без энтузиазма.

— Вы же знаете, что такое «китайская комната», молодые люди?

— Там подают лапшу?

Аудитория разразилась смехом, и как ни странно, но на эту немудреную шутку рассмеялась даже сама преподавательница.

— Нет, молодые люди! — замахала Затейница руками, после чего указала пальцем на Зазнайку. — Так, может быть, вы барышня разъясните аудитории, что такое «китайская комната»?

— Устройство запрограммированное таким образом, чтобы отвечать на запросы по заранее созданному алгоритму, — радостно затараторила девушка. — При этом у наблюдателя создается впечатление, что это устройство умеет мыслить, хотя оно всего лишь реагирует на его реплики по шаблону.

— Вот именно! Молодец, барышня!

— Чего?.. — протянула проснувшаяся аудитория. — Какое устройство?

— Думаю, надо объяснить попроще, — подскочила Затейница и, забегав по аудитории, остановился напротив Тимура. — Вот вы, молодой человек, представьте, что вам дали конверт и предложили доставить его по адресу, а на нем написали вашу фамилию. И при этом вы не знаете, ни содержания послания, ни отправителя.

— И? — напрягся парень, и на его лбу немедленно выступили капли пота.

— Вы отнесете его в условленное место, а потом также анонимно получите другой конверт, на котором снова выведут вашу фамилию. И вот вы несете его прошлому анониму, а он в свою очередь передает вам обратное послание. То есть общаться между собой будут неизвестные люди и о неизвестных вам вещах, а вы будете всего лишь почтальоном, который не в курсе, о чем разговор и зачем он этим занимается. Но все решат, что послания исходят именно от вас.

— И… что? Я буду машиной?

— А то! — всплеснула руками Затейница с таким видом, словно парень сделал гениальное открытие. — Вы будете безмолвным инструментом в руках кукловода, но при этом с впечатлением разумности. Так понятно?

Тимур тут же глубоко задумался, а преподавательница, махнув на него рукой, обевела глазами всю притихшую аудиторию.

— Вот так же и с теми шпионами. В какой-то момент стало очевидно, что вопросы и ответы неизменно ходят по кругу. Даже с применением «мер физического воздействия» не получалось выдоить из нексов больше того, на что была запрограммирована «китайская комната». Через какое-то время, они просто превращались в обычных животных в человеческом обличии. То ли энергия на «разум» иссякла, то ли им давали отмашку — «отбой». Они не прожили дольше нескольких месяцев даже с идеальным уходом. Поэтому остается загадкой — либо они все неразумны, либо у них есть «механизм самоуничтожения», который в случае пленения низводит их до такого жалкого состояния.

И тут я подумал про Амальгаму и Ди. Как-то мне даже не приходило в голову, что при определенных раскладах, они могут стать этой «китайской комнатой». Интересный вопрос… Надо бы поспрашивать Гаму в следующий раз.

Лишь бы она не самоуничтожилась, а то неловко выйдет.

— Но разве не остается очевидным, что разумен как раз кукловод, который посылает этих неразумных шпионов? — снова спросила Зазнайка.

На это преподавательница лишь развела руками.

— Однозначно ответить на этот вопрос, увы, невозможно. Кто этот кукловод, и есть ли он вообще, у нас сведений нет, и едва ли они когда-либо будут. Вопросы?

Вырвавшись из душного бункера наш поток вдохнул относительно свежий воздух, а затем направился в очередную погоню за столовой. На часах как раз был час дня.

Нашли мы ее довольно быстро, и едва приземлившись за стол с тарелкой борща, я сверился с расписанием, которые нам раздала Виктория.

Так-с… Распорядок будних дней в ГАРМе выглядел следующим образом:

6:30 — подъем

6:45 — зарядка

8:00 — завтрак

9:00 — 1-е занятие

11:00 — 2-е занятие

13:00 — обед

14:00 — 3-е занятие

16:00 — 4-е занятие

18:00–22:00 — свободное время, и ужин в 19:00

22:30 — отбой

Похоже, пары шли в сдвоенном формате, как в случае с Затейницей, и на повестке дня стояла еще два занятия в аудитории. По крайней мере, как тут написано.

