Точка бифуркации

Глава 6

Вот ведь незадача, — думал я, пробираясь между дергающимися в экстазе на танцплощадке людьми. Надо же было так глупо спалиться! Теперь вся надежда только на счастливый случай и на то, что ребят никто не увидит на выходе.

Не забывая поддерживать, основательно потраченную алкоголем моторику, я вынырнул из толпы и потопал к выходу. Тепло попрощался с девочкой-администратором, не забыв отпустить дежурный комплимент, и кивнув охраннику, вывалился из клуба на улицу, вдохнув полной грудью свежий ночной воздух. После долгого нахождения в помещении, под завязку наплоенного людьми, тяжелым запахом парфюма, выпивки и пота, городской воздух и вправду воспринимался как нечто совершенно особенное и приятное. Как там было… «Что это?» — с удивлением спросил старый лорд, вываливаясь из паба под утро. «Свежий воздух, сэр».

Действуя быстро, но без спешки, я нырнул во двор и, сняв с сигналки новенькую девятку, залез в темный салон. Подогнать ее к неприметной дверце на той стороне соседнего переулка не составило особого труда и спустя всего чуть больше отпущенных мне двух минут, я был уже на месте. Успел вовремя. Ребята как раз выволокли наружу «языка» с безвольно болтающейся на плечах головой и, оглядевшись по сторонам, принялись запихивать его на заднее сидение автомобиля. В ответ на мое наивное предложение сунуть его в багажник, Стен только постучал себя пальцем по лбу и втиснулся в машину следом за своим родственником, на ходу трансформируя кисти рук и отращивая на них длинные композитные когти. Таким образом, и так безвольное тело, оказалось зажато на заднем сидении между двумя матерыми оперативниками, балансирующими на грани полного превращения. Мда… Будь я на месте этого бедолаги, то даже в отличной физической форме и с полным резервом трижды бы подумал, прежде чем оказывать таким вот ребятам сопротивление при задержании… Не говоря уже о том, когда в твоем позвоночнике торчит нож, на руках наручники из перестроенной стали, а в крови столько нейротоксина, что хватит убить стадо мамонтов. Перестраховались они тут, конечно, по полной программе. В общем-то, парней тоже можно понять, все сейчас на взводе и лишний раз рисковать своим здоровьем никто не хочет. Дождавшись негромких хлопков дверей, я плавно рванул с места…

Дорога мягко ложилась под колеса километр за километром. Город спал. В который раз уже я еду по ночной столице нашего края за последнее время? Счет уже пошел не на один десяток. А ведь раньше, помню, мне совершенно незачем было выходить на улицу после девяти, за исключением тех редких случаев, когда нужно было что-то прикупить в магазине. Ходить по клубам мне никогда не нравилось. С Катей мы, в основном, гуляли днем. Либо вечером после работы ехали в кино или же просто сидели дома. Да и шляться ночью, особенно по нашему району, ища себе приключений на пятую точку, не было особого желания. И только новая работа, заставила меня взглянуть на это время суток по-новому. Сначала легонько, совсем ненавязчиво, посредством частых ночных дежурств и редких оперативных планерок на свежем воздухе. Потом, все больше и больше.

Когда сидишь вокруг костра с металлической кружкой в руках, полной горячего душистого чая, собранного из алтайского разнотравья… вокруг непроглядная темнота, а над тобой бездонный ковер звездного неба, это… это неповторимо. И даже тот факт, что ты тут на дежурстве и в любой момент тебе, возможно, придется биться не на жизнь, а насмерть с какой-нибудь тварью, прорвавшейся из пространственного прокола, совершенно не портил дивного наваждения. Тем более, что в мою последнюю смену на нашем участке, когда я там был несколько месяцев назад, так ничего и не произошло. Не то что в мой первый раз…

А потом появилась Ася. И ночь заиграла для меня совершенно другими, неповторимыми красками… Забавно… Иногда что-то теряя, мы находим при этом нечто гораздо большее… Но не всегда понимаем это.

Вздохнув, я провел ладонью по лицу, протирая уставшие от световых эффектов глаза и прогоняя ненужные воспоминания. Сейчас не время для них.

Мимо проплывали спящие дома, укутанные редким в это время года туманом, и небольшие темные парки, обильно разросшиеся в старых дворах. Восходящее солнце легонько играло на верхушках серебристых тополей, преломляясь в нежном тумане и, создавая тем самым, непередаваемую игру света. На улицах было тихо и свежо… Припозднившиеся или наоборот слишком рано куда-то спешащие одинокие машины, также как и мы наслаждались утренней прохладой и свободной дорогой.

Так. Стоп. Солнце. Рассвет! Твою ж налево!! Я обеспокоенно посмотрел в зеркало заднего вида. Судя по всему, данная мысль закралась не только в мою голову, так как Стен, напряженно поглядывающий в окно, раздраженно дернув плечом, заметил:

— Ничего, до поселка немного осталось, обойдется. Успеем. Дима, прибавь газу.

Я прибавил. Однако, спустя пять минут выяснилось что не обойдется… Парень, по-прежнему пребывающий без сознания, с болтающейся от постоянной тряски на кочках головой, начал легонько дымиться…

— Проклятье! — не выдержал сидящий рядом с ним оперативник, — мы так его жареного на базу привезем!

— Кладем на пол и накрываем сверху куртками, — подал идею Льет.

