Точка отсчета

Глава 15

Рассвет занимался все ярче, когда они прошли по мостику над дамбой. Насыщенный синий цвет неба, какой бывает только ранним утром, сменился мягким, угасающим серым, скрывавшим все, кроме самых ярких звезд.

Ребекка молча шагала рядом с Билли, отметив про себя, что тучи разошлись. Наступающий день лета, судя по всему, станет таким же жарким, как и предыдущие, хотя в данный момент она с трудом удерживалась от дрожи; до восхода солнца оставалось еще полчаса минимум. Она чувствовала себя настолько уставшей, что с трудом могла бы назвать ситуацию, в которой она выматывалась не меньше; и только осознание того, что эта длинная, полная ужасов ночь скоро закончится, а новый день вот-вот наступит, удерживало ее на ногах.

Мостик, перекинутый над дамбой, заканчивался короткой лестницей, ведущей к двери. Они поднялись по ней, Билли двигался впереди, и так они вошли в машинный зал: бетонные дорожки были огорожены донельзя ржавыми перилами, а вдоль стен располагалось тяжелое трубовидное оборудование. В этом помещении было две двери. Та, что находилась на севере, оказалась тупиковой — она вела в складское помещение. Дверь же в западной части машинного зала была открыта — за ней тянулся длинный огороженный коридор, приводящий к следующей двери.

- Идем дальше? - спросил Билли, и Ребекка кивнула в ответ. Вероятно, там был еще один тупик, но она как можно дольше не хотела возвращаться тем путем, которым они пришли сюда. Они уже достаточно насмотрелись на смерть и разрушения; Ребекка не хотела возвращаться в исследовательский центр ни на секунду.

Билли двинулся вперед по коридору, а она замерла на месте, заметив серебристый край тяжелой двери. Она была укреплена сталью, а рядом с ней имелось устройство для считывания магнитных карт. Кто-то засунул палку под дверь, чтобы она не закрылась.

"Палка мокрая”, - подумала Ребекка, трогая блестящий деревянный кусок. Отдернув руку, она заметила, что к кончикам пальцев прилипла какая-то слизь, нитями тянувшаяся от палки.

На долю секунды у нее появилась дикая идея о том, что, по какой-то причине, пиявки открыли и застопорили дверь, но она тут же выкинула эту мысль из головы, напоминая себе, что пиявки тут были повсюду. Девушка отерла руку о жилет и догнала Билли, который к тому времени дошел почти что до конца коридора, и сейчас перезаряжал Магнум.

Эта дверь тоже была открыта, и он толкнул ее. Еще одна лестничная площадка, снова бетон и металл, еще один короткий коридор, ведущий вниз. Билли, вздохнув, шагнул внутрь, Ребекка вздохнула вслед за ним. Похоже, это место просто бесконечное.

В этом помещении пахло как на пляже во время отлива, хотя разглядеть что-то от входа было сложно — комната просто не укладывалась в поле зрения. Они сделали буквально пару шагов внутрь и услышали, как позади них щелкнул замок; дверь закрылась.

- Автоматическая блокировка? - нахмурившись, спросила Ребекка.

Билли вернулся к двери и подергал ее за ручку:

- Нет, дверь и раньше была плотно закрыта, но я ведь смог ее открыть. С чего бы вдруг замку срабатывать только после того, как мы зашли внутрь...

И тут Ребекка услышала низкий звук, от которого сердце чуть из груди не выскочило. Он быстро нарастал, переходя в глубокий, похожий на кудахтанье, смех, доносящийся из комнаты, что простиралась за площадкой, на которой они стояли.

Не сговариваясь, они с Билли отошли от двери, крепко сжав оружие в руках, и двинулись вперед, заходя за угол...