В общем-то фронт работ был примерно ясен. Сейчас дожуем свою жрачку, а потом прыг на дрезину, и снова на другой конец ГАРМа на поиски препода.

— Ты это расписание можешь выкинуть, — сказал Ярослав и устроился рядом. — Стоит преподу сорваться в рейд, как оно сразу потеряет всякий смысл. Или ты сам не сможешь добраться до пары, когда вас тоже начнут привлекать к закрытию Монолитов.

— У нас вроде уже должен был стоять какой-то препод по практической магии, — заметил я, — но он где-то потерялся.

— Волошин уже в ГАРМе, — сказала Виктория, проходя мимо, — и он застолбил следующую пару, так что доедайте и бежим. Он, когда ждет слишком долго, начинает прямо таки полыхать.

И, ухмыльнувшись, она пошла сдавать посуду. Ярослав прыснул и хлопнул меня по плечу. Вопросов я решил не задавать.

Через пять минут, побросав в себя остатки обеда, мы под руководством Виктории снова отправились в путешествие до одиноко стоящего здания, а там уже нас принял в объятия преподаватель базового курса практической магии.

От одного его вида у меня забегали мурашки по спине.

Половина лица у него была сожжена напрочь, и ходил он прикрыв ее длинной челкой, от которой, впрочем, не было никакого толку. Свое увечье преподаватель называл «данью нелегкой профессии».

На протяжении двух часов мы тренировали свою Искру с помощью разных техник: огня, воды, воздуха и земли, но любимой в ГАРМе, как мне и рассказывала сестра, был «огонек».

На нем преподаватель-пиромант и делал особый акцент.

— Воздухом в аудитории заниматься слишком обременительно — не дай бог еще все стекла повыбиваете, да и сложно это для вашего неокрепшего организма! Так и лопнуть недолго, — наставлял он аудиторию, расхаживая вокруг столов. — С водой еще хуже — вы точно тут у меня коньки отбросите от обезвоживания, пока не научитесь собирать влагу из воздуха, да и потопа нам тут не надо. Про землю и говорить нечего — только землетрясения не хватало! Так что, дорогие мои — огонь, огонь и еще раз огонь! Не волнуйтесь, в углу всегда стоит заряженный огнетушитель. Дорогуша, принеси его, будь душкой.

Едва проверив нас на то, насколько мы вообще способны перенаправлять магический поток и формировать открытый огонь, Волошин тут же заставил всю аудиторию разжигать пламя вокруг рук и создавать небольшие огненные шары.

Через пять минут в аудитории открыли окно. Через пятнадцать от запаха дыма и паленого мяса было нечем дышать, а от криков и стонов Новичков закладывало уши. Через полчаса прибыли медики и забрали первого пострадавшего — от перенапряжения Искры с ним случился припадок и занятие для него закончилось. Еще через пару минут «отвалились» еще пятеро — у двух из них перед лицами взорвался огненный шар, у третьей загорелись волосы, а двое остальных сожгли пальцы до такой степени, что конечности перестали шевелиться.

— Вот что бывает, когда вливаешь в Искру слишком много энергии, а умения ее контролировать еще нет! — прокомментировал Волошин страдания очередного курсанта.

Однако, едва дверь за ранеными закрылась, занятие продолжилось в прежнем темпе, а «боевые потери», казалось, ничуть не смутили развеселившегося преподавателя.

Скоро аудитория начала напоминать настоящее поле боя — дым, стоны, открытый огонь и медики, бегающие по проходам, как по окопам.

— Терпите молодые люди, терпите! — ходил довольный Волошин между столами, наблюдая как девушки и парни с «упоением» сжигают себе руки и брови заодно. — Если не действует одна рука, вы не теряйте времени на восстановление, и сразу переходите ко второй. Слезшую кожу мы нарастим — наши медики порою творят чудеса в прямом и переносном смысле. После занятий добро пожаловать в лазарет — там вас обслужат по высшему классу!

Я тоже сперва обжигал себе руки вместе со всеми и без остановки терзал свою Искру, но когда занятие подходило к завершению, пламя мне удалось обуздать. Спасибо сестре и тем недолгим тренировкам, которым я посвящал скоротечные свободные минуты.