— И где ты на мне куртку видишь? — огрызнулся тот. Замечание было как нельзя в тему. Стен хоть и принял при посадке в машину свой привычный облик (в мужском теле шансов сдержать не вовремя очнувшегося пленного было намного больше), но одет был по-прежнему только в легкие шортики и топик. А кого тут смущать? Тем более, что маршрут «ночной клуб — подпольная база» у нас планируется без остановок.

— Кладем и накрываем чем есть, — сваливая безвольное тело под ноги и начиная снимать с себя модную рубашку, бесстрастно проговорил тот, — у него уже нос проело.

И действительно. Буквально за несколько десятков секунд, после того как в машину попали первые солнечные лучики, лицо парня покрылось нехорошими темными пятнами, источающими легкий дымок, а кончик носа сгорел, слегка провалившись внутрь и обнажив хрящи. Пленник теперь больше напоминал не модного стилягу, с холеным личиком не выходящего из ночных клубов мажора, а старого сифилитика в последней стадии. Стекла машины совершенно не защищали от ультрафиолета.

Хорошо, что я, в свое время, догадался себе поставить в квартиру специальные многослойные окна, задерживающие до 99 % УФА. А то фиг бы я устроил такой эффектный показ восхода солнца, столь неожиданно появившейся в моей жизни незнакомке. Конечно, ставил я их больше для шумоизоляции, но хитрый менеджер оконной компании сумел раскрутить меня на премиум пакет. Как оказалось не зря — пригодилось… Однако, сейчас пленника все-таки придется спасать.

Глядя на все это, я не стал дожидаться команды, и сам тормознул у обочины.

— Дима, ты тоже снимай рубаху! И пиджак кидай!

— Да снимаю уже, снимаю…

— Быстрее давай! Потеряем же упыря!

— Сам-то тоже давай вклад вноси, а то сидишь тут в своем топике, как последний трансвестит.

— Да, на, забирай! Не жалко!

— Мне не надо, лучше ноги ему накрой.

— Так там же брюки…

— Ага, а кто знает, насколько солнце глубоко проникает? Надо его поплотнее укутать.

— Тоже верно.

— Блин, чем бы его еще…

— Коврики! Коврики давай!

— Какие?

— Резиновые, дурья твоя башка! Под ногами у тебя лежат.

— Точно! Ща…

— Стой, у него же под жопой еще два. Раскутывай его обратно!

— Куда?! А если сгорит?!

— За пару секунд ничего не будет. Тащи быстрее.

— Оп-па! Вот еще два, держите.

— Еще бы чехлами его накрыть…

— Тут сиденья кожаные.

— Какой идиот додумался поставить кожу в девятку?

— Вот и я его о том же спрашивал! Знаешь, как у меня тогда задница на них подгорела?

— Мне это не интересно.

— Так, ладно, — выдохнул Стен, глядя на плоды наших скоропалительных трудов. Внизу, у него под ногами, лежал тряпочный сверток, наглухо закрытый сверху резиновыми ковриками. Льет, с комфортом вытянувшийся на сиденье, уже поставил на него сверху ноги в лакированных туфлях, и со скучающим выражением уставился в окно. Со стороны могло показаться, что он полностью расслаблен и вот-вот заснет, но я не завидовал тому несчастному, что купится на это внешне обманчивое состояние, — вроде все отлично. Трогай, Дима.

— Сам у себя трогай, а я поеду, — буркнул я, снимая машину с ручного тормоза.

Незамысловатая шутка разрядила скопившееся в машине за последние полчаса напряжение. Мы сидели в салоне и тупо ржали, как три обкурившихся гашишем подростка.

— А прикинь… ах-ха-ха… сейчас еще этот, — простонал я, обессилевшей рукой, снова ставя машину наручник, — этот… очнется и тоже начнет… с нами ржать…

— Не, аха-аха-ха… не очнется, — вытирая выступившие на глазах слезы, просипел Стен. После чего достал иньектор и, сунув руки куда-то под тряпки, два раза нажал на спуск.

Тх-тх! — приглушенные хлопки в резко наступившей тишине, прозвучали неожиданно четко. Мне вдруг резко стало не смешно.

— Ну и что вы все так на меня смотрите? — удивленно приподнял брови оперативник, — нормально с ним все. Я же контролирую ситуацию.

— В нем и так уже три ампулы, — напомнил ему я.

— И что? Живой же. Эта тварь по стойкости еще нам всем фору даст, так что не парься.

— А если помрет?

— Если помрет, то полковнику он сам все объяснять будет, — кивнул на своего напарника Льет, — поехали, Дима. Не спи.

— Заснешь тут с вами, — вздохнул я, снова выводя машину на трассу. До поселка оставалось совсем немного.

Однако, в эту ночь так просто добраться до дома нам было не суждено. Уже практически на подъезде, когда до съезда на грунтовку оставалась жалкая пара километров, на горизонте появилась мигающая огоньками, припаркованная на обочине машина ДПС. Нас заметили и явно решили не обделять своим вниманием, так как спустя всего пару секунд, на дорогу вальяжно вышел пузатый продавец полосатых палок и призывно махнул нам одним из своих выставочных образцов в сторону обочины, приглашая остановиться и получше рассмотреть весь его богатый ассортимент.

— Не, ну не может быть, чтобы нам сегодня так не перло… — простонал на заднем сидении Стен.

— И чего теперь делать? — нервно спросил я, потихоньку сбрасывая скорость, но пока еще не останавливаясь.