... и застыли, глядя на бескрайнее море жизни, кипевшей вокруг, жизни, казалось, покрывавшей каждый сантиметр стен, капающей, ползающей по потолку и полу жизни. Пиявки, тысячи и сотни тысяч пиявок. Это помещение было большим, с высокими потолками, и в ширину оно тоже было немалым, но маленький коридор, идущий вдоль задней стены разделял его на части. Центральной конструкцией здесь были печи для сжигания отходов, вздымающиеся к потолку; через отверстия в металле виднелись блики огня. У южной стены находилась большая металлическая дверь, встроенная в углубленные створы, и, видимо, она была единственным выходом отсюда, при условии, что им захочется пробежать через всех этих пиявок, мысль о которых Ребекку совершенно не грела. Вдобавок ко всему, просторная комната оказалась двухуровневой: центральную конструкцию огибал помост, в верхней части которого с одной стороны горел открытый огонь, и вспышки его мерцали, отражаясь от черного, бурлящего моря пиявок, заполонившего все углы и закоулки комнаты. На самом же помосте была одинокая фигура: там, смеясь, стоял высокий, широкоплечий молодой мужчина, это его сильный и одновременно странный голос заполонил помещение, пропахшее морской солью и гнилью.

- Добро пожаловать, - сказал он, и рассмеялся снова, на каждом его плече, свернувшись, сидело по пиявке, их сородичи ползли вниз по его вытянутой руке. Он весь был окружен этими созданиями. - Не могу выразить, как я счастлив, что вы присоединились к нам. Вы наши почетные гости... Ведь это же ваши поминки.

Ребекка смотрела на него широко открытыми глазами, замерев на месте и не в силах вымолвить ни слова, но Билли шагнул вперед и громко спросил:

- Ты же его сын, так? Или внук.

Ребекка тут же поняла, о ком говорит ее напарник, и сама не заметила, как кивнула, соглашаясь.

"Конечно же... ”

- Правильно, - отозвался молодой мужчина, широко улыбнувшись, и его улыбка была поистине дьявольской. - В некотором смысле, я и тот, и другой.

Его руки чуть дрогнули, словно он собирался пожать плечами, и изменились, по телу пробежала волна трансформации, выглядевшая, будто спец эффект в кино. Длинные, темные волосы стали короче, поседев на глазах, а черты молодого лица стали старческими, изборожденными морщинами и складками, глаза его также изменили цвет, а зрачки стали шире. Буквально через пару секунд он уже не был молодым мужчиной, но улыбка его по-прежнему оставалась холодной и жестокой.

Теперь уже замолчал Билли, а Ребекка, которая никак не могла поверить в то, что это не очередной фокус и не очередное фальшивое лицо, выдохнула лишь одно имя:

- Доктор Маркус?

Старик на помосте кивнул и заговорил.

- Десять лет назад Спенсер убил меня, - произнес он, и воспоминания начали проноситься в его ставшем коллективным сознании: сейчас его дети вспоминали за него. Вплывавшие образы были темными и размытыми, нечеткой формы и неопределенного цвета, но чувства, которые они вызывали, были так же ясны, как и в тот день, когда он расстался с жизнью.

К тому времени он уже ожидал, что рано или поздно его устранят, но все же это действо стало для него неожиданностью. В тот день он работал в своей лаборатории, а его дети играли в бассейне у его ног, и внезапно дверь, громко хлопнув, распахнулась, раздался громовой звук выстрелов, он увидел огонь и... это был конец. Он помнил, как больно ему было, когда он падал на колени, прижав руки к пулевым отверстиям в груди и животе, и помнил, что успел увидеть два знакомых лица: в лабораторию зашли двое мужчин — его блестящие последователи, его лучшие студенты, и они стояли, глядя на его последний вздох. Да, тогда Альберт Вескер и Уильям Биркин улыбались — улыбались!

Он вспомнил чувство утраты и невероятный гнев, поднявшийся из самых глубин угасающего сознания, в то время как тело осело и рухнуло в бассейн, и вспомнил, как его дети бросились врассыпную, и все заволокло черным...

... а потом воспоминания изменились, став мыслями единого организма. Он видел свое собственное лицо и тело, наполовину лежащее в воде, бледное и уродливое в смерти, но возлюбленное, столь возлюбленное сознанием его драгоценных детей. Он был их Богом, их создателем и наставником, их отцом. И тогда они приплыли к нему, и припали к раскрытым губам, и изо всех сил протискивались в зияющие отверстия, что пули оставили в его бедной плоти.