А ведь нас ждала еще рукопашка и основы штурмов Монолитов, и, говорят, занятие это жесткое.

— Высшее мастерство пироманта, — говорил Волошин, накручивая круги по аудитории, — это способность побриться одним щелчком пальцев!

И в доказательство своего тезиса он щелкнул перед лицом одного из курсантов, на лице которого чернели небольшие усики.

Пламя полыхнуло бедному парню прямо в рожу, и он с криком повалился на пол. Когда он поднялся, лицо у него покраснело, а от усов не осталось и следа.

Как хорошо, что этим утром я не поленился и как следует побрился.

— Вот! — подошел ко мне Волошин и хлопнул по плечу. — Вот молодой человек уже научился контролировать пламя. Если вы с зажженной рукой сможете завязать себе шнурки и не обжечься, то, уверяю, из вас выйдет отличный пиромант!

— Спасибо… — проговорил я, но изувеченный вид Волошина лишил меня любого желания идти по его стопам. Думаю, не меня одного.

У Тимура, кстати, с огнем все было отлично, и препод еще десять минут бродил вокруг него и нахваливал на все лады. Потом же с довольным видом пошел дальше охать и ахать над бесплодными попытками Новичков и неоперившихся Адептов выжить на «горячем» занятии.

— Пиромантия и в быту хорошо себя показывает. Можно за минуту высушить ботинки, подогреть еду без плиты, поджарить себе гуся на открытом огне, не вставая с постели, а также сделать особый «огненный» сюрприз своей второй половинке.

Он снова щелкнул пальцами, и на стол перед одной исстрадавшейся барышней шагнула огненная фигурка, отдаленно напоминающая котенка.

Барышня сюрприз не оценила и, когда котенок попытался приласкаться, с криком кинулась вон из аудитории. Котенок же, полыхнув огнем из ушей, побежал к своему создателю и взобрался ему на плечо. Пиджак Волошина начал тлеть, но пироманту, казалось, все было до фонаря.

— Да уж… — потер он подбородок. — Не первый раз убеждаюсь, что пироманту лучше искать себе вторую половинку тоже из числа пироманток. Так надежней.

И сдув котенка с плеча, он пошел на очередной круг.

Я же смахнул с руки пламя и позволил себе ненадолго расслабиться. Пальцы почти не слушались, и после таких занятий меня терзал лишь один вопрос: а как я буду держать ложку в столовке?

По итогу занятие с Волошиным «не пережило» пятнадцать курсантов, и, едва потухло пламя, нас всем дружным составом отправили в лазарет.

Там осталась еще половина, а «выжившим» осталось зализывать ожоги и ждать ужина. На сегодня занятий больше не обещалось, и мы с Тимуром, переодевшись, еще полчаса пропадали на тренировочной площадке и сражались с полосой препятствий. Получалось неплохо, но ожоги мешали нам нормально держать мяч.

Когда мы выдохлись, с проезжающей мимо дрезины раздался свист. На крыша стояла Виктория и, показывав нам большой палец, щелкнула по циферблату на запястье.

И вправду, пора собираться на ужин.

На платформе было не так людно, и народ еще подтягивался. Столовка обещалась прикатить с минуты на минуту.

— Привет, Маш, — подошел я к девушке, которая стояла у края платформы и по своему обыкновению пялилась на рельсы.

— А это ты, новичок, — повернулась она и посмотрела на меня с отсутствующим выражением.

— Женя.

— Пусть так. Как первый день, никто не обижает?

И повернулась обратно к своим рельсам.

— У тебя все нормально?

Она не ответила. Вот и поболтали.

Скоро рельсы зазвенели и раздался отдаленный гул. А за ним и рев.

Мы резко повернулись в сторону прибывающего поезда. Сначала я подумал, что курсанты так оголодали, что решили штурмовать столовку на ходу, но…

— Сука… — вырвалось у меня, когда я разглядел тех, кто сидел на крыше.

И нет, это были не озверевшие от голода курсанты. А нексы.