— Тормози, чего ж еще, — огрызнулся командир, — нам хвост за собой не нужен.

— У меня же документов никаких с собой нету. Да и вообще их теперь нету! Все дома осталось.

— Стен, где у тебя доки на машину? — быстро спросил Льет.

— Нету, — развел тот руками, — да и когда бы мы успели их сделать? Через пару дней Архип обещал достать.

— Прокол.

— Прокол, — согласился он, — но информация нужна как воздух. Пришлось рисковать.

— Вот и доигрались, — буркнул я, — останавливаясь в двадцати метрах от патруля, чтобы выиграть хоть какое-то время для принятия решения, — мне-то что теперь делать?

— Как подойдет, дай ему в руки какую-нибудь бумажку, и пока он будет удивляться — вали его по-быстрому.

— Чего?!

— Тебя что, всему учить надо? — рявкнул оперативник, глядя в заднее окно на подходящего к нам инспектора.

— Нет, — я моментально взял себя в руки и сосредоточился, — может «корочки» лучше свои показать? У меня ж лицо не сильно изменилось, да и откуда он меня может знать?

— Дурак что ли?!

— Доброе утро, старший лейтенант Ворошилов, плановая проверка, ваши документы, — жизнерадостно отрапортовал работник свистка и жезла, практически упираясь пузом в левую дверку.

— Так плановая на посту бывает, — тяжело вздохнул я, открывая бардачок. Из бумаг там валялся только сложенный вчетверо лист формата А4 с подробным планом ночного клуба и небольшой черный органайзер. Полная хрень, конечно. Но хоть какой-то повод коснуться руки инспектора у меня должен был быть. Особенно для его товарищей, что сейчас наверняка сидят в патрульной машине и внимательно за нами наблюдают.

— А у нас кочующий пост, — улыбнулся старлей, — сегодня тут завтра там — никогда не угадаешь! О, а чего это у вас на заднем сидении голые мужики сидят??

— Мы не голые, мы в шортах, — заплетающимся языком протянул из-за моей спины Стен, — Коля, подтверди!

— Хрр… невнятно пробормотал, беззастенчиво дрыхнувший на его плече товарищ, получив резкий толчок кулаком под ребра.

— С клуба едем, — пояснил я, копаясь в бардачке. Да куда же подевалась эта проклятая бумажка?! Нет, все-таки лучше органайзер. Он больше похож на автомобильную книжку.

— А…, - кажется коротенькие женские шортики с бахромой, надетые на мускулистое тело нашего командира, произвели на инспектора неизгладимое впечатление, — а под ногами у вас там что?

— Да шмотье всякое, — отмахнулся я, суя ему в руки бумажки, — на дачу их везу, на свежем воздухе быстрей проспятся.

— Нет, подождите-ка! — насторожился тот, машинально беря у меня из рук черный кожаный ежедневник, после чего вдруг резко охнул, схватившись за сердце, и потерял сознание. Рухнул знатно, по пути неслабо приложившись затылком о дорогу. Прости, мужик… но ловить тебя я не могу… Пока все это происходило, я успел отметить расположение аптечки в салоне и рванул на выход оказывать «первую помощь».

Практически одновременно со мной, из патрульной машины выскочил молодой парень с автоматом и, передернув затвор, заорал:

— Стоять!

— Больной что ли? — замер на месте я, — ему с сердцем плохо стало! Вызывай скорую!

— Э… — растерялся тот.

— А ну, тебя, — развернувшись боком, так чтобы мои руки были на виду, я быстро, но без резких движений, присел рядом с уже слегка очнувшимся старлеем и принялся расстегивать на нем воротник рубашки и тугой ремень поддерживающий пузо. Я без оружия, ничего противозаконного на его глазах не совершал, но кто знает, что у парня в голове? Шмальнет еще и передавай привет конторе…

— А… — застонал «потерпевший», водя мутным взглядом по сторонам. Да не переживай ты так, дружище, выкарабкаешься! Ты бы видел каких двухсотых я с того света доставал! Сплошной конструктор, а не человек, собирай как хочешь. А каких доставала Алиса? Впрочем, не стоит тебе на такое смотреть — стошнит раньше, чем осознаешь всю картину целиком. Блин, да не кряхти ты так! Обычное защемление нерва в межреберном пространстве и небольшая кислородная недостаточность. Ну и что, что эти симптомы так сильно напоминают сердечный приступ? Бывает. От них еще никто не умирал. Вот только знать этого тебе пока явно не стоит. Вот скатаешься в больничку, обследуешься, будешь более внимательно следить за своим здоровьем и весом, а там, глядишь, возможно, и доживешь лет до девяноста трех — девяноста пяти. А то подумать только, столько бляшек на сосудах нажрать! Понимаю, конечно, что без жирного шашлыка с пивом и сладкого жизнь не мила, но не потреблять же это все в промышленных масштабах!

О, а вот и паренек очнулся. Подбежал и с ужасом смотрит на своего приводимого в чувство товарища.

— Что с ним?!

— Сердце прихватило, говорю же. Или сам не видишь?

Метнувшись в машину, я спустя пару секунд вернулся обратно с аптечкой и, достав нитроглицерин, сунул колесо под язык уже почти полностью пришедшего в себя патрульного.

— Санек, что там? — сгрудившиеся у окна оперативники, совершенно «случайно» закрыли своими телами и коленями мешок с упырем, с любопытством уставившись наружу.