К доктору Маркусу снова вернулся голос, и сейчас он рассказывал двум своим застывшим слушателям то, что им нужно было знать и понимать:

- Они оставили меня гнить там, забрали мои записи и закрыли лабораторию, оставив все покрываться прахом во времени. Они не понимали главного, вот что. Время — только оно было необходимо. Потребовались годы для того, чтобы Т-вирус внутри моей королевы стал эволюционировать и воссоздавать клетки... и стал вариацией того вируса, что создал существо, которым я сейчас являюсь.

Он улыбнулся, испытывая удовольствие от вида этой пары, застывшей в безмолвном ужасе, наслаждаясь своей чудесной ролью в нарастающей волне их любопытства.

- Таким образом, вы правы. Я Маркус, но я и его сын, и внук, и любой другой его сородич или наследник, я есть единство между Маркусом и его королевой. Моей королевой. Она живет во мне. Она поет своим детям.

Его радость и триумфальное настроение возросли многократно, и дети его, вздымаясь черными волнами, ползли к нему, взбираясь по его ногам вверх; чуть щекоча, они прокладывали свой путь по самой знакомой им форме — по Джеймсу Маркусу. Он был упоен этим чувством, громко смеясь, глядя на отвращение, появившееся на лицах двух его молодых гостей. Если бы они только знали! О, этот феноменальный восторг, который он испытывал от осознания себя как части множества, как их лидера и их последователя одновременно — смерть Маркуса освободила его, сделав его таким великим, каким он не смог бы стать ни за одну из человеческих жизней.

- Я устроил выброс вируса, - сказал он. - И сегодня мир узнает о том, что сделала "Амбрелла". О том, что сотворил Спенсер, и к чему привела его глупая алчность. "Амбрелла" падет в огне, но Маркуса прославят, как Бога, за то, что он создал. Я архетип нового человека, намного превосходящий структуру человечества, как одиночной ячейки; весь мир обратится ко мне и будет умолять о присоединении к единству, об объединении в одно сознание, в одно всемогущее создание!

Этот парень, Билли, снова заговорил, и его лицо исказилось от отвращения, а голос звенел от напряжения:

- Мечтай дальше! Ты больной, извращенный урод, чем бы ты там ни был, и да, мир обратится к тебе, но лишь для того, чтобы убить тебя и положить конец твоему безумному бреду!

"Какой дурак, такой самодовольный в своей глупости! "

И волна великого гнева поднялась в нем и его детях, поглощенных его радостью. Он чувствовал, как тело дрожит от этого.

- Мы еще посмотрим, кто умрет первым, - отозвался он, и голос его задрожал от ярости...

... но этот голос уже не принадлежал Маркусу, он снова стал молодым мужчиной, точнее, представлением его детей о том, каким Маркус был в молодости. Он нахмурился, не понимая, почему или как его форма изменилась без его желания, песни или приказа о ее смене.

Дети перекатывались по нему, поглощенные его гневом, и игнорировали внутренние команды, которые он отдавал, и впервые с того времени, как он выбрался из бассейна несколько месяцев тому назад, впервые с того времени, как они подарили ему новую жизнь, он не смог удержать их под контролем. Эта прорва больше не слушала его, желая лишь поразить злоумышленников, раздавить их напрочь.

Молодой мужчина почувствовал, как они взбираются по его глотке, разливаясь, будто желчь, душа его. Он пытался держаться, пытался вернуть свое влияние, но гнев был слишком поглощающим, слишком всеохватывающим. Он менялся, становясь чем-то совсем новым, и все его попытки бороться были отбиты, затерявшись в этом новом создании.

Королева! Он чувствовал, как ее сознание наполняет его, ее сила созидания бушевала, требуя выхода, и дети несли ее волю в каждый уголок преобразовывающегося тела. Она хотела убить, уничтожить двух этих юнцов, посмевших осуждать ее, и она была гораздо сильнее, чем ему когда-либо представлялось.

То существо, что когда-то было Маркусом, сдалось, не имея выбора, сдалось, чтобы стать самой грозной фигурой на этой доске. Чтобы стать королевой.