— Человеку плохо, — в который раз за ночь повторил я, — да сидите вы! Сам справлюсь.

— Во, а говорил что не пригодится тебе твой «медицинский», — хохотнул Льет.

— Мне… кажется, мне немного лучше, — впервые за несколько минут подал голос инспектор.

— Лижите-лежите, — приказал ему я, на корню пресекая слабы попытки подняться, — с сердцем не шутят.

— Холодно…

— На том свете еще холоднее.

— Так это еще кто его знает…

— О, шутим — значит действительно полегче, — с облегчением выдохнул я, и повернулся к бледному гаишнику ╧2 не знающему, что теперь делать со своим автоматом, — вот что парень, бери-ка ты своего начальника и дуй в ближайшую больницу. Чем раньше доставишь его к квалифицированным врачам, тем больше у тебя шансов остаться под его руководством.

— Так, а… разве можно его сейчас куда-то везти? — захлопал глазами парень.

— Тебя что, первую помощь в учебке не учили оказывать? — настала моя очередь удивляться.

— Ну… нам как-то показывали фильм…

— Понятно. В общем, не только можно, но даже нужно. Давай-ка дядя, — нагнувшись, я с натугой поднял грузное тело на руки, и понес его к патрульной машине. А куда еще? Не к своей же его тащить. Лежащий на руках как невеста, патрульный ДПС, слабо сопротивлялся и пытался меня уверить, что уже дойдет и сам. Пришлось снова ненадолго ухудшить ему самочувствие.

Выбежавший вперед напарник, додумался открыть мне дверку машины и, когда его начальник надежно утвердился на заднем сидении, робко поинтересовался наличием у меня документов. Я аж опешил. Но быстро взял себя в руки и со словами «конечно-конечно, вон они в папочке валяются», направился обратно к машине. Однако был остановлен уже через два шага булькающим смехом:

— Товарищ — помирай, но документы проверяй, — морщась от боли, но все равно продолжая ржать простонал инспектор, — в город меня вези, чудила.

Вот ведь жизнерадостный попался гаишник! Другой бы уже скис давно, думая, что при смерти, а этот мало того, что не жалуется, так еще и шутит постоянно. Уважаю… Аж жалко стало, что именно он нам попался под раздачу. Классического продажного гопаря в форме «валить» было бы намного приятнее. Хотя, может оно и к лучшему.

— Так ведь… — начал разрывался между одним и другим долгом его напарник.

— Ты иди, парень, иди, — посмотрел на меня стерлей, — я тут уже дальше сам разберусь. Мне уже полегче немного.

— Нитроглицерин возьмите, — вернувшись к машине, протянул ему пузырек я.

— Да у нас свой есть.

— Свой еще из аптечки достать надо, а этот уже под рукой. Держите, — я насильно впихнул ему в руки лекарство.

— Спасибо тебе, парень, — с серьезным лицом, очередной раз сморщившись от боли в груди, кивнул он, — хороший ты человек… Даст Бог, свидимся еще. Я добро помню.

— Да пустяки, — отмахнулся я и, повернувшись, направился обратно к своей девятке под вопросительные крики «пьяных» товарищей: «Саня, ну ты где?! Чего там с ним, нормально все?». Тоже, в принципе, верно. Алкашей разбудили, чего ж им теперь тихо сидеть? Наоборот было бы еще более подозрительно.

Уже подходя к распахнутой дверце и подбирая валяющийся на земле органайзер я, обострившимся слухом, уловил обрывок разговора гаишников:

— Так ведь…

— Если было бы чего, он бы просто по газам дал и уехал, пока я на асфальте корчился, — пояснял старший, — ты бы меня бросил тогда?

— Конечно, нет! — возмутился младший, — помог бы, ну… как-нибудь… и номер бы его на следующий пост передал.

— Молодец, — усмехнулся тот.

— А вдруг он просто осторожный и специально не стал дергаться лишний раз?

— Да поехали уже, пока я не загнулся! Ты мне еще «первую помощь» лично потом сдавать будешь! Если живой останусь…

Взревевший следом мотор, заглушил все звуки. Я тоже плюхнулся на свое водительское сиденье и захлопнул дверцу, в тайне надеясь, что больше на сегодня, никаких происшествий на дороге с нами не случится.

Уж не знаю, сжалилась над нами судьба или нет, но последние километры до базы мы и вправду преодолели без приключений. Солнце уже вовсю вставало из-за горизонта, демонстрируя всем желающим, свой круглый румяный бок, и знаменуя, своим появлением начало нового дня.

Возвращение прошло вполне обыденно. Мы заехали в глухой участок двора, скрытый от посторонних глаз бурно разросшейся растительностью, и припарковались у двух больших хозяйских гаражей, глядя, как нам навстречу из дома выбегают дежурящие сегодня Святослав и Север.

Акт приема-сдачи свертка с упырем тоже прошел гладко, но не без эксцессов. Пока мы доставали из машины наглухо замотанное в тряпки тело, с пленного умудрился свалиться ботинок. Ребята, конечно, в мгновение ока затащили его под крышу дома в спасительную тень. Но успевшая всего пару секунд побыть под открытым солнцем нога, моментально почернела, покрывшись язвами, а честь ее и вовсе отвалилась на траву вместе с пальцами, на лету рассыпавшись прахом.

Вышедший из гостиной полковник, в матерно-неодобрительной форме заставил тут же переместить объект в подвал, от греха подальше, попутно выразив все свое мнение о косоруких и тупоголовых подчиненных, по какому-то недоразумению попавших в его отдел. А уж как ругался за порчу столь драгоценного для его исследований материала, выбежавший из своей комнаты в одной пижаме Альцман! Впрочем, переживал он не особо долго. Наорав на всех виновных, он приказал «растяпам» собрать на биохимию, все что упало на траву и, так и не переодевшись, бросился вниз, следом за несущими тело дежурными.

Переглянувшись и проводив взглядом, скрывающееся в подвале «чудо» в ночнушке мы, одновременно подумали об одном и том же: упырю теперь точно хана…

После столь тяжелой ночи и все-таки завершившийся успехом операции хотелось только одного — упасть лицом в видан и беспробудно дрыхнуть где-нибудь до обеда не приходя в сознание. Однако полковник такой возможности нам не дал, устроив срочное совещание, на котором собрались практически все, кроме дежурных и охраняющих ученого от вампира бойцов. Хотя, на мой взгляд, охранять нужно было как раз таки упыря, от не в меру ретивого фанатика науки. Но это уже не мое дело.

Описание событий много времени не заняло и по его завершению, развернулось бурное обсуждение.

— Как так получилось, Стен? — удивленно качал головой Владимир. Полковник только хмыкнул. Понятное дело, что ругать настолько опытного бойца, явно побывавшего за всю свою жизнь не в одном десятке заворушек глупо. Он и сам прекрасно понимает, какой косяк допустил и, чем это могло обернуться в случае неудачи.

— Гормоны, — поморщился как от приема уксуса оперативник, — как выяснилось на практике, у этих ребят, чудовищно мощное воздействие на гормональном уровне. Разум они не контролируют, во всяком случае этот экземпляр точно. Но когда тебя вот так накрывает — это особо и не нужно. Мозги сами практически отключаются.

— Не могу понять, на кой ляд ты вообще свое тело полностью перестраивал? — по-прежнему недоумевал тот, — Ограничился бы видимостью и все. Моторикой и речью ты управляешь в совершенстве.

— А запах? А все остальное? — возразил оперативник, — это человека можно обмануть проще простого, да и то не каждого. А животные на такое явно не купятся. Поэтому и напирал на натуральность, чтоб ее…

— Действия оправданы, — кивнул полковник, — но на будущее нужно будет учесть подобный фактор. А также выяснить его воздействие на мужской организм.

— Это уже к Альцману, — буркнул я.

— Будем ждать его отчета, — согласился Митров, — а до тех пор сводим свою активность к минимуму. С этого момента, вне пределов базы ходить поодиночке ходить запрещается. В первую очередь это касается добытчиков и разведки. Владимир, сообщи обо всем Семену и Арну. Кстати, от них известно что-нибудь?

— Ничего, — покачал головой мастер, — никаких следов Антона обнаружить не удалось. Есть небольшая зацепка, по тому месту, где он отдыхал в последний раз — ребята сейчас с ней работают, но шансов мало.

— Плохо. Что с Аркадием?

— Тоже ничего нового, — вздохнул он, — проторчал возле его дома в Солнечном почти столько же сколько и эти в своем клубе, — кивок в нашу с Льетом сторону, — Квартира полностью осмотрена и выпотрошена еще до нас. Сейчас активность спец. служб схлынула, но за домом по-прежнему ведется пристальное наблюдение.

— Знать бы еще чье, — хмыкнул Архип Петрович.

В ответ Владимир только развел руками — мол, документов у них не спрашивал, на кого работают — не интересовался.

— Ясно. Тогда на сегодня все. Будем ждать от доктора новых данных, а пока можете отдыхать. Стен, Владимир, пойдемте вниз, нужно будет допросить пленника.

— Так он же еще в безсознанке? — вздохнул наш командир группы, поднимаясь на ноги.

— Альцман уже должен был привести его в чувство.

— Или провести вскрытие — усмехнулся Стен, — ну да, потом уже от того что останется, трудно будет добиться вразумительных ответов, так что и вправду нужно поторопиться.

— У профессора — строгий приказ не начинать никаких исследований до моего личного распоряжения, — хмыкнул полковник в ответ на незатейливый юмор.

— Когда его это останавливало? — буркнул я. До сих пор не могу забыть его подлянку с кровью. И ведь то, что никакого разрешения на это ему никто не давал, я узнал только спустя много месяцев. Да, я намного быстрее освоил спец. технику рукопашного боя у Владимира. Да, навыки обращения со всеми видами оружия, в том числе и с холодным, мне привились всего за месяц, но чего мне это стоило? Снова едва не загнулся. Причем так, что на это раз уже даже одаренные едва откачали. Поэтому его подопытному я сейчас ой как не завидовал. Конечно, против прямого приказа Иван Абрамович не пойдет, но вполне может отколоть что-нибудь на его взгляд безобидное. Устроить частичное вскрытие например…. А что? Вон какая у них дикая регенерация! Кусок ноги начал отрастать обратно уже прямо в прихожей. Так что вполне можно посчитать скорость ее протекания, замерить особенности на разных видах ткани и прочее. Я уже молчу про то, если бы рядом был Илья. Бессменный ассистент и аспирант нашего профа, был не меньшим фанатиком науки, чем его учитель. Был…

— В любом случае поторопимся, — отмахнулся Митров, — Нужно работать сразу, пока он еще на эмоциях.