Маркус снова стал меняться, но в этот раз он выглядел таким же удивленным, как и Билли. Изо рта у него посыпались пиявки, что выглядело так, будто его тошнило ими, десятки и десятки их, покрытых слизью, рвались наружу, падая на пол, словно тяжелые капли дождя. Глаза молодого мужчины широко распахнулись, а на лице застыло выражение неверия, и он откашливал бесконечный поток пиявок.

Стоило им лишь коснуться пола, как они тут же спешили обратно к молодому мужчине, заползали на его тело и присоединяли себя к нему, словно закапываясь в него. Под кожей у него катались округлые бугорки, прокладывающие тоннели, меняющие форму и структуру его плоти. Его одежда исчезла, и пиявки продолжали наседать на него, отчего его тело стало выглядеть странно эластичным, ноги и руки напоминали массу жирных червей, скрученных воедино. Его лицо удлинилось, растягиваясь, кожа рвалась, обнажая рифленые полосы пурпурной мышечной ткани, которая, пульсируя, утолщалась, становясь мокрой от слизи.

Ребекка, стоящая рядом с Билли, резко выдохнула, когда Маркусоподобное существо напрочь утратило свой человеческий облик, и сейчас уже все его тело будто было вылеплено из тех же червей, держащихся вместе с помощью стекающей прозрачной слизи, напоминающей паутину. На его спине выросли длинные, волокнистые щупальца, хлещущие по воздуху, как транспарант на сильном ветру, и цвет их был цветом зараженных, цветом инфекции.

- Королева, - выдохнула Ребекка. - Она берет его под контроль.

Билли прицелился Магнумом в растущее существо...

... и оно внезапно взлетело вверх, прыгнув прямо в воздух. Издав громоподобный, чавкающий звук, тварь ударилась о потолок, и на секунду зацепилось за него, вязкая жидкость капала с этого чудовища на пол, находящийся далеко внизу. Теперь лишь четыре конечности отдаленно напоминали о том, что это чудовище некогда было человеком.

Билли выстрелил в сторону потолка, но тварь уже переместилась, рухнув на пол прямо перед ними, и словно слегка сгустилась при ударе о землю; она напоминала гигантскую резиновую игрушку. Существо — королева — снова потянулось, нависая над ним и Ребеккой, темные щупальца хлестко щелкнули в их направлении, она явно хотела добраться до них.

Билли с Ребеккой отшатнулись. Он почувствовал, как подошва ботинок заскользила, стоило ему лишь наступить на одну из множества пиявок, которые все еще покрывали пол, услышал мягкий, приглушенный хлопок каждого существа под своими каблуками. Ребекка схватилась за его руку, потому что тоже почти упала, поскользнувшись на ворохе тел пиявок.

Смерть ее мерзких детей возымела немедленный эффект. Королева пиявок отвела свои щупальца назад и издала крик — странный, высокий, певучий вопль, не похожий ни на что в мире; звук этот устрашал сильнее остальных, ведь его издавало существо, не принадлежащее этому миру. Тут же все пиявки в помещении двинулись к ней, отходя от Билли с Ребеккой, очищая дорогу снизу и позади их убийственных шагов.

Пиявки липли к своей королеве, объединяясь с главным существом, и она все продолжала расти, став вдвое больше, на что ей потребовалось менее минуты. Билли глянул назад и увидел, что отступать в ту сторону было бы безнадежно: там находилась дверь, через которую они вошли, и, если позволить этому монстру загнать их в тот конец, он станет для них таковым в буквальном смысле слова.

Но на южной стороне помещения была закрытая дверь, встроенная во что-то вроде углубленных створ. Между ними и тем выходом было море пиявок, но сейчас оно двигалось ко все растущему монстру Маркусокоролевы. Казалось, она не обращала внимания на их присутствие, стараясь вобрать в себя больше своих детей, раздуваясь до размеров Гаргантюа⁴; это преображение сопровождалось мягким звуком плещущегося движения жидкости.