— Альцман? — невинно поинтересовался Стен.

— Пленник, — рявкнул полковник и повернулся к выходу, — Архип, составь нам компанию.

— Охотно, — поправил очки пузатый дедок, отдыхающий в кресле, — сразу начнем разговор или, для начала, дадим поработать Ивану Абрамовичу?

— Какой вы кровожадный, — толкнул старика локтем в бок Стен, — а еще дедушка. Внуков еще, небось, воспитывали когда-то.

— Воспитывал, — поправляя очки, спокойно кивнул тот, — поэтому прекрасно знаю, как иногда предварительное наказание, полезно для облегчения взаимопонимания.

— Я не понял, так мы его пытать будем или наказывать? Плетки, меховые наручники и латексные шорты есть?

Народ, еще не успевший разойтись по своим комнатам грохнул. Да я и сам не удержался от смеха, представив в подобном образе степенного Архипа Петровича.

— Предоставлю это дело более молодым, — невозмутимо прогудел тот, уже выходя из гостиной.

— А, то есть вы просто будете наблюдать за процессом? — уточнил Стен, — да, вы, я смотрю, батенька, тот еще махровый извращенец.

— Молодой человек…

Глядя на них, я только пожал плечами и, махнув рукой, отправился спать наверх. Насколько мне было известно, Стен намного старше Архипа Петровича, вот только образ каждый для себя выбрал полностью противоположный. Один вечно позитивный и жизнерадостный парень, другой, несмотря на то, что младше — умудренный сединами добрый дедушка. Было ли это обусловлено тем, что Стен, открыл в себе дар в молодости, а значит, уже с ранних лет умел контролировать свой возраст и не старел. А Архип Петрович, только на закате своих дней узнал о том, кто он есть, поэтому и психология старика, успешно укоренилось в его сознании? Кто знает. Может быть, просто каждому нравится свое и каждый живет по-своему.

Однако, говорить о том, что Архип был слишком стар, тоже язык не поворачивался. Кому ж охота находиться в уже отжившем свой век теле? Нет. Обычно выглядел он вполне прилично, лет на сорок — сорок пять (если не считать теперешнюю маскировку), вот только манера общения и старческое брюзжание искоренить ему пока так и не удалось. Что постоянно рождало новые подколки и шутки про дедушку и внука между этими двумя.

Заглянув по пути на кухню, и захватив с собой немного еды из холодильника, я поднялся по лестнице и, зайдя в свою комнату, рухнул на кровать, с наслаждением вытянув ноги в сторону окна. К моему удивлению, особого ажиотажа прибытие пленника не вызвало. Ну, посмотрели, ну оттащили вниз к ученым и выставили охрану, ну и что? Дежурная смена вовсю дрыхла после дневной вахты. С ними отдыхали и парни, всю ночь следившие за клубом через видеокамеры. А чего волноваться? И так утром все узнаем. Там более что мешать людям работать только ради того чтобы поглазеть на упыря, было бы на редкость глупо. Все и без подсказок все прекрасно понимали. И поэтому просто занимались своими делами по распорядку. Кто-то спал, кто-то нес вахту, а кто-то, пользуясь ночной прохладой, что-то собирал в саду или же копался в оружейке, которую ребята сделали из на редкость вместительной кладовки под лестницей. В общем, жизнь шла своим чередом.

По-быстрому расправившись с едой я, воровато оглянувшись, стряхнул крошки на пол и завалился на спину, по привычке бросив взгляд в пустующий угол за шкафом. С тех пор как пару дней назад Шамана унесли в свежесобранную регенерационную установку, поговорить перед сном было не с кем. Можно, конечно, было завалиться к кому-нибудь в комнату или выйти во двор, но как-то лень… Поэтому, повернувшись на бок, я только вздохнул и закрыл глаза. Блин, как же приятно засыпать самому…

Помню раньше, еще в свою бытность студентом, когда мне приходилось совмещать работу и учебу, я мечтал о том, чтобы засыпать мгновенно едва коснувшись подушки. И всегда завидовал тем, кто умел так делать, не поворочавшись перед этим часик другой в постели. Бывало и устанешь уже до предела и умственно и физически, и душ примешь, а сон все не идет. То ли от излишнего переутомления, то ли из-за каких-то особенностей организма, не знаю. Но полчасика поваляться точно приходилось, прежде чем провалишься в долгожданное забытье. Тот кто сталкивался с этим, меня поймет.

И только получив способности одаренного, я понял, какой же это кайф — лежать в теплой постели и мягко уплывать в собственное воображение, глядя на то, как медленно стирается грань между сном и явью. В этом тоже есть что-то свое. Неповторимое. Спонтанное. Полностью противоположное тому резкому импульсу, что посылаешь себе в мозг, дабы насильно отключиться от реальности. На строго определенное время или нет — неважно. Это также неестественно как секс в презервативе. Вроде бы все также, но ощущения совершенно не те. Или как есть конфету вместе с оберткой — вроде бы и вкусно, но все-таки не так как могло было быть.

Кажется с мыслью об этом я и уснул.

Проснулся уже почти за полдень. Проснулся сам, что самое приятное, под тихое пение птиц за открытым окном. Легкая штора, прикрывающая комнату от яркого теплого солнца, легонько трепетала на ветру, обдувая мне ноги потоками свежего летнего воздуха, наполненного запахами трав и влаги. Никто не врывался ко мне с криками, что все пропало, не поливал водой из чайника и не кричал срочный сбор на боевой выход. Хорошо…

От души потянувшись, я с кряхтением раскинул руки в стороны и, не скрывая улыбки, поднялся с кровати. Особо мудрствовать не стал — просто натянул шорты и босиком, с голым торсом спустился вниз на кухню. На удивление по пути мне никто не встретился. Дом как будто вымер. И только откуда-то сбоку, с той стороны, где находились дальние комнаты особняка, слышалась какая-то бытовая возня, доказывая, что жизнь в доме все-таки осталась.

Пожав плечами, я сделал себе огромный бутерброд с колбасой и сыром, налил кружку ароматного чая, бессовестным образом ограбив редкие травяные запасы Духобора, и со всем этим вышел на крыльцо, плюхнувшись на прогретые солнцем ступени. Пекло тут будь здоров. Прохладное утро уже почти сменилось душной дневной жарой, но мне было все равно. После стольких дней ночных дежурств, душа настолько истосковалась по солнечному свету, что просто хотелось сидеть на улице и наслаждаться видом никуда не торопясь. Солнце… В сердце остро кольнуло иглой воспоминаниями об Асе. Она тоже очень любила его, не смотря на то, что ей никогда нельзя будет прикоснуться к его теплу…Как она там? Я ведь с тех пор так ни разу и не дал о себе знать.

Из разговоров с полковником, на следующий день сразу же после моего заезда на нашу импровизированную временную базу, стало ясно, что вне баз покушения велись только на одаренных. Специально на родственников и близких людей охоты не было, даже если они были осведомлены о примерном месте работы своих близких. Все прочие жертвы шли довеском. Это были либо ученые, учувствовавшие в проекте, и тогда их также убирали целенаправленно, либо просто случайные свидетели.

Кто-то успел спрятать свою семью, как, например, это сделал Север, кто-то — нет. Но в любом случае на оставшихся в «реальной», а не подпольной жизни родственников нападений не случилось. Да и у скольких там из нас была семья? По большей части одаренные жили либо уединенно, либо вовсе не афишировали свою личную жизнь. Подробное досье было лишь на немногих, более-менее молодых оперативников. Начиналось оно, примерно, годов с пятидесятых (у тех, кто еще жил в то время, у остальных же, как и у меня, оно носило уже намного более позднюю дату) и хранилось исключительно в архивах «особого отдела». При этом доступ к полному личному делу имел настолько ограниченный круг людей, что перечислить его, наверное, можно было по пальцам одной руки. В первую очередь доступ имел, конечно же, Митров. Ну и еще пара больших шишек в Москве, насколько мне удалось понять из разговоров. Оттуда же приходили и редкие директивы на обучение, а также приказы о проведении спец. операций. Мда… вот как оно теперь все повернулось. Никогда не любил все эти заговоры и мрачные недоговоренности, щедро сдобренные грифом «совершенно секретно». Как говорили знающие люди, такое обычно никогда ничем хорошим не заканчивается. И теперь я понимал их слова как никогда ясно. Во много знании…

Вздохнув, я отхлебнул чаю, поставив кружку на деревянное крыльцо.

Навестить Асю самому мне так и не дали. Владимир потом, видя мое состояние, съездил в тот же день вечером и проверил квартиру издалека. Девушка была в порядке и находилась дома. Вот только и наблюдение за домом также присутствовало. Оперативник засек чужие жучки и миникамеры не только в подъезде, но и в самой квартире. Видать кто-то подсуетился, пока девушка была в магазине.

Нет, конечно, я предупреждал ее тогда, что могу иногда допоздна задержаться на роботе или же не придти вовсе. Ну а в редких ситуациях, как тогда, во время «Алтайского прорыва», как его окрестили в толстенных отчетах и рапортах, состряпанных отделом по завершении операции, и вовсе пропасть на пару недель. Она все понимала. В конце — концов, Тайная канцелярия была в те времена не только на Западе (или как она тогда там называлась), поэтому о том, что такое долг и служба девушка знала не понаслышке. Не упрекая и не спрашивая подробностей. Деньги я ей тоже оставил. Наличности вполне должно хватить на месяц безбедного существования, вот только долго так продолжаться не может. Рано или поздно она начнет беспокоиться. Да о чем я вообще говорю! Она всегда за меня беспокоится. Даже если я просто задерживаюсь чуть позже на работе, или же просто поздно вечером выхожу в ларек за хлебом. Что уж говорить про то, когда прошло столько времени? Уже больше недели минуло с тех пор, как я ушел из дома и так и не вернулся обратно.