- Южная дверь, - сказал Билли, понижая голос; они продолжали медленно отступать. Им нужно было действовать прямо сейчас и действовать быстро, потому что в противном случае у них не останется и шанса.

- А если заперто? - прошептала Ребекка в ответ.

- Придется рискнуть, - сказал он. - Я прикрою. На счет "три". Раз... Два... Три.

Ребекка, дернувшись, рванула к двери, а Билли открыл огонь, всаживая пули в гигантское, раздутое тело королевы. Она закричала, и в этом высоком вопле были все глубины боли и ненависти, несколько щупалец метнулись в его сторону с быстротой молнии.

Она схватила его ими и подняла в воздух. Билли уронил Магнум и никак не мог дотянуться до пистолета; королева дико трясла его, голова моталась вперед и назад, а руки были скованы жуткой силой этой твари. Ее щупальца обвились вокруг его груди, крепко сжав его, будто в тисках, так что он не мог и вдохнуть. Не прошло и нескольких секунд, как перед глазами поплыло, все вокруг завращалось с бешеной скоростью, расплываясь блестящими пятнами, переходящими в черный цвет.

Билли услышал выстрел из дробовика, и чудовище снова закричало; бросив его, королева развернулась к Ребекке, атаковавшей ее с другой стороны. Билли рухнул на пол. Не обращая внимания на боль, он пытался добраться до Магнума, а сотни пиявок уже ползли к нему; его напарница снова выстрелила, и тварюга пошла на нее, щупальца бились обо все вокруг.

Билли вскочил на ноги и увидел, что Ребекка стояла, повернувшись спиной к королеве. Второй раз она стреляла вовсе не в нее, но в пульт управления, стоявший рядом с южной дверью. Она снова выстрелила в него, в этот раз навалившись на дверь. Та открылась, но к этому моменту тварь почти добралась до девушки, и она была тяжелей его напарницы раза в два...

"... она же порвет ее, как бумажную куклу... "

- Эй! - закричал Билли, у него не было времени перезаряжать Магнум, ему нужно было быстро переключить внимание на себя...

... так что он скользнул к ближайшей волне из пиявок, и начал скакать по ним, топча и швыряя их так сильно, как только мог. Десятки мелких тварей разрывались, разбрызгивая кругом зловонную кровь и липкой массой расползаясь по полу, ботинки Билли стали мокрыми. Он танцевал на их умирающих телах, чувствуя какое-то жестокое, ничем не сдерживаемое удовлетворение; королева пиявок снова развернулась, завыв от горя.

Он увидел, что Ребекка прошла сквозь дверь, и на полсекунды успел порадоваться этому... а затем чудовище снова схватило его и, задыхаясь от слепой ярости, швырнуло через все огромное помещение. Билли врезался в дальнюю стену и только успел почувствовать хруст ребра, как рухнул вниз, больно ударившись о бетонный пол. Дыхание перехватило, но буквально через секунду он поднялся и побежал к заветной двери, пытаясь вдохнуть; под его ногами хлопали разрывающиеся пиявки.

Сейчас они с королевой были примерно на равном расстоянии от двери, и Билли видел, что ему не удастся добраться туда раньше нее, так что он взмолился про себя, прося все высшие силы только об одном: помочь Ребекке выбраться отсюда живой...

... и тут он увидел свою напарницу, но вовсе не за пределами южной двери; девушка успела пересечь половину помещения, и сейчас стояла, повернувшись спиной к центральной печи для сжигания отходов, и дробовик в ее руках был направлен на монстра. Билли понял, что она вернулась обратно в то время как гигантская тварь отвлеклась на швыряние его об стену.

Он закричал, говоря Ребекке вернуться назад к двери, но она проигнорировала его слова, стреляя в королеву, подбирающуюся к нему. После каждого выстрела из огромного тела вырывалась куча пиявок, но на каждую потерянную приходилась с полдюжины новых, присасывающихся к монстру. Наконец, на четвертом выстреле королева развернулась к ней: чудовище колебалось, словно не могло решить, кого стоит преследовать.

- Беги! - закричала Ребекка. - Я за тобой!