Я молча сидел на крыльце. Перед глазами как никогда ярко, проплывали воспоминания о ее лице, о тихом нежном голосе, о том времени, что мы провели вместе… Пусть немного, пусть это было лишь самое начало, но тогда… на той крыше, у меня и вправду сложилось чувство, будто бы я знаю ее уже много лет. Знаю не только в этой жизни, которую я прожил будто бы во сне, до тех пор пока случайная авария и встреча с Игнатом не заставила меня проснуться. Но и в той. Той, из которой я помнил лишь редкие обрывки воспоминаний и чувств, подаренных мне сном…

Уже самим фактом своего существования, своей памятью, получивший реальное физическое подтверждение, я являл собой ярчайший пример доказательства теории Антонова. Вот только думал сейчас я вовсе не о науке. Я думал о ней. Той девушке, что так неожиданно вошла в мою жизнь и наполнила ее совершенно другими, неведомыми мне ранее красками. Я чувствовал это вместе с ней. Переживал снова и снова и никак не мог насладиться этой новизной… этим полетом чувств на грани реальности… Не знаю как еще можно это описать. Человеческий язык слишком скуден, чтобы выразить это в скупом наборе звуков. А может быть и нет названия для тех чувств? Или же я просто не умею описать их словами… Не знаю. Но единственное, что мне известно точно, так это то, что ни с одним человеком я еще никогда не испытывал ничего подобного. Эти глаза, волосы, губы… тонкие руки с музыкальными пальцами, точеная фигура, поражающая взгляд своей хрупкостью и грацией… Кто-то, внимательный к чужим словам увидит в этом описании все то, что вижу я. Кто-то спроецирует их на себя, также почувствовав и пережив. Обычно таких людей называют эмпатами. Они отлично улавливают чужие чувства и эмоции, либо проецируют на них свои, также при этом, редко ошибаясь. Кто-то же просто промахнет все глазами, не особо заморачиваясь содержанием. Но по-настоящему их поймет только тот, кто горит прямо сейчас. Горит так, как никогда до этого не горел прежде…

Наверное, именно поэтому я и не торопился, наслаждаясь каждым мигом, проведенным с ней. Наслаждаясь каждым новым переходом, что делал нас все ближе друг к другу, открывая давно забытые воспоминанья или же просто даря их вновь. Постепенно узнавая близкого человека все ближе, открывая каждую страничку своей и чужой души трепетно и нежно, словно дорогой рождественский подарок от любимого человека. Кто-то назовет меня идиотом. Кто-то покрутит пальцем у виска. Но мне навсегда запомнились слова старика Джона Фаулза, которые я прочитал в один из самых непростых моментов своей жизни. Как же там было?.. Нужные строки всплыли в тренированной памяти легко и непринужденно: «…не помню, как назывался тот лес, но был он тогда крайне живописен и безлюден, если учитывать близость города.

Мы лежали на траве и целовались. Смейтесь, смейтесь. Да, всего лишь лежали и целовались. Сейчас вы, молодёжь, делитесь друг с другом своими телами, забавляетесь ими, отдаётесь целиком, а нам это было недоступно. Но знайте: при этом вы жертвуете тайнами драгоценной робости. Вымирают не только редкие виды животных, но и редкие виды чувств. Мудрец не станет презирать людей прошлого за то, что те многого не умели; он станет презирать себя, ибо не умеет того, что умели они».

Не смотря на разницу в возрасте, взгляды на этот счет у нас полностью совпадали, и мне было плевать на то, что думают остальные. В конце — концов, каждый выбирает свое, вот только не каждый может потом принять последствия своего выбора, вечно переваливая вину за него на злодейку судьбу, неудачные обстоятельства, козла-мужа или проститутку-жену. На кого угодно. Лишь бы не чувствовать, не осознавать того, что причиной всему было собственное легкомыслие и лень. Оправдания собственной глупости мы всегда находим на удивление легко.

Я поднял с деревянного настила кружку со слегка остывшим чаем и сделал глубокий глоток. На меня вдруг навалилась такая тоска и усталость, что просто захотелось бросить все и уехать. Вот только сделать этого я не мог. Да и не стал бы по понятным причинам. Поэтому только и оставалось, что сидеть на крыльце, допивая остывший чай, и радоваться тем редким воспоминаниям, что у меня еще остались.

Асерана… странное имя. Помню, как забавлялся поначалу его схожести с одним персонажем из ставшей уже культовой компьютерной игрушки и искал в интернете его ономастику. Не нашел. Все что тогда удалось обнаружить, так это средство от выпадения волос, примерно того же названия, только с разницей в одну букву. Как призналась сама же девушка, так ее назвала мама. Это слово что-то означало на древнем языке ее рода, но вот что именно никто уже не помнил. Ее отец им не владел, а мать, дав имя своему ребенку, умерла секунды спустя. Роды были тяжелыми… Как могла умереть представительница столь могущественной и живучей расы от простых родов я так и не понял, а Ася не хотела об этом говорить. Но факт оставался фактом. Это имя, было последним, что сказала ее мать в ту ночь. Асерана…

Из сада в дом мелькнула тень. Мелькнула настолько быстро и бесшумно, на самой периферии зрения, что если бы я не сидел рядом со входом, то даже ничего бы не почувствовал. Но глаза все-таки уловили движение. Как и легкое дуновение воздуха.

Прошло меньше одного удара сердца, а я уже бросил чашку на траву и откатился в сторону, приняв боевую стойку. Показалось или нет? Нет. Владимир в свое время накрепко отучил меня верить в подобные вот «иллюзии». То, что кажется или мерещится всегда имеет под собой реальное проявление. Не всегда физическое. Но всегда настоящее и от этого не менее опасное.

Спрашивать «Кто здесь?!» как это принято в гениальных американских ужастиках я не стал. Как, впрочем, звать на помощь и как-либо иначе привлекать к себе внимание. Мимо меня хотели проскользнуть? Отлично. У вас получилось. А теперь давайте-ка поменяемся местами. Активировав запаховое зрение на полную, я бесшумно скользнул в прихожую.