Билли рванул к двери, очень надеясь на то, что у нее есть план. Ребекка же продолжала стрелять в чудище — передернула, выстрелила, передернула, выстрелила — и дальше раздался сухой щелчок, звук которого Билли услышал, находясь в другом конце помещения, это был звук неминуемого поражения.

Королева пиявок тоже услышала его, так что двинулась прямиком к девушке, а тело ее продолжало набирать массу и увеличиваться в размерах; покачиваясь, тварь шла вперед, оставляя за собой мокрый след. Билли добрался до двери у южной стены и замер, адреналин хлестал по венам, а он шарил по своей сумке, пытаясь отыскать два последних патрона для Магнума.

- Беги!!! - закричал он, но Ребекка снова упорно проигнорировала его, не сдвинувшись с места. Она не перезаряжала дробовик, и не взяла в руки даже пистолет... а королева все приближалась. Вместо того, чтобы сделать что-то разумное, девушка подняла дробовик за ствол и шагнула назад, встав так, чтобы можно было коснуться стены печи. Она занесла ружье и тяжелым прикладом ударила по листу металла трубопровода нагрева, с треском выбив одну из алюминиевых панелей. По полу разлетелись горящие отходы. Ребекка запрыгнула прямо в их середину, расшвыривая их ботинками по полу на как можно большее расстояние, в ближайшую к ней волну пиявок она подкинула кучу горящей синтетики и мусора.

Королева взвыла, остановившись на достаточном расстоянии от внезапно появившегося на ее пути огня. Обожженные пиявки изо всех сил стремились доползти до той, что была их отцом и повелительницей, пытались вскарабкаться повыше на ее тело, возвышающееся над огнем, и найти в нем утешение, но вместе с собой они принесли боль, которая распространилась на все сборище, стоило им лишь присосаться к породившему их монстру. Королева завыла сильнее, а дымящиеся, горящие тела пиявок все присоединялись и присоединялись к ней, повреждая цельный организм и заставляя корчиться от того, что, как надеялся Билли, было невыносимыми мучениями.

Ребекка поняла, что у нее появился шанс, и воспользовавшись моментом, рванула к южной стене, в то время как королева, крича, вырывала куски своего тела. Билли открыл барабан револьвера, вытряхнув гильзы прямо на пол, и засунул в него два последних патрона. Зарядив оружие, он взял на прицел визжащую тварь — Ребекка как раз бежала мимо нее, но королева не обратила на девушку внимания, по крайней мере, сейчас ей точно было все равно: части ее тела чернели и плавились, стекая, словно лужей патоки, на пол, заполоненный тлеющими углями.

Он не отводил Магнум от корчащейся цели до тех пор, пока Ребекка не пронеслась мимо него в открытые двери. И только после этого Билли развернулся и бросился за девушкой, захлопнувшей за ним дверь.

Он глубоко вдохнул, почувствовав, как от боли заныли ребра, руки, ноги, да вообще каждый сантиметр тела — и повернулся. Только сейчас юноша увидел, на что указывала Ребекка, и на ее лице, испачканном сажей, застывшем от шока, расплылась удивленно-восторженная улыбка. Боль тут же отступила, став ничем на фоне волны внезапного чувства облегчения, приведшей его в чувства.

Они стояли у платформы шахты подъемника. И он вел наверх из самых глубин широкого тоннеля, который тянулся по диагонали от них, к кругу света высоко-высоко наверху; судя по всему, эта платформа могла доставить их на поверхность.

Они улыбнулись друг другу совсем по-детски, слишком оглушенные невероятным счастьем, чтобы говорить, но этот момент не продлился долго. Улыбки угасли, стоило им только услышать, как ревет умирающая королева, чей ужасающий голос доносился из соседнего помещения, напоминая им о том, что они все еще на волоске от смерти.

Не говоря ни слова, они припустили к платформе, подбежав к стоящей панели управления подъемником. Билли несколько мгновений смотрел на переключатели, и, снова взмолившись о помощи, включил подачу питания.

Платформа поехала вверх, увозя их на белый свет из этого кошмара. По крайней мере, сейчас они верили именно в это.